Завязать судьбу морским узлом

Станислав Петрович Абрамов, 2021

Книга представляет собой сборник юмористических рассказов, написанных стихами. Она пропитана сюжетами из морской жизни Романа Синицына и не только. Немалую роль играют два персонажа – легендарный Василий Иванович и политолог-центрист Серж Морковкин. Автор имеет страничку на юмористическом сайте, которую посетило свыше 1 300 000 читателей.

Воспоминания о Мореходке

.

Представляю, Роман Синицын.

Мой друг Роман Синицын ранее

Жил и учился в городе Тараз,

Который, чтоб вы знали, в Казахстане

Стоит на берегу реки Талас.

Окончил мальчик школьное ученье

И получил приличный аттестат.

Куда податься? После размышленья —

Подался смело в город Ленинград,

В Санкт-Петербург, вы скажете? Простите,

Но город не прошёл ещё свой путь,

И было далеко до тех событий,

Где смог он имя прежнее вернуть.

Есть версия, Романа оттого-то

Морские призывали рубежи,

Что на линкоре старшиною флота

Отец когда-то доблестно служил.

Ещё — "Мартином Иденом"нацелен,

Мальцу судьбу Джек Лондон подсказал,

К тому же он узнал, не запределен

Был в Мореходку проходимый балл.

Вот он уже в строю курсантской роты,

Которою командует майор,

Который разъясняет повороты

От школьной парты и до этих пор:

— Предупреждаю, тут с порядком строго,

Вы ж не студенты! Чтоб любой усёк!

Зато и благ дано курсанту много:

Морская форма, койка и паёк.

А если не по нраву положенье,

Никто тебя насильно не ведёт,

Садись, пиши рапо́рт на отчисленье —

И вдаль матросом на Военный Флот!

Наш первый курс

.

Законы выживания жестоки,

Хотя категорически просты.

Братишка! Здесь не школьные уроки,

Здесь лекции, зачёты и хвосты!

Хвосты? Так называются задания,

Которые сдаются с опозданием,

А те, что не сданы совсем которые…

Но это слишком грустная история.

Мелькали обозначенные даты,

Совсем как большинство других ребят,

Себя не ощущая виноватым,

Синицын стал значительно хвостат.

Ну, ничего, сказал он, посвятим

Себя решительному штурму, чтобы

Отныне не сворачивать с пути

Зубрилы и отличника учебы!

Подумать только, что за молодец!

Не вынеси он этого решенья,

Грозил бы нашей повести конец,

А бедному Ромашке — отчисленье.

И я припоминаю, самому

Мне беззащитного салагу жалко,

Когда всю ночь приходится ему

Склоняться, как рабу, над"начерталкой".

Напрасно! Был доцент Коваль жесток,

Поставив тут и там чернилом"птицы",

Он с показным сочувствием изрёк:

"Придётся всё перечертить, Синицын!"

А Дядя Ваня! С вечным колоском,

(Считавшемся наверно амулетом),

Крутил его задумчиво, притом

Был недоволен на вопрос ответом:

"Я вижу, что не вникли вы ещё

В закон цепи от господина Ома.

Поэтому, простите, — незачёт,

Идите и читайте книжки дома!"

Что ни предмет, в душе за ранкой ранка,

Но всё же подвигаются дела,

Пятнадцать тысяч знаков"Англичанка"

Ему по доброте своей зачла.

Везёт тому, кто доблестно везёт,

Известная банальность для народа.

Глядишь, и Дяде Ване сдан зачёт,

И Ковалю́, но с пятого захода.

Наряды.

Допустим, оказался ты в наряде,

Положено явиться на развод,

Где офицер, молодцеватый дядя

Свой инструктаж бойцам произведёт.

Втолкует он, как действовать нам надо,

Куда бежать, куда звонить должны,

Когда пожар и прочий беспорядок

Отсюда вплоть до атомной войны.

Но главное, в наряде спать не надо,

Покинув пост, по городу бродить…

Вот, наконец, желанная команда

По строю раздается — разойдись!

За полный пятилетний курс нарядов

Пройдёт мой дорогой сокурсник всё,

Что из разнообразного расклада

Придумал строевой отдел — ОРСО.

Он был по кубрику простым дневальным,

Как старшина входил в пожарный взвод,

Дрожал ночами в холода́ печально

С винтовкою у Северных ворот.

Случалось — и рассыльным. За трамваем

Он в лазарет бежал. На всём скаку —

Борщ из кастрюлек лишний выливая,

Роняя в пыль котлеты и треску.

А ничего, полопают больные

Курсанты всё, как милые, умнут.

Их молодым желудкам не впервые —

Не ресторана"Метрополь"меню!

Естественно, у первого отдела

Парнишка дверь с печатью охранял

И на стене (была когда-то белой)

Курсантскую поэтику читал:

"Мы живём в лесу, ребята,

словно тыщи лет назад,

лишь дубы кругом толпятся,

И толпятся, и шумят…

Охранял я дверцы эти,

Надоело, спать прилёг,

А дежурный на рассвете

Вдруг подкрался и засёк.

Дал без лишних разговоров

Пять нарядов мне майор,

За такое всех майоров

Не люблю я с данных пор!"

Баня.

В окне забрезжило едва,

Простуженно и ранне

Дневальный заорал:"Вставай!

Сегодня будет баня!"

И стаи серых простыней

Летят на одеяла!..

Не больше раза в десять дней

Нам счастье выпадало.

Как остальные, в банный, день,

Уйдя с последних лекций,

Бежал туда Синицын, где

Возможность есть погреться…

Когда в парилку ты войдешь,

То словно от мороза,

Охватывает тело дрожь

И выступают слезы.

Здесь толпы розовых ребят

Снуют туда-сюда. Ах, баня,

За что же любят так тебя,

Угрюмые славяне?

А друг твой здесь уже сидит,

Распаренный и добрый,

Внимая сердцу, что стучит

Без перебоя в рёбра.

Приятно с парнем потравить,

На верхней полке сидя,

О дружбе, верности, любви,

Удаче и обиде.

И собеседник твой нагой,

Взаимностью ответит:

"Находит на меня в парной

Желание бессмертья.

Покуда я ещё хожу,

Учусь и всё такое,

Но вдруг подумать просто жуть —

Я, тело неживое.

Отсюда ставлю я вопрос,

О смысле в жизни этой,

И в мыслях доходя до звёзд,

Не нахожу ответа!"

Какой глубокий пессимизм

Младую душу сушит

Под громкий хохот, плеск и визг,

И фырканье под душем!

Пляс в Паласе.

Однажды, а ещё точней, в субботу.

Роману говорит Лукошков Боб:

"Тебе податься в Камень неохота,

Развеять от наук взопревший лоб?"

(Кто на Васильевском тогда не знал

Холл, Камень, он же Танцевальный зал?)

"Я, Боря, не танцую, к сожаленью".

"Ромашка, милый, не смеши меня,

В Паласе по субботам-воскресеньям

В любом отсеке супер-толкотня!

Там пышные девахи из ЦНИИМФа

В экстазе зверски бедрами трясут!

А то совсем молоденькие нимфы

Наивно демонстрируют красу.

Там блещет легендарная красотка,

Три поколенья наших пацанов

Сменила в Холле, Алкой-мореходкой

За это прозывается давно.

Она порой показывает силу,

Когда один чувак ей надоел,

Так ему слева битку залепила,

Что тот костьми по трапу загремел!

Но ты не трусь, когда на дамский танец

Тебя нежданно Алка пригласит,

Еёный муж был судовой механик,

Она за это мореходов чтит".

Логичные дошли до сердца речи,

Решил Синицын, пан или пропал!

Заманчиво. И с другом в тот же вечер

Роман на танцы в Камень похилял.

За вечер шесть рублей? — Дороговато.

До стипы можно так не дотянуть,

Однако нашим продувным ребятам

Был ведом тайный, экономный путь.

И по нему-то юноша попал

Из туалета в танцевальный зал.

Попав, вошел он скромный, тихий, тонкий,

В сторонке встал, меж мраморных колонн.

По нежным барабанным перепонкам

Ударил мощный саксофона стон.

Джаз-банда рок по полной выдавала,

Ярилась, будто ягуар в броске,

Певица только ротик раскрывала,

Подобная русалке на песке.

Мой друг не мог решиться и собраться,

Кондиция наверно не дошла…

"Не хочешь ли, моряк, на пару сбацать? —

Его спросила рыжая герла́.

То есть на белый танец пригласила,

И пригласивши, сразу между ног

Она его бедро с такою силой

Затиснула, что он вздохнуть не мог.

Но вскоре в колебательном движенье

Салага проявил себя и сам,

Отпали мысли, только впечатленья

Он получил за полных три часа.

Потом герой партнёршу ночью звёздной

К трамвайной остановке провожал,

На этом — всё… Вернулся в кубрик поздно,

Сосед на нижней койке крепко спал.

"Никак, я вижу, склеил ты чувиху?"–

Дневальный полусонный вопросил.

"Ништя, — Роман ему ответил лихо, —

Долбали с нею рок по мере сил".

И, громоздясь на койку, очень мило

Добавил в заключенье, засопев:

"А в Холле на десяток крокодилов

Найдешь не больше пары клёвых дев".

Такие вот балетные итоги.

Что скажет автор? Рад: герой постиг

Физическим путём, а не из книг:

Танцуют не богини и не боги.

Не стал считать он, как Лукошков страстный,

Как Ситников по прозвищу Мосья,

Что день без танцев пролетел напрасно,

Но полюбил их, как любил и я.

Ведь если словесами не слагаешь,

Скажи танцуя всё, что хочешь ты.

Зачем тогда танцуют попугаи,

Дельфины, бегемоты и киты?

Возможно, ты застенчив по природе,

В беседе тонкой не достиг высот,

Но если ты танцуешь, ты свободен,

А кто свободен, всё тому сойдёт!

Первая морская практика.

Довольно с нас экзаменов, теорий

И недовольных всем экзаменаторов!

Даешь июль, и практику, и море,

Даешь учебный пароход Экватор!

И первым рейсом мы пошли в Батуми.

Под нами море Черное лежало,

Над нами небо — ни единой тучи.

Чего еще?.. Нам шторма не хватало,

Чтоб как у Айвазовского, но круче…

И шторм изволил выйти на арену,

Пузатый ветер заревел сиреной.

Завесы туч упали низко в море

И вдруг рванулись по застежкам молний!

В шипящей пене восставали зыби,

В лицо бросая зерна острой влаги,

Все шире стали открываться глыби,

Топя осколки молодой отваги.

"Товарищ штурман, как нас раскачало,

Не менее одиннадцати баллов!?"

Но штурман был на баллы скуповат,

И только восемь дал для салажат.

Колхоз.

Каникулы закончились. Ребятам

Возобновлять занятия пора.

Но встретил их приказ из деканата:

В колхоз, картошку убирать, ура!

Отлично! Это как бы санаторий,

Природа, девки, чем не благодать?..

Ни тебе лекций, ни лабораторий,

Ни в карауле у дверей стоять!..

Туда на тракторáх мы добирались

По дивной красоте болот и чащ,

Где избы керосином освещались,

А далеко не лампой Ильича.

"Ах, моряков работать к нам пригнали!

Неужто в самом деле, моряков?"

И девушки-вепсянки засверкали

Глазёнками из-под цветных платков…

Спустя два дня… Коричневое поле,

Прокисший под дождями глинозем,

Где кустики картофеля на волю

Не слишком часто прорастают в нём.

Наверное, с пятнадцатого века

Сохою междурядицу рыхлят,

Коняга при общенье с человеком

(Как научил нас опытный селянин)

Понять поймёт, но только через мат.

За ним на полусогнутых шагая.

Что сверху — то в корзину убирай,

А что поглубже прячется — лентяи! —

Ногами зарывают урожай.

То дождик нам пропитывал бушлаты,

То ранний нас подстёгивал мороз…

Вы ждали санатория, ребята?

Вот вам альтернативою — колхоз.

Однако же имелось просветленье,

Когда кончался трудодней навал,

А именно — под вечер в воскресенье —

Еженедельный танцевальный бал.

Как говорил один поэт известный,

Мы были строго предупреждены,

Девчонок в танце можно лапать местных,

Не более!.. Чтоб не было войны.

Колхозный клуб за речкой недалёкой,

Где три свечи по трём углам горят,

Где сапоги дегтярные жестоко

Свой стойкий изливают аромат.

Да,"Клуб" — название кривой избушки,

И это вам — не Мраморный Палас,

Но где еще послушаешь частушки,

Частушки, прославляющие нас?

Полюбила моряка,

А моряк женатый,

Ничего, ему скажу,

У самой ребята!

Как теперешни курсанты

Молоком питаются,

Цаловаться не умеют,

Только прижимаются!

Мой милёнок как озлится,

Очень страшно матерится

В дуб, кочан или пшено,

Хошь бы выбрал он одно.

Я любила тракториста,

Он всё звал на сеновал,

А пришёл моряк речистый,

И устроил нам аврал.

Говорит мне милый прямо:

— У меня не меряно!

А не верю я рекламам,

Если не проверила.

Я кажу милёнку дулю,

Между нами вышла пря,

Говорю ему в июле,

Подожди до сентября!

Роман вернулся с танцев в кубрик утром

Неся под глазом — вот такой! — синяк.

В подробностях своим друзьям по курсу

Он расколоться не хотел никак.

Загранка мимоходом

На летние каникулы Синицын

Попал впервые в жизни за границу,

Не просто так, зачислен был в команде

На сухогруз по имени"Вилса́нди",

Который вскоре с Ромой на борту

Пришвартовался в Оденсе-порту

На палубе заскрежетали краны,

Бросая бочки с маслом на причал,

Свободных от работы мариманов

Старпом пройтись по городу собрал.

Компания идёт, обозревая

Картины аккуратные подряд,

Чего-то, говорят, здесь не хватает?..

Ах, вот оно — заборов и оград!

Для наших граждан ясно абсолютно,

Что огражденья — это не пустяк,

Нам без заборов — сильно неуютно,

Норд-осты продувают как-никак.

Глядите! Продуктовые заказы

Вот так вот вдоль обочины лежат,

В прозрачном целлофане, виден сразу

Весь утренний нордический расклад.

Проснётся спозаранку викинг сонный,

Прошедшей ночью тяжко удручён,

Посмотрит вниз, а прямо под балконом —

Ему и выпивон и закусон.

Бегут навстречу мореходам шустро

Девахи прибалтийской стороны —

Что характерно, ноги их и бюсты

До полной необычности стройны.

Сказать бы можно было — Афродиты!

Но личики спортсменок — не шарман,

Как будто местный Odin из гранита

Их высекал, ещё вдобавок пьян…

Ну, ладно, побродив кругом повсюду,

И плавно завершая свой вояж,

Вся группа мореплавателей с Людой

Пришла на городской песочный пляж.

А кок наш Люда — дива в три обхвата,

Наверно центнер чистой красоты.

На пляже все варяжские ребята

От восхищенья распахнули рты.

Повергли их решительным экстазом

Славянской белой сдобы телеса,

Ещё бы, яснолика, синеглаза,

До прямо… ниже пояса коса!

И даже те, кто находился в паре

С подругой, потеряли светский вид

Покинули в пленительном угаре

Несчастных твердолицых Афродит.

Те с Людою позируют на снимки,

Другие в лифчик доллары суют,

А самый смелый говорит в обнимке:

— О, бьюти мути, ай лав вери ю!

Но тут раздался рык старпома лютый,

Который вмиг унял парнишек прыть:

— Шабаш! Врубайся задним ходом, Люда,

Пора на камбуз — людям щи варить!

Сигналы Судьбы.

Мало ли какие входят бредни

В голову, особенно весной…

Например, на курсе предпоследнем

Взял да и влюбился мой герой.

А влюбившись, пригласил студентку,

Пригласил в кафе с названьем"Норд",

Где такие выставлялись ценки,

Что побил Синицын свой рекорд.

Расставались долго, чмоки, всхлипы,

Первый неопознанный сигнал —

Десять дней ещё тянуть до стипы! —

На душе возникнул и увял.

Так в общагу зайцем на трамвае

Едет Рома, видит — контролёр,

Он с подножки на ходу сигает

Как с кобылы бравый мушкетёр!

По закону дядюшки Ньютона

Он вагону пролетел вослед,

Но с асфальтом встреча неуклонна,

Жестким был его сигнал-привет…

Что-то всё пошло не так, как надо,

Вскоре третий подоспел сигнал:

Командир ему дал пять нарядов,

Рома на поверку опоздал.

Может быть, Судьба предупреждала:

Так ведь скоро будешь и женат?!

Но почти моряк! себе сказал он:

— Стоп машинам! Малый ход назад!