Камень. Книга восьмая

Станислав Николаевич Минин, 2023

Продолжение приключений Алексея Пожарского в столице Российской Империи. В книге встречается упоминание нетрадиционных сексуальных установок, но это не является пропагандой.

Глава 3

Порфирий Тимофеевич Раскольников, управляющий сетью ресторанов рода Нарышкиных, с огромным, в том числе и профессиональным, интересом разглядывал входящих в зал «Малиновки» дам и господ во всем черном…

Еще утром Порфирий Тимофеевич получил указание от главы рода освободить от новогодних украшений один из залов «Малиновки» для проведения поминок. Пользуясь своим авторитетом и тем, что сам прослужил в Корпусе больше тридцати лет, а сейчас являлся по совместительству еще и советником главы службы безопасности Нарышкиных, Раскольников поинтересовался у генерала личностью преставившегося.

— Штаб-ротмистр Вяземская, Виктория Львовна, — получил он ответ. — Из волкодавов.

— И где ее угораздило-то? — нахмурился старик. — Вроде тихо было в столице, да и контингент должен начать шалить аккурат после Нового года, когда средства на кутеж начнут заканчиваться.

— Там… — генерал только отмахнулся. — Старая и крайне мутная история, связанная с Романовыми.

— Умолкаю, — вздохнул Раскольников. — Сам-то поприсутствуешь?

— Конечно. И предупреди персонал, Тимофеич, что ожидается великий князь Алексей Александрович, а он выражение верноподданнических чувств не сильно жалует. Ограничьтесь обычными поклонами без этих поздравлений с Наступающим, ну и при обслуживании не надо ему каждый раз в рюмку заглядывать.

— Сделаем. Особые пожелания будут? А то у нас гости к девяти подтягиваться начнут, зал треба заново украсить.

— Подождут гости, — поморщился глава рода. — Алексей Александрович, как ты понимаешь, будет с дворцовыми, на машине с гербами, и, если мы задержимся, гости за честь воспримут постоять на улице и хоть краем глаза увидеть будущего императора.

— Тоже верно, — кивнул Раскольников. — И персоналу какой-никакой подарок будет, несмотря на печальный повод.

— Тебя когда к нам ждать?

— Часиков в одиннадцать собираюсь.

— Отлично…

…Бойцы подразделения «Волкодав», то есть самого засекреченного спецназа Корпуса, Порфирия Тимофеевича не разочаровали — они не толкались у раздевалки, характерными взглядами постоянно контролировали доступное пространство и спокойно, группами по два и три человека, проходили в отдельный зал, на который указывали им вышколенные официанты, причем группы эти были сформированы уступами, где второй и третий фактически прикрывали первого и друг друга.

С генералом Орловым Раскольников поздоровался за руку, но от обычных в подобных случаях вопросов о здоровье и делах, понятно, воздержался. Иван Васильевич промолчал тоже.

А вот и смутно знакомое лицо… Где же он встречал этого высокого седого мужчину слегка за сорок? Точно, на границе с Китаем! Этот «седой» тогда при генерале Пожарском состоял! Как же его?.. Бело… Белопашенцев? Нет… Белоцерковский? Нет… Белобородов! Точно! Про него тогда еще слухи ходили среди своих, что он имеет самое прямое отношение к военной контрразведке. Или к службе безопасности рода Пожарских?..

А вот и великий князь Алексей Александрович собственной персоной… И про седину младшой Нарышкин не соврал…

И опять этот цепкий взгляд, как у остальных волкодавов, вобравший в себя буквально весь ресторан вместе с персоналом и будто сказавший: я вас не трогаю, и вы меня не трогайте тоже…

Если честно, этот пронизывающий взгляд совершенно не вязался с молодым лицом будущего императора, выбивался из образа семнадцатилетнего юноши. И только когда великий князь сделал несколько уверенных шагов за Белобородовым, старый жандарм, которому довелось поработать одно время и в наружном наблюдении простым «грузчиком», осознал, что это как раз молодое лицо не соответствовало внутреннему содержанию волчонка. Нет, не волчонка, а уже матерого волка…

Глубокий поклон… Вежливый ответный кивок великого князя… Едва заметный кивок Белобородова, явно узнавшего Раскольникова…

Выпрямившись, Порфирий Тимофеевич строго осмотрел застывший в верноподданническом трепете персонал:

— Сгною! — тихонько рявкнул он на них, устало уселся на ближайший стул, жестом отправил официантов работать и пробормотал: — Курсант-то наш был прав, этому Романову и делать ничего не надо, одного взгляда хватает…

***

В особняке мы с Прохором и Екатериной были в десятом часу вечера.

— Как… вымерли все… — я попытался передать свои ощущения воспитателю на крыльце. — В доме всего три человека, непривычно как-то.

— Я распорядился всех отпустить, — пояснил он. — Завтра только к вечеру соберутся. Пользуйся моментом, Лешка, ты же о чем-то подобном мечтал. А со столом наши девушки разберутся, мы им в этом нужном начинании просто не будем мешать.

Открыв входную дверь, пропустил Екатерину с Прохором вперед, а когда зашел за ними, даже и не удивился, увидев развалившегося на диване в гостиной с бокалом коньяка Пафнутьева.

— С наступающим! — отсалютовал он нам и обозначил улыбку. — Раздевайтесь быстрее, надо столы ставить и мебель двигать, Новый год не за горами.

— Есть, Виталий Борисович! — заулыбался я.

И совсем не из вежливости — хотелось мне после всех этих событий, чтобы близкие люди были рядом, и повернулся к воспитателю:

— Ты знал?..

— Знал, — кивнул он. — И хватит уже разговоров, быстро идем на кухню, здороваемся с нашими хозяюшками и шуруем наверх, переодеваться к празднику.

— У тебя же рация с собой? Вызови Валеру.

— Хорошо…

Исполняющий обязанности начальника моей охраны появился буквально через пару минут:

— Слушаю внимательно, Алексей Александрович…

— Валерий, как вы с бойцами собираетесь отмечать Новый год?

— Ну… — замялся он. — Праздничный стол у себя в гостевом доме уже потихоньку накрываем, и все свободные от дежурства бойцы за ним будут отмечать… Только вы ничего не подумайте дурного, Алексей Александрович, — вскинулся он, — никакого алкоголя, у нас с этим строго!

— Колдуны с вами?

— С нами, — кивнул дворцовый. — Куда их девать-то, да и старшим у них в отсутствие Иваныча считаюсь я.

— Валера, а как ты посмотришь на то, чтобы стол из гостевого дома перенести сюда, в эту гостиную, и встретить праздник всем вместе?

— Вы в этом уверены, Алексей Александрович?

— Абсолютно, — улыбнулся я. — И не хотелось бы видеть… скорбных лиц, не будем друг другу портить настроение.

— Десять минут, — пообещал он, сделал пару шагов в сторону и начал отдавать соответствующие распоряжения в рацию.

Когда за Валерой закрылась дверь, Прохор хмыкнул:

— Все правильно, Алексей, в охране тоже люди служат, и никто не виноват, что их дежурство выпало на Новогоднюю ночь. Только нам с тобой в погребок надо будет сходить, уж шампанского-то дворцовым и колдунам мы нальем, лишним не будет.

Тут вмешался Пафнутьев:

— И столы теперь есть кому ставить, причем сразу для фуршета, а диваны с креслами по периметру разместим.

На кухне, когда мы туда зашли с Прохором и Екатериной, Алексия вместе со своей приемной матерью, Елизаветой Прокопьевной, в спортивных костюмах и фартуках занимались последними приготовлениями — дорезали салаты, раскладывали по противням замаринованную курицу и проверяли количество налепленных поварами пельменей. После обмена приветствиями с супругой Виталия Борисовича и представления ей Решетовой, Алексия отвела меня в сторонку:

— Как прошло?..

— Помянули…

— Ты как?

— Нормально, не переживай. Как сама?

— Мама грустить не дает, — вздохнула девушка и решила сменить тему разговора. — Сестры с братом обещали чуть попозже нас навестить, но на сам Новый год не останутся. Ты не против, если они заедут?

— Буду только рад.

— Тогда иди переодевайся и ни о чем не переживай, мы все сделаем.

Екатерину они с Елизаветой Прокопьевной вытолкали с кухни вслед за мной и Прохором под предлогом отсутствия у той подходящей одежды — у Решетовой наличествовали только праздничное платье, уже висевшее в покоях моего воспитателя, и туфли, находившиеся там же.

Снова в гостиной я оказался ближе к десяти. За время моего отсутствия помещение первого этажа преобразилось — под присмотром Пафнутьева и усилиями дворцовых появились столы, на которых уже стояли тарелки со столовыми приборами, бутылки с разнообразным алкоголем и салатницы. На стенах гостиной переливались огоньками гирлянды, а в углу стояла высокая, пушистая и уже украшенная живая елка.

— Оперативно, не правда ли, твое императорское высочество? — подошел ко мне глава Тайной канцелярии.

— Весьма, — кивнул я. — Алкоголь, небось, в первую очередь из погребка достали?

— Послал гонцов, еще когда ты на кухне был, — с довольным видом кивнул он. — Шампанское в холодильнике, водка в морозильнике, лед для ведерок в процессе изготовления.

— Где елку взяли? Дворцовые свою притащили?

— Эта, для главного дома, была заранее приготовлена, ее еще вчера хотели ставить, но… Короче, не заморачивайся, Алексей, здесь собрались люди, умеющие не только конечностями махать на высоком профессиональном уровне, но и…

Пафнутьева я не дослушал — пискнувшая чуйка зафиксировала появление обликов трех колдунов на грани чувствительности.

Темп…

Похрен на колокол…

Втянуть образы…

И тут же один из этих обликов вспыхивает ярким светом и как бы шлет мне знакомую эмоцию одобрения…

— Кузьмин, чтоб ему пусто было! — не удержался от восклицания я, выходя из темпа. — Виталий Борисович, ты знал, что Ваня приедет?

— Знал, — пожал плечами тот. — Мы как бы договорились тебя и Прохора не бросать в этот… светлый праздник.

— Кого мне еще ждать? Про ваших детей Алексия предупредила, кстати. Отец будет?

— Твой отец — лицо официальное, он обязан в Кремле присутствовать, как и остальные Романовы, находящиеся сейчас в столице. Это ты у нас… постоянная головная боль и недоразумение, лишь подтверждающее правило.

— Ясно. А предупредить нельзя было?

— Зачем? — он опять пожал плечами. — Для нас мелочь, а тебе приятно.

— Виталий Борисович, так уж получилось, что за последние полгода мне совершенно разонравились сюрпризы, так что попрошу впредь мне их не устраивать.

— Ты даже не представляешь, как мне сюрпризы не нравятся, — только отмахнулся он и повернулся в сторону спускавшихся по лестнице нарядных воспитателя с его пассией. — Боже мой, Екатерина, — Пафнутьев всплеснул руками, — я у ваших ног! Теперь мне очевидно, кто именно будет королевой нашего праздника!

— Виталий Борисович абсолютно прав, — вставил я, — мы все у ваших ног! Прохор, тебе очень повезло!

И действительно, Решетова была чудо как хороша в этом изумрудного цвета платье, да и ее кавалер не подкачал, вырядившись в темно-синий костюм-тройку, в котором я его ни разу не видел. Смотрелся Прохор очень солидно! Особенной важности добавляла жилетка. Один я в очередной раз напялил на себя джинсы и светлый легкий пиджачок со светлой рубашкой. Успокаивало одно — присутствующие прекрасно знали, что детали моего простенького лука, закупленные в модных бутиках, может, и не превышали по стоимости их наряды, но уж точно обошлись не в меньшую сумму, а про следование последним веяньям молодежной моды и говорить не приходилось.

А Решетова тем временем зарделась и, засмущавшись, улыбнулась:

— Спасибо! Я старалась…

Мне вдруг показалось, даже не знаю почему, что это Вика стоит рядом с Прохором и улыбается…

Образ Ведьмы был настолько реален, что у меня, как сегодня на кладбище, в груди все сжалось и заныло. Образ же Вики стал медленно рассеиваться, таять и, наконец, исчез совсем, оставив после себя лишь мутную дымку, оказавшуюся моими выступившими слезами.

— Алексей, что случилось? — услышал я напряженный голос Пафнутьева, оттенки эмоций которого чувствовал и так.

— В носу защипало, — пришлось шмыгнуть, а потом проморгаться, — может, простудился где…

— Ты это… не вздумай разболеться! — напряжение в эмоциях Виталия Борисовича сменилось облегчением. — Потерпи хотя бы до завтра, а уж там… Можно даже поездку в Кремль отменить.

— Я отцу с бабушкой обещал, в любом случае поеду. Вас что, тоже на беседу пригласили?

— И Прохора довеском.

— Понятно, — я окончательно пришел в себя, лишь усилилась тоска по Виктории, преследовавшая меня последние три дня, да тяжесть в груди продолжала давить.

От грустных мыслей отвлекла чуйка, подсказывающая, что три колдуна в обществе нескольких обычных обликов находятся уже рядом с особняком.

— Кузьмин что, Лебедева с собой везет? И еще кого-то?

— С чего ты взял? — за Пафнутьева ответил воспитатель, уже успевший вместе с Екатериной спуститься с лестницы. — Лебедев дома отмечает. Ваня с семьей должен подъехать.

— А почему тогда?.. — я осекся.

Твою же!.. Совсем забыл о том разговоре с Колдуном! И еле удержался от очередного перехода на темп — уж слишком велико было искушение глянуть сыновей Ванюши прямо сейчас. Выдохнув, успокоил себя тем, что подобная возможность у меня еще будет, и не одна.

— Ладно, проехали… — и отмахнулся. — В конце концов, мы всегда гостям рады, а уж ближайшим родичам наших домочадцев и подавно.

Минут через пять в дом зашел не только Кузьмин с двумя стесняющимися пацанятами и смущающейся миловидной женщиной лет тридцати, но и Михеев, как я понял, со своей семьей. Пока они все раздевались, вернее, переодевали детей, решил прояснить ситуацию:

— Виталий Борисович, — я покосился на стоящего рядом Пафнутьева, — про ротмистра тоже знали?

— Ага, — кивнул тот. — Решение принимали совместно, всяко же веселее будет.

— А подарки детям?..

— Дыши ровно, Лешка, — это был уже Прохор, — все продумано, не первый раз замужем.

— Ну, теперь-то я полностью спокоен, раз у вас в очередной раз все продумано… Хотели как лучше, а получится как всегда?

— Цыц, сынка! — хмыкнул воспитатель. — Веди себя прилично, на празднике теперь присутствуют дети.

— Есть, батя! И, если вас не затруднит, Виталий Борисович, не могли бы вы сходить на кухню за вашей дочерью, как-никак, ее младшие братья приехали.

— Точно! — Пафнутьев, такое ощущение, хотел себя хлопнуть по лбу. — Пару секунд…

И он, наплевав на «приличия», буквально припустил в сторону столовой.

— Конфеты не забудьте! — крикнул я ему вслед. — Алексия знает?.. — этот вопрос я задал уже Прохору.

— Нет, — помотал он головой. — Мы как-то не подумали, а Ваня просто сказал, что с семьей будет. Да, черт возьми, чуть не обговнялись на ровном месте… Катенька, прошу прощения за мой французский!

— Я так-то военнослужащая, милый, если ты запамятовал, — заулыбалась девушка. — Еще и не такие завороты слышала и сама могу при случае… А термин ты подобрал… емкий, лучше и не скажешь!

— И слава богу! — лучился довольством «милый». — А вот и Пафнутьевы…

Алексия, потирая явно только что помытые руки, на ходу высказывала Виталию Борисовичу претензии и в конце даже указала на свой спортивный костюм, а фактический глава Тайной канцелярии только что-то бубнил с виноватым видом, каковой мне доводилось видеть всего пару раз за все время нашего общения.

— Лесенька, ну прости старого! — услышали мы с Прохором и переглянулись. — Так получилось…

— Пап, так не делается! Как пыльным мешком по голове!

И Алексия остановила свой взгляд на Екатерине. Отец тут же был забыт, а слегка обиженное выражение лица девушки сменилось сначала на оценивающее, а потом неожиданно на горестное:

— Папа, ты только посмотри на Катеньку! Глаз не оторвать! И я тут такая! Замарашка с кухни… Золушка без туфельки!

Решетова комплимент оценила и с довольным видом многозначительно посмотрела на Прохора, а Виталий Борисович, кажется, был готов провалиться сквозь мраморный пол гостиной. Алексия же решила добить приемного отца:

— Я не буду позориться перед братиками, через полчаса вернусь.

Она развернулась и сделала шаг в сторону лестницы. Пафнутьев только горестно взмахнул руками и промолчал, а у меня на фоне последних событий просто не выдержали нервы, потому как спортивный костюм Алексии — с ее-то фигурой — очень шел, к тому же был модный — других вещей наша эстрадная звезда носить позволить себе не могла. Платьем она могла поразить всех и позже.

— Леся, ты прекрасно выглядишь! Будь так добра, вернись и дождись знакомства со своими братьями. — Она остановилась и вздохнула. — Не забывай, пожалуйста, что ты в этом доме хозяйка и изволь этому почетному званию соответствовать.

Она подошла ко мне с виноватым видом, поцеловала в щеку и опустила глаза:

— Прошу прощения, Лешенька! — после чего повернулась к Пафнутьеву: — Извини, пап! День сегодня… себя не помню…

Тот только с кивнул с понимающей улыбкой и показал нам глазами в сторону входной двери, рядом с которой был организован небольшой гостевой гардероб. Оттуда к нам двигалась преинтереснейшая процессия: мужчины, как и их старшие дети мужского пола, вышагивали в строгих темных костюмах, женщины в вечерних платьях, а самые младшенькие в новогодних костюмчиках зверей.

— А кто это у нас тут на праздник пришел? — заулыбался, как и мы все, Прохор. — Волк и лисичка?

Кузьмин слегка подтолкнул вперед мальчишку лет пяти-шести в сером костюме волка, а супруга Михеева сама обогнала Владимира Ивановича за руку с девочкой лет четырех в рыжем наряде лисы.

— А новогодние стишки зверята знают? — Прохор уже брал у Виталия Борисовича протянутые конфеты.

— Я внаю! — Михеева-младшая, не отрываясь, следила глазами за руками моего воспитателя.

— И я! — Кузьмин-младший занимался тем же самым.

— Уважаемый Волк, мы же уступим очередь Лисичке?

— Уступим, — важно кивнул Серый.

Честно заработанную конфету Лисичка получала уже без помощи матери, вполне освоившись среди незнакомых взрослых, Волк брал сладости с большим достоинством, не торопясь, а когда возвращался к родителям, не преминул продемонстрировать всю свою «звериную сущность», показав старшему брату язык.

Я же, пользуясь моментом, во время декламации стишат аккуратно глянул младших Кузьминых — оба едва светились, а их доспехи, насколько я мог судить, вполне соответствовали возрасту и уже имели особенности, отличающие колдунов от обычных людей. Глубоко лезть не стал — успею еще, да и делать это надо по согласованию с Ваней. Этические соображения, приличия, все дела…

Выйдя из легкого транса, в очередной раз понаблюдал за ожидаемой реакцией родителей на выступление их детей — умиление на их лицах зашкаливало! Даже Ванюша-отморозок сбросил на какое-то время маску конченого циника и шлепал губами слова стишка вместе с младшим сынишкой! Особенно приятно было чувствовать эмоции умиления и восторга от стоящей рядом со мной Алексии. Я даже не удержался и повернулся к ней, чтобы заметить, каким взглядом девушка «пожирает» младших братьев, и с облегчением подумал: «Слава тебе, Господи, будет теперь нашей эстрадной звезде чем отвлечься от грустных мыслей».

А дальше у нас шло «официальное» представление. Окончательно оробевшую в моем присутствии жену Ивана, миниатюрную симпатичную брюнетку, звали Наталья Вячеславовна, а сыновей — какое совпадение! — Прохор и Виталий. Титулование меня его императорским высочеством не произвело на младших Кузьминых ровным счетом никакого впечатления. Самое же обидное заключалось в том, что Колдун постеснялся и представил мальчишкам дочь просто как Алексию Ивановну! И она расстроилась, это я чувствовал вполне отчетливо! Мысленно выругавшись, я многозначительно посмотрел на Михеева и показал глазами на продолжавшую натянуто улыбаться Алексию. Ротмистр понял мою просьбу обождать с представлением, кивнул и тут же начал что-то шептать на ушко супруге. Повернувшись к воспитателю, уже рукой указал на мою девушку.

— Иван Олегович! — многозначительно откашлялся тот. — Не желаете ли познакомить Алексию Ивановну со своей семьей надлежащим образом?

Кузьмин вздохнул, с «побитым» видом посмотрел на дочь и погладил сыновей по головам:

— Прохор, Виталий, сынки… Алексия — ваша старшая сестра. — и слегка подтолкнул их к девушке.

Знакомство «по новой» прошло ожидаемо скомкано — мальчишки отчаянно стеснялись, а аккуратно обнявшая их Алексия события ожидаемо не «форсировала» и с «нежностями» не лезла.

Когда у всего семейства Кузьминых улеглись первые эмоции, настала очередь семейства Михеевых. Тут я столкнулся с элитарным воспитанием — Маргарита Викторовна, супруга Владимира Ивановича, шатенка чуть за сорок, любезно нам улыбалась, умудряясь при этом строго поглядывать на своих троих детей: Ивана, который был всего-то на пару лет меня младше, Роберта двенадцати годочков от роду и лисичку-Машеньку. Причем Ивана и Роберта я вспомнил — они точно были среди приглашенной молодежи на последнем балу в Кремле. Дети родительницу не подвели — дружно поклонились, потом Иван с Робертом протянули нам руки для приветствия, а малышка вполне ловко изобразила книксен. Тут от комментария не удержался Прохор:

— Иваныч, у вас с Маргаритой Викторовной достойные отпрыски подрастают, настоящие царедворцы!

— А то! — довольно заулыбался тот. — Лучше угадай, Петрович, в честь кого мы с Марго младшенькую назвали?

— Неужели?.. — воспитатель прикинулся удивленным, сразу заработав пару лишних очков у довольной супруги ротмистра.

— Вот-вот! — и он подмигнул Прохору.

Вот красавец, изящно самолюбие жены за ушком почесал! Уж Михеев точно знал, что мой воспитатель его дело и дело всех его родичей изучил досконально, а Маргарита Викторовна могла в таких мелочах и не разбираться. Хотя… кто его знает, что собой представляет эта дамочка? С родом Романовых вообще ни в чем нельзя было быть уверенным.

Вздохнув с облегчением, я заулыбался еще шире и решил до конца выполнить обязанности гостеприимного хозяина:

— Уважаемые гости… и постоянные жители, мы очень рады вашему приезду! Прошу вас, проходите, чувствуйте себя как дома!

Следующие полчаса мы наблюдали, как дети осваиваются на первом этаже нашего дома под чутким руководством Алексии, которая не отходила от младших братьев. В конце концов, я не удержался и решил спросить Кузьмина:

— Иван Олегович, не будет ли с моей стороны наглостью предположить, что своих сыновей ты назвал в честь друзей?

— Все так и есть, — хмыкнул он, неотрывно при этом наблюдая за всеми тремя своими детьми. — И мы, царевич, с Наташенькой не собираемся на этом останавливаться — Бог даст, следующего или следующую назовем в честь твоего отца, с Сашей вопрос согласован.

Я заметил, как супруга Михеева, Маргарита Викторовна, чуть кривилась: сначала после «царевича», а потом и после «Саши», и искренне ей позавидовал — у супруги начальника моей охраны, при таком-то воспитании, явно было полное взаимопонимание с императрицей. Это к гадалке не ходи! Но поговорить решил все-таки о младших Кузьминых, особенно в свете недавней Ваниной просьбы:

— Прохор Петрович, Виталий Борисович, вы же понимаете, что это значит?

Воспитатель только кивнул с улыбкой, а вот Пафнутьев не удержался от «шпильки»:

— Алексию воспитали и Виталия общими стараниями в люди выведем.

Чета Кузьминых переглянулись, но от комментариев воздержались.

Вскоре Алексия с приемной матерью, оставившей «дежурить» на кухне двух дворцовых, убежали переодеваться, прихватив с собой Решетову, а маленькими детьми занялись Михеева с Кузьминой. Оставшиеся мужчины грели в руках бокалы с коньяком и разговаривали разговоры, сыновья Владимира Ивановича, Иван с Робертом, крутились рядом, пока в кармане их отца не сработала рация.

— Его высокопревосходительство генерал Михеев изволит нагрянуть с неожиданной проверкой, — сообщил он нам и усмехнулся. — Отец, пользуясь служебным положением, решил поздравить внуков с наступающим праздником.

— Может, он останется? — спросил я.

— Не выйдет, — ротмистр помотал головой. — Он обязан быть в Кремле.

— Ясно.

Иван Владимирович долго не задержался, «потискал» внуков и особенно внучку, поздравил нас всех с Наступающим, передал сыну подарки для него и невестки, а когда отдавал пакет с подарками для внуков, попросил обязательно сказать, что они от любящего дедушки. Нам же всем достался от генерала ящик армянского коньяка, а мы в ответ одарили его несколькими бутылками вина, за которыми в погребок сбегал Михеев-младший. Не удержался глава Дворцовой полиции и от комментария по поводу своих подчиненных, опасливо «шнырявших» в районе кухни:

— Проша, если мои бойцы набезобразничают после всех этих неуставных взаимоотношений, которые у вас в особняке цветут пышным цветом, спрос будет лично с тебя.

— Есть, ваше высокопревосходительство! — «вытянулся» воспитатель, преданно глядя на генерала.

— Что «есть»? А где заверения, что ничего недозволительного не случится, чтобы я успокоился?

— Не могу знать, ваше высокопревосходительство!

Михеев вздохнул и посмотрел на меня:

— Теперь я понимаю, молодой человек, кто конкретно виноват в пробелах в вашем воспитании. — И перевел взгляд на Пафнутьева. — Виталий, обрати внимание на повышение общего культурного уровня во вверенной тебе структуре.

— Культурный уровень в Тайной канцелярии, как никогда, высок, ваше высокопревосходительство! — теперь Пафнутьев сделал вид, что тянется. — Однако работа с контингентом, спецоперации, творческий подход к исполнению служебных обязанностей и отсутствие свободного доступа в очаг культуры, коим, безо всяких сомнений, является Кремль, ведут к профессиональной деформации сотрудников. — И при виде хмурого взгляда Михеева добавил: — Виноват, ваше высокопревосходительство, исправимся!

— Вот и чудесно! — удовлетворенно кивнул генерал. — С наступающим, дамы и господа!

Когда за Михеевым-старшим закрылась дверь, Прохор, сделавший вид, что его «отпустило», обратился к внукам генерала, которые за всем происходящим наблюдали с плохо скрываемой гордостью за грозного родича:

— Ну и дед у вас, молодые люди! У такого не забалуешь!

Вскоре уже при полном параде к нам спустились Алексия вместе со своей приемной мамой и «сопровождающая» их Екатерина. Только мы успели закончить с выражением восторгов по поводу платьев, туфель и причесок, как у Михеева опять сработала рация.

— Виталий Борисович, ваши дети приехали, — доложился он.

Вот тут я и начал мысленно морщиться — сын и дочери главы Тайной канцелярии «заскочили» к нам с девушкой и двумя молодыми людьми, имен которых я не запомнил, отметил лишь, что в моем присутствии они чуть ли не вставали по стойке «смирно», в том числе и пассия Пафнутьева-младшего. Мои подозрения насчет их служебной принадлежности после отъезда детей подтвердил и Виталий Борисович:

— Не обращай внимания, Алексей, — обозначил он улыбку, — молодежь своя, проверенная, имеющая все соответствующие допуски. А в тебе они в первую очередь видят не великого князя, а пример для подражания. — И, видя мой немой вопрос, Пафнутьев продолжил: — Молодые еще, тоже подвиги хотят совершать.

— Я подвиги совершать не хотел, Виталий Борисович, так получилось, и вы это знаете не хуже меня.

— Ты это только не вздумай еще кому-нибудь рассказать, — он стал серьезен. — Мы, значит, тебя своей талантливой молодежи в пример ставим, образ рыцаря без страха и упрека в тесных рядах формируем, а ты…

— Виталий Борисович, вы продолжайте, продолжайте! — я ухмыльнулся. — Так, глядишь, и сам поверю. — И решил сменить тему. — Когда свадьбы?

— Вопрос не по адресу, — отмахнулся он. — Если старший уже что-то такое думает, то вот девочки… Если интересно, лучше у Леськи поинтересуйся.

— Женские тайны?

— Они…

Основные же гости «случились» после одиннадцати:

— Через пять минут будут их императорские высочества Николай с Александром Романовы, — с широкой улыбкой докладывал Михеев, — ее высочество Стефания Бурбон, его высочество Джузеппе Медичи, ее высочество Кристина Гримальди и просто семья Петровых.

Я заметил, как округлились глаза у Кузьминой, Михеева же даже бровью не повела, просто с озабоченным видом стала разглаживать несуществующие складки на платье. Посмотрев на Прохора и Виталия Борисовича, я вздохнул:

— Могли бы и предупредить, а с Колей и Сашей будет отдельный разговор. Подозреваю, все организовал мой отец?

— По согласованию с государыней, — воспитатель и не думал улыбаться. — Ну и мы руку приложили. Все переживают, не только ты один, так что… — он развел руками. — Но, кроме твоих братьев и Петровых, остальные гости чистый экспромт, импортных высочеств мы не ждали.

— Ясно. А сейчас на повестке дня возникает законный вопрос, дорогие мои, если импортные высочества захотят остаться на сам Новый год, а это, судя по всему, так и будет, куда мы денем охрану Бурбонов? Не на улице же лягушатников держать в новогоднюю ночь?

Прохор переглянулся с Владимиром Ивановичем, и оба нахмурились.

— Приплыли, — выразил общее мнение Иван. — Как бы потом лягушатники не сказали, что русское гостеприимство — миф! Да и наша уютная гостиная уже не смотрится такой просторной…

А Пафнутьев обратился к супруге:

— Лизонька, закусок-то на всех хватит?

— Еще и останется, — успокоила она. — Но вот места в гостиной точно недостаточно, Ваня абсолютно прав.

— Встречаем, потом переносим все на второй этаж, — вздохнул Прохор. — Иваныч, предупреди бойцов о переезде, а с лягушатниками по ходу разберемся.

Тут как раз мимо нас пробежали младшие Кузьмины и Машенька Михеева, устроившие игру в «Ляпы», и…

— Иван, — обратился я к Кузьмину, — отойдем? — И, когда нас уже не могли услышать остальные, продолжил: — А если лягушатники с собой ту ведьму притащат? Она же… — и покосился в сторону веселящихся детишек. — Гасить ее будет не комильфо, второй раз не прокатит…

— Успокойся, царевич, — ухмыльнулся Кузьмин. — Французская ведьма после той встречи с тобой и проведенных уже потом соответствующих мероприятий безвылазно сидит в гостинице. По крайней мере, должна сидеть. А если и заявится, то… Короче, она слабенькая, заморочу без проблем, себя помнить не будет.

— Отлично, — кивнул я. — И за остальными французами приглядывай.

— Это уж как водится, — кивнул он в ответ. — За принцесской тоже?

— На твое усмотрение. Но аккуратно…

Дорогих гостей мы с Прохором, Иваном, Виталием Борисовичем и Владимиром Ивановичем встречали, как и положено, на крыльце, и уже в доме после взаимных приветствий я был «так любезен», что помог Стефании снять ее шубку. Тут же чуть не ослеп от блеска брюликов в ушах и на шее девушки и «с трудом» рассмотрел ее укороченное фиолетовое платье, не забыв ввернуть соответствующий комплимент. Подобных же эпитетов удостоились и Кристина с Ангелиной Ивановной, матерью Сашки Петрова.

Дальше случилось стандартное представление отпрыскам европейских королевских родов остальных наших гостей и обсуждение дальнейшего регламента праздника. Вопрос с охраной Стефании решили быстро, предоставив им «полный» доступ в дом.

— Алексей, не знаю, как тебя и благодарить! — щебетала принцесса, гладя меня по руке. — Сама о чем-то подобном собиралась просить!

— Это мой долг как хозяина, — любезно улыбался я, стараясь изо всех сил не убрать руку.

Про себя же подумал: «Ведь могла спокойно праздник в посольстве отметить, на крайняк в отеле! Так нет, понесло же приключения на свою пятую точку искать…»

А вот оживленно общавшегося с моими братьями Джузи я прекрасно понимал — этот живчик точно бы ни в отеле, ни в посольстве не усидел, в любом случае приключения бы нашел!

И пока дворцовые таскали столы с приборами и бутылками на второй этаж, мы предавались светским разговорам, основной темой которых был предстоящий бал в Кремле. Слава богу, никто из молодых людей не приносил мне соболезнований, речь про последние печальные события вообще не заходила, только мои братья и Сашка Петров порой смотрели на меня виновато, как будто извинялись за свое хорошее настроение.

Уже когда мы собрались перемещаться на второй этаж, охрана Стефании под присмотром дворцовых внесла в дом пять ящиков: четыре с этикетками Dom Perignon и один Courvoisier.

— Это, Алексей, тебе подарок на Новый год, — с гордостью заявила Стефания. — Игристое от меня, а коньяк от Кристины.

Гримальди, стоявшая рядом с Петровым, помахала мне ручкой, а Бурбон продолжила:

— Алексей, у меня в охране один умелец есть, как раз перед полуночью игристое в правильную температурную кондицию приведет.

— Конечно, Стефания! — кивнул я и покосился на поморщившегося Михеева, с сомнением разглядывающего весь этот французский винтаж. — Думаю, встретить Новый год с Dom Perignon будет… очень символично! Дамы и господа, прошу на второй этаж!

И уже на лестнице подумал: «А что мне подарить принцессам? Портвешком из погребка тут не обойтись, как и букетом цветов…»

Вопрос решил обсудить с воспитателем, который выход нашел довольно-таки быстро — он еще не успел отдать лишние украшения обратно Фаберже и предложил подарить что-нибудь из них, а выбор доверить супруге Михеева, Маргарите Викторовне, в силу своего происхождения и положения отлично разбиравшейся во всех этих цацках. На том и порешили.

А на втором этаже все было готово к празднованию Нового года, до которого оставалось меньше получаса. Тянуть не стали и по старой русской традиции решили с помощью коньяка, водки, вина и клюквенного морса проводить Старый год, после чего один из дворцовых включил большую плазменную панель на одной из стен залы и настроил ее на центральный телевизионный канал, опять же, по традиции все ждали поздравления подданных с Новым годом от императора Российской империи.

— Да, такого даже мы с Колькой не ждали, — стоящий рядом со мной братец Александр имел в виду присутствующих в зале моих дворцовых и охранников Стефании. — Дед Коля за такое по головке не погладит — ладно дворцовые, но вот лягушатники…

— А куда мне было деваться? — пожал плечами я. — Думал-то, что вообще вчетвером в доме останемся. У вас как из Кремля вырваться получилось?

— Так бабушка Маша нам еще на кладбище сказала, что было бы желательно отметить праздник с тобой, но перед этим обязательно засветиться у родичей. Мы и сами сюда собирались из Кремля сбежать, а тут чуть ли не приказ. Вот и сложилось…

— А позвонить и предупредить?

— Сюрприз хотели сделать.

— Еще одни на мою голову! И тоже исходят из лучших побуждений! А Стефания с Джузи как вам на хвост упали? — я покосился в сторону названных молодых людей, стоящих с другой стороны.

— Они не к нам упали, а к Кристинке с Сашкой.

— Не понял?!

— Стефания пригласила Джузеппе и Кристину к себе в посольство, а тут слухи пошли… про Вику. Ну, Кристина подружке отказала в последний момент и решила Шурку хоть так поддержать, она же часто у нас была и знала… А Стефания решила поддержать уже подружку… Заодно, как я понял, лишний раз с тобой время провести. Про Джузи и говорить не надо, этот итальянский перец за любой кипеш, кроме голодовки. Короче, Петровы с Гримальди должны были сюда даже раньше нас приехать, но ждали переигравших все Стефанию с Джузеппе.

— Теперь понятно, — хмыкнул я, — у всех присутствующих нашлись взаимные интересы. Шурка, а как у тебя с чувствами к Стефании?

Александр нахмурился и буркнул:

— С какой целью интересуешься?

— Волнуюсь за тебя. Но, похоже, первая эйфория у тебя прошла, или я неправ?

— Прав, — покривился он. — Мне с ней ничего не светит, Людовик на наш брак никогда не согласится, да и сама Стефания не проявляет ко мне особого интереса, уж в этих вопросах я прекрасно разбираюсь. Так чего копья впустую ломать?

— Мудро. На меня зла не держишь?

— Было чутка, — вздохнул он, — теперь нет.

— Точно?

— Точно.

— Давай тогда оставим обиды в Старом году?

Протянул бокал с коньяком, и мы чокнулись.

— Давай.

— А теперь, Шурка, прошу меня извинить, надо обойти гостей…

За ближайшие десять минут я пробежался по зале, успев перекинуться парой слов буквально со всеми, в том числе и с битым Дюбуа, начальником охраны Стефании, который сегодня был крайне мил и любезен. Между дворцовыми и французами особого напряжения заметно не было, но что-то такое в воздухе витало. Михеев, понятно, бдел, как и Кузьмин с Прохором, но делали они это профессионально незаметно, успевая общаться между собой. Пафнутьев, как всегда, оставался невозмутимым, но вот бросаемые им украдкой хищные взгляды на шевалье Дюбуа наводили на определенные мысли. Наши женщины и девушки, помимо общения между собой, успевали следить за детьми, которые, несмотря на позднее время, проявляли чудеса двигательной активности и, похоже, успокаиваться не собирались. Особенно меня порадовала Алексия, успевшая за неполные два часа стать для младших братьев чем-то вроде взрослой подружки, и теперь Прохор с Виталием этим откровенно «злоупотребляли», используя девушку в своих детских забавах по полной. Машенька Михеева от младших Кузьминых не отставала и тоже требовала повышенного внимания со стороны Алексии.

А вот и заставка на плазме пошла, появился мой царственный дед в строгом костюме, и наши мужчины, «стрельнув» пробками, стали разливать по бокалам французскую шипучку, предварительно охлажденную «умельцем». Выслушав проникновенную речь императора, поздравившего подданных с наступающим 2021-м годом с соответствующими пожеланиями, дождались боя курантов и под радостные «С Новым годом!» чокнулись бокалами и принялись обниматься.

Минут через десять, когда гости успокоились, Михеев предложил всем выйти на крыльцо и посмотреть приготовленный дворцовыми салют, что мы, собственно, и сделали, а Прохор с Маргаритой Викторовной тихонько отправились выбирать нашим принцессам подарки.

Дворцовые постарались — салют удался на славу! Особенно на фоне «жиденьких» всполохов, сверкавших в соседних кварталах! Хотя местами было что-то похожее на наше светопреставление, но только похожее. Детишки, на которых с трудом надели шубки и дубленки при выходе из дома, орали и визжали от восторга, молодежь не отставала, а взрослые выражали свои чувства улюлюканьем и криками «Ура!» и «С Новым годом!». Короче, удовольствие получили все и после окончания салюта вернулись на второй этаж, чтобы выпить и закусить.

Тут наступило время звонков родным и близким. Первым, кого я набрал, был дед Миша, до которого удалось дозвониться только с третьего раза, за ним последовал отец, передавший трубку сначала сестрам, а потом и царственным деду с бабкой.

Я такой был не один — все вокруг потихоньку занялись своими телефонами, кто разговаривал, а кто и строчил сообщения. Эпистолярным творчеством пришлось заняться и мне, отвечая на многочисленные поздравления от друзей и приятелей. Отвлечь меня сумел только Прохор, сообщивший, что для вручения подарков принцессам все готово, и добавивший:

— Позвони князю Шереметьеву, сообщи, что виновные в похищении его внучки унич… наказаны, а мы пока детям подарки вручим.

Кивнув, нашел контакт князя и набрал его. Разговор получился скомканным — глава рода Шереметьевых хоть и явно обрадовался известиям, но все равно посчитал своим долгом принести мне соболезнования по поводу гибели Виктории.

Убрав телефон в карман, я принялся наблюдать, как носятся счастливые дети с врученными подарками, а подростки постарше с трудом скрывают радость, и вздохнул — хоть у них все в порядке, а жизнь пока кажется такой простой и понятной. Ага, вот и до остальных очередь дошла — Прохор подходил ко мне соответствующими нарядными пакетиками.

«Церемония» вручения подарков напоминала награждение орденами и медалями — воспитатель просто вкладывал мне в руку нужный пакет, а я его дарил с соответствующими пожеланиями под хлопки присутствующих. Как мне показалось, все остались довольны, в том числе и я — часы Patek Philippe мне очень понравились!

— Это от нас всех, в том числе и от Романовых. Хватит время на телефоне смотреть, — именно с таким комментарием Прохор лично застегнул на моей руке стальной браслет часов, — пора привыкать к взрослым игрушкам. С Новым годом, сынка!

Сам воспитатель под бурные аплодисменты получил самый настоящий бердыш аж 17-го века. В каких музейных запасниках Пафнутьев добыл сию редкую вещицу с потемневшим от времени древком, не знаю, но Прохор был безмерно счастлив! Виталию Борисовичу подарили какую-то дорогущую аквариумную рыбку, Михееву — выполненную по спецзаказу в лабораториях Тайной канцелярии рацию, стилизованную под обычный телефон, а Кузьмину моднявую кепку из кожи питона и кожаный же плащ в тон. Сашка Петров стал обладателем дорогущего набора красок, мои братья и Джузеппе получили стильные ножи из Златоустовской узорчатой стали.

И опять зазвучали праздничные тосты, поздравления, полилось шампанское и зазвенел счастливый детский смех, которого этому дому так не хватало. А потом были традиционные пельмени с маслом, уксусом и горчицей под водочку и снова тосты с поздравлениями.

Около двух часов ночи, когда маленьких детей уложили спать, наша молодежь принялась уговаривать меня поехать с ними на елку к Кремлю, но я отказался, ссылаясь на усталость. Проводив их, вернулись на второй этаж.

— Как мне показалось, все прошло в духе славных семейных праздников, — Прохор разливал по бокалам коньяк.

Вином для дам заведовал Пафнутьев, который кивнул:

— Отлично все прошло, но завтра своих спецов вызову, пусть после французской… делегации весь дом проверят.

— Мы сами справимся, Виталий Борисович, — чуть поморщился Михеев.

— Сами так сами… Шампанское это, кстати, редкостная дрянь! Сколько раз пил, а так и не распробовал.

— Согласен, — это был Кузьмин. — «Моёт» мне нравится больше, да и среди наших игристых вин достойные марки имеются.

— И коньяки французские жестковаты на мой вкус, — поддержал обсуждение воспитатель, разливавший как раз Courvoisier. — Вот армянские — самое оно.

— Поддерживаю, — кивнул Петров Владимир Александрович.

— Дареному коню, как известно… — улыбалась супруга Пафнутьева, Елизавета Прокопьевна. — Дорогие мои, хватит брюзжать! Как старички древние, ей-богу! Давайте уже лучше за что-нибудь выпьем, а то вас будет не остановить.

Этим практически семейным кругом мы просидели еще около двух часов, после чего разошлись по своим покоям — Пафнутьевым выделили «дежурные» помещения на третьем этаже, Петровы отправились в комнаты сына, уехавшего на елку с братом, Кузьмины пошли к «себе», где уже спали маленькие Прохор с Виталиком, а воспитатель отвел меня в сторону:

— Лешка, ты не будешь против, если Катя у меня переночует? — мялся он.

— Конечно, нет.

Я еле сдерживал себя от смеха — вроде взрослый уже мужчина, а о подобных вещах спрашивает!

— Ну, мы пойдем тогда… Спокойной ночи!

Алексия тоже заметила все эти «нелепые телодвижения» Прохора, как и то, что Екатерина ушла с ним под ручку в сторону, противоположную лестнице, и, войдя в наши покои, тут же со мной обсудила эту «новость». Не забыла она примерить и подаренные украшения и получила от меня заверения, что она на свете «всех красивей и милее». Потом был подробный рассказ про общение с «такими обалденными и шкодливыми» младшими братьями, закончившийся просьбой с ее стороны:

— Лешенька, ты же сделаешь так, чтобы Проша с Виталиком жили с нами?

Я вздохнул и повел себя очень некультурно — ответил вопросом на вопрос:

— А когда ты со своим родным отцом нормально общаться начнешь?

— Мне требуется еще какое-то время… — теперь вздохнула уже она.

— Знаешь, Лесенька, — я подсел к ней ближе и обнял, — жизнь слишком коротка, чтобы обижаться на своих близких. И недавние события это доказали. Согласна?

— Да уж… Завтра с… отцом поговорю, обещаю.

***

— Ваня, я не смогу здесь жить! — тихонько выговаривала Наталья Вячеславовна мужу, следя за тем, чтобы не разбудить спящих в соседней комнате детей. — Подумать только, под одной крышей с тремя великими князьями, один из которых будущий император! А эти принцессы! Где я, простая девушка с окраины Москвы, и где они? А этот дворец? Мебель антикварная, посуда из дорогущего фарфора, аж трогать страшно!

— Чего ты опять начала, любимка? — улыбнулся колдун. — Все же хорошо прошло, царевичу ты точно понравилась.

— Понравилась? — она всплеснула руками. — Да у меня от твоего царевича мурашки по всему телу бегают!

— Как при нашей с тобой первой встрече? — хмыкнул Иван.

— Еще сильнее! — нахмурилась она. — Я же тебе говорила, бабушка меня многому научила, в том числе и людей видеть. Твой царевич и без приставки великий князь выше нас всех на пару ступенек стоит! Выше всех, кого я в жизни видела!

— Это я и без тебя знаю, — вздохнул колдун. — Редкий талант!

— И это тоже, Ванечка. Но такого переплетения доброты, смелости, благородства, самопожертвования и звериной злобы с жестокостью и мстительностью я еще не встречала!

— Только не нагнетай, Ната! — поморщился тот. — Лучше о детях подумай. При царевиче они получат самое лучшее образование, общаться будут только с правильными детьми, а уж когда я выслужу потомственное дворянство…

— Как там в «Трех мушкетерах» пелось: «Святая Катерина, пошли мне дворянина?» — заулыбалась супруга. — Хорошо, Ванечка, ради сыновей я попробую потерпеть твоего жуткого царевича, но ничего не обещаю.

— Умница ты моя! А как тебе Алексия?

— Светлая девушка, старшей сестрой будет хорошей.

— Лаконично. А Прохор?

— Старшей сестры из него не выйдет.

— А если серьезно?

— На тебя дружок твой очень похож, тоже после войны весь поломанный остался.

— А Виталя?

— Такой же. И, несмотря на привычную маску невозмутимости, перед тобой и Прохором испытывает постоянное чувство вины. Может, из-за того, что вы с Белобородовым самых близких на той войне потеряли, а он нет.

— Может… А Михеев тебе как?

— А завтра об этом можно поговорить? — хмыкнула она.

— Ну, я же соскучился по своей ведьмочке! — Иван «пустил» в ход руки. — С кем мне еще такие разговоры разговаривать?

— Я не ведьма, а знахарка! — И шлепок по мужниным рукам. — Ведите себя прилично, мужчина! Дайте хотя бы это тесное платье снять. И диван застелите, пока я с застежками вожусь…

— Будет исполнено, ваше знахарство!..