Бог встречает осенью…

Софья Соболевская, 2021

Мария и Сергей встретились поздней осенью в парке Тихвинского монастыря. Она приехала туда в поисках уединения и тишины, чтобы собрать себя по кусочкам и начать жить заново. Он оказался там от боли и отчаяния. Надеясь на чудо. И уповая на Бога. Они полюбили друг друга. Но смогут ли эти женщина и мужчина противостоять безжалостным обстоятельствам, сохранить свое чувство и соединить свои жизни в одну судьбу?

Мария

Два года назад

Тонкий месяц прятался в облака за плотными шторами большой квартиры. Мария сидела в кабинете за компьютером. Она листала медицинские сайты и что-то записывала в блокнот. В 21.47 Мария отложила блокнот и сняла очки. К ней на ноги запрыгнула дымчатая кошка, Мария погладила ее, кошка громко замурлыкала, включила свой обычный моторчик.

— Ночь уже. Не заметила. Витя опять задерживается. Совещание за совещанием, командировка за командировкой. Совсем дома не бывает, — Мария стала тихо разговаривать с кошкой, в ответ та еще громче заурчала и с каким-то отчаянием стала подсовывать свой лоб под раскрытую ладонь Марии. — Да и я в разъездах… Что урчишь, Дуся-красавица? Совсем забросили тебя хозяева?! Я — по симпозиумам, Витя — по командировкам, Иришка покупными пельменями питается…

К Марии бесшумно подошла девушка, похожая на длинноного олененка. Такая же изящная и грациозная. Мария даже не обернулась на ее шаги, настолько легки они были. Из-за плеча она посмотрела на экран компьютера Марии:

— Опять твои симпозиумы…

Мария вздрогнула.

— Иришка, дочка, я и не слышала, как ты подошла.

— А ты вообще ничего не видишь в последнее время, кроме своих больных детей!

— Это не больные дети, это мои пациенты, — терпеливо поправила Мария.

— Будто пациенты не могут быть больными детьми, — вспыхнула Ирина и удалилась. Мария посмотрела ей вслед и вздохнула.

Она поднялась из-за стола и прошла в гостиную. Комната была чудо как элегантна: позолоченная лепнина на потолке, паркет красного дерева, тяжелые портьеры. Диковинные птицы и цветы на витражах.

— Техника Тиффани. Кусочкам цветного стекла придают вначале нужную форму, затем плотно обтягивают по краям медной патиной. Потом готовое полотно витража заключают в ленту, из этих кусочков выкладывают рисунок, крепко скрепляя их оловянным припоем с обеих сторон. Стыки покрывают медной или черной патиной. После этого готовое полотно витража заключают в профиль. Работа очень кропотливая и дорогая. Готовый оконный витраж будет стоить не меньше 5000 долларов, — Мария вспомнила, что объяснила ей дизайнер, которая обустраивала эту квартиру, когда они с мужем ее только купили.

Счастливая тогда была пора! Иришка — маленькая, послушная, улыбалась лучезарным ангелочком… Мария посмотрела на фотографии в богатых резных рамках, стоящие на антикварном комоде. С фотографий смотрели молодая Мария в обнимку с Виктором, который глядел на нее с обожанием, маленькая Иришка на качелях, они втроем на море. Рядом на комоде лежала огромная ракушка. Мария поднесла ее к уху. Моря слышно не было.

— Витражей в квартире должно быть несколько — в спальне, в ванной, два на кухне, в гостиной. И витражные потолки — в прихожей и кабинете, — голос дизайнера доносился издалека, из прошлого.

Неслышно открылась дверь, и в квартиру вошел высокий крепкий мужчина в дорогом костюме — муж Марии, Виктор. В свои почти пятьдесят он еще не потерял обаяния зрелости, но уже приобретал харизму элегантно стареющего мужчины: чувствовалось, что он знает свою силу и умеет ей пользоваться. Виктор удовлетворенно посмотрел на свое отражение в зеркале прихожей и снял кашемировое пальто.

Мария вышла ему навстречу, поцеловала в подставленную щеку.

— Ну наконец-то! Что сегодня? Опять совещание с депутатской комиссией? Одни мучения эти ваши комиссии и никакого толку, — Мария заботливо приняла пальто, повесила его на «плечики».

Виктор раздевался молча. Мария радостно щебетала вокруг мужа.

— Вообще не видимся с тобой. Я на следующей неделе снова в Мюнхен на конференцию, ты послезавтра не помню уж куда… Иришка нас совсем не видит. Родители, называется… Хоть бы отпуск в этом году совпал. На море могли бы вместе поехать. Давно же в Испанию хотели, ну, или в Крым хотя бы.

На кухне Мария поставила чайник. Вошла Ирина. Виктор балагурил и шутил с дочерью:

— Иришечка, балерина ты моя любимая, устала, наверное? — он нежно обнял дочь.

— Эй, а меня? — Мария в шутку попыталась сделать круг из объятий, но неловко задела и уронила на пол вазу, стоявшую на столе.

— Хорошо, не разбилась, — она бросилась поднимать вазу.

Виктор и Ирина молча смотрели, как Мария протирает вазу тряпкой и подносит ее к свету, чтоб убедиться в отсутствии трещин.

Наконец Виктор нарушил тишину:

— А давайте махнем куда-нибудь? Все бросим и уедем? На море в Испанию, например?

Мария растерянно произнесла:

— Когда? Мне не дадут отпуск, у нас сезонная эпидемия гриппа на носу…

Ирина скривилась:

— У тебя вечно что-то на носу!

— Так, девочки, не ругаться! — Виктор ласково прикрикнул на них. Схватил в охапку обеих и прижал к себе.

Мария потерлась о его щеку:

— Я так соскучилась…

Ирина прильнула к отцу:

— Папусь, давай вместе поедем в Испанию, пойдем по магазинам, зайдем в наше кафе, где, помнишь, мы мороженое ели? А мама пусть своих сопливых пациентов лечит.

Мария удивленно посмотрела на дочь:

— Эй, как это? Дочь, ты чего это против меня собираешься дружить с папой? Так нечестно, — Мария попыталась перевести в шутку неприятный ей разговор.

Ирина глотнула чаю, взяла телефон:

— Спокойной ночи, предки! Решайте сами.

Девушка удалилась к себе в комнату.

Мария повернулась к Виктору:

— Как это у тебя получается найти с ней общий язык? И я совсем не понимаю, когда я его потеряла.

— А ты поменьше сопли вытирай своим деткам. А то — дежурства на тебе, симпозиумы — на тебе, внеурочные вызовы — тоже ты. А нам с Иришкой что остается, когда тебя вечно нет? Только дружить. Тяжкая доля сближает, — Виктор совсем не хотел ругаться.

Он подошел и чмокнул жену:

— Не переживай. Она любит тебя. Только характер у нее — не сахар. Надо с этим считаться.

Мария, воодушевленная этой лаской, нежно заглядывала в глаза супругу:

— Сто лет уже вместе, а так люблю тебя, улетаю и сразу начинаю скучать. Вот, веришь ли, прямо сажусь в самолет и начинаю скучать — как будто часть меня осталась где-то, а вторая часть и ноет и зудит, — Мария обняла Виктора, прижалась к нему. — Вообще друг друга не видим. Ну расскажи, что там у тебя на этих комиссиях?

Виктор легонько отстранился от жены:

— Да что там на комиссиях?! Ничего нового — сплошные законопроекты рассматриваем, вопросы решаем.

Мария заваривала чай и говорила какие-то обычные домашние глупости, пытаясь вернуть мысль мужа к семейным делам.

— А у нас скоро годовщина свадьбы, давай ресторан закажем? Давно ведь не гуляли весело, громко, широко, как в молодости! А помнишь, на третью нашу годовщину твой Вовка напился и свалился в Неву? А на дворе осень! Я потом его лечила от пневмонии. А помнишь, Иришка маленькая была и стихи читала? Просила, чтобы ее подняли на стул, чтобы все ее видели и слышали, а ты откуда-то приволок стремянку и поставил ее на самую высокую ступеньку, — Мария засмеялась. — А на десятую годовщину ты налил мне ванную шампанского и заставил там лежать. А я опьянела через пять минут и заснула… Вить? Ты вообще меня слышишь?

Виктор ответил рассеянно:

— А, ну да, конечно, поедем, куда скажешь, только время выберем… Я что-то устал… Пойду прилягу.

Он вышел из кухни, скрылся в ванной, долго журчал водой, вышел в трусах, в спальне лег на кровать. Посмотрел что-то в телефоне, отправил эсэмэску. Отвернулся к окну и закрыл глаза.

Мария вошла в спальню, дотронулась до его плеча, постояла рядом. Переоделась в шелковую пижаму, выключила ночник, нырнула под одеяло и прижалась к мужу:

— Так соскучилась… Витенька, ты спишь уже?

Виктор не ответил. Мария нежно чмокнула его в плечо, отвернулась, поправила подушку. Вскоре ее дыхание стало ровным. Она спала. Виктор открыл глаза. Осторожно взял с тумбочки телефон, убавил яркость экрана и стал писать кому-то сообщение.

* * *

В Репино было тепло и сухо. Солнце пробивалось сквозь последнюю зелень осени, расцвечивая тончайшими узорами листья кленов и лип. С участков доносились звонкие голоса, к небу тянулся дымок от костров. Время будто застыло в воскресной тягучей неге.

К добротному каменному дому Марии и Виктора подъехали два джипа с петербургскими номерами, остановились у въезда в ворота. Из автомобилей вышли две семейные пары — друзья хозяев. К ним подбежала Мария, расцеловала гостей. Виктор радостно махал с порога.

Дорожки к дому были уложены фигурной плиткой. Слева от входа красовался корабль, выложенный цветной мозаичной крошкой. Вокруг дома был сад, переливавшийся красно-желтой осенней листвой, в глубине которого находилась довольно большая беседка-барбекю с каменной трубой, из которой струился тоненький дымок. Стены беседки были увиты красными листьями девичьего винограда. Рядом росли обрезанные кусты роз, в клумбах отцветали петунии и лаванда, метельчатые гортензии крупными шапками раскачивались на ветру.

Пока Виктор разжигал мангал, двор наполнился радостной суетой, какая всегда бывает там, где жарится на углях шашлык, разливается вино и пахнет свежей зеленью. Мария принесла Виктору блюдо с маринованным мясом, и он стал нанизывать сочные куски на шампуры. Мужчины открыли бутылку коньяка.

— Ну что, мужики? Погода-то какая! Как по заказу! — Виктор довольно потянулся. Он был похож на вальяжного взрослого кота, выходящего из дома на прогулку.

Виктор разлил коньяк. Мужчины чокнулись. Пронзительный хрустальный звук разлился в вечернем прохладном воздухе.

Виктор выпил залпом и довольно улыбнулся:

— Да… Хорошо… Неделя какая тяжелая выдалась. Нервы сплошные.

Олег протянул ему дольку лимона:

— Как твой законопроект? Ты же бьешься над ним уже который месяц?

Виктор поморщился от кислоты лимона и процедил:

— Да не прошел он даже рассмотрение. Думать надо, как его продвинуть… Не выходит каменный цветок у Данилы-мастера.

Владимир снова наполнил бокалы:

— Ну знаешь, как говорят: не везет в делах, повезет в любви. А тебе в этом как раз очень сильно…

Виктор испуганно перебил его на полуслове, зашикал:

— Тс-с! Ты что, спалить меня хочешь?!

Олег перешел на шепот:

— А думаешь, Машка твоя не догадывается ни о чем? Столько времени практически в открытую живешь на две семьи…

Виктор снова испуганно замахал руками и стал поглядывать в сторону дома:

— Да тише ты! Моя Мария — святой человек, у нее и мыслей не может быть на эту тему. И потом, она постоянно на симпозиумах, а я в командировках.

Владимир загоготал:

— Ну да, в командировках! На соседней улице. Ты специально своей зазнобе квартирку-то купил через квартал? Чтоб с чемоданом далеко не ездить?

Виктор выпил коньяк одним глотком:

— Ты смеешься. А я устал так жить. И Машку обидеть невозможно, и без Викуси уже жизнь — не жизнь. Каждый день как на пороховой бочке. Да и Ирка подрастает, возраст такой, как их оставишь?

Владимир затянулся сигаретой:

— Да зачем ты вообще так серьезно воткнулся-то? Сколько лет гулял, прыгал-бегал, и вдруг Викусик твой… Нужны тебе эти нервы-то? В нашем-то возрасте?

Виктор снова потянулся к бутылке коньяка:

— Вот именно, что серьезно влип. Я и не думал, что все так обернется. Окрутила-оплела, не развязать теперь. А у Машки, как назло, приступы нежности участились…

Олег хихикнул как подросток и похлопал Виктора по плечу:

— Приходится две обязательные программы откатывать? Как бы ты не сломался, фигурист ты наш. Машка у тебя замечательная. Спокойная, не вредная, не истеричная, отличная баба. Ну чего тебе еще надо?

На двор опустились осенние сумерки. Дым от костра еле заметно поднимался вверх, угли трепетали ярко-оранжевым золотом, мясо сочилось жиром, который стекал в чрево мангала, отчаянно шипел на огненном золоте и вздымался вверх тонкими языками пламени.

Виктор достал из кармана телефон, проверил сообщения, вздохнул:

— Да сам не знаю, чего еще надо. Но не могу я уже без Вики. Веришь, ломает меня без нее. А иногда так устаю от этой двойной жизни, прихожу домой…

Олег снял шампур с мангала, вилкой зацепил крайний кусок, попробовал:

— Мм… скоро снимать надо… А где ж твой дом-то? С Машкой или с Викой? Ты гляди, Марию обидишь, она гордая, не простит. А с Викой твоей вилами по воде. Ну даже если родит она тебе, силы-то есть начинать все заново?

Владимир снова разлил коньяк, мужчины чокнулись, выпили, потянулись за лимоном. Владимир, причмокивая, произнес:

— Не стареют душой ветераны. Вить, вот сколько помню тебя, всегда приключений на свой зад искал. Ты адреналинщик. Без риска жить не можешь. Только в этом случае, риск — совсем не благородное дело… Запутался ты в своих бабах, вот что я тебе скажу. Не ошибись, распутывая…

К мангалу подошли женщины, весело защебетали, принесли бутылку вина. Виктор взял штопор, с глухим звуком открыл бутылку, налил женщинам, подчеркнуто ласково обнял жену:

— Ребят, слушайте, хочу поднять бокал за мою жену, женщину моей жизни, хозяйку моего дома. Маш, мы с тобой столько лет вместе, ты мне настолько близкий человек, что не отделить — не разделить. Спасибо тебе, родная моя! Ты мой тыл, моя опора, без тебя не смог бы совсем!

Он наклонился и легко прикоснулся губами к губам Марии, гости радостно заголосили: «Горько! Горько!»

Виктор приник к губам жены. Гости захлопали в ладоши, стали считать: «Два! Три! Шесть! Девять!»

Мария смущенно отстранилась, покраснела, но мужу ответила:

— Вить, я тоже люблю и ценю тебя. Вот правда, ребят, недавно говорила ему, что скучаю по нему, мы так редко общается. Столько командировок у него, как все успевает! Трудяга ты мой!

Мария ласково погладила мужа по щеке. Потянула носом:

— Что с шашлыками? У нас все готово, мы идем накрывать на стол.

Гости радостно зашумели, мужчины снова наполнили бокалы коньяком, дамы потянулись к беседке с плошками салатов.

Мария вошла в кухню, где Светлана и Евгения заканчивали резать салат. На разделочном столе лежали тугие и сочные ветки укропа и кинзы, готовые в любой момент пойти под нож.

Однако Мария проигнорировала их:

— Свет, масло или майонез в салат?

Светлана, стройная сорокапятилетняя блондинка, довольно громко и даже удивленно возмутилась:

— Маш, ну какой майонез?! Я давно уже про такой продукт забыла. Впрочем, как и про сладкое. Ты зачем свой фирменный торт испекла? Не жалеешь наши талии?

Мария не успела ответить подруге, а Светлана снова громко возмутилась:

— Ненавижу мясо в оливье.

Мария растерялась:

— Так по рецепту же…

Светлана снова удивленно посмотрела на Марию:

— А что мне рецепт? Я — человек простой. Мой оливье всегда был с колбасой и всегда будет.

Мария пожала плечами:

— Дело хозяйское.

— А Иришка что? — сменила тему Светлана.

— А Иришка на репетиции. Готовится поступать в балетное.

— Ты все-таки отпускаешь ее в свободное плавание?

— А она меня и не спрашивает. Сама все решает. Когда она стала такой самостоятельной — не пойму.

— А что тут понимать? Детки быстро взрослеют. Не успеешь оглянуться, а они уже далеко от родительского гнезда. И гнездо опустело… — с тоской в голосе заметила Светлана и принялась быстро крошить зелень. — Маш, ты лучше мясо на шампуры насаживай. Салат я сама сделаю.

Конец ознакомительного фрагмента.