Бог встречает осенью…

Софья Соболевская, 2021

Мария и Сергей встретились поздней осенью в парке Тихвинского монастыря. Она приехала туда в поисках уединения и тишины, чтобы собрать себя по кусочкам и начать жить заново. Он оказался там от боли и отчаяния. Надеясь на чудо. И уповая на Бога. Они полюбили друг друга. Но смогут ли эти женщина и мужчина противостоять безжалостным обстоятельствам, сохранить свое чувство и соединить свои жизни в одну судьбу?

Сергей

Месяц назад

Сергей вышел из кабинета врача, и гул людских голосов оглушил его. Он быстро прошел сквозь длинный коридор кардиологического центра, где повсюду сидели, стояли, ходили туда-сюда и переговаривались какие-то очень суетливые люди. Сергею казалось, что он тонет в известных и неизвестных словах, в нестройных звуках непонятной ему речи. Вся эта какофония внезапно обрушилась на него, как ужасающий своей бездной и необратимостью океанский шторм обрушивается на рыбацкое суденышко. И никуда было не деться от всепоглощающей мощи и силы этой стихии…

За Сергеем быстро выбежал седоватый, но молодящийся врач.

— Серега, стой, подожди! — Он схватил Сергея за рукав, дернул его, но Сергей раздраженно отмахнулся.

Доктор семенил за стремительно удаляющимся Сергеем.

— Стой, давай договорим. Да что ж я за тобой бегаю! Да, профессор сказал тебе сейчас, чтобы ты привел свои дела в порядок, но это же еще ничего не значит. Аневризма аорты — да, серьезно, да, очень серьезно, но тысячам больных делают операции, и они живут потом и двадцать, и тридцать лет!

Сергей остановился и посмотрел доктору в глаза. Тот выдержал взгляд, но по испарине, появившейся на его лбу, было заметно, что он нервничает.

— Если дожить до операции… Дим, я все понял. Понял, что это значит. Твой профессор большая умница, и лучше перестраховаться, я знаю это…

Врач снова схватился за рукав Сергея, как за спасительную соломинку. Вероятно, она ему была нужнее, чем самому больному.

— Серега, да, болезнь серьезная. Но ты молодой еще, это болезнь стариков. Среди них летальность высокая, а у тебя организм еще не изношенный. Ты спортом занимаешься… сейчас, кстати, надо спорт оставить… на время…

Сергей как-то резко сник и обессиленно опустился на железное скрипучее кресло больничного коридора.

— Дим, ну вот именно, что у стариков! Слышишь, у стариков! А мне пятидесяти пяти нет! Да и не в этом дело! Я не могу позволить себе болеть, у меня Антошка еще маленький.

Он откинул голову, прикрыл глаза.

— Кто с ним останется, если, не дай Бог, со мной что случится? Да и вообще, откуда все это у меня?

К врачу подошла молодая медсестра:

— Дим, ой… Дмитрий Евгеньевич, тут в стационаре…

Врач раздраженно прервал ее:

— Люсь, ну подожди, найди меня через пять, нет, десять минут!

Люся обиженно надула губы, откинула волосы и быстро ушла вглубь коридора. Дмитрий даже не проводил ее взглядом. Он вынул бумажный платок из кармана, вытер лоб, дотронулся до руки Сергея.

— Серег, ну ты, дорогой, и спросил, откуда это. Да все оттуда… Ты как пил тогда, ну, когда Зоя… ну, после того, как Зои не стало… Алкоголь, стрессы, работаешь много… вот оно оттуда и есть… хотя, конечно, рановато тебе переходить в разряд сердечников…

Длинный больничный коридор гудел разноголосьем. Повсюду сидели, стояли, шли и постоянно вразнобой и нестройно переговаривались какие-то громкие и очень суетливые люди.

Мужчины молчали. Наконец Дмитрий вздохнул и, не глядя в глаза Сергею, произнес:

— Так, Серега. Выхода два. Либо здесь квота и очередь на операцию. Но ждать долго. Можно не дождаться. Либо в Европе без очереди, но стоит дорого.

— А здесь нельзя дорого и без очереди? — поинтересовался Сергей.

— Здесь тоже можно без очереди и дорого. Но надо понять, где именно. В Москве у Давида Георгиевича Иоселиани не делают открытые операции по протезированию аорты, а вот, по-моему, в госпитале Бурденко есть отделение сердечно-сосудистой хирургии. Есть еще вариант в ЦЭЛТ.

— Где?

— Центр эндохирургии и литотрипсии. В Москве. Там стали менять аортальный клапан через бедренную артерию. Но не знаю, возьмутся ли за твой случай. Твоя сложность заключается в том, что у тебя аневризма восходящего отдела аорты. Это значит, операция сложная, открытая, нужно делать стернотомию.

— Что делать? — переспросил Сергей.

— Стернотомию. Рассечение грудной клетки. К сожалению, малоинвазивной операцией здесь не обойтись.

— Какой? — переспросил Сергей.

— Малоинвазивной. Разрезы — доступы 5–6 сантиметров. Но это не твой случай, повторюсь. У тебя будет стернотомия. Это сложная операция, хоть и потоковая. Медицина, конечно, сейчас шагнула далеко вперед. Но такие операции единицы специалистов делают. Ювелирная работа.

Сергей встал, потянулся и как-то не к месту бодро ответил:

— Димон, я все понял, все решу. Спасибо тебе. На связи.

Сергей пожал руку доктору и скрылся за входными дверями. Дмитрий долго смотрел ему вслед, потом вздохнул, достал из кармана телефон, набрал номер.

— Люсь, не, ну че ты опять обиделась? Да разговор у меня был важный, да. У друга беда. Сейчас приду, жди в ординаторской, — Дмитрий пригладил волосы и пошел вглубь здания.

* * *

Лиговский проспект заволокло туманом, словно укрыло пуховым воздушным одеялом. Воздух был плотным: протяни руку — пальцев не увидишь. Торопящиеся прохожие, автомобили, нетерпеливо сигналящие друг другу, громкие, нелепо болтающиеся туристы — городская жизнь будто тонула в молочной жидкой каше, придавленной сверху серым низким питерским небом.

На остановке маневрировало несколько маршруток, пытавшихся уместиться в заездном кармане. Еще одна подъехала и остановилась прямо на второй полосе движения. Двери открылись, и к ним устремились пассажиры, галдящие и расталкивающие друг друга.

Сергей притормозил перед маршруткой. Однако, бросив взгляд на часы, попытался объехать ее слева, но услышал отчаянную трель — в него сзади едва не врезался не замеченный им трамвай. Сергей остановился, опустил голову на руль. Замер.

Уже в сумерках Сергей подъехал к своему многоэтажному дому, с пульта открыл ворота и въехал на подземную стоянку. Остановился перед шлагбаумом. Из будки вышел охранник и подошел к его «мерседесу».

— Сергей Юрьевич, вы забыли включить свет.

Сергей вздрогнул, глухо ответил, растягивая слова:

— Какой свет?

— Фары. Габариты. Осенью темнеет рано…

Сергей будто не узнавал своего голоса — «а-а-а-а-а», «да-а-а»…

Шлагбаум поднялся, машина въехала в подземное чрево многоквартирного дома.

Сергей вышел из лифта, долго копался в кармане, что-то искал:

— Да что ж такое, ключи, что ль, поменяли?! Вообще не крутится… Так и сломать можно.

Наконец он справился с дверью и, стараясь не шуметь, вошел в квартиру. Снял обувь и сразу направился в детскую.

Там горел ночник. В кроватке-автомобиле спал мальчик лет шести. На диване сидела немолодая женщина, няня Елизавета Петровна, приходившаяся Сергею теткой, поэтому домашние называли ее просто — Лизонька.

Сергей поцеловал сына в лобик, провел рукой по щечке. Поправил прядь льняных волос.

— Сережа, ужин в холодильнике, я сейчас посижу с Антошкой пять минут, чтобы крепче уснул, и могу тебе разогреть, — Лизонька внимательно посмотрела на племянника.

— У тебя что-то случилось? Ты на себя не похож. — Женщина подошла к Сергею, погладила его по плечу.

Сергей глухо ответил:

— Ничего. Все нормально. Не надо ужина, не хочу есть. Спасибо.

Сергей прошел в спальню, не раздеваясь, упал на кровать. Повернул голову и посмотрел на фотографию в красивой кожаной рамке, стоящую на тумбочке. С фотографии на него ласково смотрела цветущая молодая женщина.

— Зоя, Зоинька, Заинька моя… Видишь, как все получается…

Он долго смотрел на кружево узоров люстры из муранского стекла и наконец заснул. Одетым. У него не было сил переодеваться.

Во сне к нему пришли страшные химеры. Их кровожадные оскалы приближались к его лицу, и Сергей кричал. Вернее, пытался кричать. Открывал рот, но вместо звуков издавал лишь мычание. Пытался убежать, но ноги были ватными и не слушались. Как в замедленной съемке, каждое движение было медленным и плавным. Тьма надвигалась со всех сторон. Сергей понимал, что это сон, но проснуться не мог. Он пытался звать на помощь, но сил не было. Ему снилось, что рядом спит его маленький сын Антошка. Сергей понимал, что надо защитить его от этой всепоглощающей тьмы, от страшных чудовищ, наступающих со всех сторон, но не знал как. Он не мог бороться, он был во власти липкого животного ужаса. И вдруг Сергей увидел Зою. Как-то явственно ощутил ее тепло и присутствие рядом. И появился свет. Неяркий, какой-то рассеянный, но очень теплый. И сумрак с населявшими его химерами стал отступать… Зоя поцеловала спящего Антона и обняла Сергея. Ее улыбка была грустной, но очень родной. Позади Зои едва проступало изображение женщины с ребенком на руках.

— Не бойся. Ты сильный. Защити Антона. Проси помощи у Богородицы. Она все слышит. Найди ее. Проси о сыне. Он не должен остаться один.

Ненавязчивый осенний свет наполнил спальню Сергея. Открыв глаза, Сергей удивленно оглядел себя — он спал в одежде. Призрачное осеннее утро раскололось вдребезги. Ночные химеры снова высунули из тьмы свои клыкастые морды.

Сергей тяжело поднялся с кровати, разделся и скрылся в ванной. Он долго стоял перед зеркалом и с каким-то странным удивлением рассматривал себя. Потом взял зубную щетку, но именно в этот момент зазвонил телефон. На экране высветилась надпись «Димон».

Сергей нехотя ответил:

— Да, доктор, приветствую. Ну, пришел в себя. Да. Ну, а что ты предлагаешь? Ждать? Аневризма — это же мина замедленного действия! Рвануть может в любой момент! Причем в самом прямом смысле… Не знаю пока, что буду делать. Думаю.

Сергей включил громкую связь и положил телефон рядом с собой. Начал бриться.

— Может, поеду в Европу, пусть разрежут, достанут, поменяют… Слушай, я тут сон видел… Да, впрочем, не важно… Давай, попозже созвонимся.

Он отключил телефон. Тщательно вытер лицо полотенцем, внимательно посмотрел на себя в зеркало, оделся, заглянул в детскую. Антон еще спал, раскинувшись по кроватке звездочкой. Рядом на раскладном диване спала Лизонька. Сергей тихо закрыл дверь, зашел на кухню, включил кофемашину и телевизор. Пощелкал каналы, остановился на новостях. Вставил капсулу в кофемашину, она затрещала, задергалась, выплевывая ароматный коричневый напиток. Сергей пригубил кофе, открыл холодильник, равнодушно осмотрел полки. Глотком допил кофе, поморщился, обжег язык, поставил чашку в раковину.

Сел за компьютер. Набрал в поисковике: «аневризма аорты». Внимательно посмотрел результаты поиска, что-то записал. Позвонил «Димону»:

— Дим, а кто-такой профессор Сокольский? Он вроде бы спец по операциям таким. Каким таким? Аорты меняет. Ну и что, что к нему очередь?! Буду искать лазейку.

На следующий день Сергей сидел в кабинете перед довольно молодым доктором, на халате которого висел бейдж с надписью «Сокольский Виктор Петрович», а его правая рука была в гипсе. Сергей внимательно слушал врача.

— Судя по анализам, выпискам и результатам КТ, которые вы мне принесли, операцию нельзя откладывать. А я не так часто оперирую пациентов именно с аневризмой аорты. Мой основной профиль — коронарная хирургия.

— Но мне сказали, что вы лучше всех в России делаете такие операции…

— Сергей, ну вы же видите. — Здоровой рукой доктор показал на гипс, а затем нажал кнопку селекторной связи. — Юля, позовите мне профессора Волгина и Алпатова.

Врач снова обратился к Сергею:

— Сейчас придут мои коллеги, соберем импровизированный консилиум, а я вам так скажу. В моей практике не было ни одной неудачной операции по замене аорты, это факт, но, повторюсь, это не мой основной профиль. И ждать, когда мне снимут гипс, именно вам нельзя.

В кабинет вошли двое мужчин в белых халатах, Сокольский показал им снимки. Врачи внимательно осмотрели их:

— Сложный случай. Аорта неудачно расположена. Ювелирная требуется работа. И операцию нужно делать как можно быстрее.

Сергей, услышав это, заерзал на стуле:

— Доктор, я общался со многими специалистами. Да, ждать нельзя. Долго ждать нельзя. Но ваш гипс рано или поздно снимут.

Сокольский посмотрел на Сергея:

— Коллеги, спасибо! — Сокольский кивнул, Волгин и Алпатов попрощались и вышли из кабинета. — Сергей, я же вам объяснял. Не возьмусь. Руку после гипса надо разрабатывать, это требует времени. И потом — у нас не так много стационаров, предназначенных для подобного вида медицинских манипуляций. Сама операция — крайне сложная. У вас судя по обследованиям очень глубоко размещен корень аорты, поэтому министернотомия исключена. Грудину нужно рассекать полностью. Потом делать деаэрацию.

— Что? — переспросил Сергей.

— Деаэрацию. Путем активной аспирации через катетер, который вставят в восходящий отдел аорты, — Сокольский сыпал непонятными для Сергея терминами. — Ну и потом — восстановление сердечной деятельности путем внешней дефибриляции.

— Н-да, — Сергей задумчиво крутил в руках ручку, которую зачем-то взял со стола Сокольского.

— Сергей, я вот что вам посоветую. Я недавно общался с моим бывшим одногруппником Сергеем Зиботарем, он сам из Молдавии, сейчас оперирует в Германии, но школа у него наша — советская. В Ганновере он сейчас замдиректора по кардиохирургии и трансплантологии Высшей медицинской школы. Так вот, он давно в своей практике заменяет, грубо говоря, больную аорту на искусственную на основе биологической. Такая аорта создана из биоматериала, в частности из консервированных свиных аортальных клапанов, которые вмонтированы в проволочный каркас и обтянуты пришивным кольцом.

— Больше всего в этой истории удивляет словосочетание — свиные аортальные клапаны, — Сергей хмыкнул. — А у нас это не делают? Не вживляют материал свиней в человеческий организм?

— Да-да, не удивляйтесь, такой материал гораздо лучше приживается и вообще, так сказать, адаптируется под человеческий организм, — Сокольский будто обиделся на недоверие пациента.

— Простите, доктор, не хотел вас задеть, просто волнуюсь, — Сергей виновато опустил голову.

— Ничего, понимаю, — продолжал Сокольский. — У нас это тоже делают. Но у нас операцию нужно ждать. А у вас нет времени. Поэтому, мой вам совет: поезжайте в Ганновер. К профессору Зиботарю, я вам оставлю его координаты, он ассистирует самому Алексу Маверику. Тому, который, помните, участвовал в операции на сердце Ельцина?

Сокольский продиктовал Сергею номер телефона.

— Не затягивайте. Проконсультируйтесь у него. Я в таком случае смогу консультировать и следить за ходом операции по скайпу. Такая практика вполне применима в медицине.

Сергей пожал протянутую руку, попрощался с доктором и вышел из кабинета.

* * *

С букетом белых роз в руках Сергей вышел из автомобиля у ворот кладбища. Он шел по аллеям, мимо оград, к которым прилипли разноцветные осенние листья. На кладбищах, как известно, цветут самые красивые и пышные цветы, кусты и деревья. Рябина уже налилась ярко-красными гроздьями — будто ягоды вот-вот лопнут, шиповник раздался плодами — крупными, сочными, кричащими: «Сними меня!». Под ногами Сергея лежал разноцветный ковер — красные, желтые, еще не пожухшие, а нарядные в своем осеннем разнообразии листья.

Он остановился возле памятника с фотографией молодой улыбающейся женщины. Надпись гласила: «Зоя Александровна Ливанова 26.05.1983–07.08.2013».

Сергей долго стоял возле надгробия, потом наклонился, протер рукой фотографию, запорошенную кленовыми семенами-самолетиками.

— Ну как ты там? Что там вообще? — Сергей оторвал взгляд от фотографии и посмотрел в небо, где кружили одинокие вороны, они ждали, когда человек оставит на гравии что-то съестное, чтобы наперегонки подлететь и выхватить добычу.

— Видишь, как все сложилось. Антошка еще маленький, мне бы поднять его, вырастить. Ты прости меня, что так запустил себя два года назад, хотя надо было… Ради Антошки нельзя этого было делать. А я пил почерному… Потом в работу уходил с головой. Антошкой не занимался. Может, за это и дана мне болезнь эта… Скучаю по тебе, любовь моя, но… Ты там попроси, чтобы отложили наше свидание, ты там ближе к Богу, тебя, наверное, быстрей услышат. Ради Антошки попроси.

Сергей еще долго стоял в раздумьях около ограды, затем медленно пошел к выходу с кладбища. Внезапный резкий звук телефона вернул его в действительность:

— Да, Толя, да, буду, опаздываю. Извинись за меня.

Сергей отключился.

Впереди сиял золотом купол часовни. В прозрачном воздухе разливался колокольный звон. Сергей остановился послушать. Впереди показалась фигура священника в длинном темном одеянии.

Сергей окликнул его. Священник, седовласый старец с длинной бородой, сухой и поджарый, обернулся. Сергей быстрым шагом приблизился к нему.

— Отче, здравствуйте.

Священник приветливо улыбнулся:

— Добрый день, можете называть меня просто батюшка, «отче» как-то уж слишком высокопарно.

Он тронул Сергея за плечо:

— У вас что-то случилось? Я проходил мимо пятнадцатого участка и видел, как долго вы стояли у могилы молодой женщины. Кем она вам приходилась?

Сергей помолчал. Потом ответил:

— Женой.

Старый священник снова прикоснулся к плечу Сергея.

— На все воля Божия…

После паузы батюшка произнес:

— Вижу, любили вы ее…

— Очень. Очень любил.

Священник молча шел рядом с Сергеем, потом спросил:

— Детки остались?

— Сын. Маленький. Шесть лет.

Батюшка будто почувствовал, как Сергей волнуется, и произнес:

— Пойдемте в храм, там теплее, присядем, я чаю вам принесу.

Они не спеша пошли по направлению к храму. Колокольный звон слышался все ближе и ближе.

Сергей зашел внутрь, расстегнул пальто. В храме было безлюдно. И очень спокойно. Будто не было ни времени, ни мира вокруг. Под образами горели свечи.

Старец предложил сесть на скамейку у окна. Принес Сергею чаю. Тот отхлебнул и внезапно для самого себя начал рассказывать:

–…мы были так счастливы… я уже в возрасте, это был второй брак, в первом браке детей не было, я и не надеялся уже стать отцом, потом встретил Зоиньку, ну, жену мою покойную, и как-то сразу понял, что все у нас сложится. И верно, все складывалось, поженились, жили душа в душу, Антошку она мне родила практически на пятидесятилетие. Сын получился крепкий и здоровый. И счастье было, понимаете, простое житейское счастье.

Сергей и сам не знал, почему он все это рассказывал совершенно незнакомому человеку. Он не любил много говорить. Даже с самыми близкими. Но священник — как врач… Ему можно.

— Ну вот вы мне скажите, ну как же так получилось? Вы же ближе к Богу, почему так произошло? — Сергей то и дело поворачивался и смотрел в лицо батюшке, смотрел прямо и открыто. — В тот вечер мы вышли на прогулку с коляской, в которой спал Антошка, в колесо попала ветка, я наклонился, чтобы ее вытащить, а Зоинька первая вышла на пешеходный переход, я даже не видел, как это произошло, услышал только ее крик и глухой звук удара. Страшного удара. Этот звук до сих пор стоит у меня в ушах! Я ночами просыпаюсь от этого звука! А тот урод за рулем даже не затормозил, его так и не нашли, вы понимаете, не нашли!

Сергей сам и не заметил, как закричал. И звук его голоса слился с колокольным звоном…

— Тяжело тебе пришлось, очень тяжело. Вижу, любил ты ее. Но так ей же сейчас хорошо там, она и поддерживает тебя и оберегает вас с сыночком. Она же ангелом-хранителем вашим стала. Часто, наверное, видишь ее во сне?

— Часто… Только этим и живу. И так пять лет уже… Сын у нас маленький еще… Тяжело мне… не потому, что один… потому что за сына всегда боюсь… Кому он нужен, кроме меня?

— Как вас зовут? Полчаса общаемся, а имени вашего так и не знаю.

Сергей назвал свое имя.

— А меня отец Иоанн. Вы вот что… Посидите здесь немного, отогрейтесь. Сейчас еще чаю принесу.

У Сергея резко и громко зазвонил телефон. На экране высветилось: «Секретарь». Сергей ответил:

— Да, буду, конечно, пусть Анатолий Степанович начинает без меня. И вызови мне Боренбойма. На шестнадцать.

Сергей сидел на скамье и смотрел на иконы. Среди них он увидел изображение Богородицы, Сергей поймал себя на мысли, что где-то его видел. Сергей вспомнил сон, в котором к нему приходила Зоя… Он не знал, сколько прошло времени, казалось, что минут пять. А может, и час. Сергей будто провалился в какую-то сладкую и тягучую дремоту. Он закрыл глаза и снова увидел перед собой Зою…

Сергей вздрогнул от прикосновения. Рядом с ним присел отец Иоанн, в руках у него была большая кружка с дымящимся чаем.

— Сережа, держи, если позволишь, буду называть тебя на ты. Ну, потому что гораздо старше, — он улыбнулся в бороду, — держи чай. Травяной, мне его присылают из Крыма. Там в Инкермановском монастыре братия летом собирает травы в горах, засушивает их, вот и получается такая благодать. Пей-пей. Отогревайся.

Сергей отхлебнул.

— Вкусно…

Сергей помолчал. Потом продолжил:

— Вот вы мне скажите, как так, только-только приноровился, привык жить без нее, и тут новость. Болезнь у меня. Страшная. Аневризма аорты. На грани хожу. В любой момент могу…

— Ну так каждый из нас в любой момент может. И это не зависит от болезни. Только от божьего промысла. А знаю и другие случаи. Когда силой духа люди рак побеждали. Конечно, не без помощи докторов, безусловно, медицина должна лечить. Но важна вера. В Господа. В его помощь. Нельзя руки опускать. Вера — она силы дает.

— Где ж эту веру брать? В наше-то время…

Отец Иоанн снова улыбнулся:

— А ты внутрь себя посмотри. В душу свою. Не бойся себя услышать. Сейчас мало кто себя слышит. За звуками телевизора, радио, гаджетов ваших теряется голос души. А она ведь и говорить умеет. И еще. Думается мне, что женушка твоя любимая даст тебе весточку оттуда. Ты только прислушивайся. Присматривайся. Внимательным будь к себе и своей душе. Научишься душу понимать и слышать ее, тогда и Господа услышишь. А он всегда с тобой. И все испытания даются не за что-то, а для чего-то. Пути Господни неисповедимы, вот что скажу тебе, Сережа.

Старец положил свою руку на руку Сергея:

— Ты приходи ко мне почаще и сыночка своего приводи. И не держи в себе боль свою. И страх свой. Дай им выплеснуться. Вот ты поговорил со мной, ведь легче стало?

Сергей посмотрел ему в глаза:

— Легче, батюшка, легче.

— Знаю. Иногда простое слово может спасти. И еще. Ищи заступничества у Богородицы. Она поможет. И поверь мне. Ты еще и не знаешь, что у тебя впереди, — отец Иоанн ласково улыбнулся.

— Вы думаете, будет это «впереди»?

— По вере вашей да будет вам. Укрепи Господь, — старец перекрестил Сергея.

Сергей помолчал. Отхлебнул чаю, потом произнес:

— Тихо здесь, очень тихо. И спокойно. Будто в детстве… А какая это икона?

Сергей рукой показан на изображение Богородицы, на которую он так долго смотрел.

— Тихвинская это. Тихвинская. Древняя. Чудотворная.

* * *

Шпили небоскреба Лахта-центра тонули в плотном молочном тумане. Перед панорамными окнами стояли молодые и не очень молодые мужчины и женщины, которые вглядывались в пелену за стеклами.

— Давно такого не было. Ничего не видно…

— Давай фоткай скорее, у тебя камера на айфоне тройная!

— Встань, давай селфи… Да зачем селфи, ничего не видно же…

Над стеклянными офисными дверями задорно мигала надпись «Информационное агентство “Ай Кью Консалтинг”». Сотрудники в костюмах и при галстуках деловито сновали между стеклянными перегородками.

Сергей вошел в переговорную, за длинным столом сидели шестеро мужчин в офисных костюмах, Сергей поздоровался, кратко извинился и попросил все вопросы решить с Анатолием Степановичем. Мужчины удивленно переглянулись. Из-за стола встал высокий человек. Он был элегантно одет и гладко выбрит. В его манерах чувствовались уверенность и довольство собой. Анатолий. Друг детства Сергея и его компаньон по бизнесу. Он обратился к Сергею, но тот уже скрылся за дверью. Анатолий Степанович вернулся за стол переговоров, открыл бумаги:

— Коллеги, у Сергея Юрьевича непредвиденные обстоятельства. Человеческий фактор, о котором мы с вами как раз сейчас и беседовали. Его отменить никак нельзя. Поэтому совещание буду проводить я.

Участники переговоров переглянулись, затем открыли папки с документами.

Сергей вошел в свой кабинет, сел в глубокое кожаное кресло, которое заботливо обняло его, приняло в свои недра, стало укачивать, убаюкивать, лелеять мягкостью прохладной кожи. Сергей откинул голову, глубоко вздохнул. Затренькала громкая связь селектора, голос секретарши промурлыкал:

— Сергей Юрьевич, через полчаса скайп-конференция с агентством по вопросу размещения растяжек, переговоры с заказчиками в четыре часа — у нас, а на семь — в ресторане «Воронеж» запланирован марафон нашего благотворительного фонда.

Сергей перебил:

— Ань, отменяй все, а благотворительным марафоном пусть вместо меня займется Анатолий. Остальное переноси на другие дни, когда удобно второй стороне. На шестнадцать я просил вызвать Боренбойма.

Анна удивилась:

— Сергей Юрьевич, но на благотворительном марафоне будет замминистра…

— Анна, я четко сказал, перенаправить все Анатолию, что непонятного? — Сергей сам удивился своему раздражению. Оно не было ему свойственно.

Он придвинулся к столу. Повертел в руках фотографии. Сергей с маленьким сыном и погибшей женой. Сергей в молодости. Сергей рядом с импозантным седовласым мужчиной.

Прикрыл глаза.

Из соседней комнаты доносился голос Анатолия:

— Итак, в ваших папках аналитические справки, которые наши сотрудники подготовили для подписания договора. На оказание информационных и рекламных услуг на технической платформе интернет-ресурса DataDot.

Анатолий встал, подошел к окну, повернулся к присутствующим. На его лице словно было написано, что он явно доволен собой как профессионал, который любит свое дело и хорошо умеет его делать. Совещание длилось час, секретарь Анна несколько раз приносила чай и кофе, забирала пустые бутылки из-под воды, ставила новые. Около половины четвертого Анатолий встал из-за стола:

— Коллеги, мы с вами сегодня плодотворно поработали. Думаю, что в начале недели мы будем готовы подписать контракт. И, как говорится, в добрый путь!

Анатолий пожал руку каждому из присутствующих, расстегнул пиджак, подошел к ресепшену.

— Ань, Сергей Юрьевич у себя?

— Да, Анатолий Степанович, у себя. Как вошел, так и не выходил. Просил, чтобы вы зашли к нему сразу после совещания.

Анатолий направился в кабинет Сергея.

— Серега, ты что? Мне Анна сказала, что ты отменяешь все мероприятия на сегодня, в чем дело? У нас контракт горит, все на ушах стоят, ты менеджеров дерешь каждый день, они ночуют в офисе, а ты сам все срываешь!

— Толя, сядь…

Анатолий не унимался:

— Я за этими клиентами полгода по миру бегал, в палатках зимой спал в их гребаных экспедициях, на Эверест поднимался, вспомнить страшно, в клетке к акулам спускался, чуть умом не тронулся, все для того, чтоб подписать годовой контракт с их туристическим порталом! — Анатолий явно был рассержен. — Серег, я вообще для кого все это делал? Ты что творишь?

Сергей поднялся из-за стола, подошел к окну, за окном, кроме молока тумана, ничего не было видно. Он повернулся к Анатолию:

— Успокойся, слышишь! Для меня это важно не меньше твоего, но есть сейчас кое-что важнее, послушай ты меня! Угомонись!

Анатолий не мог успокоиться:

— Что? Что может быть важнее? Что может быть важнее работы твоих сотрудников? Что? Ты жениться, что ль, надумал?

Сергей тяжело опустился в кресло:

— Не жениться, Толь, не жениться… Умирать.

Два часа спустя вокруг деревянного стола, похожего на космический корабль с восемью стульями-челноками, сидели Сергей, Анатолий и адвокат Сергея Исаак Боренбойм, представительный мужчина в идеально сидящем дорогом костюме и белоснежной рубашке. На его манжетах красовались запонки с крупными зелеными камнями. Ботинки Боренбойма были начищены до блеска.

Адвокат медленно обвел взглядом присутствующих и, растягивая слова, произнес:

— Итак, господа, подведем итог. Сергей Юрьевич в случае негативного исхода хирургической операции контрольный пакет акций передает генеральному директору агентства «Ай Кью Консалтинг» Анатолию Степановичу Заболоцкому. В свою очередь Анатолий Степанович Заболоцкий подписывает обязательство о содержании несовершеннолетнего сына Сергея Юрьевича до его совершеннолетия в установленном ежемесячном денежном эквиваленте, причем этот денежный эквивалент должен составлять 2 процента от ежемесячного дохода компании «Ай Кью Консалтинг».

Исаак Боренбойм прокашлялся, не торопясь, поправил галстук и продолжил:

— Далее. Анатолий Степанович Заболоцкий, который становится президентом компании «Ай Кью Консалтинг», обязуется нести все расходы опекуна несовершеннолетнего сына Антона Сергеевича. Также до совершеннолетия сына Антона Сергеевича именно опекун является распорядителем имущества Сергея Юрьевича, в том числе квартиры, площадью 340 квадратных метров, на набережной Мойки и загородного дома, площадью 250 квадратных метров, в поселке Репино. Остается самый главный вопрос. Кто будет являться опекуном несовершеннолетнего сына Антона Сергеевича? Сергей Юрьевич, что скажете?

Сергей произнес. Тоже медленно:

— Толян, прости, ты из списка вычеркиваешься. Не обижайся… На тебе и так будет вся компания с активами, да и потом… Ну ты не отец ни разу — где твои семеро по лавкам?

Анатолий обиженно вскинулся:

— Что значит где? Всех помню, всех содержу, со всеми встречаюсь!

Сергей вздохнул:

— Как часто? Раз в год на Новый год? А на день рождения водителя отправляешь с подарком?

— Да я работаю день и ночь! И вообще… — Анатолий отвернулся и уставился в окно. За окном не было ничего видно. Город тонул в непроглядном тумане.

Сергей продолжил:

— Вот и работай. Здесь от тебя гораздо больше пользы…

Анатолий встал так, что стул с грохотом упал и нарушил стройную конструкцию космического гарнитура.

Боренбойм поморщился от громкого звука и нетерпеливо произнес:

— Я полагаю, вы без меня можете выяснить подобные нюансы. Сергей Юрьевич, какие еще кандидатуры?

Сергей будто не увидел демарша Анатолия и обратился к Боренбойму:

— Няня Лизонька у Антошки есть. Моя троюродная тетка из Новосибирска. Она нянчится с ним последние четыре года.

— Сколько лет? — Боренбойм задумчиво поправил дужку очков.

— Около 75.

— Сергей Юрьевич, ну это несерьезно. Вы меня извините, скоро ей самой может понадобиться опекун. Возраст все-таки. Может не дотянуть до совершеннолетия вашего сына, — Боренбойм удивленно смотрел на Сергея из-под очков.

— Сереж, вообще о чем мы говорим? Операция пройдет успешно, я уверен в этом… — Анатолий наконец справился со стулом-челноком, подошел к Сергею, участливо похлопал его по плечу.

— До операции надо еще дожить. Аневризма — это бомба замедленного действия. Рвануть может в любой момент. Толь, смотри на вещи реально. Готовиться надо к худшему, а лучшее само придет, — Сергей встал и начал мерить шагами кабинет.

Боренбойм забарабанил пальцами по папке с документами:

— Сергей Юрьевич, вы меня простите, конечно, это не мое дело. Но вы мой клиент и я в первую очередь забочусь о ваших интересах. Вы жениться не думали?

Сергея будто рассмешили слова адвоката. Он подошел к окну, стал внимательно вглядываться в осеннее марево, будто пытаясь что-то разглядеть там, потом начертил на стекле невидимый смайлик и произнес:

— Исаак Яковлевич, жениться не представляется возможным никак. Меня не интересуют женщины в качестве жены после гибели Зои. Душа — выжженное поле. А искать мачеху для Антошки только для того, чтобы она присутствовала в его жизни, — это, на мой взгляд, полный цинизм и падение нравов. Да и кому нужны чужие дети? Вот Толе и свои собственные не очень-то пригодились.

Анатолий снова возмутился:

— Серег, прекрати уже! Ты мне напоминаешь всех моих бывших жен вместе взятых!

Сергей примирительно похлопал Анатолия по плечу:

— И они все, безусловно, в чем-то правы.

Боренбойм снова нетерпеливо закашлялся:

— Итак, подведем итог. Все документы мы подписали, теперь главное — найти опекуна для вашего сына. А вообще, Сергей Юрьевич, если вас интересует мое мнение, а я много пожил и многое повидал: вы совершенно правы, что так заранее занимаетесь подобными делами, но поверьте моему профессиональному чутью, я еще нескоро открою эту папку.

— Ваши бы слова да Богу в уши, Исаак Яковлевич, — медленно произнес Сергей.

* * *

Вечером Сергей ввел в поисковую строку «Тихвинская икона божьей матери». Пробежался по экрану, позвонил доктору Дмитрию:

— Твоя Настя дома? Спроси у нее, монастырь в Тихвине действующий? Она ж у тебя вроде часто в паломничества выезжает… Да, Настен, привет. Да вот хочу прокатиться туда, давно в храме не был. Сколько? Три часа туда? Дорога хорошая? Монастырь открыт? Спасибо тебе. Да нет, Димку не надо. Пока-пока.

Сергей отсоединился. Проложил в картах маршрут из Петербурга в Тихвин. Что-то записал в блокнот. Вышел из своей комнаты. Из детской доносились громкие голоса Антошки и Лизоньки. Сергей вошел к ним.

— Папа, мы играем в лошадку, — мальчик пытался залезть на пожилую няню, которая кряхтела и корчилась, но подставляла спину.

— Так, давай пожалеем Лизоньку, я сам буду лошадкой, — Сергей подал тетке руку, та со вздохом поднялась.

— Ох, — сказала Лизонька, трогая спину, — годы уже не те, совсем разваливаюсь…

Сергей подхватил ребенка на руки, закружил его по комнате. Антошка счастливо смеялся. Сергей остановился и крепко прижал к себе сына. Тот обнял его, прижался к щеке:

— Папочка, я так люблю тебя!

— Давай-ка мы с тобой завтра на великах погоняем?

— Ура! Я очень хочу! — Антон захлопал в ладоши и запрыгал по квартире.

Утром Сергей с Антошкой вышли из дома с велосипедами, по-спортивному одетые, в шлемах на головах. Они направились в ближайший парк. Солнце будто собралось кататься с ними. Оно прыгало зайчиками по желтой осенней листве, золотилось радостными бликами в лужах, оставшихся после вчерашнего скудного предзимнего снега. Солнце совсем не хотело выпускать свое хозяйство из рук и отдавать его зиме. Сергей поднял голову наверх и зажмурился. Надел темные очки.

Сергей и Антошка сели на велосипеды и поехали по аллеям парка. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Антошка впереди, Сергей за ним. Через пятнадцать минут Сергей остановился:

— Антоша, эй, останавливайся!

Антон остановился:

— Чего, пап?

Сергей слез с велосипеда, подкатил его к ближайшей лавочке, сел.

— Давно не катался, устал немного, — он отхлебнул воды, — сейчас отдохну, снова поедем.

Антон присел рядом.

— Пап, а давай будем чаще кататься. Это так здорово! Например, по выходным?

— Конечно, давай, договорились!

Сергей встал, сел на велосипед, Антошка помчался впереди, Сергей за ним. Внезапно Сергей снова остановился:

— Антон! — велосипед выскочил из-под Сергея, Антошка не слышал, мчал вперед. Сергей крикнул еще громче, схватился за сердце, Антон не слышал.

— Мужчина, вам плохо? — к Сергею подошла гуляющая пенсионерка.

— Мальчика надо остановить, — Сергей еле слышно шептал. Его сердце колотилось.

— Я не догоню его, что же делать? — суетилась пенсионерка. — Молодой человек, догоните мальчика на велосипеде, а вам, может быть, скорую вызвать?

Молодой человек на велосипеде наконец догнал Антона, перепуганный мальчик со слезами на глазах стоял рядом с Сергеем.

— Папочка, тебе плохо? Папочка, что с тобой?

Сергей дошел до скамейки, присел, глубоко вздохнул:

— Сынок, все в порядке, сейчас папа отдохнет и мы пойдем домой.

Сергей достал телефон:

— Толь, приезжай за мной. В парке напротив дома. Да, срочно.

Через несколько часов Сергей лежал в кабинете Сокольского, обвешанный проводками. Доктор сидел перед монитором:

— Сергей, ничего страшного в вашем положении не вижу. Пока не вижу. Вы давно не занимались спортом?

— Давно.

— Так. Сейчас относиться к себе нужно как к хрустальной вазе. Никаких лишних нагрузок. Никакого спорта. И купите себе часы специальные, чтобы контролировать давление и сердечный ритм. Я марку напишу. И самое главное: быстрее в Ганновер. Вас там уже ждут, насколько я знаю.

Сокольский снял проводки с Сергея, тот поднялся с кушетки.

— Доктор, сколько у меня есть времени?

— Почти нисколько, вам нужно как можно быстрее улететь на операцию. Перед полетом приедете ко мне, я вас еще раз обследую. И назначу препараты в самолет, снижающие давление и препятствующие тромбозу. Рисковать нельзя. Чем дольше вы тянете, тем меньше времени вам остается.

— Доктор, вы меня в угол загоняете, — Сергей заметно нервничал.

— А что вас здесь держит? Почему вы тянете? — Сокольский посмотрел ему в глаза.

— Сын у меня маленький. Если со мной что случится… — Сергей не закончил фразу. — Я опекуна ему ищу, а это дело небыстрое.

— Все будет хорошо. Просто верьте в это! Это самое главное. В медицине. Да и в жизни вообще, — Сокольский участливо сжал плечо Сергея.

У кабинета Сергея ждал Анатолий:

— Ну что сказал профессор?

— Тянуть нельзя. Толь, скажи Ане, чтоб билеты в Ганновер заказывала на следующий понедельник. Я визу завтра получу, сгоняю с Антохой в Тихвин на пару дней, и вперед — к новой жизни.

— А зачем тебе в Тихвин? Не ближний путь совсем.

— Надо. Дела у меня там. Толь, и вот еще что. Если ничего не изменится, Антоху возьмешь к себе. Обещай. Беспутный ты, но другого выхода у меня нет.

Сергей вздохнул.

Анатолий сжал его руку:

— Серег, да все хорошо будет. И с тобой, и с Антохой. Просто верить надо.

— Да-да, про веру я уже слышал сегодня.