Бог встречает осенью…

Софья Соболевская, 2021

Мария и Сергей встретились поздней осенью в парке Тихвинского монастыря. Она приехала туда в поисках уединения и тишины, чтобы собрать себя по кусочкам и начать жить заново. Он оказался там от боли и отчаяния. Надеясь на чудо. И уповая на Бога. Они полюбили друг друга. Но смогут ли эти женщина и мужчина противостоять безжалостным обстоятельствам, сохранить свое чувство и соединить свои жизни в одну судьбу?

© Елена Метельская, 2021

© Издание, оформление. ООО «Издательство «Омега-Л», 2021

* * *

Мария

…Колокольный звон долго стоял в дрожащем прозрачно-чистом воздухе. Осень. Промозглая, тусклая, с низким оловянным небом и подмерзшей землей. Облетевшие золотые листья превратились в блеклый половик под ногами.

За обветшалыми монастырскими постройками шелестел темно-серыми скользкими ветками сырой яблоневый сад.

На покрытой тонкой коркой льда земле лежали тронутые первыми осенними заморозками, сморщенные дикие яблочки.

Туман накрывал высокие церковные купола плотной сизой дымкой, как густой сметаной. В воздухе пахло ранним осенним снегом.

Субботняя всенощная закончилась. Мария неторопливо вышла из монастырских ворот. Даже в нынешние сорок пять правильные черты лица и тонкие брови напоминали, что в юности она была воплощением чистоты и нежности. Она обернулась. Перекрестилась. Потуже обернула дорогой бежевый палантин вокруг пальто и направилась к дому.

Мария шла по пустынным улочкам Тихвина. Прохожих было мало. Непогода вынудила их сидеть дома. Из открытой двери единственной в городе кафешки доносились манящие ароматы ванили, корицы и шоколада. Мария не удержалась и зашла внутрь. Устроилась возле окна и заказала чашку капучино. Она всматривалась в уличную темень, но не могла разглядеть ничего, кроме по-новогоднему ярких фонариков на подоконнике. Время стало похоже на жевательную резинку — оно тянулось бесконечно долго и сладко до приторности.

Мария медленно поднималась к себе на шестой этаж. Кошачий запах в подъезде перебил воспоминание об аромате кофе. Морщась, она быстро открыла дверь квартиры, громко брякнув ключами. Дверь недовольно скрипнула. Казалось, дом был недоволен, что его разбудили, нарушили тишину.

Мария устало опустилась в кресло, положила ноги на пуфик. Щелкнула пультом телевизора. Показывали вечерние новости. Мария вздохнула, прикрыла глаза и, помимо воли, стала проваливаться в прошлое. Вздрогнув, она остановила этот поток бесконечно далеких огней — другой город, другая жизнь, другая она, — вспоминать Мария не любила. Для чего?

Утром Мария, как обычно, проснулась в 6.30. Поежилась от промозглого осеннего воздуха, наполнявшего комнату через открытое окно. Она всегда спала с открытым окном. Полезно. Но сегодня хотелось зарыться в тепло и мягкость одеяла, свить гнездо, укрыться с головой, спрятаться от осени, а потом взять книгу, что-нибудь старомодное вроде «Унесенных ветром», и весь день проваляться в кровати.

Но Мария не позволила себе роскоши неторопливого утра в мягкой постели. Быстро надела спортивный костюм. Стремительно закрыла дверь и вышла в холодную осеннюю мглу. Привычка не жалеть себя. Именно она ей помогала и в спорте, и в работе, и в жизни.

Мария бегала каждый день. В любую погоду. Говорят, привычка вырабатывается за сто дней. Привычку бегать Мария выработала за тридцать — через «не могу», через мышечную боль, через лень и нежелание выходить из «зоны комфорта».

Она заставила себя полюбить физические нагрузки. Как врач она понимала: спорт восстанавливает разрушенные звенья нервной системы… Она надевала наушники и на бегу слушала уроки английского или аудиокниги. Физический и интеллектуальный труд позволяли ей не возвращаться туда, куда не было возврата, — в пряное лето с обильными дождями, ароматным разнотравьем в лугах, полуденным зноем, землей, рождающей первые цветы и первые плоды, жарким ароматным воздухом, который остывает только к вечеру. К зарницам до утра, далеким звукам грома, наброшенному на плечи мужскому пиджаку, костру у воды… Пахнущей дождем земле, глубокому летнему дыханию. Времени, когда осень кажется далекой. Когда жар солнца добирается до любого холода и освобождает страхи сомнения. Когда нет ничего, кроме тепла и неги, радости и света, а энергия жизни разлита в летнем воздухе: черпай — сколько душе угодно, бери — сколько унесешь!

А сейчас вокруг была осень. Облака, вытянутые по небу серыми густыми прядями, нудный мелкий дождик, лениво капающий из низких туч. Медленно, будто ступая в темноту, Мария постепенно привыкала слушать и слышать себя. Привыкать к тишине внутри, смотреть, как сдувается ветром все лишнее.

Последние две ночи стоял мороз. А сегодня с утра был ветер: он стучал сухими ветками по крышам домов, срывал остатки запоздалых красных листьев, играл пожухшими плодами лета — сморщенными яблоками.

Мария не любила осень. Она предпочитала точность, ясность и определенность. А какая ясность в осени?

Внезапно Мария почувствовала чей-то взгляд. Остановилась. Сняла наушники. Ветер закружил легкий вихрь листьев, Мария прикрыла глаза рукой, защищаясь от пыли. Зажмурилась. Когда открыла глаза, дневной свет ослепил ее. В воздухе пахло сырой листвой и грибами, которых было довольно много этой осенью. Мария никогда не собирала грибы, но сейчас поймала себя на мысли, что отчетливо чувствует не только их запах, но и еще что-то далекое и забытое, чего она не могла вспомнить.

Вероятно, этот темноволосый кареглазый мужчина обращался к ней уже не в первый раз, но она его не слышала. Он подошел плавно, не сделав ни одного лишнего движения. Мария заметила, что в нем намешано немало кровей: русская, польская, может, даже цыганская. В нем было то неуловимое обаяние, которым обладают обычно дети из многонациональных семей. Да и вообще, он выглядел так, будто питался исключительно фруктами, орехами и овощами. На первый взгляд, ему можно было дать лет пятьдесят пять, он был строен и легко нес свое гибкое тело.

От него веяло спокойной уверенностью. И было в его глазах что-то манящее — какая-то глубина, а возможно, и тайна. Мария поняла, что этот мужчина проделал сюда путь гораздо больший, чем можно измерить в километрах…

Она спросила, что ему нужно.

— Богоматерь Тихвинская в этом храме? — Голос мужчины был негромким, приятным и каким-то знакомым, будто Мария не раз слышала его, но не могла вспомнить, где именно.

— Да, в этом. Но сейчас там еще закрыто. Рано очень.

— Действительно, рано. Хотел успеть, пока сын спит… Ладно, извините, спасибо. — Мужчина поблагодарил, развернулся и пошел обратно.

— Подождите, — Мария зачем-то пошла за ним, — подождите. Храм, насколько я знаю, откроется через полчаса. Вы успеете.

Мужчина остановился, обернулся:

— Нет, сын может проснуться, а меня рядом нет. Он испугается. Я позже с ним приду. Мне просто было важно знать, что я ее нашел. Еще раз — спасибо!

Мужчина дотронулся до локтя Марии, повернулся и пошел вперед по аллее. Мария долго смотрела ему вслед, потом надела наушники, развернулась и побежала домой.