Сестра Грибуйля

София де Сегюр

Графиня София де Сегюр (1799–1874) родилась в Петербурге. Ее отец Ф.В. Ростопчин (1763–1826) был генерал-лейтенантом, министром иностранных дел при Павле Первом, а в 1812 г. – генерал-губернатором Москвы, организатором московского пожара, вынудившего Наполеона к бесславному отступлению. С 1814 г. семья жила за границей – в Польше, а затем во Франции. 1819 г. София вышла замуж за Евгения Сегюра, правнука знаменитого французского маршала. Граф Ростопчин подарил дочери французское поместье Нуэтт, где она провела много лет, воспитывая своих восьмерых детей и внуков. Муж предпочитал вести отдельную жизнь и именовал русскую жену «матушка Гусыня». Но этот образ жизни обернулся открытием ее литературного таланта. В 58 лет София де Сегюр опубликовала свою первую книгу «Новые сказки фей для маленьких детей». Впоследствии она написала около двадцати романов для детей, три тома религиозных наставлений, книгу рецептов и советов для молодых матерей и заслужила репутацию одного из лучших писателей того времени. Книги графини де Сегюр вышли во Франции общим тиражом свыше 20 миллионов экземпляров и издаются по сей день. Некоторые романы экранизированы. В России ее произведения тоже неоднократно издавались. Роман «Сестра Грибуйля» идеально подходит для семейного чтения. История французского «Иванушки-дурачка» затронет души не только детей, но и родителей. Чередование фарса и трагедии, юмора и лирики делает необыкновенно увлекательным сюжет о судьбе юноши и его сестры.

VI. Объяснения

Встретившаяся на обратном пути м-ль Роза приветствовала Каролину насмешливым поклоном. Каролина прошла мимо, не взглянув на нее, а, войдя к себе, затворила дверь, кинулась на колени возле опустевшей материнской постели и разразилась рыданиями.

Грибуйль смотрел на нее с удивлением.

— Почему ты так сильно плачешь, бедная Каролина? — спросил он, пытаясь ее приподнять.

КАРОЛИНА, вздрогнув. — Ты тут, Грибуйль? Я думала, что одна.

ГРИБУЙЛЬ. — Почему ты плачешь? Скажи, сестрица, почему ты плачешь?

КАРОЛИНА. — Потому что госпожа Дельмис считает, что я ее обманула, что я не умею работать; что я испортила ее платья; что это мама их кроила. Она сказала, что не оплатит мне работу всей последней недели; что больше не даст мне заказов.

ГРИБУЙЛЬ. — И ты из-за этого плачешь! Ты же ведь отлично знаешь, что это неправда!

КАРОЛИНА. — Да, но какое мучение выслушивать обвинения в обмане, когда ты честен.

ГРИБУЙЛЬ. — Правда! Ну и что ж! это глупо: для меня, например, это ничего не значит. Мне однажды сказали: «Грибуйль, у меня пропало много яблок, это ты их украл», а я засмеялся и ответил: «Ничего я у вас не крал; ищите вора в другом месте; это не я». Если бы госпожа Дельмис мне сказала: «Грибуйль, ты плохо вскопал мой огород, горох не взошел…», я бы нисколько не огорчился, а ответил бы: «Сударыня, я ваш огород вскопал хорошо. Если горох не взошел, вините мадмуазель Розу, которая запросто могла бы сыграть со мной скверную штуку». А если бы она закричала: «Ты злой, ты неблагодарный», я опять не дал бы сбить себя с толку и сказал бы: «Ошибаетесь, сударыня, я добрый и признательный; а вам должно быть стыдно иметь такие скверные мысли». Если хочешь, сестрица, я пойду и скажу госпоже Дельмис, что ты честная, что ты отлично работаешь, что ты не портила ее платья, что это она воровка, раз не платит тебе, и что тем хуже для нее, коли она не дает тебе работы. Хочешь? Прямо сейчас пойду и скажу.

КАРОЛИНА. — Нет, нет, Грибуйль, умоляю тебя; не говори ей ничего; пусть бережет свои деньги. У меня достаточно других клиентов, они дадут мне заработок; я надеюсь не потерять заказы; у меня их становится больше, чем могу сделать. Мне надо еще закончить платья и белье для жены помощника мэра, а еще — для школьной учительницы и для других.

ГРИБУЙЛЬ. — А ты больше не будешь плакать?

КАРОЛИНА. — Нет, нет, обещаю тебе; я сейчас же примусь за работу.

ГРИБУЙЛЬ. — Отлично. Знаешь, господин кюре говорит, что нужно быть довольным всем, что Господь нам посылает. Я-то всегда доволен…

КАРОЛИНА, улыбаясь. — Исключая случаи, когда скучаешь возле белья для стирки.

ГРИБУЙЛЬ, смеясь. — А! Да, это правда! Я в тот день был глупым, но… с тех пор много думал и не потерял время даром, уверяю тебя.

На этих словах кто-то постучал в дверь.

— Войдите, — сказала Каролина. — Да это Томас!

— Простите, мамзель, меня послала госпожа Гребю, супруга помощника, за своими платьями.

КАРОЛИНА. — Я их еще не начинала, мой маленький Томас; как раз сейчас возьмусь за них.

ТОМАС. — Не надо, не надо, мамзель; госпожа Гребю требует забрать платья в том виде, как есть; она как раз и надеялась, что вы не успели еще за них взяться.

КАРОЛИНА. — Она что же, не хочет, чтобы я их сшила?

ТОМАС. — Надо полагать, что нет, мамзель.

КАРОЛИНА. — А почему? ты знаешь?

ТОМАС. — Не знаю, мамзель. Я проходил мимо дома госпожи супруги мэра: госпожа Гребю, которая там была, позвала меня в окно; я подошел, она мне сказала: «Томас, беги скорее к Каролине, забери у нее мои платья, пускай она мне их отдаст, все равно, закончены они или нет, и все отрезы с ними; я надеюсь, что она за них еще не бралась».

КАРОЛИНА. — А госпожа Дельмис там была?

ТОМАС. — Нет, там была только мадмуазель Роза, она так смеялась, так смеялась, что ее смех меня тоже заразил; я бежал и смеялся.

КАРОЛИНА. — Хорошо, мой маленький Томас. Грибуйль, иди найди платья в кусках, они лежат в большом шкафу в чулане; заверни их в серую бумагу, ее найдешь сверху на шкафу, и отдай их Томасу; смотри не ошибись.

Грибуйль, кинувшись исполнить наказ сестры, подбежал к шкафу, внимательно рассмотрел платья, достал их, завернул в бумагу и отдал Томасу.

— Прощайте, мамзель, — сказал Томас, унося сверток. — До свиданья, Грибуйль!

«Очередная выходка Розы, — подумала Каролина, — как бы ей не удалось таким образом отпугнуть всех моих клиентов!»

Каролине нужно было закончить еще несколько заказов, и после нескольких минут грустных размышлений она пошла за бельем для работы. Первая вещь, которая бросилась ей в глаза при открытии шкафа, был узел с платьями в кусках для госпожи Гребю.

— Грибуйль, Грибуйль! — вскричала она в ужасе, — что ты отдал Томасу? Вот же платья госпожи Гребю, я их нашла в шкафу.

ГРИБУЙЛЬ. — Я дал платья в кусках, как ты мне сказала.

КАРОЛИНА. — Да какие платья? Других у меня не было, вот они.

ГРИБУЙЛЬ. — Это не те, которые я отдал; это новые; я отдал старые-престарые, те, которые ты когда-то здесь спрятала, потому что они разорвались на куски и ты не могла их больше надевать.

КАРОЛИНА. — Милосердный боже! Что ты наделал! Они подумают, что я хочу их обокрасть! Беги, бедный Грибуйль, догони Томаса, приведи его сюда, скажи ему, что ты ошибся, что платья у меня.

ГРИБУЙЛЬ. — Бегу, сестрица, бегу! Что за несчастье такое, Каролина без конца все путает! А потом говорят, что это я дурак.

Так размышлял Грибуйль на бегу; но как он ни спешил, Томас тоже бежал во весь дух и прибыл раньше него. Он вручил сверток г-же Гребю, та развернула его и испустила вопль:

— Глядите, дорогая, глядите, что мне отправили вместо моих прекрасных новых платьев! — воскликнула она, предъявляя г-же Дельмис три старых распорка, которые она с негодованием швырнула на пол.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Да это неслыханно! За это надо сажать! Господин Дельмис, господин Дельмис, — продолжала она, — идите сюда, поторопитесь; срочное дело!

— Что случилось? — спросил г-н Дельмис, выходя из рабочего кабинета.

Г-ЖА ГРЕБЮ. — Случилось то, сударь, что надо арестовать Каролину Тибо: она воровка, она спрятала два платья в кусках, которые я отдала ей сшить, и вот что послала вместо них.

МЭР. — Это невозможно! Тут какое-то недоразумение.

Г-ЖА ГРЕБЮ. — О каком недоразумении вы тут говорите? Я потребовала у нее мои платья; а она прислала то, что вы видите. По правде говоря, это уж чересчур!

Г-Н ДЕЛЬМИС. — Вот именно потому, что это уж чересчур, я говорю и настаиваю, что кто-то тут заблуждается, тут какая-то ошибка.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Вот вечно вы так, господин Дельмис: никого не слушаете, никому не верите; можно подумать, что ни у кого в мире нет разума, кроме как у вас. Я утверждаю, что кража налицо, и требую от вас как от мэра, именем моей подруги, госпожи жены помощника, арестовать воровку!

Г-н Дельмис улыбнулся, пожав плечами; в тот момент, когда он собирался ответить, в комнату стремительно ворвался Грибуйль, преследуемый или, скорее, схваченный мадмуазель Розой, которая удерживала его изо всех сил и от которой он отбивался пинками и кулаками. Дамы вразнобой заголосили.

— Убийца! — кричали они. — Убийца! Брат воровки! Он зарежет Розу! На помощь!

— Замолчите же! — властно воскликнул Дельмис: — Вы переполошите весь город.

— Именно этого мы и хотим, раз у вас не хватает храбрости арестовать виновных, — парировала г-жа Дельмис.

Г-Н ДЕЛЬМИС. — Тихо! Роза, отпустите Грибуйля, дайте ему сказать! Что ты хочешь, мальчик?

ГРИБУЙЛЬ. — Сестрица меня отправила, господин мэр, чтобы вам сказать, что она плохо объяснила, как это у нее обычно со мной выходит; она мне сказала: «Иди найди в шкафу платья в кусках для госпожи Гребю». Я понял, что платья в кусках — это куски платьев… кусочки… так ведь, господин мэр?

— Продолжай, Грибуйль, — сказал мэр, улыбаясь и начиная понимать.

ГРИБУЙЛЬ. — Я беру самые рваные платья, такие, где больше всего клочков, как она сама и сказала; заворачиваю их в серую бумагу; как она мне и велела, и даю их Томасу — все в точности, как она мне и сказала. А потом она как застыла, ну прямо как статуя, не шевелится, не улыбается, вся бледная, а потом как побежит к шкафу да как закричит: «Ах, боже мой! Грибуйль! Милосердный боже! Платья! Вот они! Вот они! Беги скорее! Они скажут! Они подумают! Скажи, что ты ошибся! Что платья у меня!..» И я не знаю, что еще: про воровку, про Томаса, чтобы его догнать. И тогда, господин мэр, я как побежал! но Томас прибежал быстрее, чем я. А тут — нате вам: мадмуазель Роза загородила мне проход! «Не войдешь, — говорит. — Войду, — говорю. — Не пройдешь. — Пройду». Короче, она хватает меня за куртку; я даю ей пинка; она меня — кулаком… да еще так здорово… Я отбиваюсь что есть сил, и ногами и руками, и вот я здесь, и все потому, что всегда слушаюсь сестрицу.

Мэр, которого сильно позабавил рассказ Грибуйля, обернулся к дамам.

— Ну, видите! Кто из нас был прав?

Затем, повернувшись к багровой, запыхавшейся Розе, стоявшей у дверей.

— Роза, если вы еще раз повторите то, что сейчас устроили, то немедленно покинете мой дом.

И обращаясь к Грибуйлю:

— Забирай свой узел с платьями, мой бедный мальчик, и скажи сестре, чтобы она не огорчалась, а отослала госпоже Гребю то, что ей принадлежит, и что если ей что-нибудь понадобится от меня, я готов оказать услугу. Ты хороший мальчик, очень хороший… очень честный; я позабочусь о тебе и твоей сестре. Передай это Каролине.

Грибуйль, в полном восторге, попрощался с мэром, г-жой Дельмис и г-жой Гребю.

— А дамы ничего не желают мне приказать? — спросил он с самым любезным видом.

— Убирайся, и чтобы сюда ни ногой, — отвечала г-жа Дельмис.

Грибуйль удивленно взглянул на нее, не ответил и вышел, попрощавшись напоследок с мэром.

— Что вы имеете против бедного Грибуйля? — сказал г-н Дельмис, улыбаясь.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС, раздраженно. — Что имею, то и имею: не ваше дело; он не лучше своей сестрицы.

Г-Н ДЕЛЬМИС. — Я считал его сестру одной из ваших главных любимиц: вы же ей давали шить все ваши платья.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Давала; но больше не дам.

Г-Н ДЕЛЬМИС. — С чего бы вдруг? Не потому ли, что она потеряла мать и более, чем когда-либо, нуждается в куске хлеба?

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Потому что она так основательно испортила мои последние платья, что я не могу их носить.

Г-Н ДЕЛЬМИС. — А я думал, что она так умеет работать…

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Умела, пока была жива ее мать, потому что это мать кроила и готовила работу.

Г-Н ДЕЛЬМИС. — И кто же вам это сказал?

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Роза.

Г-Н ДЕЛЬМИС. — А! Ну да! Все та же Роза. А как она узнала?

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Она узнала, потому что ей это сказали, она этому поверила, когда увидела, как ужасно сидят мои платья.

Г-Н ДЕЛЬМИС. — А кто вам принес платья на примерку?

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Роза.

Г-Н ДЕЛЬМИС. — Сколько времени они у нее были?

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Минут пять.

ГОСПОДИН ДЕЛЬМИС. — А!.. Тогда другое дело.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Другое дело? Что за другое дело? Что вы думаете?

Г-Н ДЕЛЬМИС. — Я думаю, что если бы она их получила накануне, то могла бы их перекроить и перешить, по злобе против Каролины, которую она ненавидит.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Ненавидит? Да наоборот, очень любит; она мне это еще утром говорила.

Г-Н ДЕЛЬМИС. — В то время как порочила Каролину в ваших глазах! Мои полицейские расследования решительно доказывают, что она ее ненавидит и что это плохая женщина. Вы уверены, что платья не были принесены накануне?

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Она мне так сказала; кто еще, по-вашему, должен мне сообщить об этом?

Г-н Дельмис ничего не ответил и, попрощавшись с г-жой Гребю, ушел к себе в кабинет.

Оставшись одни, дамы посмотрели друг на друга.

— Что вы об этом думаете? — спросила наконец г-жа Гребю.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Ничего я не знаю и не думаю. Слушайте, дорогая, давайте сделаем так: возьмем платья и покажем их Каролине, как будто хотим попросить их перешить.

Г-ЖА ГРЕБЮ. — Лучше не придумаешь; пойдем.

Г-жа Дельмис завернула платья в узел и отправилась к Каролине в сопровождении г-жи Гребю. При виде вошедших дам удивленная и испуганная Каролина поспешно поднялась с места.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Не бойтесь, Каролина; мне сказали сегодня утром, что вы не умеете как следует шить платья, что это ваша мать их кроила; я этому поверила, потому что платья испорчены, и вот я их принесла, чтобы вы посмотрели, можно ли их переделать.

КАРОЛИНА. — Чрезвычайно благодарю вас, сударыня; я не смела просить об этом после того, что вы сказали нынче утром.

И Каролина, развязав узел, принялась рассматривать платья.

КАРОЛИНА. — Корсажи и рукава заужены, сударыня; их перекроили.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Это невозможно! Я их примерила через пять минут после того, как вы их принесли.

Каролина выглядела удивленной.

КАРОЛИНА. — Позвольте спросить, когда вы их примеряли?

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Сегодня утром, в десять часов.

КАРОЛИНА. — Я принесла их вчера, около четырех часов пополудни.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Я была дома: почему вы мне их не показали?

КАРОЛИНА. — Мадмуазель Роза не позволила; она сказала, что вы заняты.

— Странно все это, — сказала г-жа Дельмис.

КАРОЛИНА. — Не желаете ли убедиться, сударыня? Вот неровные стежки; вот вырезанные места. Как видите, сшито плохо; вы знаете, сударыня, что я не имею обычая сдавать небрежно сделанную работу.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Верно. У вас всегда все сделано аккуратно и тщательно.

КАРОЛИНА. — Сударыня, если вы позволите оставить эти платья, я постараюсь их перешить, расставив клиньями наивозможно лучшим образом. Только я бы попросила вас, сударыня, прийти их примерить у меня.

— Хорошо, очень хорошо! — с улыбкой ответила г-жа Дельмис, — я догадываюсь, чего вы опасаетесь… Грибуйль, Роза любит твою сестру?

ГРИБУЙЛЬ. — Нет, сударыня, ненавидит.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Почему это и давно ли?

Грибуйль рассказал г-же Дельмис приключение с платьем, злобу м-ль Розы, ее угрозы по адресу платьев, сшитых Каролиной. Удивленная г-жа Дельмис слушала, то смеясь над наивностями Грибуйля, то возмущаясь мерзостями Розы.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Я позабочусь о том, чтобы эти скверные случаи не повторились, мой бедный Грибуйль. Как вернусь, то и мадмуазель Роза получит свой узелок.

ГРИБУЙЛЬ. — Не хочет ли мадам, чтобы я его ей отнес?

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Нет, нет, Грибуйль; в том узелке, который я собираюсь ей дать, будет хороший выговор и предложение, чтобы она искала другой дом для упражнений в пакостях.

Г-жа Дельмис попрощалась с Каролиной и Грибуйлем и отправилась в обратный путь, в сопровождении г-жи Гребю, которая не произнесла ни слова.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Меня удивляет, что вы все молчали; я думала, что вы собираетесь попросить Каролину шить ваши платья.

Г-ЖА ГРЕБЮ. — Я лучше подожду, когда будут переделаны ваши, чтобы уж точно убедиться, что она их самолично шьет.

Г-ЖА ДЕЛЬМИС. — Как! Вы все еще верите тому, что нам наговорила эта злая Роза?

Г-ЖА ГРЕБЮ. — Не совсем, но не без этого; вот пусть ваши платья и послужат доказательством.

Дамы вернулись; Розы не было дома. Через некоторое время к г-же Дельмис одна за другой явились подруги с расспросами о Каролине, которая испортила платья г-жи Дельмис и должна была испортить и остальные, не умея их кроить.

— От кого вы узнали эту ложь? — спрашивала г-жа Дельмис.

— От Розы, — отвечали дамы в один голос.

Г-жа Дельмис оправдывала Каролину и таким образом возместила ущерб, который нанес ее враг.