Маленький горбун

София де Сегюр

Родители маленькой Христины ведут светский образ жизни и почти не обращают на дочь внимания. Девочка привязывается к соседскому мальчику Франсуа – сыну самого богатого человека в округе. Добрый и отзывчивый мальчик обладает единственным недостатком – он горбун. Но Христина не замечает физического увечья своего друга и ценит его за душевные качества. Автор повести – французская писательница XIX века Софья де Сегюр (урожденная Ростопчина), чьи книги для детей до сих пор очень популярны в Европе.

Глава VI. Наказанные обманщики

Обед отложили, но убежавшие все не возвращались, а потому пришлось сесть за стол без них. Невеселый это был обед: все были взволнованы, встревожены, ели немного и второпях.

Когда встали из-за стола, мужчины разбрелись по парку, надеясь отыскать исчезнувших детей, дамы прошли в гостиную. Вот, наконец, в этой комнате появились Морис, Адольф и сестры Гибер, все растрепанные, в разорванных платьях, с красными лицами, потные и в слезах.

Увидев их, старшие вскрикнули. Матери бросились к своим детям.

— Глупые, глупые! — закричала мадам де Сибран.

— Дурочки, — вторила ей мадам де Гибер.

— Мы… мы заблудились, — всхлипывая, объяснили девочки.

— А еще на нас… бросились два громадных дога, — в свою очередь вставили Морис и Адольф.

— Они чуть не разорвали нас, — прибавили сестры Гибер.

— Было совсем темно, ничего не видно, — продолжили мальчики.

— Вы сами виноваты во всем, — заметила им мать. — Зачем вы убежали?

— Я рада, что вы наказаны. Другой раз не будете плутовать в игре, — проговорила де Гибер, обращаясь дочерям.

— Скажите, чтобы позвонили в колокол, пусть гости вернутся, — приказала Каролина Дезорм лакею Филиппу.

Раздался громкий звон; Сибран, Гибер, де Нансе и граф вернулись в дом. Пропавших детей снова побранили, потом все сели за стол, и эта часть обеда прошла веселее, чем первая.

Поглядывая на своих несчастных товарищей, Бернар, Габриель, Христина и Франсуа с трудом удерживались от смеха. Растрепанные волосы маленьких обманщиков, желавших подшутить над ними, их разорванная одежда, лица и руки, покрытые множеством царапин, раскрасневшиеся щеки, опухшие от слез, странно противоречили жадности, с которой они бросались на каждое поданное кушанье.

Когда провинившиеся немного утолили голод, Габриель спросила их, как они могли заблудиться.

— Мы хотели посмеяться над вами и убежали из той части парка, которую выбрали для пряток. Мы вошли в рощу и бросились к дому, но решили сделать круг, чтобы вы не видели нас. На наше несчастье, мы сбились с дороги, шли долго, очень долго, сами не зная куда. Морису и Адольфу стало страшно. Они дрожали и плакали… — начала Сесиль.

— Нисколько, я ничуть не боялся, — прервал ее Морис и прибавил: — Я смеялся все время.

— Ты смеялся? Вот это мило! — фыркнула Сесиль. — Ты плакал, мой милый, и Елена старалась успокоить и утешить тебя. Но, погоди, дай мне окончить рассказ о нашем приключении… Мы все шли, или, вернее, бежали вперед, вдруг из какого-то сарая выскочили две громадные и очень злые собаки, мы закричали: «Помогите, помогите!» — и бросились бежать. Собаки кинулись за нами, бросались то на одного, то на другого, рвали нам платье, забегали вперед нас и, заливаясь громким лаем, заставляли вернуться. В это время из дома вышел какой-то фермер и позвал собак. Потом подошел к нам и говорит: «Мои собаки вас напугали, барышни? Извините их, пожалуйста. Они молоды и любят играть, поверьте, они не укусили бы вас».

— Все мы плакали, — продолжала Сесиль, — и ничего не могли ему ответить, он это увидел. «Может быть, вам нездоровится, молодые господа? Если я могу чем-нибудь вам помочь, пожалуйста, скажите». — «Мы заблудились», — ответил ему Морис, заливаясь слезами.

— Что за глупости! — прервал Морис рассказ Сесили. — Я плакал? Я? Ты ошибаешься, просто мне было холодно, и я дрожал.

— Тебе было холодно? В такую-то погоду? — заметила Сесиль. — Ты обливался потом, да и теперь тоже… Я говорю, что ты громко плакал. Не мешай мне. Я хочу рассказать все по порядку. «Вы заблудились? Откуда же вы, молодые господа?» — снова спросил нас крестьянин. — «Мы из замка Орм». — «Ну так вы скоро возвратитесь, вы ведь в парке». — «Но парк так велик, что мы не знаем, как найти дорогу». — «Я провожу вас, молодые господа, только простите моих собак, пожалуйста, они, право, не знали, с кем имеют дело». Фермер довел нас до дому, и тут я сказала Морису и Адольфу, что если мы заблудились, то по их вине, ведь именно они хотели подшутить над Франсуа и Христиной.

— Неправда, неправда! — с жаром заметил Морис. — Вы обе хотели сплутовать не меньше нас с братом.

— Вы нас уговорили сделать это, правда, Сесиль? — спросила Елена.

— Правда, правда, — подтвердила ее сестра. — Просто ты, Морис, сердишься на Франсуа за то, что он так умно и ловко ответил тебе, и на Христину, потому что она сумела защитить своего друга. Да, — прибавила маленькая Гибер, — я нахожу теперь, что она поступила хорошо, а ты очень дурно.

Родители сидели молча, слушая рассказ Сесили и спор детей. Наконец Каролина Дезорм заставила их замолчать, сердито сказав:

— Христина вечно вмешивается в то, что ее не касается. Можно подумать, будто умному Франсуа нужна ее помощь. Он и сам сумеет ответить. Прошу тебя, Христина, в другой раз молчи и не говори глупостей.

— Но, мамочка, наш Франсуа такой добрый, — ответила Христина, — он никогда не хочет никому отплатить за обиду, и…

— Ты вмешиваешься в дело самым глупым и невежливым образом, — прервала ее мать. — Если ты еще когда-нибудь будешь так вести себя, я запрещу тебе видаться с Франсуа… А теперь иди спать. Во сне ты по крайней мере не будешь делать глупостей.

Де Нансе увидел умоляющий взгляд Христины и глубоко опечаленное бледное личико Франсуа.

— Соседка, — сказал он, обращаясь к Каролине Дезорм. — Пожалуйста, исполните мою просьбу, простите вашу Христину. Если вы накажете девочку за ее мужество и великодушие, вы в то же время накажете моего сына и всех ее молодых друзей. Вы так добры, что, конечно, сделаете нам это одолжение.

— Я ни в чем не могу отказать вам, сосед. Христина, останься, — сказала она, — наш сосед де Нансе желает этого, подойди и поблагодари его за доброту к тебе, которой ты не стоишь.

Христина подошла к де Нансе, подняла на него свои хорошенькие глазки, теперь полные слез, и начала:

— Дорогой… дорогой… я… я…

Она не договорила и залилась слезами, де Нансе обнял девочку и несколько раз горячо поцеловал ее, говоря шепотом:

— Бедная моя малютка, ты добрая и хорошая, и я тебя очень, очень люблю.

Его нежные слова утешили Христину, слезы перестали катиться по ее щечкам, и она снова села рядом с Франсуа, который во время этой сцены сильно дрожал от волнения.

С самого начала обеда Паоло не произнес ни слова, кушанья поглощали все его мысли, но теперь он все слышал, все видел и, подойдя к Франсуа, сказал ему:

— Когда я сделать вас большим и прямым, вы побить этого длинного негодного мальчика Мориса.

— За что? — спросил его изумленный Франсуа.

— Из мести, мстить хорошо, — заметил Перонни.

— Нет, совсем нехорошо, — покачал головой Франсуа. — Я прощаю, это мне нравится гораздо больше. Наш Господь прощает всех, мстит только демон.

— Кто вас научить этому? — удивился итальянец.

— Мой добрый и дорогой учитель — папа, — просто ответил Франсуа.

— Я очень люблю твоего папу, Франсуа, — вмешалась в разговор Христина.

— Это понятно, — кивнул мальчик, — он такой добрый! И, знаешь, он тоже очень любит тебя.

— За что он может меня любить? — спросила Христина.

— За то, что ты меня любишь, за то, что ты такая добрая и хорошая, — потупился горбатый мальчик.

— Надо же! — воскликнула Христина. — Я ведь тоже люблю его за то, что он так любит тебя, и за то, что он хороший и добрый.

Было поздно, обед, сначала отложенный, потом прерванный посредине, сильно затянулся. Кроме того, одежда Мориса и Адольфа была порвана, юбки девочек Гибер свисали лохмотьями — поэтому дети не могли больше оставаться в гостях. Перед отъездом муж и жена Гибер пригласили к себе на будущей неделе всех находившихся в гостиной, включая детей.