Непримиримые 4

София Устинова, 2018

Она – тихая умница, дочь профессора, потерявшая мать и переехавшая к своим родным! Он – звезда школы, отличник и заводила… и тот, кто счёл её непримиримым конкурентом. Она – просто хочет дружить и жить нормальной жизнью. Он – задира, старающийся её принизить Избежав однажды бури чувств, они встречаются опять… Ненависть, балансирующая на грани… Любовь, нещадно разрушающая привычный мир и толкающая на безумные поступки ОНИ не представляют, как переплетутся их судьбы, и будут с завидным упорством отыгрывать роль непримиримых врагов и соперников… Вот только у судьбы другие планы на их будущееВнимание!!! Очень много букв! ОЧЕНЬ! 4 части и бонус! Содержит нецензурную брань.

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

ГЛАВА 31

Умные мысли, решительные поступки…

Игнат

Всё утро ворочаюсь в постели. Ирка меня измучила, как психически, так и физически. Высосала все соки и теперь я себе напоминаю зомби. Зомби, но довольного и сытого.

Она уходит в универ, а я заваливаюсь спать. Дрыхну без зазрения совести, пока телефон не начинает раздражать вибрацией:

— Ты где? — напирает без лишних приветствий Славка.

— Дома, а точнее в постели… — морщусь от приятной тяжести в теле, тянусь, разминаю конечности. — Соскучился? — зевок.

— Пиз***, ты забыл? — укоряет братан. — Вещи грузить надо, а тебя нет… Ромка готовится к бою. Артём занят СВМА, никто не может, остаёшься только ты…

— Бл***, — плююсь в сердцах, — щас, сек, умоюсь и примчусь.

***

Ещё перед заездом к Славке заскакиваю домой к Штыку, где он возвращает себе массу, что ещё недавно упорно скидывал для взвешивания и попадания в более лёгкую весовую категорию. Ромка отдаёт ключи от хаты Лерки. Она всё равно с ним живёт. Правда, они переругались из-за этого. Ионова упиралась — мол, сама скоро туда вернётся. Но Штык отрезал: «Никуда от меня, и всё!»

Видимо, так и должен поступать настоящий мужчина, который любит. Приходить и забирать!

Вот только чувства — слабость любого мужчины, каким бы сильным он ни был. И теперь из-за этой слабости Штык на крючке Голема.

Как и Славка, и Зур, да и я сижу…

Не хочу, чтобы нас ещё и Иркой шантажировали, или не дай бог взяли вместо залога… А Ирка моя самая что ни на есть слабость! Стараюсь держаться, но с завидным постоянством срываюсь. Даже начинаю понимать Моржа с его зависимостью и вечными рецидивами.

Бл***, только клиник, специализирующихся на сексомании, нет. Есть лекарства, притупляющие влечение, но ведь у меня нет проблем с другими девчатами. Захотел — дают, не дают — пох***, кто-то точно пойдёт навстречу, а с Иркой — озабоченность возрастает до невероятной грани сумасшествия.

И никто другой не в силах притупить это желание, утихомирить похоть.

Мне нужна помощь. Я бы не отказался от профессионального совета, как избавиться от зависимости. В идеале, мне бы любой намёк об Ирке выдрать из сердца, выжечь из почек, выесть из лёгких, выколотить из мозга, выпаять из кожи, куда она впиталась смертоносным ядом.

Мне надо избавиться от зависимости любой ценой. Чтобы жить!

Я обязан! Я сильный!

Что чувства против силы воли?

Только благодаря ей человек не опускается до простого животного — глупых низменных инстинктов. Умение остановиться! Умение мыслить здраво и отодвинуть на задний план мелкие желания спариваться, двигаясь в нужном направлении и достигая высот в науке, бизнесе, власти.

Эх, видать, участь моя — найти лекарство самостоятельно.

***

Часть утра и дня проходят быстро — битых два часа грузим-выгружаем. Скидываем часть вещей Моржа, благо Тёмыч дал ключи от своего гаража, где выделяет место под хлам друга, а необходимый минимум забрасываем на квартиру Лерки. И только разгребаемся с мелочами, едем с повинной к Голему.

— А я уж подумал за вами посылать, — усмехается лысый.

Кладу на столик ключи:

— Ваше!

— Да нет ещё, — цыкает Голем. — Слышь, Варяг, ты бы Семёныча вызвонил. Пусть со своей нотариальной хренью приедет, а мы с ребятами подождём. Есть о чём поговорить.

Только мужик уходит, Голем кивает на диван:

— Садитесь, без документов — железно не возьму.

Славка документы, которые под курткой держит, тотчас кладёт на стол, рядом с ключами. Садимся.

— Ну что, химик, готов к турниру? — Гордеев пилит взглядом.

Киваю.

— Тяжеловат ты стал, — тычет мне в то, что и без него знаю. — В молодости, хоть и отличался ростом, да лёгок был, а сейчас… заматерел.

— Мгм, — Как не согласиться? Всё верно! И рост у меня — ого-го, и масса хорошая, мягко сказать, не для доски и вéлика, ну и мотику сложно меня тянуть. Поэтому и люблю больше всего машину. Спасает лишь опыт и многолетние тренировки. Без них на турнире делать мне было бы нечего, ни в отдельных дисциплинах, ни в итоговом этапе.

Я неплох на скейте и вéлике. Хорош — на мотике, и без ложной скромности крут — на тачке. В паркуре — слабоват, но в турнире на него почти нет ставки, так… самые азы, поэтому не боюсь… справлюсь на ура.

Эти соревнования — последние, по-любому. Молодость поджимает. Наглость горы сворачивает, а принципы мельчают. Месилово и подставы скоро не потяну. Этот бы турнир выстоять. Есть ребята гораздо круче меня. Причём намного, но я пока беру средним показателем и высоким уровнем каждой дисциплины, ну и, естественно, знанием, что будет. Сам же помогал турнир создавать.

Так что я буду в призах, но мне кровь из носа нужно первое место. Слишком много на кону…

— Зато ваши ребята слабы в байках, — холодно резюмирую.

— Почему же? — хмурится Голем. — Уж как-нибудь, но в призах будут.

— Возможно, но финал не вытянут. Там такие персонажи…

— И кто же там будет? — откидывается на спинку дивана лысый.

— Я, — дёргаю плечом.

— Ха-ха-ха, — тяжело и низко ржёт мужик.

— Ты борзый и наглый, химик. Или ты знаешь что-то, чего не знаю я? — на этих словах перестаёт трястись и пригвождает мрачным взглядом, пронизывающим морознее ледяной стрелы. — Или нахимичил дури какой, что помогает выигрывать?

— Нет, — морщусь глупой мысли. — Не балуюсь.

— Знаю, чем и с кем ты балуешься, — потешается Голем.

— Да ну? — не сдерживаю хмыка. — Заняться больше нечем? Так своя жизнь скучна, что моей увлеклись, и даже учёт ведёте?

— Да ты вообще страх потерял? — сдвигает к переносице брови лысый, голос больше смахивает на рык.

— Почему? — выдерживаю испепеляющий взгляд, отвечая прямым. — Потому что не трясусь от ужаса перед вами?

— И поэтому тоже… Но мне интересно, как друзья тебя ещё не закопали. Еб***шь их девок, а они…

— Хреновые доносчики, — перебиваю, не желая слушать очередную грязь. — Никогда не трахал девушек своих друзей.

— Да ну, а я слышал, что ты как-то песочил бабу Лавы. Он до сих пор кровью ссыт от злости.

— Бабу Лавы? — даже глаза от удивления чуть из орбит не вылезают.

— Лилька Варшавина из 11 «Б», — прокашливается Славка.

Несколько секунд непонимающе смотрю на Моржа и от безнадёги и недоумения трясу головой:

— Да пох мне на Лаву! Он мне не друг. И я не насильник. Е*у только тех, кто даёт. Его проблема, если его девица под другого легла… Если дала, значит хотела. Уж поверь, принуждение — не моё.

Нервно сглатываю, ведь только что душой покривил. Ирку-то почти принудил к сексу. Но с ней простительно. Она бы сама по собственному «хочу» ни в жизнь не предложилась. С ней и так всё наперекосяк!

— Ясное дело, — понимающе хмыкает Голем. — Тебе за красивые глазки дают.

— Да хоть так, что мне их, выколоть? Чем природа наградила, тем и пользуюсь!

— Красава, — продолжает глумиться лысый. — А на умных, чё, не стоит? Или у них на тебя?

— Я таким не парюсь. А какого хрена вас моя личная жизнь занимает?

— Ну, так не о Морже и его убогой жизни говорить, в твоём списке побогаче приключения… — Голем перестаёт лыбиться, взгляд опять становится холодным, циничным. К столику спешно приближается невысокий, лысоватый мужик в тёмно-сером костюме с портфелем в руках.

— Всем добрый день, — выдыхает натужно мужчина.

— Здоров, Ошерович, ты нам как нотариус нужен, — кивает на свободную сторону дивана Голем. — Семён Давыдович, эти щедрые молодые люди, — теперь кивок на нас, — хотят дарственную на квартиру на меня подписать. Как лучше это оформить?

Несколько минут нотариус, промакивая платочком лоснящееся от пота лицо, распинается, как правильнее и менее накладно по налогам оформить сделку. Юридические тонкости, подводные камни. Слушаю вполуха — адвокатские штучки тоже далеки от моих интересов. Да и юрист — Голема. Нам точно не стоит ждать, что мужик о наших интересах будет волноваться. На этот случай есть Зур. Парень продвинутый. Многое понимает и знает…

— Вот люблю тебя за это, — хлопает себя по коленке Голем, как только нотариус заканчивает распинаться по теоретической части, — любую копейку выдрочишь из ситуации. Ты оформляй, а мы подмахнём, где нужно.

Какое-то время уходит на оформление бумаг. Подписи. В общем, когда уже всё готово, Гордеев даже предлагает обмыть сделку.

Меня потряхивает от злости и ситуации, хочется побыстрее смотаться из этого мерзкого места и не видеть наглую морду мужика!

— Нет, нам по делам надо.

— Дело ваше, но сегодня как раз бой Штыка, — завладевает моим вниманием Голем. — Приходите…

— А ксивы?

— Хан, — лысый кивает своему охраннику, — как там дела с билетами и местами?

— Для них вип забронирован! — тихо рокочет амбал с непробиваемым лицом. — Пожелание бойца…

— Вот так, — цепкий взгляд лысого. — Дружбан позаботился…

Руки чешутся подправить бандиту харю, но бессмысленно кидаться голыми кулаками на стальную стену. У Голема сила и подмога — скрутит и закопает, даже пискнуть не успеем. Выжмет из нас по полной.

***

— Вёрст, — звонок друга ловит нас, когда мы с Моржом выходим из клуба и садимся в машину. — Твой видос на ура идёт, накрутку обеспечу, но ты бы лучше подумал над образом. Мне шоу нужно, и образ Жигало в этот раз не прокатит.

— Угу, — киваю задумчиво. — Мысль есть?

— Бл***, ты не охренел? Мне и шоуменом твоим заделаться?

— Не заводись, а то и Анька с тобой не справится!

— Ты, бл***, мне поязви, герой-любовник, — ворчит Зур. — Лучше бы о своём хозяйстве думал, а то незабота о нём нам жизней может стоить. Ты мне, конечно, дорог, но если выбирать мой зад и твой член, выбираю свой тыл. Роднее и милее…

— Это ты к чему? — бурчу, заводя тачку.

— К тому, что заканчивай еб*** и шарахаться по бабам. На время турнира — тормозни, а лучше разберись с Иркой… Ваши непонятки тебя делают неуправляемым и тупым. А нам мозг твой нужен и вменяемость!

— Тупым? — вторю, выруливая на главную дорогу.

— Ещё каким! — настаивает Тёмыч. — Никогда тебя настолько отупевшим не видел. А что страшнее, от тебя зависят наши жизни. Ты уж вернись в строй… и отработай турнир. Потом делай, что пожелаешь…

— Понял! — отрезаю недовольно. Злюсь? Ещё как!

И не на Зура, не на Штыка, не на Ирку, на себя…

Братан прав! Прав во всем. Мне кровь из носа нужно разобраться в личной жизни.

Если будет определённость, буду уверенней, адекватней, спокойней.

Чёрт! А что я так боюсь разборок?

Отношения, которые грозят чем-то серьёзным… Грозят, как пить дать. Ведь недаром не могу съехать из дома Ирки. Как курильщик, что ведёт спор сам с собой. «Брошу! Влёгкую! Когда пожелаю…» И даже стоя у пропасти, продолжаю убеждать себя, что у меня яйца стальные — уйду, как будет надо, вот только не делаю…

Отношения… С Леркой жил — круто всё было. Удобно, весело, горячо. Ионова была хорошей подругой, комфортной. А бывшей не рискнул рассказать, что в дерьме по самое не балуй. Что долгов много, обязательств…

Ирка…

Ирка другая. Вот чего боюсь. С Леркой я не ощущал привязанности, не страшился любви, болота чувств, а с Иришкой… уже готов, как верный пёс, на привязи сидеть. Ходить, куда скажет. Думать, когда позволит. Дышать, когда ей удобно. Жить, как пожелает…

Она вроде не выдвигает условий. Совершенно!!! Ничего не требует, что не вяжется с моим стереотипом «девушка, с которой встречаешься», и я ощущаю себя обязанным. Я чувствую необходимость!.. Чувствую себя так, будто должен!!! Что конкретно — не знаю, но уже должен…

Хреново, словами не передать, как.

Но глядя на Зура и Штыка, вижу, что ничего страшного в отношениях нет.

Почему бы не попробовать?..

Если уже Лерка и Анька выслушали своих и приняли решение, то Ирка и подавно выслушает. Она умная. Она офигительно умная, спокойная и рациональная. Королёк всё поймет. Уверен. Если уж терпела мои закидоны это время и ещё не убила, значит, у нас есть шанс..

Что я потеряю кроме гордости? Обрисую ситуацию, дам время подумать, предоставлю выбор… Быть или не быть!

Единственное — взаимность. Жуть, как боюсь холода. Безразличия или насмешки. Что, если засмеёт?

Или в лоб заявит, что не любит и не хочет…

Охрененно больно только от одной мысли об этом. Не представляю, что испытаю, если это услышу вживую. А Ирка может влупить.

Даже перед глазами чёрная пелена зависает, в голове гул нарастает. Сердце яростно колотится, выбивая волнительный ритм.

Бл***, что я — пугливый щенок? Сделаю, как Штык — на плечо и… куда? В пещеру? Так нет у меня пока пещеры… Снять? Не у Королька же жить, в доме с родственниками. Мы и так недурственно порезвились. Откровенностью смутили приличных людей.

Но идея жить с Иркой — мне нравится. Очень нравится, до мурашек и горячительных волн в теле.

Так и вижу, как Иришка по нашей квартире ходит… голая…

У-у-у, хочу её! Голую! В нашей квартире! В нашей! Постели!

В моей жизни! В нашей! Жизни!!!

Я и Ирка… вдвоём.

Вот теперь блаженная муть по телу разливается, довольная до низменных инстинктов плоть предвкушающе распухает.

Ненавижу ограниченность своего убогого тела, и жуть как мечтаю утрахаться так, чтобы оно спокойнее реагировало на Ирку и мысли о ней…

Долбанная зависимость, но у меня есть шанс — разобраться в себе, в нас… с Корольком на пару.

Решено! Сделаю ей предложение… В смысле — встречаться.

Глупость какая-то. Мы трахаемся, а я собираюсь… предложить встречаться? Бред…

Жить! Предложу вместе жить! Так правильнее.

Хотя мы и так вместе живём…

Отдельно жить! В своей отдельной квартире! Только вдвоём..

Охренеть, не думал, что это может так воодушевить!

Мгм, только сомнение всё ещё гложет. Мне бы совет…

По дороге домой опять заглядываю к Штыку, только теперь в спортзал, где братан с Роксовым последние моменты оттачивает, впитывает. Как раз Моржа на работу подбрасываю…

Борисовича нет на месте, поэтому Ромка не боится тренерского гнева. Лишних маханий себе не позволяет, чтобы не дай бог перед боем не лажануться и травму не получить, но поддерживать общий тонус необходимо — терять форму нельзя. К тому же Рок дельные советы даёт, ну и дополнительно несколько весьма значимых приёмов борьбы заставляет отработать; как показывает практика — они нужны, и борцы часто побеждают именно умением сделать болевой или удержание.

Когда Рок отпускает другана, мнусь в раздевалке, пока Штык переодевается:

— Как… Лерка… — начинаю мрачно, ещё толком не зная, как сформулировать вопрос, из-за которого, по сути, сюда и приехал.

— Что Лерка? — злой взгляд Штыка.

— Как она восприняла, что может попасть под раздачу? — поясняю невнятную мысль.

— Нормально, — заметно смягчается Ромка, уже чуть спокойней запихивая вещи в сумку. — Пару затрещин влепила, — бурчит хмуро, — а потом заявила, что никто не смеет за неё решать, согласна она быть повязанной в таком деле или нет. По тебе «лестно» прошлась и по твоему самомнению. Повезло тебе, — кривит губы, — сообщи об этом ты, она бы тебя вообще закопала.

— В духе Ионовой.

— Ага, — кивает братан, на губах тёплая улыбка. — Потом пригрозила, — в голосе и гордость, и уважение, — если со мной что-то случится, убьёт с особым извращением, — коллапс смешон, но в том-то и смак угрозы. — Мол, не для того осталась со мной, чтобы потом на кладбище ходить или в больнице высиживать.

— Сильно! — не лукавлю. Рад за друга, но на душе гадко — не потому, что друг счастлив, а потому, что он оказался смелее и теперь с той, кого любит…

У них вроде как понимание…

Пока еду домой, в голове продолжает крутиться мысль, что нельзя откладывать разговор в долгий ящик. Турнир на носу. Иришке лучше всё рассказать до него! И заполучить желаемое…

Даже легчает на душе, словно нашел дельный способ скинуть тонну с плеч.

Никогда не мечтал с такой силой вернуться в постель девушки. Даже не так… остаться с ней, вклиниться в судьбу… закрепиться в ней! Стать её смыслом! Единственным для неё.

Если Королёк признается, что я ей нужен, не позволю опять меня вычеркнуть из жизни. Буду решителен. Мягко расскажу правду. Свои сомнения, ну и признаюсь, что хочу попробовать с ней отношения…

Дам выбор!

Нет, не дам… Ирка — моя!

Она умная… Сделает его правильно… И терпеливая, если что — подождёт!

Набираю… Дозвон идёт, ответа нет. Экзамен?

Она должна была уже сдать. Набираю мать и убеждаюсь, что Иришка звонила отцу, отчитаться. Получила «отлично» и осталась в универе — в лаборатории.

Замечательно! Поеду к ней! Лаборатория — не лучшее место для разговора, зато нейтральное. Мне будет спокойней.

Твою мать!

Я собираюсь сделать предложение. Ирке! И чем ближе подъезжаю к универу, тем яснее понимаю, что отказа не приму. Ирка не дура, может напугаться и соскочить.

Но я ей такого шанса не дам. Выбор, но без выбора. Я же не хочу, чтобы она отказала. Нужно огорошить — бах в лоб, и пару минут на раздумье… Чтобы ни секунды на сомнение… А ещё поцелуями замучить, чтобы голова совсем поплыла.

Ирка — моя!!!

ГЛАВА 32

Шок-это по-нашему: не всегда поздно — лучше…

Игнат

На парковке с неудовольствием замечаю группку китайцев, что оживлённо болтают между крутых тачек. Что-то последнее время представители этой национальности меня раздражают. В принципе, иностранцы не в новинку. У нас много разного народа учится, но этих ни разу не видел, да и машины слишком лихие для студенческих.

Взбегая по ступеням, уже в корпусе здания с лабораторными сталкиваюсь с Лавиным.

— Здоров, — чуть напуган муд***.

— Здоров, — даже не останавливаюсь. Боюсь сорваться и харю ему подправить. А вообще, что он тут забыл? Это не его учебное заведение.

Зачастил, я его уже не первый раз вижу. Бл***, а что, если он от Ирки?

Урою! Закопаю по самую глотку и буду мучить, истязать с особым чувством. И плевать, какой мне после этого срок намотают. Поворачиваюсь, стискивая кулаки и ясно видя, что собираюсь сделать, но парня уже и след простыл.

Зло выдыхаю. Повезло муд***! Судьба отводит и меня.

Несколько секунд заставляю себя остыть и торопливым шагом взбегаю по ступеням дальше.

Но уже на этаже натыкаюсь на Ольгу, мою лаборантку.

— Привет, — роняю задумчиво, взгляд цепляется за журнал.

— Привет, — шокирована лаборантка. Бледнеет, краснеет.

— Ты чего с журналом гуляешь? — сорвалось, хотя, по сути, сейчас мне и это не важно.

— Это, как его, Вирзину для отчёта носила, а потом в туалет приспичило, ну, я… — запинается на словах Ольга.

— А, ну ладно, — отмахиваюсь, на самом деле голова другим занята. Шагаю дальше по коридору к лаборатории Ирки.

Заношу руку постучаться.

Бл***, что я, не в любимом универе? Сюрприз сделаю. Хочу увидеть реакцию Королька на мой приезд. Она не привыкла, чтобы я к ней в лабораторию совался! Пусть привыкает!

Открываю дверь, но, уже переступая порог, слышу:

— Ир, я тебя увезти, чтобы ты там себе ни напридумывать, — грубый акцент режет по ушам, а неумение выговорить буквы «р», «з», «тс» на самом деле раздражает больше мысли, что парень примчался за многие тысячи километров НЕ К СВОЕЙ ДЕВУШКЕ!

— У меня учёба, работа, друзья… — возмущается тихо Королёк, безжалостно разрушая предыдущую мою мысль и доказывая, что тут лишний отнюдь не китаец.

— Всё это быть и со мной, но когда ты сбегать, почему-то не волноваться…

— Там тоже были друзья, — соглашается с виноватыми нотками в голосе Ирка, — но тут я дома!

— Я скучать, — шелестит на корявом русском, даже вернее, с нелепой детскостью.

Ноги чешутся ворваться и испортить тет-а-тет голубков, но сдержанно, с мазохистским терпением, жду продолжения. Медленно ступаю к проёму в саму лабораторию. Меня трясёт от злости и ревности.

Заглядываю… Узкоглазый, обхватив Ирку в кольцо рук, прижимает к себе и, уткнувшись в макушку, бормочет нежности.

Королёк в растерянности, носом упёрлась в плечо парня и слушает…

Меня не видят. Так увлечены друг другом и разговором, что ничего не замечают.

Красивая, показательная сцена…

— Хватит играть, — тихо, вкрадчиво, но в приказном тоне. — Я тебя любить, ты это знать… Несмотря ни на что, — целует коротко. Особой радости или удовольствия на лице Ирки не вижу, но она не отбивается, значит… Её устраивает происходящее! Она принимает ЕГО!

Су***! Больно-то как…

Меня накрывает отрезвляющей волной. Холодный пот прокатывается с головы до ног. В драку не бросаюсь не потому, что здраво мыслю — потом придётся объяснить, что я забыл в Иркиной лаборатории, — а потому, что сдвинуться не могу. Ноги точно к месту прирастают. Сердце так ожесточённо долбится в груди, что в глазах мутнеет.

Твою мать! Если бы только Королёк сделала попытку вырваться, дёрнуться из объятий китайца… Оттолкнуть, прогнать… я бы его растёр… в прах. Бл***, и его бы развеял! Я бы предъявил права на неё, но Ирка принимает его ухаживания и ласки. Слушает сахарные бредни…

Она… не моя…

Лишь на миг боль в руке и гулкий звук от встречи кулака с хлипкой межкомнатной стеной, позволяют вынырнуть из омута Ада, но уже в следующую секунду меня вновь накрывает безотчётной волной гнева и ревности. В прострации покидаю лабораторию.

Как сбегаю вниз, не помню. Мелькают лица, сливаются голоса. В дурмане злых эмоций одолеваю территорию до парковки. Тараню китайцев, что вблизи моей тачки толпятся. Игнорю их возмущение и срываюсь прочь.

То, чего боялся — случилось! Удар в спину… Да какую спину?! В сердце.

Ирка делает меня уязвимым, слабым. Ловко крутит, изображая из себя примерную девочку. И, как понимаю, не только мной — Лава, Шу…хер, китаец, и ещё фиг знает сколько народу.

Хитрая стерва!

Хорошо, что не успел в глупостях признаться. Предложение сделать! Вот бы она со смеху каталась над порывами идиота.

Пока еду, пару раз чуть не попадаю в аварию. Истошно вопят клаксоны, даже маты чётко читаю по губам. Торможу лишь у бетонной стены набережной. В нескольких сантиметрах. Стискиваю руль и некоторое время бездумно сижу.

Мне нужно успокоиться! В конце концов, я Ирке никто! Так же, как и она мне! А узкоглазый — её парень!

Бывший или нет — не важно, хотя, судя по поцелую, очень даже не бывший. Может, в ссоре были… а теперь перемирие?

Бл***, тоже мне, жених иноземный.

Что же делать?

Отступить?

Неа, ни хрена подобного. Ждать, а потом действовать. Не отдам без боя мою Зажигалку!

Ирка мне нужна! И теперь уже плевать на её желания.

Её хочу я!

Она нужна мне!!!

Придётся китайца к херам собачьим выколачивать из Иркиной башки и жизни, и думаю, малой кровью тут не обойтись с обеих сторон.

Но не сейчас. Сейчас не до этого… Других дел выше крыши, а с разборками повременю.

Только турнир закончу, тогда и решу окончательно, что мне от Королька нужно. Не стоит голову забивать — слишком зады оголены, а лишние проблемы только мешать основному делу будут.

Выворачиваю на дорогу и вливаюсь в поток машин.

Турнир!

Проверну его, а потом займусь проблемами с Иркой, мамой… и со своей жизнью!

Твою ж… вот только она тесно переплелась с жизнью соседки. И как бы я ни кричал, что мне на девчонку пох, уже ясно понимаю, что это не так…

Она мне нужна! Грёбаный кислород, от которого задыхаюсь, но без которого загибаюсь. Источник, который можно обойти, но который неумолимо притягивает. Огонь, спасающий нуждающихся, и так беспощадно палящий меня. Чёртова вода, пригуби которую пьянею, а не получая — зверею. Капля которой может спасти и без которой буду дохнуть мучительно и долго.

Долбаные чувства, точного названия которым нет.

Забралась в душу, проникла под кожу. Отравила существование, извратила суть жизни, вдребезги разбив мировоззрение. А теперь ещё и вклочья искромсав гордость.

Какого хрена она стала мне так дорогá?..

Стала дорога настолько, что медленно подыхаю и ощущаю это, как никогда.

Жуткий вой клаксона приводит в чувства. Сердце мощным ударом выдаёт дробь. Фокусирую зрение…

Я на трассе!

Педаль утоплена. Лечу по встречке лоб в лоб с фурой!

Даже вижу ужас в глазах мужика, судорожно удерживающего руль.

Успеваю сориентироваться и ухожу от столкновения — виляю на свободную полосу, благо, попутки благоразумно сбавляют скорость, при этом истошно сигналят…

Меня трясёт — не просто колотит, а трясёт крупной дрожью!

Сердце оглушительно грохочет, перед глазами кляксы чёрные.

— Су-у-ука! — ору, ударяя ладонями по рулю. На ближайшей развилке ухожу с трассы. Торможу у лесополосы. Выскакиваю из тачки и теперь голошу, что есть сил, выплёвывая злость, гнев, ревность: — Су-у-у-у-ука-а-а-аа!

Попинав землю, кусты, ближайшее дерево, ну и колёса, чуть успокаиваюсь. Только когда дыхание становится ровным, сажусь в машину, запоздало ощутив опустошение и неприятное чувство в руке.

Кровь… на костяшках. Разминаю пальцы, сжимаю-разжимаю кулак. Где и когда успел разбить руку?

Бл***, в лаборатории!

Надеюсь, ничего не сломал. Но если что — оплачу.

Да пох***.

Устало выдыхаю и уже спокойно добираюсь домой. Сухо бросаю приветствие родственникам Иры и своей маме, поднимаюсь в комнату. Проскрипев зубами, — в этой вотчине Королька всё пахнет ей, а это возбуждает и до ада раздражает, — застываю возле постели, которая с садистским хладнокровием напоминает о непередаваемой по ощущениям ночи и не менее богатому по выплеску страсти утру.

Полностью окунуться в вероломный омут не позволяет мелодия настойчиво вибрирующего телефона. Морок рассеивается, уступая место жестокой реальности и картинке, что теперь меня будет преследовать даже во сне — тихая и послушная Ирка в объятиях китайца.

— Братан, — серьёзный голос Артёмыча не предвещает ничего хорошего. На самом деле не хочу брать трубу, но в тугой задумчивости автоматически отвечаю на вызов, уже размышляя над увиденным в лаборатории и дальнейшими своими действиями.

— Здоров, — кидаю ровно.

— Квартиру разобрали? Скинули?

— Мгм, спасибо за гараж…

— Да, да, — торопливо соглашается Зур. — Вёрст, ты… когда последний раз заглядывал на страницу турнира?

— У меня для этого Джимбо и Юрась есть, а что?

— Понятно, — недовольно ворчит Зур.

— Что случилось? — настораживаюсь. — Я мимо первой сотни пролетаю?

Это было бы в тему. Раз уж чёрная полоса пошла, ничего светлого и хорошего ожидать не стоит.

— Да нет, попадаешь, а ещё… глянь, я тебе видос сбросил. Может, интересно всё же станет, — лёгкая, я бы сказал, дружеская издёвка.

— Щас гляну, — роняю в трубу. С тумбочки беру планшет, захожу на закрытый сайт СВМА. Кликаю свой аккаунт, где отображается масса непринятых сообщений. Игнорю всех, кроме Тёмыча. Открываю…

Видео для турнира.

Если первые несколько секунд ничего не понимаю, то уже ближе к середине меня пробирает злость. Это ролик-представление Ирки! А когда суч*** поцелуй запечатлевает на экране, мне он будто затрещиной прилетает, да так оглушительно, что в голове некоторое время лишь звон раздаётся, а перед глазами — мрак.

— Каким хером она в турнире? — вибрирует мой голос в телефон, который до сих пор к уху прислоняю.

— Ну, как? — теперь уже смешок — откровенная издёвка. — Турнир — свободный. Заявки принимаются от каждого, даже от тех, кто ни черта не умеет. От них тоже толк. Просмотры, коммы… Глупость и дурость любят, а Ирка — из другого контингента и… смотрится охренительно эффектно!

— Забань её! — сам в шоке, но просьба слетает с губ прежде, чем успеваю обдумать сказанное.

— Еб*** совсем? На каком условии? С какого перепугу?

— Бл**, ты создавал правила, ты придумывал, вот и наковыряй, по какой причине она не будет участвовать!

— Вёрст, ты эмоции притупи! Она — хороша. У неё уже подписок не меньше твоего.

— Бл***, — закрываю глаза. — Ты же понимаешь, какие там отморозки будут? Там и месилово может начаться! Грязь… Она понятия не имеет, что у нас происходит на дистанции. Одни мудаки Голема чего стоят! А псы…хера? Чмошники-одиночки?.. Её раздавят… Крылья к едрене фене оторвут! В лучшем случае…

— Девочка не глупая.

— Зу-у-у-ур, — тяну с нарастанием.

— Не рычи, братан, не поможет. И призадумайся, смогла бы простая краля выжить в нашем мире гонок? Прецедент был только один…

— И то, — в тон парирую, — неудачный. Дура потом в клинике отходила, а тебя по судам таскали.

— Тот случай нас многому научил, теперь мы подстрахованы лучше, и расписки тому подтверждение. И Королёк всё подписала! Значит, в курсе дела. Я просмотрел её достижения… поверь, Ирка в этом мире существует, и весьма успешно. Не думаю, что она так безобидна, как ты думаешь… Видосы с её участием, которые я успел изучить, заставляют волосы дыбом встать.

— Ты о чём? — опять голос подводит, дыхание сбивается.

— Пиз***, ты точно из другого мира, Вёрст! Есть такая блоггерша, «Bird», не слышал?

— Нет, — не любитель я видосы сутками разглядывать, у меня хватает своих увлечений. — Ближе к телу…

— А ещё считаешься крутым гонщиком…

— Я сейчас трубу повешу, — злюсь.

— Да пох, но сам же звонить будешь. Короч, глянь на ютубе пару её видосов.

— И что, правда, хороша? — В ютубе набираю интересующие слова, ссылки выскакивают быстро.

— Не то слово, Вёрст. Всё больше сомневаюсь в нашем успехе. Я не ожидал, что в этом году соберётся такой народ.

— Какой? — жадно глазами пробегаюсь по картинкам, надписям, тегам.

— Ну, разные личности, умудрившиеся собрать невероятное количество подписок.

— И это не я? — уточняю шутливо, но без смеха.

— Нет, любимый, — беспощадно рушит надежду Зур. — Китаец крутой появился, и, судя по количеству народа на его странице, весь Китай за него.

Сердце опять пропускает удар.

— И как зовут чудо-хмыря?

— Да у них имена — язык сломаешь, — бурчит Тёмыч. — Лианг Джи Линь, — читает по слогам. Пауза. — Ты его знаешь? — подозрительно.

— Не совсем, — цежу сквозь зубы, открывая первый ролик и точно запомнив по переписке в соцсети, что Иркиного заморского прЫнца так и зовут. — Но морду бы ему подправил.

— Ого, — присвистывает Тёмыч. — Даже так…

— У него с Корольком дела, — роняю и забываю обо всём, глядя на экран планша.

Экстремальщики, лиц не видно. Выписывают сложные трюки на машинах, байках. Подборка — всё вроде круто, но я не догоняю, в чём прикол.

— И что? — в мобилу, продолжая следить за кадрами. — Тут не видно, что Ирка среди них.

— Найди видос «Трюк: машина и фура».

Список внушительный, но интуитивно кликаю верхний. Врубается музыка и мелькает заставка из фильма «Форсаж»: машины, с одной на другую сигает герой. Трасса, скорость, мирные пейзажи…

Кадр меняется — Огненный «Порш GT3 RS» летит по дороге, ловко маневрирует в потоке. За ней юркают две индиговые «Бэхи М3», обе ведут съёмку, и по тому, как меняются кадры и планы — с разных ракурсов и сторон.

Машины обходят впереди идущую фуру.

Новый кадр. Двое в машине, кто-то третий снимает — тональность трека немного меняется.

Водитель в капюшоне, лица не видно, но через плечо перекинута светлая коса. Руки крепко держат руль. На втором сидении человек, чьё лицо тоже не видно — он в маске человека-паука.

От умиления даже нечего сказать — лишь яд на языке.

Герой протягивает водиле кулак, девушка, — а это именно девушка, — отвечает лёгким ударом своего — видимо, такой у них жест готовности. Крепче сжимает руль и направляет машину ближе к фуре с натянутым тентом.

Паук вылезает через окно. Юркий, маневренный, гибкий. Ловко двигается и уже вскоре оказывается на крыше.

«Порш» едет впритык. Прижимается сильнее — нарастающее экспрессивное музыкальное сопровождение обостряет видео-ряд. Паук тяжко дышит, встаёт на ноги… несколько секунд — и прыгает. Безотчётно скользит по тенту вниз, но умудряется за что-то ухватиться. Непродолжительная пауза — передышка, а потом начинает карабкаться на фуру.

Грёбаный паук… перебирается на крепёж между кузовом и прицепом. Подтягивается, карабкается с грацией хищника; мелодия триумфально голосит из динамика.

Красив, безбашен. Отчаянно безбашен!

По коже морозец высыпает — парень творит запредельную хрень, от которой волосы дыбом.

«Порш» сбавляет скорость, позволяя фуре вырваться вперёд, и обходит её с другой стороны.

Паук осторожно передвигается по верху фуры. Останавливается на краю. Смотрит на «Порш», что его уже ждёт. Водила прижимается…

Вот теперь саундтрек каждым отдельным битом, что совпадает с грохотом слетевшего с катушек сердца, готовит к безумству экстремальщика. Даже дышать забываю. Жду…

Паук тоже: замирает, словно прислушивается к бою своего сердца… И когда начинаю подумывать, что он передумает, экстремальщик сигает вниз.

Закрываю глаза. Не может столь безрассудная выходка окончиться хорошо! Не может!!!

Суетливые крики за кадром и трагичная концовка трека заставляют вновь уставиться в экран.

На «Порше» нет Паука! Тачка на скорости виляет на обочину. Тормозит, поднимая облако пыли. За кадром голоса: взволнованные, кричащие на непонятном языке. Съёмка дёрганая, объектив круто поворачивается, ловя на прицел главное действо. Снимающие тоже тормозят.

Из «Порша» выскакивает водила. Мчится к обездвиженному Пауку, что валяется за пределами трассы, на песке. Ухает на колени. Сбрасывает капюшон, склоняется… теперь вижу лицо… Ирка!

Синющие глаза, полные ужаса и слёз. Губы, дрожащие и бормочущие невнятно. Соседка тормошит Паука. Через несколько пустых попыток кричит, безотчётно ударяя руками по груди экстремальщика, стягивает с него маску…

Китаец! Это тот грёбаный китаец!

Через несколько секунд сбегается толпа узкоглазых. Окружает парочку…

Значит, не сдох!..

— Ну, и? — голос в трубке возвращает в реальность. Я вообще забыл, что на линии висит братан.

— Бл***, чё ну? — меня переполняет злость, негодование, разочарование.

— Этот китаец?

— Он самый!

— Вот именно, — подытоживает мрачно Зур. — Жопу рвать придётся…

— Да я готов, только Королька нах… с турнира шибани. Честной битвы не будет, грязь… не хочу, чтобы она в ней купалась, — пауза, — я ведь, если придётся, тоже буду сметать к чертовой матери противников любыми доступными средствами. Договора все подписывали, знают, что может случиться…

— Э-э-э, я не должен такого слышать! — возмущается Тёмыч. — Бл***, я, как юрист с клиентом. Защиту обеспечу, но не должен знать о планах!

— Мгм. Понял, но Королька вышибай! — упираюсь бараном.

— Ок, покопошусь в наших правилах, — недовольно ворчит Тёмыч и сбрасывает вызов.

А я продолжаю таращиться на фотку Ирки.

Королёк и видео для СВМА. Участие в турнире! Может, она потому со мной и зажгла? Знала, что я тоже буду в СВМА? Решила под меня лечь, чтобы на турнире я за неё нёс ответственность, в команду свою взял… Дотянул до главного этапа, а потом она могла меня за ненужностью слить? Я уже ясно понял — она не так невинна, как кажется… Расчётливая змея… Ведь даже не заикнулась об участии — уверена, что при необходимости сможет мной вертеть, как пожелает.

Зараза! Вчера меня на первобытные эмоции выводила. Я чуть не рехнулся… В клуб умоталась, с Лавой гуляла. Потом спать легла. Сексом со мной занималась. Холодная, расчётливая суч***!

Чёрт, так это или нет, нужно сначала с ней поговорить! Только как? Если увижу, у меня крышу снесёт. Я до сих пор думать спокойно не могу. Глаза кровью наливаются…

Я обязан быть нейтрален. Она мне ничего не обещала. Я ей тоже…

Но разобраться нужно!

ГЛАВА 33

Выбор без выбора: с голодным тигром в клетке

Ира

Уже битых полчаса сижу в машине на обочине дороги к посёлку. Не могу себя заставить вернуться домой без чёткого решения проблемы.

Почему так происходит? Как я умудрилась настолько погрузиться в безвыходную и смертельно опасную ситуацию? Я же не нарывалась на неприятности. Держалась подальше от разборок. Была хорошей девочкой — мечтала учиться и работать… Иногда развлекаться, как другие ребята моего возраста.

«Потому что от проблем не убежать!» Ксю права, и бабушка с дедушкой правы, а значит, пора их решать! Приеду домой и поговорю с Игнатом…

Больше нельзя играть. Ни в чувства, ни в семью, ни в отношения, ни в непримиримых соперников. Нет времени. Расскажу о Лианге.

Плевать на него и его угрозы — предупрежу Игната, что лучше ему держаться от меня подальше. Если уж сам до сих пор не сбежал, то возможно, услышав мои опасения, сделает правильный шаг.

Он не трус, уверена! Но поймёт!.. Мои опасения. Угрозу жизни. Оценит противника…

Стоп! Игнат же как ребёнок. Если расскажу, что есть другой мальчик-задира, Селивёрстов упрётся бараном.

Именно упрётся! Позёрство, показуха, они могут затмить разумное.

Блин!

Я не знаю наверняка, как отреагирует Игнат. Выходки Селивёрстова не поддаются моему пониманию. Это я более чем ясно осознала за две недели жизни под одной крышей.

Он не сможет пережить наличие другого крутого «мена». Будет делать всё назло. Подставляться, наезжать, нервы трепать. Это плохо кончится, а я не хочу, чтобы с ним что-то случилось.

Значит, пора включать суку, которой на всё наплевать!

Селивёрстов особенно остро реагирует на мою холодность и равнодушие.

Блин!!! Чуть головой о руль не ударяюсь.

Опять же, памятуя о предыдущем опыте такого поведения, Игнат может начать допекать, чтобы на эмоции вывести.

Тогда — грубо послать?

Смехотворный вариант, который с душой упорно проворачивала долгое время, вот только нужного эффекта не произвела.

Селивёрстов до сих пор у меня, и что удивительнее — со мной! А мне нужно, чтобы он ушёл, но не потому, что выбираю Лианга, а потому, что боюсь потерять Игната.

Так что нужно без неуместных соплей и патоки рассказать правду!

Джи Линь чётко дал понять, что уничтожит того, кто посмел меня испортить…

Во рту горечь. Душа трепыхается в смятении.

Наш разговор до сих пор звучит в голове…

— Ты же понимать, я не терпеть соперник! — глаза цвета маслин медленно поднимаются от засоса на моей шее, на котором застопорились несколько секунд назад, оставляя горящий след презрения по моему лицу, пока не уставляются в мои.

Машинально поправляю ворот блузы, скрывая позорную отметину, но отвечаю прямым взглядом. Джи Линь любит быть милым парнем, с которым легко общаться, но если решает враждовать, это плачевно для противника. Всегда!

Я надеялась, что он успокоится и отпустит. Уехала в надежде на лучшее. Дала понять, что нам нужно существовать отдельно. Мне казалось, я всё сделала правильно.

— Твой предательство не менять моего настроя в отношении тебя, но менять в способе и времени осуществлений. Ты быть моей, так или иначе, — холодно, с расстановкой. — Но чем дольше ты сопротивляться, тем большая цена я требовать.

— Я не предавала.

— Изменить.

— Не изменяла, — не сдаю позиций. — Я свободна в своих решениях. У тебя другая жизнь!

— Ты решить за нас. Я говорить, что никогда не отступать. Только мне решать, быть тебе свободной от меня или нет, — пугающее спокойствие в голосе и пронизывающая энергетика действуют неотвратимо.

— Но ты меня отпустил…

— Ты неправильно понять. Точнее, сбежать. Я дать тебе время остыть, не более. Ты — моя. Никто не неволить, сама сказала «да».

— Это было под напором адреналина, и вообще, каждому позволительно ошибаться…

— Мы закрепить союз кровью.

— Не смеши, после отличного полёта мы выпили лишнего, был момент эйфории… дурачества…

— И тогда впервые я мог тебя взять! Но узнав, что ты невинна, удержаться, хотя ты бы отдаться…

— И это было бы ошибкой!

— Знать. Ты мне позволять ошибаться достаточно для того, чтобы я уяснить, ты — мой истинная Гуань-Инь. Поэтому ЭТУ твой ошибка, — хват за шею, и я забываю дышать, даже на цыпочки встаю. Но Лианг горло не сдавливает, просто заставляет меня потянуться к нему, — я принимать, но не прощать, — пригвождая повелительным взглядом и губами касаясь моих. Почти неощутимый поцелуй. Лёгкий, как дуновение ветра.

Мне становится нехорошо. Мысли хаотично скачут. Остро чувствую опасность. Смертельную. Я себе не враг, и уж тем более мне страшно за родных. Глядя в глаза хищника, ясно осознаю, что подставила под удар дорогих мне людей. Этот зверь их не пощадит.

— Я тебя поняла, — киваю едва ли, старательно не выказывая страха, цепкими когтями вонзившегося в сердце. Не лукавлю — я правда всё поняла, точнее, прочитала в глазах Джи Линя.

Он не простит. Не отпустит… Отомстит! Как же я была глупа и наивна, полагая, что, сбежав, освободилась от связи с Лиангом. Чёрт! Я ведь правда верила, что это возможно. Если один не хочет отношений, другой обязан смириться! Реалия жизни!

Но, как видимо, это не про Джи Линя.

— Скажи, что сделать, чтобы ты меня отпустил? — с надеждой, но без заискивания.

— Только смерть, моя Гуань-Инь. Нас разлучит лишь смерть! — Разжимает пальцы, но руку не убирает, ладонь скользит на мой затылок и с щекотливой бережностью приглаживает волосы. — Всё мочь быть иначе, жаль, ты не дождаться меня…

— Я планировала жить без тебя, — пытаюсь объяснить свою позицию.

— Значит, понимать, за эта ошибка кому-то придётся отвечать.

— Я, — теперь киваю рьяно. — Моя ошибка, мне и платить.

— Рад, что ты готова нести расплата, но у меня на тебя другой планы.

Смотрю во все глаза и ужасаюсь, как могла встречаться с этим чудовищем. Он деспотичный тиран, привыкший, что ему все подчиняются. Чёрт, я сама была в его команде и мне нравилось быть частью его жизни, увлечений! Я гордилась, что была важна ему… Ощущала силу, это пьянило… Неужели настолько, что дурман мою голову совсем забил?

Я же поддерживала его во многом. Шла плечом к плечу. Творила жуткие вещи и покоряла вершины…

Он давал ощущение божественности и меня это подкупало. Он никогда не был со мной груб или жесток — безгранично нежен и внимателен. Восхитительно непредсказуем в поступках или подарках. Порой романтичен, местами властен, решительно отчаян, но ровно настолько, чтобы я чувствовала его любовь. Он был значимым человеком в моей жизни!

Умел словом, жестом, действом встряхнуть и дать понять, что я любима, что достойна лучшего… Что я — лучшая!

А мог уничтожить, сломить, подвести к черте. Я видела тех, кто стал неугоден Лиангу. Видела последствия такой войны… и поэтому не на шутку боюсь. Не дай бог стать его врагом!

Не хочу вступать в битву с Лиангом, но я должна отвоевать себе свободу, при этом не позволив причинить вред тем, кто мне дорог.

— А если я поеду с тобой?..

— Если? — Лианг коротко и отрывисто смеётся. — Это неоспоримо, Гуань-Инь, но для начала мы поиграть…

Безотчётно трясу головой, потому что ужас сковывает горло.

— Ты же помнить, — обманчиво мягко и опасно ласково, — мне нельзя отказывать.

— Во что? — выдавливаю глухо.

Вопрос глупый, я знаю любимую игру Джи Линя, но так хочется услышать опровержение. Если Лианг начнёт загон, для жертвы он может стать смертельным.

— Турнир, Ира, — разводит руками бывший, отступая и всем видом показывая непринуждённость. — Я дать тебе время… И твой любовник, — на лице вновь появляется циничность. — Для вас фора… Пока я не выяснить, кто он, мы держаться нейтрально, но как только вычислю — убить. Игра завершаться, мы уезжать…

— А если за время турнира не выяснишь?

— Его помилование стать свадебный подарок.

— Свадьба?

— Теперь ты видить, как решительно я настроен? — насмешка.

— Не вижу смысла играть!

— Я плохо тебя стимулировать? — колючий взгляд.

— Не хочу играть в игру, в которой для меня нет приза.

— Возможность выйти за меня — не приз? — Молчу, Лианг издевается, не буду отвечать. — Жизнь твоих друзья — ни в счёт?

— Если я смогу победить тебя в турнире, ты отпустишь меня…

— Ира-Ира, — скупо посмеивается Лианг. — Я не смочь тебя выкинуть из голова за всё это время, а ты требовать, чтобы я… — трясёт досадливо головой. — Да я с того света выкарабкаться, только чтобы вернуться к тебе! — смахивает на рык взбешённого зверя. Джи Линь сокращает расстояние между нами до критического минимума, что непроизвольно задом упираюсь в стол. — Твой голос, мольбы, слёзы… Всё это сидеть у меня вот тут, — ожесточённо стучит пальцем себе по виску. — Мы повязаны, Гуань-Инь и эта связь посмертна!

— Тогда в чём дело? Ты сомневаешься в своих силах? — беру на слабо.

— Твоя попытка нелепа, я не проигрывать.

— Отлично! — не отпускаю невидимую нить, за которую можно дёргать. — Позволь мне хотя бы мечтать о выигрыше, раз уверен, что победа мне не светит!

— Я знать, ты меня любить, — тычет в мою грудь, словно гвоздь в стену вбивает. — Уверен, что смочь тебя сделать счастливой. Просто дать мне шанс, — заметно смягчившись.

— А ты мне… — не уступаю в упрямости.

Щекотливая пауза затягивается.

— Честно, — соглашается Джи Линь, чем удивляет. Несколько секунд смотрит в задумчивости в никуда и кивает: — Это равнозначный уступка. Ты мне — я тебе.

— Условия?

— Ты мне говорить «да» и называть имя любовника. Я улаживать вопрос чести, и мы ехать домой.

Это неприемлемо!

— Или?.. — надеюсь Лианг даст стоящий выбор.

— Ты победить в турнир.

— И это всё? — не напрашиваюсь на сложности, настораживает столь упрощённое условие. Не говорю, что оно легковыполнимо, оно одно условие, без подстраховки и уловок — как-то не верится в чудеса.

— Не отталкивать меня, выполнять несущественный пожелания… — Джи Линь подтверждает мои мысли, что не бывает с ним всё так однобоко и просто. При этом оглаживет большим пальцем мою шею, с намёком, только слово против — сверну… ну или жилку вскрою. Есть чем, у бывшего на мизинце ноготь заострённый. Много раз шутила по этому поводу, но переубедить в нелепости так и не получилось. Даже наоборот, Джи Линь мне поведал историю появления этого стиля. Не то чтобы я прониклась, но воспросы отпали. Не наркоман, но бандит и хороший игрок. Так что, теперь я чётче некуда ощущаю, как опасен ноготь в непосредственной близости с моей оголённой шеи.

— Какого рода? — лучше уточнить, иначе чревато недоразумениями и влипаниями в большие неприятности и казусные ситуации.

— Ничего невозможный или смертельный, — сахарная улыбка, — всё строго в пределах допустимый и выполнимый.

— Где гарантия, что ты…

— Я никогда не нарушать правил, ты это знать! — вновь холод во взгляде.

— Что-то ещё?

— Ты никому не говорить про наш игры и отношений, но если я просить встречу, не отказывать. Я доказать, что наши чувства ещё живы.

— Не многовато…

— Не требовать невозможный и перечащий мой условий. Я не уехать по твой велений и не отступить, если не посчитать нужный или не проиграть турнир.

— У меня нет любовника! — заверяю твёрдо.

— Умно, — улыбается Джи Линь, вырисовывая ногтем узоры на моём теле, беззастенчиво скользя ниже и очерчивая контур груди, — согласен ли с тобой он.

— Ему на меня плевать!

— Хотеть сказать, что отдаться тому, кто первый задрать тебе юбка?

— Не так грязно, но… — осекаюсь. Не думала, что могу смутиться.

— Не понимать, — хмурится Лианг. — Ты хотеть отомстить мне?

— Нет! — Но вопрос прозвучал неспроста. У нас с Джи Линем разное бывало, и о любовнице я, естественно, знала. Меня это жутко не устраивало, раздражало, но уговоры, на тот момент моего парня, всегда достигали цели. Я смирялась с действительностью — ему нужно куда-то девать энергию… Не скажу, что это правильно, скорее даже возмутительно, но я ему не официальная жена, а он мне не законный муж. Требовать верности от свободного мужчины с таким темпераментом — смехотворно, а встречаться… понятие мифическое, размытое. Так я себя успокаивала и реально в это верила.

— Тогда как ты мочь?! — рявкает бывший. — Я! Тебя! Беречь! Хранить… как нечто святой… боготворить! Мечтать о красивой свадьбае, первой ночь. Хотеть, чтобы всё быть по правил. Красиво, романтично, а ты…

— Ты не делал мне предложения, — торопливо ковыряюсь в памяти, не упустила ли чего-то важного.

— Потому что не мочь уладить конфликт с родителям и получить разрешений на брак! — в голосе чётко прорезается боль и досада.

Мне было известно, что родители Лианга меня не жаловали. Даже больше — не скрываясь, презирали и не желали видеть рядом с их сыном. После последней аварии я выслушала от них достаточно грязи, чтобы решиться на разрыв с Джи Линем. Но я не знала, что он хотел на мне жениться. Это против всех правил и традиций его рода. Семьи…

Возможно, узнай я об этом тогда, мои поступки звучали бы иначе. Но ничего уже не изменить. Есть здесь и сейчас. Есть я — отдельно от Лианга.

— Ты сам сказал: об этом мечтал ты!

— А ты хотеть разовый перепих? — сощурив глаза.

— Уже не важно, чего я хотела, — мотаю головой, не желая продолжать разговор на эту тему. — Мои требования — ты не угрожаешь моим родным. На турнире не пытаешься меня вышибить грязными способами. Не принуждаешь к сексу…

— Аха-ха, ты меня удивлять, Ира. Какому-то дать, а передо мной, свой мужчина, не желать ноги раздвинуть?

Некоторое время соображаю, шутит он или нет, и когда осознаю, что не шутит, выдавливаю:

— Если это решит все вопросы разом — раздвину. Но ты…

— Я получить тебя, когда захотеть! — свирепеет Лианг.

Не сразу понимаю, как оказываюсь сидящей на столе, а между ног Джи Линь. Попытку оттолкнуть считывает и пресекает быстро, заломив руки за спину до лёгкого хруста в суставах. Побрыкаться рьянее не получается — хват такой неудобный, что любое резкое движение причиняет нестерпимую боль в плечах, локтях, кистях и груди.

— Если я не трахнуть тебя раньше, это не значит, что я не мочь этого сделать сейчас. — Послушно замираю, с ненавистью взирая на бывшего, кто перечеркнул всё хорошее, что у нас было, эгоистичным желаем обладать мной против моей воли. Битву взглядов выдерживаю с достоинством, но Лианг не сдаётся. — Если раньше я на тебя смотреть, как на богиню, то теперь… ты стала очередной. — Жарко дышит в лицо, от гнева крылья носа яростно раздуваются. Губы поджаты в узкую полосу. В глазах чёткое обещание расправы. Быстрой и кровавой.

Я никогда не могла выстоять против сильного и ловкого Джи Линя. Он со мной играл, как кот с мышкой. Раньше мне это нравилось, помогало чувствовать, что я жива. Придавало огня отношениям… Но сейчас бывший хладнокровно демонстрирует, что я слабачка, и если он вздумает меня поиметь — сделает это, не моргнув глазом.

— Я. Не выйду. За. Тебя! — решаюсь на вызов. Только так у меня есть шанс продержаться в игре дольше, чем отмерил Лианг. Дерзость, за которую я точно поплачусь, но другого варианта спасти Игната не вижу. В полицию обратиться? Меня засмеют! Рассказать родственникам — подставлю под удар. С Джи Линем шутки плохи. Он умеет заминать громкие дела, ему под силу провернуть криминальное, и даже не замараться…

— Молить будешь! Сама прийти… — ни тени сомнения и триумфальная улыбка. — Но, чем дольше тянуть с решенийм, тем больше шанс стать всего лишь любовница, без прав на что-либо… Жена — сейчас, любовница — потом. Я не герой слащавый роман, Гуань-Инь. Растопчешь мою любовь — я быть беспощаден, — припечатывает мои губы своими, утверждая свою власть. Терзает без нежности и желания доставить удовольствие.

Стенаю от боли, а, подгадав момент, кусаю. Лианг шикает, но позволяет свободно глотнуть воздуха. Облизав укушенную губу, отпускает и руки:

— Строптивый. Ты мне всегда этим нравиться, но я тебя приручить, — с обманчивой теплотой касается моей щеки. Зло мотаю головой, избавляясь от неуместной ласки. — А нет — сломать! — с беспощадной решимостью во взгляде. Несколько секунд зрительной дуэли, и он шагает на выход, но уже у дверного проёма в коридор тормозит:

— Ах, да, ты умный девочка — любовнику обо мне не говорить. Иначе я разочароваться в честность, аннулировать все условий. Игра стать бескомпромиссно жестокая. Я уничтожить всё, что тебе дорог!

Вот так вдребезги разлетаются надежды на спокойное будущее…

А ещё вот так трепетные влюблённые становятся непримиримыми врагами!

***

С тоской смотрю на пейзаж за окном. Солнышко, приветливо греющее лучами; редкие облака, словно ватные комки, разбросаны по небу. Буйная зелень лесополосы, аккуратные обочины, местами выщербленная дорога. Всё это так мило сердцу, но, видно, не судьба мне жить в этом краю…

Ожидание смерти хуже самой смерти.

Что бы ни планировала, ни один из моих методов не сработает — Лианг Джи Линь слишком зол, чтобы понять, простить и принять, а Селивёрстов слишком непредсказуем в своих желаниях и поступках.

Мести не избежать, но упускать шанс на спасение нельзя.

Просчитать все варианты невозможно, значит, буду действовать по наитию. Приеду домой… и в зависимости от реакции Игната на моё возвращение, его настроение, решу, что говорить и делать. А там, будь что будет!

Мне нужно продержаться всего месяц. Месяц… всего месяц!

Включаю зажигание и решительно еду в посёлок.

ГЛАВА 34

Мужик с возу, но кобыле не легче…

Игнат

Слышу гул машины.

Курить хочется. С чего бы?! Просто нужно… дым успокаивает…

Иду на балкон. Прикуриваю, облокачиваюсь на перила, взглядом упираясь в свой участок. Мой дом растёт… Работы по возведению идут полным ходом. Бригада трудится слаженно и вроде качественно, лишнего не дерут.

Игнорировать появление Иркиной «Ашки» смехотворно. С завидным спокойствием затягиваюсь опять и с необузданно грохочущим сердцем смотрю, как тачка юркает в гараж.

Удерживаю себя на балконе вопреки бешеному нраву и желанию сбежать вниз и устроить разборки прямо там. Терпеливо жду… Выпускаю облако дыма.

Встряхнуть бы Ирку как следует, чтобы дурь из башки вылетела, точнее, грёзы о китайце её ненаглядном. Поставить перед фактом в ультимативной форме. Огорошить правдой, чтобы не было времени отговорки придумать…

Но это голосит зверь внутри. Это ему требуется, а я… человек. Злой, ревнивый, но слишком себялюбивый, чтобы опуститься до мелочных бабских скандалов из-за помятых чувств. Разобраться нужно, кровь из носа, но не перед турниром — мне здравомыслие нужно, а его я сейчас могу окончательно утратить.

Пусть всё идёт своим чередом. Посмотрю, что соседка скажет, как будет себя вести…

Это верное решение. Дельное. Присмотрюсь, остыну, а там придумаю, как отстоять свой интерес. Но это потом… Не сейчас. Слишком больно. Оголено. Ревностно. А я вспыльчив… могу натворить такого, что после пожалею или уже не смогу исправить.

Пусть дышит свободно.

Пока…

Ненадолго… месяц.

Что один месяц по сравнению с пятью годами, которые уже протянул без неё?

Хрень… Пролетит. Главное разработать стратегию и её придерживаться.

Но как? Хоть вой на луну.

Куда бы ни шёл, куда бы ни смотрел — Ирка маячит. Чем бы ни занимался — обязательно пересечёмся! О чём бы ни думал — мысли сводятся к ней!!!

Бл***, короткие пять лет не знал, что эта су*** так глубоко во мне. Это и спасало, а адский месяц — срок без срока.

Зло отшвыриваю окурок. Тяжко вздыхаю, набираясь сил, а в комнату вхожу аккурат, когда Королёк отворяет дверь.

На миг заминается, краснеет.

Интересно, почему? Чувствует вину из-за китайца? Или вспоминает, как спала со мной… и это было охренительно приятно!

Отдал бы многое, чтобы узнать, что творится в её голове.

— Привет, — ступает в комнату, сбрасывает рюкзак возле стола. — Экзамен сдала… — напряжена, хотя всем видом пытается показать непринуждённость.

— Не сомневаюсь.

Руки от греха подальше в карманы спортивных брюк, но смотрю выжидательно-мрачно.

Ну же!!! Признайся!!! Заверь, что ничего кроме НАС тебя не волнует! Что ДРУГИХ НЕТ…

Я… поверю… идиот, кретин, но я поверю…

— Всё нормально? — хмурится соседка, в этот момент её телефон оживает попсовым рингтоном. Ирка торопливо выуживает мобильный из кармана куртки:

— Привет, Вить, — бросает в трубку, переводя на меня виноватый взгляд.

«Смотри… смотри», — проглатываю желчно. Глубоко дышу, продолжая хранить молчание.

— Да не очень, — отзывается кисло Королёк. — И? — задумчиво настороженно. Отводит глаза. — Сейчас, — шагает к ноуту. Заставляет его проснуться, открывает свою страничку соцсетей. Находит переписку, кликает ссылку…

Этот перерыв мне на руку, а то начинаю раскаляться от ярости. Пойду-ка умоюсь!

Шагаю в уборную. Плескаю в лицо ледяной воды. Ещё ладошки. Хлопаю по щекам, пристально смотря на себя в зеркало. Хреново выгляжу.

Чуть успокоившись, неспешно вытираюсь полотенцем и возвращаюсь в комнату.

— Я тебе не разрешала мою машину снимать для своего видео! — только оказываюсь за порогом, нападает Королёк, сидя за компом, но развернувшись ко мне. — Ты ведь тоже участвуешь, да?! — убивает правдой, и она жутко царапает разум. Значит, Ирка знает о моём участии.

Нестерпимо больно в груди.

— Не я, а ты тоже… Я всегда участвовал, а какого хера там делаешь ты? — закипаю, едва удерживаясь на месте. Королёк таращится во все недоумённые глаза, а меня распирает от переизбытка чувств: — Мне пох, как ты это сделаешь, но убирай свой зад из турнира! — обманчиво спокойно, да так, что самому страшно от невысказанной угрозы.

Теперь в синих омутах плещется гнев, губы подрагивают.

— Нет! — дерзко, с вызовом. На раскрасневшемся лице непреклонная решимость.

— Ты, бл***, в курсе, что! Это! За! Турнир?

— Отчасти, — покрывается бледными пятнами Ирка.

— Перед тем, как лезть в болото, стоило бы узнать, как глубоко тебя затянет, и как много грязи на тебе останется, выкарабкайся ты из него!

— То есть, турнир для тебя и подобных тебе? — сощуривается ядовито Королёк.

— А я, бл***, не ангел! — развожу руками.

— Да и я на эту роль не претендую, — парирует Ирка.

Никогда не болел желанием кого-нибудь выпороть, но сейчас остро ощущаю потребность как следует оприходовать шикарную задницу Королька. Может, хотя бы так мне полегчает… Даже воображение подкидывает развратно-жгучую картинку голого зада соседки. Сочные ягодицы с красными следами от МОИХ! рук.

Нутро ликует, меня начинает потряхивать. Натужно сглатываю:

— Опять суч*** включаешь?

— Если понадобится, и не только её! — рявкает Королёк, вскакивая со стула и заставляя меня на миг заткнуться.

Да что ж в ней такого, что желание придушить путается с желанием затрахать? Закопать, но рядышком с собой…

Прибить-залюбить!

Вот-вот сорвусь и сделаю разом и одно, и другое.

Усилием воли остаюсь на месте.

— Это не поможет. Ир, ну на хера ты полезла в этот турнир?! — вторю зло. — Цену себе набить? — выискиваю на лице соседки хоть отклик. — Меня побесить, или перед якутом своим блеснуть? — вроде что-то едва уловимое проскальзывает в глазах Ирки — не то страх, не то упрямство, обида, растерянность. — Или забавы ради? — перебираю варианты, как бы смехотворны ни казались.

— Ты!.. Из-за тебя! — впервые вижу настолько эмоционально переполненную соседку. Ещё чуть-чуть — и с кулаками на меня бросится.

— Не понял, загвоздка во мне? — мало смахивает на шок. Неприятный такой, сродни ступора после звучной оплеухи. — Даже не представляю, каким боком причиной стал я! — мрачно, сквозь зубы, пристально — глаза в глаза. Жду ответа, но Ирка молча сопит. — Что конкретно тебя не устраивает? — требую объяснений. — Претензии озвучь, чтобы я мог их устранить!

— Ты оккупировал мой дом! Мою комнату. Мою уборную. Мою постель… Мою жизнь… — сходит на нет пыл Королька. Она подавлена, уязвлена. — Раз уж ты не спешишь съезжать, как бы я ни старалась от тебя избавиться, я решила уехать сама. Мне были нужны деньги, чтобы снять квартиру. И таким образом решить проблему. Думала, это неплохой способ…

Сердце долбит мозг похлеще дятла, вбивающего клюв в дерево. Эхо гулко отдаётся в голове. Кровь бурлит. Даже не знаю, что хуже: увидеть, как Ирка обнимается с другим, но при этом позволяя глубоко в душе теплиться робкой надежде на чудо, или то, что услышал сейчас. В лоб, без прикрас и мягкости… после того, что у нас было, а мне казалось, что у НАС БЫЛО.

Твою ж мать! Неужели она, и правда…

— То есть, ты тупо хочешь от меня избавиться? — Несколько минут пилю смущённого Королька пристальным взглядом, мысленно требуя срочно отказаться от своих слов, но Ирка молчит, глаза в пол.

Ира

«Не смотри ТАК на меня! Прошу, не надо!!!» — молю в сердцах, боясь поднять голову и быть пойманной грозовой серостью глаз Игната. Даже без прямого контакта меня пробирает насквозь. От стыда горят уши, лицо, я на грани разреветься и покаяться в грехах. Броситься к Селивёрстову на грудь, вцепиться в него и просить прощения за грубость, которую высказала. Пусть она правдива, но правдива только отчасти…

Секунды превращаются в минуты, а те тянутся ощутимо нервозно для психики.

Отмираю лишь когда Игнат распахивает створку шкафа. Молча, решительно, с бесстрастным лицом и холодом во взгляде. Выуживает сумку, с которой время от времени уходит на тренировки и начинает запихивать в неё свои вещи. Ящики, полки — вычищает махом и без разбору. Всё своё добро, попадающееся под руку. Если что-то падает — даже не поднимает.

С грохотом затворяет шкаф, импульсивно открывает ящик письменного стола. Выгружает стопкой учебники и тетради. Из кармана сумки достаёт пакет, встряхивает и туда сгребает учебный материал — книги, конспекты…

Несколько секунд задумчиво–бегло осматривает комнату. Шагает в ванную комнату. Раздаётся перестук, возня — он явно собирает рыльно-мыльные принадлежности.

Через несколько минут появляется с пакетом. С пола подхватывает сумку, водружает на плечо. Секунду медлит, порывисто возвращается к постели. Из вороха игрушек, которые валяются неорганизованной грудой в изголовье, выуживает… морковку?! С каким-то злым удовлетворением засовывает к себе в пакет.

Смеяться или плакать — пока не разбираю. Ситуация абсурдна до смеха через слёзы.

— Прости, что пошатнул твой идеальный мир собой, назойливо-убогим, а теперь на хер с турнира вали! — чеканит хлёстко и колюче Игнат, обернувшись уже на пороге.

— Не могу, — клацаю зубами — меня пробивает дрожь. Теряюсь в непонимании, от чего больше — от злости, негодования, расстройства, обиды, такого кардинального решения Селивёрстова, которого ждала ещё недавно и совершенно никак не ожидала сейчас.

— Я, бл***, в несколько минут решил твою проблему. Освободил твою грёбаную ванную, кровать, комнату от себя. Радуйся, я ухожу. А теперь ты реши мою — себя нах*** с турнира убери!

— Но…

— Никаких «но»! Зур проблемы с подписчиками уладит.

— И тебе есть куда… — тяжко даётся, воздух плотно застревает в груди.

— Я больше не твоя головная боль, — кривая улыбка, леденючий взгляд. — Ты же девочка умная, прекрасно знаешь, мне есть, куда пойти.

— Кота не забудь! — едва не захлёбываюсь болью, но лучше сдохну, чем признаюсь, что не хочу его ухода и всячески пытаюсь остановить.

— О, кот твоя проблема? — вот теперь уже издевается.

— Нет, — признаюсь глухо.

— Вот и отлично! — зло. — Не снимешь заявку на участие, я тебя так изведу самыми гнусными способами, что пожалеешь о своём упрямстве!

— Настоящий мужик! — выплёвываю горечь обиды.

— Бл***, ты реально хочешь поговорить кто мужик, а кто баба?

— Пошёл ты!

— Уже… — Селивёрстов хлопает дверью, да так, что вздрагиваю.

— Морковку… верни, — бормочу чуть слышно. Глаза режет — смаргиваю подступающие слёзы. Я не слабачка! Не зареву!

Становится нестерпимо больно и одиноко, будто Селивёрстов этим хлопком отсёк единственную нить, что нас удерживала. Поворачиваюсь к ноуту, взгляд бестолково останавливается на кадре, где Игнат на фоне моей машины. Руки на груди, взгляд задумчиво-решительный. Морозно… он выглядит человеком, который не отступится, раздавит любого, кто ему помешает.

Не сомневаюсь в этом. Мы воюем ещё со школы… и до сих пор непримиримые.

Утыкаюсь лицом в ладони.

Ушёл!

Осознание стрелой прошибает сердце, по телу волной бежит холод и дрожь.

Ушёл! Я добилась, чего хотела, только хотела ли этого на самом деле?

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Я его просила уйти, он настырно лез… Я молила оставить меня в покое — он бесцеремонно разрушил мой жизненный уклад. Незаметно для меня самой пробрался в душу, в сердце, в голову… А теперь…

Я не знаю, что делать!

Зло сметаю со стола все оставшиеся учебники и тетради на пол.

Козёл! Мог бы… поговорить, поинтересоваться почему, что да как. А он… Бах — и ушёл! Ему так легче видимо… Будто искал предлог, зацепился за микроскопический и забудь, как звали.

Ещё и угрожает. Да кто он такой? Что о себе возомнил?

Блин, думает, я так просто отступлю от турнира?

Благородство показал, мол, мешаю, уйду… но и ты с ответкой не тяни.

Гад!

Да я… я… я порву его! И Лианга!

Достали уже писюнами мериться, да крепость яиц проверять!

Ненавижу! Обоих!

Тираны! Самодуры! Самовлюблённые гады!

Пусть друг на друге женятся и радуются жизни, а я одна буду… В тишине, со своими проектами и увлечениями!

Глаза опять натыкаются на экран ноута.

У Игната на лице упрямая решительность.

— Я тебе покажу, что у меня прочнее и больше!

Не отступлю… Тем более, мне некуда отступать. Меня обложили со всех сторон.

Интересно, когда я успела так провиниться перед судьбой, что на мою голову валятся одни самовлюблённо-претенциозные кретины с хронической стадией тиранизма?

Вопрос пустой, и, конечно, останется без ответа.

Открываю страницу турнира и начинаю изучать топ самых-самых.

Кто бы сомневался: и Лианг, и Селивёрстов, и мерзкий Гризли, и даже Шумахер есть.

Беру мобильный со стола и набираю номер Витьки.

— Мне нужна информация, — огорошиваю, как только на другом конце звучит лаконичное «Да».

— По теме?

— В какую клоаку я вляпалась, и чего теперь ожидать?

— Да неужели?! — порция сарказма. — А я уж думал, ты спецом ничего не хочешь уточнять — собираешься отважно на амбразуру бросаться. Типа, не знаю подробностей — не так страшно!

Молча пыхчу — если по чести, я заслуживаю эти плевки, поэтому терпеливо жду продолжения.

— Королёк, — умолкает Франкшт, — я тебя предупреждал, что не стоит горячиться. Советовал, взвесь…

— Мы с тобой о разном говорим: ты о прошлом, а мне требуется конкретика о настоящем, чтобы определиться с будущим! — всё же поясняю выдержанно. — Где материала добыть? Посты, ссылки, статьи, что-нибудь. Мне нужно знать, к чему готовиться!

— Информации, как таковой, не найдёшь. Что есть, скину на почту.

Через несколько минут приходит письмо с вложениями. Тезисы комментариев, куски статей и краткий файлик формата «dос» — личное мнение Витьки.

Если суммировать прочитанное, СВМА — типа подпольных боёв, только гоночных. Правила вроде есть, но их почти нет. Главное выделиться, добраться до финиша, при этом удивив всех умениями, креативностью и техникой.

Одиночки, как правило, до главного этапа не добираются, а если добираются, то по общему баллу не проходят в топ. Индивидуалы особых проблем для многоборцев не представляют. Быть первым в одной дисциплине — не так важно, как показать высокий средний балл на всех этапах. Поэтому в турнире народ предпочитает выступать командой. Поддержка, прикрытые тылы, ну и продвижение самого перспективного, жертвуя более слабыми.

Миленько! СВМА — мир озабоченных гонками дикарей, а Питер на месяц станет каменной саванной, где эти животные в определённое время будут сбиваться в стаи и стараться максимально усложнить жизнь соперникам всеми доступными способами, читать как «правдами и неправдами», доказывая, что они круче варёных яиц. А если вспомнить «мир животных» — в стае всегда есть вожаки, а есть — остальные…

Зур и его команда себя обезопасили, сняв всю ответственность за происходящее на трассе, вынуждая каждого участника подписывать соглашение. Смутно его помню… Подписала и Франкенштейну отдала. Благо, он мне его электронкой тоже прислал.

Свежим взглядом пробежавшись по строчкам, выясняю, что жизнь и турнир чётко разделены. Во время заездов — участник — общая масса спортсменов, а за границей пути следования — обычный смертный. То есть, если меня за торцом дома, где не проходит маршрут турнира, прибьют или покалечат, — не дословно, но в соглашении этот пункт более официальными и медикаментозными понятиями расписан, — организаторам будет плевать, ибо не фиг кататься, где не проложена трасса и не расставлены камеры! Так сказать, уличный беспредел и преступления их не волнуют, для этого есть полиция. Но и следуя строго по выверенной тропе никто не гарантирует успешного финиша. Гонки — травмоопасный спорт…

Этого ли мне не знать?!

Жуткое мероприятие, но если признаться — нереально заводит даже мысль, что я участница этого невероятного турнира, где женщин почти не бывает.

Я угодила в гадюшник брутальных мужиков. Представительниц женского пола по пальцам сосчитать, и то они представляют лишь отдельные дисциплины. Хотя, чего удивляться — с хищниками элиты уличных гонок выживут только сильнейшие, ну или беспринципные.

Порядок гнетущих мыслей нарушает осторожный стук в дверь.

— Ир, — волнительное бабули.

— Да, — закрывая ноут и поворачиваясь к двери, — заходи…

Игнат

Ни с кем в доме Корольковых-Проскуриных не прощаюсь, хотя в спину догоняет удивлённый голос матери:

— Игнат, ты куда?..

Игнорю не потому, что плевать на мать, а потому, что боюсь сорваться. Мои разборки с Иркой матушки не касаются, хотя уверен, она будет счастлива, что я съезжаю.

Не дай бог увидеть на её лице или прочитать в глазах хоть намёк на радость.

Матерюсь на все лады, проклиная тот день, когда дал слабину и решил остаться у Корольковых. Корю себя за нюни и сантименты, за душещипательные порывы в сторону соседки. За собственную дурость…

Я! Ведь! Допустил! Мысль! Что мы! С Иркой! Можем! Быть! Вместе!

Впервые меня бортанула девчонка в моём же стиле. Трахнула и сообщила, что я лишний в её жизни.

Сажусь в тачку и еду до скейт-площадки, где тусит Славка с новыми знакомыми.

Еду за ключами от квартиры Леры. Мне же нужно где-то жить. Девок пока видеть рядом не хочу, и уж тем более нет желания их слышать. От одной мысли о близости перекашивает. Мне нужно время… подумать. Протрезветь, чтобы не натворить дел, поэтому лучше перекантуюсь у Лерки на хате со Славкой. Он не откажется.

Погода отличная. Народ гуляет, развлекается. А так как дело приближается к турниру, самые лакомые и сложные площадки заняты под завязку.

Здороваюсь по инерции с теми, кто меня замечает, но сам в толпу не спешу. Лучше один посижу. Мне отдышаться нужно. Мысли в порядок привести.

Выбираю пустующие скамейки в тени. Сижу и перебираю варианты дальнейших действий, бездумно смотря, как Славка делает прокаты и изредка обращается к новым друзьям, которые тоже неплохо стоят на досках.

Несколько минут самоанализа, ковыряний в памяти и красочных картинках нашего расставания с Иркой, и достаю мобилу. Королёк уже должна была снять заявку.

Бл***, лишь бы сняла! Я ведь топором неспроста рубанул. Только чтобы угодить требованиям-претензиям Королька.

Захожу на страницу сайта…

Твою… не дай бог. Я тогда… я… Не знаю, что сделаю.

И с неудовольствием нахожу её видео на своём месте. Сердце недовольно отсчитывает ярые удары.

Непроизвольно включаю клип-представление. Просматриваю раз за разом, погружаясь всё больше в Ад, затапливающий душу.

— Охренеть, — рядом брякает Славка. Я так увлёкся, что не заметил, как друг пристроился рядом. — Это же Ирка!

Зло кошусь на Моржа, но не в силах ровно отозваться; набираю Тёмыча:

— Королёк заявку аннулировала? — не размениваюсь на банальные приветствия.

— Нет, но я дохрена её видосов изучил. Некоторые, — хмыкает глухо, — весьма занимательные и горячие.

— Порнуха? — даже не знаю, какого лешего, но ляпаю.

— Ты конченый идиот, — хохотком фыркает Тёмыч, — а ещё умным считаешься… Хотя, не мне судить, что она такого феноменального творит в постели, раз ты только об этом думаешь!

— Э-э-э, ты в нашу койку не лезь, в свою гляди, — осаживаю братана.

— И поверь, не могу глаз оторвать, — коротко смеётся Зур.

— Рад за тебя, — безлико кидаю, подумывая о том, что давно Тёмычу взбучку не устраивал. — Тему меняем! — категорично. — Лучше давай подумаем, как Королька из списка участников выкинуть.

— Ищу, — бурчит Тёмыч. — Ладно, бывай, — сухо прощается, — готовься…

— Мгм, — киваю своим мыслям, но тотчас спохватываюсь: — Сегодня бой у Штыка…

— Ксивы? — заинтересованно.

— Вип, Голем выдал.

— Идём?

— Естественно, — всё ещё смотрю на Иркину фотку.

Что же в ней такого, что я горю… Живу в пожаре…

Почему кровь кипит?

Бл**, почему так нужна?

Нужна до хрипоты…

Су***! Красивая и умная до сумасшествия. До трясучки самодостаточная и гордая!

Нужна!!!

И я её заполучу… потом, когда будут улажены все основные проблемы. Когда время не будет поджимать, а пока… пусть на стороне играет. В Лавиных,…Херовых… Лианговых…

Если честно, имеет право. Попробовать. Чтобы сравнить… Чтобы понять. А потом буду только я. Приду и заберу!

Главное выдержать эту битву. Терпеть. Дохнуть, но терпеть…

Наверное, это даже хорошо, что приехал китаец. Глядишь, Голем успокоится…

— Так Ирка будет участвовать в турнире или нет? — опять подаёт голос Морж, пыхтя за плечом. Я уже и забываю о нём.

— Нечего ей делать на турнире! — бурчу, пряча мобильный в карман лёгкой куртки.

— Как это? — С неудовольствием перевожу взгляд на Лаву, который подпирает локтями сидение позади меня, но с другой стороны. — Птичку что, турнули из темы? — в глазах непонимание.

— А тебе не похер разница? — недоумеваю праведно и отворачиваюсь, всем видом демонстрируя полное пренебрежение к знакомому.

— Так ты с ней всё-таки мутишь? — неуместно ляпает Морж, выводя из хрупкого равновесия. — Спор ещё в силе? Ты выиграл?

— Морж, я же чётко сказал — желание с тебя!

— Но ты её поимел, — настаивает Славка.

— Бл***, ты тупой, Морж? Тему закрыли, я никого не имел.

Славка мрачнеет с невысказанной обидой во взгляде.

— Ахаха, — ржёт Лава. По чести, я уж решил, что урод благоразумно ретировался, но парень, видать, страх потерял, раз до сих пор рядом. Бесит, нет сил, как. — Неужто и Корольку на спор вдул? — продолжает скалиться.

— Слышь, Лава, — руки чешутся морду муд*** набить. Сегодня много народу напрашивается. Пар жуть как нужно выпустить. — Тебе какой хер от меня нужно? — подскакиваю с сидения.

Вадим шарахается, на лице дерзкий вызов и страх. О, да, этот ссыкун часто потасовки зачинает, вот только быстро за спины более сильных прячется. Ещё по школе это хорошо помню.

— Пиз***, ты чё такой бешеный? — фыркает Лава, роняя доску и отступая шаг за шагом.

Перемахиваю через скамью и угрожающе подступаю к Лавину.

— Му*** ты задолбал мне на глаза попадаться!

— Вёрст, Вёрст, — вырастает между нами Славка. На лице недоумение. — Забей на него!

— Да я бы с радостью, — огибаю друга и опять иду на Лаву. — Но эта сук*** вечно рядом. Что-то вынюхивает, шепчется. В универе… на площадках, к соседке яйца подкатывает. У тебя какие-то проблемы? — рыком и выпадом на Вадима. Парень в ужасе дёргается, запинается о собственные ноги и едва не заваливается на асфальт. — Счёты со мной? Так в лицо скажи! — продолжаю нападки. — Не хер по углам шушукаться, да подлянки затевать! — толкаю в грудь.

— Да пошёл ты, — плюётся Лава, покрываясь испариной и красными пятнами. Видя мой агрессивный настрой, отбегает на расстояние, где уже и народу больше. Толпа оборачивается, шепчется, на нас поглядывает, посмеивается.

Я не клоун — нехер пялиться!

Зло возвращаюсь к скамейкам, ногой подцепляю доску Вадима и пинаю вслед хозяину:

— И тебе не хворать, муд***! Я домой, — настроение окончательно портится. Хотел голову в порядок привести, а всё получилось — хуже не придумаешь. — И да, — теперь грожу Славику, — ещё раз про спор ляпнешь — забуду, что мы друзья!

От Моржа молчаливый кивок.

Руку протягиваю и жестом требую ключи от квартиры.

ГЛАВА 35

Доказано: женская логика существует

Ира

После разговора с бабулей, который совсем не клеился, на душе скверно. Её догадки, попытки вывести на признание — не сработали. Я лишь сообщила, что Игнат ушёл. Сдержанно заверила: «Всё отлично», — а потом изобразила улыбку:

— Мне бы душ принять и покушать. Так хочу! Слов нет.

Бабуля не дура, но и не из тех, кто будет надоедать.

Чмокнула в лоб, обняла крепче, чем обычно, и покинула комнату, унося с собой невысказанную тревогу.

Только принимаю успокаивающий душ и возвращаюсь в комнату, обмотанная полотенцем, как телефон на компьютерном столе оживает тихим гудением.

— Ир, это, — торопливо частит староста, — в общем, мы будем гулять в клубе «ВинЧ». Часам к восьми подруливай…

Чёрт! Отказаться бы, но я обещала.

— Клуб «ВинЧ». К восьми. Буду! — вторю примерной девочкой. Мажу пальцем по сенсорному экрану, скидывая вызов. Нехотя распахиваю «купешку» и несколько бестолковых секунд пялюсь на вешалки.

Чёрт! Единственное клубное платье испорчено.

Зло кошусь на Вёрста — он некоторое время ходил неприкаянным и слёзно мявкал, будто звал хозяина, а потом забрался на постель и погрузился в мурчащий экстаз. Я поздно сообразила, что извращуга устраивал лежанку на очередном комплекте моего нижнего белья.

Козлина… Селивёрстов! Чёрт бы его побрал! По-любому он постарался.

Выуживаю джинсы, тунику и возвращаю створку на место. Придётся просить помощи у Ксю. Денег лишних нет, а наряд для клуба одолжить можно и у подруги. Бравина точно имеет достойный выбор выходного гардероба, от которого у меня глаза на лоб полезут, а краска стыда щёки окрасит. То, что нужно! Нечто яркое и вызывающе открытое, а вечеринку проведу развязно и весело. Так, чтобы заглушить слёзы и не позволить себе грустить.

Назло! Себе, соседу… Лиангу — пусть голову ломает, с кем я переспала!

Массовое убийство не устроит, это слишком даже для него!

***

— Ксю, мне нужен наряд для клуба, — доверительно, с расстановкой, чтобы подруга поняла, насколько серьёзно дело. — Я должна одеться так, чтобы меня хотели, глаза ломали, но понимали, что я не для них и ничего лишнего себе не позволяли.

Прикусываю губу — не слишком ли завернула, и вообще, выполнимо ли пожелание.

— Ого, — присвистывает Ксения, — Ир, ты решила устроить массовый спермотоксикоз?

— Ага, — киваю, — и, как понимаешь, в этом не ау. Вот прям совершенно…

— Что-то случилось? — настораживается Ксю.

— У меня давно что-то сучилось.

— Поссорилась с Игнатом? — почти попадает пальцем в небо Бравина.

— Мы и не мирились, — брякаю недовольно. — Мы непонятно что были, непонятно что стали, но сейчас не о нём. Мне нужно выглядеть шикарно, а не дешево, а ты в этом можешь помочь…

— Покупка?

— Неа, денег на обновку жалко, к тому же на раз…

— Тогда ко мне! — радуется Ксения.

— Уже еду…

***

— СВМА? Серьёзно? Чокнулась? — делает паузу подруга после моего подробного рассказа; её азарт заметно убавляется и теперь на лице шок, растерянность и паника. — Это будет как всегда… нескучно…

— Ага, — досадливо киваю. — На грани сдохнуть. И порой кажется, проще сделать именно это.

— Не дури. Прорвёмся, — дёргает за руку Ксю, утягивая с общаговской кухни, где отпаивала меня чаем, в свою комнату.

***

— Капец, Ир, ты не могла сразу сказать, что такую дурь учудила? — ковыряясь в шкафу, ворчит подруга. — Записаться на турнир чокнутых гонщиков!

— Я могу посоперничать, но предпочитаю честную борьбу, — оправдываюсь устало. — Пусть не все дисциплины первая пройду, главное держаться на уровне…

— Но тебе, как понимаю, нужно выиграть! — напирает Бравина, выуживая из отсека гардеробной, прижимисто забитой вещами на вешалках, наряд за нарядом и сгружая их на постели передо мной. — Твой… китайский прЫнц, если я правильно поняла, зверь, каких поискать. Ты не говорила, что он больной… — осуждающий взгляд с упрёком.

— Он не больной — своеобразный, — бурчу, пряча глаза и бесцельно рассматривая ворох платьев, которые откладывает для примерки Ксю.

— А что за извращённая игра с Лиангом?

— Мы так иногда развлекались… — стыдливо умолкаю. — Когда попадали в незнакомый круг. Ему хотелось эмоций, ну я и… давала ему их.

— Он… — Ксю останавливается возле груды нарядов и принимается их поштучно перебирать. — Ему нужна охота? — как всегда проницательна.

— Да…

Подруга лишь на миг прекращает ловко перекладывать платья в сторону:

— Опасный брутальный самец, — подытоживает сухо, выуживая из середины короткое алое и деловито протягивает мне.

— Знаю, прозвучит жутко, но мне это тоже нравилось. Острота ощущений и чувств… — умолкаю, красноречиво таращась на предложенный наряд. Я просила яркое, но не вопиюще. Оно красивое… нет слов. Открытое. Пышная многослойная юбка, которую от обтягивающего открытого верха отделяет широкий атласный пояс и бант.

— Ты нехорошая девочка, — сощуривается Ксю, но в голосе нет осуждения, скорее озвучка факта, который приятно удивил. Видя, что я не тороплюсь — потряхивает вешалкой, настаивая именно на этом платье.

— А я и не говорила, что хорошая, — решительно забираю и принимаюсь переодеваться. — И во мне есть стерва, желающая немного поиграть. К тому же, я должна была ему хоть что-то давать…

— Лучше бы себя дала, — без усмешки отзывается Ксю.

— Пару раз подумывала, — кисло признаюсь и затаиваюсь, пытаясь вжикнуть боковой молнией, — да не поверишь, всё время что-то случалось. Он мне нравился так сильно, что мелькала мысль, что люблю его. Люблю так… что отдалась бы. — Бравина не выдерживает моей борьбы с бегунком. Перехватывает инициативу и махом застёгивает непослушную молнию. Я аж всхлипываю от неожиданности и зажатости — нестерпимо узко в груди — и поэтому скриплю:

— Да я дышать не смогу в этом! Стрёмно будет, если глотну лишнего, посмеюсь, да и вообще расслаблюсь. Оно треснет, и я срамом освещу клуб!

— Во ты порезвилась, мать! — странная фраза, вроде ни к чему не относится, но ехидство в глазах подруги переплетается с восхищением, и оно остро жжёт в области шеи. Запоздало вспоминаю про засос и пристыженно морщусь:

— Лучше не спрашивай, — прикрываю ладонью, всё ещё боясь глубоко дышать. — Лианг его тоже заметил…

— Не удивительно, что в нём кровь забурлила. Ладно, не дрейфь, придумаем потом, как его скрыть…

Киваю послушно.

Ксении плевать на мои сомнения, она заставляет меня покрутиться:

— Красиво. Ты очень аппетитная, но это не ОНО.

Загадочное ОНО настораживает и… воодушевляет. Значит, мне не придётся тусить в страхе стать посмешищем, сверкая обнажёнкой, если… точнее «когда» платье треснет по швам, а оно точно случится, потому что не дышать я не умею!

Ксю великодушно позволяет избавиться от наряда, и пока я щеголяю в нижнем белье, протягивает следующее платье.

— М, — улыбаюсь, — такое красивое…

Атласное, под грудь, с гофрированной юбкой чуть выше колена, с разделительной тонкой змейкой, украшенной кристалликами. Изысканная драпировка, глубокое квадратное декольте как спереди, так и сзади, и широкие лямки, слегка съезжающие на плечи. Единственный минус — цвет. Фуксия. Мне идут многие цвета, но пурпурный… Эдакий гибрид розового, ну или смешение страстно-красного и таинственно-синего. Романтический и живой… Удивительно не мой!

В чём категорически убеждаюсь, как только поворачиваюсь к зеркалу во всю центральную дверь трехстворчатого шкафа. Вроде сидит отлично, и в груди — самое то. Кокетливая юбка, органично колыхающаяся при движении…

Но цвет!!!

— Хм, — видимо, придя к тому же мнению, куксится Бравина, окинув меня оценивающим взглядом. — Снимай! — командует, тряхнув головой.

— Нет, нет, нет, — отвергаю сразу платье а-ля что-осквернил-котЭ. — Что-нибудь скромнее. Я не давать иду, а так… глаза некоторым порадовать, чуть обнадёжить.

Далее следует череда нудного однотипного одевания-раздевания и бесконечное море нарядов. Шучу. Не настолько много, но устаю жутко, и уже готова согласиться на первое, и на вечер забыть, что человеку необходимо дышать, как Ксения радостно взвизгивает и, грохнув створкой шкафа, едва ли не ныряет в средний отсек. Некоторое время слышу приглушённое бормотание: «Да где же оно?», — а когда подруга является на свет, в руках держит вешалку с чехлом. Судя по размеру — там скрывается нечто крохотное.

— Ни разу его не надевала, — сообщает доверительно, нагнетая таинственности. — Хотела знакомой отомстить… На её свадьбу в нём явиться и доказать, что её женишок — ещё тот кобель!

— Мне уже страшно, — не лукавлю, хотя жуть как интересно глянуть на чудо, способное жениха, — а он вроде как обязан любоваться и желать лишь свою невесту! — заставить забыть о благоверной и придаться пороку с другой.

Когда молния вжикает, моё дыхание синхронно с этим звуком обрывается.

— Та-дам! — шутливо изрекает Ксю, распахивая чехол.

— Ого! — не сдерживаю восхищения, пожирая глазами великолепие.

На вид простенькое, элегантное. Узкий летний сарафанчик цвета шампань с экстремально тонкими бретелями и V-образным вырезом, но изысканности и лоска ему придаёт кружевной молочный гипюр, украшающий лиф и соблазнительно подчёркивающий длину чуть выше колена.

— Ксю, оно такое… — задыхаюсь эмоциями.

— Чего стоим? — воодушевляется Бравина. — Быстро-быстро, а то обратно уберу! — угрожает игриво.

Уже было загребаю наряд, как ляпаю:

— Не догоняю, что в нём столь соблазнительного для мужчины? Ну… настолько, чтобы голову потерять…

Ксения закатывает глаза и переворачивает платье спиной. Дар речи теряю. Офигеть!

— Издеваешься? — застревает воздух в горле. — Там же нет ткани до самого зада!

— В том и смак! — кивает победно Бравина. — А на твоём теле это будет смотреться бомбически!

— А кто мой зад будет охранять от посягательств? — меня распирает от возмущения. — Ты хотела, а я нет…

— Кто-то мне говорил, что ищет приключений! — напоминает ядовито.

— Но не изнасилования или смерти!

— Ир, ты напрягаешь своим ханжеством. Ты — нехорошая девочка, помни об этом!

— Точно! — киваю в такт суматошно носящимся мыслям. — Я — плохая. Очень плохая… И могу себе позволить, — заминка, глубоко втягиваю воздух и решительно забираю фантастическое по элегантности и раскрепощённости одновременно платье.

Дрожащими руками, лелея, благоговея от трепета, облачаюсь.

Для начала смотрю на Ксению и жадно ловлю её реакцию.

— Ошеломительно! — чуть слышно ахает подруга, на лице восторженный шок. — Ты — шикарна, мать! — облизывает восхищённым взглядом.

На негнущихся ногах поворачиваюсь к зеркалу и на время впадаю в ступор. Нет, я знаю, что весьма хороша собой, и фигура у меня очень женственная. Приятный размер груди, округлый зад, и на этом фоне кричаще тонкая талия. Она нормальная, если честно, но при значительных габаритах верха и низа кажется нереально хрупкой.

Разглаживаю несуществующие складки, поправляю бретельки. Грудь, которой без лифчика непривычно свободно, но наряд не предполагает его ношение под ним. Секунду любуюсь и заинтересованно проворачиваюсь спиной.

— Абзац! — нервно икаю и прикусываю губу. Вид собственной оголенной по самое «неприлично» спины заставляет покраснеть. Непроизвольно пытаюсь поправить линию юбки, дерзко граничащую с обнажёнкой, повыше, но даже этого смехотворно мало, чтобы ощутить себя в своей тарелке.

— Я не представляю, как ты будешь с мужиками соревноваться, — нарушает неутешительные мысли задумчивый голос Ксении. — Ты охренительно красивая девчонка. Принцесса… Хрупкая модель… Ты… Такую, как ты, на руках нужно носить и ограждать от бед. Ты не пацанка, не боевая подруга… Ты от и до — женственна, — горячится Бравина, и я не сомневаюсь в её искренности.

— Ты меня недооцениваешь, — заверяю мягко. — Я сильнее, чем кажусь.

— Ир, чтобы пройти дистанцию, нужно быть мужиком, а ты… — неопределённо взмахивает рукой, намекая на мой вид, — богиня изящества!

— Я — он! — категорически отрезаю. — Верь в меня!

— Ты и правда так хороша? — её сомнение всё ещё крепко.

— Неплоха, — киваю смущённо, крутясь перед зеркалом. Возможно, я развязная и испорченная, но мне нравится это платье. Очень! Оно до неприличия идеально на мне сидит.

Начинаю привыкать к ощущениям тела, а чтобы не отвлекаться понапрасну и не накручивать ужасов по поводу вульгарной обнажёнки спины, даю себе установку о ней не думать! Категорически! Вот прям отшибло память — и всё!..

Но коленки предательски дрожат. Щеки алеют.

— Ксю, а пояс верности к нему в комплекте идёт?.. — попытка — не пытка.

— Э, мать, оно покупалось не для сдерживания… Так что готовься, что каждый встречный урод, как минимум, будет не против тебе всадить!

— Между хотеть и сделать — большая пропасть, — непроизвольно приподнимаюсь на цыпочках. Интуитивно; видать, женского во мне много. И результат нравится — так ещё эффектней.

— Под платье нужны каблуки!

— Точно, — хлопает себя по лбу подруга и опять начинает ковыряться в шкафу. Выуживает чёрную коробку с серебристым логотипом. В фирмах и брендах не разбираюсь, поэтому понятия не имею, стоит переживать за их дороговизну, или нет. — То, что нужно! — безапелляционно. — Не Лабутены, но… — осторожничает, глядя на меня щенячьими глазами, — прошу… — тяжко вздыхает, — будь с ними предельно аккуратна!

— Может, тогда не стоит? — раздираема сомнением.

Бравина опять закатывает глаза. Махом снимает крышку и демонстративно достаёт пару туфель насыщенно алого цвета. Платформа, тонкий каблук мною столь ненавистных сантиметров.

— Ксю, — скулю, теперь моя очередь лицо жалостливо строить, — я умру на этой высоте!

— Ир, ну не в кроссах же идти! — упирается подруга, насильно вручая туфли и отбирая коробку, которую судорожно прижимаю к груди. — Тебе один вечер продержаться, — словно строгий педагог, отчитывающий ученика, подталкивает к постели, требуя втиснуться в «мою смерть». — Вперёд! Покорять Эверест!

Пока ворчливо обуваюсь, — благо, размер у нас с Бравиной не сильно разнится — у неё на один больше, — подруга опять сдвигает створку шкафа. В этот раз достаёт куртку и клатч под цвет обуви, и с довольным видом кладёт на постель возле меня, сидящей и рассматривающей свои ноги… и не решающейся встать. Я просто не могу! Вот реально! Каблуки и я — мы не подходим друг другу. Совершенно.

— Ир, подъём! — командует опять Ксения, дёргая за руку.

— У-у-у, — хнычу, оказываясь стоящей. Покачиваюсь, не в силах себя заставить шагнуть.

— Походи, — подталкивает Бравина в небольшой проём между постелями комнаты, которую делит с тремя соседками.

Нехотя шагаю. Ещё… ещё… и в нелепой попытке развернуться, путаясь в конечностях, едва не ухаю вниз, благо успеваю схватиться за спинку постели и совладать с координаций.

— Капец ты неуклюжая, — фыркает подруга. Недовольно соплю, но заставляю себя ступить дальше. Несколько проходок туда-сюда под бдительным наблюдением и дельными советами.

— Привыкай… Если хлюпать будут, можно вату в носок набить, — со знанием дела советует Ксю.

— Угу, — киваю опустошённо, прислушиваясь к ощущениям тела. Пока ничего хорошего — я натянута, точно струна, а в ноги будто колья вбиты.

— Я буду выглядеть нелепо! — пытаюсь достучаться до здравомыслия подруги.

— Будешь, если зациклишься на высоте каблука и настроишься, что это сложно!

В недоумении смотрю на Ксению. Она реально желает мне зла!

— Нечего на меня так глядеть! — отрезает холодно. Вынуждает надеть куртку, вручает клатч. Секунду помедлив, приседает возле прикроватной тумбочки. Выуживает шкатулку и, споро перебрав побрякушки, довольно причмокивает: — Должно подойти.

Послушно выжидаю, пока Бравина на мою шею наденет ажурное колье-стойку с крупными жемчужинами.

— Ксю, — с восхищением гляжу в отражение и прикладываю ладонь к бижутерии. Пробегаюсь пальчиками и с удовольствием отмечаю, что если сильно не присматриваться, синяка не видно. — Это очень красиво…

— Ага, — кивает подруга. — Недорогое, но оно мне нравится, так что…

— Помню, — короткий хмык, — быть осторожной!

— Ир, — серьезнеет тон подруги, — я слышала, что на одном турнире девчонку поимели дружной толпой.

— Байка, — неуверенно мотаю головой.

— Не уверена, поэтому волнуюсь я за тебя вне игры.

— Почему? — мну в руках клатч, чтобы хоть куда-то деть волнение.

— Уроды могут подкараулить, где угодно. С них не убудет. Тебе бы пожить на нейтральной территории, но с тем, кто может защитить.

— Я потому и пошла на турнир, чтобы денег поднять…

— Я говорю про сейчас.

— Я подумаю, — в словах Ксении есть резон, — но я пока плохо представляю, к кому могу переехать, а что ещё нереальней — сообщить об этом родственникам.

— Кстати, — лукаво улыбается Ксю, — Анька вроде у Зура живёт.

— Да ты что? — приятная новость.

— Ага, — играет бровями Бравина, — у них всё очень серьёзно.

— Круто! — радуюсь за подругу. — Думаешь, — чуть погодя сощуриваюсь, обдумывая формирующуюся мысль, — она даст мне ключ, после наших совместных вечеринок?

— Ахаха, — заливается смехом Ксю. — Надеюсь, женская солидарность присуща ей даже в счастье! Но если что… — становится невероятно проказливым лицо подруги, — глянь, волшебный сундучок на месте… или Снежикова его увезла в «обитель зла и разврата»…

***

Одним переодеванием меня в секс-бомбу подруга не удовлетворена. Как ни упираюсь, тащит в ближайший салон-красоты.

— Ты должна быть готова от и до! — не слушая слезливого «Я не хочу на такое свои оставшиеся жалкие средства тратить!», Ксю неумолима и категорична.

— А ТАМ зачем? — недопонимаю, проклиная свою дурость за то, что обратилась за помощью к Ксении.

— Кто его знает, куда клуб, а потом и СВМА закинет, — хитренько сверкает голубыми глазами Бравина, когда, сидя в шикарном холле салона, ставит галочку в анкете «Необходимые услуги».

— Тогда, может, наоборот — зашить и обрасти? — подмечаю резонно. Смешно ли, но идея нравится всё больше.

— Боже, Ирка, — фыркает смешливо Ксю. — Ты стала такая суч***!

— Пугаю?

— Нет, ты мне нравишься любой! При всей кусачести ты умная и крутая. Надеюсь, найдётся тот принц, кто сможет твою воздвигнутую на немыслимую высоту крепость покорить! — с победным видом откладывает ручку и пробегается взглядом по строчкам.

— Не так уж она и высока, — с кислым видом откидываюсь в мягком кресле. — И поверь, как оказалось, быстро падает под натиском наглого и харизматичного врага.

Сердце тотчас болезненно сжимается и томительно ноет. Вспоминаю Игната и его бессовестные приставания. Жар не заставляет себя ждать, разливается по телу, тревожа вероломных насекомых — тараканов в голове, бабочек в животе, мурашек на коже. Томление ёкает ниже и с неудовольствием осознаю, что мне скверно, одиноко и пусто без дерзкого соседа. Жуть какая-то, но его очень не хватает. Тепла, что от него идёт. Солнца, которое он излучает. Колючих реплик, откровенных взглядов, обольстительных улыбок и губ… рук… Его не хватает!

Не знаю, что отражается на моём лице, но Ксю перестаёт улыбаться:

— Ир, он… ты же этого и хотела, разве нет?

— Хотела, — киваю едва ли. — Вот он и ушёл. Оставил носок, трусы, крышку от туалетной воды, разовый станок для бритья, пачку влажных салфеток, упаковку презиков и котЭ… За последнее — отдельное «спасибо», — давлюсь сарказмом.

— Почему? — хмурится Кения.

— Этот рыжий зверь не любит никого кроме себя, дерёт мебель, ну и… оскверняет моё нижнее бельё.

— Фу, — морщится подруга, но смехом давится. — Но я вообще-то не про кота уточняла. Про Игната. Почему он так просто ушёл? Между вами… космос… — не обращая внимания на мой шок, шагает к ресепшену и протягивает администратору анкету: — Нам нужно в темпе, — поясняет с открытой улыбкой, постукивая острым коготком о столешницу.

— Постараемся, — заверяет мягко миловидная шатенка, бегло изучая наши пожелания.

— Какой космос? — шепотом, когда Ксения возвращается на место.

— Болезненная страсть на маниакальном уровне с неуправляемым желанием утрахаться до оргазмической вселенной, — с триумфальной улыбкой заключает Ксю.

— Понятия не имею, что испытывал он, а мне не нравилось ощущать слабость по отношению к нему, и уж тем более зависимость… Не хочу нуждаться в ком-то. Тем более в Игнате!

— И он ушёл, когда ты ему это высказала! — не спрашивает, а конкретизирует свою мысль Бравина, уставляясь осуждающим взглядом.

— Нет! — оправдываюсь торопливо. — У нас случился раздрай не из-за чувств, а из-за турнира… Блин, если бы он ушёл неделькой раньше — было бы куда проще. Но он это сделал, когда… я… — заминка. Я не готова вслух озвучить горькую правду. Она не нужна. Никому. — Мы обречены. А знаешь, что самое поганое, — решаюсь на откровение, — только я виновата во всём, что случилось, а расплачиваться придётся всем!

— Девушки, — нарушает нашу беседу администратор с дежурной улыбкой, останавливаясь рядом. — Прошу за мной…

— Почему ты себя винишь? — продолжает допрос Ксю, когда мы уже сидим в кабинете педикюра и маникюра. Эти процедуры нам пообещали совместить, поэтому над нами работают одновременно четыре мастера.

— Я написала Лиангу, хотя знала, что это ошибка. Он ждал моего шага… И я дала повод думать, что я в нём нуждаюсь. Что у него есть шанс…

— Бред, — отмахивается Бравина, с видом «большей глупости я не слышала». — Он гад, раз посмел тебя шантажировать… Уверена, ему плевать на твоё мнение. Он бы приехал всё равно. Подобные твоему китайскому прЫнцу не терпят возражения и привыкли к вседозволенности. Твоя ошибка в том, что ты попала под его чары, будучи в Шанхае. Но я тебя не осуждаю, — подмигивает Ксю, — чувства нужны! Нужны ошибки! Это жизнь и опыт… Только так мы мудреем.

— Возможно, но не сглупи я, он бы не думал, что я всё ещё чувствую к нему… нечто большее.

— А ты… не чувствуешь? — с сомнением уточняет Ксения.

— Моя симпатия плотно сливается с ненавистью. Видимо, это судьба — сталкиваться по жизни с плохишами.

— Он смертельно опасен, Ир. Это не шутки. Но я тебя понимаю. Жутко возбуждает знание, что ты вызываешь такие дикие эмоции у подобных брутальных типов. Это как наркотик.

— Ага. Мы на грани спалить мир… И, боюсь, спалим. К этому я и готовлюсь!

— И как будешь выкручиваться? — это уже озвучивает на интимной процедуре «Шугаринг».

— Ты о чём? — отвлекаюсь от задумчивости, прислушиваясь к ощущениям, которые рождают действия мастера по депиляции. Тёплая масса на теле…

— Ну, — закатывает глаза Ксю, выражая лёгкое возмущение по поводу моей туго умности, — турнир. Победа — проигрыш… — размыто, но так, чтобы я поняла, о чём речь.

— Боюсь, у меня нет шанса. Он скорее умрёт, чем позволит себя победить! Ауч, — всхлипываю, когда мастер резким движением избавляет интимную зону от ненужной волосатости, хотя её там почти нет — так… едва пробивающаяся на свет щетинка.

— Роковая женщина! — с дружеским сарказмом заключает подруга и тотчас взвизгивает — её зона бикини тоже будет белеть кожей. Я согласилась на Ад, только если она побывает в нём вместе со мной.

— Это не смешно, — нарочито строго бросаю, когда прохихикиваемся с Ксю над мучениями друг друга. — Но я научилась выкручиваться из патовых ситуаций. Спасибо Лиангу. Многому научил…

— Ну или тупо сбегать, — едко напоминает Бравина.

— Спасибо, — ядовито выдавливаю желчную улыбку. — Это крайний вариант!

— Крайний? — вскидывает брови подруга.

— Если чудом избавлюсь от гнёта одного, не факт, что справлюсь с другим, — видя непонимание на лице Ксении, поясняю: — Игнат заявил, что уничтожит меня, если не сниму заявку!

— Они оба больные!

— И я им под стать, — устало мотаю головой, не отрицая очевидного. — Вот и получается палка о двух концах…

Ксю, чуть ли не похрюкивая, давится глухими смешками, а я запоздало понимаю двусмысленность выражения.

— Дурная, — едва скрываю улыбку, что как назло растягивает губы. — Я о том, что один требует моего обязательного участия, а другой, в противовес — аннулирования заявки.

— И ты выбрала попытку спасти второго? — Чуть погодя. Пройдя бóльшую часть процедур, мы идём по светлому коридору в зал парикмахеров и стилистов. По плану причёска и макияж.

— Конечно, я же не убийца, — отрезаю просто. — Лианг, как я поняла, уже неделю в городе, следил за мной. Нас с Игнатом спасает то, что на людях мы ни разу не были вместе… А живя под одной крышей, он… — качаю досадливо головой, — ну, ты в курсе, какой он мартовский кот. Поэтому — там трах, там… Его похождения сыграли на руку. Так что у Лианга расследование «кто меня поимел» затянется. Селивёрстов ушёл, надеюсь, тормознёт у какой-нибудь красотки, — говорю это с напускным равнодушием, но сердце не обмануть: злым, ревностным ударом даёт понять — лгу!

— Не верю, — Ксю категорично рушит хрупкую надежду на успех её обмануть. Манерно усаживается в кресло перед зеркалом и позволяет себя облачить в парикмахерский пеньюар. — Но как бы ни было больно — ты права. Это отведёт подозрение. Хотя бы на время…

— И я так рассудила, — сажусь в соседнее и отдаюсь в руки мастера, который будет колдовать над моей причёской. Заверяю, что совершенно не разбираюсь в укладках и доверяюсь полностью.

— Ах-ах, ну или до первого вашего срыва… — проказливо косится на меня подруга, не задумываясь, что осложняет работу мастеру, усердно пытающемуся прямые волосы Ксю оформить игривыми локонами.

— Я не сорвусь, — уверена в себе на все сто. — Только главное пусть Игнат держится на расстоянии, — добавляю менее категорично, нехотя признавая, что причины для опасения есть. — Когда он рядом, мысли звучат невнятно, а поступки выбиваются из категории «логично» и «прилично». Но если врубит игнор или холод — я справлюсь! — опять преисполняюсь решительности. — Однозначно!

— Ты-то, может, и справишься, а вот он, — цыкает задумчиво подруга. — Есть у меня сомнения по поводу твоего милого соседушки.

— Почему? — ловлю её взгляд через огромное зеркало.

— Ты можешь хоть ядом исходить, но мне кажется… Игнат в тебя влюблён…

— Нет, — без грамма колебания отрезаю. — Но не отрицаю, что химия есть. Страсть — это одно, любовь — другое. Я чётко эти понятия разделяю!

— Ир, но ведь бывает, когда и одно, и другое…

— Не по мне такие эмоции, — совсем грустно становится. — Не осилю…

— Не мне с тобой спорить, — умывает руки Ксения. — Но ты точно к Игнату ничего кроме страсти, — мнётся секунду, — не испытываешь?

— Мне было хорошо с ним, но любить?! Не хочу об этом даже думать! — зло осознаю, что даже разговор на эту тему выбивает из колеи и заставляет нервничать. — Теперь и подавно. Нам не быть вместе!

— Ир, ты сама делаешь всё, чтобы так и было! А может, стоило с ним поговорить? Вдруг ты не права? А что, если он готов за тебя бороться?

Радужно-ванильные рассуждения о мифических чувствах ничего кроме моего истеричного смешка не вызывают. Умолкаем на некоторое время, а когда совесть шкрябает неприятное чувство стыда, — я обидела подругу, — пытаюсь смягчить несвойственный мне цинизм:

— Ксю, я до сих пор не могу себе позволить думать о любви в контексте «Селивёрстов». Не стоит говорить о чувствах с его стороны. Это настолько невероятно… Игнат и любовь? Я тебя умоляю… — едва удерживаюсь, чтобы не закатить глаза, как часто делает сама Бравина. — Скорее Африка станет северным континентом!

— Но ты не знаешь наверняка! Не потрудилась узнать…

— Не смеши меня! На каком основании допрос устраивать? Я ему никто! Он много раз разделял дом и остальной мир! Я не имею права…

— Ну, конечно! — заводится подруга, отыгрывая роль стервы. — Молча согласилась. Молча послала…

— Почему ты меня третируешь? — колет вдруг обида.

— Потому что ты не желаешь видеть очевидного! — не жалеет моих и без того пошатнувшихся чувств Ксения. — Уходя, Игнат ничего не говорил по этому поводу, да и не думаю, что он собирался съезжать — ты его вынудила! — беспощадно тычет в жуткую правду, оголяя мою мелкую душонку.

Опять умолкаю — толика здравомыслия в словах подруги есть. Причём такая, что в сердце вероломно вспыхивает глупая, не к месту ванильная надежда на ответные чувства со стороны типа, который на них априори не способен. Ну, если только на однобокое желание «трахнуть». Ну и ещё «придушить»…

— Ты повела себя нечестно, — продолжает Бравина, вырывая из сахарных грёз, куда меня неумолимо втягивает, до рафинированного хруста на зубах. — И умолчала о главном! А скажи ты правду — позволила бы ему сделать выбор. Селивёрстов не слаб и не бездушен, и если бы захотел…

— Он не захотел! — мысленно крушу затвердевшую карамель, схватывающуюся катастрофически быстро, пленяя разнеженный мозг. Мне не нравится слышать правду, что жалит больнее укуса осы. — Упёрся в моё участие в турнире и ничего другого не хотел слышать. Если бы он реально был во мне заинтересован, он бы попытался проникнуть вглубь проблемы. А он… такое впечатление, он искал повод, чтобы разругаться и уехать!

— Бред. Для того, чтобы просто бросить «очередную», Селивёрстов бы не запаривался и скандалов не затеивал. Обычно он уходит молча или, обращая ситуацию в легкое недопонимание. Ты что-то упускаешь, Ир, — перестаёт наезжать Ксения. С очередными вескими доводами не могу не согласиться. — Ты собираешься участвовать в уличном беспределе, а Игнат требует, чтобы ты этого не делала… — задумчивая пауза. — Он волнуется за тебя! — тоном «я открыла вселенную» победно заявляет Бравина.

— Или за себя! — парирую обманчиво ровно. Натыкаюсь на прищур голубых глаз, пилящих с осуждением. — Есть у меня подозрение, что Селивёрстову нужна была не я, а моя тачка.

— Ашка? — В подруге заметно сникает порыв во всём видеть «романтические чувства».

— Да, — неприятно доставать на обозрение подобные аргументы, но они имеют место быть. — Он у меня её как-то раз под шумок выпросил, и оказалось, ему было нужно отснять кадры для турнира. Думаю, рассчитывал и турнир на ней отгонять, а тут я… в списке участников, — не скажу, что развивала эту мысль всерьёз, но раз уж копать глубоко, то почему бы и эту смердящую дыру не вскрыть?

— Бля***, — бурчит Ксения, совсем помрачнев. Даже жаль её становится. Смешно ли — подруга радеет за мои отношения с Игнатом больше моего. Но ей не тягаться со мной в умении найти корыстное оправдание любому поступку. Особенно, если он напрямую касается меня или того, что кровь из носу нужно опровергнуть.

— Смирись с реалией жизни — я ему не нужна, а навязываться не собираюсь. Но при этом не допущу, чтобы он пострадал… — решительно, здраво, но на последних словах умолкаю.

Ксю потерянно кивает и больше на эту тему не говорит.

Уже вскоре мы готовы, и даже колдунья-стилист мне заретушировала засос сильнее.

— Может, ты со мной в клуб? — закидываю удочку. С подругой бы было веселее, а что важнее — уверенней.

— Не могу, — без сожаления и с вновь вспыхнувшим озорным блеском в глазах. — Тоха позвал на свидание…

— Вау! Круто… — искренне рада за Бравину. — Теперь понятно, куда ты так готовилась. Шокируй его начищенным до блеска… — не договариваю, подрагивая от глухих смешков.

— Поязви, — наигранно обиженно фыркает Ксю, — в следующий раз я тебя в такой наряд одену, что твои птички испуганно покинут насиженное место…

— Если выживу после этого, — продолжаю глумиться, но уже ощущая смешливые слезинки.

На улице прощаемся и, договорившись созвониться утром, спешим по своим делам.

ГЛАВА 36

Голодные игры…

Ира

В клуб приезжаю вовремя, не забыв предупредить родственников, что сегодня останусь в городе. Заверяю — согруппница с удовольствием меня приютит, чтобы я на ночь глядя не спешила домой. К тому же я планировала немного выпить, значит пришлось бы заказывать такси. А это ну совсем не по моему нынешнему карману, ещё и в свете незапланированных трат на салон красоты.

Отец недоволен, но последнее время он не выходит из этого состояния, поэтому холодно желаю спокойной ночи и сбрасываю вызов. Машину оставляю на парковке близ клуба, стыдливо осознав, что это тот самый клуб, возле которого мы с Игнатом как-то дежурили… Взглядом пробегаюсь по машинам, нет ли той самой… но с облегчением отмечаю, что нет. Настраиваюсь на мучительный вечер, пару раз глубоко глотнув воздуха, и пинаю себя прочь из авто.

Ненавижу каблуки! К тому же такой высоты… Ощущаю себя клячей на ходулях. При моём росте шпильки лишь подчёркивают его, выделяя из толпы, как выделялась бы красная тряпка в ворохе белых.

«Неси себя с достоинством и не делай лишних движений, — вспоминаю нравоучения подруги, медленно шагая к клубу. — Уж тем более не пытайся вечно поправлять подол юбки или теребить бретельки. Такие жесты выдают волнение и нервозность. Они смешны и нелепы. А умение казаться королевой, даже если ты голая, как раз в том, чтобы всем своим видом выражать спокойствие и уверенность в себе!»

Прокручиваю наставления Ксю, как мантру, останавливаясь в конце длинной очереди, что явно ожидает входа в клуб. Бегло осматриваю народ, с неудовольствием отмечая, что знакомых нет.

Стрёмно вот так, одной… в толпе незнакомых, часть из которых облизывают плотоядными взглядами и похабненько сверкают глазами и кривыми ухмылками:

— Малышка, ты одна? — самый отважный решается заговорить. Без верхней одежды, с сигаретой. Отделяется от толпы таких же курящих, вальяжно подходит, излучая всем видом альфа-принадлежность. Без стеснения скользит взглядом вниз, медленно вверх.

— Нет, — холодно отзываюсь, выуживаю из клатча мобильный, подумывая, что нужно бы позвонить старосте.

— И поэтому одна у входа? — затяжка, медленно выпускает дым и отбрасывает окурок.

— Люблю свежий воздух, — отворачиваюсь с ледяным спокойствием, всем видом изображая равнодушие к лживому обаянию парня. Набираю номер Светки и несколько долгих секунд жду ответа. Его не следует, лишь механический голос дамы сообщает, что абонент сейчас не может ответить, попытайтесь чуть позже.

Недовольно мажу по экрану и суматошно соображаю, кого из группы ещё знаю номер.

— Малышка, тебя динамят? — назойливо жужжит голос за спиной. Игнорирую, но когда наглость приставучего типа переходит границы — он пытается меня за талию приобнять, — расправляю плечи и безлико поворачиваюсь.

— Молодой человек, если не хотите лишиться своих конечностей, рекомендую их держать при себе!

— У-у-у, — парень кривит рот в глумливой ухмылке. — Да ты с норовом!

Продолжать перепалку нет желания, и уж тем более находиться рядом с этим типом. Шагаю мимо, но парень перерезает путь. Его компания похрюкивает от смеха, кто-то подбадривает товарища. Делаю ещё одну попытку пройти, но приставучий не отстаёт:

— Ма-а-алы-ы-ышка, — наступает, вынуждая шагнуть назад, — ну перестань артачиться… Я проведу, посидим… — в тоне вся палитра его желаний и гнусных мыслей. Меня уже нереально потряхивает.

— Ира? — знакомый голос с лёгким сомнением в своей правоте, словно гром среди ясного неба. Шумахер?! Я бы ни в жизнь не радовалась этой встрече, если бы не обстоятельства…

— Родион! — едва не бросаюсь к нему с объятиями, но останавливает реакция приставучего.

— О, Шум, привет! — наглец расплывается в широченной улыбке, протягивая ладонь Шувалову. Толпа начинает приветливо галдеть. Шумахер отвечает рукопожатием первому, а остальным отмашкой. — Ты один? Где Рысь? Грач?

— Скоро будут. Дела…

— Вы знакомы? — кивок борзого на меня.

— Да, — не без восхищения мажет по мне взглядом Родион, а приставучий досадливо подвывает:

— Ну вот, опять у тебя самое лакомое.

Даже не смотрю на него — жадно разглядываю Родиона. Красивое лицо: хищный нос, губы, льдистые глаза. Небрежная чёлка светлых волос. И одет парень очень презентабельно: белоснежная сорочка, зауженные чёрные брюки под пояс. Смоляные ботинки.

Приятный парфюм.

Руки в карманах.

Денди, не меньше.

В этот момент он мне кажется спасителем, и я готова хвататься за змею, чтобы не утонуть.

— Свыкнись уже, — хмыкает самодовольно Шувалов, адресуя реплику приставучему, но продолжая рассматривать меня. — Привет, Ириш, — подмигивает, приближаясь на шаг, но, видимо, памятуя о моей просьбе не распускать рук и губ, застывает рядом.

Сцена выглядит нелепо и вопиюще странно, поэтому решительно сокращаю расстояние и сама запечатлеваю дружеский поцелуй на щеке приятно удивлённого парня.

— Прости, — винюсь дежурно, пальчиком удаляя с его лица след от алой помады.

— Да я не против, — ледяные глаза обжигают надеждой. Руки Шумахера вначале робко касаются моей талии, но так как не отталкиваю и не пытаюсь одёрнуть, обвивают крепче, притягивая к себе. — Какими судьбами здесь? — пристально изучает моё лицо.

— Моя группа в этом клубе решила отметить окончание курса.

— Да ну? — криво улыбается парень, блеснув идеальными зубами. — Тогда чего стоим? Идём? — ненавязчиво тянет прочь от мерзкой толпы дружков.

Ого, не знала, что Родион — важная персона, но очередь мы просто огибаем, не обращая внимания на возмущение и гомон, тормозя лишь возле охранников. Шувалов даже не представляется:

— Здоров, — кивает всем и никому конкретно. Крупные мужики в деловых костюмах, контролирующие проход, учтиво отзываются:

— Привет, — синхронно расступаются, позволяя войти. Мы уже минуем пост, как Шувалов дёргает одного из них за лацкан пиджака, вынуждая склониться: — Левина и его компашку сегодня не впускать! У нас студенты гуляют. Могут неприятности случиться.

Скупой на эмоции охранник басит:

— Он уже пару часов тут зависает. Выставить?

— Лады, пусть гуляет, но передай другим — за ним глаз да глаз…

Едва заметный кивок верзилы, и мы с Родионом наконец оказываемся в просторном холле со скудным освещением, множеством дверей: «М», Ж», «персонал», распахнутая в «Зал», окошком в гардероб и мраморной лестницей на второй этаж. Приглушённые, даже скорее мрачно-багровые стены, тёмная напольная плитка с ляпистыми разноцветными кляксами, но пастельных тонов, очень эффектна и обманчиво-объёмна.

Народу в холле мало. В основном ходят туда-сюда курильщики. Несколько человек мнутся возле окна гардероба, но, быстро избавившись от вещей, уходят в зал. Пара девушек скрываются в уборной. Живенько, но в тоже время уютно.

Меня так и подмывает узнать про значимость Родиона, но я воспитанно молчу. Если захочет — сам расскажет.

— Гардероб, — кивает в сторону Шувалов, намекая, что нужно сдать верхнюю одежду. Придерживает мою куртку, помогая раздеться.

На миг затаиваюсь, когда он за спиной сдавленно выдыхает. Не дура, понимаю, что реакция — на мой вид сзади. Нарочито спокойно оборачиваюсь, излучая обворожительную, самую что ни на есть непринуждённую улыбку. На деле — понятия не имею, какая получается, но старательно выдавливаю именно её. Я же — сама уверенность! Не должна краснеть и смущаться. Прямой взгляд, даже дерзкий:

— Спасибо! — вроде хорошо выходит. Надо в ощущениях зафиксировать и как шаблоном пользоваться весь вечер.

Лицо Шувалова становится серьёзно-задумчивым, в глазах застывает немой вопрос. Но парень быстро берёт себя в руки:

— Ты выглядишь, — окидывает красноречивым взглядом, блеснув холодом глаз, — невероятно, — протягивает куртку работнице гардероба.

— Спасибо! — вторю, стискивая клатч. Видать, у меня начинается нервный тик. Ноги дрожат, а мне ещё весь вечер воевать с собственными предрассудками и вниманием голодных до самок самцов. Не то чтобы дико хотелось, но меня вынуждают на такую откровенность. Если Лианг следит, буду его провоцировать и путать.

Он сам хотел играть… Мышка подана! Пищит от ужаса, но с котиком повоевать готова…

Получив номерок, Родион его передаёт мне. Прячу в сумочку и застываю. Патовая ситуация, не знаю, что делать и говорить… как себя дальше вести. Ещё чуть–чуть, и буду с ноги на ноги переминаться. А этого ну никак нельзя допустить. Я же плохая девочка, а они раскрепощённые и лёгкие в общении и поведении.

Идеальный вариант в таких случаях включить «блондинку». Их не очень любят, но им всё прощается… Даже начинаю перебирать варианты основных шаблонов поведения.

— Я бы тебя пригласил… — спасает щекотливую ситуацию Родион, но его затыкает звучный крик:

— Ирка!!! — из зала выныривает Светка. Почти оттолкнув Шувалова, набрасывается на меня и буквально виснет на шее.

Она среднего роста и без каблуков, поэтому я для неё как стойка-вешалка.

У меня шок. Никогда староста не была столь эмоциональна. Полагаю, сказывается радость от удачного окончания курса, и большое, а это, как пить дать, большое количество выпитого алкоголя.

Девушка пошатывается, поднимая на меня восторженные глаза и растягивая дурную улыбку-ухмылку:

— Ты всё же пришла!

— Конечно, — неловко похлопываю по спине девушку, до сих пор не сообразив, что делают в подобной ситуации. Виновато перевожу взгляд на застывшего рядом Шумахера. Он пристально смотрит, руки в карманах. Кивает на лестницу:

— Я пошёл.

— Спасибо, — одними губами, чтобы не нарушать вопиюще странную идиллию старосты.

Шувалов подмигивает:

— Если что… я в клубе, — роняет безлико и неспешно поднимается по ступеням, вскоре скрываясь за поворотом.

— Ты очень, — кивает пьяно-заторможенно Светка, наконец, от меня отлипнув, — очень красивая.

— Спасибо, — сегодня это будет дежурная фраза. Получается неплохо, главное не забывать улыбаться.

— Нечестно, — продолжает странную речь староста. — Ты решила всех парней в клубе с ума свести? А другим девчатам что делать?

— Не забивать свою голову глупостями и отдыхать! — Светка задумчиво хмурит брови, и я перестаю улыбаться: — Мне уйти?

— Не-е-ет, — трясёт неопределённо головой. — Но, чур, Володина не соблазнять. Он мой! — категорически заявляет. — А ещё было бы неплохо Юльку Смирнову проучить. Она, суч***, думает, что самая сногсшибательная барби. Пусть она от злобы и ревности позеленеет. Так что я тебя не отпущу, даже если к горлу нож приставят!

— Такие жертвы ни к чему, — плохо понимаю всю глубину проблемы Светы и, признаться, совершенно не собираюсь дружить с её тараканами. Мне бы своих приручить, а они у меня последнее время неадекватные и сексуально-озабоченные. — Володин — твой, в его сторону даже не гляну, но Юльку… мне на неё плевать, если честно. Так что давай не заморачиваться лишним, просто проведём хорошо вечер. Потанцуем… Выпьем. Поболтаем… Всё, как ты хотела. Группа. Дружно! Единое целое! — словно агитатор-комсомолка, настраиваю старосту на путь истинный.

— Ладно, Юльку — ну её, — отмахивается Света. — Но Володин — мой! — грозит пальцем.

Заверяю рьяным кивком:

— Замётано!

— Пошли, там ребята заждались, — тянет за руку к распахнутой двери в зал, где бушует музыка и толпится народ.

***

Пару часов проходят довольно сносно, несмотря на то, что группа меня тискает, как любимого пупса. Не разом, но каждый член нашей дружной семьи, особенно мужская часть, считает себя обязанным меня обнять, поцеловать и пошленьких комплиментов отвалить. Дежурную фразу слегка приходится разнообразить: «Банально! Скудненько! Знаю! Тебя заносит!»

В остальном — вечер удаётся. У нас несколько столов: выпивка, закуска. Настроение покутить… Общие темы разговоров — учёба. В общем, всё не так плохо, как я себе представляла. Я даже расслабляюсь, да так, что позволяю себе несколько танцев, хотя ноги с непривычки жутко болят. От медляков меня тихо потряхивает — количество желающих меня пощупать во время танца переваливает за все мыслимые пределы. Поэтому благородным порывом соглашаюсь лишь на несколько, остальным отказываю — я же не робот.

Во время банального шагания право-лево с небольшим поворотом, постоянно одёргиваю партнёра:

— Руки!..

Имена не запоминаю, и мусор, который они выливают в надежде меня заинтересовать — тем более. Механически двигаюсь, натянуто улыбаюсь.

А вот от обниманий с Генкой отбиться не получается:

— Ты меня обманула! — он, пожалуй, единственный из группы, кто ещё не высказался в мой адрес. Да и обвинительный тон, с которым начинается наезд, мягко сказать, забавляет.

— И когда это?

Приятно удивлена: парень ведёт в танце довольно умело и даже прокручивает меня, ловко возвращая в свои объятия и не позволяя распущенности.

— Я ведь сразу тебя узнал, а ты… — покачивает головой типа «ай-яй-яй», но на лице ни грамма упрёка.

— Ген, мне слава не нужна, вот и отмахиваюсь.

— Тогда зачем снимала?

— Детские амбиции.

— А в турнире тогда зачем?

Этой фразой шокирует, даже с ритма сбиваюсь.

— Только не говори «это не я»! — беззлобно ехидничает.

— Я, — жму плечами, продолжая танец. — Только кричать об этом не стоит, очень прошу, — впервые себе позволяю мягко заигрывать.

— Почему? — удивляется парень. — Это было эпически. Я на стол и ору на весь зал: «Сегодня с нами зажигает единственная участница СВМА женского пола. Дамы и господа, — так зычно тянет, словно заправский ринг-анонсер, — поприветствуем, «Bird»!!!» — поигрывает бровями.

— Да тихо ты, шут гороховый, — ладошкой рот затыкаю парню. — Подписки мне нужны, но сегодня, давай, по-тихому, лан?

— Ну, не знаю, — принимает флирт одногруппик. — А что мне за это будет? — видимо, моё лицо даёт понять, что меня сейчас тик хватит, и Генка, посмеиваясь, уточняет: — Не, я от свиданки, конечно, не отказался бы и от секса, но пары автографов и на страничке сайте СВМА несколько нежных слов в мой адрес, плюс благодарность за поддержку, было бы вполне достаточно.

— А не жирно? — тоже улыбаюсь; почему-то ощущаю какую-то сестринскую симпатию к наглому типу с такой обаятельной харизмой. Прям питбуль — очаровашка с клыками убийцы.

— Самое то, я ведь этого заслуживаю, — улыбка Генки становится шире. Вздёргиваю брови в недоумении. — Я тебе народ подтягиваю. Рекламирую…

Вот правда, даже в глазах щиплет.

— Спасибо, — уже оскомину набивает, но реплика на этот раз не лживая.

— Ну, так что? — нарушает повисшее молчание сокурсник.

Ну, что ещё ответить?!

— С меня причитается.

Несколько раз мучаюсь ощущением пристального взгляда на мне. Глазами обвожу зал в поиске следящего и… нахожу. Шумахер. Он на втором этаже, подпирает перила и смотрит на меня. Пристально, изучающе, задумчиво.

Нет, он не один. Компания большая. Много парней и девчат. Одна особенно выделяется. Искусственная блондинка в крохотном серебристом платьице. Как пиявка на Родионе висит, с поцелуями лезет. Шувалов не отбивается, не прогоняет, даже отвечает, но с меня глаз не сводит.

Глупость какая-то, пытается на ревность вывести? Смехотворно. Мне плевать, с кем у него и что… Поэтому вновь возвращаюсь к пустозвону со своей группой и веселью.

Когда заканчивается очередной «Космополитен», — не знаю почему, но сегодня сижу на нём, — пробираюсь к барной стойке, желая заказать ещё. Протискиваюсь между сидящими спиной друг к другу, а это для меня знак, что не помешаю общению, и оформляю заказ:

— Космополитен, — оставляю на стойке пару сотен и постукиваю коготками в ожидании.

— Малышка, тебе не говорили, что обманывать нехорошо? — мерзкий голос приставучего заставляет мысленно скривиться, а на деле обернуться.

— Простите? — высокомерно вздёргиваю бровь.

— Сказала, что не одна… а сама, — уличающе. — И Шувалова отшила.

— Я не одна! — повторяю твёрже. Не хочу спорить, но зачем-то отзываюсь. — Я с группой. Нас двадцать один человек. А теперь простите, — вновь поворачиваюсь к бару, где меня ждёт коктейль.

— Денег не надо, я уже говорил, за вас уплачено! — без улыбки, но наставительно напоминает бармен, двигая купюры обратно и возвращаясь к натираю бокала. Милый парень эту фразу уже третий раз говорит, но я тоже упрямая:

— Нет уж! Свою гулянку люблю оплачивать сама!

Бармен мажет по мне недовольным взглядом:

— У меня неприятности будут, неужели непонятно? — тихо, чуть придвинувшись.

— Тогда, — нахожу выход из положения, — это чаевые!

Подхватываю бокал и поворачиваюсь.

Борзый стоит впритык и не спешит меня пропускать.

— Малышка, тебе стоит расслабиться, — обнимает за талию и тянет к себе.

— Я и так расслаблялась, а вы меня напрягаете, — приподняв бокал, ловко выкручиваюсь из плена, но так, чтобы не зацепить никого вокруг и не пролить выпивку.

Вот же баран настырный. Опять ловит в кольцо. Бесцеремонно прижимается к спине, качая бёдрами и позволяя ощутить выпирающее возбуждение.

— Зачем ломаться, если сама напрашиваешься? — со злой решимостью цедит на ухо.

Прав! Сама виновата, знала, что такое может случиться, но очень надеялась на благоразумие мужчин, которым отказывают!

Уже было рот открываю выдать какую-нибудь колкость, но голос Шумахера затыкает:

— Грен, девушка тебе ясно сказала, отвали, — ядовито. — Или тебе более грубо хочется это услышать? — с насмешкой. — Причём, я дал ясно понять, она со мной! — проблеск угрозы.

Нужно отдать должное приставучему, он меня отпускает. Я с облегчённым выдохом шагаю прочь. Только уйти мне никто не даёт. Я, словно тушка, которую таскают друг у друга драчливые волки, оказываюсь в руках Шувалова. Теперь уже Родион рывком подгребает меня к себе и, припечатав губы к моим далеко не нежным поцелуем, колюче чеканит:

— Ириш, я говорил, что игры в эмоции до добра не доведут.

— Да я вроде справлялась, — неуверенно бормочу, стараясь привести мысли в порядок и понять, что происходит, и что важнее — как себя вести дальше.

— Заканчивай народ провоцировать, — обманчиво мягко рокочет. — Скоро клуб взорвётся! А он мне дорог! Развлеклась? — в глазах морозный холод. — А теперь, ступай наверх! — вот прям сразу верю каждому слову и согласна маршировать, если прикажет МОЙ парень.

Боюсь представить, как выгляжу со стороны. Блондинка во хмелю, с очередным коктейлем в руках, одетая от слова «раздетая», побывавшая сегодня во многих объятиях, ставшая причиной ссоры довольно привлекательных мужчин, глупо хлопающая ресничками и не в силах выдавить ни одного вразумительного слова.

Не помню, чтобы включала «тупую», но её отрабатываю усердно и «на ура».

Хорошо хоть толпа благоразумно рассасывается, оставляя назревающий конфликт в узком кругу, несмотря на аншлаг в зале и на танцполе. Лишь несколько зевак сидят на хокерах у барной стойки, равнодушно потягивая свои напитки, да пара охранников по обе стороны от нас — чтобы усмирить, если ругань в драку перерастёт.

Правда, есть у меня предположение, что они не разнимать парней будут, а защищать Шувалова. Под каким бы ни была градусом, фразы «Мне он дорог…», «Не впускать!..» и второй этаж для вип-клиентов — логической цепочкой наводят на мысль, что Родион близко знает хозяина клуба, если не он сам хозяин.

— Да неужели? — змеит губы Грен. — Дарья в курсе, что у тебя сегодня другая?

— А вот это не твоего ума дело. Советую образумиться и не мешать веселиться другим!

Приставучий заметно мрачнеет, но на лице дерзкий вызов.

— А чем это я тебе мешаю?

— Вести себя не умеешь! Ещё раз будешь замечен в приставаниях или других ссорах, в этот клуб тебе будет закрыт вход навсегда.

— Босс тоже так думает? — огрызается Грен с наездом.

— Сомневаешься? — парирует Шувалов.

Ничего не понимаю из их перебранки, и дико желаю быть подальше от разборки, но пить хочу — жуть как. Припадаю к трубочке, с наслаждением потягивая обжигающий напиток, и в этот момент Шумахер холодно на меня уставляется:

— Ир, ты оглохла? — я бы назвала этот тон «недовольно господским».

Родион зол. Очень.

— М? — отрываюсь от трубочки и нервно сглатываю.

Шувалов меня разворачивает, как безмозглую куклу, и увесистым шлепком по заду отправляет к лестнице:

— Я сказал, наверх!

В лёгком шоке иду, куда послали… Автоматически переставляю ноги, а в голове долбится: «Почему он мной командует? Нет, понятно, решил защитить. Благородство изобразить, но поцелуй… шлепок… Это разве нормально?»

Сама не замечаю, как оказываюсь на втором этаже. Самое интересное — меня спокойно пропускают и даже ничего не спрашивают.

Продолжаю потягивать коктейль, но не зная, куда себя деть, подпираю перила, смотря вниз.

Ого! Какой вид. Шикарно… По ощущениям эффект, конечно, не такой, какой охватил при созерцании Шанхая в обзорное окно элитного офиса небоскрёба в самом престижном районе города, но для популярного клуба Питера — круто!

Мерцающая подсветка танцпола прерывистыми бликами выделяет из толпы разных людей, извивающихся под музыку. Столики и мягкие кресла окутывают интимным светом отдельные лампы; «чил-аут», отделённый от зала перегородками; хорошо просматривается с моей высоты бар и стойка, возле которых продолжают выяснять отношения Шумахер и Грен.

Народу возле них прибавляется, и это не может не радовать. Видимо, разногласия потихоньку сходят на нет, что подтверждает скупое пожатие рук и прощание-обнимание без лишнего дружелюбия, скорее обоюдное согласие на перемирие.

Перевожу взгляд на столики, где тусят одногруппники, и не сдерживаю улыбки. Ребята меня замечают и начинают клоунаду разводить. Кто-то в стиле мимов молит провести наверх, кто-то дурашливый приват-танец затевает, девчата завистью давятся…

На самом деле мне всё равно, даже прикидываю, как к ним вернуться, но голос Родиона вынуждает оторваться от созерцания экстаза гулящих.

— Дело твоё, как себя вести, во что одеваться и с кем мутить, но если хочешь сегодня добраться до дому живой и невредимой, советую принять мою компанию.

— Всё так серьёзно? — перестаю улыбаться.

— А не похоже? — морозит льдом глаз. И правда пробирает, аж до костей. Зябко веду плечами, стараясь завуалировать рефлекс непринуждённостью.

— На самом деле, вечеринка хорошо идёт, проблему создаёт только твой знакомый, — вновь врубаю плохую и присасываюсь к трубочке.

Шувалов переводит взгляд на мои губы. Во рту становится нестерпимо сухо, несмотря на напиток, которым едва не давлюсь.

— Я предупредил, — бесстрастно и вновь глаза в глаза.

Благоразумие ещё не утрачиваю, поэтому сдаюсь:

— Что предлагаешь? — кисло, без заигрывания, помешивая трубочкой коктейль.

— Раз ты сегодня, — неопределённый взмах длани, — позволила всем себя трахнуть, хотя бы взглядом, — откровение, мало сказать, обескураживает, но молчу. Не потому, что согласна с обвинением, а потому, что нет слов, да и язык к нёбу приклеивается. — Во избежание неприятностей могу вызвать такси, и оно тебя отвезёт домой, или… — выдерживает напряжённую паузу, — побудь со мной.

Дом — просто шикарная идея. Она бы вмиг решила все проблемы — я бы наконец отдохнула и сняла эти проклятущие туфли! Но вечер только в разгаре. Дома меня не ждут… Алкоголя в крови предостаточно, чтобы продолжить веселье. Да и миленько пока протекает гулянка.

Не то чтобы ищу приключений серьезней, но если Лианг следит… я должна выжимать максимум из возможного минимума с незначительными потерями для себя.

Так что лакомое предложение отставляю на потом, а вот второе… прозвучало размыто.

— Секс? — нелепо, но уточнить кое-какие нюансы нужно.

— Не откажусь, — смешок.

— Я не предлагала.

— Так и вечер ещё не окончен…

— Исключено, — категорично мотаю головой.

— Не зарекайся.

— Приставать будешь?

— Не исключено!

— Может, договоримся?

Шумахер опускает глаза в зону декольте.

— Думаешь, у меня проблемы с потенцией?

— Надеюсь, нет, — не лгу, просто двояко звучит.

— Как ты себе представляешь наше общение и моё полное игнорирование твоей красоты, когда ты в этом? — кивает, намекая на мой наряд. — Я выдержкой не блещу. Импульсивен, быстро возбуждаюсь. Да и не скрываю я своего интереса к тебе.

— Жаль, мне приятна твоя дружеская компания, — подчёркиваю значимость последнего. — Думала, тебе тоже…

— Роль дуры тебе не идёт, Ир, — криво усмехается Шувалов. — У меня к тебе интерес… Но я не животное. Набрасываться и насиловать… — жуткая заминка, будто парень сам не уверен в словах и мыслях, — не стану.

— То есть, — умолкаю, хаотично формируя правильно вопрос, — если я не захочу, ты меня не тронешь?

— Конечно, — после лёгкой задержки с непринуждённой улыбкой, но неизменным холодом в глазах. — Просто не думай, что я милый и всё понимающий. Я хуже многих присутствующих в этом клубе. И даже Грен по подлости и низости — мне в подмётки не годится. — А вот это вообще убивает. — Так что, детка, если решишь остаться, чётко уясни: глядя на тебя, у меня только одна мысль — избавить тебя от кусочка ткани и отыметь!

Многообещающе… и нестандартно.

— Ткань? — не премину уточнить.

— Тебя, птичка.

— А как же галантность, учтивость, выдержка, коими ты до сего момента меня радовал?

— Показуха чистой воды.

— Тогда лучший вариант — такси, — рассуждаю устало.

— Оно бы избавило нас всех от проблем и мучений…

— Прости, — винюсь правдиво, — ты повздорил из-за меня.

— Не бери в голову.

— Он… важный человек?

— Нужный, а для тебя — опасный.

— Тогда однозначно — такси! — махом осушаю бокал и поворачиваюсь к залу, посмотреть на одногруппников. По правилам хорошего тона я должна с ними попрощаться. Уже было озвучиваю эту мысль, как натыкаюсь взглядом на Грена, не скрывающего своего похотливо-угрожающего… Он в компании. Не сводя с меня глаз, что-то говорит своякам, а остальные, словно по команде, тоже уставляются на меня.

Абзац!

Страх дикий и неуправляемый, прогуливается волной по телу. Сердце ёкает в живот, коленки дрожат, как и пальцы, чуть бокал не роняю.

Видимо, так и ощущает себя дичь, пойманная на прицел глаз своры хищников и понимающая, что ей не уйти.

— Не хочу расстраивать, но такси отменяется, — шуршит морозный голос Шувалова, прижавшегося сзади и пленившего меня руками в перила. — Боюсь, Грен не внял моим словам и собирается за тобой отправить хвост.

Шумахер не опошляет позу, просто стоит за спиной, едва касаясь меня, поэтому не брыкаюсь. К тому же, жест скорее защитный, чтобы показать сопернику, кто ближе к жертве. Сглатываю пересохшим горлом:

— Почему он не уймётся?

— Потому что ты… — а вот это Шувалов уже шепчет в затылок, — лакомый кусочек. Да к тому же… на тебя открыли охоту.

— Кто и за что? — новая волна ужаса неприятно щекочет кожу, и даже волосы на загривке встают дыбом.

— Брат одного солидного человека. Он участвует в СВМА и заинтересовался тобой. Не знаю, когда ты успела ему дорогу перейти, но берегись, птичка… Грен в команде Гризли. Ему за счастье доложить боссу, что твоё очаровательное тело выведено из игры.

— Не понимаю вас, мужчин, — безотчётно дёргаю плечом, пытаясь избавиться от дыхания парня. Мне не нравятся чувства, которые рождают прикосновения Шувалова. — Если девушка говорит: «Нет…»

— Это не всегда означает «нет», — парирует Родион, прижимаясь теснее.

— Возможно, — оказываюсь лицом к лицу с Шуваловым, провернувшись в сужающихся объятиях, — но тогда читайте язык тела. Меня не тянет к тебе. Меня не тянет к нему… И уж тем более мне был неприятен Гризли и его жуткая манера пугать. Я правильно рассудила, что он псих. Жаль, на вас нет управы. Вы смешны со своими детскими забавами и неумением играть без грязи.

Шумахер явно взбешён моими словами, но держит себя в руках. Шумно дышит, пилит злым взглядом. Несколько секунд задумчивого молчания, и с явной неохотой отступает:

— А к кому тебя тянет? — окутывает холодом.

Даже рот открываю, не находясь с ответом, но ни звука не могу издать.

— Шум, ты где завис? — нарушает нашу немую сцену та самая блондинка. Меня упорно игнорит, обвивает руками шею Родиона, надувает искусственные губы: — Я тебя потеряла… — подобострастно заглядывает в леденющие глаза Родиона. — Мне скучно!

— Даш, — без нежности и мягкости избавляется от её объятий Шувалов, — у меня дела образовались. Важные… — добавляет значительно, одарив меня красноречивым взглядом. А меня коробит, как можно вот так просто отшивать одну, согласную на всё, — и она этого не скрывает, — на глазах другой, которая категорически не желает?

Девушка мрачнеет, на лице невысказанная обида и разочарование:

— Конечно, — трясёт неопределённо головой, заставляя белокурые локоны прийти в движение.

— Иди, веселись. Выпивка за мой счёт, как соберёшься уходить — Антону на выходе скажи, он машину закажет, — безликий поцелуй в щёку.

— Угу, — расстроенно кивает Дарья и, так ни разу и не посмотрев на меня, оставляет нас наедине.

ГЛАВА 37

Пан или пропал? Куда ни кинь — везде клин…

Ира

— Ближе к полночи приедет мой зам, тогда я смогу тебя проводить, — Родион откидывается на спинку дивана, руки водружает наверх.

— Спасибо. — Пока не понимаю, за что: герой — не герой, спасение — не спасение, сомнительная компания. Тоже устраиваюсь на диване, только соседнем, в вип-зоне, куда приглашает Родион.

Шувалов равнодушным взглядом прогуливается по клубу, танцующим, возвращается ко мне:

— У тебя мутки с Селивёрстовым?

На миг торопею. Откуда ему известно? Да и какие мутки? Переспали пару раз…

— Если от корня «муть» — то да! — на всякий случай придаю голосу брезгливости.

— В смысле «вы вместе»? — не унимается Родион.

— Жили до недавнего времени, — я не менее упряма в играх словами.

— Жили? — вскидывает светлые брови Шумахер.

— Только не говори, что ты не в курсе — у него дом сгорел. А так как он мой сосед… Мои родственники предложили его семье пожить у нас. Так что да. Мы жили, но… — запинаюсь, хаотично соображая, как бы выкрутиться из щекотливого положения.

— Но? — ждёт продолжения парень. Вот же неугомонный!

— Конфликт интересов, обоюдная непереносимость, теснота, благо Игнат обладает фантастическим умением найти пристанище на ночь…

Лицо Шувалова смягчается, глаза победно сверкают ледышками.

— Хочешь сказать, что он съехал?

— Да, — придвигаю бокал, который передо мной вырос, словно из ниоткуда. Официанты в вип-зале — фокусники. — А в чём проблема?

— Я решил, что вы вместе, поэтому удивился, когда ты оказалась возле клуба одна… Твой внешний вид… Странное поведение. Мелькнула мысль, что он тебя подослал ко мне.

— Даже не представляю, откуда такие бредовые мысли?

— Я видел его на твоей машине…

— И? — хмурюсь, не улавливая логики. — Это говорит о том, что у нас с Игнатом что-то есть? — изображаю искреннее недоумение.

— Такую машину не дают мимо проходящему.

— Да ты что? — отпиваю коктейля. — Мы больше, чем мимо проходящие. Мы теперь даже больше, чем рядом живущие, — решаюсь на признание. — Возможно, мы скоро породнимся.

Теперь очередь Шувалова вытаращиться.

— Да, — продолжаю исповедь; шокировать, так уж шокировать. — Наши родители... — неопределённо мотаю головой, — вместе, и подумывают о браке. Поэтому мы сводные брат и сестра… в перспективе, если родичи не разойдутся.

— Это правда? — сощуривает ледяные глаза Шумахер.

— Я похожа на человека, кто такое придумает? — укоряю взглядом. Но знать Родиону, что Игнат нечестным способом выманил машину, не стоит. Не его это дело. И тем более — знать, что я поддалась очарованию и напору соседа. — Когда я давала ему «Ашку», понятия не имела, для чего конкретно… Не скажу, что мечтала её дать, но… дала, — заканчиваю кисло и опять делаю глоток. — В следующий раз буду знать, что одолжение тачки приравнивается к отношениям.

— Хочешь сказать, — опять надменен Шувалов, — чисто по-соседски одолжила охрененно дорогую машину?

— Угу, — кивок. — Поэтому, когда узнала, что он её снимал для СВМА, мы разругались в пух и прах!

— И между вами…

— Мы! Не! Встречаемся! — Отрезаю резче, чем следует, чтобы оборвать следующие вопросы. Откровенно бесит этот разговор и допрос. Я, чёрт возьми, имею право на свою личную жизнь! И молчать о ней — тем более.

Несколько минут сидим в полном молчании. Я потягиваю напиток, что приятным теплом растекается по телу. Шумахер всё это время рассматривает клуб, толпу, что угодно, но только не меня. И это пугает. Лучше бы проявление эмоций, чтобы знать, что у него в голове!

Меня потряхивает. Игнат, козлина, успел засветиться на моей тачке! Убью гада!

— Я не доверяю Вёрсту, но твои слова… Ты правда не знала, что это мой клуб?

— Твой? — глупо вторю и от удивления чуть не давлюсь напитком.

Шувалов меня пристально рассматривает рентгеновским взглядом, словно пытается считать — лгу я или нет, но, видимо, моя реакция настолько правдоподобна, что в холодных глазах появляются смешинки.

— Ты неподражаема в своей невинной простоте.

— Стараюсь, — беззаботный взмах ладони, хотя на деле мне до жути неудобно. Будто на колючке сижу, а изображаю, что на мягком диване. — Тут мило, — скомкано хвалю. — Симпатично и… удобно.

Шумахер начинает ржать:

— Бл***, никогда ничего более нелепого не слышал. Странная оценка ночного заведения.

— Уж прости, — морщу нос, — по остальным показателям не мне сравнивать. Я не завсегдатай таких мест, поэтому и точной оценки не могу дать. Но тут шумно, алкогольно, весело и опасно… Это ведь норма? — с надеждой, что в этот раз не промахиваюсь.

— Ох***, нужно твои слова запостить и на сайте клуба вывесить. Реклама убойная.

— Не хотела тебя обидеть, — теперь моё настроение падает ещё ниже. Глаза перевожу на барную стойку второго этажа. Бармен коктейли собирает возле двух красивых девушек, что на стульях высоких сидят, да шушукаются.

— Ты не обидела, скорее развеселила. Обычно девчонки говорят, как всё: «Вау, круто!!!», — изображает дикий, неестественный, девичий восторг ещё и голосом играя на высоте. — Часто на этом заканчиваются слова и начинается буйство эмоций, а ты нашла ёмкие, чёткие описания своих чувств. Так что, поверь, ты меня порадовала. Приятно сидеть в компании с девушкой, которая для связки слов не использует маты, бабские уловки, мерзкие словечки, знает более одного прилагательного и смущается от каждого откровенного взгляда.

Поверхностная беседа и правда чуть расслабляет. Чуть на спинку дивана откидываюсь.

— А чем тебе Селивёрстов мешает?

— Дела давние, — едва качает головой Родион, всем видом показывая, что эту тему не желает продолжать.

Я понятливая, поэтому на некоторое время умолкаю, раздумывая, как бы покинуть клуб.

— И что теперь делать?

— Смотря о чём ты.

— Я про Гризли и его охоту на меня. Может, организаторам надо сообщить?

Шувалов так едко смеётся, что желания присоединиться к его команде нет никакого. Становится не по себе из-за глупости, которую сказанула.

— Тебе нужна команда. Защита… Если ты не с Вёрстом, даже не знаю… ты — лёгкая мишень. Мы потому и участвуем группой. Так проще вышибать из турнира персонажей, кто может затруднить прохождение трассы, а ты… значимая особа. Жаль, но вряд ли долго продержишься…

Прикусываю губу, голова раскалывается от новостей, а ещё больше — от своей беспомощности и неизбежной участи.

— А ты? — с робкой надеждой поднимаю глаза на Шувалова.

— А я, — выдерживает показательную паузу Родион, скучающе, — как и обещал, провожу тебя домой. Так сказать, для успокоения души, раз уж в курсе грязных мыслей знакомого. Дальнейшее меня не волнует, — морозит правдой. — На роль благородного заступника, даже такой шикарной особы, как ты, не нанимался. У меня свой интерес в турнире, и он куда скромнее победы в главном этапе. Мои ребята не сильны в разнообразии, если и выходили в финал — в последней двадцатке, и то — развлечения ради. Адреналин, скорость, битва характеров, накал страстей…

— А я обеспечу выход в финал в КАЖДОЙ дисциплине, — ни секунды не колеблюсь. Звучит веско. Не напрашиваюсь или предлагаюсь, а так, будто продаюсь. За дорого!

— И? — холодит безразличием взгляд Шумахера.

— Со мной твоя команда точно погоняет в финале, — как никогда понимаю, что мечусь между козлами — один хуже другого. И выбрать собираюсь меньшее из зол…

Лианг — смертельно опасный хищник. Игнат — психологический и телесный агрессор, а Родион — чёрная лошадка. Волк в овечьей шкуре. Он тоже непрост и опасен, но с ним я буду в сравнительной безопасности.

— И зачем мне это?

— Для популярности, — играю на самом простом и понятном. Шумахер любит показалово. Любит быть в центре внимания. — Сам посуди. Если с вами не считаются, как с конкурентами, то, окажись вы в финале, сколько эмоций будет у твоих ребят. А теперь к этому прибавь призовое место…

Шумахер сощуривает глаза, но на губах кривая ухмылка:

— А что тебе с этого?

— Хочу победить!

— Женщина в мужском турнире… Победить? — сомневается в моей адекватности Родион.

— А почему бы и нет?..

— Потому, что мужики костьми лягут, но тебя не пропустят…

— Не пропустят, если у меня не будет поддержки.

— Думаешь, мы трепетно относимся к своему полу и отшиваем только женщин?

— Нет, но если у меня будет прикрыт тыл, я смогу…

— О-да, мои пацаны могут играть в кровавые игры и дотянуть тебя до финального заезда, но я не услышал главного, — перебивает Шувалов.

Заминка. Лихорадочно соображаю, о чём парень.

— Я… ты… мы… — размыто, таинственно и очень откровенно.

— Я не могу предложить больше, чем дружба, — признаюсь сухо.

— Жаль… — явно теряет интерес Шумахер.

Да уж, план не срабатывает и моё очарование не даёт нужного результата. Теряю сноровку… А что ужаснее, Родион — последняя надежда. Я не знаю, у кого ещё попросить приюта. Ведь за это время в голове уже упорядочиваю основную толпу участников и различаю несколько главных звёзд и соответственно их команд.

Лианг и его тигры. Гризли и бандерлоги. Селивёрстов и его прайд — абзац, узнай Игнат, что я так обозначаю его команду — закопал бы.

Шумахер — зоопарк. Плохо знакомый мне Атос и его мушкетёры. Этого мужчину я один раз встречала на мотогонках. Но он не участвовал, поэтому лишь по топу изучила его умения и конечно оценила гордую приписку от сайта «Призёр прошлогоднего турнира». На страничке команды она смотрелась внушительно.

Ах да, ещё Горын — про него вообще ничего не знаю, кроме высокого рейтинга СВМА и довольно качественного видео. Ещё несколько групп попадалось на глаза, но они меня не зацепили.

Джи Линь и Вёрст — отпадают автоматически. К Гризли… это сразу руки вверх, ноги в стороны… С другими не знакома, остаётся лишь Шумахер… который тоже желает, чтобы я… ноги в стороны.

Так что… выбор не велѝк, если не сказать грубее — ан нет его, выбора того. Либо под поезд, либо… под поезд!

— Доброй ночи, — возле столика останавливается приятный мужчина за тридцать. Холёная внешность, аккуратно-деловой стиль в одежде, выдержанность, приятная улыбка. — Леди, — короткий приветственный кивок. — Родион, — протягивает руку. Шумахер заметно расслабляется:

— Привет, Романович, как раз вовремя! — отвечает пожатием, и махом длани приглашает сесть с нами. Что-то подсказывает — это зам Родиона, которого ждём.

— Я люблю свою работу, — устраивается рядом с Шумахером, манерно одёрнув полы пиджака, чтобы не замялись, и чуть поправив брючины.

— Ирина, — Шумахер кивает головой на мужчину: — Это Алексей Романович, мой зам, — подтверждает догадку. — Романович, это Ирина, — крохотная пауза, — моя знакомая.

— Очень приятно, — дежурно улыбаемся друг другу, но тёмные глаза в меня упираются так, словно мужчина обо мне знает всё и даже то, чего не ведаю я. Хорошее, плохое, — особенно второе, — и поэтому оценка выставлена давно и обсуждению не подлежит. — У нас сегодня живо! — словно забыв обо мне, кивает на зал зам.

— Студенты, спортсмены и просто желающие отдохнуть, — подтверждает с ухмылкой Шувалов. — Проблем вроде пока не было, но в клубе Грен с компанией. Я уже предупредил, чтобы за ними глаз да глаз… Так что работай, а мне пора, — косой взгляд на меня, — девушку проводить домой надо.

— Конечно, — понятливо встаёт Романович. Безлико откланивается и скрывается в глубинах вип-зала.

— Готова? — Родион тоже поднимается с дивана.

Залпом осушаю бокал:

— Пару минут дашь? Мне нужно группе сообщить, что я закругляюсь.

Торопливо иду к столикам, где сидят одногруппники, но, по ходу натыкаясь на своих в толпе, прощаюсь, как получается. Большинство порядком датые и им плевать, кто и что вокруг. Поймав старосту, заверяю, что она самая лучшая, что я теперь в коллективе.

— С нас поддержка на межвузовских соревнованиях! — повисает на шее Светка, опять вогнав в ступор.

Блин, о них-то я совсем забыла… Они же… на этой неделе будут!

У-у-у-у. Ужас, ну и времена настают! Даже морщусь, ненавязчиво высвобождаясь из объятий старосты:

— Спасибо, было круто!

Шумахер терпеливо ждёт, когда попрощаюсь с Генкой:

— Не забудь: лестные слова в мой адрес! — напоминает дурашливо, стиснув так сильно, что тихо скулю:

— Ой-ой, кости переломаешь. — Только ослабляет хват, не выдерживаю панибратства и стукаю его кулаком в бок: — И счёт из страховой за причинение вреда здоровью!

— Многовато желающих тебя полапать, — резюмирует колюче Родион, помогая надеть куртку.

— Поверь, сама не подозревала, что в тренде «лакомство для лапанья», — отшучиваюсь, а что остаётся делать?! В моём состоянии и ситуации лучше не хамить, не огрызаться, не наезжать. К тому же парню, который меня вроде как защищает. Пусть и на вечер…

— Хочешь сказать, раньше не пользовалась спросом у парней? — придерживая за локоть, направляет к выходу из клуба.

— Поверишь, нет, — цокаю каблуками, уже прикидывая, что скоро их сниму и завою от счастья.

— Гадкий утёнок? — Равняемся с охранниками на пропускной точке.

— Типа того, — мрачнею, с горечью вспомнив детство и насмешки ребят. Хомячок!

— Прошу, — благородно распахивает передо мной дверцу синей «Ашки» Шувалов.

— Спасибо, — ненавижу эту фразу!!!

Родион огибает авто, садится на водительское кресло, и в тот момент, как поворачивает ключ зажигания, салон наполняется бодрой мелодией. Не мой рингтон! Судя по тому, как копошится в кармане брюк Шувалов — ответа требует его телефон.

— Да, — кидает в трубу и несколько мгновений молчит. — И что, без меня… — опять умолкает. — Понял, — сухо кивает с явным неудовольствием и убирает айфон обратно.

Трогаемся, едем в полном молчании, пока мелодия вновь не заполняет пространство авто:

— Слушаю, — холодно. — Занят слегка, — ловко управляет машиной, бойко маневрируя в куцем потоке. — И что ему было нужно? — мимолётный взгляд на меня. В глазах обжигающий холод. — И? — не останавливается на красный свет, выжимает лихую скорость. Не страшно, но хотелось бы понять причину. Торопится?.. — Так и сказал? — опять косой взгляд на меня. Скулы зло ходят вверх-вниз.

Секундная заминка. Родион виляет с внутренней полосы на крайнюю, наплевав на других, и бьёт по тормозам. Машина рывком останавливается у края первой полосы. Сердце выписывает испуганные кульбиты, но я терпеливо жду. Кто знает, какие неприятности озвучивает звонивший. Безопасней подождать окончания разговора, стоя на краю полосы и игноря возмущение водителей, которым мы мешаем двигаться, чем гнать по ночному городу с неадекватным Шумахером.

— А какие-то доказательства предъявил или только на словах? — Шувалов отворачивается к боковому окну, продолжая одной рукой сжимать руль. Зло, к слову сказать, до побелевших костяшек. Продолжительное безмолвие. — Ну и чего волноваться? — не скрывая раздражения. — Слушай, — кривится парень, — мне сейчас неудобно говорить. Не паникуй, хотя… Ты сам виноват. Проявил инициативу, засветился, теперь дрейфь. Но без веских аргументов и ощутимых доказательств — это всего лишь его слова против твоих. А значит, пустой звук! — ещё несколько секунд молчания. — Скоро буду! — сбрасывает вызов Шумахер, но почему-то не торопится двинуться.

Нехорошее предчувствие. Очень… аж печёт в груди и пересыхает в горле.

— Есть несколько условий.

Это он сейчас к чему? Испуганно уставляюсь на Шувалова. Логическое мышление мужчин скоро доведёт меня до нервного срыва. Не успеваю сориентироваться в темах разговора.

— Какие? — всё же уточняю, может, хоть таким манером проясню ситуацию.

— Ответь честно, ты свободна? У тебя есть парень?

— Нет.

— Хорошо. На время турнира — ты со мной, чтобы не было лишних разговоров. И конечно, чтобы у меня была уверенность в твоей верности команде.

— Но…

— Я не сказал спишь, хотя не откажусь и буду всячески провоцировать. По-другому никак — я себя знаю, а обманывать несбыточными надеждами не хочу.

— То есть будем создавать видимость?

— Да.

— Но при этом мне придётся постоянно от тебя отбиваться?

— Согласись, заманчиво?

Едва подавляю нервный Ик.

— Если узнаю о загуле на стороне — пожалеешь!

Настораживаюсь, но так как Шумахер ждёт ответа, киваю:

— Не вопрос.

— Значит, согласна отыгрывать роль моей девушки без ограничений? — кривит губы.

— В пределах разумного, — поправляю торопливо. — Никакого секса. Максимум лёгкие поцелуи и невинные прикосновения. Никакого разврата! Ни в коем случае! — отрезаю категорически.

— Ты лесбиянка? — закономерный вопрос, который мне столько раз задавали, что уже оскомина набита.

— Если бы я была лесба, собрала бы команду сильных девчат и выступала с ними. Ради Шоу и веселья. Думаю, мы бы отожгли не по-детски, но мне кровь из носа нужна победа… Шоу второстепенно.

— Ахаха, — смягчается Шумахер, — ну да, такого на турнире ещё не было… Вы бы успехом пользовались. Тачка, — опять серьезнеет Шувалов.

— Что тачка? — Видимо, я настолько вживаюсь в роль тупой, что становлюсь ей на самом деле.

— Поклянись, что у Селивёрстова не окажется твоей машины на этапе автогонок.

— Окей, — непонимающе киваю. — Но не думаю, что для него найти авто — проблема, он же гонял на чём-то. Вернёт свою…

— Это вряд ли, — опять кривит губы Шумахер.

— Почему?

— Его тачка у меня в гараже пылится, — подмигивает парень. — И я не готов её вернуть. Пусть ржавеет.

Вот так новость!

— У вас давний конфликт?

— И непрекращающийся.

— И ты хочешь утереть Игнату нос?

— Да!

— Я с тобой! — безоговорочный кивок.

Родион пристально изучает меня холодом глаз:

— Все условия не будут иметь значения, если я не буду точно уверен в тебе.

— И как мне это доказать?

— Проверкой, — жмёт педаль газа, срываясь с места.

Жду объяснений, истерить рановато.

На первом же перекрёстке Шувалов крутым разворотом направляет авто по направлению к кольцевой. Едем на другой конец города. В новый район, большая часть которого ещё в процессе строительства. Возле спортивного ядра, толком не оборудованного, сворачиваем к многоуровневому паркингу. Плавно едем по лабиринту здания вверх. Выруливаем на площадку, где уже стоит приличное количество машин. Хороших иномарок, пусть не спортивных, но ярко подчёркивающих высокий статус хозяев.

Зачем мы здесь? Что за точка? Гонки? В принципе…

Мы останавливаемся, взгляд цепляется за непримечательную вывеску: «Клуб».

В таком безлюдном месте? В здании паркинга? В пустующем районе новостроек? Что за бред?

— Пошли, — безлико бросает Шувалов и покидает авто. Огибает «Ашку» и распахивает передо мной дверцу.

— Куда? — не спешу принять протянутую руку, жду более чёткого ответа.

— Проверим, насколько хорошо ты умеешь играть. Раз ты — моя девушка, побудешь на мероприятии, где требуется моё присутствие. Я — человек публичный, если мы договоримся быть в одной команде — ты будешь меня сопровождать на разные встречи. Да к тому же только так я смогу за тобой присматривать.

— Так ты согласен?

— Решу, но только после проверки.

— То есть ответ в подвешенном состоянии?

— Решение за тобой, — с плохо скрываемой скукой дёргает плечом Шувалов, кидая взгляд на вновь прибывшую машину, которая тормозит за несколько авто до нас. — Я не настаиваю.

— Надеюсь, ты тоже запомнил мои условия, — принимаю ухаживание Родиона. Он крепко сжимает мою ладонь, рывком притягивает меня к себе и с угрозой шепчет на ухо:

— Если узнаю, что ты меня обманываешь — проучу, — фраза заставляет дыхание сбиться, но я беру себя в руки:

— Вечер порядком затянулся. Я устала. Давай уже поиграем…

Шувалов несколько секунд рассматривает меня, будто видит первый раз, а потом начинает ржать:

— Такое рвение похвально.

— Рада, что повеселила.

— Сегодня репетиция, детка. Сможешь убедить, впечатление произвести — мои ребята прикроют твою очаровательную задницу. Шоу, говоришь? Это я люблю… — вот не нравится мне его улыбка. Опасная, холодная, неестественная.

— Шум, здоров, — наш разговор нарушает пьяная компания. С неудовольствием замечаю друзей Родиона. Мерзких типов, с неуютными взглядами и скабрёзными улыбками. Заметно подвыпившие, если даже не в наркотическом угаре.

— Привет, — отзывается сухо Шумахер, приветствуя каждого. Он хмуро осматривает приятелей, из уст которых маты льются чаще нормальных слов. Я даже не пытаюсь вникнуть в суть помоев. Единственное, ощущаю себя неловко.

Но что-то про машину, которую Рысь в ремонт отогнал, теперь вместе с Грачом катается.

— А она тут какого хрена? — омерзительный дружбан Шумахера пытается подкурить, но пальцы плохо слушаются, зажигалка вредничает. Парень недовольно жуёт сигарету, вжикая колёсико раз за разом.

Шувалов не выдерживает картины. Махом отбирает зажигалку и помогает другу прикурить:

— Это тебя не касается! — тихо осаживает Рысь. Возвращает зажигалку: — А вот ты… на х*** напился?

— Так вышло, — заплетающимся языком бубнит парень.

— Сук***, ты не в курсе, что брат ненавидит, когда вы как животные?

— Бл***, да чё в этом такого?! Ну, выпили чуток, нюхнули… Мы же на ногах стоим? Ничё не трогаем, ни к кому не пристаём, — бессвязно оправдывается и мне подмигивает. Его дружбаны так же невменяемо посмеиваются.

Абзац, кто-нибудь, скажите, что ЭТО — не команда Шумахера!!! Если они, тогда мои жертвы будут напрасными.

Не знаю, что Шувалов читает на моём лице, но неопределённо мотает головой:

— Они не всегда такие. Временами адекватные, а в турнире только Грач будет участвовать. С остальными, если у нас всё срастётся, я тебя познакомлю позже.

Немного напряжение спадает. Меня хватает лишь на кивок. Не знаю, чем бы закончилось общение с друзьями Родиона, но когда его телефон вновь начинает трезвонить, Шувалов виновато бурчит:

— Знаю, уже на месте. Щас буду. Это, как его, — мямлит, — мои… пьяные. — Умолкает. — Да понял я, — недовольно сбрасывает вызов.

— Короч, имбецилы, вам вход запрещён. Бл***, — переводит дух, — просил же быть наготове.

— И чё? — Рысь зло выбрасывает окурок. — Мы зря приехали?

— А ты, су***, пей больше, и тогда твоей морды вообще не будет в моём кругу.

— Чё? Раз сам в завязке, нам уже нельзя и покутить?

— Я всё сказал, — мрачнеет Родион. — Трезвейте, иначе вас не пустят.

Берёт меня за руку и побуждает двигаться.

— Пиз***, ты нас на эту су*** променял?

Шумахер так быстро оказывается возле Рыси, что друзья, продолжающие посмеиваться, затыкаются, как по команде:

— Ты, бл***, язык на привязи держи! — дергает за лацканы лёгкой куртки. — В данный момент тебя спасает лишь то, что ты мой друг. Но ты уже порядком напрашиваешься на трёпку.

Рысь не то чтобы трезвеет, но взгляд становится более осмысленным. Блики гнева, как пламя в ночи — вспыхивают и быстро гаснут:

— Понял, — но на лице упрямая решимость. Он не простит. Отомстит, вот только не Шувалову — мне.

— Ира со мной. Кому не нравится — сглотните, — отступает от дружков Шумахер. — Вполне возможно, она будет в моей команде и дотянет наши чертовы задницы до финала!

— Ого! — присвистывает кто-то из толпы, за что получает подзатыльник от Грача.

— Умолкни!

— Всё, завязывайте с пьянкой. Мы опаздываем, — опять пленяет мою ладонь и стремительно шагает к двери лифта.

— Со мной ничего не бойся, — по-хозяйски кладёт руку на плечи, когда оказываемся в кабинке, — я тебя не дам в обиду… — нажимает кнопку самого нижнего этажа. — И они будут тебя защищать, если не предашь.

— Я не предам, — ни секунды не сомневаюсь, — только не путай игру и жизнь!

— Жизнь и есть игра…

— Не совсем, — на языке вертится умность по поводу преступления закона или подлости, которая может навредить здоровью людей, но не успеваю. Кабинка с тихим гулом останавливается, створки лифта разъезжаются, и нам тотчас преграждают путь двое верзил, поперёк себя шире. Невысокие, но жутко мощные.

ГЛАВА 38

Ещё никогда Штирлиц не был так близок к провалу…

Ира

— Только не говори, что привёз меня на подпольные бои, — шепчу, вглядываясь в галдящую толпу, к которой приближаемся.

— Они самые. Тебе понравится! — самоуверенно хмыкает Шумахер.

Боже, Родион даже в этом ошибается. Ненавижу драки!

Никогда не бывала на подпольных боях в России. Только в Китае. Лианг пару раз водил, и у меня остались не самые приятные воспоминания. Этот спорт не для меня. Предпочитаю менее контактные. Не скажу, что гонки не травмоопасные, наоборот, порой даже смертельно, но когда ты соревнуешься с собственными страхами и «могу» — одно дело, а когда из тебя мозги выколачивают, или ты беспощадно долбишь, доказывая, что сильнее и быстрее — как-то кроваво и жестковато.

Странно, мне казалось, ринг будет на возвышенности, но нет. Помещение огромное — подобие ангара, а в центре — клетка для гладиаторов, то есть бойцов. Восьмиугольная. Октагон, если правильно запомнила из рассказов Джи Линя.

Сидения для зрителей размещены по кругу и на возвышении для лучшего обзора.

Народу море. Все лица сливаются в беснующуюся волну. Дикий блеск глаз, искажённые в криках рты. Порывистость в движениях…

Прожектора ослепляют. Запах тяжёлый, спёртый: крови, пота, опасности, адреналина и денег…

Заходим аккурат, когда в клетке жутко массивный мужик в цветных тату выбивает душу из другого. Тоже мускулистого, но не столь стремительного и удачливого, как первый — в противном случае не валялся бы по полу в позе эмбриона, из последних сил не позволяя противнику нанести решающий удар.

Вот правда, никогда не любила драки. Беспричинное месилово, кровь, ярость, бешенство в глазах. А ещё… вживую ощущать силу удара, момент встречи кулака, ноги с живым телом — это чудовищно!

Рефери останавливает бой. Отворачиваюсь — не могу смотреть на безвольную тушку, что валяется на полу. Слышу рёв победителя, меня до костей пробирает неприятным чувством животного страха. Мужик в этот момент напоминает гиббона, дающего понять миру, что он король!

— Ну ты чего? — нежно приобнимает за плечи Родион. — Детка, это всего лишь бои, — бормочет в ухо. — Или уже сдаёшься? — с грубовато едкой насмешкой.

— Нет, конечно, — втягиваю воздух поглубже. Оборачиваюсь с вызовом во взгляде: — Пошли…

Шумахер несколько секунд оценивает мою решимость и кивком одобряет:

— Так-то лучше!

Мне здесь откровенно не по себе. Не нравится! Вот прям категорически!!!

— Тебе понравится, — наперекор мыслям убеждает со стеклянным взглядом Шувалов. Обняв за талию, толкает глубже — к клетке, по контуру которой, первым ярусом обустроены вип-места — ложи на несколько персон каждая.

На миг сбиваюсь с шага, встречаясь с пронизывающим взглядом Лианга. Он с друзьями занимает одну, близ полупустующей. Мы с Родионом к ней и устремляемся. Джи Линь едва заметно кривит губы.

Опасно! Он не удивлён меня здесь увидеть. Значит, я была права. Следил… И уже знал, что еду.

По коже тотчас рассыпаются морозные колючки.

— Чего опять застыла? — вырывает из дум нарочито бодрый голос Шумахера. — Садись, — пихает к свободным местам на скамье, где сидят трое. Мужчина в дорогом костюме, идеально выглаженном, при галстуке, начищенных до блеска ботинках. Представительный и импозантный. А по обе стороны от него бугаи. Массивные, с непроницаемыми лицами, въедливыми взглядами. Они меня сразу же берут на прицел, будто утратив интерес к арене, где бойцы готовятся к следующему поединку.

Блин! Обстановка накаляется пропорционально увеличивающемуся количеству опасных людей, что меня окружают.

— Жек, — нарушает поток мыслей Родион, по-свойски меня обнимая, — это моя девушка, Ирина, — насильно усаживает с мужчинами, умещается рядом, бесцеремонно притягивает и чмокает меня в губы: — Птичка, это мой брат, Евгений Петрович. Очень важный человек, поэтому на вы и затаив дыхание, — подмигивает, но в тоне больше издёвки.

— Очень приятно, — выдавливаю учтивый, больше нервный кивок.

Мужчина даже улыбкой не балует, а его светлые, как у брата, глаза остаются холодными, точно лёд. В отличие от многих мужчин, которые откровенно облизывали меня взглядами, брат Шувалова не позволяет вульгарности, но я остро ощущаю, что уже изучена вдоль и поперёк, с головы до ног.

— И мне, — дежурная фраза, интерес к моей персоне быстро улетучивается. Шумно выдохнуть себе не позволяю, чтобы не привлечь внимания, но мне заметно легчает. Даже позволяю себе посмотреть на клетку.

— И что, без меня тут никак? — скучающе уточняет Шувалов, обращаясь через меня.

— Ты мой брат! Обязан посещать важные мероприятия. Ты не работаешь, денег тратишь, как никто — приобщайся, — отзывается спокойно Евгений Петрович, вернее, отстранённо, глядя на толпу, но не на брата. — К тому же Гордеев собирает главных представителей СВМА, а ты один из них…

Мне семейных разборок не понять, поэтому тоже глазами обследую ангар. Останавливаюсь на Лианге. Он голоден! Мной! Смотрит так, будто сожрать хочет, но слишком терпелив, чтобы наброситься.

А что ещё настораживает, на Родиона больше не смотрит.

Чёрт! Значит, не поверил в наши с ним отношения. Лианг бы просто так не игнорировал соперника. Так что его выдержка в этой игре пугает до икоты. Раньше куда импульсивнее был, а теперь…

— Детка, расслабься, ты такая напряжённая, — приторно шепчет Шумахер, губами скользя по щеке, а ладонью скользя по бедру.

— Шувалов, — впериваю злой взгляд в распоясавшегося парня, — ты переходишь границы, — тихо, но так, чтобы уяснил — подобного хамства не потерплю.

— Я всего лишь хочу, чтобы ты расслабилась. Подумаешь, драка. Кровища… Долго такие бои не длятся — не более десяти минут и то, у лёгкого веса, а тяжёлый… Тут, как правило, удар решает дело или умение болевой сделать.

Это знаю и без Родиона. Джи Линь объяснял и успокаивал.

Подпольные бои — только на первый взгляд бессмысленное и жестокое месилово, и то — неопытный. Несмотря на внешнюю брутальность, в целом уровень смертельных случаев в таких поединках в несколько сотен раз ниже, чем в боксе. Да, травм много, но благодаря разнообразной технике мишенью для ударов не является только голова. Корпус, ноги, в конце концов, можно применять броски и разные приёмы удержания и удушения. Так что за боями без правил пока не тянется кровавый след из покалеченных и парализованных бойцов.

Ринг-анонсер объявляет следующий поединок. Девица в крошечном топике, не скрывающем увесистую грудь, и микро шортиках, подчёркивающих упругий зад и длиннющие ноги, прогуливается по клетке с поднятой над головой табличкой — номером боя. Толпа ликует, восторженно свистит, летят похабные шуточки и недвусмысленные предложения в адрес октагон-гёрл.

Нужно отдать должное, красивая длинноволосая шатенка обладает безупречной выдержкой. Точно пантера, медленно, с грацией, она покачивает бёдрами и ослепительно улыбается всем и никому конкретно, хотя, судя по экстазу некоторых особей, они обманчиво остро проецируют действия октагон-гёрл на себя.

Автоматически следя за её проходкой, натыкаюсь на пасмурный, не обещающий ничего хорошего, взгляд… Игната! Мне вообще фигово становится. Аж сердце ухает в пятки, в ушах пробки образуются. Ещё секунда — сорвусь и убегу…

Сегодня не мой день! Категорически! Проще сразу в петлю.

Меня прошибает невидимым током. Не то живительным, не то губительным, но однозначно вводящим в ступор. Как идиотка, сижу и таращусь на Селивёрстова, а он не таится — вальяжно рассевшись в ложе напротив, испепеляет лютой ненавистью и ядовитым презрением.

— Ир, — голос Родиона заставляет очнуться от мыслей и разорвать зрительный контакт.

Не думала, что буду этому рада, но сейчас Шувалову безмерно благодарна. Прям, расцеловала бы…

— Скоро будет интересный бой, — шепчет, переплетая наши пальцы. Ласка не вызывает ничего кроме отторжения, но я обязана терпеть. Это могу выдержать.

— Чем? — не особо заинтригована, но лучше поговорить, чем играть в стрелялки-испепелялки глазами с Селивёрстовым. Не дай бог, Джи Линь прямую проведёт!

— Друган Вёрста дерётся.

— Кто? — вот теперь Шувалов удосуживается моего более пристального внимания.

— Штыков, если, конечно, ты его знаешь.

— Ромка?

— Ага, — уголок рта Шумахера ползёт вверх.

— Не знала, что он участвует в подпольных. Он же вроде в профессионалы метил, а это другой уровень и требования.

— Да вот решил, — равнодушно ведёт плечом Родион.

И без того звучащий зал так дружно и ударно вздрогнул от разномастного гвалта, что меня внутреннее подбрасывает.

— Ну вот, — тоном «а я тебе, о чём говорил»» хмыкает Шувалов. — Быстро проходят бои.

По-свойски обнимает крепче за плечи и носом по виску чиркает, не то порываясь поцеловать, не то обнюхать.

С неудовольствием смотрю на клетку, где триумфатор висит, как обезьяна, на сетке и требует толпу его чествовать, а другой на карачках, башкой трясёт, да кровью харкает.

Жуть!!!

Бесконечно долгие минуты: заканчивается уборка ринга, поздравление бойца и объявление следующего поединка.

Шатенка октагон-гёрл вновь прохаживается в клетке, а я бездумно слежу за ней, пока глазами не натыкаюсь на умилительную картину. В ложе Селивёрстова уже собирается приличная компания: Слава Моржов, Лера, несколько незнакомых парней, седоволосый, крепкий мужчина преклонного возраста, и, кто бы сомневался, ещё одна красотка. Судя по её костюму — очередная октагон-гёрл, только блондинка. Эротично оттопырив зад и подперев руками разделительную спинку вип-ложа, склоняется к Игнату, но так, чтобы полуобнажённая грудь была на уровне его глаз, при этом девушка обольстительно улыбается.

На кой фиг? Кто знает, потому что вряд ли сексуально-озабоченный парень будет смотреть на улыбку девушки, когда перед глазами сиськи! К тому же такого размера!!! Хоть рожи корчь, да дуло пистолета к виску приставляй… Он же ни черта не видит кроме предложенной весьма объёмной женской плоти, едва не выпрыгивающей из глубокого выреза топа, так и вопя: «Ну-ка, лизни меня, дружок!» Он, точно мартовский котяра, которому рекламируют, как вкусна сметана, при этом демонстрируя образец.

Селивёрстов что-то рассказывает, посмеивается, а девица едва не трётся о спинку ложа, будто кошка при течке. Как бы невзначай губу облизывает, касается волос Игната, треплет и без того взлохмаченную шевелюру.

Суч***! Глаза бы выцарапать стерве с отсутствующей субординацией и нравственными рамками. Вот скажите на милость, разве не пошлость — работать в таком месте, с пеной у рта доказывать, что не проститутка, но при этом вот так себя предлагать?!

Блин! От ревности дышать трудно, а я не имею на неё права! И девица не виновата, что у меня клинический заскок, и имя ему — Игнат!

А он — кобель! Ненавижу…

— На кого сейчас поставим?

— Ты меня спрашиваешь? — с трудом выныривая из омута ревности, от удивления на слове запинаюсь.

— Хочу проверить твою везучесть, — хитренький прищур.

— Ну, тогда, — прикусываю губу и уставляюсь на арену, где два мужика, которых разделяет хмурый рефери, пилят друг друга взглядами, словно могут раздавить, не начав контактного боя. Один выше, но стройнее, другой чуть ниже, но массивней. Кричащие цветные тату против чёрных в славянском стиле. Первый кажется более нервным, во втором нравится выдержанное спокойствие дикого зверя, готового в миг стать лютым и зубами порвать глотку противнику.

— Тот, что ниже, — бурчу задумчиво.

Не знаю почему, но мне он больше нравится.

— Варяг, — хмыкает Родион. — В своём весе он несколько раз становился чемпионом. Между прочим, правая рука Гордеева.

Автоматически уставляюсь теперь на ложа лысого мужика и Гризли, который покачивается будто в трансе и… опять грызёт ногти!

— Брат, как тебе выбор Ирины? — повышает голос Родион, требуя внимания Евгения Петровича.

— Ставку делать поздно. Дождёмся окончания поединка и поглядим, — бесстрастно отзывается босс, даже не покосившись в мою сторону.

Бой начинается… Не могу на это смотреть. С трудом выдерживаю минуту, переводя дух и продумывая, как бы пропустить остальное.

Глаза будто нарочно сами перекочёвывают с ринга на ложа Игната. Красотуля почти влипляется в Селивёрстова, а того аж распирает от…

— Мне выйти нужно, — Родион встаёт, а я волной за ним:

— А мне бы в уборную, — шепотом и со смущением. — Очень нужно.

Если останусь, себя потеряю и самообладание.

— Идем, покажу, — тянет за руку Шувалов, увлекая вдоль вип-зон к тёмному коридору, виляющему в сторону.

— Это закуток организаторов, работников, бойцов и их окружения, — поясняет Шумахер. По скудно освещённой дороге встречаем несколько дверей: переодевалка, подсобка, переодевалка. — Для толпы сортиры проще и в другой стороне, — странный взгляд на меня. — Со мной не хочешь? — с невинностью бабуина и лукавой ухмылкой огорошивает, тормозя возле двери с однозначным знаком «треугольник острым углом вниз и WС».

Полный… зато становится понятным предшествующий взгляд.

Родион видимо решил, что я с ним напросилась, возжелав помочь… подержать…

— Нет, спасибо! — без сомнения и намёка на игру.

— Ты аккуратней. В туалетах разное случается, — загадочно брови то вскидывает, то хмурит.

— То есть? — даже потуги малой нужды схлынивают.

— Детка, это бой, тут киборги рубятся. У них гормоны шалят, ну и после боя они могут секса желать. Сильно. Поэтому организаторы и позволяют их женщинам приходить. Чтобы в правильное русло адреналин направить и избежать изнасилований невинных девушек, — облизывает меня взглядом, даже не скрывая подтекста, — хотя, слышал и такое случалось. — Тебе точно охрана не нужна?

— Я запрусь! — нервный кивок.

— Может, всё-таки подождать? — уточняет Шумахер.

— Нет. Вход и выход найду.

— Ир?..

— Я бегаю хорошо…

Красноречивый взгляд на мои ноги, многоговорящий стопор на каблуках.

— Сброшу, как змея вторую кожу, — заверяю категорично.

— С этим осторожно, — парень продолжает меня насиловать глазами, только теперь медленно поднимаясь по телу. — Твоё платье слишком для этого подходит, а моя фантазия…

— Шум, — пощёлкивая пальцами, привлекаю внимание, — если не столкнёмся в коридоре, ждать не надо — в зале встретимся! И не смей меня пасти! — грожу мирно, но основательно, прикинув, каково на самом деле больное воображение у парня, раз уж сам об этого говорит.

Родион мрачнеет, лицо черствеет.

— Как скажешь, — холодно.

— Отлично, — киваю воодушевлённо. Даю отмашку и, стуча каблуками, — вернее, проклиная жуткие туфли, от которых у меня дико болят ноги, — спешу по узкому коридору дальше.

Ура! Следующей оказывается заветная цель с табличкой «треугольник острым углом вверх и WС».

Правда, уже у самой двери чуть не становлюсь жертвой этой самой двери — её так резко отворяет выпадающая из помещения девушка, что едва успеваю отшатнуться.

— Хули ты тут трёшься? — изрыгает беспардонную реплику сильно хмельная, растрёпанная, с растёкшейся по лицу тушью девица и, не дожидаясь ответа, — он её вряд ли волнует, — шатаясь от стенки до стенки, идёт прочь, к залу.

Кх, кх, проводив барышню взглядом, осторожно захожу в уборную.

Довольно просторно, чисто и светло, если учесть, в каком необустроенном районе города находимся, и уж тем более в нежилом здании. Пара девушек крутится возле зеркала, что-то жарко обсуждая и похихикивая, но на интимной частоте. Ещё одна с надменным видом выходит из центральной кабинки, оставляя дверцу распахнутой, и занимает крайний к выходу умывальник.

Чёрт! Тишина и уединение мне сегодня не грозят!

Расстроенно плетусь в дальнюю кабинку. Пока вожусь, — всё же выпила много жидкости, — посторонние звуки стихают и, когда выхожу, радуюсь наставшему покою.

Клатч на столешницу, куртку на петлю, благо она тоже предусмотрена. Отрываю пару кусков салфеток для рук и бросаю на пол. Наплевав, как это будет смотреться со стороны, разуваюсь и с наслаждением мурчу:

— М-м-м, — спина, ноги… мой скелет устал, даже косточки благодарно похрустывают от того, как выгибаюсь. А в ступнях блаженный холод от кафельной плитки.

Так погружаюсь в экстаз от ощущений свободы без боли, что реагирую только на щелчок замка.

— Селивёрстов, — смахивает на невменяемый ик, — это женский туалет!

Да! Я — сама очевидность. Но, во-первых, шок, во-вторых, испуг, в-третьих… может, правда дверью ошибся?

— Ты одна? — злой взгляд, в глазах свирепствует непогода.

Вопрос тупейший, отзываюсь после небольшой заминки:

— Нет… — сердце выписывает невообразимые фигуры, до боли прыгая в груди.

Теперь недоумённый взгляд Селивёрстова пробегается по уборной, пустующим кабинкам и возвращается ко мне.

— Я имела в виду себя и тебя, — поясняю для непонятливых. — И ты, кстати, тут лишний, — беру себя в руки и с напускным равнодушием включаю кран.

— Нарика куда дела?

— Кого? — то ли на ухо туга, то ли Селивёрстов сегодня решил меня убить шоком.

— Хера, говорю, куда дела? — цедит сквозь зубы.

— Если ты про Родиона, — лёгкая заминка, — то он в мужском, куда и стремился, и в отличие от тебя, не промахнулся.

— Если ты одна, то почему стонешь… — шаг в мою сторону.

— Мне было ТАК хорошо… — нисколько не лгу, — я откровенно получала удовольствие. Он был сродни экстазу!

— У тебя ломка от недотраха? — ещё шаг.

— Я тебя умоляю, — фыркаю негодующе.

— Удовлетворённая женщина не ублажает себя.

— А я что-то про ублажение себя говорила? — возмущению нет предела. — Я наслаждалась тишиной и покоем… О-о-о, — перекашивает от мерзости догадки, — так ты ворвался потому, что думал, что я тут… — не в силах озвучить маразм домысла, лишь трясу потрясённо головой.

— Я не врывался, пришёл поговорить.

— На тему? — вскидываю брови.

— Нас…

— Не поздновато? — с наигранной скукой.

— Лучше поздно, чем никогда…

— Фраза ненадёжного человека, которому хоть как-то нужно оправдать свои слабости.

— Признание слабости — уже признак силы.

— Ну, если ты себя этим успокаиваешь…

— Объясни, с какого перепугу муда-Шляхер стал твоим парнем? — не ведётся на мою язвительность Игнат.

— С того, что вакантное место пустовало, — меня так просто не расшатать на более глубокие эмоции. — Мы подумали, и я решила.

— Это шутка такая? — чуть склоняет голову, брови съезжаются на переносицу.

— Нет, — держусь на частоте отчуждённость, словно ведём банальный разговор о погоде.

— А если… — пауза. Селивёрстов сглатывает, будто ему жутко сушит горло, — я претендую на эту роль? — если бы только что не услышала, не поверила в его способность это сказать.

Издевается? На дуру играет? Разводит…

Ведь разводит?..

Взгляд решительный, лицо непроницаемо мрачное.

Прямо обухом по голове. Не лжёт…

Прикусываю губу, заглушая позорный всхлип разочарования.

Он не смеет сейчас это говорить!!!

— Как я уже сказала — поздно, — хорошо, что яду не добавила в тональность, а так бы выдала, как мне НЕПОЗДНО.

— Давай обсудим выход из положения, — поражаюсь выдержке Селивёрстова.

— Нет.

— Порви с ним и…

— Нет.

— В вас ёб*** стрела девиантного амура?

— Даже знать не желаю, что это за монстр, но мы с Родионом вместе!

— А твой монгол?..

— Он не мой, — чуть веду плечом, хотя по позвоночнику морозец прогуливается, и жест слегка нервным получается.

— Ир, бл***, ты себя слышишь? — а вот и цунами в голосе Игната оживает. — Шляхер в одночасье — твой парень! — не без злой иронии. — Казах на оху*** муле прискакал «не про тебя», но при этом ты с ним ссосёшься в лаборатории! — на последних словах повышает интонацию, а в конце припечатывает правдой, от которой сердце ухает в печёнку и испуганно подпрыгивает до горла.

Значит, это он был… отметину на стене оставил. Но тогда, почему ушёл, если имеет на меня виды, претензии на которые сейчас изображает? Мог бы ворваться! Потребовать объяснений!..

Если только, его эго настолько не пострадало, что он… отступил, в страхе оказаться ещё большим посмешищем, коим себя представил в тот момент. Уязвлённая гордость… и самовнушённое предубеждение.

Я бы именно так себя и ощутила!

— Ты… нас видел?.. — от мыслей, что бьются в голове, будто птицы, пойманные в силки, больно становится. Слишком много всего, неожиданно и неорганизованно. Я не знаю, что ответить. Не готова…

Селивёрстов молча буравит грозовой серостью глаз.

Кивок как выстрел.

Чёрт! Чёрт! Чёрт!!!

Игнат нас с Лиангом видел!

Увидел и проглотил обиду. А потом дома. Опять промолчал. Не кричал, не скандалил. Блин! А лучше бы!!! Это ведь в его духе. Ещё и меня потрясти, так, чтобы мозги последние растеряла. А он смотрел!

Так смотрел… Душу выворачивал.

Он ждал! Терпеливо ждал от меня шага. Признания, а я… ему нагрубила и…

— Всё сложно, поэтому у нас пока всё вот так… — лепечу бессмыслицу. Ничего более умного, прозрачного и логически обоснованного не придумываю.

— Любишь его?

Глотку сдавливает. Рот не разлепляется.

Боже! Всего кивок, пусть нервный и невнятный, но кивок. Или оброненное «да».

Чёрт! Как выдавить???

Мышцы позвоночника, шеи и лица сводит от напряжения.

Я должна ответить. Не имею права сомнение показать!!!

Что-то изображаю — ни то «да», ни то «нет» и вроде больше в сторону «да», но по тому, как усмехается сосед, а его глаза затапливаются постельными оттенками светло-серого, горько осознаю, что секунды убедительности упущены.

— Так сильно, — ёрничает уличительно. — Обнадёживает.

— Зря, — едва слышно, но слава богу, голос прорезается.

— Тогда объясни, что за ху*** происходит? — ничуть не мягко. Игнат выжидательно сощуривается.

Он правда выглядит человеком, желающим прояснить ситуацию, но я не могу… теперь уже поздно — признания чреваты. Да и наметила план действий и некий ход войны без непосредственного участия Селивёрстова. Выбрала другого героя своего романа.

А довериться Игнату…

Доверие и Игнат — даже не звучит.

Какой-то оксюморон, ведь Селивёрстов — по определению неверный, а доверять неверному, это как… акуле в пасть руку засунуть и наивно полагать, что она её не откусит.

Не дорос он ещё до мужских разборок и поступков. Кусает, достаёт, паясничает, обижается, капризничает. Ребёнок! А мне сейчас не до детского сада и игры в воспитательница-сложный подопечный.

— Если бы хотел — не сбегал, а говорил. Не пугал маниакальностью в туалете, а приехал…

— И ты бы спокойно пустила и поговорила?

Ответ режет губы, и чтобы не сболтнуть лишнего, поглубже воздуха глотаю:

— После того, как ты сбежал? Вряд ли, — с кивком отвожу взгляд.

— Я не сбегал. Ты озвучила свою претензию, и я ушёл. Но ты так и не сняла заявку, — смена разговора вызывает нервный смешок.

— Я не обещала!

— Я выполнил твоё желание, а ты проигнорировала моё, — ещё приближается Игнат.

Не поддамся истерике, не буду метаться или пытаться удрать! Не покажу свою уязвимость! Страх… смятение… возбуждение.

Чёрт! А оно откуда? С чего?

— Ты… ты сделал это с такой лёгкостью, что у меня закралось подозрение, будто именно этого и желал! — тщательно мою руки, молясь, чтобы Селивёрстов остановился и больше не будоражил мою кровь. И так перегрев уже… Душно, жарко, вот-вот в обморок хлопнусь.

— Не путай свои мечты и мои! — останавливается за спиной и обвиняюще смотрит на меня через зеркало на стене перед нами. Порывисто выключаю кран и вытираю ладони салфеткой. — Я… ты… не должна участвовать. Это опасно!

Так, пора заканчивать балаган.

И бежать! Пора бежать!..

— Тебе не кажется, — ловко попадаю комком в открытую урну, — что женский туалет — не место для этих разговоров?

Нервы всё же сдают, когда красноречивый взгляд Игната прогуливается по моей спине, тормозя где-то в области «оголённый участок талия-копчик», да так, что мурашки выдрессированным стадом несутся, прокладывая дорожку холодному поту. Ноги подкашиваются, благо, успеваю руками упереться в раковину.

Абзац, этот кобель прав! Он подчинил моё тело себе! Я не должна реагировать на него, а отзываюсь даже на простой, пусть и жутко голодный взгляд. У меня ломка… физическая. Каждая частица требует ласки и внимания. Грудь болезненно набухает, соски становятся такими чувствительными, что нежная ткань кажется непростительно грубой. Внизу живота влажно и сладко-томительно.

Грёбаные насекомыши меня доконают!

Тараканы — прочь! Мурашки — спать!! Бабочки — сдохните! Сдохните!!!

Гадский Игнат читает меня, как открытую книгу. Так резво подгребает, выбивая из меня дух, что лишь всхлипываю, когда одна рука господски стискивает грудь, а другая за бёдра крепко прижимает к своему напряжённому паху.

— По-моему, самое то… — плохо улавливаю суть шуршащей на интимной частоте реплики, меня больше волнуют вероломные насекомыши и средство их истребления. — Что за ошейник?

— У-украшение, — мямлю глупо, зачем-то спиной ластясь к соседу и судорожно цепляясь за его руку, терзающую бедную, осчастливленную грудь.

— Принадлежность хозяину? А где клеймо? — потешается и в то же время злится, сминая её ожесточённее.

«Под ошейником!» — растекается в экстазе блядская часть меня, благородно подсовывая перед глазами развратную картинку — губы Игната, захватывающие в свой плен мой торчащий сосок. Запоздало прикусываю губу, проглатывая всхлип наслаждения.

— Скучаешь? — охрипло. Самодовольно констатирует мерзкую правду, от которой и стыдно, и тошно, для убедительности ещё и за горошину соска щипая, не озабочиваясь тканью платья.

— Пусти! — дёргаюсь невнятно через позорный стон гедонии.

Кто бы меня слушал?!

— Ирк, а Ирк… — проникновенно бормочет Игнат, зарываясь носом в волосы на затылке и развязно втягивая мой запах, — почему ты меня так просто отпустила? Почему даже не попыталась остановить? — смахивает на горький упрёк и жажду узнать правду.

— Зачем? — выдавливаю непослушными губами. — Если ты уходишь… значит, тебе пора и нет смысла останавливать!

— Что за бред? — тихо и с мукой.

— Разве тебя хоть одна до меня удержала? — голос выдаёт иронию на грани смирения.

— Нет, — с горечью, после небольшой заминки.

— Вот и ответ, — ещё цепляюсь за здравый смысл. — Ты делаешь только то, что пожелаешь! Как и сейчас…

Несколько секунд надсадного дыхания над ухом, неровного, гневного, и хват парня слабеет.

Преисполняюсь силами.

— На самом деле, ты молодец. Закончил то, что и начинать не стоило.

Теперь беру волю в кулак, избавляясь от навязанных объятий, и поворачиваюсь лицом к Игнату.

— Ты же прекрасно понимаешь — мы непара. Слишком много непримиримых разногласий и причин не приближаться друг к другу, одна из главных — мы — НЕ ПАРА! — рьяно качаю головой, подтверждая слова. — Так что, Селивёрстов, сделай милость, продолжай жить своей жизнью без меня. Я даже не обижусь, если включишь полный игнор, — горжусь собой! Такую хладнокровную стерву ещё поискать! — Вот прямо можешь на меня вообще не смотреть, не здороваться. В идеале — ты забываешь, что я существую!

— Я ушёл, потому что стал причиной твоего участия в СВМА!

Сердце неровно выписывает удары. Я не хочу слышать очередное признание. Только не это! Боже, дай мне сил устоять!

— Что бы ни делалось, всё делается к лучшему, — умничаю с натянутой улыбкой. — Это избавило нас от лишних переживаний и никому не нужных эмоций.

— Но ты не сняла заявку! — вторит упрямо с зарождающимся гневом.

— Не хочу тебя разочаровывать, — протягиваю скучающе, но решительно, — но я буду участвовать!

— Уверена? — хмыкает Селивёрстов. Вот не нравится мне его настрой и самодовольство!

— Да! — категорично. — А теперь будь добр, освободи женскую уборную от себя!

— Иначе?

— Закричу! — безапелляционно.

— Или стонать будешь?

Сердце ухает куда-то в пустоту, а в животе на миг ледышка перекатывается по внутренностям. Обжигающие чувства, гул в голове, сумятица мыслей. Грудная мышца мощным боем возвращается на место, а жар не заставляет себя ждать — опаляет щёки, предательской волной опускается и ударяет между ног.

— Ты что удумал? — шарахаюсь к мойке на слабеющих ногах, запоздало понимая, что это на руку Селивёрстову — на столешнице оприходует, а я и побрыкаться не смогу.

— Отгадай, — похабная ухмылка и многоговорящий взгляд на мне. — Заодно проверим насколько мы непарны.

— Игнат, — шагаю в сторону от подступающего парня, — ты не посмеешь!.. — жалко грожу.

— А кто помешает?

— Совесть? — глупость, но срывается. Ещё шаг, и плевать, что я уже голыми ступнями на грязном кафеле.

— Вот сейчас с тобой вдвоём её и поищем!

Упираюсь спиной в стену. Глазами ищу пути спасения, цепляюсь за открытую дверцу ближайшей кабинки.

Рывок стремительный, и ворваться в неё успеваю, но не закрыться.

Смехотворная борьба-упирание длится недолго. Селивёрстов толчком распахивает дверцу. Меня к стенке, кабинку затворяет.

— Вот и чудненько! — Коленкой протискивается между моих, вяло слушающихся. Махом задирает подол платья и, пригвождая собой к внутренней перегородке, вынуждает обвить себя ногами. — Скажи, милая сестрёнка, что за извращённую игру ты затеяла? Драк и крови желаешь? Какая-то эротическая фантазия, как за тебя сражается много парней разом?

Нервно выдохнув, признаюсь:

— Скорее кошмар.

— У тебя летнее гормональное обострение?

— Скорее у вас!

— Со мной-то всё как обычно, а вот ты… видать, прочувствовав силу своей сексапильности и умения возбуждать всё поголовье мужиков махом, решила нас лбами столкнуть?

Уже рот открываю огрызнуться, как в туалет с громким возмущением:

— Во урод! — входят, судя по голосам, две дамы.

Дверь с грохотом затворяется.

— Я о том же! Не х*** совать другим, если жена есть! — поддакивает другая.

Вытаращиваюсь на Игната:

— Ты же закрывал! — шлёпаю губами.

— Он сломан, — дёргает плечом сосед и проказливо бровями играет.

— Ого! — озадаченно одна из дам. — Кто-то обувь забыл.

— И сумочку, — вторая с ушлым интересом, — куртку, — на последних словах умолкают.

На миг затаиваюсь.

— Девчат, — подаю голос. Глаза в глаза с Селивёрстовым, его прям распирает от ребяческой радости, что мне приходится себя выдать. — Это моё. Я тут… Жива…

— С тобой всё нормально? — отдалённо напоминает участие.

Игнат бёдрами качается, имитируя акт и мной ударяя об стенку:

— Да, — получается нечто смазанное — между всхлипом удовольствия и выдохом при ударе в живот. — Прихватило, — брякаю подавленно, проклиная соседа и ситуацию, в которую попала по его вине.

— Ну смотри, — бурчит первая.

Девицы расходятся по кабинкам, что понятно из характерного звучания и начинают справлять нужду, продолжая переговариваться.

— Прикинь, Алин, а моего муд*** с Элеонорой застукала Вероника.

— Где это? — фыркает недоверчиво первая. — Она же из дому выходит раз в месяц…

— Главное, вовремя это сделать! — не то ржёт, не то крякает вторая дама. — Пропиз***…

— А если бы Шувалов зашёл? — шокированно уточняю едва слышно, пригвождая Игната злобным прищуром. Комичная и в то же время драматичная ситуация на фоне матерщинного разговора женщин о любовниках и их женах.

— Пох! — становится циничным лицо Селивёрстова. Ладонь бесцеремонно ложится на мой лобок.

— Стой-стой, — нелепый шуршащий протест, который сосед прерывает с чудовищным хладнокровием — свободной рукой зажимает мой рот, другой отодвигает боковую кайму-резинку крохотных трусиков. Наглые пальцы скользят по промежности…

Мычу в руку насильнику, а на деле задыхаюсь от жутких по возбудительности чувств. Понимая, что проигрываю сражение, толком его не начав, изловчившись, кусаю Селивёрстова.

Игнат шипит, но терпит. Борьба взглядов.

Гудит, смываясь в унитазах, вода. Женщины продолжают обмениваться матерным диалогом на глобальную тему — хлопая дверцами, почти синхронно покидают кабинки и начинают омывать руки под обильно бьющими струями.

Крепче сжимаю челюсть. Сосед глухо мычит, вероломно щипая за чувствительный участок промежности, до моего позорно дёрганного всхлипа и непрошенных слёз в глазах. Несколько секунд терпим боль-адский разряд, но зубы острее. И только женщины выходят из дамской комнаты, правда, напоследок участливо поинтересовавшись: «С тобой точно всё нормально? Врача может?» и моего выдавленного «Э-э», — больше смахивающего на конвульсивный стон эпилептика в припадке, Селивёрстов сдаётся первым и отдергивает ладонь:

— Сук***! — но так любовно, что даже не обидно.

— Кобель! — протяжно стенаю, хватая жадно воздух и содрогаясь от волнообразных спазмов голодной промежности, которую только что умеючи дразнили. — Пусти! — в страхе, что продолжит.

— Мгм, только трахну…

— Мне нельзя! — упрямства тоже не занимать.

— Да ты что? — глумливо сосед.

— У меня месячные! — всегда была находчивой.

Пауза, задумчивый взгляд.

— И? Думаешь, мне не пох?

— Ну как? — моя очередь растеряться. — Кровь…

— Я не брезгливый, помоюсь. — Опять дорывается до оголённых ягодиц, но от нетерпения его ладонь быстро перекочёвывает на мою промежность.

— Одурел? — цепляюсь за последние секунды моего приближающегося фиаско, начинаю сопротивляться рьяней, ощутив настойчивые пальцы в трусиках. Резко покидает и уставляется на свою ладонь.

— Обманываешь? — радуется непонятно чему, одаривая уличительно колючим взглядом.

— Тампон у меня! — пытаюсь достучаться до тугодума.

— Бл***! — упирается лбом в мой. — Вытаскивай… — непосредственностью просто огорошивает.

— М?! — откровенный шок.

— Ирк, не мыкай, трахну с тампоном! — мои бёдра мнут настойчиво и дико, вот только ручки-то парня дрожат.

— Больной… — не нарываюсь, хочется уколоть.

— Мгм!

Теперь меня не комильфо.

— А ты не мгукай, бесит!

— Ирк, дёрни за верёвочку…

— Да иди ты! У меня нет запасного! Я вообще не думала, что загуляю… И уж тем более не думала, что на тебя, изврата, наткнусь, маниакально желающего меня отыметь в кабинке грязного туалета!

— Сейчас поведаю секрет, — насмешливый шепот, — раз ты девушка неопытная. Гуляя по клубам и вечеринкам, уединённого места почти не найти, поэтому сортир — кассовое место. Погугли…

— Так вот и еб*** здесь других, а меня оставь в покое!

— Бл***! Меня трясёт от тебя, — мычит Игнат, блуждая губами по виску, спускается к щеке. — Отталкиваешь, сама горя от желания…

Нежно и в то же время жадно прикусывает оголённый участок кожи моей несчастной шеи, на грани довести до оргазма остротой ощущений. — А-а-а, — протягивает шуршаще-уличительно Селивёрстов, носом обводя контур синяка, — мою отметину прикрыла, маленькая развратница, — жалящий поцелуй туда же. Козлина видимо, отметину обновляет, а я и не могу отказать — плавлюсь, как масло на сковороде, лишь закипая сильнее от настойчивости огня. — Стыдно, если узнают, что ты испорченная и в засосах? — По ключице скользит прохладный язык, оставляя влажный след. — Что умеешь отдаваться вся, без остатка… Что хочешь… меня… Ведь хочешь? — чарует интимными нотками хриплого голоса. — Так хочешь, что изнываешь…

Ненавижу, когда он прав! И ещё больше ненавижу, когда он знает об этом и не упускает шанса ткнуть в несправедливую жестокость!

А-а-а, сейчас стонать буду и ёрзать от переизбытка желания, что булькает, доводя нутро до исступления, а искуситель с бархатным рыком утыкается в ложбинку между грудей.

Мир взрывается калейдоскопом преломлённой реальности. Меня расщепляет на атомы, молекулы… Феерия чувств заполняет наперегонки с грохотом очумевшего от экстаза сердца, которому плевать, что виновником этих реакций становится Игнат. Отвратительный, наглый, пошлый, беспринципный тип, с легкостью меня бросивший, и с такой же простотой вновь обольщающий в кабинке туалета!

— М-м-м, — позорно стону, подставляясь напористым ласкам.

По телу сладость и жар растекаются. Ноги не слушаются, а нужно бы побрыкаться. Игнат сильнее сминает мой зад, с ожесточением, но так адски-сладко, что расщепляюсь.

Процесс распада на молекулы и атомы притормаживается, когда в дамскую комнату заходит посетитель. Сердце испуганной ланью ударяется в грудь сильнее — Шувалов! Ёкает вниз — Лианг?

— Есть тут кто? — удивлённо-настороженный грубоватый женский голос приносит неслыханное облегчение и размеренный бой сердца.

— Да, — открываюсь, а зачем таиться. Ещё подумает, что вещи бесхозные и сопрёт. Как потом буду отчитываться перед Ксю? Есть вариант на кабинку вывесить объявление. Я тут! Мои вещи не трогать! — Простите за… — голос такой хриплый, что чуть прокашливаюсь, — туфли, ну и… клатч, — плохо справляюсь с языком и мыслями. Их, будто снег в стеклянном шаре встряхнули — они кружатся, оседают перемешанной грудой. — Мне нехорошо, перебрала…

— Ага, — отстранённо. Торопливая поступь — и хлопает дальняя кабинка.

— Попроси меня, — наплевав на стыд и то, что выдаёт своё присутствие, не то требует, не то молит хрипло Игнат.

— Молчи! — одними губами.

— Ты же хочешь! — не справляется с бурным дыханием, порхая по моему лицу захмелевшим взглядом.

— Молчи!!! — беззвучно ору.

— Ска… — договорить не даю. Заглушаю слова и проглатываю рычащий бархатный стон его губ своими.

Какая же ошибка?!

Рассудок ведёт сильнее, меня словно на волнах штормит. М-м-м, травлюсь запахом Игната, его вкусом… На грани потерять сознание от чувств и нехватки кислорода, но нет ни малейшего желания оторваться и спасительно глотнуть воздуха.

На этот раз к лёгкому отрезвлению приводят брякающий ремень, который Селивёрстов судорожно пытается расстегнуть и гулко хлопающая входная дверь, явно закрывающаяся за женщиной.

Выныриваю из омута похоти и алчно хватаю воздуха.

В помещении тихо, если не считать нашего с Игнатом надсадно-шуршащего дыхания.

— Ирк, мне горит… — как понимаю, с ремнём Селивёрстов уже справился на ура и теперь ловким движением расстёгивает пуговицу на джинсах.

— Очень?

Боже! Это мой голос? Такой томно-охриплый… с нотками заигрывания?

А зачем этот глупый вопрос? Мне плевать, что и как горит у Игната!!! Вот бы вспыхнуло и истлело… до основания!

Селивёрстов хватает меня за руку, которой к своему жуткому стыду уже зарылась в волосы соседа, требуя продолжить и от страха, что РАЙ закончится, — и прикладывает к своему паху:

— Всё, как ты любишь — каменный!

Мерещится собственный всхлип.

Мерещится!!! Потому что не могу я… едва не кончить от этой фразы! Мне обидно. Правда! Я не шлюха, чтобы вот так… Но абзац, как приятно это слышать для женского самолюбия! Наверное, мы все в глубине души ещё те шлюшки!

— Пусти! — нервозно отдёргиваю ладонь, чётко осознавая, что с бóльшим желанием дорвалась бы до пульсирующей плоти Игната. Сжала, ощущая, как дрожит в моих руках, а потом облизнула…

Стоп!!!

Краска затапливает лицо. От смущения за постыдные мысли даже зажмуриваюсь.

— Если только на коленки… — смешок, но сбивчивый, будто Игнату дышать трудно. — Может, минет?

Козлина! Он что, телепат?

— Охренел? — всё же уставляюсь на соседа, хотя мир продолжает растекаться, пытаясь ускользнуть и оставить меня на растерзание развязного Селивёрстова и его умопомрачительных, расщепительных ласк.

— Ирк, отсоси, а… — с такой мукой в голосе, что меня распирает от возмущения, перемешивающегося с желанием сделать это. Аж во рту пересыхает. Останавливает то, что моя гордость пока при мне!

Хоть что-то!

А то ведь стыд, смущение, честь — давно помахали белыми платочками, уступая место вездесущим насекомышам с девиантным поведением.

Затрещина заставляет пыл соседа немного остыть, да и мне отрезвительней становится от хлёсткого звука и жаркого покалывания в ладони.

— Это ещё за что? — Пасмурные глаза глядят с искренним непониманием и укором.

— Ты мне противен! — шиплю с отвращением.

— С хера ли? — продолжает тупить Селивёрстов. — Слишком мягко для тебя? Не выпорол, не обматерил, к сексу не принудил?

— Козёл! Пусти, сказала! — толкаю его в грудь и едва не падаю, оказавшись на своих двоих. Зло одёргиваю подол платья.

Открываю дверцу непослушными пальцами, хотя замок, гад такой, не желает сдаваться быстро. Изображая полнейшую невозмутимость, бреду к умывальнику, где мои туфли, а на столешнице клатч. Слава богу, всё на месте! Обуваюсь, беру сумочку, куртку натягиваю.

— Ир, мне зудит… — Селивёрстов подпирает перегородку между кабинками, а взгляд такой щенячий, что вот-вот разжалобит, слезу пущу, ну и трусики сниму.

— Чесотка?

— Ир…

— Гонорея?

— Ир!

— Об тебя сегодня уже одна тёрлась, да сиськи выкатывала, точно не заразился?

— Ир-р-р-р!

— Посиди тут, я её позову, — произношу великодушно, а сердце ухает от переизбытка адреналина и злобной радости — ведь довела парня!

— Суч***!

Смахивает на комплимент.

— Кобель! — в тон. — В кабинке закройся, не смущай народ своим выпирающим хозяйством. — Насилу поднимаю глаза — я долбанутая на голову нимфоманка, потому что прусь от одной только мысли — из-за меня у соседа жуткий стояк. Любовалась бы и любовалась, но я выше мелкой радости низменного уровня.

Напускаю равнодушия… Прежде, чем покинуть уборную, выуживаю из клатча презерватив и по-дружески участливо засовываю пакетик в задний карман до сих пор распахнутых джинсов Селивёрстова:

— Помнится у тебя прогулочный запас вечно на нуле, — ещё и за ягодицу стиснув. Блина, как мне это нравится!

— Зато у тебя, смотрю, теперь всегда наготове!

Порываюсь отшатнуться, но Игнат ловит за руку, секунду пилим друг друга молчаливыми, но кричащими взглядами. Даже мелькает шальная мысль, что накинется… К моему счастью, а если по чести, прискорбию, на насилие сосед не решается, нехотя отпускает.

Открываю дверь в уборную аккурат, когда очередная девушка застывает на пороге.

— Бл***, охренела совсем? — с ходу наезжает весьма габаритная особа в байкерском прикиде. — Осторожно нужно выходить!

Какие бешеные леди посещают бои! Хм, нужно бы справочки из психоневрологического диспансера у посетителей требовать.

— Прости, — не ведусь на ссору.

Барышня на меня смотрит, будто на болезненную — с брезгливой жалостью. Чуть отступает, пропуская на выход.

Отбивая «цок-цок» каблуками, спешу прочь:

— Ах, да, в последнюю кабинку лучше не заглядывайте, — советую от чистого сердца, — мне так приспичило… — морщу театрально нос.

Дама зеленеет, в глазах отвращение…

Только дверь в дамскую комнату захлопывается, выдыхаю так резко, словно давлюсь глотком воздуха.

Я устояла! Смогла!

И ещё, слава богу, Шумахер не пасёт в коридоре. И Лианг… А то бы…

Быстро одолеваю коридор. Уже было ступаю в сторону своей вип-ложи, где уже ждёт Родион и нетерпеливо машет рукой, как замечаю красотку-блондинку, умилительно хихикающую, общаясь с бритоголовым мужчиной в футболке и джинсах.

Эта та самая, гипнотизирующая жертв сиськами!

Ловко маневрирую по узкой прямой до октагон-гёрл, облокотившейся на спинку ограждения вип-зоны.

— Простите, — стучу ненавязчиво по голому плечу. Девушка на меня кидает брезгливый взгляд и даже кривит полные губы.

Проглатываю нелестную реакцию. Закипать из-за такого пустяка — нервов не набраться.

— В женском туалете, в последней кабинке, вас ждут, — шепотом. Интригующе.

— Меня? — большие голубые глаза становятся ещё больше.

— Ага, — киваю уверенно. — Не пожалеете! — добавляю с чувством.

С некоторой заминкой девица улыбкой прощается с мужчиной, и грациознее кошки идёт между рядов по направлению коридора.

Быстро, как получается в данных условиях, прокрадываюсь к своему месту, по ходу выслушивая разные предложения, как правило, орально-ректального характера. Меня таким уже не смутить. Спасибо Игнату — учитель ещё тот.

— Ты чего так долго? — выговаривает Шувалов, как только сажусь рядом. — Уже хотел за тобой идти! — взгляд такой осуждающий, будто я реально провинилась.

— Да там… девицы неадекватные были, — вру и не вру, поэтому мямлю.

— Всё нормально? Без драк?..

— Конечно, — улыбаюсь как можно небрежней. — Просто грубые…

— Свидетельницей, участницей секса не стала? — ёрничает, а меня аж перетряхивает от его слов. Понятно, шутит, но ведь, я-то правда чуть не стала жертвой вездесущего бога Траха.

— Нет, — выдавливаю брезгливо.

— Отлично, — отмахивается безлико Шумахер. — Ты была права. Варяг раскатал Паука, но повозиться пришлось.

— Хорошо, — радуюсь, что бой пропущен.

Безотчётно веду глазами по залу и торможу на Лианге. Руки на груди, мрачно смотрит в упор на меня. Губы поджаты.

Блина. Я упустила момент благоразумия! Забыла, что Джи Линь за мной наблюдает. Что если он всё сопоставил? Меня не было, Игната…

Дыхание обрывается. Чёрт! Чёрт!!!

Так! Не паниковать. Я вернулась. Селивёрстов — нет…

Господи, хоть бы он с той девицей появился..

— А теперь на кого поставим? — вырывает из пучины маетных мыслей Родион. Непонимающе ловлю его вопросительный взгляд. — Сейчас Штык будет биться.

— На Штыкова, — ни секунды не колеблюсь.

— Уверена? — сомневается Родион. — Он же боец узкой дисциплины. Мощный, но…

— Я бы поставила на него! — надоедает слушать Шувалова. Даже если он прав. Он спросил мнение, я его высказала.

— Хм, — задумчиво мычит Родион. — Жек, а ты на кого?

— Доверюсь Ирине. Новичкам везёт, — полное игнорирование моей скромной особы. Да я и не против.

— А мне Зубр нравится. Он уже с десяток боев отстоял. Шесть победил, три проиграл по очкам, а один…

— Ты как хочешь, — открываю клатч и выуживаю тысячную купюру, — но за меня поставь на Штыкова, пожалуйста, — и ресничками хлоп-хлоп. Обычно у девушек-кокеток такое срабатывает.

И правда, отличная хитрость!

Зрачки у Шумахера необычно расширены. Недоумённо рассматривает меня долгие несколько секунд, расцветает в улыбке, забирает банкноту и, подмигнув, покидает ложа. Торопливо сбегает по ступеням прямиком до букмекерского стола, где толпа уже большей частью рассасывается.

Гляжу на клетку. Рядом с углом Штыка мнётся седоволосый мужчина. Видимо, он тренер Ромки. Теперь понятно, почему сидел в ложа Селивёрстова.

На ринге, тем временем, Ромка, рефери и ещё один большой мужик.

Ужас, какой он страшный. Увидеть такое лицо в темноте — заикой останешься. На голове короткий ирокез. Суровое, мясистое, изрезанное шрамами лицо. Крупный лоб, массивные надбровные дуги, маленькие свинячьи глаза, крупный, кривой нос, узкие губы, квадратный подбородок. Шея плавно перетекает в груду мускулов.

Мужик чуть выше Штыка, но не столь пропорциональный. Фигура треугольника — широкие плечи, тонкие ноги.

А вот Ромка смотрится внушительно — и рост, и стать, соразмерность. Невольно кошусь на ложа с его командой. Хм, а чего это Лера так волнуется и взгляд у неё… влюблённый? Ничего не понимаю. Она с Игнатом или…

Абзац! У них бардак в отношениях. Шведская семья?.. Штык, Лера, Игнат… И где этого козлину носит?

Зло перевожу взгляд на тёмный проём коридора и только теперь начинаю понимать, что натворила. Я же сама… подложила…

Блин!!!

В груди желчь расползается, к горлу подступает. Какого фига я эту блохастую кошку отправила к блядуну? Чёрт!

Прикусываю губу. Так тошно становится, что хоть в голос вой.

Я, конечно, могу быть непрошибаемой стервой, но от мысли, чем они занимаются столько времени — хреново!

Это ж как ему приспичило?!

Затаиваюсь, когда из проёма показывается мужская фигура, но как только выходит на свет, разочарованно выдыхаю — не Селивёрстов. В коридор устремляется пара мужчин и женщина — и опять… затишье.

Обречённо закрываю глаза, и тотчас цветным фильмом мелькают развратные картинки сугубо 18+. Нестерпимая боль, вонзаясь острыми когтями, расползается по телу. Сердце сжимает в тиски, а оно, глупенькое, ещё биться пытается, но выходит плохо — редко и натужно.

Нелепый порыв пойти и с беспощадным удовольствием оборвать парочке потрахушки отметается, как только вижу блондинистую октагон-гёрл, выходящую из коридора. Жадно смотрю, пытаясь считать, довольная она или нет. Был ли у неё секс… Вот почему-то уверена — отличу человека, только что предававшегося разврату. Он должен выглядеть иначе, источать флюиды страсти… Короче, примерно как в рекламе Ред Бул… Окрыляет!

Девушка вроде такая же. Волосы — идеальными локонами, без намёка на растрёпанность. Одежду не поправляет. Правда, широкой улыбки не наблюдается, даже, скорее, лицо расстроенное.

Ещё пару секунд спустя появляется Игнат. Вот теперь сердце выписывает сложный пируэт и принимается гулко ухать от счастья и злобы одновременно, а когда взгляд перескакивает на подозрительно надутый шарик в руках Селивёрстова, начинаю потряхиваться от смеха и вместе с тем облегчения. Не знаю почему, но во мне крепнет уверенность — не было у них ничего.

Даже несмотря на то, что Селивёрстов обнимает девушку за талию и что-то с улыбкой шепчет на ухо, я не верю в их интимную близость.

Блондинка коротко кивает, парочка расходится. Игнат усаживается на своё место и, конечно, временно занят болтовнёй с командой, ржущей над его шариком. Селивёрстов им поигрывает, передаёт в жадные руки Славки, а тот протягивает Лере. Брюнетка с видом «убери эту дрянь» отмахивается. Отодвигается, словно брезгует сидеть рядом, и с надменным лицом уставляется на клетку.

Слышу свисток рефери, но продолжаю пялиться на Игната. Он ловит мой взгляд и делает показательный жест уже возвращённым подарком, мол, спасибо, пригодился!

Обескураженно мотаю головой, но и улыбку не могу скрыть.

Моё откровенное любование соседом и в особенности его наглой моськой нарушает Родион:

— Видела? Штык — красава!

— А? — рассеянно уставляюсь на арену, где Ромка возвышается над поверженным противником.

Народ молчит всего несколько секунд, а потом взрывается таким диким шквалом, что слегка глохну.

— Я за выигрышем, — хмыкает Шувалов младший.

— Угу, — киваю неопределённо. Скольжу взглядом по остальным випкам, смотрю реакцию.

Гризли — плевать, ему ногти важнее, а Лысый криво лыбится с таким видом, будто ни секунды не сомневался в победе Штыка. Лианг — хмуро, нарочито спокойно, подперев кулаком подбородок. Друзья что-то ему шепчут, он лишь кивает. Спасибо, хоть на время про меня забывает. Я только за, просто… Недоброе предчувствие скребёт душу.

Как пить дать, что-то грянет! Я хорошо знаю этого парня. Столь быстрая и лёгкая победа Штыка — как вызов.

Славка сияет от восторга. Он, как и Игнат, хлопает в ладоши размеренно, но с чувством. Вот чего не ожидаю, так реакции Леры. Она подскакивает с визгом и безудержно хлопает в ладошки. Глаза полны счастья и вроде… слёз…

— Хорош, — сухо констатирует брат Родиона и впервые за всё время обращает на меня взгляд: — Поздравляю, девушка, вы сегодня удачливы.

— Спасибо! Я даже немного обогатилась.

— И я, благодаря вам! — но ни намёка на улыбку или более лояльное отношение.

— Нас приглашают в чил-аут, — плюхается на скамью Родион и протягивает мой скромный выигрыш.

— Кто и зачем? — отзывается мрачно босс, хотя я думала, что фраза Шувалова-младшего была адресована мне. Прячу деньги в клатч.

— Гордеев! Если ты заметил, Жек, то почти все вип-зоны заняты экстремальщиками с СВМА. Элита…

— Это твоя стихия, — без обиняков отрезает старший, теряя интерес.

— Ага, — кивает подозрительно бодро Родион и мне всё больше не нравятся его зрачки. Игнат что-то говорил про наркотики. Надо бы понаблюдать за Шумахером. — И поэтому Гордеев нас приглашает узким кругом. Выпить, поболтать…

ГЛАВА 39

Думай, голова, думай — чепчик куплю…

Игнат

Вот же дрянь! Зараза…

Не без восхищения и с примесью угрозы сверлю глазами Ирку, сидящую возле муд***, хозяйски её обнимающего. Как-то сомнительно, что они вместе, но… тогда какого хрена они вместе? Клокочет ревность, даже ногой безотчётно постукиваю о пол. Нервишки ни к чёрту!

А как им быть во здравии, если на голову свалилась проблема вселенского масштаба под именем Королёк! Непостижимая, совершенно непредсказуемая, умеющая почище киллера держать себя в руках и безупречно играющая на моих чувствах. Чертовски соблазнительная, охрененно возбудительная и очешуительно неприступная!

Что же с тобой не так?..

Гипнотизируя, сканирую её эмоции: жесты, взгляды, улыбки, пытаюсь ужимки распознать, понять, что за хрень творится!

Мысленно взываю к собственным мозгам, что раньше работали без сбоев. Понятно, что с появлением Королька начались глюки в программе сообразительности, но я должен разгадать дилемму!

Лианг сидит отдельно от Ирки, но я часто ловлю его взгляд на ней. И с точностью бы его отнёс к охотничьему. Китаец — хищник, выжидающий, когда жертва ошибётся. Он и меня нет-нет, а на прицел берёт. Вдумчиво, оценивающе. К трýсам себя не отношу, но морозный взгляд сильного противника, не собирающегося сдаваться, заставляет нервничать.

Я не против здоровой, конкурентной борьбы и драки за альфа-самку, но предпочитаю сначала прощупать почву и разобраться, с кем биться в финале! Найти слабые и сильные стороны.

И пока застреваю на банальном — не понимаю, что за игра между Корольком, Лиангом, Хером!

Почему первые делают вид, что не знакомы? Почему по раздельности?

С какого перепугу Ирка с…хером?

Самый разумный вариант — Королёк решила под него лечь, раз не выгорело со мной… И в его лице найти заступника на турнир! Но почему не под китайца?

Причину не вижу, хоть убейте! Если только… ей не было отказано…

Опять же — «почему?»

Голова начинает болеть от перегрузки.

— Вас с ребятами Голем приглашает в чил-аут, — садится рядом Морж. Хотя, я даже не заметил, когда друг отлучился. — Сказал, что хочет главных претендентов на победу в турнире угостить выпивкой, ну и поздравить с началом СВМА.

Мимо проходит тройка китайцев, одарив нас мимолётными взглядами. И только они освобождают проход, упираюсь глазами в ложа Шуваловых. Хер предлагает Ирке руку. Она принимает. Идут в направлении текущей из зала толпы будущих участников турнира.

— Видал Ирку? — словно читая мои мысли, шуршит Морж.

— Мгм, — отстранённо киваю. — Она, видимо, присоединилась к хéровой своре.

Расчётливая стерва! При этом ни хрена не расчётливая. Шумахер и его псы — слабые. Они неплохи в индивидуальных дисциплинах, но по среднему итогу команды с натяжкой едва ли выползут в уровень топовых.

Хотя… Задумчиво кручу в пальцах узелок шарика. Если все положат свои головы для проталкивания Ирки к пьедесталу, тогда резон есть. Но Шувалов ни в жизнь не сольёт свой тур ради выгоды другого, даже если свояка. У нас с ним личные счёты, и если я достаточно знаю этого муд***, — а я его читаю, как облупленного, — он жилы рвать будет, но попытается меня уделать на автогонках.

— Значит, она будет выступать? — допытывается Славка, чем жутко раздражает. Скриплю зубами, подавляя рык. Самого трясёт от злости, но я тварь, и поэтому обязан надавить на Зура. Пусть вышибает заразу, даже если по половым признакам. Ибо нехер бабам делать в опасных мужских игрищах! Особенно, когда на кону не только жалкая победа участника с небольшим призовым фондом, а крупные договорённости и споры с опасными людьми, которые ради первых мелочей готовы покалечить и даже убить.

Один Гризли чего стоит. В прошлый раз его команда девчонку довела до попытки суицида. Он больной на голову, но так как его брат Голем, на странности персонажа закрыли глаза. И даже Тёмыч. Мы переругались по этому поводу, но в итоге Зур упрямо заявил, что если младший Гордеев пожелает, он примет участие в следующий раз. К тому же, совесть братана чиста. Он все имеющиеся документы отдавал в прокуратуру, фотографии, видео-отчёты… Он сотрудничал с доблестной полицией, пока дело не закрыли. К Зуру тоже претензий не нашлось. Но зато его потаскали знатно за более мелкие потасовки, травмы, хулиганства. Отступные пришлось заплатить, и как бы тошно не было, закон шоу-бизнеса: «Show Must Go On». С этим ничего не поделать. Либо принимаешь, либо уходишь…

— Вёрст, ты идёшь? — кивает на иссякающую толпу Витька Шалдин, сильный участник моей команды, второй по показателям после меня. Рядом стоит Андрюха Краснов, тоже крутой парень.

— Идите, я догоню, — даю отмашку, и только ребята покидают ложа, набираю Тёмыча. Он собирался приехать, но в последний момент всплыло важное дело без отлагательств. Поэтому я позвал Моржа. Не всё мне одному охи и вздохи Леры слушать. Страхи, волнения и угрозы. Благо, сейчас она со Штыком. После боя повисла на нём пиявкой.

Даже приятно за друга…

Чувства! Ответные, несмотря на просьбу Ионовой подождать с ответом на предложение Ромыча.

Перед звонком другу проверяю сайт на наличие видео Королька. Матерюсь — оно до сих пор на месте!

— Да, — бросает в трубу Зур, явно впопыхах.

— Штык выиграл! — первым делом сообщаю результат друга.

— Круто!

— Но это было… никак, — не сдерживаю улыбки. — Рекордные шесть секунд!

— Да иди ты?! — распирает от гордости Тёмыча.

— Тут все подохренели…

— Лысый доволен? — это уже без радости, просто ради уточнить.

— А то, — мне тоже не улыбается, — морда наглая, самодовольная, будто сам выиграл.

— Понятно, — бурчит Зур.

— Ты с Корольком решил проблему? — вот теперь спрашиваю о наболевшем.

— Расслабься, — обнадёживает братан, — я нашел зацепку, как придраться. Она мелкая, спорная, и её даже можно опровергнуть, но надеюсь, что времени у Ирки на это не хватит. Поэтому, да, — Артём даже голос повышает, явно недовольный происходящим, — я сделал это и с утра пораньше отправлю Корольку отказ!

— Круто! Спасибо! — выдыхаю с облегчением. Хоть под ногами соседка не будет мешаться. Мне, бл***, не хватает ещё и за её задницу переживать. Свою бы в целости и сохранности до финиша дотащить. Причём в первых рядах.

К тому же, слух прошёл, что Гризли на Иришку охоту открыл. Пришлось тряхнуть связи, чтобы узнать, что к чему. Она, оказывается, успела ему на глаза попасться, и он разозлился на несговорчивость пташки. Моральный урод не гнушается в открытую травить участников и платить другим за вышибание из списка ценных представителей. Из-за него как раз и стал турнир грязным. Нет, есть и другие муд***, но самый опасный — Гордеев младший.

— А почему её видос до сих пор на сайте?

— Скоро модеры подчистят, — заверяет друг.

— Отлично.

— Слушай, так что с тачкой? — ещё одна наболевшая тема, только прилетает от друга. — Если с Иркой не выгорело, нужно найти другой вариант.

— Да знаю я! — тру переносицу.

— Есть у меня задумка, — невнятно бормочет Зур, — но примерно того же характера.

— Озвучь!

— Настёнка Архиева недавно нарисовалась, на золотом спортивном «Крайслере 300С».

— Настёна? — ковыряюсь в памяти. — Архиева… Шутишь? — рычу в мобилу. — У неё отец прокурор! Или ты от меня решил избавиться и нашёл лёгкий способ?

— Ну, на нет, — ворчит друг. — Ради нашего дела мог бы и жениться!

— Так вот и женись на ней сам!

— Она по тебе слюни пускала…

— Я подумаю, — мотаю головой. Не готов вот так на ходу принимать столь ответственное решение и загнать себя в ещё более патовую ситуацию.

Сбрасываю вызов.

Что ж, одно дело сделано!

Королёк пока не в курсе… Это хорошо, чем быстрее отреагирует, тем больше шансов, что вернётся в список.

Птичка моя… зажигалочка…

Душу приятно ласкают звуки простых по сути, но таких волнительных по воздействию слов. Моя! Птичка! Зажигалочка! Моя…

Твою мать! Как назло, перед глазами встают морды соперников.

Шляхера и китаёза!

Ну, ладно, парни, поиграем, раз все такие умные и продвинутые.

Лучшая стратегия — выжидание и покусывание.

Значит, при любом случае буду изводить соседку — пусть мучается, как и я, а там, глядишь, сдастся и сама приползёт. Если у нас обоюдно-кипящая химия, не сможет Ирка быть с другим, если только я не позволю.

А я позволю?

Да только будучи мёртвым ли в коматозе!

Прослежу за Лиангом, попытаюсь разгадать его тактику и задумку. Смысл его поступков и желаний. Планы на Королька… Нещадно всё разрушу. И, конечно, добью Шумахера.

Без паникёрства и лишнего дёрганья, что, честно говоря, будет весьма проблематично, зная, как мне не хватает моей зажигалочки, и ясно понимая, что любое упоминание о ней меня доводит до ручки. Но я постараюсь.

В меру своих сил, в меру выдержки и жажды победить. Необходимости…

Жизненной необходимости победить!

Ира

Жуткие типы…

Гигант с фигурой культуриста, начисто выбритой башкой, которая сверкает от бликов софитов люстр. Лысый, он же Гордеев, он же Голем… Напоминает хищника, знающего свою власть, силу и вселяющего в окружающих страх, вплоть до мелкой живности, что посмеет нарушить границы видимости.

В данную секунду ощущаю себя именно птенчиком, по дурости оказавшимся в пределах владений этого бритоголового зверюки.

Голем с чокнутым братом, Гризли — организаторы подпольных боёв!

И сейчас в просторной комнате для отдыха с мягкими диванами, широким столом и барной стойкой, за которой хозяйски возится сам господин Гордеев, брякая бутылками, бокалами — в сборе участники, а по совместительству главные претенденты на победу в элитном туре предстоящего СВМА. Пара человек из команды Селивёрстова, но самого Игната к моей радости не наблюдается, иначе бы удушливо дёргалась и краснела.

То, что волнуюсь — нормально. Адреналин бурлит, да к тому же никогда в жизни не была в столь тесном замкнутом пространстве с таким количеством опасно беспринципных людей. Смертельно опасных.

В голове настойчиво долбится уже порядком надоевшая мысль: «Когда я успела так вляпаться в подобные неприятности?»

Я так мечтала о спокойной жизни…

О лаборатории…

А в итоге… там, куда боялась и совершенно не желала попасть — в очередной безумной игре, избегая которой, уехала от Лианга. Но он всё же умудрился навязать мне свой мир и законы, даже будучи на моей территории. Моей земле!

— Тысяча долларов на то, что следующий поединок с тот боец, который для Штык выбрать я, он проиграть… — на коверканном русском внезапно заставляет обратить на себя внимание Лианг. До этого времени участники будущего турнира, рассевшись по диванам и креслам, потягивают спиртное и другие напитки, благородно предложенные хозяином — гудят узкими группками, не обращая внимания друг на друга.

— То есть? — первым отмирает смуглый парень из команды Селивёрстова. Интересной внешности, скорее всего, помесь разных национальностей. Второй — миловидный парень, худощавый, голубоглазый, светловолосый, — таращится то со страхом на Лианга, то с надеждой на Гордеева, на миг забывшего о самовозложенной роли бармена.

— Я не поверить, — едва заметный жест дланью. — Бой быть подставной, — спокоен до раздражения Джи Линь, и все мои инстинкты предостерегающе ощериваются.

Вот то, что я ожидала. Вызов! Очередной спор! Слишком просто проглотил победу Ромки Лианг в зале.

— Мне всё равно, поверил ты или нет, — лысый тоже спокоен, но глаза недовольно сверкают.

— Хотеть смотреть ещё поединок с этот боец, — настаивает обманчиво холодно Джи Линь.

— Сегодня у него по договорённости всего один бой, — не уступает по выдержке Голем. — У нас…

— Десять тысяч, — Лианг по обычаю упирается, и плевать, во сколько ему встанет развлечение. Он такой — если решает, проще ему уступить. Всё равно сделает, как желает.

Старший Гордеев криво улыбается.

— Я что-то пропустил? — в комнату торопливо заходит Игнат, всё ещё с шариком в руках, но прогулявшись глазами по присутствующим, интуитивно замирает возле Голема.

— Пока ничего, — лысый протягивает Селивёрстову бокал, но сосед мотает головой, отказываясь от алкоголя. Гордеев не обижается, сам делает глоток и продолжает: — Наш восточный друг предлагает второй бой Штыку и ставит на его проигрыш десять тысяч долларов.

— Но у Штыка сегодня один бой!

— Лианг предложил ставку…

— Но первым делом нужно спрашивать Ромыча, — упирается бараном Игнат.

— Ты забываешься! — Голем перестаёт зубоскалить. — Он — мой боец! И мне решать, когда ему и с кем…

— Но спор — это другое дело, — твердит Селивёрстов, ничуть не трухнув под устрашающей силой лысого, который явно не привык слышать отказ.

— Ради весёлого спора и некоторой суммы денег почему бы не организовать ещё один? — край узких губ мужика ползёт вверх. — Хорошо, раз уж ты такой правозащитник… — укол Игнату. Голем что-то говорит на ухо Гризли, тот, скабрёзно оскалившись, покидает комнату.

Селивёрстов садится на диван, где устроилась пара его человек. Хмурые, задумчивые. Некоторое время помещение наполняется шуршанием тихих голосов, которые смолкают, как только брат Гордеева возвращается со Штыком. Он всё ещё в шортах, на руках бинты.

— Тебе предлагают ещё один бой, — без лишних приветствий огорошивает лысый. Он к этому времени размещается в кресле и вальяжно потягивает напиток из бокала. — Наш восточный гость не поверил в честность поединка. Говорит, бой был подставным…

— Что за х**ня?.. — сдвигает к переносице широкие тёмные брови Штык и метает на Лианга свирепый взгляд.

— Я тебе говорил, не надо быстро, поиграй, а ты… — с показным недовольством поучает Гордеев Рому. — Вот теперь начинаются вопросы, — коротко посмеивается.

— Когда? — стискивает кулаки Штык.

— Сейчас…

— Стандартное время?

— Да! — подаёт голос Лианг.

— Ставка?

— У тебя процент от десяти штук… баксов.

— Это нечестно! — опять вступается Игнат.

— Химик, я тебе сегодня и так позволил много говорить, — в голосе Гордеева прорезаются рычащие нотки. — Штык — мой боец. Мы сами разберёмся.

— А в случае проигрыша? — плевать хочет на угрозы и рычание мужика Селивёрстов; у меня дико чешутся руки заткнуть его самостоятельно.

— Сумма ляжет на его плечи, — битва взглядов пугает до мурашек.

— Идёт! — встревает между Игнатом и Големом Штык. Селивёрстов, недовольно мотая головой, сдаётся.

— Ну, раз этот вопрос решён, — разводит руками лысый, но радости на лице нет, скорее скука и усталость.

— Я тоже хочу принять участие в споре, — подаёт голос Шувалов, выводя меня из задумчивого коматоза и вводя в ступор. Он что, идиот? — А чё? — криво хмыкает Родион, обнимая меня за талию: — Хочу развлечься. Люблю крупные ставки, — смотрит мне глаза в глаза, будто вызов делает. Струхну или нет.

— Род, — недовольный голос Шувалова-старшего заставляет младшего обратить внимание на босса. Евгений Петрович многозначительно смотрит на Шумахера, но больше ни слова не говорит.

— И? — начинает злиться Родион. — Я что, не имею права ставку сделать?

Босс сжимает губы в жёсткую линию, во взгляде сталь. Молчит. Нога на ногу.

Вот честно, если бы он вступил в полемику с братом или начал орать, я бы не так испугалась, как этого глубокого грозного молчания. В нём звучит много разного: упрёк, нравоучение, злость, негодование, раздражение…

— Я в споре! — откровенно плюёт на предостережение старшего младший. — Отвечаю десяткой!

— На что? — коротко кивает Голем. — Проигрыш или победа?

— Детка, — если меня перекосит от этого слова, я буду не виновата. Само собой… тик… нервный… и рвотный позыв. — На кого поставим?

На миг кошусь на босса. Он продолжает меня игнорировать.

— Я бы не хотела…

— Ир, — нехорошо меняется тон Шувалого. — Я задал конкретный вопрос.

— На Рому! — категорично заявляю, и мне даже не хочется знать, кем будет его соперник.

— Уверена? — обжигают холодом глаза Родиона.

— Да!

— Почему?

— Потому что, — мажу взглядом по Штыку, с не меньшим интересом сверлящего меня тёмными глазами, — уверена в нём! — так как Шувалов продолжает меня изучать, как, впрочем, и остальные, уставляюсь на Джи Линя. — Лианг выберет достойного, если не лучшего, — поясняю свою мысль. — Он, как и многие представители своей нации, прекрасно разбирается в побоищах и мастерах. Думаю, по фигуре на раз отличит пустышку-качка от тренированной груды мышц истинного бойца.

Кто-то из участников присвистывает, кто-то начинает роптать и шушукаться, а я гляжу глаза в глаза Лиангу. Ему нравится, когда я такая. Вот и сейчас в омуте его прорезей вижу восхищение и желание меня заполучить.

— Тогда почему Штык? — вклинивается в нашу зрительную борьбу Родион.

— Потому что в меру своего восточного менталитета, Лианг рассматривает поединок и бойцов слишком однобоко и прямолинейно. Он не сможет учесть самого главного, поэтому и не найдёт достойного противника Штыку. По крайней мере сегодня.

— И что же я не смочь учесть? — Джи Линь терпеливо ждёт. Мы оба прекрасно понимаем, что речь не только о споре, но и о нас.

— Тебе не дано разгадать русскую душу. Она не просчитывается, не предугадывается… её не понять чуждому человеку. У Ромы душа и характер русского медведя. Его не сломать, не подчинить. И моя душа… русская… Она авторитетно заявляет, что победит Рома, какого бы ему соперника ни дали… — Не знаю почему, но перевожу взгляд на Штыка: — Думается мне, ему есть, что терять. Как минимум свободу, а для русского человека нет большего стимула для победы. Это в нашем характере!..

По лицу Штыка скользит горькая улыбка, благодарность.

— Лихо ты завернула, — смачным поцелуем вырывает меня из мыслей Шувалов. — Прям чтец людей. Ты случаем не психоаналитик? — вопрос риторический, поэтому и не думаю отвечать. — Круто. Мне понравились твои аргументы и домыслы, но я бы хотел для начала увидеть противника, с этим не будет проблем? — эта фраза явно к лысому.

— Нет! Иди готовься, — даёт указание Роме Голем, а Лиангу протягивает свой телефон:

— Его весовая категория и доступные на данный момент бойцы. Смотри, выбирай!

— Договариваться буду сам! — выдвигает очередное условие Джи Линь.

— За ваши деньги… — губы лысого змеятся, а глаза продолжают излучать мрак.

— А если меня не устроит боец? — тянет на себя одеяло Родион.

— Откажешься от ставки. Ещё есть желающие деньгами поссорить? — обводит всех присутствующих смешливо-колючим взглядом лысый. Народ, точно получив заряд — синхронной волной качает головами.

Как только разбираемся с мелочами, участники заметно оживают и уже в более непринуждённой обстановке сбиваются в группки поболтать о всяком-разном.

Старший Шувалов демонстративно покидает комнату со своими охранниками, но сначала что-то тихо сказав Родиону. Младший дерзко оскаливается, и только. А потом вместе с Големом, Лиангом и Гризли уходит обсудить детали боя. Команда Игната жарко переговаривается с соперниками, но без агрессии, как хорошие знакомые. Посмеиваются, рассуждая, что и как будет.

Селивёрстов, принимая звонок, тоже скрывается за дверью.

Впервые за долгое время свободно выдыханию и немного расслабляюсь. Чтобы себя хоть чем-то занять, иду к бару. Когда занимаю место за небольшой стойкой и хозяйничаю, собирая коктейль храбрости, за спиной раздаётся упрёком:

— Какого хера ты везде, где я? — но тихое настолько, что сначала кажется — слух подводит.

Волнение прогуливается волной по напряжённому телу. Заставляю себя оставаться холодной хотя бы внешне:

— Маньячка! Разве непонятно, преследую… — безлико, чтобы сразу понял абсурд ответа. Щедро добавляю в уже имеющийся напиток ещё водки — в данную секунду осознаю, что начальная порция была скромна и её необходимо срочно увеличить.

— Не сомневаюсь, — охриплый смешок запускает неизменную реакцию в организме, сводя с ума бедных насекомышей. Тараканы — тупеют, мурашки — борзеют, бабочки мечтают о статусе «ночные».

— Почему ты с этим ушлёпком? Что-то Шувалову должна? Своего киргиза развлекаешь или меня на эмоции проверяешь?

Жадный глоток, прокашливаюсь.

— Всё вместе, и в особенности последнее. Помнится, у тебя особенно крутой стояк на меня…

— Су***! — с такой небрежной нежностью, что автоматически брякаю:

— Кобель! — и опять припадаю к коктейлю.

Но насладиться напитком, а вернее опьянеть настолько, чтобы спокойно выдерживать пошлости соседа не успеваю. Передо мной оказывается пресловутый шарик из презика и, как теперь могу убедиться, не пустой, какая-то субстанция в нём бултыхается. Всю жидкость, попавшую в рот с последним глотком, выплёвываю. Надсадно прокашливаюсь, отставляя бокал и нервно выискивая салфетку. Благо, в нижнем ящике нахожу стопку разовых полотенец.

Привожу в порядок себя, столешницу… Тряпочку кидаю в мусорку, что удобно в ногах ютится.

Спиной ощущаю жар — Селивёрстов, гад такой, всё никак не угомонится и не отстанет. Боюсь посмотреть ему в глаза, поэтому продолжаю подпирать животом барную стойку и якобы рассматривать участников, упорно игноря стоящего за спиной Игната.

— Вернуть хочу! — навязчиво предлагает шарик, причём чуть ли не в лицо суёт. Взять не решаюсь, глазами скольжу мимо — смотрят ли на нас?

Блин! Выходка Игната не остаётся незамеченной. Друзья Джи Линя всё видят, но так как заняты общением, особо не зацикливаются над подслушиванием нашей перепалки. Но другу доложат, как пить дать!

— Реально использованный? — морщу нос, и всё же становлюсь обладательницей шарика, ведь презент настойчиво впихивают в ладонь.

— А ты проверь — лизни!

От вопиющего хамства щёки горят и зубы сводит от желания послать соседа грубее, подальше и на дольше. Ещё пендаля прописать для ускорения, и оплеуху для музыкального сопровождения.

— Мой вкус ещё помнишь? — шуршит интимным бархатом Игнат, разгоняя очумелых насекомышей по телу и позволяя им устроить настоящую оргазмическую групповую вакханалию.

— У меня память девичья, поэтому смутно… но, по-моему, плевалась и едва не блевала.

— Ахах, малыш, — охрипло смеётся Селивёрстов, — проглатывала и облизывалась.

— Не путай меня со своими шлюшками. Зуд прошёл?

Повисает щекотливая пауза. Глупо полагаю, что соседа уже за спиной нет, но зря надеялась…

— Ещё раз так сделаешь, — суровеет его голос, нарушив безмолвие. Щиплет за ягодицу, да так, что едва не всхлипываю от боли и унижения, но мне, чтобы не выдать чувств, приходится застыть каменным изваянием. — Воспользуюсь столь лакомым предложением и натрахаюсь вдоволь!

Не зная, куда деться, опускаю глаза и собираю новый коктейль:

— Можно подумать, до сего момента отказывался, — выговариваю обиженно, запоздало понимая, что выдаю свои чувства.

— Ревнуешь? — в голосе соседа проскальзывает тёплая надежда.

— Не смеши, — тихо шиплю, стараясь уколоть как можно больнее. — Было бы кого…

— Не ревнуй, — нежно, — но на ус мотай, — строже.

— Вот ещё! — давлюсь негодованием. — Плевать мне, с кем ты…

— Я предупредил, — мрачно, с угрозой. — А чтобы проверить, насколько тебе плевать, фотоотчёт сделаю и пришлю.

— Больной! — угрюмо и пристыженно.

— Зато честный в своих желаниях, а ты, малыш, жуткая лгунья стала. До меня поздно дошло, что трусики твои влажными были. Кровь? Неа… Закономерно появился вопрос, откуда влага, если в тебе тампон?

Напрягаюсь, будто воришка, пойманный на краже.

— А что не так? Женская уловка… и ведь сработала…

— Тебя в данный момент спасает то, что в комнате люди, а так бы я тебя уже имел, прогнув на стойку, — чеканит с таким пылом, будто уже хозяйничает во мне, подчиняя звериному ритму страсти. Нарочито медленно втягивает мой запах, так плотоядно и чувственно, что забываю дышать.

В долю секунды нить, позволяющая сдерживать эмоции, обрывается. Резко и оглушительно. Меня прошибает жаркой, удушливой волной смущения, страха, волнения, желания… ожидания… Первобытного, дикого, жадного, посасывающего, образующего в животе топь, которую жизненно необходимо чем-то заполнить. И желательно твёрдой, пульсирующей, горячей плотью… мерзющего провокатора — змия-искусителя Игната.

— Что-то мне подсказывает — ты потекла, зажигалочка, — до отвращения самоуверен в произведённом эффекте сосед. И ведь, гад такой… прав! — Хочешь знать, что бы я потом с тобой сделал?

«Нет!» — истерично вопит разум.

«Да!!» — истомой расползается по венам желание.

«А лучше сделай!!!» — требует низменная и совершенно разнузданная часть моего нутра.

Под стать качелям собственных желаний и эмоций, не то киваю, не то трясу головой, стыдливо понимая, насколько нелепо и в то же время откровенно реагирую.

— Аха-ха, моя невинная порочность, — затапливает рассудок мягкий смех Селивёрстова. — Я так и подумал. Для начала, испорченная девчонка, выпорол бы твой зад до красных отметин и синяков. А чтобы закрепить урок, всадил без предварительных ласк и игр, и вколачивался так, чтобы выбить дурь из твоей умной головушки.

В животе уже не топь — чёрная дыра, разрастающаяся с пугающей скоростью. В голове под грохот слетевшего с катушек сердца мирно звучит чарующий голос Игната, нашёптывающий жуткие непристойности, от которых меня лихорадочно растапливает. Точно гипноз, утягивающий в другую реальность безотчётной похоти, существующую параллельно с моей — выдержанной и здравомыслящей. Отключает разум и обостряет эмоции, ощущения до невероятной степени оголённого нерва.

Зато насекомыши вроде сдохли…

Или, скорее, эволюционировали в нечто не имеющее названия, оставив меня наедине с жуткой правдой — я так хочу гадского Селивёрстова, что готова наплевать на толпу в комнате, на страх раскрыться перед Лиангом и потерять Игната, что сейчас банально покажу слабость и сама взмолюсь взять меня прямо тут!

— Затем проверил бы на прочность и удобство бар — усадил тебя и трахнул, позволяя принимать меня так глубоко, что искусала бы губы в кровь.

Перед глазами плывёт. Дыхание сбивается: то и глотка не могу сделать, то хватаю ртом воздух жадно и порывисто. Колени дрожат. Перед глазами ужасающая канитель эротических картинок, которые услужливо подкидывает сосед, совершенно потерявший страх и явно получающий удовольствие от происходящего.

Бесстыжий сосед вопиющей распущенности!!!

— А потом, — продолжает литься наркотический раствор в рассудок, раскаляя кровь до наибольшего градуса фотосферы, — на каждом диване этой грёбаной комнаты заласкал бы губами и языком до полного твоего сумасшествия. Пил бы с тебя твоё алкогольное пойло, зализывая твоими соками и заставляя стонать так громко, что за пределами чил-аута все бы точно знали, кто, с кем, и что делает…

Тело становится чувствительным, обнажая каждый нерв. Я горю, точно в пожаре — каждая клеточка на грани расщепления. Грудь набухает, соски упираются в ткань и требуют немедленной свободы и… ласк! Игната!

Любых!!!

Нежных, наглых, робких, грубых… даже таких болезненных, что выла бы… Плевать!!! Лишь бы коснулся… лишь бы осмелился! Лишь бы взял!!!

Внизу живота стягивается тугой узел, а между ног томительно сосёт. Изнывает от пустоты и желания. В глóтке невероятная сухость, зато в трусиках… так влажно, что от стыда прикусываю губу — может, хоть как-то, через боль смогу вернуть себя себе!

— На полу заставил бы извиваться подо мной и вымаливать разрядку, царапая мою спину когтями и оставляя укусы на моем теле… И конечно не пропустил бы ни одной стены… Вколачивался бы в тебя с остервенением дикого зверя, чтобы сознание потеряла от переизбытка оргазмов. О, да, затрахал бы… так, что незатейливая вереница оргазмов предыдущей ночи показалась бы слабым отражением феерии испытанного экстаза.

Продолжаю усиленно жевать губу, стискивая край столешницы, подавляя безудержные всхлипы и охи, что давно сотрясают тело.

— И заметь… ни одного поцелуя ты бы у меня не получила. Ни одного!!! Почему? Не заслуживаешь! Ты же плохая девочка! А плохие девочки не достойны таких интимных ласк. Даже если бы в ногах валялась и молила. Но твой рот… искусанные губы, жаждущие внимания, я бы проучил. Поэтому, закрепляя эффект — всадил бы тебе в рот по самые гланды и позволил отсосать, проглотив всё до последней капли!

Никогда бы не подумала, что такая жуткая словесная грязь может звучать так… аппетитно, подаваемо, словно крутая реклама дорогущего, редкого десерта, раскошелься на которое — наслаждение получишь гарантированно.

— Я бы не позволила, — смутно различаю свой голос.

— Позволила, — насмешливо категоричен Игнат. — И получала бы такое удовольствие, которого ни с кем не испытаешь. Никогда! Так что помни об этом, когда будешь ложиться под другого.

— Я не такая…

— Уверена? — с непонятной злостью и толикой сомнения.

— Да!

— В этом себя и других убеждай, а я-то знаю, какая ты… со мной… подо мной.

Без единого прикосновения, только похабщиной на интимной частоте, Селивёрстов безапелляционно доказывает, что знает моё тело и мои непристойные мысли даже лучше меня! А что ужасней, не скрывает гнусного мнения о моей распущенности в момент близости с ним!

— Жаль без нежности… — голос мой, и в то же время нет. Глухой, чуть слышный, дрожащий.

— Ей я тебя в следующий раз доконаю, — многообещающе развратно. — Ну что, милая, — его голос под стать моему — неровный, охриплый, разгорячённый, — думала, только ты умеешь заставлять кипеть от возбуждения? Как там в трусиках?.. Хоть выжимай?.. Мда, тампон был бы как нельзя кстати, — продолжает глумиться сволочь за спиной. — А ты попроси, и пока толпа занята трепом, я тебя за пару фрикций пальцами доведу до разрядки, уверен, ты уже на грани… Ну а если взмолишься, — сглатывает натужно, подавляя собственные страсти и желания, — то плюну на всех, и членом. Иришка-а-а-а, — мурчит едва слышно, каким-то крышесносным тембром. — Пф, — жаркое дуновение долетает до оголенной спины.

Ожившие мурашки мутируют в неизвестный природе подвид остро чувствительных насекомых, обитающих на коже человека. Крупных, щекотливых, озабоченных тварей, с повышенной степенью подлости и склонностью к гнусному предательству. Дружной толпой несутся по позвоночнику, ныряя в интимную зону. По телу мелкий расщепительный разряд прогуливается — укол в голову, грудь, живот, ноги — их подкашивает. Судорожно хватаюсь за столешницу и сдавленно всхлипываю, с омерзением понимая, только что испытала микро-оргазм лишь от голосовых вибраций соседа и его дыхания.

Мне так плохо становится, что едва слёзы не пускаю. Неясным сознанием и мутным взглядом обвожу помещение, к своему счастью отметив, что на нас с Игнатом никто не смотрит.

— Пошёл, — через не могу открываю рот, — к чёрту! — грубо, зато решительно и плевать, что сквозь зубы.

— Ай-яй-яй, какая упрямая, — посмеивается Игнат. — Значит,…херу тебя вылизать придётся. Или киргизу? — надсадное горячее дыхание раздаётся непростительно близко на затылке, но переступить грань Селивёрстов себе всё же не позволяет, хотя до последнего не верю в его порядочность. Даже вздрагиваю, когда мужская рука мелькает рядом, распахивая мини-холодильник.

Эти чёртовы длинные пальцы… Их движение… Почему они мне кажутся самой эротикой? Голой, обнажённой эротикой, способной довести до пика нирваны!!! Точно в замедленной съёмке смотрю, как они обхватывают маленькую бутылку с водой. Выдёргивают с полки… И рука исчезает.

Как же теперь мерзко-то внутри! В голове набат.

Хочу его руки на себе… а пальцы в себе, аж до хриплого крика, до тугого стона. Хочу его!!!

— Я теперь тебя буду изводить при каждом возможном случае. Игры затеяла? Тебе не тягаться со мной в этом. Мелкая больно, да неопытная… Толпиться в кучке воздыхателей не собираюсь, и не надейся, я в сторонке погуляю. Но я жалостлив, только попроси, и утолю твой голод!

— Никогда! — нахожу силы огрызнуться.

— Никогда не говори никогда — Гад! Уверен в своём превосходстве и моей слабости. — Плевать, как и когда, но ты попросишь. Мне хватит даже твоего шепота, молчаливого согласия или шага навстречу… Я тебя возьму! И тогда молись, чтобы я ещё был в себе…

Вопиющая наглость! Такая, что я готова ему в моську когтями вцепиться.

Поворачиваюсь, чтобы ядом облить, поплевать на его амбиции, растоптать Альтер эго, наплевав на зрителей и неподобающее поведение, но Селивёрстова уже нет. Зато оказываюсь лицом к лицу с Шуваловым:

— Детка, ты супер!

Не сразу ориентируюсь в смене ситуации. Приходится несколько секунд таращиться идиоткой на Родиона, но сознание нехотя, со скрипом возвращается.

Прищуриваюсь: то ли кажется, то ли парень всё веселее и веселее.

— С тобой всё нормально? — хмурится он задумчиво.

Киваю, ещё не в силах собрать мысли и уж тем более внятно их озвучить.

— Бледная, в испарине, — волнуется Шувалов, рукой лба касается. — А что с твоей губой? — берёт моё лицо в плен ладоней и большим пальцем нежно касается нижней губы. Не успеваю взбрыкнуть — припечатывает свой рот к моему припухшему, и по ощущениям — сильно припухшему из-за укусов. Но поцелуй не углубляет, нежно языком обводит контур губ, на пару секунд дольше задержавшись на нижней. Ласка, мягко сказать, обескураживающая. Не скажу, что мерзко, но и особого удовольствия не получаю.

Въедливый взгляд холодных глаз пристально смотрит на полученный результат, кривая улыбка скользит по лицу:

— Так-то лучше! Тебя кто-то обидел?

Мотаю головой, сглатываю.

— Точно всё нормально? — допытывается, сдвинув брови к переносице.

— Ага, — рьяно киваю, выдавливая улыбку.

— О, Селивёрстов шарик потерял, — Шувалов пинает находку, что валяется на полу. Видимо, так заслушалась грязных речей, что из рук выпустила.

— Пока ты держишься молодцом, — барски обнимает меня Родион, ладонями шаркнув по спине и опустившись на грань неприличного. — А как уложила своими психоаналитическими штуками всех на лопатки?! Вау!!! Мне это понравилось! — Уже было торможу его вольность, как Шумахер отлепляется сам, берёт за руку и тянет прочь из чил-аута обратно в ангар с клеткой. — Пойдём, скоро бой начнётся.

Ноги не слушаются от слова «вообще», будто перепила и меня нещадно ведёт. Но я сильная! Пинаю себя — заставляю двигаться, хотя бы автоматически.

ГЛАВА 40

Жестокие игры и другие мужские удовольствия

Ира

Рассаживаемся, и с большим неудовольствием понимаю, старший брат Шувалова покинул бои, зато свора дружбанов Шумахера — тут как тут. Кучной толпой занимают нашу вип-ложа, окружив меня и Родиона. А когда они начинают оживлённо спорить с колоритным представителем соседней команды, становится ясно, что они и между собой тоже спорят. Надеюсь, до драки не дойдёт… А то… не нравятся мне эти парни. Совсем.

На ринге как раз заканчивается очередной бой… Пол оттирают от крови, толпа волнуется, рефери у столика организаторов и судей. Что-то оживлённо обсуждают… Пока говорят, к ним подходит Голем. Всё внимание переключается на него. Кивают, на лицах растерянность, недоумение… согласие.

Перед боем Штыка приходится посмотреть ещё несколько кровавых и жестоких в исполнении других участников. За это время противник Ромы успевает приехать — у него сегодня по плану был выходной, но, видимо, соблазнившись призовыми, боец согласился на поединок.

Отсидеться в безопасном и тихом месте, как получилось до этого, не решаюсь — вдруг сосед опять меня вздумает поизводить? Да и Лианга побаиваюсь. Мы с Игнатом сегодня дивно засветились перед его друзьями. Вон, какой Джи Линь мрачный сидит. Меня с прицела почти не отпускает. И то, лишь для того, чтобы на Селивёрстова посмотреть…

Благо, козлина будто меня и не знает. Со своими болтает или безлико на побоище в клетке взирает, сложив руки на груди.

На сегодня бои вроде закончены, толпа большей частью расходится. Остаёмся мы в узком кругу заинтересованных лиц, среди которых много незнакомых. Как понимаю, это люди Голема.

— Вот, глянь, — протягивает мне свой айфон Шувалов. На экране свирепая физиономия мужика чуть за тридцать. — «Молот», — доверительно поясняет Родион, — противник Штыка.

— Ага, — киваю. Погоняло впечатляет, а ещё больше — внешний вид бойца. — Ничего такой… представитель мужской брутальности, агрессивный самец с адекватным уровнем тестостерона.

— Ахаха, — ржёт Шумахер. — Тебе виднее. Ты же женщина.

Даже думать не хочу, о чём сейчас говорит Шувалов. Глупо выдавливаю улыбку. Лучше так. Улыбаться и хлопать ресничками — пусть думает, что дура.

— Ром, — сквозь волнение и ропот оставшейся толпы различаю голос Леры — она сидела на своём месте, когда мы с Родионом вернулись в зал, но сейчас вцепляется в запястье Штыка, который возле входа в клетку ждёт оглашения своего боя, — зачем ты согласился? — зло выговаривает брюнетка.

— Лер, не вмешивайся, — холоден Ромка, лицо суровое, в глазах металл.

Рядом стоит седоволосый. Он тоже недоволен, но молчалив. С укором глядит на девушку.

— Я прошу, — молит настоятельно Лера.

— Лер, обожди в машине или сразу езжай домой! — безапелляционен Штык, махом освобождая руку от хвата подруги.

— Никуда я не поеду! — упрямо поджимает губы девушка.

Штык скрипит зубами. Лера порывается ещё что-то сказать, но её благоразумно оттаскивает от Ромы Игнат:

— Заканчивай спектакль! — лица не вижу, он спиной ко мне, да и слова едва уловимы: — Нельзя перед поединком…

— Но это же нечестно! — возмущается Лера. — Обещали только один…

— Лер! — рычаще.

— Я не уйду!

— Тогда не лезь! — грубовато, но беззлобно.

Минутная заминка.

— Ты во всём виноват! — толкает Селивёрстова в грудь брюнетка, и, зло сверкая глазами, с чувством садится на своё место.

Дело не моё, да и не хочу знать, о чём речь и в чём виновен Игнат.

Виновен! Точно! У него самая наглая моська, по-любому в пушкý!

Наткнуться на его взгляд не желаю, поэтому отворачиваюсь и запрещаю себе смотреть в его сторону.

Муторно и долго ждём, пока зал очистится от лишних глаз, а когда остаёмся в тесном кругу, Голем даёт распоряжение, что пора бы ускориться.

— Пойдём к китайцу, — тянет меня за руку Родион в сторону ложа Лианга.

Не хочу!!! Ноги тоже не желают двигаться, но Шувалов настойчив. Насильно усаживает близ Джи Линя, что естественно не ускользает от бывшего. Он с удивительной выдержанностью встречает нас кивком, тотчас уставляясь на клетку. Родион протискивается к нему. Меня подгребает за талию, но интерес у него только к бою и обсуждению этой темы с Лиангом.

Я бы и рада пропустить поединок, да приходится смотреть. Слава богу, Штык управляется быстро. Я, конечно, очень верю в свои же слова о стойкости русского характера, несгибаемости и устойчивости… Но отчаянно надеюсь просто на силу знакомого. И он не подводит. Пусть не на первой минуте и не на второй, но в начале третьей…

Выполняет какой-то совершенно неожиданный нырок в ноги противнику, хотя до этого упорно навязывал бой кулаками и ногами. И как понимаю, это тактика, которую подсказывает седоволосый. Мужчина даёт советы — орёт, срывая глотку, за пределами клетки, но со стороны Штыка. И на приём парень идёт после хриплой чёткой команды:

— Сейчас!!! — и ударом кулаков по краю пола ринга.

Ромка, как борец, делает хват и бросок — перекидывает противника на спину. Заваливается сверху… дальше не вижу… сильно зажмуриваюсь.

Реально страшно, когда такая громила… скала наваливается с яростью цунами. Даже у меня воздух застревает в горле. От ужаса сердце дикими ударами отсчитывает последние секунды встречи и, когда раздаётся свисток рефери, делаю спасительный глоток воздуха и я.

— Твою мать! — негодует Шувалов, задумчиво глядя на клетку, по которой, жадно дыша, прохаживается Ромка. Противник до сих пор на полу, тяжко приходит в себя… Рядом рефери — проверяет вменяемость поверженного. — Ты была права, — удосуживает меня расстроенным взглядом Родион. — Прости, детка, но я поставил на другого бойца, — признаётся вяло. — Выбор Лианга мне показался самым что ни на есть правильным. Но ты вернее рассудила…

Дёргаю плечом. Мне на самом деле плевать. Деньги Шумахера — так что его дело, на кого ставить.

— Ну, и? — возле ложа останавливаются Голем и Гризли. Лысый облокачивается на перегородку, излучая донельзя неувядающее самодовольство. — Подстава?

— Он хорош, — напрягает задумчивость Лианга. Уже подкоркой ощущаю опасность… Нечто плохое. Подвох.

— Рад, что ты это понимаешь, — кивает лысый. — Деньги можно на счёт перевести. Реквизиты пришлю… — уже было отлепляется, как Джи Линь делает любимый жест дланью, мол, всё несущественно и мелко.

— Я хотеть ещё бой! — огорошивает вновь.

Голем выпрямляется, пасмурнеет. Рядом со мной странно крякает Шувалов:

— Я бы тоже хотел отыграться.

— Не сегодня, — отрезает лысый, бросая взгляд на Штыка, что уже возле ложа своих друзей стоит… в цепких коготках Леры.

— Я хотеть ещё бой! — настаивает Джи Линь.

Молчание затягивается. Гризли что-то шепчет брату на ухо, не сводя с Лианга безумных глаз, хотя до сего момента скучающе стоял рядом. Лицо старшего разглаживается, смягчается. Во взгляде появляется коварный блеск:

— Есть условие.

— Какой?

— Нам тут одна птичка начирикала, что ты… не просто знаешь толк в борьбе, но и сам прекрасно дерёшься.

Лианг быстро косится на меня. Я в недоумении распахиваю глаза.

Это не я!!!

Видимо, бывший считывает мою искреннюю реакцию, поэтому вновь уставляется на лысого.

— И в чём условие?

— Если мой выиграет — ты выйдешь на ринг.

Мне словно под дых врезают. Воздух застревает поперёк горла. Лианг загадочно улыбается, опять находит меня глазами. Отчаянье истерично бьётся в голове, дышать трудно. Джи Линю нельзя драться! Последние травмы были и без того губительными для его здоровья. Врачи чётко вынесли вердикт: малейшая травма головы — и смерть! Повреждение позвоночника — и он растение!

Молю взглядом: не надо!!!

— Мне нравится! — наперекор мне кивает Лианг. — Но если я выйти то… — показательно медленно обшаривает лица участников, пока не останавливается на Родионе, — господин Шувалов тоже.

Голем прищуривается. Гризли опять стачивает ногти. Шумахер идиотски усмехается:

— Я выйти на ринг? — рука парня, лежащая на моей талии, ощутимо сильнее вцепляется в тело.

— Да, — обливает сладким дёгтем Джи Линь. — Если, конечно, твой спутница не решит помочь свой друг! — контрольный в голову.

Затаиваюсь, слушая неистовый грохот сердца. Кошусь на Родиона, он — с насмешкой и удивлением на меня:

— Как интересно… — раздражает весёлостью.

Никогда на меня не смотрело одновременно столько опасных мужиков! Я — словно единственная дичь на блюде посреди стола, вокруг которого собралась голодная свора хищников. Едкий стыд жаром затапливает лицо.

— Ирина Сергеевна, — официальное обращение из уст Голема пригвождает на месте. Мне и так не по себе, а от осознания, что ЭТОТ!!! ТИП! Знает моё отчество! Меня, мягко говоря, начинает потряхивать от ужаса. Если он такую информацию знает, то что ему известно ещё?! — Вам будет слабó сделать ради того, чтобы ваш молодой человек не напрягался, какую-нибудь мелочь?

— К-какую? — не могу же я согласиться, даже не узнав, что именно. А имея дело с Лиангом, лучше знать, что это будет!

— Один бой, — задумывается Джи Линь, но я-то вижу, что бывший давно придумал пакость и сейчас играет на публику, — отработать октагон-гёрл!

Мои бедные глаза мечтают вылезти из орбит. Голос подводит, беспомощно смотрю на Родиона.

— Детка? — придурочно шикает Шувалов и уставляется на меня с нескрываемой надеждой. Трус! По морде бы ему… Но, блин, мы в одной упряжке, да к тому же я на испытательном сроке. Не самый скверный способ доказать свою решительность и умение выдерживать мужские забавы. Так что Лианг предлагает каверзную игру, откажись я от которой — проиграю, и меня уже ничего не спасёт, а Джи Линь отпразднует лёгкую и быструю победу.

— Не вопрос! — замираю, сама удивившись своей смелости. На Лианга не смотрю. Не дам ему повода позубоскалить! Пусть лучше потом, как Гризли, ногти погрызёт… что я… не его!

— Ты лучшая, детка! — смачно чмокает меня в щёку Родион, подгребая ближе за талию. — Настоящая боевая подруга!

Боже! Меня уже от него тошнит, а мы ещё даже СВМА не начали.

— Знаю, — выдавливаю желчную улыбку.

— О бое договорится на днях, — кивает задумчиво Лианг, потирая подбородок.

— Идёт, — хмыкает Голем. К нам с Родионом: — О поединке вас известят.

— Ок, — отмахивается Шувалов младший.

— Шум, — шепотом на ухо, — я дико устала и хочу домой. Если положенная тонна крови пролита, нужное количество морд побито, и споры оговóрены, отвези меня домой.

Шумахер выглядит разочарованным, но быстро берёт себя в руки:

— Как скажешь, красавица…

Говорить не надо, что покидаю это жуткое место быстро и без лишних прощаний. В машине немного успеваю вздремнуть, а выдёргивает из липкого, но туманного сна неприятное ощущение на теле.

Открываю глаза, вяло прислушиваясь к голосу нутра, а когда понимаю, что меня нагло щупают и целуют, принимаюсь отбиваться. Мне плевать, кто, что и почему, но вылавливаю момент, — Шумахер так занят изучением меня, что напрочь забывает о самосохранении, — и зло бью по его наглому и столь близкому лицу.

— Ауч! — взвывает парень, прикладывая ладонь к щеке. В глазах такая ненависть, что страшно становится. — Совсем сдурела? — шипит гневно. — Могла бы просто сказать «Нет»!

— Ты невероятно низок! — кипя негодованием, порывисто одёргиваю подол платья, что уже неприлично высоко задран. — Как можно?.. — нет слов. — Я в отключке, а ты… — задыхаюсь злостью. — Это подло и низко!

— Я хотел тебя ласково разбудить, — ворчит Шувалов, став таким жалким, будто побитый пёс. — Как в сказках… поцелуй, и принцесса проснётся!

— Ты… — заминка. — Ты… — ещё одна. — Поцеловать — одно, а под подол зачем полез?

— Не удержался, — винится без сожаления. — Пиз***, ты бы себя видела моими глазами, Ир!

Хлопаю ресницами, туго пытаясь понять, что парень имеет в виду.

— Ты весь вечер меня возбуждаешь, а тут… — невнятный жест рукой. — Прости, — трясёт головой, взъерошивая волосы. — Прости…

— Не делай так больше, иначе… — на самом деле, я не знаю, что «иначе».

— Я предупредил, что не мистер-воздержание, Ир. Мне до трясучки хочется секса. С тобой! Бл***, хоть кусочка твоего тела коснуться, — чуть не подвывает Шувалов.

— Я предупредила, Родион, — грожу смехотворно, но решительно. — Без моего согласия — не смей!

Чтобы избежать дальнейшего разговора, поднимаю клатч, который обнаруживаю на полу, и покидаю машину.

— Спасибо, — напоследок всё же благодарю.

Гордо иду к своему дому, мысленно порадовавшись, что Шумахер знал, куда ехать…

***

Кручусь долго в постели, глаза наливаются тяжестью, тело болит. Я так устала, что умереть в радость! Не уверена, что смогу восстановиться к следующей ночи. А с таким самочувствием — самое то гонять!

Пытаюсь расслабиться, но гулящие мысли всё время стягиваются к воспоминаю о соседе и его вольностях. Фейерверк эмоций обрушивается с мощью цунами. Ещё чуть-чуть, и буду орать от негодования и досады!

Мне отдохнуть нужно, сил набраться, а я… от тоски изматываюсь сильнее.

Долбанутый Игнат! Что ему нужно от меня? Я же просила — он ушёл! Так какого лезет опять?

Ревнует?

Бред… для него это чуждое чувство. Селивёрстов не умеет жить чувствами, кроме утоления собственного «хочу» и желаний-то не имеет!

Обнимаю подушку.

— М-м-м, — утыкаюсь лицом и стону. Нет сил даже поплакать.

Из дремоты медленно вытягивает размеренное жужжание мобильного. Вибра на полученное смс.

Плевать! Не хочу читать… Не хочу НИЧЕГО!

Но уже через несколько минут, коря себя за глупость, на ощупь нахожу телефон. Ещё пару минут уговариваю себя перебороть лень и открыть сообщение.

«Ты готова?» — колючка от Лианга.

«Угу», — безликое, но на что хватает.

«Это что?»

Устало морщусь. Нет в китайском языке такого междометья.

«Да», — лениво и кляня себя за малодушие.

«Да — угу?», — уточняет Джи Линь, вызвав улыбку. Он всегда был очень дотошно любознателен к моему языку и удивительно быстро его осваивал.

«Угу, — практика ему не помешает. Думаю несколько секунд и пишу: — Прошу, отступись».

«Не мочь!»

«Отпусти!» — простое слово, но крик души. Есть ещё шанс уйти от грязи, куда скоро нырну с головой.

«Условия ты помнить».

Молчу.

«Я забрать тебя».

Молчу.

«Ты мой, Гуань-Инь!»

Тяжело выдыхаю.

«Ты всегда быть рядом, когда быть нужен!»

«Это была необходимость! — отстаиваю свою позицию. — Ты вечно попадал в переделки!»

«Именно, а ты… жалеть, выхаживать».

«Потому что не могла потерять!»

«Именно! И теперь мой очередь доказать, что ты мне нужен так же, как я быть нужен тебе!»

«Ключевое слово «Был».

«Я хотеть жить с человек, с которым жить в одни ритм».

«Я не поспевала за тобой, а сердце работало на износ. Но я была благодарна твоему плечу, которое не давало упасть… А теперь ты ставишь подножку, укладывая на лопатки и желая меня добить!»

«Ты мой!»

«Я! Не! Хочу!»

«Я любить тебя!»

«Высокопарно… но в твоём случае больше применимо к гонкам, а не ко мне. Для тебя гонки и любовь — неразрывный тандем, где нет допуска никому извне. Они — твоя жизнь, а я… аксессуар, дополнение, элемент, без которого ты спокойно обойдёшься, но зачем-то пытаешься добыть! Лианг, для чего? Для повышения самооценки?»

«В нашей стихии так самооценку не повышать. Ты та, кому не страшно повернуться спиной, ведь ты не всадить в неё нож. Ценой свой жизнь прикрыть. Я тебе доверять. Безмерно. Свой жизнь… и свой смерть!»

«Так любил, что потребовал участвовать в жутком трюке и чуть не погиб!».

Молчание…

«Ты меня сломал! Ты не понял этого, но я сломалась. Не могла больше. Не хотела…» — льётся признание, которого ещё не озвучивала.

«Так не хотеть, что сама ввязаться в турнир?»

«До тебя он не был так опасен и обязателен. Я могла в любую секунду снять заявку, да и не было у меня цели победить! В паре этапов пройти, чтобы небольшой куш взять. А теперь… Придётся рвать жилы…»

«Деньги?»

Молчание в сети.

«Хотеть сказать, что дело в деньги?» — настаивает Лианг.

«Смешно и нелепо, но да…» — только сейчас понимаю, как всё смехотворно и до абсурда неправильно было с самого начала.

«Могла позвонить мне! Я бы дать любой сумма».

«Как ты себе это представляешь? Лианг, привет, мне нужны деньги…»

«Да хоть так!»

Пауза.

«Я бы немедля перевести нужный сумма!»

«Я не могла! Это неправильно. И не сделаю ничего подобного впредь. Мои проблемы — сама решу!»

«Когда ситуаций безвыходный — ухватиться и за змея!»

Во рту горечь. Уж мне ли об этом не знать?

«Ситуация была не настолько ужасна, чтобы просить помощи у человека, от которого бежала!»

«Я глядеть на тебя сегодня и мне казаться, что ты получать удовольствие от игра».

«Я не такая, как ты!»

«Возможно, но чтобы меня победить, придётся идти на жертва!»

«Я на это не готова… И умирать не хочу! Мне есть, что ещё сказать миру!»

«Жертву!»

«Нет!»

«Кровную связь просто так не порвать, Гуань-Инь. Кто-то будет обязан пострадать!»

«Я не люблю тебя!»

«Уверен? Сегодня ты испугаться за меня».

«Ты мне не чужой человек. Но это не любовь!»

«Значит, я буду любить за двоих».

«Это нечестная битва».

«Зато справедливый. Ты должен достаться сильнейший, и я за тебя буду биться до последний!»

Откидываю телефон и вновь утыкаюсь в подушку.

Пошлó оно всё!

Сон одолевает мгновенно.

***

Просыпаюсь резко. Недоброе предчувствие выталкивает из сна. Отрываю голову от подушки и непонимающе хлопаю ресницами. Глаза цепляются за телефон, сигнализирующий о поступивших извещениях. Лениво притягиваю, мажу пальцем по экрану.

Сообщение. От Лианга!

«Победу проспать».

Иди ты!!!

Я же в топе!

Стоп! Мороз пробегается по коже. С лёгким волнением непонимающе открываю сообщение от админов СВМА.

«Спешим вас уведомить, что ваша заявка на участие и видео изъяты со страниц сайта в связи с нарушениями требований к демонстрационному ролику участника! Пункт 6.4 настоящего договора «Выполнение всех элементов и трюков строго претендентом на участие в турнире».

Это что за?!..

Сильно зажмуриваюсь. Я должна успокоиться и подумать, что делать!

Селивёрстов, козлина недорезанная! По-любому он замешан! До его угроз и предъяв — админов и организаторов всё устраивало!

Вспоминаю голос Игната: «Уверена?» — он насмехался! Он уже тогда знал, что меня отстранят!

— У-у-у-у-у! — зло цежу сквозь зубы. Ещё бы подушку раскромсать до перьев и ногами истерично потопать. — Ненавижу!!!

— Так! — Лицом в ладони утыкаюсь. — Спокойствие! Думать! Думать!

Витька! Нужно ему написать!

Копирую письмо и перенаправляю Франкенштейну. Следом набираю:

— Вить, что за чёрт? — даже привет не говорю, во мне кипит негодование, я чуть не давлюсь злостью.

— Щас гляну, — бурчит приятель, — только получил. — Несколько минут копается: — Я перезвоню…

Слышатся быстрые гудки. Кусаю губу и некоторое время тупо сижу. Что делать-то?!.

Тяжко выдыхаю и плетусь чистить зубы, прихватив на всякий мобилу с собой. Звонка по-прежнему нет. Плюю и забираюсь под душ. Стоя под прохладными струями, слышу тихое гудение телефона. Вырубаю воду и хватаю мобильник.

— Да?

— Ко мне дуй! — Витька сердит.

— Домой?

— На работу!

— Угу!

Быстро собираюсь, лечу к Франкшту в ангар. Надо что-то решать, и срочно!

— Короч, придрались к тому, что при выполнении некоторых трюков твоего лица не видно.

— И что делать? — закономерный вопрос, который меня снедает с момента пробуждения.

— Либо отступить…

— Нет! — рьяно мотаю головой. — Витечка, очень нужно!!! — готова в ноги броситься и молить спасти.

— Либо переснять!

— Что угодно! — меня потряхивает.

— Жесть! — ворчит парень хмуро. — Восемь часов до последнего голоса. Даже если переснять быстро, смонтировать… всех друзей опять подтянуть… Бл***, миссия невыполнима, но попробовать можно. Хотя бы до лонг-листа.

— Франкшт, — сглатываю нервно, — мне кровь из носа топ нужен!

— Ир, — выпучивает глаза Витька; при его колоссальном даре вообще не показывать эмоций это наивысшая степень шока. — Как ты себе это представляешь?! Нам сейчас даже попасть в лонг — практически невозможно, а ты просишь… невероятного чуда! А их, увы, не бывает!

— Надо! — скулю, закусив губу.

— Бл***!

— Не бл***, а Игнат. Он обещал, что меня выкинет…

— Я предупреждал.

— Вить, сейчас не до этого. Мне нужно… Нет, не так. Я должна быть в топе!

— Ир…

— Вить, это вопрос жизни и смерти.

Друг замолкает.

— Я не шучу, — глаза в глаза, — насчёт смерти…

Пристальный взгляд, губы поджаты, желваки вверх-вниз. Несколько минут полного молчания. Франкшт выуживает трубку:

— Привет, — уже загадочному другу. — Я тоже… — на губах расползается улыбка. — Сек, — это уже мне, ещё и жестом «подожди».

Сажусь на длинную скамью возле администраторского стола, и пока Витька с телефоном удаляется за дверь «персонал» — жду.

— Иришка, здоров, — рядом плюхается Лава, чуть грохнув доской о пол. Как всегда улыбка, до ушей, весёлый взгляд.

— Привет, — не испытываю особой радости, несмотря на то, что вчера-позавчера неплохо провели время в парке. Совершенно не до Вадима. Голова другим больна!

— Слушай, мне тут сообщение пришло, что мой голос за тебя и заявка на подписку в предстоящем СВМА аннулированы.

— Есть такое дело, — глаза в пол, бурчу туда же. Настроение от слова «катастрофически упадническое».

— Ты не будешь участвовать? — знакомый назойлив, раздражая звуком скейта, на который водружает ноги и по полу туда-сюда гоняет.

— Лавин, не знаю я пока ничего! — досадливо взмахиваю руками. — Сама в шоке.

— Понятно, — заминка. — Как дела в универе?

На миг теряюсь. У мужиков удивительная способность переключаться с одного на другое, при этом абсолютно не учитывать такие очевидные вещи, как такт и уместность, и полностью игнорировать нежелание собеседника общаться!

— Нормально… дело идёт, — выдавливаю ошарашенно, всеми силами стараясь не сорваться на невиновного в моих проблемах человека. — Вроде как прорыв наметился…

— Круто! — радуется открыто Вадим, продолжая меня топить в омуте недоумения. — Ну, в смысле, я слышал, что вас поджимают со всех сторон. Зав. кафедрой грозит урезать бюджет. Спонсор деньги зажимает…

— Как-то так, — удручённо киваю.

— И что? Твой проект теперь получит дотации?

Неопределённо дёргаю плечом:

— Понятия не имею.

— А что у Игната?

— Не знаю! — уже почти подвываю. — Но вроде тоже двигается.

Блин! С чего такой интерес к нашим проектам? Что-то не припомню за Лавиным увлечения науками и лабораторными исследованиями.

— Да ты не парься, — дружески приобнимает за плечи Вадим — Я за тебя кулачки держу. Переживаю. Вот и спрашиваю.

— Угу, — опять киваю. — Спасибо…

— Ир, — вклинивается в разговор Витька, делая нетерпеливый жест «быстро ко мне».

— Да! — подскакиваю, точно ужаленная. — Прости, Вадим, мне идти надо, — невнятно мотаю головой на Франкенштейна.

— Да-да, конечно, — беспечно улыбается Вадим. Торопливо поднимается и, наступив на край доски, укатывает к площадкам.

— Ты на колёсах? — огорошивает Витька.

— Да!

— Поехали!

Пока идём к машине, Франкшт поясняет:

— Я отпросился со смены. Моя подруга Лана ждёт у себя. Она работает в фирме, устраивающей праздники, корпоративы.

— И?

— Она шарит в продвижении. Придумает, как тебе взорвать канал.

— Надеюсь, это не порно? — осторожно, робко и с дичайшим страхом. — А то, судя по просмотрам, лайкам и коммам — подобные видео особо пользуются спросом, — вяло поясняю терзающую мысль.

— Ради жизни и смерти, кто знает!

Нервно икаю.

Юмор друга всегда пугал…

ГЛАВА 41

Золушка — не Золушка, а на бал-маскарад собирайся, отжигать будем!

Ира

Край города, тихо, спокойно. Обычный спальный район. Озеленённых островков много. Кустарники, деревья. За ними виднеется детская площадка.

Останавливаемся возле облагороженной пятиэтажки. Первый — офисы. Остальные — жилые.

Как ни странно, обходим здание с торца, там оказывается ещё вход. Поднимаемся по невысокой лесенке. Витька нажимает скромно приютившийся возле дверного косяка звонок. Ждём недолго, а когда дверь открывается, удивляюсь смене образа друга. Из молчаливого и угрюмого — в улыбчивого и приветливого. В карих глазах плещется счастье.

— Привет, — обнимает миниатюрную девушку и коротко целует в губы. Нимфа тоже светится. Миловидное, чуть скуластое лицо. Длинные тёмно-русые волосы с осветлёнными кончиками собраны в высокий хвост. Тонкий нос, узкие губы, но удивительные глаза — раскосые и цвета невероятно сочной зелени. Девушке лет двадцать, хотя из-за роста и худобы тянет едва ли на семнадцать. Да и одежда возраста не прибавляет, скорее подчёркивает детскость: джинсовые шорты, бирюзовая туника, балетки.

— Приветик, — обвивает Витьку руками за талию, потому что едва достаёт до груди.

— Лан, это Иришка, — кивает на меня приятель. — Я тебе про неё говорил.

— Хай, — протягивает ладонь девушка.

Отвечаю пожатием:

— Очень приятно.

— Гоу, — жестом приглашает внутрь девушка, — времени, как понимаю, мало…

Шагаем размашисто по длинному коридору, на ходу выслушивая краткий экскурс:

— Это всё принадлежит агентству. Есть пара левых офисов, но в основном всё наше. По обе стороны «гримерки», хоз. инвентарь, уборные — «м» и «ж», зам. директора, директор, костюмерная.

У последней останавливаемся.

Честное слово, совсем не врубаюсь, что задумали ребята, поэтому терпеливо жду. Да на самом деле, у меня самой нет вообще никаких идей! Готова согласиться на многое, и даже рассмотреть вариант обнажёнки. Жутко, тошно, ниже моего достоинства, но сейчас это настолько маловажно, что жеманные замашки примерной девочки — очков совести и жизни не прибавят. Так что… будь, что будет, а с совестью потом разберусь.

Готовлюсь к самому скверному. Даже начинаю краснеть, прикидывая, как бы так… чтобы меньше сокровенным мелькать. Блин! До голой натуры в играх с Джи Линем я ещё не доходила.

Лианг оценит. Накажет, но оценит! Он любит, когда на грани, да по лезвию…

А вот Игнат — придушит. А потом осквернит и оценит… Его «моё на грани» совсем по-другому заводит.

— Так, — уверенный и решительный голос Ланы вырывает из потока несуразных мыслей, — как понимаю, тебе нужно что-то, что взорвёт ютуб? — хитро светятся нереально зелёные глаза. Линзы… скорее всего линзы, потому что никогда не встречала такого цвета глаз у человека.

— Не совсем, — вклинивается Витька. — Видео не для всемирной паутины, а для закрытого канала экстремальщиков. Ограниченный круг. Спортсмены.

— Без разницы! — с пугающей лёгкостью отмахивается Лана. Страх стискивает горло. Глаз начинает дёргаться. Сердце ёкает в живот — как пить дать, обнажёнка! — Если там в основном парни, то самым лучшим вариантом будет…

А вот эта пауза вообще не в тему!!! Так ведь и до нервного срыва довести можно! Таращусь на девушку, не в силах озвучить развратное предположение. Теперь не только глаз, меня всю потряхивает.

— Образ бэд-гёрл! — победно заявляет Лана, уместив руки в боки. Моё дыхание вылетает с таким свистом, что парочка перестаёт улыбаться и уставляется на меня с тревогой.

— Что-то не так? — вскидывает брови подруга Витьки.

— Гыг, — ржёт Франкшт. — Это она расстроилась, что ты порнушку не предложила снять!

Теперь давлюсь воздухом от негодования. Абзац! Витька — мелкий гадёныш! Юмор у него… тугой.

Или у меня?

Недоумённо перевожу взгляд на Лану. Девушка чуть ли не похрюкивает от смеха, согнувшись пополам.

Мать моя женщина! Да я в лапах чокнутой парочки!

— Да лан, — хлопает меня по спине Витька. — Расслабься. Прям как не родная…

— Ну и шуточки у вас, — выдавливаю мрачно, всё ещё не разделяя странного веселья.

— Ух, — вытирает слёзы Лана, — вот ты дала!

Храню молчание. Как-то не по себе.

— Порнушку!.. — опять подрагивает от приступов отрывистых смешков.

— Может, уже продолжим? — не выдерживаю затянувшейся паузы.

— Да-да, — всхлипывает девушка. — В общем, образ «плохой девочки». Это в тренде. От этого прутся все! — категорически и подкрепляет жестом. — Правда, — хмурится, с сомнением на меня смотря, — для этого нужно быть смелой и, конечно, было бы неплохо обладать актёрским мастерством, чтобы вжиться в роль.

— Не уверена, что обладаю таким даром. Я в науке сильная, ну, ещё гонять могу. Скорость люблю…

— Гыыы, — опять ржёт Витька, вводя меня в ступор. — Ещё юморить научилась…

— Я всегда умела, — ворчу недовольно.

— Не замечал… — на лице ни намёка на шутку. Вот правда, даже обидно!

— Боже, о чём вы?! — театрально разводит руками Лана и закатывает глаза. — Времени в обрез, некогда языками трепать. В общем так, — тоном начальника, разруливающего патовую ситуацию, — придётся учиться на ходу, импровизировать… Идея всё равно только одна!

Жму плечами. У меня и одной нет. Я совершенно на нуле. Моё воображение покинуло меня ещё в школе. Поэтому я лучше понимаю науку.

— Готова к эпатажу и яркому образу? — играет бровями Лана.

— Леди Гага? — ляпаю первое, что приходит на ум.

— Прошлый век! — кисло отмахивается девушка.

— Ники Минаж? — осторожно перебираю скудный арсенал знаний в этой области.

— Твой зад, конечно, ничего, — морщится девушка, — но до того размера не дотягивает точно!

— Спасибо…

Сомнительный комплимент.

— Ну, и? — не выдерживает Лана, нетерпеливо постукивая ногой по полу. — Это всё?

— Дальше могу лишь несколько супергёрл назвать… — знаю, стрёмно, но если это не моя тема, зачем обманывать?

— Во-во, отлично, — оживляется Лана, кивая в такт. Ух ты, видимо, я мыслю в верном направлении. Вот только, чёрт ногу сломит с героями и их погонялами. Не помню…

— Блин, — не выдерживаю нелепой викторины в «угадай, кто», — ты можешь прямо сказать, кем ты меня собираешься нарядить? Женщина-плющ? — хватаюсь за вариант, только что всплывший в памяти.

— Харли Квинн из «Отряда самоубийц»! — торжественно заключает девушка.

Перевожу недоумённый взгляд на Витьку. Парень меня оценивает с ног до головы. Губы змеятся в подобии улыбки.

— Подходит! — кивает одобрительно Лане.

— Хочу кое-что уточнить, — не отказываюсь, правда, нужно некоторые моменты прояснить. — Фильм помню смутно, — винюсь без вины, — и героев… Но Харли — это, случаем, не та чокнутая блондинка, которая с размалёванно-зататуированным клоуном зажигала?

— Ага! — с совершенно непонятной мне радостью поддакивает Франкшт. — С Джокером! Она, между прочим, тоже очень умная! — подмигивает загадочно.

Даже не знаю, это подбадривание или издёвка?

— С битой? — продолжаю озвучивать свои недоумения.

— Угу, — синхронно кивают ребята с такими довольными лицами, что реально страшно становится.

— Полуголая?

— Ага! — опять дружный кивок.

— И это буду я? — тычу себе в грудь.

— Угу! — обмениваются обоюдно радостными взглядами.

— По мне — крутая идея! — лыбится от уха до уха Витька.

— Даже больше, — цыкает Лана с восторгом. — Единственная!

— Почему бы не женщина-кошка? — робко, с хрупкой надеждой на чудо.

— Костюмы разобраны… — с той же невинной улыбкой нимфы сообщает Лана. Чёрт! Прав Витька, чудес не бывает! — Остался один. И то, — выдерживает паузу, нагнетая интригу, — их было три!

— Я не знаю…

— Ир, — перестаёт веселиться Франкшт, — пока ты канючишь и глупые вопросы задаёшь, прошёл час. — Не ругает, но взывает к моему здравомыслию. — Время убегает, а нам ещё снимать и монтировать… Заливать и голоса собирать! — железные аргументы, не поспоришь.

— Я понимаю, просто понятия не имею, что с этим образом делать! — выдыхаю обречённо.

— Захочешь взорвать инет — придумаешь! — категорична Лана. — Кратко глянь отрывки из фильма с участием Харли.

— Ага, — прикусываю губу.

— Щас, я найду что-нибудь, — Витька торопливо выуживает мобильный и чиркает пальцем по экрану.

— Другие «бомбы» некогда разыгрывать, — серьезнеет Лана. — Принцессу эльфов, нимф, русалок… этим народ не удивишь. А если брать в расчёт, что бóльшая аудитория — мужики, — многозначительно умолкает девушка, — то вид красивой полуголой девчонки с битой им придётся по вкусу! — заключает без пафосного самодовольства.

— Ещё как! — поддакивает Франкшт, продолжая копошиться в телефоне. — Это я тебе как один из них говорю! Такого на СВМА ещё не было. Если ты превратишь турнир в шоу… Топ наш! Зур спит и видит, как турнир сделать более зрелищным. Больше просмотров — больше денег.

— Угу, — киваю рьяно.

— Если осилишь роль — Тёмыч не устоит, ему придётся тебя вернуть! — тыкает пальцем в мою сторону.

— Хватит болтать! — нетерпеливо вскидывает руки Лана. — Сначала бы Иру в костюм втиснуть, а то её пятая точка…

— Кто-то говорил, что до Минаж мне далеко, — не премину едко напомнить.

— До неё — да, а вот до Лопез…

Закатываю глаза, но послушно шагаю в угол за ширму, куда толкает Лана.

— Вить, отвернись! — командует девушка, а мне на створку вешает пугающе-малотканевый наряд.

— Не смотри такими глазами, — отмахивается Лана, — когда оденешься, всё будет… ещё развратней.

Обнадёживает. С губ срывается истеричный смешок.

— Это и пугает.

— Королёк! — рявкает Витька, и я пристыженно кусаю губу. — Время теряем! — понукает командирски. — Я, между прочим, с работы отпросился из-за тебя! Тоже мне, пай-девочка нашлась, с комплексом центра вселенной.

— Да молчу, молчу, — бурчу под нос, впихиваясь в дырчатые колготки и ультра-короткие шортики, благо, тянутся хорошо. Разодранную футболку а-ля «её-точно-носила-вся-Америка». — Лишь бы не перевозбудить весь народ, а то одной битой и силой слова не отобьюсь!

— Это точно, птичка! — вклинивается в монолог задумчивый голос Витьки, от чего выпадаю в осадок. Даже из-за ширмы выглядываю. Франкшт занят телефоном, но, явно ощутив мой посыл, отвечает на взгляд прямым и чуть виноватым: — Я тебе баллончик подгоню, если хочешь. Травмат, но это уже опасно…

— Вить, спасибо, конечно, — торопливо поправляю костюм, — но куда мне это запихнуть? — выхожу из-за ширмы и развожу руками. — Только без пошлости! — грожу пальцем, заметив, как проказливо блестят глаза друга.

— Крутанись! — командует Лана.

Выполняю приказ.

— Офигеть, — присвистывает Витька.

— Ого, — соглашается его подруга. — Я думала, ты толще.

— Спасибо, — хмурюсь, — наверное…

— Если бы не Ланка, — резюмирует повисшее молчание Франкшт, и тотчас получает толчок от любимой. — Я же говорю, если бы, — теперь разводит руками Витька, выражая полное негодование, — не Ланка… — делает акцент.

Девушка смягчается и чмокает его в щёку.

— Размер ноги? — опять ко мне.

— 37-38, когда как….

Лана скрывается на несколько секунд в глубинах костюмерной, а когда появляется, протягивает сапоги-кроссовки:

— Держи.

Пока обуваюсь, вручает биту.

— О, да, ещё и это чудо! — не удерживаюсь от смешка. — Всё же чудо бывает. Просто не думала, что оно… бита!

Прохожусь туда-сюда.

— Вроде нормально, — прислушиваюсь к ощущениям. — Нужно бы на доску встать, да на велике посидеть, педали крутануть, чтобы…

— Ну, дорогая, это уже потом, — равнодушно отмахивается Лана. — Моё дело — одеть, образ придумать, а там уже… сама выкручивайся. Всё, давай быстрее! Ещё грим делать, — поторапливает, выталкивая из костюмерной.

На этот раз останавливаемся возле первой гримёрки.

— Я не умею, — сажусь на вращающееся кресло и затравленно гляжу через зеркало на Лану.

— Сейчас я покажу и научу, а там, как будет у тебя выходить, так и будет, — нетерпеливо кивает девушка.

Пока Лана корпит над моим образом, — причёской, макияжем, — попутно объясняя, что и как наносить, Витька рядом с мобильным. Показывает эпизоды с Харли, которые успел отыскать в ютубе.

Даже не знаю, как назвать это состояние, когда в тебя единым потоком вливают кучу совершенно ненужной по жизни информации, а тебе необходимо её впитать, чтобы… выжить…

Мозг потихоньку пухнет, голова раскалывается, вот-вот взвою, а я не имею права на срыв! Но когда уже на грани сдаться, Лана торжественно поворачивает меня на офисном кресле обратно к зеркалу, демонстрируя результат.

— Это я? — вытаращиваюсь на отражение точь-в-точь героини дисишного комикса.

— Я же говорила, тебе пойдёт! — уверенно заявляет Лана, подперев руками бока. — Ничего сложного, — бегло объясняет, теперь уже тыча в моё отражение, что и как намазывать, когда буду сама грим делать. — С волосами вообще нет проблем! — взмах ладони. — Хвостики. Тоник розовый на один хвост, синий — на другой…

Понятливо киваю, хотя не уверена, что с точностью всё запоминаю.

— Ну и как, самой-то нравится? — опускает руки мне на плечи и глядит в зеркало.

— Шок! Меня изнасилуют, убьют и закопают какие-нибудь извроты, не позволив принять участие в турнире! — выдавливаю улыбку.

Я же говорила — умею шутить!

— Да лан, — кривится Лана. — Вить, ну скажи, круто! — ищет поддержки у приятеля.

— Очень… — кулак и большой палец вверх. — Но закопают точно! — подмигивает и тотчас получает от Ланы очередной толчок:

— Лол! Не пугай красотку, ей ещё ютуб предстоит порвать!

— Абзац! — шикаю убито, опять дыхание обрывается. — Не ютуб, а закрытый канал СВМА, — понимаю, что это несущественно для человека, далёкого от турнира и спорта, но поворчать нужно. Особенно после комплимента Витьки. Совсем нет желания выходить в этом прикиде в белый свет.

Некоторое время тратим на проработку образа, как в самых ярких фрагментах фильма, где чётко виден характер героини, её замашки, трюки, смех и прочие нюансы.

— Короч, жвачку в рот, и да здравствует турнир! — безапелляционно заверяет Лана. — Ну, или чупик…

— Нам ещё видос снимать! — Обнимает со спины подругу Витька и чмокает в висок. — И нужно что-то неординарное… — голос заметно сникает.

— Оу! — зато восторгу Ланы нет предела, и это настораживает. — У меня есть пара идей! — чуть ли не в ладоши хлопает, сверкая до невозможности зелёными глазами. — Если, конечно, не боитесь провокаций, — морщит забавно нос.

— А вот и трындец! — заключаю с идиотской улыбкой, скрывая жуткую панику. Парочка уставляется на меня с укором, поэтому выдавливаю отработанный смех Харли, который у меня получается очень даже неплохо: — Я вся ваша…

***

Странно прозвучит, но идея Ланы нам приходится по вкусу. Нечто не похожее ни на что, что крутится на СВМА. Как и заказывает Витька — капитально неординарное, и как обещала Лана — вопиюще провокационно!

Общим мнением голосуем «за». У нас всё равно нет других идей, и раз уж главный генератор в нашей команде Лана, отказываться от помощи — глупо. Выбираем единственно верное — так сказать «пан или пропал!»

На самом деле, мне девушка Витьки очень нравится. Даже не так! Она — суперски талантливая и такая… настоящая! Живая, как огонёчек. Подвижная, эмоциональная, фантазёрка, каких поискать. Такое впечатление, что плохого вообще не видит, а только позитив. Вот прямо во всём!

Упала?

— Ахах, зато проверила прочность асфальта.

Испортила джинсы?

— Боже! Это тренд! Можно их ещё порвать, на коленках и заднице.

Голодная?

— Пфу! Стройнее буду, и бодишейминг мне не грозит!

Нужно трюк сделать, а народ мешает?

— Толпа!!! Ну-ка, мобилами вооружаемся! Расступаемся!!! Камеры! Мотор! Дубль первый… Харли будет отжигать не по-детски. По-о-оехали! Ах, ну да, — с такой непринуждённой улыбкой, что отказать невозможно, — будем благодарны рекламе в ютубе!!!

Нужен новый персонаж?

— Мужчина!!! А не хотите ли помочь в одном ну о-о-очень важном деле?..

Её энергия заряжает похлеще аккумулятора батарейку. Все, кого бы ни тронула, бурлят желанием помочь. Это невероятно!.. Хотя, признаться, меня порой до икоты пугает её целеустремлённость и напористость.

А ещё поражает Витька. Нет, он не кардинально меняется. По большей степени молчит, бурчит, игнорит, управляя камерой, но с такой теплотой, что невольно улыбаюсь. Поглядывая на парочку, ловлю себя на мысли, что они настолько разные, что потрясающе смотрятся вместе.

Видео снимаем в экспресс-режиме. Это даже не столь трюки, как прикол. Местами жестокий, местами откровенный, ну и не всегда законный…

Мне приходится дурачиться, при этом демонстрируя лёгкость в исполнении сложнейших элементов. В этом и трудность — на меня должны посмотреть и заявить: «Я тоже так смогу!» Большей частью изображать дуру, но опасную донельзя. Ибо — Харли!!! С лозунгом «Память у меня девичья: отомщу, забуду… и ещё раз отомщу! А так как я девушка робкая, тихая и скромная — робко убью, тихо закопаю и скромно отпраздную!»

Поверхностность с глубоким смыслом. Легкомысленная подача с продуманной основой и глобальным планом на предстоящий фурор. Ну а если не фурор то, как минимум, шок!

Игнат

Сон нарушает мерзкий рингтон телефона.

Твою… Я спать хочу! Жутко! Недавно лёг и мне необходим сон! Глубокий, долгий, непрерывный!!!

Игнорирую настойчивую мелодию, нащупав рядом вторую подушку и натянув её на голову.

— Вёрст!

Бл***, вот кого не хватает, так это Моржа!!!

— Вёрст, — толкает в плечо, — тебе Зур звонит! — пытается отобрать хреновую звукоизоляцию.

— Пох, — едва разлепляю губы, даже не оторвав лица от подушки, в которую уткнулся, когда на постель упал.

— Тёмыч, здоров, это Морж, — Славка бормочет, явно приняв за меня вызов. — Спит, — ворчливо. — Нет, не пьяный, вчера бои затянулись, — пауза. — Ага, — смешок. Молчание. — Да ты чё? — голос меняется на удивлённый. — Погодь, щас толкну сильнее!

Уже понимаю, что Морж не отстанет, но продолжаю упрямо мычать:

— Отвянь! — на настойчивое пихание друга.

— Бл***, Вёрст, дело важное! Трубу возьми! — совершенно не дружественный пинок.

— Охренел? — недовольно отлепляюсь от подушки и зло уставляюсь на Моржа. — Я тебе потом так… — не нахожу подходящей угрозы и неохотно забираю мобильный, который протягивает Славка.

— Зур, твою ж… мне выспаться нужно. Турнир ночью!

— Да ну на?! — обливает сарказмом братан без приветствия. Затаиваюсь. — Извини, мне показалось, тебе будет интересно глянуть одно занимательно видео!

— Порнушка? — коротко усмехаюсь, хотя совсем не до смеха. Просто вечер — суетный, ночь — бессонная, день — сложный. Ну и… потряхивает от радости: Штык — красава был! Голем — сумму с долга списал. Пусть незначительную, но мы и тому рады. К тому же я Ирку подоводил, а она даже не в курсе, что уже вне турнира!

— Бл***, одна извилина, и та ниже пояса, — плюётся Тёмыч. — Глянь, говорю, генийчелло бабских гениталий, что на сайте СВМА творится! — недобро звучит голос друга. — Хайп невероятный!

— Ого, как рычишь, — оставляя вызов на громкой связи, лениво жму ссылку, которую прислал братан, и тотчас лишаюсь дара речи.

На экране Ирка! Су***!!! Это Ирка, и плевать, что выряженная, как долбанутая на всю голову героинька из очередного фильма-комикса. Марли-Харли, как-то так…

Да она издевается?!

Новый видос?!

Катится на доске на приличной скорости. При этом посасывает чупа-чупс и лихо отплясывает, отчебучивая довольно сложные элементы под мелодичный трек из первого видео. То непринуждённо вышагивает на скейте, будто скользит по льду, не сбавляя скорости и не сбиваясь с ритма, то перепрыгивает барьеры, лестницы… То незамысловатый танец со столбом устраивает, да такой, что стриптизёрши бы обзавидывались!

На площади перед ступенями тормозит. Подхватывает доску и, виляя задом, в стиле сумасшедшей девицы из комикса, шагает к тусовке ребят, сгрудившихся возле фонтана. Развлекаются… шумят, друг друга подзадоривают.

Завидев вызывающе красивую девушку — кто немеет, кто таращится, кто присвистывает. Ирка немного жонглирует доской, как бы крича «я не просто её ношу, могу и вот так!!!» Руками, ногами… Подмигивает одному из парней. Толкает скейт в толпу и, запечатлев на щеке шокированного смертника, — как пить дать, найду — закопаю! — затяжной поцелуй, забирает ближайший велик, припаркованный к фонтану.

Никто не спешит её остановить! Но ребята её дружно окружают, вооружаясь мобилами. Ирка с удовольствием позирует, поцелуйчики, идиотские улыбочки-Уточки!.. карамель на палочке!

Этот. Совращённый. Ртом. Ирки. Чупик. Мне. Будет. Сниться… в кошмарах!!!

Бедный! Как он переносит издевательство над собой?! Она его ТАК облизывает, что меня стояк парализует.

Суч***!!!

Тем временем Ирка жмёт педали. Ничего так вéлик. Хороший. Для БМХ… Выписывает чудной танец возле фонтана и даже в нём!!!

Твою ж… мать!

Мокрая футболка неприлично облепливает тело Ирки, демонстрируя полную грудь с нагло торчащими сосками!!!

Убью! ЕЁ! Медленно… с особым извращением!

Ребята впадают в экстаз. Не, я их понимаю! По-мужски! Был бы там, так вообще сексом занялся с этой дрянью. Или, вернее, изнасилованием… и плевать на зевак!

Молодёжь в неописуемом восторге: подбадривают, кричат, свистят…

Зараза! Смеётся каким-то идиотским смехом, по типу смеха героиньки фильма, а меня реально начинает клинить на её убийстве.

Ржёт, будто простейшие пируэты крутит. Мол, «а я балуюсь»!

А потом с лихого разворота мчит по прямой и в затяжном прыжке одолевает лестницу, ухая вниз, но при этом, успев несколько прокруток велика сделать.

Далее следуют кадры полного беспредела на колёсах и дороге, на которой! вообще-то!!! полосы только для более тяжёлого транспорта предназначены!!!

Водители со мной согласны, что подтверждают визг колёс, возмущённое фа-факанье клаксонов, злобный рёв сигналок, откровенное негодование в открытые окна, красноречивые маты, обещания расправы, и банальные угрозы сдать идиотку хранителям правопорядка!

И вот на очередном перекрёстке Ирка благоразумно останавливается возле парня на байке. Гадина ему подмигивает, зазывно улыбается…

Бл***, да кто ж не отреагирует на такую вольность?

Вот именно!

Если парень не гей, точняк клюнет!

Парень оказывается не гей…

Забрало поднимает, скалится, будто самец перед самкой в брачный период:

— Хай! — прикусывает неприлично ало накрашенную губу зараза. — У тебя такой… — чуть ведёт головой, в глазах живейший интерес и намёк не непристойность, — большой и мощный…

— А то, — самодовольно хмыкает… ещё один смертник.

— Я хочу… — томно, заигрывающе и двояко, — покататься…

— Поцелуй! — кивает парень.

Ирка издаёт мерзкий смешок, от которого моё сердце выписывает чудный пируэт а-ля «брачный-танец-самца-в-период-течки-желаемой-самки», а кровь вскипает до астрономической температуры, ударяя во все разом стратегически важные части моего бедного, измученного воздержанием, тела.

Нет, сначала трахну, а потом убью!

Мысль нравится. Очень, даже дышать легче становится.

Королёк ставит велик на подножку, слезает… ни фига не невинно, а если учесть её наряд, то оборзело-развратно!!! Парень с мотика. Между транспортом встречаются… Битва взглядов…

«Только посмей! — Гипнотизирую глазами экран. — Только посмей!!!»

Смотреть на развязный слюнеобмен не могу, зажмуриваюсь так сильно, что больно становится, а когда вновь открываю глаза, су*** уже на байке…

Ловко лавирует, не гнушаясь и по тротуару проехаться, людей пугнуть, и по скамейкам, сквозным крыльцам, в проулке по закрытым мусорным контейнерам, бакам… выписывает кренделя во дворе, облюбовав детскую площадку.

Бл***, где хвалёное ДПС? Эта коза столько ПДД нарушила!!!

Твою мать!! Вот нахер по общей дороге задом на руле катиться? Битой помахивает, как ни в чём не бывало!!

Меня переполняет злость и негодование. Аж разрывает на части!

Виляет, подмигивает камере, ловко меняет позу, газует на заднем колесе. Притормаживает, трюк на переднем. Сильный крен, пробежка по асфальту. Прыжок — опять на байке. Меняет позу. Опять на переднее колесо и управляет ногами…

Мысль улетучивается. Королёк равняется с джипом.

Предсказуемо открывается окошко, высовывается холёный мужик с круглой рожей:

— Эй, Харли, я твой Джокер!

Урод! Пот с морды бы стёр, да слюни подобрал!!!

— Оу! — театрально хлопает ресничками Ирка и прикрывает ладошкой рот. Слезает с байка. Подходит к тачке, виляя задом и помахивая битой.

— Джорж, это ты? — наигранно удивлённо.

— Ага, малышка, запрыгивай, покатаю! — похабненько ржёт очередной смертник, показывая откровенный жест, как именно он собирается её покатать.

Ирка очаровательно улыбается, будто ни фига её не цепляет подобная вульгарщина. Мило подмигивает… и с размаху врезает битой по ручке на дверце! Вмятина внушительная, сама ручка покорёжена, зато дверь… блокирована.

— Сук***!!! — ожидаемо орёт благим матом мужик, нетерпеливо дёргая повреждённую ручку и порывисто стараясь вылезти из тачки. При этом нах*** позабыв, что под ремнём безопасности. Ирка тем временем с большим смаком проходится по дорогущим фарам и зеркалам.

Пока толстяк нелепо отстёгивается, переваливается на соседнее кресло, открывая дверцу, Королёк неспешно возвращается к мотику.

В тот момент, когда мужик выскакивает из авто с явным намерением набить дряни морду, Ирка уже срывается с места.

Опять череда опасных и, вместе с тем, по значимости, пустых манёвров, истошно вопящих клаксонов, и Королёк сворачивает на кольцевую.

Петляет по полосам, а когда впереди на крайней полосе оказывается транспортная фура с тачками, Ирка газует сильнее. Фура начинает смещаться, уходя на наклонный изгиб петли, а Королёк наоборот поднимается с потоком на возвышенность, но перед ограничителем дороги — рывком ныряет вниз…

Душа в пятки уходит, даже дышать забываю… Сердце гулко долбит в голове истеричный бит. Ирку — закопаю! Живой! Потом откопаю, убью и опять закопаю!

Нет, я тоже могу жуткие вещи делать. Трюки опасные, но рисковать самому — и видеть, как эта суч***, которая жизненно важна, до хрипоты нужна… устраивает ничем не объяснимую хрень — разные вещи! И твою мать, собственная смерть в такой момент кажется житейским пустяком и нелепицей!

Следующий кадр — Ира уже в машине. Какой-то убогий салон. Доисторическая панель… А руль-то, руль! Что за модель? Глаза ломаю.

План — как назло — руки Ирки, стискивающие баранку с такой силой, что костяшки белеют. Опять крупный план — Королёк улыбается так, будто рот резиновый. Играет бровями. Следующий кадр — спидометр, где шкалит за двести. Снова Ирка — кадр чуть отодвигается, позволяя увидеть, её проказливое лицо. Дерзкую улыбку.

Королёк делает однозначный жест «рок рулит» в открытое окно машины, одновременно с этим показав язык. Но не просто «бээ», а как любят последнее время выделяться плохие девчонки на экране — сильно вниз и в сторону.

Кадр отъезжает, показывая зрителю, что зараза сидит в… Это что за машина? Запорожец?.. Да я их вживую в глаза не видел! Только по телику как-то в старом фильме…

Какой-то невообразимый динозавр лилипутского размера! Даже Иркины колени на уровне руля!!! Боюсь представить, где бы были мои… упирались в крышу?!

Пошкрябанная поверхность, крупные кляксы жучков, местами отвалившаяся краска…

Бл***, да разве ЭТО может ехать?

Кадр поспевает за мыслью — и теперь понимаю, что гадина и не едет совсем! Она просто сидит в задрипанной доисторической развалюхе, которую тащит эвакуатор!!!

Ирка опять изображает очередное «упс», а потом ладошки вверх и в стороны: «простите, лажа приключилась!»

Вот же дрянь!

Этим видео она чётко показала — смонтировать можно, что угодно! И даже металлолому запредельные двести км в час приписать!

Я зверею.

От выключения ролика останавливает следующий трюк. К Ирке прижимается алая тачка. Её «Ашка»! Открывается окошко. Авто жмётся ещё плотнее к эвакуатору с «Запором». Так близко, прямо на грани оцарапать шикарный корпус дорогущей машины. Повреждения динозавра в данном случае меня совершенно не волнуют. Меня очень волнует «Ашка»! Шикарная девочка, чьё тело мне бы в руки… Да кто бы дал?!

Замираю…

Ирка уже на полкорпуса на улице, цепляется за края дверцы алой тачки. Кто за рулём — не видно, кадр на нём не останавливается. Внимание уделено Корольку, без страховки выполняющей, казалось бы, простенький, но всё равно опасный трюк.

Долбанные секунды, что тянутся, словно часы. Королёк головой проникает в «Ашку», ноги до сих пор в «Запорожце»… Самый опасный момент. Случись сейчас что — скоростной режим собьётся, встречка нарисуется, руки у любого водилы дрогнут — и Иришку переломит, как тонкий прутик под напором силы.

Ещё пара секунд — и Королёк проворно ныряет в «Ашку».

Мне так хорошо… сродни долгожданному оргазму. Облегчение небывалое. В теле тремор, идиотское счастье по венам растекается, сердце ударной дробью напоминает, что жить нужно!!!

Хотя бы для того, чтобы эту стерву своими руками придушить!

Ирка бросается на шею… Джокеру?!

Твою налево!..

Не хочу знать, кто скрывается под маской.

Нет, бл***, хочу!!!

Чтобы в четвёртой могилке после трёх предыдущих смертников и этого муд*** закопать!

Но тайна остаётся… Парочка лихо меняется местами. Ирка, изображая дичайшую радость, дёргается, «приплясывая» за рулём.

Чокнутая, и не скрывает!!! Фыркаю, но мысленно.

Резко уходит на перекрёсте в сторону, подрезав бедную несчастную фуру…

С улыбкой до ушей, выжимает невероятные двести двадцать.

Бл***, где она нашла свободную трассу?

Мысль упархивает, когда понимаю, что Королёк мчится к… водоканалу…

Пустынная дорога… Педаль газа утоплена…

У самого обрыва Ирка срывает ручник, не жалея девочку и её колёс — тачку нехило проворачивает — и в тот момент, как она должна затормозить, распахивается дверца, и соседка, гася скорость в падении на песчаной дороге, так и не остановившись, сигает вниз с обрыва водоканала!

Кадр будто зависает…

Королёк, словно супер-герой блокбастера, спиной ухающий с высоты, машет руками, ногами, при этом смачно целует фак и демонстративно тычет его в экран отдаляющейся камере.

Вот так! Сосите мой, коль свои не доросли!

— Убью! Собственноручно! — рычу, плохо соображая, что вслух.

— В очередь! — насмешливый голос вклинивается в убогий мир кровавой расправы над Корольком, что мелькает перед глазами красочными картинками. Секунду соображаю, кто это и что ему нужно в моей реальности. Робкие остатки разума нехотя просыпаются, цепляются за ускользающую мысль: голос знакомый. Зур?

Бл***, я забываю, что он на трубе висит!

— Чё за херня только что была? — вопрос удивительный по своей простоте и тупизне, но я пока на что-то гениальное и острое не способен.

— Если ты не понял, то это нам, — подтверждает догадку о моих подвисших мыслительных процессах Тёмыч.

— Пох! — выдыхаю зло. — Главное, что её больше нет в списке…

— Уверен? — нервы Зура тоже на пределе. — Ты, бл***, глянь её рейтинг! Она порвала всех! Хайпнула своим видосом не только СВМА, но и ютуб! Даже клип китайца, за которого голосовал весь Китай, ей уже уступает!

— С какого?.. — порывисто тру ладонями лицо. — Там же… хер знает что, а не трюки! А где супер-умения? — ниже не бывает, но пытаюсь найти хоть ниточку, чтобы опять перекрыть Ирке кислород. — В первом хоть что-то было… А в этом… Она же открыто издевалась! Пародировала и провоцировала!

— Вёрст, ты можешь злиться сколько влезет, но она на изи порвала топ!

— Зур, — спрыгиваю с постели и зло хожу по комнате, — ей нельзя участвовать!

— Ты не догоняешь или у тебя от стояка верхнюю часть клинит? Два часа!!! — чеканит гневно Тёмыч. — За два часа она сделала то, что никто до неё! Рейтинг растёт с каждой секундой, скоро в астрал выйдет! Народ её хочет! И, бл***, они её получат, хоть удрочись…

— Тогда я сам её грохну, и в этом будешь ты виноват!

— Мне тебя жаль, — становится спокойным голос друга. Без тени шутки. — Но нам нужно шоу, и Королёк его устраивает! Она станет лицом нашего турнира.

— Мгм! Грохну и вы***бу!

— Надеюсь, сначала вы***бешь, а потом убьёшь, — умничает братан. — А то меня пугает твоё маниакальное желание заняться сексом с мертвечиной. Нет, я тебя, конечно, люблю, и если что… закрою глаза на такое пристрастие…

— Пи***! — на своей волне продолжаю рычать, игноря насмешку друга.

— Ладно, это ваши разборки, — отрезает Зур, перестав глумиться. — Просто смирись, она в турнире! Пусть нам денег принесёт. Надеюсь, ты до неё доберёшься только в концовке турнира, а Ирка порадует подписчиков красивой спортивной борьбой и шикарным телом.

— Зу-у-у-ур, — тяну с угрозой, а телефон в руках возмущенно скрипит.

— Привыкай, обрастай… шипы, панцирь — тебе выслушивать подобное придётся весь турнир. Я морально готовлю!

— Идиотка ведь не понимает, что её в первом же туре попытаются уделать!

— Думаю, знает. Королёк не дура, Вёрст. Она знает, на что подписалась. Единственное, пусть член отрастит, да яйца, ну и в сталь закует. Ладно, готовься гамить, братан!

— Бывай, — откидываю тело на диван.

Сна как не бывало…

ГЛАВА 42

Жестокие игры начинаются. А ля гер ком а ля гер

Ира

На телефоне высвечивается сообщение с СВМА «Вы в топе». Уже битых пару часов гипнотизирую трубку, и вот наконец камень с души падает. Выдыхаю так шумно, что аж в груди колет, но сердце всё равно бьётся в рваном ритме.

Неприятности только начинаются.

Турнир, пять этапов. Несколько пересекающихся партий, цена каждой — жизнь.

Руки дрожат.

Нервно усмехаюсь. Вот и адреналинчик пожаловал! А то начала закисать.

Лианг как всегда — умеет встряхнуть.

Утыкаюсь лицом в руки. Как же я устала! Меня втянули в игру на смерть, где не хочу участвовать. Двое… Один — деспотично собирается меня подчинить, но при этом утверждает, что это «любя». Второй — упорно насилует мою психику и откровенно заявляет «Только хочу», и при этом не упускает момента доказать, что принадлежу только ему!

С одним быть не хочу, а с другим не могу.

У-у-у, вот бы меня оба оставили в покое!!!

Ненавижу диктаторов, повиновение.

Я человек! Я не Королёк!

Я Ирина! Ира.

Ирка…

Сердечко предательски ударяется в мазохистском порыве, желая поймать бой сердца главного садиста и подстроиться под его ритм. По венам тепло бежит, в душе нечто томительно-ласковое расползается.

Ирка… Меня никто так грубо и в то же время нежно не называет, кроме Игната. То ли интонация голоса, то ли чувство, с которым произносит… Не знаю, а может, всё вместе, но уже настолько привыкла к не самому приятному варианту своего имени, что прислушиваюсь к тишине… А вдруг… услышу.

Понимаю, бред, мы далеко друг от друга, но… вдруг позовёт… и ветер наперекор пространству, времени, законам природы и физики донесёт до меня хоть шелест, отголосок моего имени устами Игната?

И что тогда?

Побегу?

Искать?..

Нет…

А может, и да…

Ужас!

Как случилось привыкание к Селивёрстову так незаметно для меня самой? Ничего из ряда вон выходящего между нами не было. Ссоры личного характера, ругань на бытовой почве, мелкие перепалки по пустякам, угрозы и провокации, разговоры на нейтральные темы, о спорте, учёбе, родителях. Секс…

Это ведь обычно. Это происходит у многих, но не все же так привыкают за какие-то немыслимо короткие несколько недель!

Или у нас это давно?..

Мы же…

Дыхание опять подводит, сердце радостной дробью выбивает «давно! Со школы!!!»

Нет… нет! нет!!! Не могу я быть в его сетях так долго! Я же не в мóроке живу. Моя реальность — реальна! Я его ненавидела!!! Ненавижу… и буду…

Не могу я его любить…

Просто Игнат обладает даром — как инкуб.

Обольщает, влюбляет, делает зависимой.

Да… Да. Да!

Это бы объяснило его невероятную популярность среди девушек.

И чары, которые и меня не миновали. Запах, голос, мужская харизма и, конечно, внешний вид — я пристрастилась к Селивёрстову, как к наркотику.

Да, именно так! Поэтому теперь меня ломает. Не хватает дозы…

Физически и психологически.

Но я сильная! Переживу. Ломку. Тела, сознания… Я сильнее, чем кажусь!

Лишь бы Игнат держался на расстоянии. Только бы не провоцировал и рук не распускал. Лишь бы держался подальше! Не соблазнял! Как вчера…

Сижу в комнате в ожидании последних часов перед началом СВМА.

Жду. Покачиваюсь, словно в прострации, и жду.

Начала адской гонки. Даже грим не смываю. Вроде нормально держится.

Бедная родня, когда меня увидели в роли Харли, — а я так и заявилась домой, — бабуля даже «здравствуй» выдавить не смогла. Изобразила странный не то кивок, не то качание головы, и ушла к себе в комнату.

Дед мазнул взглядом и продолжил сидеть на диване, читая газету.

Папы дома, к счастью, не оказалось — он в городе завис, на важной встрече.

Амалия приятно удивила. Встала, меня приветствуя, и медленно осела.

— Ириша, ты выглядишь… — глаза суетно меня изучали, — очень… — взгляд прыгал с лица на ноги, с бёдер на грудь, на биту… и вот так в разнобой ещё несколько раз, — по-другому! — Растянула улыбку, и плевать, что искусственную.

— Спасибо! — кивнула я в ответ.

— Кушать? — жест на общий стол… пустой.

— Не откажусь!

Я оставила биту возле лестницы и, помыв на кухне руки, заглянула в холодильник. Не маленькая, да и прислугу не нанимала — сама себе накрою, но за готовое — спасибо!

Когда вернулась в зал, там уже никого не было.

Жаль, я хотела предупредить, что сегодня ночью меня опять не будет!

***

Сижу…

Телефон тихо гудит — «сообщение».

«Я же говорить, ты всё мочь!» — Лианг спешит поздравить.

«Мне приходится выпрыгивать из штанов, чтобы соответствовать требованиям мужчин! Это неправильно! Нечестно!»

«Всем нам приходится чем-то жертвовать!»

Молчу.

«Мне не хватать твоих волшебных рук».

Качаю головой — подлец. Привык, что я его выхаживала после каждого падения, травмы, драки.

«До встречи на дистанции, Гуань-Инь!»

«До встречи».

Закрываю глаза и пытаюсь себя настроить на нужный лад, но вновь загудевший мобильник заставляет вынырнуть из медитации.

«Огребёшь по полной!» — Кто бы сомневался, Игнат «рад» моему возвращению в турнир.

«Влёгкую!» — смайлик с высунутым языком.

«Суч***!»

Вот прям улыбку вызывает. Скоро вместо имени буду воспринимать.

«Кобель!»

«Соскучилась?» — прилетает с небольшим запозданием.

Очень. Очень! Очень!!!

Несколько секунд гипнотизирую сообщение.

Он шутит? Издевается? Плевать…

«Очень», — зачем лгать.

«Язвишь…»

Вот как просто оказывается заставить сомневаться парня — будь честна, а он сам всё, что нужно додумает!

«Похоже?» — скептическая рожица.

«Знаешь, что тебя ждёт за сегодняшний видос?»

«Несколько вариантов», — краснеющий смайлик.

Молчание в сети.

«Есть только один!»

«Слава?»

«Мимо».

«Участие в турнире?» — три смайлка с красными щёками.

«Скорее, влипание в турнир, но нет… не оно!»

«Тогда… я огребу, как ты написал вначале?»

«Бинго!»

«Так мы в угадайку играли?» — смайлик с кривой рожицей.

«Да, и приз твой!»

«И что это?»

«Огребание-порка!»

«Я, пожалуй, откажусь», — опять смайлик-язык.

Блин, нет ничего проще — проигнорировать, или ещё правильнее — внести абонента в чёрный список. Ан нет, не могу. Вдруг ему помощь будет нужна… Я же чувствую, что что-то не так. Да и Амалия говорила — у Игната и его друзей неприятности. Штык бьётся по приказу Голема явно неспроста!..

Хм, можно было бы Аньку потрясти. Хорошая мысль…

«Ты где?» — натыкаюсь глазами на новое сообщение.

«Отгадай».

Что я, одна играть должна?

«С…хером?» — прям смердит гнойником.

«Возможно, но точно без морковки», — по этому случаю и зайку нахожу и морковку.

«Не верну, и не мечтай. — Ого, даже на смайлик разоряется. Тоже с высунутым языком, а следом: — То есть ты в таком состоянии, что не знаешь, у кого и с кем?»

«Нет, я в состоянии непонимания: какого чёрта тебе от меня нужно?»

Пауза затягивается.

«Снимись с турнира!»

«Исключено».

«Мы соперники?»

«Да».

«И опять будем непримиримыми?»

«Да!»

«Ты ведь не ждёшь честной игры?»

«Нет!»

«И знаешь, что при любом удачном случае я от тебя избавлюсь?»

«Да».

«Любым! способом…»

«Да», — слегка медлю, на душе жуткий осадок, во рту горечь.

«Даже самым гнусным и безбожным…»

«Да», — не хочу отвечать, но всё же отправляю.

«Будь осторожна!»

Фраза убивает. Наповал. Он хочет от меня избавиться, но при этом предостерегает? Или подтверждает угрозу?

Волнуется?..

Так сердце начинает лихорадочно колотиться, что в голове дурман расползается.

«Я…» — набираю и, чуть подумав, стираю.

Вот же дура! Чуть было не написала, что правда скучаю…

Уму непостижимо! Это какой-то дьявольский дар! Одной фразой, по сути, простой и ничем не примечательной, перечеркнуть всё плохое и мерзкое, что делает этот мерзкий тип, обелив себя почти до ангельского образа.

Нужно быть предельно осторожной. И в первую очередь с Игнатом!

Он мой рассудок мутит.

Невесело усмехаюсь. Прав Шумахер, мутки!

Расстроенно сглатываю пересохшим горлом.

Шувалов… И наша договорённость.

Вчера, когда домой вёз, сказал, что сегодня даст ответ, но звонка от него так и нет…

Сама не буду звонить! Не то чтобы гордая, но он парень понятливый. Если сегодня начинается турнир, хотелось услышать ответ до его начала.

А на нет и суда нет. Буду сама пробиваться. Кровью и пóтом докажу, что я не вещь. Меня нельзя брать, отдавать, кидать, возвращать, отталкивать, тянуть на себя. Я и только я выбираю свою судьбу!

Чёрт! Я боюсь… конечно, боюсь. Стальные нервы — это не про меня, но зная свою спортивную злость, я умею брать себя в руки. Знаю, на что способна, и на что способен каждый из парней, а в особенности Лианг. При всей горячности — он хищник. Хищник, умеющий выслеживать, затаиваться, ждать, убивать…

От него подлянки не ожидаю. Лишь мéсти! Кровавой, смертельной мести. И мне нужно каким-то образом переиграть убийцу!

Придётся ходить по лезвию, балансировать на грани фола… Но обязательно продержаться. Я не слабая, даже если отчаянно слаба. Я выстою, но нужен чётко выработанный план и его последовательное выполнение. Ни шагу в сторону…

Если Шумахер всё же решит меня взять в команду, а шкуру мне спасать нужно, буду отыгрывать роль подружки Родиона Шувалова.

Мажор прикрыт со всех сторон. Значит, Лиангу сто раз придётся подумать, прежде чем ввязываться в войну с бандитами. Сам он тоже не лыком вязан, но связи Родиона и его статус всё же причина более тщательно взвешивать поступки и не горячиться. Это мне и нужно! Время… Тянуть! А там и финал…

Кровь из носу…

Правда, Шувалов — ещё тот «благородный рыцарь». Тем более не скрывает своего низменного интереса ко мне. Опасен, хитёр, ревнив, нагл, беспринципен, и жутко, в степени «абсолютно», себялюбив. Он во всём выискивает выгоду. Хорошее качество для бизнесмена, а они… умеют избавляться от неугодных людей. При необходимости Родион меня сольёт. Это вне сомнений. Будет мило улыбаться, морозя взглядом… и сливать! Так что нужно и за ним приглядывать.

Риск?

Ещё какой!

Но другого выхода нет.

Остаётся решить вопрос с жильём. Я не могу жить дома… Подставить родственников? Совершенно недопустимо! Пусть лучше меня считают испорченной и загулявшей, чем попадут под раздачу, если какие-нибудь отморозки решат и с нашим домом сотворить гнусность. Или, что хуже… покусятся на родственников.

К злодеям теперь и Игната отношу. За ним не заржавеет — заявится, и не дай бог руки распускать начнёт.

Вчерашняя ночь показала, как неустойчива я к его вольностям.

Нужно будет поговорить с Анькой. Может, приютит? Хотя бы на время…

А там… мигрировать — дом, гости, дом… гости…

***

Телефон вновь вибрирует; зло открываю, готовясь к очередной гадости от Селивёрстова, но на экране высвечивается: «в 23.00 «Чёрная речка». Станция метро».

Несколько секунд буравлю взглядом телефон, сердце гулко грохочет от прилива адреналина.

Поправляю макияж, причёску. В рот закидываю жвачку, в карман ещё пачка и несколько чупа-чупсов — на тот случай, если будет нужно упорно молчать и изображать непрошибаемую дуру, да и нервозность помогает скрыть.

Сбегаю вниз, где натыкаюсь на Амалию:

— Ирочка, — опять задумчивая пауза, соседка меня обследует глазами на наличие изменений, но когда убеждается — их нет, выдавливает: — ты куда на ночь глядя?

— У меня кое-какие дела. Родственникам передайте, что если и приеду, то только утром. Пусть не волнуются. Всё хорошо!

— Как скажешь, — кивает Амалия. — А Игната не видела? — догоняет в спину, когда распахиваю дверь в гараж.

— У него всё отлично! — обнадеживающе улыбаюсь. — Я ему передам, что вы переживаете.

— Спасибо, — благодарна соседка.

До ветки метро добираюсь быстро. Оставляю машину на парковке. Юркаю в здание метро, перебираюсь по веткам в нужном направлении, по ходу выслушивая разные выкрики, и даже делаю несколько сэлфи с особо желающими.

На нужной станции выхожу и остаюсь ждать дальнейших указаний. Глазами вычленяю из толпы с десяток человек, кто смахивает на таких же, как и я, участников. Один, особо наглый отморозок в костюме тигры, чавкая, точно корова травой, подпирает стену возле меня. Не тигра, а именно ТИГРЫ. Смешнявый плюшевый наряд, словно для новогоднего праздника возле ёлки, только для больших деток. Очень больших… Он не набивной — ощущение, будто тигр — завсегдатай фастфуда резко схуднул. Скелет на месте, а жира нет, поэтому бедная шкура удручённо висит.

Окидывает меня красноречивым взглядом и криво лыбится:

— Ты что ли та самая Харли?

— Та или нет — не знаю, но она, — равнодушно киваю и тоже жвачку жую, ползая в телефоне, при этом удерживая на коленках доску, а под мышкой биту. Тяжелая, к слову… Хотя, если судить по чмырям, что ко мне липнут, стоило бы ещё шипов на набалдашник набить.

— А где Джокера потеряла? — воняет от него знатно. Кто бы научил зубы чистить? И поменьше курить… Ну и мыться. Хоть иногда.

— Бомбу готовит, — продолжаю с нарочитой холодностью изучать новости.

От Шумахера ни слова… Осадок укрепляется.

— Аха-ха, — коротко ржёт тигра, но отстаёт. Правда, кожей ощущаю на себе неприятный взгляд, словно паутина… вязкий и мерзкий.

Ближе к обусловленному времени руки дрожат всё сильнее, адреналинчик гоняет кровь с нарастающей скоростью.

Ровно в 23.00 телефон пиликает. Приходит точный план дистанции — своеобразная ромашка вокруг водоканала и парка. Четыре витка и центр… нумерацией показано, что и в какой последовательности нужно пройти. Ничего сложного. Получается, простую линию — контур каждого лепестка — одолеваем на скорость, а на контрольной точке, — в центре лепестка, — оборудована какая-то зона, где и будут проходить экстремальные заезды. Четыре витка — четыре разных задания. А чтобы мы не затопили улицу единым потоком, участников поделили как раз на четыре группы. Четыре начальные точки, четыре итоговые, и четыре въезда на финишную площадку — центр цветка, где и будет последнее испытание.

Торопливо качусь прочь из метро. По ходу изучаю требования и правила. Могу сама себя снимать на мобилу, и ещё обязательны контрольные фотки на специальных точках.

Прислали подробную подборку и раскладку, где городские камеры, на которых обязаны мелькнуть участники по ходу движения. Количество трюков и степень сложности. Как понимаю, самым опасным и интересным станет последнее испытание…

Зал метро наполняется грохотом досок. Колёсики скрипят по плиткам, участники, как и я, торопятся на маршрут. Работники кричат, народ негодует — мы нарушители порядка, и за это нам грозит…

Где ногами, где на доске, одолеваю лестницы, выслушивая похабщину и недовольство.

Игнорирую с тупой улыбочкой героиньки фильма, с деланной лёгкостью поигрывая битой. Иногда в недоумении развожу руками, и с интонацией Харли, когда она всё понимает и совершенно не понимает одновременно, тяну: «Не, ну а чё-ё-ё?». А порой с невинным взглядом отмахиваюсь факом. Но это либо оборзевшим участникам, либо зевакам с особо извращённой фантазией, не стесняющимся в выражениях и предложениях.

Да, приходится говорить на языке, который они понимают лучше. Что поделать, если литературный нам не всем известен?

На улице наша театрализованная толпа плавно уходит в одну сторону, но рассеивается по ширине дороги. А то, что театрализованная — точно. Часть народа в ТАКИХ костюмах, что порой засматриваюсь. От мультяшек мирового разброса, до скоромного облачения в Бога и Дьявола. Хотя встречаются и однотипные — пара человек-пауков.

Как бы мимоходом снимаю сэлфи. Когда ещё такое представление смогу посетить?! И не только я. Прохожие, забыв, о позднем часе и усталости, — как понимаю, кто домой, кто по делам спешит, — останавливаются и тоже на телефоны нас снимают.

— Вау, девчонки, — один парнишка, худенький, будто узник концлагеря, но в геройском костюме облегающего типа, — забыв об этапе, тормозит перед троицей девчат. Ярко накрашенных, в кричащих нарядах: «Клуб, клуб!».

Они бы, возможно, и не подумали остановиться, но участник в уморительно облегающем костюме кровавого цвета с жёлтыми редкими декоративными вставками и набивными плечами, грудными пластинами и прессом-кубиками, так лихо их подрезает, что красотки вынужденно тормозят.

— Это что за сходка фриков? — морщится брюнетка с короткими волосами. Запахивает сильнее короткий серый плащ, будто ей зябко, и хмуро оглядывает утекающих прочь поток клоунов.

— Это супер-турнир, малышка, и сейчас перед вами будущий победитель. Я — Флэш, самый быстрый человек на свете! — хвастливо ударяет себя в грудь «звезда» СВМА.

— Оно и видно, — расплывается в широченно белоснежной улыбке рыжая в королевском зелёном кардигане, расписанном золотым узором, и ядовито-лимонных туфлях.

— Отвали, скорострел, — решительно таранит парня блондинка с кудрями по плечи. В коралловой ассиметричной кожанке с косой молнией, свободном бледно сиреневом платье чуть выше колена и на каблуках в тон куртке. Подцепляет «лису» под руку и утягивает прочь.

— Кто сказал, что я… — разочарованно взвывает парень, таращась им вслед, так не договорив.

Рыжая виновато жмёт плечиками. Брюнека раздражённо качает головой.

— Ты же самый быстрый! — раздражённо бросает напоследок блондинка.

Тихо ржу. И правда, нашествие клоунов, а не спортсменов. Единственное, настораживает огромное количество носящих очки.

На миг задумываюсь, а потом с горечью понимаю, как промахнулась с подготовкой к турниру. Можно было купить специальные очки-камеру!

Чёрт! Это бы облегчило задачу по съёмке и трансляции прохождения своего этапа!

Слегка помрачнев, качу дальше.

Прикольно наблюдать за массой народа, двигающейся в одном направлении, при этом ведущей съёмку и иногда выписывающей разные трюки. В толпе вижу нескольких операторов. Понятно, что это не профессиональные студийные режиссёры, но Зур подготовился сильно. Мысль крепнет, когда замечаю над нами несколько квадрокоптеров. Офигеть!

А мысль хорошая. Я об этом даже не задумывалась. Сверху, естественно, лучше видно общий поток. А ещё вижу среди толпы одного парня-соотечественника Лианга. Полагаю, разбивка на группы была компьютерной, поэтому любую команду могли подробить. Кинг Яо в костюме ниндзя, правда, прорези для глаз тоже скрыты — эх, очками…

Потому нужно будет глянуть на выходе, что получается у других, кто мобильнее и продвинутей меня. И уж раз на меня подписано море народу, а мне кровь из носа нужно дотянуть до финала, то, если выживу, обязательно закажу очки и себе. Надеюсь, денег не слишком стоят… Оценю себя в роли Харли, прикину, стоит ли продолжать… и если народу понравится… буду отыгрывать героиньку на «Оскар», «Золотой глобус», «Тефи», «Ника» — не меньше, а желательно все оптом.

Посматриваю на телефон и план движения, и едва не налетаю на тощего как жердь участника с длинными сальными волосами в костюме… самого себя. Или это такой образ — зачуханного фрика? Весь в тату и пирсинге. Видная особь, а взгляд нарика… пустой, стеклянный, зрачки расширены.

— Су***, ты что среди нас забыла? — оскаливается тип.

— Когда найду — скажу, — объезжаю, автоматически включая камеру и наводя на себя. Подмигиваю экрану: — Хай! — воздушный поцелуй. Я не популярный блогер, но зрители тащатся от подробных отчётов.

— Я тебя достану…

— Поздравляю, уже! — набираю скорость.

— Су***, удовольствием подавишься. По гланды! — за спиной нагоняет злобно.

— Я бы это размером не назвала, — морщусь брезгливо, продолжая делать вид, что мне всё равно, при этом играя на камеру. Народ любит ругань.

— Смотря в какую дырку совать! — преследователь не в курсе, что я снимаю, и поэтому старается произвести эффект. Производит, но не на меня… А вот зрителям должно понравиться! — Я к заду твоему неравнодушен, — подтверждает мысли сальноволосый, распыляясь ядом. И звучит его голос опасно рядом, но я не собираюсь пасовать на первом же отрезке. Да к тому же, если урода сразу не поставить на место, будет только хуже.

— Впечатляет, — сложно не согласиться. Тощий равняется со мной. Скабрёзный оскал, безликий взгляд. — И как такой агрегат не мешает на скейте кататься? — лживо восхищаюсь. Ловко сворачиваю с тротуара на обочину дороги, и несколько секунд качусь вдоль бордюра.

— Су***!!! Рот твой тоже вые***!!! — маты обрываются. Чмырь продолжает орать благим матом, правда ужé, как понимаю, не на меня. Краем глаза замечаю, как доска урода стопорится, и парень соскакивает на асфальт.

Сама сбиваюсь с проката — на земле блестят мелкие шипики.

Колесом запинаюсь об очередной. Проворно спрыгиваю, избегая падения, при этом страшась разбить телефон. Увеличиваю экран, чтобы снять металлические колючки, которые сто пудов не просто так на асфальте оказываются.

— Вот такие сюрпризы от настоящих мачо! — комментирую с напускной скукой. — Воображение у них… — Перевожу экран на сальноволосого, который продолжает крыть, на чём свет стоит, всех и никого конкретно: — Как словарный запас вот этого! — заключаю ровно.

Задерживаться нельзя — хватаю скейт. Бегу, посматривая по сторонам.

Впереди ещё отморозки. Бивис и Баттхед — от и до, даже смеются так же мерзко. Не то икая, не то хрюкая… и как бы между прочим опустошают небольшие коробочки. По характерному отблеску понимаю — шипы разбрасывают.

— А вот и главные затейники, — улыбаюсь в экран. Пару секунд снимаю участников, а потом машу в камеру: — Всех люблю! Бай! Скоро опять включусь!

Особой сложности по прохождению первых отрезков и площадок не вижу. Да, на оборудованных местах толкучка, но так как прибытие отмечается по времени, никого не пропускают без очереди. Условие сложное. Есть определённое количество обязательных элементов, которые необходимо выполнить и которые оцениваются строго по установленной и регламентированной шкале этого вида спорта. В этом организаторы от настоящих соревнований не отступают. Но… на каждой площадке позволен всего один подход. Выполнил — круто, провалился — кати дальше. До финиша добраться любой может, но каков балл будет на выхлопе… вот вопрос.

Поэтому народ хоть и старается выделиться из массы, но сначала большей частью выполняют обязательный минимум, а уж потом из кожи начинают вылезать…

На первой площадке — простенькая танцевальная программа на умение владеть предметом и дар импровизировать. При всей мелодичности, я не танцор, но с доской научилась играть и баловаться отменно.

Одолеваю на раз…

А вот на прохождении отрезка до следующей площадки меня чуть под авто не толкают. Толкнуть — толкают, но избежать колёс успеваю. Коленка в мясо, ладонь… тоже. Пока поднимаюсь, негодующе буравлю с десяток спин парней, что вперёд меня прокатывают… Просмеиваются, друг друга подзадоривают, хвалят. Ясное дело, не понять, кто из них конкретно пихнул…

Ну и ладно! Им жить со своей подлостью!

На второй площадке несколько видов лестниц и перекладин.

Тут чуть мозги не выплёвываю, когда пролетаю самую протяжённую лестницу… Колёсиками цепляюсь за последнюю ступень, зубы так клацают, что даже в глазах серпантин звёздочек мерцает. Еле координируюсь, чтобы не грохнуться. Редкие участники аплодируют, большинство презрительно морщится. Не мудрено, они-то доброй половиной участников проваливаются именно тут.

На третьей заставляют понервничать обязательные три чаши.

Причём, как всегда, лишь одна попытка, несколько минут, и крутой список трюков, которые нужно выполнить, чтобы не вылететь из топа.

Не скажу, что всё делаю чисто, но… у меня уже ноги налиты свинцом от усталости, а впереди ещё площадка и финишный трек!

Так и двигаюсь.

По условиям, бóльшую часть трассы участник обязан одолеть на скейте, но нет обязательного пути шаг в шаг. Можно и своим путём двигаться, главное контрольные точки и камеры не пропускать — отчёт же ведётся, да и подписчики должны видеть, что творят их блогеры. Квадрокоптеры продолжают следовать за нами, вселяя крохотную надежду, что мерзкие типы, кто не желает честной игры, будут распознаны и вычеркнуты из списка. Надежда робкая… глупая, но так хочется справедливости!

По ходу присматриваюсь и по возможности обхожу стороной драки, особо крупные сборища, а на контрольных точках к делу подхожу с энтузиазмом и чувством… я — плохая девочка и обязана держаться в топе рейтинга.

Четвёртая площадка — сплошная полоса препятствий с рампами, турниками, лесенками, чашами, колёсами, поэтому, чем ближе к точке, тем больше скорость доски. Каждый хочет первее других зафиксировать время.

Финиш, как вижу на плане — заброшенное водохранилище. Страшно представить, что там ожидает, но точно — обязательная фотосессия возле «стены славы», она есть на каждой контрольной точке. На ней, кстати, необходимо оставить автограф. Об этом не предупреждали, поэтому возле первой замираю. Недолго думая, ставлю стёбный факовый авто знак «шипы» одним из баллончиков краски, валяющихся на асфальте возле стены. Потом прикольное сэлфи на фоне своей каракули — оно у меня теперь шаблонное, как на втором видео для турнира.

Четвёртый уровень прохожу с грехом пополам. Организаторы перестарались с фигурами и сложностью. Зад отбила, локти ободрала. Блин, не уверена, что вообще кто-то в силах пройти данный этап. Ну, если только друг Лианга Кинг Яо — он скейтер от бога. Хрупкий, изящный, гибкий, пластичный, как резина, и суперустойчивый. Доска к ногам словно приклеенная. Порой кажется, что он на ней себя чувствует увереннее, чем пешим. Такое крутит, что волосы на голове дыбом. Знаю, эта дистанция за ним будет. Просто не вижу достойного для него соперника, как ни прискорбно звучит.

Селивёрстов… нет, ему тоже не осилить. Он середнячок — уверенный, но не более.

На подходе к последней точке мерзкие шуточки в сторону моей скромной персоны из разряда размашисто-откровенных и нецензурно-нижепоясных деградируют в сугубо плоскую однобокость.

— Степень агрессивной сексуальной озабоченности участников удручает, — комментирую, как заправский блогер, по ходу движения демонстрируя очередного идиота в наряде… Санта Клауса, катящегося на доске и выплёвывающего похабные реплики в мой адрес. Апофеозом действа становится его крутой разворот и оголение зада. Возвращаю камеру на себя. Делаю нарочито кислое лицо, морщу нос:

— Напрягает скудность воображения особей неопределённого пола, несмотря на некоторые… чёткие, болтающиеся и обильно покрытые волосами признаки принадлежности к мужскому.

— Суч***, чё, бл**, снимаешь меня? — продолжает сыпаться нецензурщина, и судя по агрессивности перевозбуждённого и чудовищно необразованного ОНО — ОНО бесится.

Направляет скейт ко мне. Не идиотка, понимаю, что сейчас мне может перепасть, поэтому спешно ухожу в ближайшую подземку. Выписав пару элементов, хватаю доску и бегом перемахиваю через ступени. Позади раздаётся сквернословие и обещание скорой расправы. Мчусь по сквозному переходу со всех ног.

Перепрыгивая ступени, поднимаюсь, выскакиваю на улицу и, не будь дурой, сигаю через ограждение на проезжую часть. Так как ночь, — пусть и светлая, — движение слабое; пересекаю дорогу, ловко маневрируя «перед» и «за» пролетающими машинами. На перекрёстке сворачиваю за угол и торможу на светофоре возле авто. Оцениваю малогабаритность и литраж 1,3 «Матиза», значок «!» вкупе с каблучком.

Слабое, но мнение складывается автоматически. Понятно, что водилой может не неопытная дама оказаться, а её бывалый муж, чья машина по стечению обстоятельств на ремонте, но шибко на ней не разгонится даже он, поэтому цепляюсь битой за фаркоп, и только слышу за спиной: «Поймаю — убью!!!», — машина начинает движение, а с ней и я.

Конец ознакомительного фрагмента.