Боссу не откажешь: маленькое счастье в нагрузку

София Устинова, 2019

Я не собиралась никому делать плохо. Тем более не собиралась поступать плохо. Жених попросил… настоятельно попросил ему помочь. Меня чёрт дёрнул за язык согласиться, и вот я стою на пороге врат Ада, вернее на пороге кабинета Кирсанова Романа Игоревича, и что-то мне подсказывает, не нужно входить… Содержит нецензурную брань.

Глава 9

Кристина

Не бывает таких совпадений. Эта девушка слишком часто стала мелькать в моей жизни.

Обшарив дочку взглядом на наличие страшных травм, с облегчением убедился, что она и правда не пострадала. Разве что коленки ободраны и то — не сильно. Но подобные “травмы” так часто у тиранши, что уже и не кажутся чем-то жутким и страшным. Скоро буду удивляться, если локти и коленки, наоборот, окажутся целыми и невредимыми.

А потом более пристально глянул на знакомую.

Она — на меня.

— Так это вы чуть мою не сбили? — выдал, прежде чем подумал, как это нетактично звучало.

— Нет, — моргнув недоумённо, слегка растерялась Кавчик. — Я та, кто вашу дочь НЕ сбила! А будь на моём месте кто-то другой…

— Вы меня преследуете? — очередная моя бестактная фраза, прозвучала как выстрел. — Какой-то метод себя навязать? — я умел выбивать почву из — под ног.

— Не мечтайте! — возмущённо шикнула девушка, но так, чтобы не потревожить сон Леры, которая сопела у неё под боком, как ручная, мягкая кошечка.

Этого не мог игнорировать, но если бы раньше приревновал, то сейчас осознал, что картина меня внутренне улыбнула. Дочь НИКОГДА ни к кому сама не ластилась. Кравчик первая на моей памяти. При том, что Лерка любила ласку, когти выпускала с завидным постоянством. Потому у нас няни и не задерживались. Потому я и страшился привести домой другую женщину. И конечно потому, в моей жизни мелькали только разовые проституки ВНЕ ДОМА!

Моя любимая тиранша, адмиральша, кошка и мамонтёнок в одном лице. Лерка до одури разная и характерная, редко актёрствует, просто темперамент у неё такой своеобразный. Она никогда и никого не принимала, и никого не подпускала ни к себе, ни ко мне. Маленький сторож нашей маленькой семьи.

Так что Лера пока единственная женщина в моей жизни.

Потому чуть опешил, увидев её в объятиях незнакомой ей женщины. Картина настолько шокирующая, что не мог не спросить:

— Решили меня достать через дочь? — уличительно прищурился.

Кравчик на миг подзависла. Опять поморгала недоумённо, побледнела.

— Какая низость?! — ещё сильнее вознегодовала Кристина. Теперь лицо покрылось красными пятнами, а глаза заметали молнии. — Тоже мне пуп земли! Да у вас мания преследования! — ещё одна кошка, только эта разъярённая. И она мне нравилась до ненормальности. Вот именно сейчас, когда лежала с моей тираншей в обнимку, бледная, хилая, с ощейником на шее и при этом жутко злющая.

— Не находите, что это подозрительно? — продолжил перекрёстное шипение, через скрип зубов. Не привык ругаться с кем-то при ребёнке, и сейчас просто уточнял важные моменты, а мелкая, вроде как, спала.

— Даже если бы я хотела к вам пробиться, — сделала жадный глоток воздуха, будто выдохлась донельзя от своей тирады, — никогда бы не использовала ребёнка! Это подло и мерзко! Я бы… — нахохлилась…

— Вы бы?.. — не отпускал диалога и затаился в ожидании признания. Сам дышать забыл. Магию нашей милой ссоры нарушила медсестра:

— Вы знакомы? — вклинилась с идиотско натянутой улыбкой, готовой в любую секунду стать настороженной ухмылкой.

— Есть немного, — подтвердил задумчиво. — Вы бы не могли нас оставить? — метнул красноречивый взгляд на медсестру, понимая, что лишние уши нам с Кравчик не нужны. Если честно, вообще про медсестру забыл. Был уверен, что в палате нас только трое. А уж тот факт, что в палате с Кристиной ещё и другие люди имелись, вообще как-то выпал.

— Не думаю, что это хорошая идея, — Антонина замешкала. То на меня косилась, то на Кристину. Я на лице Кравчик чётко видел сомнение, возмущение, но так как выставить насильно Тоню я бы не посмел, Анджеевна благоразумно внесла ясности:

— Будьте добры, — зажато кивнула, скривив лицо, явно от боли. Но тотчас, быстро глянула на Леру, будто волновалась за сон малышки. И я не мог не согласится — уж больно сладко спала. Я за всю жизнь этот мелкий моторчик таким видел, от силы, раз десять. Обычно она бесилась, изводила нянь и самоустранялась в спальне без лишней помощи.

— Не волнуйтесь, не думаю, что Роман Игоревич причинит мне вред, — но голос дрогнул, выдавая сомнение в словах. — Мы просто поговорим, — при этом не спускала с меня упрямого взгляда.

Как только дверь за медсестрой закрылась, я бегло осмотрелся — соседи Кравчик были с более серьёзными увечьями головы и спины, потому безмолвно лежали с закрытыми глазами. Что ж, значит, наш разговор хоть и не тет — а — тет, но вполне приватен.

— А что она сейчас делает у вас? — наконец ступил ближе, но Кравчик так испуганно напряглась, глазищи вытаращив, что я торопливо сел на стул подле койки, упреждая опасения девушки по поводу моей вменяемости и желания с ней разобраться силой.

— Спит, — выдала очевидность, несколькими секундами после, с облегчённым выходом. — Она в порядке, — добавила поспешно, — если вас это хоть как-то интересует, — невинно порцию колючести плеснула, В уставился на неё в немом недоумении — какая-то легкомысленная барышня посмела ткнуть меня лицом в равнодушие к дочери?! Подумывал высказаться по этому поводу, но Кристина что-то прочитала на моём лице и милостиво пояснила: — просто меня… лечила, — кивнула на ноги, где близ бугорка ступней в складках одеяла я углядел стетоскоп. — Устала от работы и уснула.

— Да, лечить она любит, — сдавленно усмехнулся, пытаясь уложить в голове: МОЯ колючая дочка! посторонняя женщина! лечение посторонней женщины моей колючей дочкой! А последним гвоздём ещё и мирный сон в чужих руках! Это всё какое-то нереально и несовместимо! Но глядя на милое личико тиранши, пухлые губы, которых сейчас касалась мягкая улыбка, ямочки на пухлых щеках… Моё сердце дрогнуло. Оно всегда билось мягче и нежнее, когда дело касалось дочери. С той самой секунды, как увидел её новорождённой.

Впервые за всё это время её сон казался безмятежным и крепким.

— Спасибо, — это было искренне. — И простите…

Вот теперь повисло молчание. Кравчик тоже растерялась. Потому палата погрузилась в непривычную тишину. Она не было неудобной, щекотливой — больше покоя было и окутывающего тепла.

— Я… честно не знала, что у вас есть дочь, — тихий голос Кристины вторгся в мои пустые мысли. Я поверил. Мне не было стыдно за свои обвинения, но свою неправоту я умел признавать:

— А я не знал, что вы подрабатываете спасителем, — чуть вперёд подался, уместив руки на коленях и скрестив их замком. — И часто приходится спасать?

— В перерывах между поиском работы, — приняла шуточную манеру общения с кривой усмешкой Кравчик, но умело ударила под дых. Я понятливо опустил глаза, рассматривая свои руки.

— Странно, — обронил задумчиво, ничуть не кривил душой, — у вас хороший потенциал, — чтобы не думала, что избегал прямого контакта, поднял взгляд, — быть не может, что его никто не оценил.

— Это мне говорит тот, кто первым меня отшил! — Кристина опять поразила умением давать словесную сдачу. Причём не страшилась за последствия и была собой.

В душе опять шевельнулось что-то сродни вины.

— Первым?

— Да, ваша фирма — была первая в моём списке желаемых работ.

— Мне жаль, ведь вы не не подходили, — признался ровно, — просто другая на тот момент казалась более удачным кандидатом.

Опять секундное молчание.

— Что ж, я рада, что вы нашли лучшее и достойное. Надеюсь, вы выбрали Саймона, — вздохнула Кристина и улыбнулась так искренне, что я глазам не мог поверить. Она правда не держала зла! Она была неподражаема своей естественностью! Ну и конечно убила на повал, решив, что я мог взять чудо — Польски!

— С чего вы так решили? — в недоумении шикнул.

— Ну как же, — часто заморгала Кравчик, будто я её поразил. — Он неординарная личность. Общительный. Открытый, — пылко чеканила. — Мыслит вне рамок рутинной жизни, — задохнулась от чувств, но только мелкая зашевелилась, Кристина виновато понизила голос. — Он сидел рядом на испытаниях и я краем глаза видела его ответы. Да, они не всегда были стандартными, — кивнула торопливо, словно и за это ей было чуть стыдно. — Но именно это, как по мне, и есть, один из показателей гибкости человека. Именно из такого как Польски можно слепить одного из лучших помощников! Да, подтесать углы придётся, — согласилась на моё немое молчание, — но он — потрясающе интересная и многогранная личность! — выдала так безапелляционно, что у меня не сразу нашлись возражения:

— Это меня и остановило. Его трудно будет обуздать и заставить работать в команде. Быть одним из, а не тянуть одеяло на себя!

— Это обманчивое, напускное, — упиралась Кравчик. — Защитная реакция, казаться вот таким поверхностным и откровенным, потому что ему в жизни тяжко пришлось, — говорила так убедительно, будто давно знакома с парнем и понимает его ситуацию близко к сердцу. — Думаю дело в ориентации и окружении, не думаю, что ему везде приходилось легко и просто!

И я их понимал, как никто! Не хотел говорить об этом. Момент спасла дочка. Подняла голову и, сонно моргая, уставилась на меня.

— О — о — о, — с толикой грусти вздохнула дочь, — привет, пап, — личико стало разнесчастным, будто праздник кончился и её забирают домой.

— Привет, хвостатая генеральша, — я торопливо встал со стула и подступил к койке.

— Я НЕ ХВОСТАТАЯ! — заупрямилась тиранша, ещё толком не продрав глаза.

— От чего же? — проворчала наигранно задумчиво Кристина, поддержав меня, — генеральша, и хвостик на месте, — ловко и в то же время нежно перебрала светлые волосы моей дочери.

— Вы вообще в девочках не разбираетесь? — Лерка скептически глянула сначала на меня, потом на Кравчик. — Оба! — тоном “ау, кто из нас взрослый и разумный!”

— Окей, — примирительно вздохнула Кристина, — тогда мамонтёнок! — ловко поддела нос Лерки.

Я и до этого момента уже впал в прострацию. Ещё первый жест у меня вызвал такие удушливые и волнительные чувства, что на лишний миг завис, рассматривая девчонок. Они были не знакомые и знакомые, но какие-то неразделимо близкие. Открытие поразило. А ещё больше то, что ершистая Лерка не взбрыкнула, по обычаю, когда её касались другие люди, а с обожанием, широко открытыми глаза смотрела на Кравчик позволяла себя трогать, обнимать… Я невольно усмехнулся. Правда внутренне, а внешне — страшился, что момент рассеется, и я опять останусь один со своей колючей, но такой любимой дочерью… А что страшнее — и Лерка опять останется без объекта восхищения.

А теперь вообще оглох. Кравчик назвала дочку мамонтёнком!!! Это невозможно. Я никому не говорил, что нет — нет, да сам её так называл.

Не знаю, что прочитала на моё лице Кристина, но тотчас руки от Лерки убрала.

— Ну знаете, она… предложила мне стать её дочкой… — сбивчиво забормотала, то краснея, то бледнея. — Потом вашей женой… — еще сильней разволновалась. — Потом мамой и… мне показалось на секундочку… — перевела дух, — что она как… мамонтёнок из мультика, — короткую паузу выдержала, будто извинялась за свои мысли и ассоциации. — Ищет маму, — теперь смутилась, понизив голос, — а найти не может.

— Маму ищет? — эхом вторил я, метнув взгляд на притихшую Лерку. Дочка губу закусила и с недетским интересом следила за нами.

Я всегда замечал, что тиранша у меня отличалась от других детей. Со сверстниками в детском саду мало играла, а если и была замечена в коллективе то, в роли воспитателя или заводилы.

Она… взрослее их была что ли. Выделялась из толпы — смотрела глубже, задавала очень каверзные вопросы, и поражала… всегда поражала ходом своих мыслей.

Я так радовался, что тема матери её не волновала, ведь дочь никогда при мне не поднимала этого вопроса. Я себя успокаивал, генеральша принимала как есть, что мы вдвоем! Что Ангелина, её биологическая мать, в жизни дочери появлялась редко. И не я, сама Лера была против встреч с ней. А теперь оказалось, она ищет… мать…

— Ищет, — обронила тихо Кристина, опять подтвердив мои мысли. — Увы, пока нашла только меня.

— Рад, что нашла… — кивнул задумчиво, хотя в голове ничего толкового не родилось. — И вы… мамонтиха? — невинная глупость сорвалась со смешком.

— Это ещё почему? — озадачилась Кристина. А дочка засияла как солнышко и, даже в ладошки хлопнув, забиралась выше по койке, чтобы дёрнуть Кравчик за волосы:

— Вот же хвост! — не обращала внимания на то, как исказилось лицо псевдо — родительницы. Тиранша с умилительной нежностью ещё пару раз потягала её за пряди. — Конечно же, хвостатые бывают коты и эти ваши… — мотнула головой, ковыряясь в памяти, — мамонтята! — наконец выудила из закромов памяти долгожданное слово.

Я больше не мог удерживать серьёзность разговора. Пшикнул. Меня поддержала приятными смехом Кристина. Сначала робко и коротко, потом смех усилился, затем мы уже засмеялись дружнее.

— Вы надо мной смеетесь? — насупилась мелкая.

— Нет, — синхронно покачали головами, но продолжая смеяться.

— Мамонтёнок, — опять пшикнули дружно.

— Хорошо, — со снисхождением кивнула тиранша. — Если я — он, — продолжала рассуждать деловым тоном, — а у тебя хвост, значит ты — моя мама!

— Прости, — Кравчик вроде слезинку пустила от смеха. — Просто ты как нельзя подходишь на роль мамонтёнка, а я на маму — нет, — пояснила с улыбкой. — Так что прости…

И мой радушный настрой как рукой сняло. Так не хотелось, чтобы дочка опять стала букой и колючкой. Не по возрасту серьёзной и задумчивой. Но как и предчувствовал, Лерка нахмурилась:

— Тогда я не мамонтёнок! — твёрдо и сухо. — Мамонтёнок маму нашёл, а я не найду! — тиранша торопливо спрыгнула с койки. Магия момента растворилась в напряжении, которое моментально повисло в палате. — Очень жаль, что вы не мама. С вами бы я и мамонтёнком не отказалась быть. Выздоравливайте! — попрощалась и, по — взрослому развернувшись на пятках, решительно зашагала к двери.

— Простите, — я следом подорвался, но уже у порога бросил через плечо: — Спасибо за дочь. А убытки я возмещу: ремонт машины и ваше лечение… — и, пока Кравчик не стала упираться, а судя по открывшемуся рту, она это собиралась делать, быстро покинул палату.

Роман

Лерка меня в коридоре ждала. Стояла у стеночки, по — взрослому сложив руки на груди, и недовольно перед собой смотрела.

Антонина уже ушла — то и понятно, ей пост надолго покидать нельзя. В коридоре хоть и было пусто, если не считать медсестры на посту этого отделения, но я не желал устраивал разборок тут, лучше дома поговорим, поэтому коротко бросил:

— Пошли, — я до одури хотел тираншу обнять, встряхнуть, отчитать, расцеловать, но понимал, что потакать её выходкам не стоит. Когда поговорим, когда я выскажу своё негодование, тогда и расцелую.

На Генеральшу хвостатую не смотрел, зашагал вперёд, но судя по тихому шелесту туфель мелкой, за мной поспевала.

— Не подскажете, как нам вернуться… — обратился к Елене.

Девушка быстро дала чёткие указания, куда нам идти, и вот уже через несколько минут, мы вернулись в отделение, где была плата Лерки.

— Наш врач на месте? — теперь у Антонины поинтересовался, стопорнув возле поста.

— Аркадий Владимирович у себя, но ему скоро домой, — доверительно сообщила медсестра. — Дальше по коридору, — махнула на левое крыло. — Предпоследняя…

— Спасибо, — кивнул торопливо. И поспешил к кабинету врача.

— Посиди здесь, — указал дочери на кресло с диваном в небольшом кармане между левым и правым крылом отделения. — И ни ногой! Ты приклеена к этому креслу на суперклей, поняла?

Лерка обиженно надула губы, но послушно села в мягкое кресло, чуть ли не утонув в нём. Игра в “суперклей” была единственным мало — мальски рабочим способом удержать девчонку на месте. Прибегали к методу редко: в самых крайних случаях, чтобы не приелось, и когда дело у меня намечалось архиважное!

— Можно? — вежливо постучал, прежде чем заглянуть.

— Да, — устало вскинул на меня глаза невысокий, крепкий мужчина в синей робе врача. На подоконнике валялся головной убор, который был явно сброшен в том же усталом порыве.

Светлый кабинет, большой шкаф с папками и книгами, стол врача, пара стульев для посетителей и уголок для отдыха и переодевания: диванчик, вешалка и зеркало с тумбой.

— Я, Кирсанов… — в несколько предложений обрисовал суть дела и задал вопросы, которые меня интересовали.

— Мы провели обследование, сделали ряд снимков, но ничего страшного не обнаружили. — заверил Аркадий Владимирович. — Из повреждений — сбитые коленки, если только. Поэтому у меня нет показаний для того, чтобы задерживать её в больнице далее, — неспешно разложил по полочкам врач. — Но выписку сейчас уже не сделаю, только завтра.

— Но дочь я могу забрать?

— Конечно, а завтра документы и обязательно по месту проживания в поликлинику, — отдал рекомендации врач.

— Но с ней точно всё в порядке? — ещё раз осведомился я.

— К лежанию в больнице показаний нет, а шок от пережитого может случится чуть позже. Она у вас очень сильная и стойкая девочка, но организм может среагировать против желания ребёнка. И конечно, если вдруг что-то будет не так — приезжайте.

— Вы так говорите, словно я весь день с ней сижу, — грустно усмехнулся я. — Не хотелось бы, чтобы “что-то” случилось, когда меня нет. Понятно, бурчал от страха за дочь и волнение.

— Спасибо, — кивнул благодарно.

Дверь открыл и тотчас услышал гулкое шлёпанье подошв туфелек, и конечно успел увидеть пятки удирающей Лерки.

Зараза! Подслушивала! Что-то от общения с Кравчик слишком осмелела, даже “суперклей” не помог, а такое ну очень маловероятно при обычных обстоятельствах.

В больнице пробыли недолго. Оплачивать счета уже было поздно, поэтому и это пришлось перенести на завтра. А ещё мы побыли в отделение кардиологии пару минут, узнать, как дела Людмилы Викторовны. Ей тоже пришлось платную палату выписать, а когда я заглянул, женщина мирно спала. Переживал ли я за неё?

Наверно я слишком черствым стал, но не сильно. Это уже не первая няня на счету тиранши, которую она довела до сердечного приступа. И в отличие от других, Людмила Викторовна, хоть и имела квалификацию высшей категории и кучу документов об образовании и рекомендаций, повела себя непростительно безответственно. Неосмотрительно… Повестись на капризы своенравной подопечной — забрать из сада и вместо того, чтобы отвести девочку домой, гулять по бабским магазинам!

Это мне “по секрету” Лера рассказала, а “по секрету” она никогда не лжёт. Честно призналась, что попросила няню сводить в торговый центр, и няня не отказала, в то время, как я, настоятельно это дело запрещал.

Что ж, лечение завершит, и пусть другую работу ищет…

Я немного постоял возле койки Лериной няни, тиранша рядом топталась, меня за руку крепко держа. Понимала, что натворила, но в своей вине не признается. Слишком для этого горда и неуправляема. И о таком даже “по — секрету” не расскажет!

Покидали больницу в глухом молчании.

И домой ехали на такси тоже молча. Я даже на звонки не отвечал, поставил телефон на беззвучный режим, но по вибрации понимал, что разгребать завал непринятых и смс буду долго.

Конец ознакомительного фрагмента.