Красная верёвка. Рассказы

София Кульбицкая

…Тем, кто меня знает, и крайне особенно тем, кто знает меня как личность, достигшую одной из самых высоких степеней духовного развития, как тонкого интеллектуала, – не стоит, пожалуй, видеть этого моего – подлинного – лица, лица почти неодушевлённой плоти…

Последняя Любовь Галины Викторовны

Мы знаем три типа красоты: 1) та, что с возрастом постепенно переходит в старческое благообразие; 2) меняет знак, перерождаясь в столь же эффектное и броское уродство, и 3) (самый завидный): красотою так и остаётся, только понемногу усыхает, обезвоживается, становясь всё резче — и так до последней резкости. Галина Викторовна — несомненно, красотка третьего типа. В свои семьдесят она чувствует (по крайней мере, старается чувствовать) себя на пике жизненных сил и возможностей — и действует в этом ключе.

Чтобы ощущать себя в форме, женщине нужны поклонники. За ними Галина Викторовна ездит в пансионаты и профилактории — причём старается выбирать такие, где попадаются деятели культуры или, на худой конец, науки. (Известные политики тоже приветствуются). К вопросу курортного флирта она подходит очень серьёзно. Стоит посмотреть, как она, выбрав освещение почестнее, пудрит нос, втирает румянец в гладкую кожу скул, кисточкой наносит на подвижные губы перламутровую или ярко-алую помаду — и ещё несколько секунд придирчиво оглядывает себя с разных сторон: не затесалась ли где помарка?.. Можно не сомневаться, всё идеально. Галина Викторовна и впрямь очень эффектная женщина, и в сезон у нее заводится не менее трёх серьёзных поклонников. Вот только подругам нет-нет да и защекочет язык сомнительное словцо «консервы». Но это, видимо, просто зависть.

Выглядеть в таком возрасте эффектно — тоже талант, из тех, что преступно зарывать в землю. У многих женщин он так и остаётся нереализованным. Но Галина Викторовна сумела найти ему прекрасное применение, сразу по выходу на пенсию устроившись работать в косметическую компанию «Орион».

Тут она более чем на своём месте — и в полном смысле слова блистательна. Каждый её семинар — настоящее театрализованное представление. Взгляните, как она выходит в зал, шурша и переливаясь, полностью оправдывая своим видом почётное звание бриллиантового директора. Сверкает одежда — вся из серебристо-золотых струящихся тканей. Сияет ухоженная кожа лица, умащенная «молодильными» кремами, не чуждая и изыскам декоративной косметики с добавлением сияющих микрочастиц. Влажно блестит подвижный рот в перламутровой помаде. Играют блики на гладком, умело крашенном в платину недлинном каре. Молодые конкурентки, чьё профессиональное красноречие никого не может обмануть — любому дураку ясно, что своей дешёвой привлекательностью они обязаны юности, юности и ещё раз юности, — в подметки ей не годятся.

Даже самые легкомысленные из нас нет-нет да и задумаются о неминуемой старости и её перспективах. Стоит ли говорить, что вид эффектной, ухоженной пенсионерки, способной вдохновенно, но со знанием дела растолковать назначение даже самого крохотного тюбика из новой коллекции, действует впечатляюще на всех? Её пример воодушевляет, хочется ей подражать. Тем более, что она умело подогревает в каждом сознание широких возможностей: — Вы что думаете, эти глянцевые звёзды — от природы такие хорошенькие? А вы знаете, что слой грима у них на лице иногда доходит до… — Как-то раз она оговорилась: — До двух сантиметров!!! — Дамы-то поняли, что это просто оговорка, и пропустили её мимо ушей, но вот несколько случайных мужчин, рассеянных по аудитории, уважительно выдохнули: — О-о-о!.. — как бы отдавая дань тем жертвам, которые женщине порой приходится приносить ради их благосклонности.

Большим успехом пользуются и забавные истории из жизни. Например, как одна клиентка устроила жуткий скандал по поводу шариковых румян: «Они же совсем не румянят!» — и как после долгих разборок выяснилось, что женщина принимала эти разноцветные шарики, так сказать, перорально… Галина Викторовна подаёт эту сцену так, что все лежат от хохота. Она очень артистичная и обаятельная натура (детство и юность её прошли в одном из маленьких южных городков) — и можно смело сказать, что именно эти свойства делают её бизнес успешным. Она способна убедить кого угодно в чём угодно.

Но больше всего впечатляет история, которую она рассказывает как бы в иллюстрацию к тому, как важно следить за собой и хорошо выглядеть. (С помощью косметики «Орион», профессионально вворачивает она — и бесстыдно лжёт. Вовсе никакая не косметика, а неукротимый кураж — ну и удачная наследственность, чего уж! — делают её тем, что она есть). Эта удивительная история любви случилась с Галиной Викторовной как раз накануне её семидесятилетия — и, даже зная её страсть к преувеличениям, на сей раз мы склонны ей верить.

Всё началось с того, что однажды, задумав развесить по стенам прихожей несколько симпатичных офортов, она открыла дверцу сантехнического шкафчика, который почему-то использовала как хранилище всякого мелкого инструментария. Внезапно из тёмных недр на неё пахнуло тёплой сыростью и запахом плесени — и она увидела, что полочки из прессованной стружки разбухли и угрожающе провисли, а о том, что стало с инструментами и гвоздями, хранящимися в картонной коробке из-под сапог, она боялась даже думать.

В панике Галина Викторовна бросилась в комнату, к платяному шкафу, где без лишней сентиментальности сорвала с плечиков несколько платьев, модных в предыдущем сезоне, — и, вернувшись к месту протечки, попыталась хоть немного спасти положение. Отчасти ей это удалось, но было ясно, что мера эта — временная. Больше всего она боялась, что неумолимо прибывающая вода проникнет к нижним соседям — надменной молодой паре, вот только на днях закончившей дорогой евроремонт.

Вызвала сантехника, но положение от этого не улучшилось, а только ещё больше запуталось. Старый мастер в стильной спецодежде открыл шкафчик, посветил фонариком, похмыкал, похвалил притихшую хозяйку за то, что она правильно всё сделала — разложила тряпки так, чтобы вода по ним стекала прямо в подставленный таз! — но помочь ничем не смог. Наверху не открывали. Галина Викторовна, привыкшая всё контролировать лично, сама поднялась туда, потрезвонила минут пять и, смирившись с фактами, оставила в двери записку: «Дорогой незнакомый друг…» и т. д.

Ближе к ночи, когда все РЭУ давным-давно закрылись, в прихожей раздался требовательный звонок. Галина Викторовна, несколько часов просидевшая как на иголках, бросилась открывать, — и в следующий миг на её пороге предстал нерадивый сосед. То оказался очень представительный пожилой армянин. Носатый, смуглый, массивный, он заведомо готовил на своем грознобровом лице хмурую гримасу, призванную сразить кляузницу наповал. Но, увидев перед собой такую роскошную женщину — ибо Галя, верная себе даже в несчастьях, в ожидании визита накрасилась по высшему разряду и облачилась в дизайнерский пеньюар золотой парчи, — остолбенел от восторга!..

Так они и стояли несколько секунд — оцепеневшие, достойные друг друга: Геннадий Вартанович — с восхищённой улыбкой на тяжёлом лице, с изумлённо приподнятыми бровями, чуть расставив руки, как бы готовясь принять хозяйку в объятия, — и Галина Викторовна, вся трепещущая, сверкающая, сладко благоухающая, в одной из своих излюбленных поз: изящный корпус чуть отклонен назад, левая рука вскинута в протестующем жесте — ах, пощадите, мне не выдержать такого накала страстей!.. Не скроем, интересный гость тоже произвёл на нее впечатление.

Дальше начинается период в жизни двух ГВ, который можно было бы назвать романтическим — если бы грозное положение протекающего шкафчика не превращало мелодраму в триллер, а чувство юмора его хозяйки — в комедию. Геннадий ухаживал красиво. Едва ли не каждый вечер он появлялся на пороге с роскошным букетом роз — и Галина Викторовна, ахая от слегка преувеличенного восторга, кидала их отлёживаться в мраморно-зелёную ванну. Иногда к цветам прилагались и конфеты, которые она из страха перед капризной поджелудочной не ела. Гораздо безопаснее для здоровья казались ей стихи, которых тоже было много — Геннадий сочинял их сам в нереальных количествах. Особое пристрастие он питал к акростиху и как-то раз угостил Галину целой поэмой, где из-под чудовищного нагромождения выспренностей выглядывало, хитренько подмигивая, её имя и отчество. В содержание она так и не смогла вникнуть, но хорошо запомнила слово «ипостась», что повторялось там никак не менее пяти раз.

Затем настало время выходов в свет. Бюджет преподавателя, пусть и высокого уровня, не позволял Геннадию водить даму в дорогие заведения, но уж посидеть часок-другой в летней кафешке никто не мог им запретить, — и престарелый джигит требовал у девушки-официантки «открыть бутылку при нём» с таким ухарским видом, что иллюзия была полной. Он сыпал тостами, анекдотами и (снова) стихами, заставляя Галину то хохотать, то задумываться, то аккуратно утирать краешком платочка опасную для макияжа слезинку. Как-то во время прогулки их застала гроза, и столик под зонтиком с рекламой «Балтики» превратился в уютный кабинет, окруженный плотной, белой, шуршащей стеной; они сидели молча, пили… нет, не пиво — сухое красное, глядя, как скачут по асфальту иголки, прокалывая пузырьки. А однажды — как раз открылась навигация — отправились кататься по Москве-реке на теплоходе. Погода была чудесная, лёгкий ветерок трепал Галино платиновое каре, и она звонко хохотала, изображая героиню «Титаника»; все прочие пассажиры открыто любовались эффектной дамой в летах — и Геннадий Вартанович милостиво позволял им это, а всё-таки обозначал свою территорию, прохаживаясь вокруг и с хозяйским видом щелкая фотокамерой.

То были чудные дни! Она даже побывала на его уроках под видом невнятной «комиссии из министерства» — и осталась в полном восторге. Педагог он был превосходный, ученики боялись его и обожали. Он вел урок играючи и играя, шаля с замшелыми героями разных времён, перемежая скучные данные искрометными экспромтами. Как-то посреди урока он вдруг распахнул левую створку доски — и все прочли: «А я бы тоже убил старушку-процентщицу!» То была тема мини-сочинения. Спустя пятнадцать минут он попросил учеников перевернуть лист — и открыл другую половину: «А я бы не убил…!» Дети скрипели ручками сосредоточенно, с удовольствием.

В другой раз он устроил диспут «Спасет ли мир красота?», и было очень весело, и Галина Викторовна, забыв о своём возрасте и легенде, не выдержала и втянулась в азартный спор, и вместе с учениками хохотала от души над рискованными шуточками учителя. Но смешливое настроение вмиг слетело с нее, когда Геннадий Вартанович, чуткий, как все хищники, заметив, что две хорошенькие, модно одетые ученицы на задней парте, блондиночка и брюнеточка, смеются и болтают между собой вовсе не на заданную тему, как хряснет волосатым кулачищем по столу!!! — воцарилась зловещая тишина, девчонкам пришлось отправиться хихикать в коридор, а Галина несколько страшных секунд дрожала, как бы и её не выгнали, — пока, наконец, не пришла в себя и не вспомнила, кто она и зачем здесь находится. Этот случай убедил её в том, что Геннадий, чёрт возьми, реальный мужик — из тех, кому вполне можно доверить не только свои потаённые мысли и желания, но и несколько оставшихся лет, возможно, самых сладких в её извилистой жизни.

Всё портила сущая мелочь. Пока дело касалось флирта и проникновенных разговоров, оба были на высоте. Но стоило ей завести речь о том, что в туалете у неё течет всё сильнее и неплохо бы вызвать сантехника, как Геннадий становился лукав и чуть ли не по-женски увёртлив. Он упирал на какой-то «факультатив», из-за которого вынужден возвращаться домой глубоко после закрытия РЭУ. Это была гнилая отмазка — на стишки и прочую лирику ему времени хватало. — Галочка, да поймите же вы, я не могу подвести учеников! На носу экзамены!!! И потом, Галочка, ведь у меня же всё сухо! — «Всё сухо» — был его главный аргумент. Уверяя, что она «по-женски преувеличивает», он предлагал «Галочке» подняться к нему и «пощупать всё собственными ручками», — на что та, зная, что мужчине нельзя отдаваться слишком быстро, ни разу не согласилась.

Её таз с каждым днём переполнялся всё быстрее, и она понимала, что скоро будет не в состоянии сдерживать натиск воды.

Может быть, он просто выдаст ей дубликаты ключей, а сам идёт себе на все четыре стороны? Но тут Геннадий, такой скользкий и вкрадчивый, когда ему это было нужно, становился жёсток и непреклонен. Да нет, ей-то он доверяет полностью, абсолютно, как самому себе («Как вы можете сомневаться, Галочка?!») — зато совсем не доверяет мускулистым парням из РЭУ, любому из которых не составит труда скрутить беззащитную маленькую женщину и сделать с ней — а заодно и с его квартирой — что душе угодно. А у него там полным-полно антиквариата. — Целый музЭй! Напрасно, дорогая, вы не хотите зайти ко мне в гости! Вы же такой чувствующий, тонкий человек! У меня там картины, мебель, часы бЭккер с боем! Реплика Левицкого «Екатерина Вторая в интерьере», багет семнадцатого века!!! Я бы вам всё показал! Получите незабываемые ощущения… — и бла-бла-бла, и вот уже снова Галя с (капельку наигранным) возмущением выдергивает свою дрожащую ручку из его огромной тёплой ладони с резко прочерченными линиями жизни и любви.

Конец ознакомительного фрагмента.