Трудное счастье

София Джеймс, 2016

Дочь загадочного и беспощадного сеньора Эль-Венгадора Алехандра спасает английского капитана Люсьена Говарда, раненного в битве с наполеоновскими войсками. Алехандра поразила Люсьена не только красотой, но и отвагой, именно она, презрев опасности, помогает переправить Люсьена в Англию. Последнюю ночь они провели вместе. В Лондоне раны Люсьена дали о себе знать, он едва не умер. А когда пришел в себя, понял, что Алехандра – любовь всей его жизни, и он должен, во что бы то ни стало, отыскать ее. Встреча происходит лишь несколько лет спустя, и при более чем странных обстоятельствах…

Глава 4

Томеу уехал, отправившись на юг, где его ждало еще больше опасностей, чем здесь. А англичанин тренировался в ходьбе на излюбленной тропинке между оливами. Дело было нелегким, каждое напряжение мышц давалось ему тяжело, но Люсьен не отступал. Короткими прогулками он не ограничивался. В саду английский капитан провел почти все утро и порядком взмок, несмотря на холодную погоду.

Люсьен определенно шел на поправку. Он уже не хромал и не вздрагивал от боли при движении. Нет, теперь он шагал гордо и прямо, как и подобает настоящему солдату. Отважно преодолевал путь от одного дерева к другому и обратно. После каждого третьего «перехода», обессиленный, плюхался на скамейку, чтобы перевести дух. Что и говорить, упорства ему не занимать. Совсем как самой Алехандре. При этой мысли она улыбнулась, и ее настроение сразу улучшилось. Алехандра знала, что у Люсьена при себе нож, — как только он покинул комнату, сразу отправилась туда и проверила. Ей было стыдно за свое поведение — в чужих вещах роются только воры и соглядатаи. Вот кого из нее сделала война. Мать сурово отчитала бы дочку за подобное нарушение этикета и приличий, но в сложившихся обстоятельствах никого не смущали такие мелочи. Сейчас главной задачей для Алехандры стало угодить отцу. Это ради него она переодевалась крестьянским мальчиком и в таком обличье отправлялась на разведку собирать важные сведения. Ведь, кроме отца, близких у нее не осталось.

Вдруг Люсьен Говард заметил Алехандру и вскинул руку в приветственном жесте. Очень вежливо, очень по-английски. Такой человек, без сомнения, будет помнить о хороших манерах, даже лежа на смертном одре.

— Сегодня ночью мне нанес визит ваш друг Томеу, — между тем сообщил Люсьен.

Алехандра была так ошарашена, что не сразу нашлась с ответом.

— Что ж, ваша реакция отвечает на мой первый вопрос, — произнес Люсьен, усаживаясь на скамейку. — Откровенно говоря, я подозревал, что это вы его подговорили, но теперь вижу, что это не так.

— Что сказал Томеу?

В голове сразу пронеслась тысяча вариантов. Есть много вещей, о которых Томеу следовало помалкивать, и Алехандра от всей души надеялась, что он не рассказал англичанину ни об одной из них.

— Говорит, вы были замужем за его родственником, но брак продлился всего месяц.

— Да, замужем я была недолго, — кивнула Алехандра и ощутила досаду, когда при этих словах голос ее предательски дрогнул.

— Еще Томеу поведал, что делал вам предложение, однако вы ответили отказом.

У Томеу слишком длинный язык, подумала Алехандра.

— Увы, мой друг слишком болтлив.

— Чего не скажешь о вас. Кстати, Томеу намекнул, что вам здесь угрожает опасность.

Алехандра рассмеялась.

— Опасность окружает нас, партизан, со всех сторон, капитан. Вражеские войска численностью триста тысяч человек под командованием императора, желающего подчинить своей власти всю Европу!

— У меня сложилось впечатление, что Томеу имел в виду опасность, угрожающую не всему отряду, а лично вам.

— Мне?

Алехандра сообразила, о чем шла речь. Те же аргументы Томеу приводил в споре с ней, и закончилось дело тем, что она сломала ему запястье — не нарочно, разумеется.

— Томеу бы следовало поучиться держать язык за зубами, а у вас я никакой помощи не прошу. Напротив, это вам требуется моя помощь.

— Томеу предупреждал, что дорога на запад будет трудной. Влияние, которым обладает ваш отец, многих настроило против него. Эти люди не прочь сами заполучить такую же власть. И похоже, Томеу в числе этих честолюбивых мечтателей.

Алехандра улыбнулась:

— Когда отец еще раз спросит, готовы ли вы принять участие в борьбе за независимость Испании, отвечайте «да», даже если ни в чем подобном участвовать не собираетесь.

— Потому что в противном случае Эль Венгадор меня убьет?

— Отец считает, что ему нужно достичь очень многих целей при очень малых ресурсах. Для него все окружающие — либо средство к достижению этих целей, либо сама цель. Капитан, ваша жизнь зависит от того, насколько вы привыкли исполнять данные обещания. Даже если никогда не нарушаете слова, советую на этот раз отойти от данной привычки.

— Стало быть, клятвам у вас в Испании грош цена?

— Даже меньше, чем грош. Увы, порядочность стала одной из первых жертв войны.

Наконец Люсьен кивнул, и Алехандра испытала огромное облегчение.

— Когда была жива ваша матушка… — начал было английский капитан, но она не дала ему договорить.

— Через несколько дней мы отправляемся в дорогу, на запад. С нами поедут еще двое. Отец позаботится о том, чтобы вам выдали теплую зимнюю одежду и крепкие сапоги.

Это было очень кстати, поскольку у сапог Люсьена давно уже треснули подошвы, подумала Алехандра. Просто позор, что бойцы армии такой великой страны идут в бой в столь хлипкой обуви.

— Первый отрезок нашего пути проходит через горы, а значит, вы должны быть достаточно сильны и крепки, чтобы преодолевать подобные препятствия.

Алехандра невольно окинула взглядом совершенно ровную и прямую тропинку между оливами. Одно дело — пройти по ней, и совсем другое — взбираться на гору. Собственный план начинал казаться Алехандре все более и более сомнительным. Девушка тяжело вздохнула.

Нет, не для того капитан Люсьен Говард выжил в смертельном бою и оправился после тяжелых ранений, чтобы умереть в пути. Похоже, по выражению лица Алехандры англичанин догадался, о чем она думает. Во всяком случае, он понимающе улыбнулся. До чего же обаятельная у него улыбка! Алехандра даже подосадовала, что во внешности англичанина нет ни малейшего изъяна. Ах, если бы он был некрасив, или стар, или на лице у него был шрам! Но нет — Люсьен был поразительно хорош собой. Силен… смел… просто неотразим… и умен. Пожалуй, последнее качество хуже всех, подумалось Алехандре. Англичанин настолько проницателен, что способен читать чужие мысли и распознавать мотивы других людей. А главное — использовать полученные знания для своей пользы.

— Не волнуйтесь, к тому времени окрепну. Силы ко мне возвращаются.

Люсьен представил, как вернется домой, в безопасный и не затронутый войной мирок английского высшего света. Однако ничто не поможет скрыть то, что после пережитого на войне Люсьен отличается от тех, кто на ней не был. Никто из светских щеголей не в состоянии будет его понять. Да и унизительная жалость Люсьену была вовсе ни к чему. Порой ему казалось, что он все больше и больше отгораживается от своего круга, будто выстраивает между аристократами и собой стену. Но стена эта не из прочных кирпичей, а из детских кубиков, и в любой момент может обрушиться.

Но здесь, в свете испанского зимнего утра, под серо-зелеными листьями оливы все было по-другому. Здесь Люсьену не нужно было ничего изображать и притворяться тем, кем он не был, и это его очень радовало.

Если бы не Алехандра, издалека наблюдавшая за его тренировками, у Люсьена не хватило бы духу предпринять еще одну попытку снова подняться на ноги и сделать шаг, несмотря на то что все тело мучительно ныло. Эта девушка бросила ему вызов, одним своим присутствием она заставляла его действовать.

Набрав полную грудь воздуха, он поднялся со скамьи и остался стоять.

— Завтра сам дойду до дома.

— Уверены, что сможете преодолеть двести ярдов, сеньор? — с сомнением в голосе спросила Алехандра.

— Еще и обратно дойду, — заверил ее Люсьен и улыбнулся.

Неожиданно Алехандра заулыбалась в ответ. В зеленых глазах промелькнули веселые искорки, а ямочки на обеих щеках проступили отчетливее.

Люсьен представил девушку в лондонском бальном зале, нарядно одетую и с замысловатой прической. Ей пойдет красное платье, подумалось Люсьену. Такая женщина должна быть одета ярко, пусть сразу притягивает к себе все взгляды.

— Если и впрямь пройдете такое расстояние, англичанин, принесу вам бутылку лучшего агуардиенте де орухо.

— Это тот самый напиток, который мы называем «горящей водой»? — уточнил Люсьен. — Премного наслышан, но ни разу не пробовал.

— Только смотрите не переусердствуйте, а то на следующий день проспите до заката, тем более что вы к этому напитку непривычны. Но если будете соблюдать меру, он, напротив, придаст вам сил.

— Может, составите мне компанию? Покажете, как и сколько нужно пить…

Алехандра подняла голову и посмотрела Люсьену прямо в глаза:

— Возможно.

Вечер Люсьен провел на полу своей комнаты, делая упражнения и пытаясь взбодрить долго пребывавшие без работы мышцы плеч и спины. Постепенно мускулы вспоминали привычные и давно отработанные движения, и все же после долгой болезни Люсьен порядком ослаб. Стоило чуть добавить нагрузки, как его от усталости начинала бить дрожь. Это вызывало у Люсьена досаду.

Капитан представил, как идет от деревьев к дому и обратно. Сначала пройдет мимо первой оливы, потом свернет на тенистую дорожку, по обеим сторонам которой растет лаванда. Двести ярдов туда, двести обратно, и еще вдобавок ступеньки крыльца. Он справится. Главное — верить в свои силы.

Тут внимание Люсьена снова привлекли зарубки на известке под окном. Приглядевшись поближе, он попытался разгадать их смысл, систему. Зарубок оказалось больше, чем Люсьен увидел, лежа на кровати. Между большими и широкими обнаружились маленькие, едва заметные. Двадцать девять. Тридцать одна. Пятнадцать. Что это — дни? Люсьен принялся быстро считать. Похоже, перед ним два полных месяца — февраль и март. 1808 год был високосным, поэтому все сходилось. Но зачем незнакомцу понадобилось делать эти отметки?

Тут до Люсьена донесся тихий, приглушенный звук из-за стены. В соседней комнате кто-то плакал. Не оставалось никаких сомнений, что это Алехандра. Именно ей принадлежала спальня за толстой каменной стеной.

Встав с пола, Люсьен приложил ухо к каменной стене. Вскоре всхлипывания стихли. Казалось, Алехандра почувствовала его присутствие и не захотела, чтобы он узнал о допущенной ею слабости. Люсьен замер, не решаясь даже дышать.

Алехандра чувствовала его сквозь слой известки и камня. Он был здесь, всего в футе от нее. На этом же месте Алехандра стояла все те месяцы, которые в этой комнате провел Хуан, перед смертью отбывавший наказание за измену. Хуан был пленником ее отца. За то, что предал общее дело, он должен был понести суровую кару.

Если отец решит, что от капитана Люсьена Говарда тоже нужно избавиться, Алехандра не сумеет ему помешать. А значит, необходимо как можно скорее отправиться на запад. Между тем стемнело, птицы перестали петь и повисла напряженная, настороженная тишина. Хуан лишился дара речи и потерял левую руку, но сумел продержаться два зимних месяца и первые несколько недель весны. Каждый день Алехандра молилась, чтобы наступил конец его страданиям, и отмечала зарубкой на стене новые сутки, когда этого не происходило.

Ее отметки до сих пор были на месте, так и остались на стене даже после смерти Хуана, которая стала предупреждением и назиданием для всех.

Эль Венгадор никому не прощает предательства. Никто не может рассчитывать на снисходительное отношение — даже муж его единственной дочери. Хуан умер, сжимая в руке четки. По крайней мере, эту милость Эль Венгадор ему оказал.

С тех пор прошел год. Тогда военные действия еще не были такими активными, как сейчас. Алехандра пересекла комнату и достала карты северных гор, которые нашла у Люсьена Говарда, когда обнаружила его, раненного, на поле боя. Карты были очень точными и подробными. С таким четким руководством переход через Кантабрийские горы не составит для армии проблемы. Хорошо, что эти драгоценные бумаги не угодили в руки врага. Алехандра удивилась, почему французы не догадались обыскать седельные сумки Люсьена и забрать эти сокровища, прежде чем бросить их владельца на произвол судьбы.

Впрочем, в пылу битвы думать некогда. Судя по нанесенным Люсьену ранам, те, кто на него напал, очень спешили. Они не стремились нарочно его убить, а рубили мимоходом, второпях.

Алехандра понимала, что ей следовало бы отдать карты в руки отца, но что-то ее останавливало. Ему не требуется дополнительная информация, чтобы расправиться с еще бульшим количеством людей. И то, как сама Алехандра относилась к французам, не имело значения. Это были английские карты, и именно англичане имели право пользоваться преимуществами, которые они давали. По дороге на запад Алехандра вернет их капитану, чтобы он отвез свои ценные документы домой, а отцу ничего говорить не станет. Пусть эти карты станут хотя бы маленькой компенсацией за то, что Люсьен Говард прибыл в Испанию со слишком малочисленной армией — не говоря уже о полученных в бою ранениях.

Алехандра уже устала беспокоиться за этого человека и защищать его от отца, который явно невзлюбил незваного английского гостя. Уже несколько недель она почти не спала, опасаясь, что наутро обнаружит его в постели с перерезанным горлом, или окажется, что он исчез из комнаты.

Алехандре не нравилось, что она так сильно изводится из-за постороннего человека. Но, как бы она ни старалась отвлечься, не находила себе места, пока с облегчением не убеждалась, что капитан Люсьен Говард по-прежнему цел и невредим.

Тут раздался стук в дверь.

— Кто там? — спросила Алехандра.

— Это я, твой отец. Можно войти?

Поспешно спрятав карты в ящик стола, она вытерла глаза и щеки рукавом. От этого кожа лица покраснела, а значит, порозовевшие веки не будут так бросаться в глаза. Только после этого Алехандра щелкнула замком и открыла отцу. Энрике Фернандес де Кастро зашел внутрь и медленно закрыл за собой дверь. К сожалению, он сразу заметил настроение дочери.

— Будь сейчас с нами твоя мать… — начал было он, но Алехандра лишь отмахнулась, и отец не стал продолжать.

Розалия Санто-Доминго де Гименез давно уже стала единственным, что объединяло отца и дочь. Любовь к доброй, смелой женщине и уважение к ее памяти — вот и все, что у них осталось общего. Оба переживали ее смерть по-своему. Отец вымещал бессильный гнев, углубившись в военные дела, Алехандра же замкнулась в себе, глубоко забившись в свою скорлупу.

— Английский граф идет на поправку, — произнес Эль Венгадор. Тон его был не вопросительным, а утвердительным. — Слышал, о нем отзываются как об умном и очень проницательном человеке. А какое у тебя сложилось мнение об этом человеке?

— Думаю, Люсьен Говард — человек порядочный и ему можно доверять. Он сумеет тебе помочь в Лондоне.

— Этот англичанин может быть опасен. Особенно для тебя — это ведь ты повезешь его на запад. Пусть его сопровождает кто-нибудь другой.

Алехандра знала: если будет настаивать, что должна ехать с Люсьеном Говардом, Эль Венгадор сразу начнет искать для него других провожатых. Поэтому Алехандра сочла за лучшее промолчать.

— Томеу говорит, этот Говард видит людей насквозь. Читает мысли, будто колдун.

Алехандра рассмеялась:

— Неужели ты веришь в колдунов?

— Я верю, что этот человек совсем не прост, и неизвестно, чего от него ожидать. Поэтому мы должны быть очень осторожны, дочь. Нельзя допустить, чтобы англичанин узнал о нас слишком много.

— Ты про расположение дома и про то, сколько людей его охраняет?

— Будете выходить — завяжи ему глаза. Не хочу, чтобы он запомнил, где у нас ворота и мост. Или заметил хижины у реки.

— Как скажешь.

— Проводишь его до Коркубиона и сразу поворачивай обратно. Наверняка там он сможет сесть на корабль до Англии. Думаю, идти дальше нет необходимости.

— Но родные Адана живут в Понтеведре.

— До Понтеведры придется добираться почти неделю, да еще и по горным тропам. Нет, хочу, чтобы ты вернулась как можно быстрее.

— Хорошо, — послушно ответила Алехандра, хотя ее не радовала перспектива вести Люсьена в опасный портовый город.

— Вот деньги, — произнес Эль Венгадор, протягивая дочери тяжелый кожаный кошелек, горловина которого была перевязана веревочкой. — Этот английский шпион дорого мне обошелся. Если в пути будут основания полагать, что он того не стоит, просто убей этого типа. Такие же распоряжения я дал Адану и Маноло. И вообще, если возникнут какие-то непредвиденные осложнения, не тяни, сразу действуй. В дорогу отправляетесь через три дня.

— Но он еще недостаточно окреп, отец.

— Не сможет идти — пусть пеняет на себя. Поняла, дочь? Мое терпение кончилось.

— Поняла.

Ситуация была предельно ясна — отец желал как можно скорее избавиться от английского пленника, и ему совершенно безразлично, отослать Люсьена Говарда в Англию или убить его.

— Отправимся в дорогу, когда стемнеет, — прибавила Алехандра. — Ночью идти безопаснее.

— Хорошо. Завтра еще до рассвета я отбываю в Бетансос и вернусь только через неделю. Поэтому передай англичанину, что в самое ближайшее время с ним выйдет на связь наш человек.

— Обязательно.

Эль Венгадор улыбнулся и на какую-то секунду снова стал похож на милого, доброго папу, каким был когда-то. Давным-давно Алехандре не приходилось видеть его таким.

— Ну, иди с Богом, Алехандра.

Отец кивнул и вышел из комнаты. Постепенно стук каблуков его сапог по плиточному полу стих. Выходит, у Алехандры есть всего три дня, чтобы подготовить английского капитана к трудному походу. Конечно, хорошо, что им не придется идти по горам и весь их путь будет пролегать вдоль побережья. Люсьену будет гораздо легче. Но в горах легче укрыться. В этой части страны жили родные Хуана, семейство Диего де Бетанкуров. Поэтому особенно важно, чтобы их маленькую процессию не заметили.

Алехандра подумала, с каким трудом англичанину дались те жалкие несколько шагов, которые он сделал сегодня. Прошел совсем чуть-чуть и так устал, что вынужден был долго отдыхать. Но через три дня он уже не сможет позволить себе такой роскоши.

Люсьен набрал полную грудь воздуха. Утро выдалось ясным, но холодным. Алехандра стояла рядом и смотрела на него.

— Не ходите за мной, — велел он, когда девушка сделала первый шаг вместе с ним. — Ждите здесь. Я сам к вам вернусь.

— Выпейте орухо, сеньор. Хотя бы согреетесь. Сегодня Люсьен чувствовал себя гораздо лучше.

Возможно, еще и потому, что в этот день он впервые за долгое время сытно позавтракал.

Люсьен обратил внимание на темные тени, залегшие под глазами Алехандры. Выходит, он ей все-таки небезразличен. Пройдя по выложенной камнем дорожке, Люсьен добрался до трех ступенек. Перед ними он остановился и сделал глубокий вдох. К этому моменту он уже обливался потом. Подниматься вверх гораздо труднее, чем идти по гладкой, ровной садовой дорожке.

Но вот он наконец шагнул на террасу. Обернувшись, Люсьен нашел взглядом Алехандру. Она стояла неподвижно возле одной из олив, соединив руки в молитвенном жесте. Пальцы ее были сплетены так плотно, что Люсьен сразу догадался — девушка не сомневалась, что он упадет.

Он улыбнулся Алехандре, и она улыбнулась в ответ. Что ж, самая трудная часть пути преодолена. Обратная дорога будет гораздо легче. Люсьену даже не понадобилось присаживаться, когда он дошел до олив. Он просто остановился, снял с головы шляпу и взял у девушки украшенный резьбой бокал.

— Salud.

— Ваше здоровье, — ответил Люсьен на английском, и они чокнулись бокалами. При этом немного орухо выплеснулось через край и окропило траву. Люсьен был окрылен своими успехами. Завтра он попробует пройти еще большее расстояние, а послезавтра побьет собственный рекорд.

— Через два дня отправляемся на запад.

Так скоро? Алкогольный напиток обжег горло. Люсьен ощутил легкую тошноту, однако не подал виду и сделал еще один глоток. Несмотря на сегодняшний успех, Люсьен даже вообразить не мог, что два дня спустя будет карабкаться по Кантабрийским горам или крутым склонам Галисии. Нет, он будет просто не в состоянии изображать бодрость и силу в длительном переходе.

— Не сможете идти — вас пристрелят. Так приказал отец.

Люсьен осушил бокал и протянул его Алехандре, чтобы налила еще.

— Надеюсь, вы меня сейчас не ядом поите.

— У отца много врагов, да и французы по-прежнему здесь. Но мы изучили эту местность, как свои пять пальцев, — скрытые от посторонних глаз тропы, укромные места и так далее. Кроме того, мы будем вооружены.

Конец ознакомительного фрагмента.