Я – твой должник

Софи Кинселла, 2019

Фикси – большая любительница все привести в порядок. Все, кроме собственной жизни. Ее маленький бизнес прогорел несколько лет назад, когда первые же клиенты не заплатили по счетам. Уже много лет она безответно влюблена в ослепительного Райана, друга ее брата, который как раз вернулся в Лондон, приведя ее в полное смятение. К тому же Фикси никак не сладит с собственной семьей. Все меняет мимолетная встреча и, казалось бы, пустяковое одолжение незнакомцу. Шутливая долговая расписка на картонном держателе для кофе вдруг запускает череду событий, которую никак нельзя было предугадать. Так кто же окажется должником в финале?

Глава седьмая

Трудно разобраться в происходящем, когда все случается одновременно. Можно крышей поехать, когда пытаешься действовать, но в голове ничего не укладывается.

Сначала на голову сваливается Райан — одного этого вполне достаточно. Потом мама падает в обморок, и мне кажется, что весь мир вокруг рухнул. Наконец приезжает неотложка, и когда выясняется, что все в порядке, наступает шок облегчения.

Хотя на самом деле, конечно, она не в порядке. И как выяснилось, уже давно.

Мама никогда не говорила нам о болях в груди — до чего это на нее похоже! Я чуть не взвыла, когда это выяснилось. Все это время она жила с больным сердцем — и словом не обмолвилась! Врач объяснил, что большинство проблем из-за курения. Она сама не прочь подымить, и папа уделывал в день полторы пачки. И еще, конечно, четырнадцатичасовой рабочий день в магазине. До сих пор. В ее годы.

«Нужны перемены», — твердил нам каждый медик в те несколько дней, которые мама провела в больнице. «Меняйте образ жизни». А когда мама отвечала, что не собирается бросать свою работу, потому что ее любит, тупо долдонили свое: «надо изменить образ жизни». Только теперь уже смотрели на нас с Николь. Обязанность переделать маму возложили на нас. На Джейка тоже, но он появлялся редко. Деловые встречи, понимаете ли.

После праздника прошло две недели. Если бы все упиралось только в нас с Николь, то, как бы мы ни старались, мало что сдвинулось бы с места. Но теперь перемены неизбежны. Новость обрушилась на нас, как джаггернаут: приезжает мамина сестра.

Мы даже не знали тетушку Карен. Хоть она нам и родня, но последние двадцать семь лет жила в Испании. В Англию она и носа не казала: слишком холодно. Электронной почтой не пользуется: шею ломит. На свадьбу Николь не приехала, потому что у нее процедуры. И вот она явилась. Тут не только мама, но и весь дом изменился.

Она ворвалась загорелым смерчем, громыхая розовым чемоданом на колесиках; высветленные волосы собраны во встопорщенный хвост.

— Я здесь! — завопила она, завидев маму на диване. — Не бойся! Я со всем справлюсь! А теперь главное — цветы инвалидке.

Слегка ошарашенные, мы смотрели, как она жестом фокусника выдергивает из сумки букет искусственных красных цветов.

— Терпеть не могу живые цветы, — объявила она. — Только деньги выбрасывать. Поставь эти в вазу, они не хуже, и можно потом использовать.

Она ткнула мне в руки пластиковый букет, развернулась к маме и покачала головой.

— Ох, Джоанна. Что за хрень? Ты только посмотри на себя. На морщины эти посмотри. Знаю, у меня самой морщины. — Она указала на свою загорелую физиономию. — Но мои-то от смеха. А ты себя раньше срока в могилу вгоняешь! Это надо прекращать. Если не умеешь развлекаться, зачем вообще жить? Словом, я тебя забираю.

Сначала я не поняла, куда тетя Карен собирается ее забрать. Потом дошло: речь об Испании. Я было обрадовалась: у мамы будет отдых! Но тут же подумала: у мамы — отдых? Ни за что. Она не поедет.

Но я недооценила тетю Карен. Она имела таинственную власть над мамой. Убеждала ее делать то, на что никто другой уговорить не сумел. Заявила маме, что та не просто должна, а прямо-таки обязана пользоваться гелем для ногтей — и мама покорно позволила сделать ей маникюр. А Лейла ей это сколько раз предлагала, и все без толку?

А теперь она уломала маму поехать с ней в Испанию. Маму, которая со дня свадьбы в самолет не влезала. Врачи дали добро (я на всякий случай специально звонила, советовалась). Мама купила новый купальник, шляпу и билет в одну сторону. Надолго ли она едет, еще не решили, но минимум на полтора месяца. На этом настояла тетя Карен. Она заявила, что короткий отдых — стресс, так не расслабишься. И еще предложила съездить в Париж, а то после такого перерыва она свою сестру едва узнала.

Это круто. Даже грандиозно. Мама заслужила отдых. Она посмотрит мир и снова сблизится с сестрой. Когда мама сказала, что уедет по меньшей мере на полтора месяца, я обняла ее и воскликнула:

— Мам, это прекрасно! Это так волнующе!

— Это очень надолго, — ответила она с нервным смешком.

Но я тотчас замотала головой:

— Тебе это нужно. А время пролетит быстро!

Сегодня мы собрались, чтобы обсудить, как станем управлять магазином. Джейк и Николь пообещали уделять ему больше времени (выяснилось, что йога у Николь отнюдь не круглосуточная, как иногда представлялось). Мы добавили рабочих часов Стейси и переставили смены так, чтобы магазин не пустовал. И все-таки без мамы как-то странно.

Мы расчистили стол с изогнутыми ножками, которым обычно пользуемся только на Рождество, и теперь сидим с кофе за ним: я, Николь, Джейк и мама, от вида которой перехватывает дыхание. Ее кожа теперь непривычного бисквитного цвета, а в ушах сверкают голубые серьги. Это тетя Карен уговорила ее на искусственный загар, а серьги появились сегодня утром — «безделушка в подарок».

Кресло с массивными деревянными подлокотниками во главе стола пустует. Даже спустя столько лет оно остается папиным. На него не то что никто не садится — его с места не сдвигают. Это знак уважения к отцу, хоть его давно уже нет с нами.

— А вот что у нас есть!

Тетя Карен бухает на стол миску с розовым зефиром, и глаза у нас лезут на лоб.

— Вы и не знали, что вам это нужно! — с победным видом восклицает она, плюхается на стул и закидывает зефирину в рот, а мы все еще оторопело смотрим на миску.

Тетя Карен произносит эти слова каждый раз, когда притаскивает в дом что-то новое — то есть каждый день. От искусственных цветов и мисок со сладостями до освежителей воздуха, вещей, которые абсолютно нам не подходят. И каждый раз кричит: «Вы ведь не знали, что это нужно, да?!» Но она такая яркая, бурная и авторитетная, что никто с ней не спорит.

Джейк неодобрительно разглядывает зефир, слегка отодвигает миску и поворачивается к маме.

— Итак, — говорит он. — Мама. Ты уезжаешь в Испанию.

— Ола! — радостно восклицает Николь. — Пор фавор, сеньор.

— Пор фаворе, — поправляет Джейк.

— Да нет же! — закатывает глаза Николь. — Пор фавор!

— Пор фавор, — подтверждает тетя Карен. И добавляет, обращаясь к маме: — Только не забивай себе голову этой ерундой. Мигель, тот, который живет дальше по берегу, только прикидывается, словно ничего, кроме испанского, не понимает. Чепуха. Говори по-английски, только громко и четко.

— Правда? — Мама ошеломлена. — Но если он испанец…

— Он прекрасно говорит по-английски, когда хочет, — насмешливо отмахивается тетя Карен. — Слышала я его в караоке-баре. Песни Адель поет, «Пет Шоп Бойз», еще что-то…

— Это интересно, конечно, — с натянутой улыбкой говорит Джейк, — но, может, вернемся к теме?

— Да. Конечно. Потому что я должна сделать одно объявление. Точнее, это просьба. Скорее… — Мама бросает взгляд в сторону тети Карен. Та, кажется, в курсе, о чем речь. Что такое? Мама сначала поговорила с сестрой, а не с нами?

Но мне тут же становится не до того. Потому что мама обводит нас взглядом и говорит:

— У меня есть покупатель на наш магазин.

Что?

Воцаряется потрясенная тишина. Брови Джейка ползут вверх.

— Ничего себе, — бормочет Николь.

А я просто в ступоре.

Покупатель? На «Фаррз»? Как можно купить «Фаррз»? Это же мы.

— Мы не хотим его продавать! — не сдержавшись, кричу я. — Не хотим же?

— В этом и вопрос, — говорит мама. — Я уже не так молода, и… многое изменилось.

— Вашей маме нужен отдых, — вставляет тетя Карен. — И это хорошие деньги.

— Сколько? — спрашивает Джейк, и мама кладет листок бумаги на середину стола.

Я никогда не задумывалась, сколько может стоить магазин. Но это много. Мы молча смотрим на листок и прикидываем возможные перемены в своей жизни.

— Ваша мама сможет уйти на пенсию. Встать на ноги. Купить в Испании домик со мной по соседству, — говорит тетя Карен.

— Но это как-то странно. Почему предложение поступило именно сейчас? — Меня охватывает тревога. — А вдруг кто-то отслеживает вызовы неотложки?

— Нет! — смеется мама. — Дорогая, на самом деле предложения поступают постоянно, все эти годы. Я отказывалась. Но сейчас, после того что случилось…

Я снова перевожу взгляд на листок бумаги и мысленно произвожу подсчеты. Да, это прорва денег, но еще это конец «Фаррз», нашим доходам, нашей работе… И тогда сумма кажется уже не такой большой.

— А ты хочешь его продать? — спрашиваю я у мамы. Изо всех сил стараюсь говорить нейтрально. Практично. Благожелательно. По-взрослому, словом. Только глаза щиплет, потому что ударило по мне очень крепко.

Продать? Наш любимый «Фаррз»? Папин «Фаррз»?

Я поднимаю голову, и при виде моего лица мама не выдерживает.

— Ох, Фикси! — Она тянется через стол и сжимает мою руку. — Конечно, не хочу. Но и перегружать вас ни к чему. Что будет, если я отойду от дел? Руководить «Фаррз» трудно. Это полная занятость. Пусть будет так, как хотите именно вы, а не я. Или папа.

Теперь и она моргает, а на щеках выступает румянец. Кажется, мы с мамой — единственные в семье, кто ощущает папино присутствие каждый раз, когда переступает порог магазина. Джейку подавай только деньги. А Николь… Понятия не имею, что в голове у Николь. Единороги, наверное.

— Я готова этим заниматься, — без колебаний объявляю я. — Я не хочу сдаваться. Мама, езжай в Испанию и ни о чем не тревожься. Дела мы берем на себя. Так ведь?

Я смотрю на Николь и Джейка в надежде на их поддержку.

— Согласен, — к моему изумлению, говорит Джейк. — Я считаю, у «Фаррз» отличный потенциал.

Он подталкивает листок бумаги.

— Неплохо, конечно, но эту сумму можно удвоить. А то и утроить.

— Что скажешь, Николь? — спрашивает мама, и Николь пожимает плечами.

— Если ты хочешь продать «Фаррз», то, по-моему… ну, неплохо так, — роняет она в своей обычной рассеянной манере. — А если не хочешь — тогда тоже…

Мы терпеливо ждем, когда она закончит, и наконец догадываемся, что все уже сказано.

— Ну что же, — произносит мама и краснеет еще сильнее. — Должна сказать, что у меня камень рухнул с плеч. Я не хочу продавать «Фаррз». Это хороший магазин, хоть и нескромно так говорить.

— И все-таки это синица в руке, — замечает тетя Карен, взяв листок и просматривая его. — Это хорошая сумма. Надежно. Если сейчас не продашь, потом можешь пожалеть.

— Мама пожалеет, если сейчас продаст, — возражает Джейк. Он оглядывает нас с оживленным видом. — Знаете, что я думаю? Это отличный шанс поднять наш маленький семейный бизнес на новый уровень. Раздуть как следует. У нас есть бренд, есть площадь, свои страницы в Интернете. Выше только небо. Но надо мыслить широко.

Он ударяет кулаком по ладони.

— Обновиться. Собраться. Может, консультанта нанять. Я кое-кого знаю, приведу ребят — посмотрим, что они посоветуют. Организовать?

Я сижу, открыв рот. Мы уже до вызова консультанта дошли? И во сколько это обойдется? И что значит «раздуть»?

— Не беспокойся об этом, Джейк, — говорит мама со свойственным ей спокойствием. — Просто поддерживайте все как есть, пока меня не будет, а когда я вернусь, посмотрим, что можно сделать. А теперь о наших акциях…

Она говорит о наших поставщиках, но я не могу сосредоточиться. Внезапно меня охватывает волнение. Как будто до меня только что все доходит в полной мере. Мама уедет. Я буду управлять магазином вместе с Джейком и Николь. И что из этого получится?

Я слушаю вполуха, а мама раздает нам напоминалки, которые написала от руки и отксерокопировала. Меня больше всего беспокоит Джейк. А вдруг он затеет какую-нибудь глупость, а я не сумею его удержать? Мама смотрит на меня так, словно читает мои мысли, и я поспешно улыбаюсь в ответ. Главное, чтобы она не переживала.

Наконец мы заканчиваем и встаем из-за стола, и мама тут же отводит меня в сторону. Остальные уходят на кухню, и мы оказываемся вдвоем.

— Фикси, — мягко произносит она. — Дорогая моя, я знаю, что ты тревожишься… — Мгновение она колеблется. — Ладно, давай начистоту. Из-за Джейка.

Ее слова задевают болевую точку, запрятанную далеко внутри.

— Знаешь… — Я отвожу глаза: не хочу признавать очевидного. — Он немного…

— Знаю. И понимаю. — Мама подбадривающе сжимает мою руку. — Я не собираюсь бросать тебя в подвешенном состоянии. Я кое-что придумала на время своего отъезда и думаю, что это поможет.

— Ого! — У меня камень сваливается с плеч. — И что это?

Зная маму, следовало догадаться: у нее что-то припасено в рукаве. Может, будем каждый день выходить с ней на связь по скайпу? Или она наймет кого-нибудь крутого? Или установит в компьютере программу, которую Джейк не сможет обойти?

— Дядюшка Нед, — сияя, сообщает мама.

У меня душа проваливается в пятки. Дядюшка Нед? Это и есть ее план?

— Конечно, — сдавленным голосом говорю я, и мама решает, что горло у меня перехватило от счастья.

— Я с ним поговорила, он обещает присматривать за всем, пока меня не будет, — радостно вещает мама. — У него отличная деловая хватка. Ему можно доверять.

У меня нет слов. Дядюшка Нед?!

— Он к нам так добр, — с нежностью говорит мама. — Это надежная помощь.

Да никогда он ко мне не был добр! И помощи от него никакой!

— Это интересная мысль. — Надо говорить сдержанно и рассудительно. — Определенно. Просто я думаю, точно ли нужен именно дядюшка Нед.

— Ты же знаешь, как он выручил с арендой, когда умер папа, — напоминает мама. — Мне будет спокойнее с его поддержкой.

Хоть волком вой. Ладно, с арендой он действительно помог, но это было девять лет назад. А с тех пор он что сделал?

— Знаю, ты не одобряешь его старомодных высказываний. — Мама слегка краснеет. — Я тоже не в восторге, если на то пошло. Но он член семьи, дорогая, и он переживает за «Фаррз». Вот что важно.

В ее глазах разгорается блеск, как всегда, когда речь идет о семье. Она уже все решила. А я ничего не могу возразить, чтобы ее не огорчать. И я улыбаюсь самой беззаботной своей улыбкой:

— Что же, я думаю, все получится. Самое главное, чтобы ты как следует отдохнула. Ты уже потрясающе выглядишь.

Я дотрагиваюсь до сверкающих голубых сережек, которые так нелепо смотрятся с ее седеющими волосами (тетя Карен уже записала маму к парикмахеру в Испании).

— Так тяжело вас бросать! — У мамы вырывается короткий смешок, и я вижу, как она волнуется. — Труднее, чем я думала. До сих пор не пойму, так ли я хочу этого?

Ну нет! Ей нельзя идти на попятный.

— Да, — твердо говорю я. — Ты этого хочешь. И мы справимся.

— Просто не потеряй наш магазин, Фикси. И не дай семье распасться.

Снова такой же неестественный смех.

Я вижу, что на самом деле маме не до веселья и нас гнетет одна и та же тревога.

— Ты — связующее звено, — говорит она. — Ты в силах все удержать.

Что? Даже слушать такое смешно. Связующее звено — это мама. Она нас ведет за собой. Она нас объединяет. Без нее мы просто птенцы-потеряшки.

Но и на долю секунды я не выдаю своих чувств. Надо поддержать маму, не то она никуда не уедет и останется пахать в магазине по шестнадцать часов подряд.

— Мам, послушай, — говорю я как можно уверенней. — Когда ты вернешься, мы отпразднуем твой приезд за этим же самым столом. Магазин будет в полном порядке. И мы останемся счастливой семьей. Обещаю.