Мирдрево: оковы

Софи Данло, 2023

Жрица Ирис замкнута, боится своей сильной магии и тайно общается с духами. Когда привычную рутину клана нарушают ужасные события – у Ирис отбирают возможность бездействовать. И хоть она тайно мечтала о переменах, но оказалась к ним не готова. Путь исполнения клятвы, а затем поиск снятия наложенных на всех антимагических оков переплетаются с обретением настоящей себя. Ирис придётся действовать, решать и говорить, что думает – всё то, к чему она не привыкла. Как и использовать магию вне установленных границ и правил; как и быть собой; как и быть свободной.

Глава III — Урок

I

Темнота синела и растворялась в нарастающей градации света и тепла утра. Атака прекратилась, отвергнутые ушли, скрываясь в ускользающих тенях чащи, — и повисла странная тишина. А жители Пларас не могли поверить, что ночь закончилась.

Диск солнца показался над холмистой линией горизонта и первые лучи озарили местность. Защитный купол истончился — от него осталась лишь прозрачная плёнка, а сердце вернулось в привычный ритм и задремало.

На скамье, на плетёном сиденье сидела измождённая Ирис. Находясь в прострации, она смотрела в землю и думала о красном существе будто из плотного, парового пламени.

Кто-то разрыдался — Ирис вздрогнула и перевела взгляд в ту сторону. Возле дерева сидела девушка-Флора и плакала. Остальные Флоры успокаивали и приободряли её; а несколько из них и сами были готовы разрыдаться. Мимо проходил Ремесленник. Он глянул на Флор, но его лицо не переменилось — девушка не первая кого он сегодня видел со слезами.

Так Ирис и сидела в лучах утреннего солнца, с всхлипываниями в стороне, под первое щебетание птиц нового дня нового месяца. И только порыв прохладного ветра напомнил, что сегодня наступила осень.

*

Поднимаясь по залитым солнцем ста ступеням, Ирис на крыльце храма наткнулась на своего наставника. Глядя на её усталое лицо, он в снисхождении поджал губы.

— Иди поспи, — сказал он. — Днём у нас урок.

Ирис кивнула и направилась к двери. Но когда рука потянулась к ручке, Флокс окликнул:

— Постой. — Ирис развернулась, увидела лицо, то, когда он подбирает слова, и насторожилась. — До атаки ты оставалась с тем старшим учеником-Охотником. — Он скрестил руки, и похлопал пальцами по предплечью. — Вы разговаривали?

— Немного.

На лице наставника отразилось неуверенное недовольство — точно он сам не знал, как реагировать (хотя то, как он должен был реагировать, он знал). Он, всматриваясь в лицо Ирис, заполз в её глаза.

— Ты же знаешь, — сказал он, — что ты должна держать дистанцию.

«Да, я помню. Как и все Жрецы.», — подумала Ирис. «Даже друг от друга.»

— Разумеется, — сказала она. — Но нужен был Жрец, я уже была там, и это Падуб разрешил мне остаться. Да и… я бы не назвала это разговором.

— Я знаю, — кивнул Флокс. — Но всё же… нужно… И Падуб не Жрец.

— А голова Совета. Я думаю, он понимает.

На лице наставника отразилось лёгкое недовольство:

— Держи дистанцию, — сказал он.

— И что мне в следующий раз притвориться глухой? — Увидев, как брови наставника сводились друг другу и опускались, а в глазницах будто становилось темнее, Ирис внутри сжалась. — Я не… Я… — Она опустила взгляд. — Прости.

Она услышала вздох.

— Ты устала, — сказал Флокс. — Иди спать.

— Да… я… Да.

Не поднимая взгляда, Ирис развернулась и вошла внутрь храма — в объятия прохлады и массива мрамора.

II

В комнатушке было светло, но через арочное окошко уже не падали лучи. С громким ахом Ирис распахнула глаза и села. Она часто дышала и хлопала ресницами — приходила в себя и осознавала, что это был сон-не-сон. Мозг, не получив почти никакого сна, растягивался в стороны усталостью, а мысли вяло бродили и запинались друг об друга.

Просыпаясь, Ирис вспоминала, что в тот момент, когда она провалилась в сон, реальность растворилась и предалась забвению. А образы, за которые было не зацепиться, не запомнить, перетекали из одного в другое. Но в какой-то момент, нечто схватило разум и уволокло за собой — затащило в Грань, протащило над лестницей из травы, через открытую светлую дверь в бесконечность белизны — и Ирис предстала перед творением, парящим на уровне пояса. Она протянула руку и взяла творение за искрящуюся рукоять.

Сидя на кровати, Ирис смотрела на пустую левую ладонь и будто бы видела полупрозрачный фантом творения и искринки его рукояти; ощущала, как вокруг творения, теряя значимость, обнажалось всё и осыпалась вся её жизнь. Но самое важное снова исчезло и оставило тяжёлый, необъятный призрак — невидимый и невозможный постичь; и более ощутимый налёт важности упущенного.

Ирис сжала кисть в кулак, прикрыла дрожащие веки — и сосредоточилась только на моменте соприкосновения. В этот раз что-то было иначе. В этот раз не всё ускользнуло в небытие — творение выделило что-то из общей массы и Ирис уволокла это с собой. Но она не могла это понять. И в ней застыло ощущение сравнимое с тем, когда ты вот-вот вспомнишь слово и оно вертится на кончике языка; но только это ощущение вертелось на пиках сознания и было более невыносимое.

Издав тихий стон, Ирис умыла лицо руками и помассировала закрытые глаза. Она подтянула колени к груди и уткнулась в них лбом. Кто-то вышел в коридор и тихие шаги удалялись по его линии, а приглушённое эхо следовало за ними.

Изгои нарушили рутину. Отвергнутые нарушили рутину. Странные сны-не-сны нарушили рутину. Но всё что Ирис ощущала это растерянность и усталость.

Когда шаги стихли, Ирис подняла голову с полным решительностью и сомнением лицом.

*

Покидая храм, Ирис встретила по пути несколько усталых лиц. Пока она шла через зал, по крыльцу и спускалась по ступеням, внутри бушевало волнение. Но Ирис выталкивала из головы все рассуждения — знала, что тогда поймёт, как опрометчиво то, что она собирается сделать и тогда одумается.

Спустившись с сотой ступени, Ирис переместилась в западную часть поселения на окраине и затаилась за деревом. Возле проёма заброшенного домика стоял Вязель. Радуясь везению, Ирис вытолкнула волнение и страх, надела на себя естественность и уверенность — и направилась к домику. Приближаясь к нему, Ирис с досадой обнаружила что кучка вещей исчезла, но шага не замедлила.

Несмотря на то, что Вязель был старше Ирис на семь лет, она, как и он, уже через два месяца станет полноправным членом своей роли — станет старшей. А другие старшие ученики пройдут посвящение только в двадцать пять-двадцать шесть лет, как и положено. И Ирис знала, что и в её роли, и в других, очень часто не знают как себя с ней вести, особенно ровесники. Впрочем, и Ирис не знала, как себя вести с ними.

— Ирис? — удивился Вязель.

Встав напротив него, Ирис краем глаза заглянула в полутень помещения. Напротив проёма, у стены сидели пленники, связанные по ногам и предплечьям — руки были прижаты корпусам тел, а кисти с антнарами лежали на вытянутых ногах. Плющ, коснувшись затылком стены, спал; а Дурман смотрел на Ирис.

— Я пришла проверить их здоровье, — сказала Ирис.

— А…, — произнёс Вязель. — Ты? Я думал ты граник.

— Д-да, так и есть. Но мы все знаем базу целительства.

— Да, конечно, я не… Эм-м, — протянул Вязель и потёр запястье руки. — Просто почему не послали кого-то… другого?

— Старшие Жрецы заняты подготовкой к переезду. У младших учеников уроки, у старших учеников — практика.

Вязель нахмурился:

— Разве у тебя тоже не должно быть урока? — сказал он.

— У… у меня другая программа.

— Ах, да, точно. — Вязель почувствовал себя странно и отвёл взгляд. А Ирис едва удержала вздох. — Мне никто не говорил, что придут их проверять.

— Я тебе говорю.

— А, да, конечно. — Неловкость Вязеля возросла. Он мельком взглянул на Ирис и отступил в сторону. — Прости, я просто… Э-м…

— Был осторожен? Я понимаю.

Не глядя на Ирис, Вязель кивнул. Сжимая влажными ладонями края туники, она вошла внутрь; и внутри дрожала так, что закружилась голова. Идя вдоль перегородок, Ирис выпустила протяжный и прерывистый выдох; и не верила, что и в самом деле сделала это.

Приблизившись к центру пустого домика, Ирис увидела вещи пленников под отверстием окна справа. Ножны с серебряным изделием лежали поверх двух сумок, а его близнец находился с боку и опирался на стену. Внутри пульсировало волнение и нетерпение; Ирис обернулась и увидела, залитую солнцем, спину Вязеля в паре шагов от прохода. А Дурман, смотря на Ирис, нахмурился.

Ирис прошла к сумкам и, наморщив лоб и поджав губы, подняла ножны из кожи. Взяв рукоять левой рукой, Ирис вынула изделие — веки раскрылись, а в груди всколыхнуло. Выронив ножны, Ирис смотрела на изделие из серебра с клокочущими в ритм сердцем и душой, а в домике без стёкол и двери стало душно.

Хоть это изделие выглядело иначе — из обычного серебра, проще: прямая рукоять была тоньше, а клинок был острый и длиннее — но у Ирис не было сомнений что оно принадлежало к тому же типу, к тому же слову.

Развернувшись к Дурману, Ирис сказала:

— Что это?

Его взгляд опустился с её лица на изделие, а затем поднялся обратно.

— Кинжал, — ответил он.

Опустив взгляд, Ирис беззвучно проговорила это слово. Едва делая вдох, Ирис осознала, что именно это слово было в голове вчера, и сегодня. Чувствуя на себе любопытство, Ирис пришла в себя и подняла взгляд.

— Для чего он? — сказала она.

Веки Дурмана дрогнули и чуть прищурились; он облизнул нижнюю губу, пройдясь по ней зубами. Ирис ждала и давила вопросом.

— Это оружие, — ответил Дурман. — Точнее для нас, для ордена, это больше символ, мы почти не используем его как оружие. Для этого у нас есть кинжалы из обычных металлов. Обычно они больше, и используются в паре.

Нахмурившись, Ирис смотрела на кинжал, а в глазах провисали: озадаченность и запутанность. У Ирис не было ощущения что творение являлось оружием.

— И… и что вы делаете с оружием? — сказала она.

— Ты имеешь в виду для чего оно? У вас нет ни одного?

— Очевидно… оно нам не нужно?

— Очевидно, — выдохнул Дурман. — Нам оружие нужно для защиты, или нападения. Так что как видишь, ничего нового в него не вложилось.

Нахмурившись, Ирис только больше запуталась. Она могла поверить, что творение было создано для защиты; но не могла поверить в то, что творение было создано для нападения. Ирис вспомнила его красивый, короткий и явно не острый клинок — чтобы ранить кого-то таким нужно было бы приложить немало усилий.

Ирис вздохнула, подобрала ножны, убрала кинжал и положила его там, где взяла. А когда она направилась к выходу, Дурман сказал:

— Постой.

Он оттолкнулся спиной от стены, провис корпусом вперёд между разведённых колен и коснулся костяшками пола. Ирис остановилась боком к Дурману и повернула к нему голову. А он смотрел на неё и будто изучал. На его лице возникла широкая улыбка, которая в слабой освещённости помещения показалась жутковатой, а глаза блеснули.

— Ты — другая, — сказал он. Лицо Ирис разгладилось, а в глазах заметалась растерянность. — Полагаю, в любом стаде найдётся исключение. И, кстати, мне вот интересно что вам рассказывают о нас? Что мы дикари, носящие тряпьё, использующее дерево, кожу и кости как материалы, носимся по лесам и долинам, и что наша магия примитивна и слаба, так же, как и наше общество?

Ирис нахмурилась. А Дурман улыбнулся:

— Но не ты, — сказал он. — Ты не веришь всему, чему они, — кивнул он на дверной проём, — тебя учат.

На лицо Ирис как защита наделась маска непроницательности.

— О-о, — протянул Дурман и усмехнулся. — Ты хорошо умеешь прятаться. Много практики?

Слева Ирис увидела движение — посмотрела на проём и увидела, что Вязель, потирая локоть, мельком заглянул внутрь через плечо и напрягся. Вернув взгляд, Ирис хотела направиться к выходу, но наткнулась на Плюща — пустое лицо, затуманенные глаза. Ирис сдвинула брови и присмотрелась.

— Кстати об умениях, — понизил голос Дурман. Не глядя на него, Ирис направилась к Плющу. — Я видел, как ты с ним. Знаешь кто хорошо лжёт? — Он улыбнулся: — Тот, кто лжёт много.

Ирис взглянула на него ничего не выражающими глазами, опустилась рядом с Плющом на корточки и отвела соединённые колени в левую сторону. На них упал свет через разлом, из которого выглядывали тонкие корни с комочками сухой почвы в их объятиях.

— Да брось, — сказал Дурман. — Мне-то ты можешь сказать. Я не родился в ордене, и там, где я жил… Скажем так, я знаю, что значит быть другим. Я смогу понять. — Он перешёл на шёпот: — И я обещаю, что им не скажу.

Ирис пробежалась взглядом по лицу Плюща, заглянула в глаза, которые смотрели на неё, но сквозь. Она хотела коснуться рук Плюща, но тут же одёрнулась и впилась ногтями в ладони.

— И хочешь совет? — сказал Дурман. — Тот парень тебе поверил, но в следующий раз постарайся вообще не нервничать. А то этим можешь себя выдать.

Ирис хотела бы сказать, что чем больше и важнее ложь, тем лучше и увереннее она лжёт; но не стала. Помедлив, Ирис коснулась левой рукой лба Плюща, прижала его голову затылком к стене и, прикрыв веки, настроилась на его здоровье.

Дурман наблюдал с беспокойством о товарище, но с интересом.

— Он просто впечатлительный, — сказал он. — И не очень силён здоровьем.

Отняв руку, Ирис выдохнула и смотрела на колени в солнечном свете, и на землю под ними. Ирис подняла взгляд и повернула лицо к Дурману.

— Ваша магия не примитивна, — сказала она. И на его лице отразилось удивление. — Почему вы не попытались защищаться при помощи магии, или хотя бы при помощи, — она взглянула на вещи у окна, — тех… штук?

Дурман молчал — не только Ирис умела надевать маску непроницательности.

Смотря на Плюща, Ирис поднялась.

— Скажи им что с ним что-то не так, — сказала она.

— Но ты знаешь, что с ним не так?

Она помедлила и посмотрела в сторону.

— Это не опасно, — ответила она и вернула взгляд. — Пока что.

— Ты лгала тому идиоту, значит заходя сюда ты рискуешь. Но зачем? Точно не из-за него. — Дурман кивнул на Плюща.

Убрав руки за спину, Ирис заламывала пальцы и сохраняла лицо — и она с Дурманом смотрели друг на друга с несколько секунд.

— Зачем вам оружие? — сказала Ирис. — Ведь у вас есть магия.

Вязель обернулся. И, смотря через плечо, он заглянул внутрь и занервничал.

— Да, есть, — сказал Дурман. И он улыбнулся: — И как ты заметила, вовсе не примитивная. Кстати, как ты это поняла?

— Догадалась.

— Не, не. Не уклоняйся. Ты как-то это поняла.

— Я…

— Ирис! — зашипел за спиной Вязель. Она вздрогнула и обернулась. Он встал в паре шагов от неё, бросил недовольный взгляд на Дурмана и вернул на Ирис: — Что ты делаешь?

— Ничего, — быстро ответила она.

— Ты не должна го… Ты… — И Вязель, будто пересиливая себя, сказал: — Я думаю, тебе лучше уйти.

Ирис направилась к выходу. Вязель смотрел на пленников угрюмым взглядом, а Дурман улыбнулся ему с нескрываемой фальшей дружелюбия.

Ирис вышла из домика, шагнула в сторону и спиной навалилась на стену — дрожа, выдыхала и осознавала, что сделала.

Когда Вязель приблизился к проходу он сказал:

— Ты не должна была с ним го… — Но выйдя из проёма, он не обнаружил Ирис.

III

Поднявшись на сотую ступень, Ирис села на крыльцо, упёрла локти в ноги и ухватилась за голову.

— Что ты творишь? — прошептала она, и проклинала себя за глупость и неосторожность.

Один порыв любопытства — и Ирис могла загубить себе жизнь; или ухудшить.

Приходило осознание того, что Вязель расскажет о случившемся своей первой, а она, или он сам, расскажут Лидеру или Совету, смотря кто найдётся первым. И Ирис поняла, что точно ухудшила свою жизнь — провела руками по мягкому ёжику волос и опустила руки, костяшками и ногтями коснувшись ступени. Всё что Ирис хотелось так это провалиться в черноту сна, чтобы не думать, не чувствовать, не переживать.

— Ирис, — раздался голос наставника в стороне, — вот ты где. У нас урок.

На отведённым в сторону лице Ирис вытянулся немой стон. Шаги остановились — Ирис зажмурилась и втянула воздух через нос. На выдохе, она надела обычное лицо и повернулась к наставнику.

Флокс, глядя на ученицу, прошёлся по лицу, темноте под глазами, и успел уловить что-то странное в глазах; но сказал:

— Идём.

Пока они спускались, Ирис смотрела на затылок наставника и думала рассказать о том, что сделала. Она несколько раз открывала рот, но не смогла выдавит ни звука — и, поджав губы, опустила взгляд.

В этот раз Флокс решил обойтись без прогулки. Как только они спустились, он положил руку на плечо Ирис — и они исчезли в бело-золотом.

Флокс и Ирис переместились на несколько километров на юго-восток — и в миг развернулись из света на диком, маленьком поле. Оно было усеяно торчащими камнями, а высокая, выжженная жарким летом трава скрывала часть из них. Отдалённое от поселения место куда даже не было причин идти Охотникам в обычный день, а их ежедневные патрули здесь не проходили. Ирис вроде бы слышала, что нельзя уходить далеко от поселения. Но её не удивило, что наставник что-то нарушает (и она вместе с ним).

Прищурившись, Флокс смотрел по сторонам. И уткнувшись в точку на поле, он сказал:

— Там, кажется.

Ирис вздохнула лицом и направилась за ним; чувствовала, как странная усталость исходила от души — распространялась по телу и обвивала каждую мышцу.

Флокс выискивал подходящий экземпляр, словно Флора в грибной сезон в лесу. Ирис следовала за ним без интереса; постоянно проваливалась в прострацию и постоянно себя одёргивала. В моменты одёргивания мысли мельтешили и крутились; вспыхивали страх и сожаление о том, что она сделала; в то же время не было никаких сожалений; а на задворках сознания более яркими огоньками пылали те две идеи. И они уже порождали планирование действий — словно сегодняшней опрометчивостью Ирис вручила себе разрешение на дальнейшее безрассудство.

Флокс остановился, развернулся к ученице и указал на округлый край крупного валуна:

— Вот этот подойдёт, — сказал он.

С пустым лицом Ирис прошла к валуну. Она знала, что сейчас повторится то, что повторялось уже множество раз.

Флокс встал с боку, сложил руки за спиной и, словно хищная птица, вцепился в ученицу взглядом.

— Сосредоточься, — сказал он.

«Да, да.», — отозвалась Ирис в мыслях.

Вперив взгляд в валун, Ирис с умелой старательностью выжимала притворное сосредоточение. На одной параллели она подавляла и с усилием одевала в игнорирование те две идеи и связанные с ними планы. На второй параллели она думала о творении, упущенном откровении и сегодняшнем просачивании. И на фоне мелькало отдалённое эхо той вспышки тяги, которую Ирис больше не могла подавлять и игнорировать, но и не могла удовлетворить даже догадкой.

— Помни: никаких рук, — сказал Флокс.

«Да, да.», — снова отозвалась Ирис.

Порядок движений Ирис знала до тошноты — и тело само приступило к выполнению заученных действий и притворств. В ладонях вспыхнула белая магия и поползла по венам. Энергия достигла локтей — и, разорвав землю, траву и тонкую корневую систему, валун поднялся в воздух.

Валун застыл в метре над землёй — на Ирис упала большая тень, а магия в руках погасла. Ирис прижала ладони к бёдрам, смотрела на валун и изображала усилие; и думала об оружии изгоев. Она поняла, что больше не может не думать о навязчивой идее посетить кузницу и попытаться узнать у Ремесленников больше о магсере, и с чем её смешивали; и не может не думать о идее, которая пришла следом — поискать информацию в хранилище. А мысль чтобы заглянуть в запретные для Ирис секции — пронзила страхом. Не говоря уже о том, что подобное любопытство со стороны Жрицы привлечёт внимание. На страх Ирис отвечала доводами, что ей необходимо узнать больше. Они встречались с вопросами — зачем. И когда в голове Ирис развернулся горячий спор и метания мыслей, в этот момент Флокс отдал обычную, тошнотворную команду:

— Давай.

Его голос пробежал струйкой над внутренней полемикой Ирис. И вместо того, чтобы, держа магию внутри, свести брови вместе и дать фальшивую команду мысли — и делая это раз за разом с короткими перерывами — голова Ирис чуть поддалась вперёд, а веки приоткрылись. Прозрачный взмах магии разрезал валун на две части — он распался, показывая ровный срез, а на Ирис упал свет солнца.

Безмолвно ахнув, Ирис отпустила магию — части валуна рухнули на землю во взрытую и разорванную почву как в гнездо; и с сожалением и внутренним укором она осознала, что сделала.

— Получилось, — прошептал Флокс. Ирис, чувствуя обволакивающее тело и душу бессилие, осунулась в плечах и лице. — Получилось!

Флокс подскочил к Ирис в три широких шага, схватил её кисти и смотрел восторженно-ликующим взглядом на отсутствие магии в ладонях. Ирис смотрела на наставника с безразличием; внутри была тянущая пустота и понимание, что она устала от всего. От притворства, от лжи, от неподтверждённой надежды. От запутанности, от непонимания, от бездействия. От своих желаний, от своей жизни, от себя.

— Отлично! — сказал Флокс и выпустил руки Ирис. Развернувшись, он стал искать следующий экземпляр.

Флокс нагибался, заглядывая под траву, или поднимался на носочки и пытался увидеть что-нибудь скрытое в ней. Параллельно он думал о том, чтобы придумать новый, более сложный и интересный урок.

Ирис опустила взгляд на оставленные в воздухе кисти, и зрачки переместились на левую. Ложь, страх, рамки, лишение индивидуальности и свободы — это было облачено в фасад необходимых правил и устоявшегося быта, и украшено историей о великом спасении, которое клановцы ожидают веками.

— Но они не придут, — прошептала Ирис.

То, что она всегда ощущала нутром, но боялась даже подумать — это то, что сегодня ускользнуло из сна-не-сна. Первородные никогда не придут к ним, они не спасут ни земли, ни Мирдрево. Ни Ирис. Но она не знала почему первородные не придут — это или было творением не сказано, или ещё не понято Ирис, или невозможно было понять, или это, как и многое, ускользнуло из памяти.

Ирис опустила руки, подняла взгляд — посмотрела на мечущегося из стороны в стороны Флокса и поморщилась. Она прикрыла веки, отвернулась и прощупала внутренний кулачок в груди. Он был сжат давно, и она к этому так привыкла что не замечала его. Беглая мысль — разжать его — пронзила Ирис страхом. И она отмела эту мысль в сторону с силой урагана.

Вздохнув, Ирис накрыла лицо руками и растирала его — пыталась собраться, убрать пустоту внутри, обволакивающее бессилие и тянущее к земле отчаяние; пыталась игнорировать то, что сказало творение, как и то почему и как оно это сказало, и что оно вообще такое.

— Ирис, — позвал Флокс. Она отняла руки от лица, но не развернулась. Подавляя раздражение, вызванное его голосом, его уроком, Ирис с шумом втянула воздух через нос и пыталась найти для себя опору в жизни. — Я нашёл ещё один, иди сюда.

Но Ирис его уже не слышала. В голове возникло творение — и мысли о нём, снова и снова, заполоняли собой всё. Неисполнимая, непонятная тяга. Блеклый страх. Вопросы без ответов. А всё остальное стекленело, становясь неважным, но столь тяжёлым.

— Ирис, — теряя терпение, ближе раздался голос Флокса. Она не отозвалась. — Ирис! — выкрикнул он. На лице Ирис вспыхнуло раздражение, и злоба заполнила пустоту. — Отвечай, когда я к тебе обращаюсь. — Она обернулась и не скрывала недовольство на лице. — Иди и проделай это снова.

— Зачем? — сказала Ирис. И наставник изумился. — Зачем ты хочешь, чтобы я научилась управлять магией без рук, через тело, а потом только от ума?

— Почему ты спрашиваешь?

В груди Ирис встал шарик ярости. Стиснув зубы, она смотрела на Флокса и ожидала ответа. Но по его лицу Ирис поняла, что он не скажет. И когда он открыл рот, она его перебила:

— Ты мне ничего не говоришь. Никогда не объясняешь, только говоришь, что делать. Но я должна скрывать и лгать о наших отклонениях от программы? Твои уклонения от правил? Мои уклонения от правил? Почему? Для чего?

На удивлённом лице Флокса возникли: возмущение и раздражение.

— Делай что тебе говорят, — сказал он. — И я…

Маленький шарик ярости в груди лопнул и пламенем разлился по телу — Ирис вышла из себя в первый раз в жизни.

— О, ты хочешь, чтобы я в твоём глупом уроке корчилась и силой мысли разрубала валуны да камни? Вот твой великий урок?! Серьёзно?!

— Эй! Сбавь тон…

— Ты не мог придумать ничего получше чтобы практиковать магию без рук? Разве ты не видишь, как этот урок глуп?

— Ирис!

— Хорошо! — выкрикнула Ирис и, ладонями к небу, раскрыла руки в стороны. — Ты так хочешь своих любимых камней? На!

Ирис приподняла руки и последующее восклицание Флокса провалилось в горло. Из земли по всему полю камни различных размеров, разрывая траву и почву, поднимались. Флокс перевёл взгляд от них на раскрасневшуюся от злобы Ирис и уставился на её руки, пустые на любую магию.

— Нет света…, — не веря, сказал он.

— Ах, да! — сказала Ирис; чувствуя, как внутри надломилась душа. Ирис хотелось рыдать и кричать от непонимания, запутанности и от отсутствия ответов; и от сегодняшнего безрассудства; и от незнания к чему наставник её готовил, и от ощущения что её надежда на него разрушалась, и она не понимала почему. — Тебе же нравится магия без рук. — Ирис опустила руки, хлопнув ладонями по бёдрам. Но поднятые камни остались парить в воздухе; с них осыпалась почва, опадали травинки и мелкие земляные жильцы. — Магия, которую никто не использует в кланах. Которая почти забыта. Но не тобой!

Ирис наклонила голову и смотрела на Флокса в упор исподлобья — камни вокруг них, скрежета, крошились и оставались в воздухе как каменные облачка. Флокс, издавая нечленораздельные звуки, наблюдал и мотал головой из стороны в сторону, и постоянно посматривал на ученицу. Для неё это действие было не сложнее чиха.

Все камни и валун искрошились. Флокс с изумлением уставился на свою ученицу, проверил её руки — и в глазах возник восторг. Увидев это, Ирис вспыхнула изнутри пламенем. Издав рык, она взмахнула руками — и облачка каменной крошки взмыли. От Ирис в стороны отошла случайно-вызванная волна энергии — она наклонила траву в диком поле, пошатнула дубы на его окраинах, и оттолкнула Флокса. Он упал, проехавшись спиной, и застонал; птицы взлетели и чирикали наперебой; звери убегали прочь; несколько сломанных веток с шуршанием и стуком падали; а каменная крошка осыпалась как дождь.

Ирис потерял контроль магии второй раз в жизни.

Ярость опала. Стоя с ошарашенным лицом и с крошками камня на голове, Ирис смотрела на наставника, который поднимался с глухим кашлем.

— Нет…, — сказала она. — Я не… Я не хо…

Ирис подняла дрожащие руки, а внутри поднимался страх. Кулачок немного разжался — в ладонях возникли: яркий свет и непривычное тепло; и словно через дверную скважину Ирис заглянула в кулачок и увидела яркие, глубокие воды. В глазах поплыло, в теле вспыхнул жар, и, с трудом дыша, Ирис отступила.

— Ирис, — позвал вставший наставник, но хриплый голос уплыл в сторону.

— Не трогай меня!

Очертания смазанного наставника сделали шаг. Ирис отступила, вспыхнула бело-золотой магией как пламенем и исчезла.

*

Бело-золотая вспышка — и в миг из неё развернулась Ирис. Она оказалась на её полянке, залитой солнцем — рухнула на колени и рукой ухватилась за поваленный, слегка влажный ствол. Дрожа, ощущая жар и головокружение, Ирис хватала ртом воздух и с силой проталкивала в лёгкие. Жар в кистях ощущался отчётливее; мощь магии возрастала в груди, а вместе с ней возрастал и страх. В плывущем взгляде Ирис видела, что вены налились ярким, золотым светом, а в ладонях и в солнечном сплетении — белым.

В обзор с качающейся землёй и густой травой вошёл коричнево-оранжевый цвет. Взрывая землю и разрывая травинки, мимо Ирис прошли четырёхпалые ноги огромной птицы с чёрными загнутыми когтями; а сверху был оранжевый цвет. Ноги встали с боку, а Ирис продолжала терять контроль и задыхаться.

— Дыши, — сказал приятный, мужской голос.

Закрыв рот, Ирис со старательным усилием втянула воздух через нос так много сколько смогла — и выдох через приоткрытый рот. Она сомкнула губы, и снова вдох через нос. Но на выдохе дыхание споткнулось, рука соскользнула со ствола, вогнав себе под ногти чешуйки коры, — и Ирис опустилась на четвереньки.

Тепло, приятное как летнее солнце, коснулось лопатки Ирис, и снова раздался голос:

— Дыши.

Его присутствие и голос успокаивали Ирис. Она втягивала воздух через нос и выдыхала через рот. С каждым вдохом лёгкие получали больше кислорода — жар и дрожание начали спадать, земля переставала качаться, а магия угасала. И внутри кулачок сжался обратно.

Успокоившись, Ирис на выдохе села на землю, опёрлась спиной на ствол, обтёрла испарину со лба и подняла взгляд. Перед её вытянутой ногой, а второй подогнутой, стояло двухметровое существо: смесь человека и орла. Человекоподобное стройное тело покрывали оранжевые перья. Они мерно переливались и отдалённо напоминали пламя. Опущенные руки с перьевым подобием пальцев переходили в огромные крылья, хвост сзади будто подол туники и перьями касался травы, а наверху тело перетекало в орлиные шею и крупную голову. Коричнево-оранжевый, как и орлиные ноги, клюв. Янтарные зрачки; а над глазами были брови из тонких и более тёмных длинных перьев.

Опустив голову, дух смотрел на Ирис по-орлиному — что всегда отчасти выглядело грозным и величественным. Но в его глазах бегало беспокойство.

Ирис улыбнулась с теплотой:

— Спасибо, Огонёк, — сказала она.

Дух сел напротив неё, скрестил ноги и, шевеля клювом подобно человеческому рту, он сказал:

— Что случилось?

Произошедшее обрушилось на Ирис лавиной — лицо исказилось страхом и отчаянием. Схватившись за голову и оседая, она сказала:

— О, нет! Что я натворила? — Она сползла на землю, затылок упёрся в ствол, а стопы в скрещённые ноги Огонька. — Я…, а он… Столько камней! И ветки сломала… Что, если Флоры заметят? Или Охотники! Он упал…! И как теперь…? И что теперь…?

Руки в безвольности упали на траву; Ирис увидела ожидающего Огонька, вздохнула и ответила:

— Я вышла из себя…, и я потеряла контроль магии.

Ирис прикрыла веки и мысленно вернулась в момент. Она потеряла себя, поэтому потеряла контроль, словно не было больше последствий — потеряла контроль магии, и контроль над кулачком.

— Объясни по порядку, — сказал Огонёк.

Пролежав ещё с несколько секунд, Ирис села. Она думала с чего начать и смотрела на кусочки почвы и травинки, которые прилипли к когтям Огонька. А подняв взгляд, Ирис рассказала своему единственному (и запретному) другу о ужасном событии. Но она не рассказала о том, что послужило толчком — не рассказала о снах-не-снах и о творении. И Огонёк решил, что Ирис вышла из себя из-за ужасной ночи, усталости и плохого сна.

*

Не увидев ученицу ни в малом, ни в главном зале, Флокс, будто прокрадываясь тайком, поднялся в жилой корпус учеников. Хотя для старших Жрецов это было не запрещено. Флокс заглянул в пустую комнатушку Ирис и с досадой цыкнул.

Флокс переместился на край поселения, а перед ним расстилалась долина. Он направился к холмам, где рос одинокий дуб. Но в его тени не оказалось ученицы. И Флокс, сев возле ствола, пытался успокоиться и собраться.

Впереди, у реки находилось множество фигур Охотников разного возраста. Часть из них летала над рекой; часть, разувшись и закатав штанины, стояла в воде — и вместе они вынимали сети, снимая навсегда. А остальные Охотники очищали рыбу, вешали её для сушки, делали заготовки для хранения или скорого использования.

Наблюдая за ними, Флокс пытался предположить, где ещё могла бы быть его ученица. И тогда он перевёл взгляд правее — напротив него, по ту сторону реки виднелась низкорослая роща деревьев со свисающими ветками.

Держи́з — дерево жизни — давало клану, и в особенности Жрецам и Флорам, самую важную пищу: пложи́з — плод жизни.

Рощу окружало прозрачное поле, которое волнами ходило по кругу будто вода. Флокс переместился к роще и, пройдя через прозрачное поле, ощутил перемену температуры, словно оказался в жарком дне лета после дождя.

Низкие деревья внешне напоминали карликовые ивы с вытянутыми зелёными листьями. Держизы росли на земельных холмиках мягкой, местами зыбкой почвы, из которой в некоторых местах проглядывали тонкие корни, и которая почти всегда должна была быть увлажнённой. На тонких, эластичных ветках свисали крупные плоды, по одному, иногда по два на ветку, но не на каждой из них. Продолговатый, с низу сужающийся плод был размером с два кулака, на плодоножке находились мясистые листья, а сам плод был гладким, кожистым и упругим. Он был зелёным и сливался с листвой, когда был не спелым; и чем он был спелее, тем розовее, а спелые имели ярко-розовый цвет.

Вены кистей и запястий были подсвечены голубым — и, управляя руками, Флоры брали воду из металлических ёмкостей и струями поливали почву.

— Нужно хорошо увлажнить почву перед переноской на новое место клана, — сказала старшая Флора юной ученице. Которая со старательным лицом управляла водой, а струя, будто сопротивляясь, трепыхалась.

Некоторые Флоры осматривали держизы — их стволы, ветки и листья, корни и почву. Другие Флоры собирали опавшие на землю яркие пложизы в плетёные корзинки, а некоторые собирали опавшие листья. В стороне находилась открытая, поросшая травой площадка. На ней снятые с плодов листья разделяли и выкладывали на плетёные сита для просушки.

Флокс знал, что иногда Ирис зачем-то заглядывала в рощу. А всегда занятые делом и пребывая в гармонии с природой, Флоры не были против и едва ли замечали тихую, юную Жрицу. Хотя обычно Ирис всегда и везде замечали.

Серо-голубые глаза искали фигуру среднего роста и песочного цвета. Но, не увидев Ирис, Флокс вздохнул. А увидев первую Флору Розу, он замер. Смуглая женщина с округлыми формами и вьющимися тёмно-коричневыми волосами. Она, уперев руку в бок, стояла нахмурившись и слушала Хранителя и двух Ремесленников, а в бровях и карих глазах покалывало сдерживаемое возмущение. Флокс попятился и поспешил уйти, пока его не заметили — вопросы, это последнее что ему было нужно.

IV

Ирис сидела в корнях дуба, в тени веток. Огонёк сидел на поваленном стволе и, опустив перьевые брови, смотрел на Ирис хмурым взглядом.

— Что? — сказала Ирис. — Я не хочу возвращаться.

От мысли о встрече с наставником у неё скручивало живот. Ничего не сказав, Огонёк выдохнул через отверстия в клюве, отвёл взгляд и, смотря в лес, задумался.

В Ирис копошилось чувство вины из-за того, что не рассказала Огоньку о творении — она хотела, но не могла себя заставить, словно натыкалась на защитный барьер. И Ирис решила, что ей просто нужно время.

— Тебе нужно вернуться, — сказал Огонёк, и Ирис застонала. — Сегодня у тебя нет погружения, так?

— Отменили.

— Значит… вечером придёшь?

— Да. Надеюсь. Если Флокс мне и назначит наказание, то это будет бдение. Значит до темноты успею сюда заглянуть. — Она вздохнула. — Я в любом случае ускользну в лес. Иначе я не выдержу…

— Хорошо, — сказал Огонёк. — А сейчас иди к наставнику. — И Ирис снова застонала. — Чем дольше ты ждёшь, тем хуже будет.

Ирис вздохнула и, шёпотом передразнивая его слова, поднялась.

*

Ирис шла по тропе-дороге вдоль домов, а впереди высился храм. Чем Ирис была ближе, тем сильнее возрастало волнение.

Дойдя до крайнего дома, Ирис впереди увидела Флокса — и её внутренности точно стиснули; но она продолжала идти. А увидев его переменившееся лицо, смотрящее в сторону, Ирис остановилась. В обзор вошёл Лидер — Ирис ахнула и примкнула к стене справа, присела и затаилась за кустом.

Чёрные волосы блестели на солнце и вместе с подолом полупрозрачной белой накидки развевались от слабого порыва ветра.

Флокс нагнулся в приветствии и сказал:

— Люпин, добрый день.

Выпрямившись, Флокс увидел недовольство на лице Люпина.

— Нет, — сказал он, — не добрый. Где твоя ученица?

Сохраняя лицо, Флокс отвёл руки назад и правой с силой сжал запястье левой.

— Ирис? — сказал он.

— У тебя есть другие ученики? Где она?

— Она… где-то… Где-то.

Чёрная бровь поднялась в высокую дугу:

— Ты не знаешь, где твоя ученица? — сказал Люпин.

— Знаю, — ответил Флокс. — Примерно. — Люпин нахмурился, а светло-серые глаза налились сталью. — После сегодняшней ночи, многим нужно успокоить ум. — Люпин смягчился, сложил руки на уровне паха и кивнул. — А что случилось?

И смягчение Люпина начало развеиваться.

— Что случилось? — сказал он. — А то, что она обманула Охотника и разговаривала с пленниками!

— Что…? — сказал Флокс, а его лицо разгладилось.

Люпин пробежался по его лицу и вздохнул:

— Ты не знал.

— О чём они говорили?

— Какая сейчас разница? Она пришла туда без ведома, солгала, говорила с пленными. А они же изгои! Это не приемлемо, возмутительно — это нарушение правил! И к тому же она Жрица! И к тому же она… — Люпин шагнул к Флоксу и наседал на него: — Ты знаешь, что положено за эти нарушения?

— Да.

Люпин отступил и, вздохнув, потирал переносицу кончиками пальцев:

— Я поговорю с Советом, — сказал он. — Но…

— Это не повторится.

Люпин отнял руку от носа и вернул взгляд на Флокса.

— Если бы это был кто-то другой, даже другая Жрица, ты знаешь, что бы было. — Флокс кивнул. — Найди её и поговори, а потом вы вдвоём идите ко мне. Я улажу этот вопрос с Советом, но… — Люпин замолчал и покачал головой.

Флокс кивнул:

— Это неприемлемо.

— Именно.

Увидев, что Люпин кивнул в её сторону, Ирис похолодела и на корточках бросилась в другую. Ирис повернула за угол, но не достигнув следующего, наткнулась на удлиняющиеся тени идущих и их тихие голоса; посмотрела откуда пришла — там приближались Люпин и Флокс. Ирис примкнула спиной к стене и дышала как перепуганный крольчонок; подняла голову и увидела открытое окно. Рука ухватилась за металлическую раму — Ирис оттолкнулась и перелезла-упала внутрь.

Пройдясь локтем по каменной стене, Ирис упала спиной на плиточный пол и оказалась в тесной кладовой со стеллажами. На нижних полках и на полу находились припасы в закрытых металлических ёмкостях, плетёных корзинках и тканевых мешках. Банки с крупами, сухофруктами и орехами стояли на верхних полках. На одной из них выделялась высокая, стеклянная банка. В ней были овальные, крупные и твёрдые косточки пложизов, которые имели зелёно-бежевый цвет. А между стеллажами на нитях висели пучки трав, и одна связка с сухими листьями пложизов.

Ирис услышала голоса и, коснувшись стопами пола, замерла — глаза смотрели на окно, шея дрожала от напряжения, а ранка на локте была подсвечена золотым и исцелялась сама.

— Да, конечно, — сказал Люпин. — И кстати, я слышал она была рядом с тем странным существом.

— Да, — сказал Флокс. — Я её ещё об этом не спрашивал. Вероятно, оно какой-то иной вид отвергнутого.

— Ох, Бездна из забери! Отлично… это то, что нам нужно — другой отвергнутый. Будто обычных нам было недостаточно. Может спросить Хранителей? Они могут поискать об этом в хранилище. Хотя у нас сейчас нет на это времени.

— Мы скоро снимемся с места, и они снова станут для нас как страшный сон. Как идёт подготовка?

— Неплохо, все заняты. Завтра уже начнём сборы, а Совет сегодня собирается собрать портал для перехода.

— Уже? — удивился Флокс.

— Хотят быть уверенными, что всё работает. Нам ведь ещё переносить храм и хранилище. И рощу. И… — Люпин вздохнул. — Ремесленники беспокоятся о кузнице и материалах. Флоры беспокоятся о держизах и пропитании, не говоря уже об остальном. Хранители и Совет уже в десятый раз проверяют прокубы. Ладно хоть Жрецы и Охотники спокойны. Боле менее.

Голоса затихали и остальной разговор стал недоступен ушам Ирис. Выдохнув, она опустила голову, перевернулась на бок и смотрела через открытый дверной проём. Там, в комнате: круглый плетёный половик, металлическая кровать с толстым матрасом и бежевым постельным бельём, рядом виднелся высокий металлический шкаф; с другой стороны — угол стола из этого же металла, а на нём скатерть с растительным узором и ваза из цветного стекла с засохшим букетом.

Ирис перевернулась на живот и, поднимаясь на колени, коснулась пола лбом — замерла в этой позе, а подбородок дрогнул.

— Нет, — прошептала она и, проводя ногтями по плитке, сжала кулаки. — Нет.

Ирис выпрямилась, ягодицами села на пятки и, с трудом сдерживая слёзы, устремила взгляд на мешки с крупами внизу стеллажа перед ней. Она сделала вдох, и на выдохе прошептала:

— Всё будет хорошо.

Лицо исказилось, а в горло врезался ком. Ирис было открыл рот, как скрипнула входная дверь — и в проёме мелькнул дневной свет. Испугавшись, Ирис прижалась к стене — рука уже взялась за металлическую раму окошка, как по ту сторону послышались голоса прохожих. Шаги приближались к проёму кладовой — Ирис отпустила руку и телепортировалась.

*

Недалеко от своей полянки Ирис, нуждаясь в объёме природы вокруг, не выходила на неё, а ходила туда-обратно по созданной, примятой тропе. Ирис шла к её краю и, пытаясь сбросить волнение и переживание, трясла руками.

— Всё будет хорошо. — Встав на конце протоптанной линии, Ирис прикрыла веки и издала стон. — Нет, — она встряхнула головой и открыла веки, — всё будет хорошо.

Ирис развернулась и, заламывая пальцы рук до боли, прошла обратно по тропе — и встала в её конце.

— Он поймёт. Ведь так? Он сам что-то скрывает, лжёт, и я это скрываю, покрывая его, скрываю наши уроки, и остальное… Он поймёт. Да, поймёт.

Развернувшись, Ирис, сжимая и разжимая пальцы, прошла до другого конца тропы и встала.

— А насчёт урока? Если отмести то, что я на него накричала и, — Ирис поморщилась, — оттолкнула, то в целом… он даже будет рад такому проявлению моей магии. Ведь чего-то такого он и хотел. Верно? А на остальное он закроет глаза.

Ирис села на корточки, держала колени вместе и, упираясь в ноги локтями, накрыла руками лицо.

— Да, чего-то такого и хотел… Но зачем?

Отняв руки, Ирис наклонилась телом вперёд — переместилась на носочки и уткнулась коленями в землю. Уперевшись вытянутыми руками в ноги, Ирис смотрела на непримятую зелень.

— Что он хочет? Что он хочет от меня? Может теперь он мне скажет, что он задумал, и свои отличные ото стальных мысли, и… всё остальное.

На лице появилась кислая печаль и беспокойство — Ирис свесила голову и смотрела на линию соприкосновения бёдер. Ирис хотела сказать вслух то, что всегда сидело в ней страхом; то, что она не пускала в мысли и не облачала в слова. Ей была необходима эта надежда.

Но Ирис всё же сказала:

— Что, если то, что он тоже другой, не значит, что мы хотим одного и того же? — Втянув воздух, она подняла лицо к небу. Через крону пробились кусочки солнца и заиграли на коже. — Или он, как всегда, ничего мне не скажет, а только будет отдавать приказы.

Ирис опустила голову и, подставив руку, плюхнулась на бок. На лице провисли: печаль и отчаяние. Ирис покачала головой и, будто говоря лесу секрет, прошептала:

— Я не могу так больше.

Ирис не могла заставить себя подняться, вернуться и получить выговоры и наказания. Она знала, что избежит Суда; знала, что соврёт что-нибудь Флоксу — например, что ей просто стало любопытно; знала, что Флокс поможет ей придумать убедительную ложь для Лидера и Совета. Но мысль, что придётся встретиться с главами клана порождала желание найти какую-нибудь нору, забиться в неё и остаться в ней скелетом. Не говоря уже о том, что теперь они будут наблюдать за Ирис с особой тщательностью.

Внутри себя Ирис знала, что она не наберётся смелости чтобы начать с Флоксом разговор и потребовать ответов на вопросы — реальное, словесное подтверждение своим надеждам, которые существовали с момента как он стал её наставником. Или даже до этого? Тогда Ирис увидела, почувствовала, что Флокс, как и она, отличается от остальных — и решила ему довериться безоговорочно, но сама не понимала почему. А позже, когда Ирис стала старше, она посчитала, что, если кто-то и сможет привнести изменения в клан и в их народ, так это будет он.

Тогда Ирис показалось, что Флокс увидел, что она, как и он, иная. Ведь он доверился ей с увиливанием от правил, иными мыслями — и постепенно доверял всё больше и больше. Но Флокс никогда не говорил всего, никогда не говорил о важном — говорил, что позже, позже, словно Ирис не готова. И она ждала, и молчала, и надеялась, и делала всё что скажет наставник; но лгала — ему и всем.

В стороне возникла странная вспышка тёмного цвета — Ирис вздрогнула, повернулась лицом к полянке и ужаснулась. Ирис подумала, что это кто-то из клана, или возможно Флокс нашёл её.

Послышались голоса. Ирис поднялась, посмотрела на ветки дуба и подумала телепортироваться, но тут же одумалась — решила, что заметят. Ирис сжала кулаки и, используя магию силы, которая никак физически не проявлялась, подняла себя мыслью. Будто подражая Хранителям и Совету с их левитацией, Ирис взмыла — встала на ветку и выдохнула. Поддавшись вперёд, Ирис выглянула через просветы листвы.

Двое крепких мужчин в тёмной одежде и кожаных ботинках. На спине одного был арбалет и колчан с болтами; у второго — меч и круглый щит. И у каждого имелся серебряный кинжал на левом боку. Ирис увидела удлинённые тёмно-коричневые жилеты, те же самые, — и, едва не оступившись, ахнула. Но затем внимание переместилось за спины новых нарушителей — там находился овальный портал тёмного, серо-синего цвета, а его края рябили энергетическими волнами.

Мужчины осматривали полянку. Её полянку.

— И где она? — прошипел мужчина со шрамом на лице. И Ирис, забыв, как дышать, остолбенела.

— Должна быть где-то здесь, — прошипел в ответ мужчина с пышной рыжей бородой.

— Ох, я не могу поверить, что из-за какой-то девчонки мы удерживаем наш план, только чтобы дождаться «удобного случая, когда она станется одна».

— Заткнись и занимай позицию, — сказал рыжая борода.

— Может мы рано?

— Рано или нет, занимай.

— И сколько нам тут сидеть?

— Сколько понадобится.

— Эй. А он где?

— Твою мать, занимай позицию!

С клокочущим сердцем Ирис выкарабкалась из оцепенения и отодрала онемевшую руку от ветки, которую сжимала до побеления костяшек. Разворачиваясь, Ирис намеревалась телепортироваться не то в поселение, не то куда-то в лес. Магия уже возникла в ладонях — как перед Ирис возник мужчина с густой, золотистой бородой и такой же шевелюрой длиной до плеч. Не успев ахнуть — но успев увидеть усмешку и магические, птичьи крылья на спине — Ирис увидела приближение лица. Вспышка боли и треск в голове, а затем — темнота.