Тыквенно-пряный парень

Соль Валентайн, 2023

В детстве Аля Тимошина и Андрей Лукин были заклятыми врагами. Родителям Андрея даже пришлось перевести его в другую школу, чтобы сгладить конфликт. Но теперь, спустя шесть лет, Лукин вернулся, и Аля этому совсем не рада. Она – бариста в крошечной уютной кофейне, которую Андрей получил в наследство от родителей. Ее цель – с помощью спора не лишиться работы и доказать напыщенному снобу, что он сильно ошибся, когда попытался ее уволить. Его цель: саботировать работу Али и заставить ее уйти. На его стороне время, ведь до Нового года осталось всего несколько недель. На ее – таинственный аноним, снова и снова спасающий кофейню. Тыквенно-пряный парень – так называет его Аля – становится главным оружием против Андрея… Сможет ли новогоднее чудо превратить спор в любовь?

Глава 4

Раф с лавандовым сиропом

На следующий день я просыпаюсь так рано, как никогда не вставала. Да я толком и не спала, обдумывая стратегию, планы, дальнейшие шаги. Листала странички известных кофеен, вдохновлялась эстетиками из «Пинтереста», размышляла, как бы так утереть нос Лукину, чтобы с его лица сошла самодовольная ухмылка. Пыталась убедить себя, что соперничество и месть — не лучшая мотивация для успеха, но ничего не могла с собой поделать. Лукин меня бесит, причем сейчас в разы сильнее, чем было раньше. И я очень, очень хочу выиграть.

Хотя забавно: если я выиграю, Андрей получит прибыль. А если проиграю — мое унижение. Да как так получилось, что в любом случае он в выигрыше?! Ненавижу!

Бабушка удивленно выглядывает из комнаты, когда слышит мою возню:

— Алька, ты куда? Воскресенье ж!

— На работу. Спи, ба, я уже позавтракала. Еще кофе попью перед открытием.

— Так ты же уволилась!

Я не стала рассказывать бабушке, что Лукин вернулся, и уж тем более, что уволил меня. Рано или поздно дети должны решать свои проблемы самостоятельно, и в моем случае лучше рано — возраст никого не щадит, у ба гипертония.

— Хозяйка уговорила вернуться. Разрешила попытаться что-то поменять, придумать новое меню. Привлечь клиентов. Мне жалко кофейню, она милая. Попробую начать вести соцсети и обновить меню к Новому году. А после каникул посмотрим.

Бабушка вздыхает. Ей не нравится, что я работаю. Это, по ее мнению, мешает учебе.

Может, и мешает, но зато моя работа помогает нам нормально жить. Мне хватает на все дополнительные занятия в школе, на экскурсии и походы в театры, на одежду и подарки. Бабушкина пенсия не резиновая, без моей зарплаты нам будет грустно.

С утра валит крупный пушистый снег. Немногочисленный народ спешит на работу, пригнувшись. В основном на завод, только он работает без выходных и с восьми утра. Может, немного сдвинуть часы работы? Чтобы перехватить с утра кофе успевали не только те, кто работает в офисе, но и рабочие, медики? Можно даже сделать скидку в первый час работы или ввести какие-то бонусы для самых ранних посетителей. Имеет смысл попробовать, только вот кто согласится работать на час раньше?

Когда я открываю кофейню, внутри все сжимается от счастья. Я снова здесь. Даже не думала, что так привязалась к этому месту.

Сначала я неторопливо переодеваюсь и долго заплетаю косу, чтобы ни одной волосинки не попало туда, где им быть не положено. Потом протираю столы, мою и настраиваю кофемашину, проверяю все сроки годности на молоке в холодильнике. На всякий случай.

Затем, пока есть время до поставки пирожных, я делаю себе кофе. Это тоже ритуал: первая чашка должна предназначаться мне. Тогда день будет удачный. Примета, конечно, не работает. Дни бывают разные. Но мне помогает настроиться на нужный лад.

Потом я пишу в блокнот идеи. Называю это мозговым штурмом интроверта. Записываю даже самые глупые, а потом обдумываю и вычеркиваю лишнее.

1. Обновить меню

У нас мало авторских напитков, и в основном все сводится к формуле «капучино плюс сироп». Ассортимент десертов никогда не меняется, печенье берут редко, шоколад и батончики — тем более. А ведь это хороший источник выручки.

2. Завести соцсети

Привлекать не абстрактных подписчиков, которые просто от нечего делать бродят по соцсетям, а тех, кто готов покупать кофе, уже это делает и может тратить больше.

3. Программа лояльности

Если, скажем, каждая седьмая чашка будет в подарок, возможно, наши завсегдатаи будут забредать чаще?

4. Антураж

Нужно создать новогоднюю атмосферу. Елка — это хорошо, но сейчас в тренде совсем другие украшения. Гирлянда на окно, венок на дверь. Можно создать кусочек магической кофейни посреди улицы провинциального города.

5. Мероприятия

Я долго наблюдала за посетителями. Обычно люди заходят за кофе. Если человек не хочет кофе, он вряд ли зайдет к нам, чтобы выпить чай или перехватить сэндвич. Продажи чая, какао, воды и соков обычно идут за счет спутников тех, кто пришел за кофе. Детей, девушек, бабушек и так далее. Может, если люди будут приходить не ради кофе, а ради чего-то другого, то решат заодно побаловать себя вкусненьким?

На этом моя фантазия иссякает. Но и этого хватит с лихвой.

Когда приезжает поставка, я убираю все записи в ящик и выхожу из-за прилавка, чтобы принять десерты.

— Здравствуйте! — Экспедитор мне давно знаком, из всех, кто привозит продукты, он самый добродушный и приветливый. — Видели, как валит? Еле проскочил до пробок!

— Это замечательно, — улыбаюсь я, — а то у нас пустые витрины.

Вчера, пользуясь щедростью Лукина, наши одноклассники съели все, что можно было съесть. И, судя по царапинам на столе, что нельзя было — понадкусывали.

— Слушайте, — говорю я, пока водитель выгружает коробки, — а если я хочу немного обновить ассортимент, с кем мне нужно связаться?

— Да я вашей хозяйке всегда предлагаю новинки, а она отказывается, говорит, что и эти продаются не очень. А так у меня всегда есть пробные наборы.

— А это как?

— Выдаем бесплатно небольшие наборы новинок, чтобы клиенты продегустировали, оценили, может, попробовали продать. Если нравится — оформляют закупку. Сейчас к Новому году сделали эклеры. Хотите?

— Конечно! — говорю я. — С удовольствием!

Так мне достается коробка с очаровательными новогодними эклерами и еще одно ценное знание о работе: как обновлять ассортимент. Раньше этим занималась (а точнее, не занималась) Мария Январовна, но раз уж у меня полный карт-бланш…

— А можно мне ваш каталог? — спрашиваю я. — И до какого числа нужно сообщить об изменении заказа? Так ведь можно, поменять ассортимент?

— Конечно, в каталоге номер менеджера, вы с ним спишитесь, обычно если заказ на следующий день и все в наличии — без проблем привезем, что скажете.

— Спасибо! — улыбаюсь я. — А хотите, я вам кофе сделаю? В знак признательности за помощь?

Это я тоже люблю: когда люди расцветают и смущаются, получив что-то в подарок. Пока я делаю для мужчины раф с лавандовым сиропом (что уже бесконечно удивляет), он кидает в мою банку с чаевыми сто рублей, чем приводит в смущение уже меня.

Когда мы прощаемся, мне кажется, что я могу летать.

Эклеры отправляются сначала на разморозку в холодильник, а через несколько часов на витрину с надписью «Новинка!» на ценнике. Они обсыпаны пудрой, будто снегом, украшены засахаренной клюквой, веточками розмарина, дольками апельсина и звездочками бадьяна. Если верить этикеткам, вкусы все как на подбор новогодние: джем с пряностями «Глинтвейн», «клюква и марципан», «мандариновый курд», «яблоко с корицей». Даже от одного вида и названия текут слюнки, и я недолго уговариваю себя попробовать. Надо же знать, что предлагаю клиентам. Вдруг невкусно?

Но это божественно.

Это не масляный крем, от которого перехватывает горло. Не белковая бессмысленно сладкая масса и не приторная сгущенка. Это легкий цитрусовый крем с едва уловимой кислинкой. Он действительно мандариновый, а еще — безумно вкусный.

Мария Январовна — человек старой закалки. Кажется, в ее молодости кофе варили в огромной кастрюле, добавляя в него сразу и сахар, и сливки, и чайные ложечки, чтобы не тратить время на разливе. При всех достоинствах хозяйки, она не очень-то любит новшества.

Из десертов у нас классический ассортимент: «Прага», «Муравейник», «Итальянский», «Чизкейк», «Картошка» и пара видов конфет. Плюс шоколад и протеиновые батончики — добавились после того, как одна из посетительниц в присутствии Марии Январовны посетовала, что у нас совсем нечего перекусить для «людей на ПП». Хозяйка спросила у моего сменщика Игоря, что такое это «ПП», и, получив ответ, велела добавить в корзинку у кассы немного протеиновых и злаковых батончиков. Их брали редко, но зато с огромным удовольствием.

Модные суфле, капкейки и тарты Мария Январовна не признает и считает глупостью. Впрочем, я ее понимаю: она хочет сохранить уютный уголок собственной юности. Сделать «Магию кофе» немного винтажным и старомодным местом. Может, в большом городе это бы и сработало, но наш нуждается немного в другом.

Когда у меня остается самый вкусный, последний кусочек эклера, дверь открывается. В выходные посетители подтягиваются только к обеду, поэтому я не ожидаю таких ранних пташек и не успеваю убрать пирожное.

— Ты все ешь? — фыркает Лукин.

Следом за ним заходит раскрасневшаяся и счастливая Ритка. Она смотрит на меня немного виновато, явно чувствуя неодобрение. Ну зачем она встречается с этим напыщенным хамом? Зачем ей, красотке, будущей актрисе, это недоразумение по фамилии Лукин?

— Кто не работает, тот ест, — философски говорю я. — Вот ты, например. Спорим, сейчас еды потребуешь?

Андрей закатывает глаза. Кажется, ему хочется меня придушить, но вот что интересно: похоже, у Луковой Башки есть какие-то принципы. Во всяком случае, он честно соблюдает спор.

Я вдруг вспоминаю, что он активно собирался мне мешать, и напрягаюсь. Надо держать ухо востро.

— Один капучино, один американо и…

Он смотрит на витрину.

— Два эклера с марципаном.

Я начинаю вбивать заказ, и Андрей удивленно фыркает.

— Ты серьезно? Я здесь хозяин!

— По условиям спора до Нового года — нет. Если твоя тактика заключается в том, чтобы каждый день приходить и съедать весь товар, то ничего не выйдет. Как хозяину я сделала тебе максимальную скидку. Картой или наличными?

Он смотрит на меня обжигающе ненавидящим взглядом, и, хочется верить, я отвечаю ему тем же.

— Не позорься перед девушкой, — улыбаюсь я. — Ты что, не можешь позволить себе угостить ее кофе? Что за дешевые понты, Лукин?

Тут происходит то, чего я совсем не ожидаю. Вместо Андрея взрывается Ритка:

— А я здесь при чем, Аля? Обязательно втягивать меня в ваши разборки? Я тебе что сделала? Ты можешь хоть немного держать себя в руках, когда рядом неповинные в твоих обидах люди?

— Рит… — Я растерянно смотрю на подругу. — Я не имела в виду…

— Ага, ты просто намекнула, что мой парень — нищеброд, а я не достойна, чтобы за меня запла — тили!

— Да нет же! Рит! Я не то имела в виду, я…

— Удачной смены, — бросает подруга и, чеканя шаг, выходит из кофейни, оставляя меня в абсолютной растерянности.

— Неплохо, — фыркает Лукин. — Эффектно.

— Не хочешь догнать девушку, чтобы спасти свидание?

— А ты не хочешь догнать ее, чтобы спасти дружбу?

Я молчу. Он прекрасно знает, что если бы могла — я бы непременно побежала за Ритой, но нельзя оставлять рабочее место. Нельзя оставлять кассу, это халатность. Нельзя закрывать кофейню, это саботаж. И нельзя оставлять его здесь одного, это… это важнее подруги?

— Удачной смены, — издевательски повторяет он и уходит.

Я же говорила. Примета первой чашки кофе не работает.

Вечером я не нахожу себе места. Чувство вины грызет изнутри, не дает расслабиться и выдохнуть. Я ненавижу ссориться с близкими, а Рита — моя единственная подруга. Мы вместе с тех пор, как в шестом классе она впервые пришла на уроки и потерялась, пытаясь найти класс музыки. Если бы учительница не отправила меня за новыми маркерами к завхозу, я бы не встретила зареванную худенькую девчонку, не сказала бы: «Я тебя провожу, но сначала сходи со мной за маркерами, одной скучно», не проводила бы ее до класса и не получила новую соседку, которая вскоре стала подругой.

Нам часто говорили взрослые, что женская дружба заканчивается, когда появляется парень, но я не думала, что это будет Лукин! Я всегда представляла, что мы обе влюбимся в одного парня и будем соперничать, обещала себе, что ни за что не позволю влюбленности разрушить нашу дружбу и, если будет нужно, отступлю без вопросов.

Но за Лукина я даже не собиралась держаться! Хотя, пожалуй, когда твоя подруга ненавидит твоего парня — это тоже весомый повод для ссоры.

Вернувшаяся с занятий бабушка (она все еще дает частные уроки бедолагам из музыкальных школ) застает меня в самых расстроенных чувствах, скрывать которые, как я ни стараюсь, не выходит.

— Чего маешься? Что натворила?

— Ба! Ну почему сразу натворила?

— Не знаю, тебя надо спросить. У тебя всегда такой вид, когда чего-то нахулиганила.

— С Риткой поссорилась, — нехотя признаюсь я. — Сама виновата. Не умею держать язык за зубами.

— Помиритесь, — отмахивается бабушка. — Вы каждую неделю ссоритесь.

— Сегодня не так. Я ее обидела. Сильно.

— Из-за чего?

— Из-за Лукина!

Не стоит, наверное, рассказывать бабушке, что Андрей вернулся, но мне совершенно не с кем поделиться кроме нее и Риты. Не то чтобы я ни с кем не общаюсь, но перед Новым годом, да еще и в выпускном классе все заняты своими проблемами.

— А он тут при чем? Сто лет ничего о Лукиных не слышала, они же уехали.

— Андрей вернулся доучиваться у нас. И они с Ритой встречаются.

Бабушка садится за стол, пока я разогреваю ужин.

— Вот, значит, как. Вернулся. Интересно почему. Его родители клялись, что мы их больше не увидим.

Я пожимаю плечами. Какая разница? Разве кто-то учитывает в таких решениях детские обиды? Вряд ли Лукины вообще помнили, что была такая девочка Аля, которую их сын довел до драки. Мало ли, какие причины привели их вновь в нашу провинцию.

— И что, он снова тебя достает?

Люблю ба за это. За стальные нотки в голосе, проявляющиеся, едва она чувствует угрозу. За то, как за считаные секунды из миловидной старушки она превращается в берсерка, способного заставить тридцать подростков петь хором, от души и в ноты.

— Нет, — улыбаюсь я, надеясь, что ба не услышит фальши в голосе, — к счастью, даже такое дерево, как Лукин, повзрослело. Но мы не ладим. Ритка знает, но ей это не нравится, ну она и решила, что я против ее счастья.

— А ты не против? — деловито уточняет бабушка.

— Не мне с ним жить. Но обидно терять подругу.

— Это неизбежно, Алечка, такова жизнь. Когда мы создаем семьи, то друзья отходят на второй план. Но это вовсе не значит, что ты потеряешь ее, дружба так и проверяется. Легко и просто дружить, когда вы полностью совпадаете во мнениях и отношении к окружающим. А вот такие ситуации, как у вас, требуют работы. Подумай, насколько важно тебе стоять на своем. И стоит ли это дружбы с Маргаритой. Если ты не готова принять ее выбор — так бывает, это не значит, что ты плохая, мы все люди. А если сможешь смириться с ее молодым человеком, то позвони и извинись. Если Маргарита — хороший друг, то она просто не будет вас сталкивать. Но и ставить ее перед выбором нельзя.

— Я понимаю, — вздыхаю я. — Почему все так сложно? Пойду позвоню, пока она не взялась решать физику сама. Боюсь, это чревато последствиями для ее четвертной оценки.

— Взрослая ты у меня стала, — вздыхает бабушка. — Скоро уедешь.

И я спешу скрыться в комнате, опровергая ее эту фразу — про взрослость. Не люблю говорить о будущем. Знаю, бабушке грустно от того, что я буду жить далеко, в общежитии, приезжать только на каникулы. Но я не могу остаться в Светлореченске, я хочу учиться, работать, добиться чего-то большего, чем должности бариста в уютной, но крошечной кофейне.

Мы обе понимаем, что поступить в Москву — единственное, что имеет смысл, но обе не хотим думать о времени, когда расстанемся.

Когда я звоню Ритке, сердце стучит как ненормальное. Я действительно не хочу терять дружбу с ней. Пусть встречается с Лукиным, выходит за него замуж и рожает маленьких исчадий ада, но не перестает кидать мне шутки, фотографии солистов k-pop и новости из мира бьюти-блогеров. Хоть я ничего и не понимаю в них.

— Алле-е-е, — спустя бесконечно долгие гудки я слышу голос подруги.

— Привет.

— Привет, — равнодушно отвечает Рита.

— Слушай, извини меня, пожалуйста. Я не хотела тебя обидеть. Просто мы с Лу… с Андреем не ладим, причем с детства. Это ведь из-за меня он ушел из школы. Мы тогда подрались на новогоднем утреннике, были разборки у директора. И вскрылось, что Андрей меня травил несколько лет. Бабушка обещала все кары, от опеки до прокуратуры, и конфликт кое-как замяли. Но, естественно, мы друг на друга обозлились. Я рада, что у тебя появился парень. И постараюсь, чтобы наши ссоры тебя не задевали. Мир?

— Забей, проехали, — как всегда легкомысленно отмахивается Ритка.

И у меня с души падает камень.

— Чего делаешь?

— Пришла с работы, поела, вот тебе звоню. Как погуляли?

— Ой, круто! Были в «Скай Кофе», так здорово! Они сделали фотозону, к каждому заказу дарят открытки, плюс сто к новогоднему настроению! Просидели там часа четыре, кажется, я напилась тыквенно-пряного латте на всю жизнь, до сих пор ощущение, что лопну.

— Какого латте? — живо интересуюсь я.

— Тыквенно-пряный, это их фирменный. Тыква, какие-то специи, сверху взбитые сливки с корицей, все это в новогоднем стаканчике и с имбирным человечком. Огонь!

— Ага… а еще что-нибудь пробовали?

— Пробовали, — хихикает Рита, — целоваться. После латте — особенно круто, прям как в кат-сценах «Клуба Романтики»: «на его губах был вкус сладкого напитка с нотками специй».

Я невольно морщусь, потому что последнее, что мне хочется представлять, — это поцелуи с Лукиным, но Рита, кажется, счастлива, и я вместе с ней. Просто от того, что мы болтаем, как раньше, переходим с Андрея на школу, потом обсуждаем Новый год, в который раз обещаем друг другу в выходные сходить на каток. Только когда бабушка укладывается спать, мне приходится попрощаться с подругой. После короткого душа и сборов в школу я забираюсь в постель, но вместо того, чтобы уснуть, открываю телеграм-канал «Скай Кофе» — известной сетевой кофейни — и начинаю изучать меню.

Засыпаю только под утро, когда уже не остается сил сопротивляться, но зато теперь в заметках на телефоне отчетливо вырисовывается новое меню для «Магии кофе».

Если оно не станет популярным, мне придется публично признаться в том, чего я не делала.

Но оно станет. Просто должно стать, ведь, глядя на это меню, я начинаю любить кофе чуточку больше.

Наутро я едва заставляю себя встать в школу. От недосыпа даже подташнивает. На улице настоящая метель, в другое время она показалась бы мне волшебно-новогодней, но сейчас я слишком устала, чтобы думать о романтике и сказках.

Сейчас бы не помешал кофе. Но ни «Магия кофе», ни «Скай Кофе» еще не открылись. Да и драгоценные свободные минуты я потратила на бесплодные попытки хоть немного выспаться.

— Ты не простыла? Выглядишь, как будто неделю не спала, — говорит Ритка.

— Всего одну ночь, — зеваю я в ответ. — Думала над новым меню.

— Слушай, тебе оно правда надо? Какой смысл напрягаться ради чужого бизнеса? Да еще и того, с кем ты не ладишь.

— Лукин же твой парень. Ты должна радоваться, что у его бизнеса появился шанс. Да и вообще, кофейня принадлежит Марии Январовне, а она мне очень нравится. Или ты не веришь, что я смогу?

— Да верю я, верю, — бурчит Ритка, но в ее голосе отчетливо звучит сомнение.

— Дело не в бизнесе и не в Лукине. Я люблю «Магию кофе», и мне интересно попробовать. Все это время я работала там, уверенная, что Мария Январовна управляет ей неправильно. А все вокруг говорили, что я слишком маленькая, что не мне давать советы умным людям, что все мои идеи — для глупых подростков. Нам не нужны соцсети, потому что они привлекают только детей, у которых нет денег. Нам не нужно обновлять меню, потому что люди любят стабильность. Нам не нужно проводить мероприятия, потому что на них ходят только халявщики. Я все это слышала в ответ на свои идеи, а теперь у меня есть шанс их проверить!

Я не хочу говорить Рите, что если у меня получится, то это будет значить не только победу над Лукиным, но и то, что я смогу учиться на каком-нибудь факультете бизнес-процессов. Это станет отличным ответом на вопрос, который нам, одиннадцатиклассникам, задают не реже раза в неделю. Куда собираешься поступать?

— Так что, твой парень не говорил о кофейне? Как вообще она попала к нему?

— Думаешь выведать промышленные секретики, шпионка? — хихикает подруга.

— Расслабься, — устало улыбаюсь я. — Просто интересно, почему он вдруг вернулся.

— Родители погибли, — вдруг отвечает Рита, и с моего лица сходит улыбка. — Полтора года назад, в автокатастрофе. Ему пришлось вернуться к тете.

— Ого. — Я чувствую себя виноватой за то, что злилась на Андрея за возвращение. — Не знала. Ужасно.

— Да, но он вроде бы оправился. Выглядит ничего. Богатый наследник и все такое.

— Рита! — возмущенно восклицаю я. — Никакие деньги не стоят семьи.

Неправильно злиться на подругу за невинную шутку, мы постоянно смеемся, что было бы круто вдруг получить огромное наследство или обнаружить, что мы — наследницы какой-нибудь европейской королевской семьи.

Но это глупые фантазии девчонок, а не реальная трагедия реального человека. Пусть даже такой Луковой Башки, как Андрей.

Сегодня последним уроком алгебра. К этому моменту я едва стою на ногах. Голова раскалывается, глаза закрываются, каждый раз, когда я моргаю, открывать глаза снова и снова кажется пыткой. Я сплю в любой удобный момент, но становится только хуже.

— Что, всю ночь сцеживала яд? — фыркает Лукин, небрежно бросая на парту учебник, который достал из рюкзака.

— Спасала твой бизнес.

— Так мне надо тебе поклониться?

— Было бы неплохо.

— Мечтай.

Сегодня у нас урок подготовки к ЕГЭ, и все время мы решаем варианты. Один за другим, пока не полезут из ушей типовые задачи и примеры. Обычно я люблю заниматься самостоятельно, но сегодня звенящая в классе тишина играет против меня. Лишь изредка Ирина Сергеевна помогает тем, у кого возникают вопросы.

Я знаю, что нельзя так делать. Что надо держаться. Но сил почти нет, и на несколько секунд я кладу голову на руки. Всего на пару секунд, чтобы выдохнуть. Сама не замечаю, как проваливаюсь в такую сладкую манящую темноту.

— Тимошина! Лукин!

Резкий окрик вырывает меня из сна. Сердце бешено колотится, а мозг не сразу осознает, где я и что происходит.

— Молодые люди, мы, по-вашему, на каком уроке?

Мы с Лукиным молчим, ибо прекрасно знаем, что такие вопросы от учителей не требуют ответа.

— На алгебре! Алгебре! Напоминаю, что профильная математика есть в ЕГЭ, и вам предстоит ее сдавать! Какое задание я дала? Альбина?

— Прорешать варианты…

— А ты что делала?

— Извините, Ирина Сергеевна, я просто…

— Работала, я так понимаю. Мы с тобой это уже обсуждали. Хочешь работать — надо было идти в ПТУ. Лукин! Ты думаешь, тебе вечно будут делать скидки на то, что ты новенький? Не покажешь, чем ты там таким в телефоне занят?

Вместо ответа Андрей с вежливой улыбкой убирает телефон во внутренний карман пиджака.

Ирина Сергеевна недовольно поджимает губы, и я понимаю: нам конец.

— Вот что, голубки мои, останетесь после уроков дежурными. Помоете доску, пол, вынесете мусор и польете цветы. А, и разберете шкаф, там куча рабочих тетрадей, их надо рассортировать и выбросить ветхие.

Только страх перед Ириной Сергеевной не дает мне застонать и выругаться. Мечты прийти домой и рухнуть в постель на пару часов, чтобы потом с новыми силами заняться меню, так и остаются мечтами. Теперь придется провести не меньше часа на дежурстве. С Лукиным!

Но самое странное — Риткин взгляд. Обернувшись, она смотрит на нас так холодно, что я невольно ежусь. Кажется, все усилия по вымаливанию прощения пошли прахом, хотя я не до конца понимаю, что сделала.

Наверняка Ритка надеялась, что Андрей проводит ее после школы или где-нибудь выгуляет. Теперь придется идти домой в одиночестве, но я-то здесь при чем? Мы накосячили каждый по отдельности. Не то чтобы мы спали в обнимку или смотрели видео в тик-токе.

В последнее время все идет наперекосяк!

Зато я немного поспала, и хоть все еще чувствую себя разбитой, становится немного легче. Остаток уроков я даже способна воспринимать задания и почти успеваю прорешать все заданные варианты. Оставшиеся вполне можно осилить дома.

Вообще, я планировала заняться работой. Несмотря на выходной, мне прямо не терпится взяться за меню, поискать рецепты и, возможно, потестировать их прямо на месте. Вот только вряд ли я уже успею разобраться и с уроками, и с меню, еще и поспать, чтобы не скатиться в хронический недосып. И, как бы ни хотелось поскорее разобраться с делами, приходится сделать выбор в пользу школы и сна. Некоторые учителя совсем не в восторге от того, что я работаю, хотя я нечасто отпрашиваюсь с уроков: только если сменщик заболевает.

После звонка все радостно расходятся по домам, и только мы с Лукиным молча начинаем убирать класс. И кто придумал, что труд делает из школьника человека? Из меня, например, мытье старого, видавшего виды линолеума делает настоящего зверя. Особенно когда… приносят горстку ластиков и велят оттирать от пола черные полосы, оставленные обувью.

— Что, — фыркает Лукин, наблюдая, как я с унылым видом, сидя на корточках, оттираю особенно вредный след чьего-то ботинка, — никак не можешь придумать, почему в очередной твоей беде виноват я?

— Ну почему, — отвечаю я, — если бы ты не сидел в телефоне, тебя бы не наказали вместе со мной, и я провела бы прекрасный час в тишине и покое. Обязательно было напрашиваться на дежурство? Или пока ты меня караулишь, твой дружок ломает кофемашину?

— Нет. Но мысль определенно интересная. Спасибо за идею, Тыква.

Вместо ответа я усерднее начинаю тереть полосу, представляя, что это голова Лукина и я вожу по ней теркой. Невыносимый, самовлюбленный, наглый. Ненавижу!

Пока я мою пол, Лукин вытирает доску, и делает это с явной ленцой. Лишь потому, что мне не хочется снова спорить, я молчу. Такое ощущение, словно он специально продлевает пытку моим обществом и не стремится вернуться домой. А ведь где-то там наверняка обижается Ритка. Если бы Лукин спросил, я бы посоветовала не совершать непоправимую ошибку и дать ей максимум внимания, на которое он способен. Но меня никто не спрашивает.

Я домываю пол, предчувствуя близость свободы. Остается только шкаф, в котором уже ковыряется Лукин. Я могла бы просто сидеть и ждать, когда он закончит, но если бы хоть на секунду перестала двигаться, то непременно уснула бы. С Андрея станется просто закрыть меня в кабинете и уйти.

Ничего интересного в шкафу нет, только старые методички, развалившиеся учебники, чьи-то тетради.

— Может, тут и свежие варианты ЕГЭ найдутся? — задумчиво говорит Андрей.

— Тебе лишь бы сжульничать.

— Можно подумать, ты бы отказалась от ста баллов.

— Отказалась бы. Какой смысл в ста баллах, если они нечестные? Все равно потом придется учиться.

— Какая ты пресная и безвкусная. Прямо как тыква.

— А ты — скользкий и противный. Как вареный лук. Разварившийся до каши лук в каком-нибудь мерзком молочном супе!

Хотя я так голодна, что, может, и его бы съела. Дома бабушка наверняка приготовила курочку или что-то такое же вкусное. По пути можно купить что-нибудь к чаю, а потом завернуться в плед и поспать.

Лукин отправляется менять воду в ведре, а я тянусь к верхним полкам, чтобы достать хлам с них. Мне не хватает роста, но я зачем-то упорно пытаюсь достать стопку тетрадей и не замечаю момент, когда шкаф начинает опасно покачиваться. А потом уже поздно: с его тяжестью невозможно бороться. Все, что я могу — это отойти, позволив ему упасть, но на пути вдруг оказывается парта. Я больно ударяюсь бедром, а шкаф наваливается сверху. Голову пронзает болью, сверху сыпятся старые учебники и тетради.

— Тебя что, нельзя ни на минуту оставить одну?!

Сейчас я даже рада Лукину. Я больно получила по лбу. Ощупывая пальцами наливающуюся шишку, чувствую что-то теплое и влажное.

— У-у-у. С таким фонарем у тебя, Тыква, нет никаких шансов хоть что-то заработать. Пошли.

— Отстань! — морщусь я.

— Да пошли уже в медпункт. Мне срочно нужен свидетель, что ты сама такая криворукая, а не я решил избавиться от токсичного актива.

— От какого актива?! Да я спасаю твою кофейню!

— Пока ты даже себя от шкафа спасти не можешь.

Медпункт в нашей школе — одно название. Медсестра приходит из районной поликлиники на время занятий, ставит прививки или проверяет волосы после каникул. Пока мы идем, я думаю, что лучше бы мне пойти домой.

— Шкаф?! Так, садись здесь! Надо вызвать «Скорую» и позвонить родителям…

— Не надо! — вырывается у меня. — Не надо «Скорую» и никому звонить. Со мной все хорошо.

— Это называется хорошо? Кто вообще придумал разбирать шкафы?! Что ж за учителя-то такие!

Мне выдают лед и таблетку, но бабушке все же не звонят. Кое-как, стараясь не запачкать блузку, я умываюсь и украдкой кошусь на Лукина, который продолжает стоять в дверях.

— Голова кружится? Болит? Тошнит?

— Нет, все в порядке. Я несильно ударилась.

— Точно? Ты какая-то бледная.

— Как поганка, — фыркает Андрей.

Хочется кинуть в него туфлей, но я заставляю себя стиснуть зубы и промолчать. Нужно, чтобы медсестра отпустила меня домой без лишних вопросов.

— Не нравишься ты мне, Тимошина, — качает она головой. — Надо сделать рентген.

— Да правда не надо! Просто книжка упала сверху и уголком дала мне по лбу. Ну правда, отпустите меня домой. Я устала!

Медсестра колеблется. И в дело вступает Лукин:

— Я ее провожу, Наталья Ивановна, — ослепительно улыбается он.

Когда он успел посмотреть ее имя? Да как он это делает, что его все обожают?!

— Под твою ответственность, Лукин! Давайте, быстро одевайтесь и топайте домой. Сегодня в экраны не пялься и побольше спи. Если будет тошнить, вызывай «Скорую» немедленно!

— Хорошо, — послушно киваю я и, пока медсестра не передумала, заклеиваю ссадину на лбу пластырем.

Надеюсь, бабушка не заметит. Будет волноваться.

— Если вечером ты поедешь в больницу, ей сильно попадет, — говорит Лукин, когда мы выходим со школьного двора.

— Ты что, всерьез собираешься меня провожать?

— Конечно. Ты же слышала? Под мою ответственность.

Я только вздыхаю и мысленно молюсь, чтобы никто не сдал нас Ритке. Подруга не станет разбираться, какие приключения привели меня к совместной дороге с Лукиным, она просто убьет нас и закопает рядышком. А провести вечность рядом с Андреем — самый худший кошмар.

Всю дорогу до дома я обдумываю идею, случайно пришедшую в голову. Старый книжный шкаф натолкнул меня на идею буккроссинга. Чашка кофе и хорошая книга — отличный способ провести время в кофейне. Если привлечь читающую часть города, можно сделать хорошую выручку. Этим летом у нас проходила книжная ярмарка, и народу на нее пришла тьма. Правда, ярмарка была перед учебным годом, так что львиную долю составляли ученики и их родители в поисках нужных учебников. Но сейчас Новый год, и это может сработать.

В абсолютной тишине мы доходим до моего дома. Кто-то повесил на дверь рождественский венок, и мысленно я ставлю галочку повесить такой же на двери кофейни.

— Спасибо, что проводил, — равнодушно говорю я. — Ну и бардак мы там оставили. Ирина Сергеевна будет орать.

— Ей не привыкать.

— Аля! Альбина!

Мы оборачиваемся на голос, и я холодею: именно в этот момент бабушка возвращается из магазина! Сейчас она увидит пластырь, Лукина — и добавит мне вторую шишку для симметрии.

— Алечка, ты чего так поздно? Я думала, ты уже давно дома!

— Дежурство, ба. Сегодня мы дежурные.

Как бывшая учительница, бабушка обладает ценным, но в то же время опасным качеством: она не забывает лиц. И узнает своих учеников даже годы спустя, когда они неизбежно взрослеют. Вот и сейчас она мгновенно узнает в высоком парне Лукина, поджимает губы и смеряет его холодным учительским взглядом.

— Ну и что мы тут делаем?

От такой резкой смены тона Андрей цепенеет и смотрит на бабушку, как кролик на удава. Я не могу удержаться от улыбки.

— Доклад по биологии, — говорю я прежде, чем катастрофа приобретет федеральные масштабы.

— А?

— Доклад задали. Разбили на группы. В нашей группе еще Ритка, но она унеслась на какие-то там танцы или английский, не помню, в общем. Вот решили обсудить по дороге.

Бабушка — опытный дознаватель, ее просто так не проведешь. Но я живу с ней все семнадцать с лишним лет, так что научилась врать — комар носа не подточит.

— А почему это вас поставили в одну группу?

— Потому что Ритка — девушка Лукина. А я ее лучшая подруга. Кто ж нас спрашивал?

— А что, отказаться было нельзя?

— Ты не знаешь Маргариту Раисовну?

Бабушка издает тяжелый вздох. Знает, еще как знает. Маргарита Раисовна — одна из немногих учителей, кто еще помнит, как бабушка работала в школе. От этого ложь становится опаснее, но в то же время — надежнее.

— А если я ей позвоню?

Я равнодушно пожимаю плечами.

— Звони. Только давай так, чтобы она мне не испортила четвертную оценку.

— И мне, — зачем-то влезает Лукин.

Но быстро умолкает под бабушкиным суровым взглядом.

Я начинаю терять терпение. Я ужасно хочу есть и спать и совсем не хочу торчать здесь с Андреем. Бабушка не заметила пластырь, вроде бы поверила в отмазку с докладом, и на этом пора перестать испытывать судьбу. Поэтому я говорю:

— Ладно, сделаешь свою часть — скидывай на почту. И Рите напомни. Все, я пошла, мне еще кучу всего надо сделать.

И следом за бабушкой я иду домой.

В лифте мы молчим, но я чувствую на себе внимательный взгляд. Ба определенно чувствует неладное, но или не может найти весомые аргументы, или не считает нужным вмешиваться. И все же, когда мы раздеваемся в коридоре, у нее вырывается тяжелый вздох:

— Ох, Алька-Алька.

— Что?! — возмущаюсь я, но ба просто уходит на кухню, оставляя меня в недоумении.