Дерево-людоед с Темного холма

Содзи Симада, 1994

Продолжение культовой интеллектуальной загадки «Токийский Зодиак». Уникальная головоломка о дереве – серийном убийце. Сложно представить себе нечто более кошмарное и пугающее, чем то, что случилось осенью 1984 года. Этот страшный инцидент на Темном холме в Йокогаме потряс всю Японию… В окрестностях Йокогамы на Темном холме Кураями высится древнее дерево – камфорный лавр. Когда-то там стояла тюрьма, где часто казнили преступников. Местные говорят, эта земля так пропиталась кровью, что древний лавр был вскормлен самой смертью – и стал… людоедом. Они могут рассказать жуткую историю о том, как 40 лет назад в его кроне нашли страшно изувеченное тело маленькой девочки. А изнутри дерева иногда доносятся крики и плач… В народе это место называют проклятым. …Когда сыщик и предсказатель Киёси Митараи прочитал в газете, что рядом с лавром нашли тело мужчины, умершего при крайне странных обстоятельствах, он немедленно взялся за расследование. Ведь такого странного дела в его практике еще не было. Его друг, писатель и художник Кадзуми Исиока, сильно сомневается в успехе. Как же можно раскрыть преступление, в котором задействованы потусторонние силы? Однако Митараи верит в себя – и в свой метод… «Бог Загадки» – так называют Содзи Симаду в Японии. Обладатель литературной премии № 1 в Японии – «Японской детективной литературы». Член элитной группы японских писателей Red Circle Authors. «Великий Содзи Симада буквально изобрел целый поджанр "логической загадки"…» – The Guardian «Симада умеет сочетать совершенно фантастические преступления с логичными и прозрачными решениями этих загадок – и способен завести в тупик самого проницательного читателя». – Publishers Weekly

IV. 1984 год. Мертвец на крыше

1

Теперь, благодаря проекту города будущего «Минато-Мираи»^[15], Йокогама приобретает черты современного интернационального мегаполиса, но еще в 1984 году она была простым провинциальным городком.

Медленнее всего менялся район вокруг холма Кураями, что располагается к юго-западу от станции Тобэ по линии Кэйхин^[16]. Название этому холму с довольно крутым склоном, идущим до Исэ-тё, было дано довольно давно, а потому было доподлинно неизвестно, почему этот холм прозвали Темным. Одновременно существовало несколько теорий на этот счет.

Самой очевидной причиной виделось то, что склон в буквальном смысле был темным. Сейчас по нему проходит унылая асфальтированная дорога, но в 1984 году на нем еще можно было найти следы эпохи Эдо: по правую сторону от вершины сохранилась потемневшая от времени старая стена из красного кирпича и росло большое лавровое дерево, возраст которого насчитывал сотни лет, а гигантские ветви и густая крона создавали тень даже в дневное время, ночью укрывая землю кромешной тьмой.

Сейчас повсюду используются ртутные фонари^[17], но в 1984 году их и в помине не было, и единственное, что освещало склон холма, — это огни соседних домов и лунный свет. Естественно, что во времена Эдо здесь стояла угольно-черная тьма, в которой невозможно было ничего различить дальше своего носа^[18].

Кроме того, ходили слухи, что в эпоху Эдо на склоне холма находилась тюрьма, повлиявшая на выбор странного названия. После казни отрубленные головы преступников выставлялись на всеобщее обозрение. Тюрьма, где грешников обрекали на вечные страдания во тьме, для местных жителей прослыла настоящими вратами ада.

В старые времена, остановившись на склоне в дневное время и прислушавшись, можно было различить рыдания и крики приговоренных к смерти преступников, заточенных в тюрьме на вершине холма. Люди всегда боялись этого места и старались не приближаться к нему. Даже если у них были дела поблизости, они все равно делали крюк, чтобы обойти этот склон. Легко поверить в то, что страхи местных жителей и стали причиной столь жуткого названия.

На склоне под раскидистыми ветвями гигантского дерева до 1984 года стояло овитое виноградной лозой старое здание в европейском стиле. Из-за соседства с лавром в доме почти всегда было темно.

Он был построен очень давно. Сначала это был дом директора стекольного завода, работавшего еще до войны. Годом основания завода значился 1932-й — значит, зданию было уже больше пятидесяти лет.

После войны здание завода выкупил богатый шотландец по имени Джеймс Пэйн и открыл здесь школу для детей иностранцев, которая просуществовала до 1970 года. Дом, увитый виноградом, стал жильем директора школы, а участок, занятый заводом и складскими помещениями, расчистили, чтобы возвести школу с видом на город, открывавшимся с вершины холма.

Однако в 1970 году школу по неизвестной причине закрыли, после ее сноса оставив только дом директора; рядом построили небольшой двухквартирный жилой дом и баню.

Говорили, что непосредственной причиной закрытия школы стал развод директора с его женой, японкой Фудзинами Ятиё, хотя в отказе от руководства школой не было особой необходимости.

К 1984 году баня уже три года как не работала: окошки опустевшего здания были разбиты, черепица осыпалась, а все вокруг поросло травой.

Два года назад на месте двухквартирного дома возвели пятиэтажный дом Фудзинами Хэйм^[19] с множеством квартир, а часть участка сдали в аренду под парковку. Стекольный завод, школа для иностранцев, общественная баня, квартиры и их жильцы со временем сменяли друг друга, и единственное, что оставалось неизменным, — это наблюдавшие за головокружительными переменами овитый виноградной лозой дом и гигантский камфорный лавр.

21 сентября 1984 года на Йокогаму обрушился сильный тайфун. Первоначально ожидалось, что он двинется через Тихий океан на север, задев разве что Хоккайдо, но внезапно тайфун сменил курс у полуострова Миура^[20] и ударил по префектуре Канагава^[21]. Поэтому до утра 22 сентября в городе бушевал шторм. Дождь лил не переставая весь день и всю ночь.

К рассвету 22 сентября Темный холм Кураями весь промок, а по его склонам были разбросаны листья и поломанные ветки камфорного лавра.

В полвосьмого утра Рёитиро Токуяма, владелец магазина игрушек, построенного у подножия холма Кураями, открыл стеклянную дверь главного входа, сперва сняв деревянные ставни, защищавшие ее от бури. Пройдя внутрь и включив свет, он обнаружил, что сильный дождь всю ночь заливал магазин через небольшую щель под старой плохо закрепленной ставней. Дверной косяк был сделан из потемневшего от времени дерева, а не алюминия, поэтому не остановил воду, и весь пол теперь был абсолютно мокрый. По телевизору обещали сильные ливневые дожди — и, судя по луже на полу магазина, не обманули!

Защитить витрины с игрушками виниловыми пластинами все же было отличной идеей — на их поверхности скопилось довольно много водяных капель.

Токуяма убрал ставни в специальный короб тобукуро^[22], а стеклянную дверь оставил открытой. Сняв виниловые пластины, он аккуратно вынес их на улицу и слил воду. Бетонная дорожка у магазина была вся покрыта листьями лавра вперемешку с мокрыми газетами, обрывками бумажных и пластиковых пакетов, принесенных сюда бурей. Окрестности были наполнены влажным мягким запахом растений — освежающим и успокаивающим, но немного странным и пугающим, свойственным только утру после сильной грозы.

Взяв из подсобки бамбуковую метлу, Токуяма принялся энергично сметать листья у входа в магазин. Потратив каких-то пятнадцать минут, он собрал все листья, принесенные бурей, в одну кучу у склона холма. Прислонив метлу к стене магазина, хорошенько потянулся и встал подбоченившись.

Токуяма всегда вставал рано; вероятно, эта привычка появилась с тех времен, когда он подрабатывал разносчиком газет в старшей школе.

Еще одной его привычкой было что-то вроде утренней гимнастики: делая круговые движения, он разминал руки и ноги, пока его взгляд блуждал по сторонам. И вдруг — вспомнил!

Он не мог сказать, почему вдруг вспомнил странный сон, который приснился ему прошлой ночью. Возможно, сон был таким необычным из-за звуков тайфуна, бушевавшего всю ночь. Дом Токуямы был довольно старым, окна и двери давно повело, и деревянная постройка сильно скрипела. В такие ночи из-за беспокойства Токуяма не мог крепко спать.

Во сне он видел дом семейства Фудзинами, что находился напротив, на вершине холма.

На крыше здания, выстроенного в европейском стиле, было кое-что необычное. Бронзовая фигура петуха, помещенная прямо на крышу, — как, например, флюгер, привычный для домов на Западе, или феникс с крыши павильона Кинкаку-дзи^[23].

Однако это не было простым украшением. На самом деле петух был сложным механизмом, достижением европейской технической мысли. Раз в день, ровно в полдень, он взмахивал крыльями и качал головой взад-вперед. В этот момент играла тихая причудливая мелодия, похожая на музыку из заводной музыкальной шкатулки.

Механического петуха можно было с легкостью назвать здешней достопримечательностью, пусть он и работал всего около десяти лет. Музыка пропала и того быстрее.

Токуяма, который родился и вырос недалеко от холма Кураями, помнил, как в детстве пару раз видел хлопающего крыльями механического петуха.

В период учебы в начальной школе он не мог наблюдать за ним, ведь школа для японских детей располагалась в другой части города. А по воскресеньям уроков не было. Механический петух просыпался только в дни занятий, поэтому Токуяма мог видеть птицу, танцующую под странную мелодию, разве что когда пропускал школу по болезни или во время какого-нибудь праздника.

К моменту, когда Токуяма окончил среднюю школу, петух уже лишился музыкального сопровождения, а затем и вовсе перестал двигаться — вероятно, из-за поломки механизма. Поскольку не нашлось японца, готового его починить, петух замер навсегда. Токуяма унаследовал магазин родителей и продолжал вести торговлю по соседству с домом Фудзинами, поэтому, часто поглядывая в сторону холма, уже и забыл о его существовании.

Прошлой ночью ему приснилось, что покрытый ржавчиной и потемневший от времени механический петух взлетел в темное ночное небо, густо усыпанное звездами.

Действительно, странно. К чему вообще мог присниться подобный сон? Ему, как владельцу игрушек, были очень интересны различные механизмы, однако стоило ему проснуться, как память о сне улетучилась. Мужчина вспомнил о нем только сейчас, закончив уборку листьев.

Верхушку холма и дом Фудзинами можно было увидеть от дверей магазина, поэтому Токуяма потянулся, сделал несколько шагов вперед и посмотрел вверх. Из-за разбросанных на дороге веток можно было спокойно выйти на проезжую часть, не опасаясь проезжающих у подножия холма автомобилей.

Токуяма был поражен. Неужели это был не сон? Петух исчез! Петуха на крыше дома Фудзинами не оказалось!

Однако больше его удивило другое. Он особо не разглядывал дом в последнее время, поэтому украшение могли попросту убрать без его ведома. Он был удивлен тем, что на месте того петуха увидел совсем другой объект.

С первого взгляда было ясно, что это фигура человека. Тот сидел на треугольной крыше верхом, словно на лошади.

Заподозрив неладное, Токуяма прикрыл дверь магазина и направился вверх по склону холма. С возрастом у мужчины развилась старческая дальнозоркость, из-за которой он стал лучше видеть вдаль, но крыша дома Фудзинами все же была слишком далеко, и он решил подойти поближе.

Кому могло прийти в голову лезть на крышу в такую рань? Сперва он подумал, что человек на крыше пытается снять фигуру петуха или даже починить ее. Но тот, казалось, совсем не шевелился. Просто сидел. Словно вместо обездвиженного петуха на крыше установили человеческую фигуру.

Тело человека было зеленого цвета. Судя по всему, на нем был зеленый свитер, оттенок которого поразительно походил на цвет листьев камфорного лавра, растущего по соседству.

И поза была странная. Сложно представить, что человек первым делом прямо с утра полезет работать на крышу, да еще и в одиночку.

По мере того как Токуяма поднимался по склону холма, неприятное предчувствие усиливалось. Чем ближе он подходил к крыше, тем больше был уверен в том, что видит на ней настоящего человека. Это точно был мужчина, неподвижно сидевший на крыше верхом, словно игрушечный всадник.

Изредка по холму проносились порывы сильного ветра, напоминавшего о пронесшейся буре и шумящем ветками лавре на склоне. С каждым шагом сердце Токуямы билось все чаще, будто на пробежке. Тайфун, казалось, еще не миновал, тихо кружась высоко в небе.

Если подойти слишком близко к дому, то его каменная ограда перекроет обзор и скроет таинственную фигуру на крыше. Токуяма взобрался на холм и обогнул дом со стороны аллеи, однако не смог разглядеть крышу из-за густых зарослей в саду. Он ходил кругами у дома Фудзинами, но так и не смог рассмотреть фигуру, поэтому вернулся обратно к дороге перед магазином.

Наверное, фигуру на крыше дома Фудзинами можно было хорошо рассмотреть с веранды или с крыши пятиэтажного дома по соседству, но тот едва ли был ближе, чем дорога, на которой сейчас стоял Токуяма. Поэтому он и вернулся на прежнее место у магазина.

Еще раз взглянув на крышу, мужчина обнаружил, что таинственный человек в зеленом так и остался сидеть на крыше в прежней позе, словно с уходом бури время для него остановилось. Однако теперь можно было разглядеть бледный цвет его лица и лишенный выразительности взгляд.

Токуяма какое-то время продолжил стоять у дороги, глядя на крышу, когда прогуливавшийся рядом пожилой мужчина решил проследить за его взглядом. Он тоже посмотрел на крышу — и тут же застыл в оцепенении.

Проходившие мимо люди останавливались один за другим, и вскоре вокруг Токуямы собралась толпа, не отрываясь смотрящая на крышу дома Фудзинами. Поднялась паника. Кто-то узнал в человеке в зеленой одежде члена семьи Фудзинами.

Заключив, что человек за все это время странным образом ни разу не двинулся, собравшиеся решили немедленно направиться в дом Фудзинами и сообщить в полицию.

2

— Смотри, Исиока-кун! — крикнул мне Митараи, читавший газету за столом на веранде.

Его голос прозвучал необычайно серьезно, поэтому я решил, что произошло нечто, и вышел к нему. Это было утро 23 сентября 1984 года.

Заинтересовавшая его статья была совсем небольшой по объему. При невыясненных обстоятельствах на крыше частного дома в Ниситобэ-тё, Ниси-ку, был обнаружен труп мужчины. Тело найдено одетым и в странной позе — будто оседлало крышу. Я решил, что инцидент, должно быть, заинтересовал Митараи, но он позвал меня по другой причине.

— Прочти-ка имя погибшего! — и указал пальцем на часть газетной статьи. Я наклонился поближе и прочел вслух:

— «Безработный… господин Таку Фудзинами…»

Я не сразу понял. Прошло уже десять дней с тех пор, как я пару раз слышал это имя в разговоре.

— Таку Фудзинами… Ого!

Теперь я все вспомнил. Человек, по которому Марико Мори, представившаяся моей поклонницей, тоскует вот уже семь лет… Умный, привлекательный, но бессовестный лжец… Он умер?!

Потрясенный, я вырвал газету из рук Митараи.

— «Господин Таку Фудзинами, безработный, проживающий в Ниситобэ-тё, Ниси-ку, был обнаружен мертвым на крыше дома своей матери, госпожи Ятиё Фудзинами, ранним утром 22-го числа…» Что с ним случилось?

— Сердечный приступ.

— Но как… не могу в это поверить. Это же парень Мори-сан… Она, должно быть, в шоке… — растерялся я. — Но с чего вдруг он полез на крышу и умер? Его обнаружили вчера утром?

— Предполагаемое время смерти — позавчера, десять часов вечера.

— Позавчера бушевал тайфун. В самый его разгар!

— Верно.

— Зачем он в такое время полез на крышу…

— Исиока-кун, внимательно прочти статью целиком. Там сказано, что господин Таку Фудзинами был одет в тонкий зеленый свитер и вельветовые брюки, при нем не было ни пальто, ни дождевика. Легко одетый, без зонта, он поднялся на крышу. Но только посмотри: к задней стене дома, рядом с дверным проемом, всегда была прислонена старая лестница. Однако 22 сентября в семь сорок утра ее следов там не обнаружили.

Митараи довольно потер ладони.

— Что это значит? — спросил я.

— Итак! — энергично начал мой друг. — Если у вас не хватает всех нужных ингредиентов, то вы вряд ли сможете начать готовить. Сейчас я могу сказать только, что это крайне необычное происшествие! Почему бы, Исиока-кун, нам не приготовиться к выходу? Нет нужды готовить завтрак, поедим где-нибудь в Исэдзаки-тё.

— Что, поедем на место преступления? — Я вернулся в комнату за верхней одеждой.

— Нет, спасибо! Там сейчас полно полиции и прессы, так что следы преступления давно втоптаны в землю. Уже поздно. Поедем в Исэдзаки-тё!

— Зачем нам в Исэдзаки-тё?

— Эй, Исиока-кун, только не говори, что ты забыл о существовании своей поклонницы!

Я остолбенел.

— Не может быть… ни за что…

— Встретимся с госпожой Мори. Ты же переживал, что бедняжка в шоке.

— Я не хочу с ней встречаться!

— Так не пойдет. Ты обязан ее поддержать.

— Но я…

— Жду тебя внизу. Выключи газ, закрой дверь и спускайся!

И Митараи быстро вышел.

* * *

Марико Мори говорила, что работает в универмаге, поэтому часы ее работы наверняка отличались от распорядка дня обычного офисного сотрудника. Сейчас она могла быть дома, а не на работе. Но у меня не было ее точного адреса или телефонного номера, поэтому узнать об этом заранее мы не могли.

— Исиока-кун, впредь спрашивай у своих поклонниц хотя бы номер телефона. Кто знает, что может произойти потом…

— Знай я, что так будет, не стал бы тебе ничего рассказывать, — ответил я.

— Можешь не рассказывать. Такой ловелас, как ты, даже месяц ничего скрывать не сможет.

— С чего это вдруг?

— На всех твоих пластинках — молодые певицы, в любимых фильмах — красавицы героини. У изголовья стопки книг о красивых женщинах и известных актрисах, и в кафе ты ходишь только если там симпатичные официантки. Странно, не правда ли? Кажется, она говорила, что живет рядом с рестораном М. Наверное, это ее здание?

Митараи ускорился, завернув за угол. По мере приближения к цели он становился все нетерпеливее.

Дом он нашел сразу. Такой друг весьма полезен, когда ты находишься в активном поиске. Зная совсем немного, он может с легкостью привести тебя домой к женщине. Хотя подобные люди сами редко бывают бабниками.

Квартира Марико Мори находилась на первом этаже многоквартирного дома. На мой взгляд, у такого жилья много недостатков, однако здесь со стороны веранды располагался небольшой сад, явно приходившийся по нраву жильцам. Сейчас растения уже увяли — к тому же недавно прошел тайфун, поэтому сад производил удручающее впечатление.

На двери в конце коридора с оштукатуренными стенами висела табличка с фамилией «Мори». Нам повезло, и стоило мне нажать на звонок, как Марико Мори сама открыла нам дверь, даже не задавая вопросов по домофону.

— Госпожа Марико Мори? Простите за беспокойство. Вы, должно быть, помните моего друга… — Митараи указал на меня.

Марико потрясенно уставилась на мое лицо.

— Эммм, вы… это… — промямлила она.

Митараи вытаращил глаза, а потом, улыбнувшись, подмигнул мне и спросил:

— Мори-сан, недавно вы читали очень интересную книгу — «Дом кривых стен», не так ли?

— «Дом кривых стен»? Эээ… — Нахмурив брови, она задумалась. — Ах, да, я вспомнила!

— Тогда вспомните, пожалуйста, человека, который написал эту книгу, и шута, что в ней фигурировал.

— А, Исиока-сэнсэй! Вы же Исиока-сэнсэй? Простите, не сразу поняла, я без контактных линз… Ах! Тогда, выходит, вы — Митараи-сэнсэй?

— Что ж, это заняло много времени. Вы вспоминали целую вечность… На самом деле, мы ожидали, что вы пребываете в расстроенных чувствах, поэтому подумали, что можем быть полезны.

— О чем вы? Все это так неожиданно…

— Вы понимаете причину нашего визита? Это из-за господина Таку Фудзинами.

Митараи внимательно следил за Марико Мори.

— Фудзинами?.. Ах, Исиока-сэнсэй, мы говорили о нем, об этом нехорошем человеке… Так что с ним? — быстро протараторила Марико Мори, ее пухлые щеки порозовели.

— Вы ничего не знаете? — спросил Митараи, пристально глядя на девушку.

— Нет, а что? — На ее губах промелькнула улыбка.

— Его тело обнаружили вчера утром.

— Что?! — Улыбка исчезла с ее лица, а щеки мгновенно побелели. Удивленный голос стал глухим и слабым, и больше походил на шепот.

— Вы ничего об этом не слышали?

— Нет, ничего… это что, правда?

— Правда. Напечатано в утренней газете. Поэтому я и хотел расспросить вас немного, Мори-сан.

Марико никак не отреагировала на слова Митараи. Она был так удивлена и напугана, что, казалось, вот-вот лишится чувств. Я растерянно потоптался на месте.

— Мне очень…

— В торговом центре «Исэдзаки» есть кофейня под названием P. В ней вы встречались с господином Исиока на прошлой неделе. Мы подождем вас там, пока будем завтракать. А вы сейчас должны успокоиться. Во сколько начинается ваша смена на работе?

— Сегодня выходной…

— Как удачно! Что ж, до встречи.

— Да…

Убедительно поговорив с Марико Мори, Митараи поклонился и вышел. Женщина так и осталась стоять, рассеянно держась за дверную ручку. Я ощутил острую боль в груди.

3

Мужчина в одиночестве рисует на стене при тусклом свете масляной лампы. Необычная картина. В центре композиции — большое дерево; его толстый ствол похож на человеческое тело — он подобен длинному вытянутому туловищу.

Посередине ствол расколот надвое, из разлома вывалились человеческие скелеты. Все кости на месте — один, два, три — всего четыре скелета.

Верх ствола разверзнут, как пасть крокодила. В нем, наполовину увязнув, борется человек. Сверху виднеется только нижняя часть его тела, словно огромная змея начала пожирать его с головы.

Разверзнутая пасть дерева усеяна устрашающими неровными зубами. Дерево пожирает людей. От человеческих трупов, покинувших его желудок, не осталось ничего, кроме голых костей.

Рядом с деревом стоит старое здание в европейском стиле. На его крыше сидит мужчина, словно всадник на лошади. Он, не отрываясь, смотрит вниз, на дерево, пожирающее людей.

Что это за картина? Почему рисующий ее человек так серьезен? Один в темной комнате, он, не отводя взгляда от стены, решительно орудует кистью.

4

Мы уже закончили с завтраком, когда Марико Мори наконец пришла. По ее красным глазам я понял, что она плакала. Далеко не такая энергичная, как на прошлой неделе, женщина неловко придвинула стул и села с нами. Митараи продолжал дерзко смотреть прямо на нее.

— Исиока-кун хотел вас видеть, — вдруг сказал он.

— В самом деле? — обессиленно спросила Марико. Однако на ее губах промелькнула улыбка.

— Все это время он думал о вас, неважно, во сне или бодрствуя. Просыпался с вашим именем на губах. Думаю, вы — самая добрая и очаровательная девушка, которую он когда-либо встречал. Поэтому с таким нетерпением ждал новой встречи с вами.

Как не стыдно было ему так нагло врать! Мне стало совсем горько, но я промолчал, решив, что от этого Марико могла почувствовать себя хоть немного лучше.

— Ваши слова мне очень льстят. Но разве вы не разочаровались при первом знакомстве со мной?

— Нет, что вы, напротив! Видите, как Исиока-кун нервничает, до сих пор ни слова не сказал… Итак, извините, что отнимаю ваше время, но, принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, я хотел бы расспросить вас о господине Фудзинами.

— Для меня это потрясение…

— У вас есть соображения насчет того, почему он погиб?

— Нет, совсем нет.

— Не волновался ли он из-за чего-то? Или, может, был так увлечен, что забыл о сне и отдыхе?

— Нет, не думаю… я точно не знаю…

— Но я слышал, что вы были в длительных отношениях — целых семь лет…

— Мы не виделись каждый день. К тому же он не любил говорить о себе.

— Он легко сходился с женщинами?

— Нет. Так говорили, но все было наоборот. Думаю, женщины его мало интересовали.

— Однако он был довольно популярен, не так ли?

— Это потому, что он был привлекательный. И высокий. Не думаю, что Фудзинами искал себе женщину.

— Но между вами были близкие отношения, верно?

— Ну, мы пару раз встречалась на улице или в универмаге. Бывало, пили чай… так и сблизились.

— Ездили вместе кататься на автомобиле?

— Да, на моей машине. У него не было водительских прав.

— Угу. А каким господин Фудзинами был по характеру?

— Характер у него был необычный…

— В каком смысле?

— Он был довольно заносчивым и, казалось, смотрел на окружающих свысока. Как все умные люди, наверное…

— Понятно. То есть, можно сказать, он был весьма неприветливым?

— Думаю, да. Он неохотно сходился с людьми, а временами… ох, нет, мне не стоит говорить лишнее…

— О чем это вы?

— Нет, о мертвых или хорошо, или ничего.

— Мори-сан, у моего интереса есть веская причина. Были ли у господина Фудзинами проблемы с сердцем?

— Нет, я об этом не слышала.

— В таком случае, что вы думаете о случившемся? Мог ли он добровольно ненастной ночью подняться на крышу в одиночку и умереть там от сердечного приступа?

— Ну… — Марико задумчиво склонила голову.

— Известны ли вам причины столь странного поведения?

— Ну, я…

— Он мог подглядывать за кем-то? Хотя что можно увидеть, поднявшись на крышу ночью во время тайфуна?..

— Нет, он был не из тех, кто стал бы подглядывать.

— В таком случае, мы не можем отбросить возможность того, что господин Фудзинами был убит.

— Убит?.. — Марико запнулась.

— Я не знаю официальной версии полиции, но, думаю, вероятность этого довольно высока.

— Ах, вот как… — слабым голосом произнесла женщина. — Но как можно убить кого-то на крыше? К тому же, чтобы жертва осталась сидеть…

— Верно, Мори-сан! Это загадка! — радостно вскрикнул Митараи. — В любом случае вы ведь тоже хотите узнать правду и найти преступника?

— Ну конечно!

— Тогда расскажите нам что-нибудь. Любой пустяк, любая постыдная на первый взгляд мелочь может в конечном итоге облегчить нашу задачу.

— Да… но, поверьте, это ерунда… он, кажется, не очень любил животных.

— Животных? Кошек там, собак?

— Да, верно. Как-то раз мы гуляли в парке, и я испугалась — он всерьез пытался ударить большим камнем карпа, плававшего в пруду.

— Карпа в пруду? В шутку?

— Да, сперва можно было так подумать, но, увидев его лицо, я поняла, что он действительно хотел его убить.

— Что-то я проголодался; надо заказать сасими из карпа, Исиока-кун… Что-то еще, Мори-сан?

–…но я любила его, так тосковала…

— Я вас прекрасно понимаю! — Митараи энергично закивал.

— Поэтому я боюсь наговорить плохого. На свиданиях со мной он был холоден, но все же добр и очень вежлив. Он был очень умен, поэтому все на его фоне казались легкомысленными… да, они могли оттолкнуть его, но не думаю, что окружающие ненавидели его или завидовали.

— То есть господин Фудзинами никогда не говорил, что его ненавидят или обижают, так?

— Никогда. В первую очередь потому, что он не сходился с людьми. Его не за что было ненавидеть — он ни с кем не был настолько близок, чтобы вызвать негативные чувства.

— Не было ли у него долгов?

— Кажется, его нельзя было назвать терпеливым работником. Трудно работать в мужском коллективе, когда ты так популярен среди женщин. Похоже, он часто менял работу… доход его был непостоянным. Но проблем с деньгами не было. Он хорошо одевался и ел в дорогих ресторанах. Я никогда об этом не задумывалась… наверняка человек с его интеллектом мог купить ценные бумаги или выиграть в патинко^[24]. Если подумать, то его квартира выглядела дорого.

— Как насчет версии о мести отвергнутой женщины?

— Не думаю, что это может оказаться правдой. Встретив его, я было решила, что он вообще не обращает на женщин внимания.

— Совсем не плейбой?

— Совсем нет.

— И, конечно же, у вас тоже нет обиды на господина Фудзинами? — Сказав это, Митараи сверкнул глазами.

— Мне не на что жаловаться…

— И он вас ни разу не обманул?

— Было дело, но тут ничего не попишешь. Разве есть на свете люди, которые совсем не врут? К тому же это не страшнее, чем… — пробормотала Марико.

— Чем что?

— Чем рассказы об убийствах животных.

— Животных?

— Да, собак и кошек…

— Он убивал собак и кошек?

— Он говорил, что, будучи ребенком, ловил соседских кошек и вспарывал им животы… или на веревке подвешивал к дереву и бил битой, чтобы убить.

— Ого… — протянул Митараи.

— Но ведь многие дети так делают, особенно мальчишки.

— Не могу согласиться. Впрочем, не думаю, что это была месть за убитую собаку или кошку.

— Да? — Марико странно посмотрела на Митараи.

— И все же, Мори-сан, вы были близки с господином Фудзинами и могли бы даже выйти за него замуж, так?

— Нет, я никогда не думала о свадьбе.

— Но хотели бы, чтобы он расстался с женой?

— Верно, но я была не вправе что-либо требовать…

— Однако вы все время о нем думали, — безапелляционно продолжил Митараи.

Увидев, как Марико кивнула в ответ на его слова, я решил, что женщина попросту загипнотизирована.

— Ну… — протянула она.

— И вы с подозрением относитесь к смерти близкого вам человека — Таку Фудзинами, верно?

— Да.

Я не выдержал и постарался прийти ей на выручку:

— Пожалуйста, не заставляйте себя понапрасну.

— Нет, я не заставляю, — резко ответила Марико. — Все именно так, как сказал Митараи-сан. Я очень растерялась, услышав от вас о смерти Фудзинами, но в газетах так и написано. Сейчас все становится яснее. Вы правы: я хочу знать, почему он умер. А если Таку действительно был убит, как вы и сказали, то я хочу найти виновного.

— Рад слышать, — ответил Митараи, медленно кивнув. — Сейчас однозначно ясно лишь то, что господин Фудзинами скончался от сердечного приступа. Полицию не интересуют причины, по которым он оказался на крыше один в разгар бури.

— Что должна сделать я?

— Самое простое — это попросить человека, сидящего перед вами, выяснить правду.

— Но передо мной вы, Митараи-сан…

— Я и Исиока-кун.

— Ооо… — Марико выглядела удивленной. Она ненадолго задумалась. — А вы можете это сделать? Но как…

— Просто скажите «да» — и узнаете.

— Но что насчет оплаты…

— Что ж, Исиока-кун обязательно сделает из этой истории книгу, так что в счет оплаты просто купите один экземпляр. А сейчас почему бы нам не отправиться к склону холма Кураями? — предложил Митараи и поднялся из-за стола.

5

Мы втроем вышли из Тёдзямати^[25], пересекли реку Оока и отправились на станцию «Хинодэ-тё» на линии Кэйхин. Оттуда на поезде приехали на станцию «Тобэ». Холм Кураями находился в Ниситобэ-тё, Ниси-ку, — на юго-западе от Тобэ.

Пройдя торговый квартал, мы вышли на широкую дорогу и на первом же светофоре повернули направо по указателю «Госёяма-тё». Путь пролегал между торговым и жилым районами. Можно было взять такси, но Митараи настоял на том, чтобы идти пешком. Мы были недалеко от центра Йокогамы и станции «Сакураги-тё», и я был удивлен, насколько старыми оказались постройки в этом провинциальном городе. Многоэтажек совсем не было, дома обветшали, а вывески — покрыты старой выцветшей краской. Атмосфера была приятной, но я чувствовал себя скорее неловко, словно до этого места пришлось весь день ехать на поезде. Прожив в Йокогаме больше трех лет, я и представить себе не мог, что поблизости могут быть такие районы. Даже сама Йокогама в сравнении с Токио казалась мне провинцией.

— На прошлом светофоре, кажется, был указатель на Госёяма-тё? — севшим голосом сказала Марико, идущая между мной и Митараи. Слушая ее слова, я мельком посмотрел на небо: небо было пасмурным, с низкими облаками.

— Фудзинами-сан как-то рассказал мне одну историю. Район Госёяма-тё на той стороне перекрестка получил название из-за большого особняка и могилы человека по имени Госё-но-Горомару. Кажется, он был героическим военачальником в эпоху Ёситоси^[26]. Раньше местная молодежь верила, что в его могиле спрятаны сокровища, поэтому ее даже пытались раскопать. Позднее на месте захоронения построили дом, а лежащий без дела надгробный камень местный зеленщик решил использовать вместо прилавка: положил на него доски, а сверху — овощи и начал вести торговлю. Как-то раз ночью у постели зеленщика возник призрак военачальника и запретил заниматься торговлей на его надгробии, приказав вернуть его на прежнее место. Удивленный зеленщик проснулся и понял, что это был всего лишь сон. Однако стоило ему как ни в чем не бывало продолжить торговлю, как заболел и умер его сын, потом слегла с неведомой болезнью жена, а только что собранные свежие овощи тут же начинали гнить. Зеленщик был в отчаянии, но не подумал, что всему виной мог быть его отказ перестать торговать на этом месте. А однажды с вершины утеса упал большой камень и убил его. Когда покрытый кровью этого несчастного торговца камень перевернули, то увидели на нем выгравированные иероглифы «Госёяма». Соседи были крайне напуганы, поэтому вернули надгробие на его законное место и пригласили монаха отслужить панихиду — проклятье тотчас развеялось, и жена торговца излечилась. С тех пор эта местность и носит название «Госёяма-тё».

Так, очень небрежно, Марико Мори рассказала эту жуткую историю. Дул легкий ветерок — еще один след вчерашнего тайфуна. Вокруг попадались сломанные деревья, сорванная кора, сломанные жестяные вывески.

— Здесь много старых и страшных легенд.

— Прямо неизведанный район Йокогамы! — пошутил Митараи.

— Темный холм там, впереди, в старину был местом, где отрубленные головы преступников после казни выставляли на обозрение на специальных платформах, чтобы они не упали. Прямо там, в темном лесу — жуткое место! Раньше местные старались не подходить к темному склону. Говорят, если пойти туда ночью в одиночку, то можно встретить маленького мальчика с фонарем. Милый мальчишка будет идти перед тобой, периодически оборачиваясь и широко улыбаясь. Только это не мальчик вовсе, а демон кицунэ^[27]! Говорят, такое часто случалось до войны. Местные старожилы много раз видели этого духа.

— Вы так много знаете! — заметил Митараи.

— Мне рассказывал Фудзинами. Его младший брат исследует местный фольклор, — тихо ответила Марико.

Чем больше историй я слушал, тем страшнее мне становилось.

Впереди по ходу движения тянулась длинная торговая улица, начинавшаяся у знака с надписью: «Торговый квартал Фудзидана».

— Темный холм вон там! — Марико указала влево.

Слева от дороги, по которой мы пришли, начиналась извилистая дорожка к вершине холма, у подножия которого мы остановились.

Склон был довольно крутым. Я представлял себе пустынный холм, на котором нет жилых построек, но по обе стороны от дороги были выстроены частные и многоквартирные дома. Среди них не было ни одной новой постройки. Все дома выглядели очень старыми: в ряд выстроились здания, построенные до войны или сразу после.

Их провинциальный вид был неплох, но почему-то казался излишне мрачным. Отчасти потому, что со склона не было видно жильцов, придомовых садиков и прочих признаков жизни. Не было похоже, что здесь кипит жизнь, — создавалось ощущение, что на склоне холма остались лишь старые пустующие дома.

Еще каких-то сто лет назад подъем на этот холм означал для любого преступника скорую смерть, и даже сейчас по какой-то причине склон больше походил на город-призрак.

У самого подножия холма справа стоял магазин игрушек; его старая стеклянная дверь была закрыта, но сквозь нее можно было разглядеть витрины. Слева от магазина находился просвет между домами, сквозь который виднелась небольшая поляна с двумя старыми зданиями, похожими на общежития. Позади них одинокая, словно корабль посреди травяного моря, — крыша частного дома.

Мы продолжили подъем по длинному крутому склону. В стародавние времена он был тяжелым участком пути для повозок и путников с багажом.

По левую сторону от дороги был установлен большой камень, на котором хираганой^[28] было выгравировано: «Кураями-дзака».

— Должно быть, это здесь? — наконец спросил Митараи.

Сразу за камнем начиналась старая стена, напоминавшая руины средневекового замка. Она была сложена из вулканического камня оя^[29], разрезанного на части и уложенного наподобие кирпича.

Долгое время противостоявшая ветру и дождю стена сильно потемнела: я узнал камень, только подойдя совсем близко. Издалека она была абсолютно черной. Примерно половина этой мрачной стены была скрыта виноградной лозой, усыпанной зелеными листьями.

Однако нас удивила не стена, а огромный камфорный лавр, растущий по соседству. Его ветвей хватило бы на небольшой лес, и даже осенью на них были великолепные зеленые листья.

Кроме лавра, поблизости росло еще несколько деревьев, но они выглядели подобно детям, собравшимся у ног великана-отца. Это камфорное дерево нависало своими густо покрытыми листьями ветвями над склоном, создавая мрачное впечатление. Действительно, я воочию убедился, что это «темный» холм.

В стороне от камфорного лавра виднелось здание в европейском стиле с двускатной крышей, покрытой черепицей. Со склона я не мог увидеть все стены здания, закрытые садовыми деревьями, но заметил, что стены также были увиты виноградной лозой, покрывшей все, кроме окон.

— Это дом матери господина Фудзинами? — спросил я.

Марико подняла голову и медленно кивнула.

— Выходит, прямо на той крыше… — нехотя продолжил я, и она снова грустно кивнула.

Человек в зеленом свитере, неподвижно сидящий на крыше этого мрачного здания посреди темного холма, — должно быть, странное зрелище. Подняв голову, я представил себе эту сцену и содрогнулся от охватившего меня ужаса.

Мы шагнули в полумрак у корней камфорного лавра, раскинувшего свои ветви над каменной стеной. Подъем был долгим, и я уже успел запыхаться, поэтому на мгновение остановился перевести дыхание. Заметив это, Митараи тоже встал. Марико присоединилась к нам, и мы втроем посмотрели наверх.

Влажный запах растений. Запах старого промокшего камня. После бури у наших ног были разбросаны бесчисленные веточки и листья: одни были зелеными, а другие — коричневыми и увядшими.

— Какое удивительное дерево, Исиока-кун! — произнес Митараи, опустив подбородок. Он был впечатлен.

Я кивнул в ответ и посмотрел на друга. Не припомню, чтобы мне раньше доводилось видеть такое огромное дерево.

На минуту мы замерли посреди темного склона под гигантским деревом. Это было весьма символично — ведь камфорный лавр еще сыграет ключевую роль в нашем расследовании.

6

Выйдя на вершину холма — там, где за потемневшей от времени стеной и огромным камфорным деревом заканчивался склон, — мы наконец оказались на ровной площадке.

Именно там, чуть правее от каменной стены и камфорного лавра, когда-то находилась школа Пэйна, о которой пока не знали ни я, ни Митараи. Марико, вероятно, могла когда-то о ней слышать, но все сведения о Темном холме, известные нам на тот момент, мы почерпнули из ее короткого рассказа. А она, в свою очередь, вряд ли многое узнала от Таку Фудзинами.

Площадка оказалась довольно большой: кроме дома в европейском стиле и каменной стены, укрытых ветвями камфорного дерева, там разместились заброшенная общественная баня, современный многоквартирный дом и даже парковка, окруженная унылой растительностью.

На крыше дома в европейском стиле, разумеется, никого не было. С момента страшного происшествия минуло всего два дня, но вокруг дома Фудзинами было на удивление тихо — ни следа зевак, полиции или прессы.

Здание в европейском стиле было окружено невысокой оградой из красного кирпича и живой изгородью. Один раз обойдя вокруг дома, видного со склона холма, мы убедились в том, что живая изгородь защищала дом и сад от посторонних взглядов. Ведущая к дому дорога, должно быть, была специально проложена по земле, принадлежащей семье Фудзинами.

Со стороны главного входа путь преграждали черные кованые ворота с украшением в виде львиной морды. Только оттуда можно было разглядеть сад и само здание. Сад был весьма причудливым, и почва в нем блестела, словно обсыпанная серебряной пудрой. Меня это заинтересовало, но Митараи, казалось, внимательно изучал само здание в европейском стиле.

Это было трехэтажное здание с синей шиферной крышей. Как это часто бывает в европейских постройках, прямо под крышей были установлены панорамные окна, поэтому на третьем этаже, судя по всему, располагалась мансарда.

— Если он сидел на крыше лицом в ту сторону, значит, смотрел на лавр, — бормотал Митараи, держась за металлическую дверь.

От его слов я вздрогнул, вспомнив о страшной причине нашего визита.

— Но что вообще можно увидеть, сидя там? Вот бы подняться и сесть, как труп тогда… — продолжил Митараи, нисколько не заботясь о приличиях; зато стыдно стало мне. — Оттуда виден только камфорный лавр. За ним ничего не разглядеть — мешают толстые ветки. Очевидно, он и вправду забрался туда, чтобы увидеть дерево. Но почему господин Фудзинами поднялся на крышу в такую ненастную ночь? Мори-сан, у вас есть идеи?

— Ну, я не… — Марико покачала головой.

— Не было ли у него странностей?

— Он был необычным человеком, но точно не сумасшедшим!

— Ага, — Митараи кивнул. — Зачем же такой обыкновенный человек в ненастную ночь забрался на крышу, откуда видны только ветви камфорного дерева? Что ж, хорошо, стоит мне добраться до причастных к этому людей, и мы узнаем правду! — заключил он, подошел к железным воротам и остановился перед ними. — Мори-сан, единственный член этой семьи, с которым вы познакомились, — это супруга Таку Фудзинами?

— Да… — На мгновение застыв, женщина осторожно кивнула.

— Знаете ли вы кого-то еще из причастных к произошедшему?

— Нет, не знаю.

Митараи, задумавшись, сделал шаг в сторону.

— Неужели мне нужно снова встретиться с госпожой Фудзинами? — робко спросила женщина.

— Боюсь, у нас нет выбора. Мы здесь никого не знаем, и в полиции Йокогамы у нас знакомых нет.

— Да… — Марико угрюмо кивнула.

— Будет достаточно, если вы представите нас хотя бы одному человеку; мы сделаем все остальное. Как зовут жену господина Фудзинами?

— Кажется, Икуко-сан.

— Икуко Фудзинами? Понятно. Их квартира там, верно? — Митараи оглянулся и указал на пятиэтажный дом, возвышавшийся за зданием заброшенной бани.

— Да, там, — шепотом ответила Марико.

Многоквартирный дом выглядел очень современным благодаря открытым верандам.

— Давайте сперва немного пройдемся, — предложил мой друг и окинул взглядом окрестности.

Чуть южнее ограды дома Фудзинами, на крыше которого обнаружили мертвеца, находилась общественная баня с высоким дымоходом. В отличие от здания в европейском стиле баня не была обнесена забором. Казалось, ее возвели прямо на цементном квадрате фундамента.

С обеих сторон по краям двускатной крыши, обычной для зданий бань, были помещены фигуры сятихоко^[30] — совсем как на крыше замка, — но само здание выглядело абсолютно заброшенным. Когда-то выкрашенные в белый цвет стены были покрыты надписями и граффити, а пропускавшие в помещение солнечный свет высокие окошки были разбиты. Может быть, местные ребятишки соревновались в меткости, бросая в них камни?

Над главным входом, наглухо заколоченным досками, было написано: «Бани Фудзидана-ю». Подойдя к западной двери, мы обнаружили, что она сломана, и при желании сквозь щель можно было легко протиснуться внутрь.

Обширное пространство с полом, выложенным белой плиткой, производило странное впечатление. Краска на стене, где была нарисована гора Фудзи, стала неразличимой из-за разъевшей ее красно-черной ржавчины. Мне, как художнику, было больно на это смотреть. Живописец вложил душу и время своей жизни в это изображение — лишь для того, чтобы оно так бесславно пропало.

Тусклый луч света упал на пол, подсветив белую плитку. Как я и думал, она была усеяна бесчисленными отпечатками детской обуви. Пол местами потемнел от пыли и грязи, повсюду были разбросаны осколки плитки и деревянные щепки. По полу бежали трещины, через которые пробивались трава и сорняки. Посеребрение сошло с выстроенных в ряд кранов, оголив их латунные части, кое-где побелевшие от времени. Через треснувшее дно купели также обильно прорастали сорняки.

— Прямо древнеримские руины, — пробормотал Митараи. — Похоже, здесь была своя маленькая империя…

Стоило нам выйти на улицу, как ветер ударил мне в лицо. По левую руку высился огромный дымоход. Мы подошли к трубе вплотную, и Митараи какое-то время смотрел наверх.

У основания дымоход был таким широким, что даже втроем, взявшись за руки, мы не смогли бы его обхватить, а его верхушка терялась высоко в небе. Огромный столб перед нами очень напоминал трубу крематория.

Рядом с трубой стоял сарай. Дверь была незаперта, и Митараи, взявшись за ручку, легко открыл ее.

— Ого, тут много дров и угля! Странно, обычно бани отапливали мазутом…

Мой друг подошел к металлической двери печи и заглянул внутрь. Я тоже было хотел посмотреть, но остановился. Мы собирались нанести визит семье Фудзинами, так что лучше было остаться чистыми.

Участок между баней Фудзидана-ю и оградой участка дома Фудзинами не был заасфальтирован — дорожку насыпали мелким гравием. Его, казалось, нанесли сюда случайно, с большой стоянки за зданием бани. На парковке, окруженной низенькими деревьями, похожими на камфорные лавры, стояло много автомобилей, припаркованных по долгосрочному контракту. Мое внимание привлек один из них — красный «Порше 994». Казалось, эту парковку построили прямо за заметной с темного склона каменной стеной, увитой плющом.

Обойдя всю вершину холма, мы обнаружили, что площадка имеет довольно интересную форму. Большой участок земли, включающий резиденцию Фудзинами и пятиэтажный жилой дом Фудзинами Хэйм, по форме был максимально приближен к треугольнику, а не к трапеции, как я думал ранее. На этом странном участке когда-то стоял стекольный завод. Затем его сменила школа для иностранцев, а теперь — парковка. Однажды я слышал от товарища, учившегося на архитектурном факультете моего университета, что, с точки зрения геологии, треугольник — зловещая форма.

Гуляя по окрестностям и вдыхая терпкий запах растений, я не мог забыть об этих словах, хотя, возможно, дело было в погоде после страшного тайфуна или в том, что неподалеку при таинственных обстоятельствах обнаружили тело погибшего мужчины.

На Темном холме царила странная необъяснимая атмосфера — казалось, сам воздух на нем был другим. Возможно, из-за того, что мы не встретили ни одного человека. Или из-за непрестанного гула ветра в кронах деревьев.

— Парковка прямо посреди леса — приятное место, — вдруг произнес Митараи, идя по усыпанному гравием пустырю. — Кстати, Темный холм Кураями в Йокогаме, вместе с лесом Судзуга-мори и равниной Кодзукаппара^[31], в эпоху Эдо был известным местом публичных казней. Никто точно не знает, сколько преступников было обезглавлено здесь сто с лишним лет назад. Тут должно бродить множество злых духов, лишившихся голов. — От этих слов мне стало жутко. — В период открытия границ в эпоху Мэйдзи на этом темном склоне иностранцы сделали больше фотографий казненных, чем даже в Судзуга-мори.

— Прекрати, пожалуйста. Мне не по себе, — попросил я.

Митараи усмехнулся и замолчал.

— Пусть тебе это не нравится, но я чувствую, что произошедшее абсолютно точно связано с историей этой местности. Исиока-кун, мы будет изучать историю! — сказал он, спрятав руки в карманы. — Дом Фудзинами и баня Фудзидана-ю очень старые. Общественная баня буквально превратилась в руины. Говорят, что дом, на крыше которого обнаружили тело, был построен еще до войны, а камфорный лавр рос на холме со времени основания японского государства! Стоя на этом месте, можно ощутить течение времени… Исиока-кун, время — это ключ к разгадке любой тайны. Каждый божий день мы вынуждены страдать, не понимая, где найти ответы на вопросы, всплывающие на поверхность, подобно волдырям на коже. Но все наши действия — не более чем мазь, снимающая симптомы. А мы сами — всего лишь пятнышко на кончике мизинца огромного гиганта истории! Сущность любой тайны в том, что ее невозможно разгадать, не вступив в лабиринт пространства-времени — только тогда наши самоотверженные усилия будут отмечены одной из морщинок, тонкой линией годичных колец, отпечатком ископаемого наутилуса в мраморе… Все мы — словно прозрачные пузырьки, плавающие в потоках воды… В любом случае этот многоквартирный дом Фудзинами Хэйм выглядит совершенно новым. Будем надеяться, что хозяйка согласится с нами поговорить. Мори-сан, вы не знаете, сколько у Таку Фудзинами братьев и сестер и каковы были их отношения с родителями?

— Да, кажется, он говорил, что у него есть брат… Мы всего пару раз говорили с ним о его семье.

— Что ж, значит, об этом нам ничего точно не известно. А еще он сначала живет в Синагаве, а потом вдруг переезжает в Йокогаму. И на месте его дома располагался сначала стекольный завод, а затем — фамильный особняк. Но на самом деле, оказывается, здесь построен новый многоквартирный дом.

— Ну…

— Скажем так, впредь будем делать выводы, только собрав показания всех вовлеченных сторон! — заявил идущий впереди Митараи и решительно направился к главному входу дома Фудзинами Хэйм.

7

Зайдя через парадный вход в лобби, мы поискали среди почтовых ящиков, висящих в ряд у дальней стены, фамилию Фудзинами. На ящике номер 401 было написано: «Таку Фудзинами» — должно быть, его квартира была на четвертом этаже.

Когда мы направились к лифту, Марико замедлила шаг и, оглянувшись, сдавленно прошептала:

— А… мне обязательно туда идти?

— Неужели вас что-то гложет? — сухо спросил Митараи.

— Да, ведь…

— У господина Фудзинами нет детей?

— Нет, не думаю… он говорил, что нет.

Нажав на кнопку вызова лифта, мой друг отметил, что не стал бы полностью доверять словам Таку Фудзинами.

— Но я была там лишь однажды, хотя по обстановке не было похоже…

— У его супруги суровый характер?

— Нет, она вела себя спокойно и показалась мне хорошим человеком. Но…

— Учитывая, при каких обстоятельствах погиб ее муж, теперь она может быть не такой спокойной. Поручите это мне! Трудно сказать, в каком состоянии сейчас близкие Фудзинами. Вовсю идет подготовка к похоронам: в доме, должно быть, полно народа, они могут и не заметить посторонних. Решим, как действовать, исходя из ситуации. По возможности постарайтесь первой не заговаривать с его женой, хорошо? — сказал Митараи и, подтолкнув Марико в спину, завел ее в открытые двери лифта. Всю дорогу в лифте женщина молчала, должно быть, из-за сильного волнения.

В коридоре на четвертом этаже стояла тишина. Не было слышно разговоров — никаких следов того, что семья Фудзинами готовилась к похоронам.

Нужная нам квартира оказалась угловой с северо-западной стороны. Входная дверь справа по коридору, рядом с дверью аварийного выхода, внешне отличалась от других на этаже. Над домофоном висела карточка с именем «Таку Фудзинами».

Мурлыча что-то себе под нос, Митараи направился прямиком к двери квартиры человека, найденного мертвым на крыше дома Фудзинами. Кажется, он напевал отрывок из произведения Моцарта «Eine Kleine Nachtmusik»^[32], но я не был в этом уверен. Под аккомпанемент этой мелодии мой друг, не колеблясь, нажал на кнопку домофона. Марико выглядела так, будто вот-вот расплачется. Своим пением Митараи, очевидно, продемонстрировал готовность взять разговоры на себя.

— Да? — раздался в динамике домофона тихий женский голос.

Митараи прекратил напевать и сказал:

— Простите за неожиданный визит; я — частный детектив по фамилии Митараи. Я хотел бы задать несколько вопросов о покойном Таку Фудзинами…

— Извините, я не готова ни с кем говорить. Я вешаю трубку.

— Я прекрасно вас понимаю, но мы должны торопиться, чтобы не упустить убийцу вашего мужа…

— Убийцу?

— Верно. Икуко-сан, вы не знали, что вашего мужа убили?

— Нет. Это правда?

— Полиция вам не сообщила?

— Нет, они говорили, что это несчастный случай…

Митараи высунул кончик языка.

— Что ж, для них это обычное дело — скрывать правду от родственников. Вам отдали тело Таку?

— Нет, его должны вернуть сегодня. Неужели моего мужа вправду убили?

— Да. И я привел свидетелей, чтобы вы в этом убедились.

— Кого?

— Откройте дверь — и сами все узнаете.

Домофон умолк. Митараи застыл и, не отрываясь, смотрел на дверь. Ее явно заменили после переезда в квартиру: в отличие от стандартных металлических дверей она была изготовлена из дорогого дерева. Но в этой двери не было глазка.

Зазвенела дверная цепочка, и дверь приоткрылась. Женщина выглянула в коридор и осмотрела нас троих. Увидев рядом со мной Марико Мори, она удивленно вскрикнула. Две женщины, вновь встретившиеся при столь печальных обстоятельствах, поклонились друг другу.

— Не могли бы вы нас впустить? Уверяю вас, мы действуем в интересах господина Фудзинами. Обещаю, вы не пожалеете о нашем сотрудничестве.

Немного поколебавшись, Икуко Фудзинами все же сняла дверную цепочку и открыла нам дверь, толкнув ее указательным пальцем.

— Мори-сан, вы хотите сказать, что у вас есть доказательства того, что мой муж был убит? — первым делом спросила она, глядя на Марико.

— У нас есть, — быстро поправил Митараи. — Но расследование сейчас на той стадии, когда мы не можем раскрыть вам все детали. Возможно, ваши показания позволят нам ускорить процесс.

План Митараи был гениален. Он действительно умел забросить наживку, чтобы добыть нужную ему информацию.

— Меня зовут Митараи. А это — мой друг Исиока. Мы занимаемся расследованием по просьбе этой госпожи. У Мори-сан есть основания подозревать, что господина Таку убили.

— Не хотите ли вы сказать, что у нее на это больше причин, чем у меня, его законной супруги?

— Фудзинами-сан, у вас есть подозрения? Разве, выслушав версию полиции, вы не согласились с тем, что ваш муж сам забрался на крышу дома и умер от сердечного приступа?

— Ну… это…

— У вас есть подозрения?

— Да.

— Вы хотели бы раскрыть эту тайну?

— Да, но разве Мори-сан может это сделать? Это ведь обязанность жены.

— И я так думаю. Что ж, не стесняйтесь, рассказывайте. Об оплате не беспокойтесь.

Икуко Фудзинами была элегантной женщиной около тридцати. С серьезным лицом она обратилась к Митараи:

— Вы действительно уверены в том, что это убийство?

— Абсолютно уверен! Мори-сан тоже. Несмотря на то что она, придя сюда, рискует собственным семейным счастьем, пусть лучше мы будем расследовать смерть вашего супруга, чем какой-нибудь абсолютный незнакомец.

От удивления я не мог вымолвить ни слова. Марико тоже изумленно застыла. Однако выражение лица Икуко Фудзинами изменилось: она смягчилась, на ее лице возникла легкая усмешка.

— Вы выходите замуж?

— Время не ждет, госпожа Фудзинами… Кстати, не стоит нам разговаривать в таком месте, где всюду посторонние. Разрешите войти?

Митараи уже стоял в дверном проеме, практически зайдя в квартиру. Икуко Фудзинами, кивнув, отошла в сторону и пропустила его.

* * *

Интерьер был слишком роскошен для обычной квартиры. Пройдя в прихожую-гэнкан^[33], мы увидели отполированный деревянный пол. По обе стороны ведущего в квартиру коридора выстроились межкомнатные двери. На первый взгляд казалось, что комнат не меньше четырех.

Хозяйка открыла дверь справа и пригласила нас войти. Это была гостиная квартиры Фудзинами. Ковер на полу, свежевыкрашенные стены и потолок — все выглядело абсолютно новым. Госпожа Фудзинами вышла, чтобы заварить чай, а мы втроем остались сидеть на диване.

— Зачем ты так сказал? — шепотом я обратился к Митараи.

— О чем это ты?

— Про свадьбу!

— А разве нет? Мори-сан, вы же разговаривали с госпожой Фудзинами об этом в этой самой гостиной?

— Да, наверное, — Марико напряженно кивнула. Потрясенная странным поведением Митараи, она покраснела.

Необычная дверь со вставкой из матового стекла открылась, и в комнату вернулась госпожа Фудзинами с чайными чашками на подносе. Поставив перед нами чашки, она наконец села. Митараи, не в силах больше ждать, выпалил:

— Полиция заявила, что у Таку Фудзинами был сердечный приступ, верно?

— Да, сразу, как обнаружили тело, и потом по телефону…

— Уже после вскрытия?

— Да.

— Ваш муж всегда испытывал проблемы с сердцем?

— Никогда такого не было.

— Возможно, у вас есть соображения относительно того, почему он скончался от сердечного приступа?

— Нет, совсем нет.

— Нас устроит любая догадка. Любая незначительная мелочь, касающаяся повседневной жизни господина Таку.

— Полиция меня уже расспрашивала, но я правда не знаю, что к этому добавить. Моего мужа не за что было ненавидеть. Он был не такой, как все, но я не припомню у него странностей или необычных хобби.

— Мог ли он сам залезть на крышу?

— Полиция спрашивала об этом, но я не знаю причину…

— То есть вы не знаете?

— Да, понятия не имею.

— Он когда-нибудь до этого взбирался на крышу дома?

— Не припомню такого.

— Ага, понятно. — Митараи с сожалением кивнул, не сводя глаз с Икуко Фудзинами.

— Муж говорил, что боится высоты… Точно не был экстремалом. Он обычно молчал, любил читать книги или рыбачить в одиночестве. Зачем ему было лезть на ту крышу…

— Простите, а давно вы женаты?

— С семьдесят шестого года.

— Ясно. Это был брак по договоренности^[34]?

— Да, можно сказать и так. Мой начальник в банке Y. Как-то спросил, не хочу ли я познакомиться с мужчиной, и привел его…

— То есть вы начали встречаться, еще когда работали в банке?

— Верно.

— Получается, вы были женаты почти десять лет?

— Верно, — ответила женщина угрюмо.

Кажется, ей стало грустно: ее глаза заблестели от слез. Однако Митараи был из тех мужчин, которые не в состоянии понять женские эмоции, поэтому он продолжил жутко прозаичным тоном:

— Значит, за это время вы хорошо его изучили. Подскажите, за последние девять лет он ни разу не поднимался на крышу того дома?

— Нет, никогда.

— И даже не пытался?

— Я никогда ничего подобного от мужа не слышала.

— Это дом его детства? Там все еще проживают его родители?

— Да, но… — Из-за подступивших слез слова Икуко Фудзинами резко оборвались.

— Не проживают?

— Нет, всё так…

Митараи ждал, плотно сжав губы.

— Так вы не знаете? Честно говоря, его родители…

— Что вы хотите сказать?

— В доме живет только его мать — Ятиё Фудзинами.

— А отец?

— Отец моего мужа — англичанин по имени Джеймс Пэйн.

— А? — удивленно вскрикнула Марико. — То есть он — ребенок от смешанного брака^[35]?

— Да, это так, — холодно ответила Икуко Фудзинами.

— И что же мистер Пэйн?

— Я слышала, что его родители развелись и его отец вернулся в Англию.

— Кто еще проживает в том доме?

— Свекровь повторно вышла замуж.

— За кого?

— Его зовут Тэруо-сан. Фамилия, кажется, Мицумото.

— Этот многоквартирный дом, баня и парковка тоже принадлежат семье Фудзинами?

— Да. Раньше все это было территорией школы Пэйна.

— Понятно. И поэтому земля принадлежит семье Фудзинами?

— Да.

— Насколько большой этот участок?

— Это треугольный участок, окруженный дорогами и каменной стеной у подножия Темного холма. Все это раньше принадлежало школе.

— Это огромное состояние! Директором школы был отец господина Таку?

— Верно. Это была школа для детей иностранцев.

— А до этого?

— Слышала, что раньше здесь был стекольный завод.

— А правда, что еще раньше здесь было место публичных казней?

— Я точно не знаю. Жуткая история… Вам лучше спросить у Юдзуру, он изучает подобные вещи.

— Юдзуру-сан?..

— Это младший брат мужа.

— А где его можно найти?

— Да в этом же доме.

— Номер квартиры?

— Триста один. Этажом ниже.

— То есть это квартира прямо под вашей?

— Да.

— Сколько братьев и сестер у вашего мужа?

— Двое.

— Юдзуру-сан и?..

— Еще младшая сестра, Рэйна.

— Рэйна-сан… Какое необычное имя!

— Вы не слышали о ней? Она — известная модель…

— Нет.

Митараи обычно не смотрел телевизор, поэтому его познания в современной массовой культуре близились к нулю.

— Так она — знаменитость?

— Сейчас ее многие знают…

— Тогда позже я обязательно расспрошу о ней моего друга, — ответил Митараи, бросив на меня странный взгляд.

Честно говоря, услышав это имя, я почувствовал, что мое сердце вот-вот остановится.

— Рэйна-сан известна под псевдонимом Леона Мацудзаки, верно? — спросил я.

— Верно.

Для меня это запутанное дело сразу стало в разы интереснее. Леона Мацудзаки была моделью и просто красавицей, мелькавшей на обложках журналов и в популярных программах на телевидении.

— Как?.. Леона Мацудзаки — его сестра? — удивилась Марико. Кажется, она услышала об этом впервые.

— Леона-сан тоже живет в этом доме? — спросил я.

— Да, в квартире на пятом этаже. Но она редко здесь появляется… кажется, у нее жилье в Токио.

— В кондоминиуме Минами Аояма… — начал было я, но Митараи меня прервал.

— Хватит о ней. Подробности мне расскажет мой друг. Вы знаете даты рождения каждого из них?

— Юдзуру родился в сорок седьмом году.

— А месяц и число?

— Этого я не знаю.

— Леона, кажется, в шестьдесят третьем или четвертом…

— Весьма приблизительно.

— Да.

— У госпожи Фудзинами есть дети от второго мужа, Тэруо?

— Нет. Они поженились в семьдесят четвертом году, а Ятиё двадцать третьего года рождения…

— Брак после пятидесяти.

— Верно.

— При каких обстоятельствах?

— Я не знаю.

— А сколько лет господину Тэруо?

— Кажется, он родился в тридцать втором году.

— Из какой он семьи?

— Я точно не знаю; по-моему, местных пекарей.

— Юдзуру-сан женат?

— Нет.

— Убежденный холостяк?

— Да.

— Разве мать Фудзинами не настаивала на женитьбе сыновей?

— Ей это было совершенно безразлично. Кажется, моего мужа она никогда не торопила с созданием семьи. Даже его коллеги встретили новость о нашей свадьбе радостнее, чем она. Нет, она не уговаривала Юдзуру жениться.

— Женщина с правильными взглядами на жизнь! — Митараи, кажется, был впечатлен.

— Свекровь — очень странная женщина. Она никогда не спрашивала нас, когда мы собираемся завести детей.

— Ого!

— Кажется, советовала мужу не заводить их…

— Женщина, родившая троих детей, и даже вышедшая второй раз замуж после пятидесяти?

— Да, — Икуко с горькой усмешкой кивнула. — Я не очень хорошо понимаю свою свекровь… насколько мне известно, она не пыталась устроить брак для Юдзуру.

— То есть у Юдзуру сейчас нет женщины?

— О, есть! — Икуко странно рассмеялась. — Они сейчас живут вместе.

— Уже давно?

Икуко Фудзинами посмотрела прямо на Митараи и сказала:

— Вы имеете в виду его нынешнюю женщину?

После неловкой паузы мой друг спросил:

— О, то есть он все время живет с разными женщинами?

— С момента моего переезда в квартиру мужа сменилось уже трое.

Митараи довольно потер руки. Он обожал такие неприличные истории.

— Выходит, он — дамский угодник?

— Можно сказать и так. Но свекрови все равно, она не лезет в его дела.

— Детей нет?

— У Юдзуру? Нет.

— Хоть кто-то из младшего поколения Фудзинами завел детей?

— Нет. У нас с мужем, к сожалению, тоже не было.

— Но, если вы хотели ребенка, может, стоило попробовать…

— Не хочу об этом, — резко выпалила женщина.

Митараи, словно не услышав ее, продолжил:

— А каких женщин предпочитает господин Юдзуру?

— Женщин несолидных профессий, если вы понимаете, о чем я…

— Ооо, понял! Но ведь это влечет за собой так много расходов! Все равно что держать карпа за миллион йен в частном пруду. Затраты на содержание, должно быть, непомерные! — Митараи, видимо, решил, что это подходящее сравнение.

— Вот поэтому… — Икуко Фудзинами вдруг остановилась. Однако было очевидно, что она непременно продолжит свой рассказ. Все-таки Митараи умеет завоевывать доверие женщин.

— Возможно, мне не стоило бы говорить об этом, но у мужа с его братом были конфликты из-за денег… Например, случай с парковкой. Прибыль обычно делили поровну на двоих, но поскольку Юдзуру был управляющим, он несколько раз спускал все до последней иены…

— Понятно. На своих женщин?

— Да, верно.

— А что насчет этого здания?

— Дом еще новый, пока вся прибыль уходит на погашение долгов по строительству. Боюсь, проблемы начнутся, когда появятся свободные деньги…

— Как зовут женщину, которая сейчас проживает с господином Юдзуру?

— Тинацу-сан.

— Какая она?

— Любит выпить.

— Вот как… — Словно соглашаясь с чем-то, Митараи кивнул. — Чем занимается Юдзуру-сан?

— Раньше работал в лаборатории частного университета Y., но потом пошли слухи о его связи с кем-то из студенток, и он лишился работы.

— То есть сейчас он безработный?

— Кажется, у него собственный кабинет в доме матери, где он может заниматься своими исследованиями.

— Что он изучает?

— Обычаи, историю, в общем, все, что связано со смертной казнью…

— Смертная казнь?

— Да, думаю, он заинтересовался этим потому, что раньше на этом месте была знаменитая тюрьма.

— Выходит, Юдзуру-сан часто надолго оставался в доме матери?

— Да, верно.

— А Таку-сан?

— Он практически не бывал там.

— А кто занимался помощью по хозяйству — стиркой, уборкой?

— Тэруо-сан. И семейная пара по фамилии Макино из фотоателье по соседству. Они регулярно приходили помочь. И дочка Тэруо-сан заходила после школы.

— Вы о его дочери от первого брака?

— Да.

— Ее имя?

— Миюки-сан.

— А возраст?

— Она родилась в шестьдесят восьмом году, так что сейчас ей, должно быть, шестнадцать.

Отличительной особенностью Митараи было то, что, задавая вопросы, он никогда не делал никаких заметок или записей.

— Миюки-сан — единственный ребенок Тэруо-сан от первого брака?

— Верно.

— А что случилось с его первой женой?

— Она скончалась.

— Тэруо-сан и его дочь всегда находятся в доме?

— Миюки — старшеклассница, так что она ходит в местную школу.

— На данный момент только у Леоны-сан есть работа за пределами города?

— Да, даже по работе надолго не отлучаются. Леона хоть и непостоянная особа, но, бывает, по месяцу не уезжает из своей квартиры.

— Номер ее квартиры?

— Пятьсот один.

— В этом доме нет свободных квартир?

— Хотите здесь поселиться?

— Мой друг хочет.

— Соседняя до недавнего времени пустовала, но мы уже нашли жильцов, очень жаль… Теперь весь дом заселен.

— Действительно, жаль. Исиока-кун, придется тебе поискать себе жилье у станции Басямити или в Исэдзаки-тё. Кстати, Фудзинами-сан, еще кое-что… Не было ли у вашего мужа причин задумываться о самоубийстве?

Икуко Фудзинами уставилась на репродукцию картины на противоположной стене. Кажется, это был кто-то из импрессионистов. Помолчав немного, она медленно и осторожно произнесла:

— Мой муж был очень умным человеком.

То же самое говорила о нем Марико.

— У него, наверное, были какие-то заботы, которых я не понимала. Нормальная работа в офисе с девяти до пяти… возможно, такая жизнь была не для него. Может, что-то беспокоило его, но он ничем таким не делился. Господин детектив, вы ведь тоже умный человек — наверное, понимаете, о чем я говорю?

— У меня вообще нет никаких забот, — с гордостью ответил Митараи.

— Вот как? — грустно ответила супруга Таку Фудзинами.

— Кто первым обнаружил тело вашего мужа?

— Местный житель.

— Кто он?

— Я слышала, что первым его обнаружил владелец магазина игрушек у подножия холма. Называется, кажется, «Львиный чертог».

— Да, мы видели этот магазин по пути сюда. Знаете ли вы фамилию его хозяина?

— Токуяма-сан.

— Значит, Токуяма-сан, ага… А на момент обнаружения тела рядом правда не обнаружили лестницы?

— Лестница… а что?

— Лестница, которую использовали, чтобы подниматься на крышу дома. Я слышал, что с утра ее не было на месте.

— Да? В самом деле? Впервые слышу.

— Понятно… — Митараи выглядел немного разочарованным. — Итак, я узнал многое о семье Фудзинами. Извините, что отняли у вас так много времени. Мы сможем застать Юдзуру-сан, если спустимся к нему сейчас? — Мой друг, кажется, больше всего заинтересовался братом погибшего.

— Ох, не знаю… Он наверняка в больнице.

— Что за больница?

— Неподалеку есть клиника общего профиля Фудзидана. А вы не слышали?..

— Нет, а что с ним случилось? Он пострадал?

— Нет, не Юдзуру… а свекровь.

— Ваша свекровь, Ятиё-сан?

— Да.

— Что с ней?

— Вдавленный перелом черепа, она была буквально на грани смерти! Сейчас пришла в сознание; ее поместили в клинику Фудзидана. К сожалению, у нее паралич и нарушения речи…

— Но как это случилось? — Митараи смотрел на женщину очень внимательно.

— Я точно не знаю… Поговорите лучше с Юдзуру и другими членами семьи. Спросите у них напрямую. Не знаю, могу ли я говорить об этом…

— Неужели на нее совершили нападение? — резко спросил мой друг.

Икуко Фудзинами прикрыла глаза и немного замялась:

— Да, именно так.

Вероятно, она не хотела говорить о случившемся, считая это позором для себя и своих близких. Однако не винила ли она кого-то из них в этом ужасном происшествии?

После этого, как ни старался Митараи, Икуко Фудзинами отказывалась говорить о нападении на свекровь. Митараи и я заметили, как тяжело ей было сохранить решимость. В какой-то момент я поймал взгляд вдовы Фудзинами, до этого смотревшей только вниз. Словно мгновенно устав, она откинулась на спинку дивана.

— Я вас понял. Как я и думал, это непростое дело. Мы еще можем столкнуться с трудностями в будущем. Еще раз простите за беспокойство. Возможно, мы еще встретимся, но, если что-то изменится и вы захотите поговорить, то позвоните по этому номеру на визитке, хорошо? — Вставая, Митараи вынул из нагрудного кармана визитку и протянул ее женщине. — И последнее. Где вы были около десяти часов вечера 21 сентября?

— Здесь.

— Какое настроение было у господина Таку в тот вечер?

— Он вышел в восемь часов, не сказав, куда собирается.

— Такое часто случалось?

— Довольно часто.

— Может быть, ему кто-то звонил перед этим?

— Телефон действительно звонил, и муж поговорил с кем-то, но я не знаю, кто это был и какова была причина звонка, извините.

— Во сколько был звонок?

— Около семи часов.

— Понятно, — Митараи кивнул.

8

— Исиока-кун, я знаю, с кем ты хотел бы встретиться следом, но давай сначала наведаемся к господину Фудзинами, — насмешливо сказал Митараи, нажимая на кнопку третьего этажа. — Если мы его застанем, чувствую, разговор будет не из легких. Увлеченный исследованием смертной казни ловелас с множеством любовниц, приударивший за ученицей и лишившийся работы… Все равно что моряк, высаженный с корабля из-за морской болезни, или летчик с паническим страхом высоты, или писатель, не знающий ни одного иероглифа. Где же на самом деле правда?

Двери лифта открылись, и Митараи пошел по коридору, продолжая рассуждать.

— Хотя, если подумать, моряку, ненавидящему море, только и остается, что стать философом… О, это здесь!

— Извините… — начала было говорить Марико, но Митараи тотчас предупреждающе поднял правую руку.

— Мори-сан, я хотел бы, чтобы вы остались с нами ненадолго. Выдержите сегодняшний день? Попрошу вас снова выступить связующим звеном между мной и объектами нашего допроса. А я уж, как повар, доведу этот суп до готовности! — Митараи явно был в приподнятом настроении.

Он даванул кнопку дверного звонка, затем оперся о стену правой рукой и принял расслабленную позу.

Стояла тишина. Под кнопкой располагался небольшой динамик, однако он молчал. Митараи нажал на звонок еще раз.

И снова ничего. Мой друг по-дурацки выпучил глаза и бросил на меня взгляд.

Когда он в третий раз потянулся к кнопке, уже решив было, что дома никого нет, раздался щелчок замка.

Дверь с легким скрипом приоткрылась. На ней не было цепочки, но в очень узкий проем было видно только копну кудрявых волос, растрепанных после сна. Ее положение было ниже, чем я ожидал, — значит, хозяин квартиры был невысокого роста, практическим миниатюрным.

— Да? — послышался хриплый голос. Было неясно, мужчина это или женщина — голос был низким и очень тихим.

— Я ищу господина Юдзуру… — Митараи наклонился, протянув визитную карточку.

— Нет его.

— Он сейчас в клинике Фудзидана?

— Ага… Эй, детектив, что ли? Ты-то? — Тон голоса стал выше. Судя по всему, это была женщина.

— Все верно.

— О, в Японии, оказывается, тоже есть… Покажись-ка. Плохо вижу твое лицо. Забыла контактные линзы… — сказала женщина, уставившись на Митараи.

Это была очень заметная женщина. У нее было красивое лицо, но густо покрытое макияжем, со старомодными накладными ресницами. Возможно, я что-то неправильно понял, но ресницы почему-то были наклеены только на одном глазу.

Стоило ей пошевелиться и приблизиться ко мне, как я чувствовал сильный запах алкоголя. Похоже, недавно она выпила виски.

— Какой ты славный парень! — подойдя к Митараи так близко, что между их лицами оставалось не больше двадцати сантиметров, выдала она комплимент, достойный женщины легкого поведения. — Так значит, ты — детектив? Небось, бабник?

— Почему вы так решили?

— Да я сто раз в кино видела! И с женой клиента переспал, и со спасенной похищенной девушкой обжимается…

— Так делают только коррумпированные американские сыщики.

— А ты не такой?

— У нас разделение труда; такое вот по его части, — Митараи указал на меня.

— О, еще один? — Маленькие глаза с накладными ресницами впервые посмотрели на меня. — Ты вроде тоже ничего… Зайдешь выпить?

— Звучит отлично! — ответил Митараи и быстро вошел в квартиру, не дожидаясь остальных. Я хотел было остановить его, но упустил момент, поэтому последовал за ним.

В отличие от квартиры брата этажом выше жилье Юдзуру выглядело довольно простым. Сразу за входом начиналась кухня с тяжелым деревянным столом и приставленными к нему стульями — из всей мебели только этот гарнитур выглядел дорого. Остальная кухонная утварь совсем не казалась роскошной.

— Садитесь, вы…

Она выдвинула три тяжелых стула, затем открыла стеклянную дверь буфета, достала три стакана, загребла лед из холодильника. На столе уже стояла открытая бутылка виски «Уайт хорс». Кажется, женщина даже не заметила Марико, поэтому достала стаканы только для себя и нас с Митараи.

— Кампай^[36]! — Она подняла стакан и, не дожидаясь остальных, отхлебнула. Похоже, эта особа любила шумные застолья. — Не знаю, кто вы такие, но выпьем! — На этот раз женщина опустошила стакан наполовину.

Визитная карточка Митараи упала на пол.

— Кстати, Тинацу-сан, расскажите нам немного о господине Юдзуру.

Женщина округлила глаза.

— Откуда ты знаешь мое имя?

— Вы своего рода знаменитость, — ответил Митараи.

Женщина обняла его за шею, продолжая держать стакан в правой руке.

— Я так рада-а-а…

— Тинацу-сан, Тинацу-сан, давайте лучше с ним.

— Не-а, ты мне больше нравишься! — ответила она.

— Исиока-кун, не поможешь мне? — обратился за помощью Митараи.

— Что я могу сделать?

— Как-то отвлеки ее на себя.

— Категорически отказываюсь! — ответил я.

— Тинацу-сан, нам не стоит расстраивать господина Юдзуру. Я пришел только поговорить! Расскажите мне о Юдзуру… — Митараи наконец выпутался из ее хватки.

— Да мне плевать на этого извращугу! — практически закричала женщина.

— Извращугу?

— Да, он извращенец! Вообще больной!

— Про меня тоже так говорили… Что вы имеете в виду?

— Да он помешан на смертной казни в Японии и мире. Ууу… Как жутко! Так он и меня убьет, наверное…

— Он что-то с вами сделал?

— Да щас! Я ни за что не разболтаю при этих двоих. Но… это… когда останемся наедине, я тебе, так и быть, скажу. — Рассмеявшись, Тинацу снова повисла на Митараи. Похоже, он действительно приглянулся женщине. Сам Митараи все это время сидел с напряженным лицом — это было выражение боли.

— Ему нравится причинять боль другим и убивать животных. Он как-то прямо у меня на глазах убил птичку!

— Птичку?

— Ага! Угадай как? Ооо, меня совсем развезло, хахаха… — Тинацу смеялась, срываясь на крик. Казалось, она тоже обезумела. Может, дело было в алкоголе.

— Вы знаете, что господин Таку умер?

— Таку-сан?.. А, старший брат Юдзу, отвратительный говнюк!

— Ого, так он был плохим человеком? — совершенно равнодушно спросил Митараи, взглянув на Марико.

— Да, еще один извращуга! Вечно угрюмый, будто сам лучше всех… А на самом деле дальше своего носа не видел! И любил только себя, вот серьезно! Нет уж, спасибо. Мне такого не надо!

— Вам такие не по вкусу?

— Мне по вкусу ты-ы-ы!

— А каким он был по характеру?

— Коварный, как змея! Вот какой.

— Ого…

— Да в этой семье все такие, все сумасшедшие! Такие все умные, презирают всех и каждого! Юдзуру еще на их фоне нормальный, добрый! Единственный добрый человек в их доме.

— Они вас обижали?

— Обижали, как же… просто относились как к мусору! Иди туда, сделай это, вот такие они люди.

— Вам, наверное, поэтому тяжело без алкоголя…

— Здесь все равно лучше, чем в клубе в Кавасаки; там вечно затаскивали в туалет и мацали за грудь! А тут особняк. Здесь всяко лучше!

— И Леона-сан тоже?

— Эта баба самая ненормальная! Действительно сумасшедшая! Гордая, эгоистка… никто, кроме себя, ее не заботит.

— А что супруга господина Таку?

— Та еще лицемерка! Выглядит прилично, но невозможно понять, о чем она на самом деле думает. Муж ее помер, поглядите-ка… Уж как она старалась от него избавиться, а сейчас сидит как ни в чем не бывало.

— У семьи Фудзинами приличное состояние. Что скажете о госпоже Ятиё Фудзинами?

— Не знаю. С переезда ни разу с ней не разговаривала. Что тут скажешь, она своим детям под стать!

— А господин Тэруо?

— Да вроде приличный… Нормальный мужик.

— Что скажете о его дочери — Миюки?

— Хорошая девчонка! Пока молодая, всего лишь ребенок. В том доме нормальные люди только она да ее отец. Без них все развалилось бы.

— Вы не знаете причину, по которой Ятиё-сан вышла замуж за господина Тэруо?

— Не, не знаю. Просто женщине нужен мужчина, вот и всё.

— Что знаете о Джеймсе Пэйне — первом муже госпожи Ятиё?

— О, говорят, он был настоящим джентльменом! Моралист, одаренный учитель, ко всем был добр, жил скромно… Вроде бы он всегда выходил на прогулку в одно и то же время, — так вот, соседи, завидев его, все как один подводили стрелки часов.

— Есть такие люди. Все решают заранее, от времени приема пищи на неделю вперед до температуры воды в ванне. Они успевают позаботиться обо всем: и о расходах на собственные похороны, и о размере могилы. И всегда беспокоятся об окружающих.

Госпожа Тинацу снова рассмеялась. Казалось, она изголодалась по смеху и веселью.

— Ты так интересно рассказываешь, ох, смешно!.. Давненько я так много не смеялась. В хостесс-клубе^[37] в Кавасаки, где я работала, не было таких парней, как ты!

Это был сомнительный комплимент, но Митараи действительно был разговорчив.

— Мистер Пэйн был родом из Шотландии, кажется?

— Вроде да.

— Что вы слышали от них о Шотландии?

— Кажется, слышала о каком-то «Ивэрнэссе», но точно не скажу. Юдзуру об этом не особо рассказывал, вечно болтал об убийствах!

— Об убийствах людей? — переспросил Митараи. — Или о смертной казни?

— Конечно о ней. Но эти его рассказы об убийстве животных и гибели растений…

— Растений?

— Да, я плохо помню, но было что-то такое…

— Значит, мистер Пэйн развелся с госпожой Ятиё и вернулся в свой родной город, «Ивэрнэсс»?

— Нет, он из Шотландии, но, вернувшись из Японии, поселился в пригороде Лондона.

— А поточнее?

— Да не знаю я! Спросите Ятиё.

— А получится? Она же парализована, нет?

— Ах, да, верно…

— Кто, кроме госпожи Ятиё, хорошо знал о Пэйне?

— Да никто, наверное… Таку знал, но он умер.

— А как же Юдзуру?

— Да он мало чего знал.

— Когда родители развелись, Юдзуру, должно быть, было двадцать три года… должен знать хоть что-то. Кстати, Тинацу-сан, что думаете о нападении на госпожу Ятиё?

— Что думаю?..

— Что на самом деле случилось? Ее хотели убить? Это не те травмы, которые можно получить, просто оступившись.

— Эээ… ну да!

— Как она получила такую травму?

— Не знаю я! Не хочу, чтоб меня арестовали, если сболтну что-то не то.

— Но я не полицейский, не переживайте об этом. Когда она получила травмы?

— В ночь тайфуна, конечно.

— То есть в ту ночь, когда погиб господин Таку?

— Да.

— А где?

— Да прямо под камфорным деревом!

— Под лавром? В саду у дома?

— То огромное дерево с жуткими корнями! Она упала во время дождя, и ее нашел Тэруо. Говорят, найди он ее немного позже, она бы точно умерла.

— Но почему там?

— Да не знаю я! — возмутилась Тинацу, продолжая прихлебывать виски.

— В котором часу?

— Да вроде в районе десяти. Так детектив сказал.

— В десять? — Выражение лица Митараи стало серьезнее, глаза заблестели. — Это совпадает с предположительным временем смерти господина Таку… Значит, он в то время уже сидел на крыше и был мертв, верно?

— Но это… Тэруо и Миюки, как нашли Ятиё, сразу позвонили в клинику Фудзидана, и они вроде как смотрели на крышу…

— Смотрели? И?! — разгорячился Митараи.

— Не было там никого.

— Не было? Никого не было?! — В глазах Митараи заискрились молнии, и он в волнении поднялся с места. Подвинув стул, подошел к стене и уткнулся лбом в обои. — Значит, Таку забрался на крышу уже после…

Мой друг оторвался от стены и по своему обыкновению принялся ходить по комнате взад-вперед.

— Странная смерть Фудзинами Таку и травмы его матери не кажутся мне простым совпадением. В текущей версии Ятиё избивают до полусмерти, а чуть позднее Таку поднимается на крышу и умирает. И оба инцидента произошли рядом с камфорным лавром. Поэтому… эти два инцидента точно как-то связаны с гигантским деревом, — не прекращая, бормотал себе под нос Митараи. Вдруг он остановился и спросил Тинацу: — Какие отношения были между ними в последнее время?

— Ну, не знаю… Типа обычные.

— Хочу осмотреть камфорный лавр. С этим деревом что-то не так.

— Да, точно. Это дерево жуть какое страшное!

— Страшное дерево?

— Да, Юдзуру как-то говорил, что в нем живут злые духи, убивающие людей.

— Убивающие людей? Это как? — Митараи остановился и закусил губу.

— Ой, не знаю! Юдзуру говорил, у него и спрашивай. Но все местные об этом знают!

— А вы не знали?

— Ну, я ж недавно здесь. Знаю только, что это жуткое дерево!

— Хм… что еще случилось с госпожой Ятиё той ночью?

— Приехала «Скорая», увезла ее в клинику, там сделали операцию, и благодаря этому она выжила.

— Понятно. — Митараи встал, глядя в потолок. Затем он перевел взгляд на госпожу Тинацу и спросил: — Юдзуру был здесь, когда неизвестный напал на госпожу Ятиё и серьезно ранил ее?

— Полиция тоже об этом спрашивала.

— Ну так что?

— Я, наверное, должна была бы сказать, что он был здесь, со мной…

— Как его супруга…

–…но я не его супруга, поэтому…

— Его не было, верно?

— Я все время была здесь, но в девять часов вечера он куда-то ушел. Наверное, в кабинет в доме матери.

— Понятно, — Митараи кивнул.

Примечания

15

«Минато-Мираи 21» («Гавань будущего 21», яп.), также известный просто как «Минато-Мираи», или коротко ММ, — центральный деловой район японского города Йокогама. Основанный в 1980-е гг., он был создан как крупный городской центр и имел генеральный план развития. Должен был соединить традиционно важные районы и деловые центры квартала Каннай и район железнодорожной станции Йокогама.

16

Линия Кэйхин-Тохоку — железнодорожная линия японского железнодорожного оператора «Ист Джапэн рэйлуэй компани», протянувшаяся от станции Омия, расположенной в городе Сайтама в префектуре Сайтама, через центральный Токио до станции Йокогама, расположенной в городе Йокогама префектуры Канагава.

17

Имеются в виду ртутные газоразрядные лампы — электрические источники света, в которых для получения оптического излучения используется газовый разряд в парах ртути.

18

В оригинале идиоматическое выражение, буквально «Не поймешь, даже если лиса схватит за нос».

19

От немецкого Heim — «дом, убежище».

20

Миура — полуостров в Японии в префектуре Канагава, расположен южнее Токио и Йокогамы.

21

Префектура, в которой находится город Йокогама.

22

Специальное место в японском доме, куда задвигаются ставни, — как правило, небольшой короб у двери.

23

Кинкаку-дзи («Золотой павильон», яп.) — один из храмов в комплексе Рокуон-дзи («Храм оленьего сада», яп.) в районе Кита города Киото, Япония. Павильон был построен в 1397 г. как вилла для отдыха сёгуна Асикага Ёсимицу. Весь он, кроме нижнего этажа, покрыт листами чистого золота. Используется как хранилище реликвий Будды. На его крыше установлена фигура китайского феникса.

24

Патинко — игровой автомат, представляющий собой промежуточную форму между денежным игровым автоматом и вертикальным пинболом; необычайно популярен в Японии из-за особенностей местного законодательства.

25

Центральная часть города Йокогама.

26

Со Ёситоси (1568–1615) — японский политический и военный деятель, самурайский полководец. Глава самурайского рода Со, правителей о. Цусима. Основатель и первый правитель княжества Цусима-хана.

27

Кицунэ — в японской мифологии лисы-оборотни. Считаются умными хитрыми созданиями, умеющими превращаться в людей.

28

Хирагана — один из двух видов слоговой азбуки, используемой в японской письменности наряду с иероглифами.

29

Магматическая порода, сформировавшаяся из лавы и пепла. Камень был использован при строительстве имперского отеля Фрэнка Ллойда Райта в Токио. Одной из причин популярности этого камня является то, что он имеет теплую текстуру и легко вырезается, что обеспечивает большую универсальность.

30

Сятихоко — мифическое существо с телом рыбы, головой тигра, поднятым вверх хвостом и острым пилоподобным плавником на спине. Считается, что сятихоко может вызывать дождь. Его изображение часто используется в архитектуре Восточной Азии, в частности Японии, как противопожарный оберег.

31

Известные районы в черте города Эдо, где в XVII–XIX вв. располагались места публичных казней. Сохранились записи о том, что практически ежедневно там проводилось множество казней.

32

Серенада № 13 соль-мажор, K. 525, более известная как «Маленькая ночная серенада» (Eine kleine Nachtmusik, нем.), — серенада в четырех частях, написанная В.А. Моцартом в 1787 г.; является одним из самых известных и наиболее узнаваемых произведений великого композитора.

33

Гэнкан — зона у входной двери, традиционная для японских домов и квартир, представляет собой комбинацию крыльца и прихожей. Гэнкан предназначен для того, чтобы входящие в дом люди сняли обувь, прежде чем попасть в жилую часть дома.

34

О-Миаи («смотрины», яп.) — традиционный японский обычай, тесно связанный с западным сватовством, в котором женщина и мужчина представляются друг другу, чтобы рассмотреть возможность брака. По-прежнему часто встречается в современном мире.

35

Речь идет о «хафу» — японское определение, обозначающее людей полуяпонского происхождения, то есть имеющих одного родителя-неяпонца. Определение происходит от английского half, то есть «полукровка». В обществе того времени было неоднозначное отношение к таким людям.

36

Универсальный тост, повсеместно распространенный в Японии и означающий пожелание пить до дна.

37

Хостесс-клуб — разновидность ночных клубов, встречающихся главным образом в Японии. Работающие в них женщины обслуживают мужчин, ищущих выпивки и внимательного собеседника.