Двойник с лунной дамбы

Содзи Симада, 1998

Предыстория сыщика-астролога Киёси Митараи, главного героя романов-головоломок «Токийский Зодиак» и «Дом кривых стен». Токио, 1978 год. Некий человек пришел в себя на скамейке в совершенно незнакомом месте и постепенно понял, что ничего не помнит о прошлой жизни и вообще не знает, кто он такой. Кроме того, обнаружил, что вместо своего лица видит в зеркалах нечто вроде пунцовой дыни. В безнадежной ситуации ему на помощь пришла девушка Рёко, они полюбили друг друга и поселились вместе. Неизвестный принял имя Кэйсукэ Исикава. Не видя иной попытки выяснить хоть что-то о себе, он обратился к чудаковатому астрологу Киёси Митараи, заведя с ним приятельские отношения. Однако помогли вовсе не звезды, а случай: Кэйсукэ нашел первый ключ к разгадке. В вещах Рёко. Воспользовавшись этим ключом, он обрушил на себя целый водопад шокирующих открытий. И разобраться в них сможет только Митараи, имеющий способности, о которых Кэйсукэ и не догадывался… Больше интересных фактов об этой книге читайте в ЛитРес: Журнале

Оглавление

Из серии: Хонкаку-детектив

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Двойник с лунной дамбы предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

9
11

10

Я плюхнулся на котацу и какое-то время не мог прийти в себя. Что же это такое?!

На правах, естественно, была фотография, имя и фамилия — Сюдзи Масико. Вот как меня зовут, оказывается…

Дата рождения — 18 ноября 1951 года. Значит, не Весы, а Скорпион. Место регистрации рождения — префектура Ямагути, город Хаги, Таруя-мати 14. Это мне ни о чем не говорило. Я как будто ни разу не бывал в тех местах. А адрес? Где я живу?

Токио, район Аракава, Нисиогу, 1-21-18, «Сакура хаус», номер 4.

Сердце громко забилось. Меня переполняло возбуждение — ведь теперь я смогу поехать по этому адресу и узнать о своем прошлом. В то же время у меня возникло чувство недоверия к Рёко. Она видела мои права — стало быть, знала, как меня зовут. И молчала… И даже раздумывала, какое новое имя мне придумать.

И еще я боялся, что нашей с Рёко жизни придет конец. Вдруг окажется, что по тому адресу живет моя жена, а то еще и дети…

При этой мысли я понял, что может быть в голове у Рёко. В чем я могу ее упрекнуть? Ведь она должна защищать эту жизнь.

Но когда мои права попали к ней? Об этом надо будет спросить ее сегодня вечером, думал я. Без этого я ничего не узнаю.

Положив права в карман куртки, я вышел из дома. По дороге заглянул в книжный магазин, посмотреть карту Токио. Выяснилось, что район Нисиогу расположен вдоль линии городской электрички Аракава. Дойти до моего дома можно либо от станции «Мияномаэ» этой линии, либо от «Табата» линии Яманотэ, либо от «Огу» линии Тохоку-хонсэн. Идти примерно одинаково от всех трех станций.

Я колебался, стоит покупать карту или нет. Без нее можно заблудиться. С ней, конечно, лучше, но я не хотел показывать ее Рёко. И все же купил карту. В крайнем случае, можно будет потом выбросить, чтобы она не увидела.

* * *

Я ехал в электричке и думал. Думал о встрече с Рёко, о том, как сильно в нее влюбился, просто по уши. Люди, глядя на нас, наверняка так и говорили. Последнее время я жил, совершенно не вспоминая, как проснулся в том маленьком скверике в Коэндзи. Теперь у меня новая наполненная жизнь, которой я доволен, и задумываться над тем, что происходило до нее, никакой нужды нет. Но если поразмыслить спокойно, все случившееся со мной тогда не поддается объяснению. Одно с другим никак не стыкуется. Можно ли точно сказать, в какой момент я потерял память?

Я очнулся на скамейке часа в четыре или в пять (точнее не скажу, так как часов на мне не было). Предположим, в четыре. Означает ли это, что я потерял память именно в это время?

Есть во всем этом одна странность. В квартире в Мотосумиёси, где мы поселились с Рёко, нет ванной, поэтому я периодически бываю в платной бане. Сходив туда в первый раз, я обнаружил у себя на теле синяки. Нажатие на них оказалось весьма болезненным.

Проснувшись на скамейке, я почувствовал, что резкие движения причиняют мне боль. Если синяки остались от ушибов, я должен был где-то приложиться, причем очень сильно. Трудно представить, что между ними и потерей памяти не было никакой связи.

В памяти отпечаталось смятение, охватившее меня, когда я по какой-то совершенно дурацкой причине забыл, где припарковал машину. Но разве так бывает? Это иллюзия, галлюцинация такая. Все это должно быть связано с синяками. Как же мне досталось, раз остались такие синяки! Результат — потеря памяти. Вполне естественное предположение, правда?

Синяки пропали, все зажило, Рёко так ничего и не узнала. Но если я действительно лишился в тот день памяти около четырех, значит, буквально за несколько минут до этого я обо что-то ударился или кто-то крепко намял мне бока. Но такого быть не могло. Конечно, я испытал сильный психологический шок. Это понятно. И все же я должен был обратить внимание на ссадины на теле, однако ничего такого не заметил. Отсюда вывод — к тому времени они уже зажили. Получается, эти «подарки» я получил несколькими днями раньше? Что-то концы с концами не сходятся… Куда подевались мои воспоминания на отрезке между моим падением, избиением или дракой, как хотите назовите, и моментом, когда я отключился на скамейке в скверике?

И как я там оказался? Пешком пришел? На машине приехал? Тогда у меня не было сомнений, что я припарковался где-то рядом. Выходит, все-таки на машине?

Если потеря памяти случилась при таких обстоятельствах, как я думаю, получается, что условия были одинаковы и до того, как я заснул на скамейке, и после пробуждения. Однако что происходило до того, как я проснулся, я почему-то совсем не помнил.

Или после того, как меня избили, память еще оставалась и почему-то пропала, только когда я заснул в скверике? То есть, хотя физическое воздействие и послужило толчком, импульсом к потере памяти, сама она произошла не сразу, а какое-то время спустя?

Было ли все так на самом деле? А что еще оставалось думать? Другого объяснения не было.

Надо ехать в Сугинами[20], в управление полиции, и спросить, эвакуировались ли 18 марта из того района какие-то машины. Возможно, людей, отвечающих за эвакуацию, я не найду, но вдруг моя машина стоит в управлении на заднем дворе. Прошло уже два месяца, но если машина еще там, можно поговорить с кем-нибудь из сотрудников. Спросить в транспортном отделе, там должны быстро ответить.

Я заглянул в купленную карту. Полицейское управление Сугинами находилось неподалеку от станции «Асагая». Я решил не ездить туда специально, а попробовать выяснить по телефону. Позвонил с вокзала Сибуя и получил ответ: у них такой случай не зарегистрирован.

Часы на вокзале показывали три. В шесть Рёко или придет на станцию «Мотосумиёси», или будет ждать меня недалеко от станции в кафе «Лэмп хаус», где в последнее время мы часто встречались. Обнаружив свои водительские права, я, не раздумывая, рванул в Токио, но, поразмыслив как следует, пришел к заключению, что ехать сейчас по моему адресу — это большая авантюра. Вдруг я столкнусь там с женой… тогда сегодня вечером нашей с Рёко жизни наступит конец. К тому же ключи, которые были со мной, когда я проснулся в Коэндзи — один, похоже, от квартиры, другой от машины, — лежали у меня в шкафчике на заводе.

Может, все-таки съездить и посмотреть издалека? К шести успею вернуться. Я стоял, как столб, посреди вокзальной суеты и думал. Нет, это тоже рискованно. Вдруг какой-нибудь сосед или знакомый меня окликнет… Вовсе не обязательно сейчас туда ехать. До завтра ничего не изменится.

В первую очередь надо купить стерео. Сейчас можно ехать на завод за бонусом. Тогда к шести я вернусь в Мотосумиёси, и мы с Рёко сходим в магазин электротоваров. Возьму на заводе день и поеду домой. Что обо мне подумают — неважно. В конце концов я не собираюсь там работать всю жизнь.

Не выходя из вокзала, я вернулся на платформу линии Тоё. На заводе встретил начотдела, который захотел было узнать, как я себя чувствую после вчерашнего, но, поняв, что я приехал за деньгами, только ухмыльнулся. Теперь уж точно разговоров насчет повышения по службе от него не услышишь, подумал я — и оказался прав. Карту Токио я запер в своем шкафчике, ключи после недолгих колебаний оставил там же.

Рёко ждала меня в «Лэмп хаус». Напротив кафе, через дорогу, находился банк. Перед ним была устроена зеленая изгородь, обнесенная кирпичной стенкой. Усевшись на нее, я помахал Рёко рукой: «Выходи!» У нас была договоренность: если ее нет на станции — значит, она в кафе.

Мы вместе пошли в магазин и выбрали стерео. На покупку ушел почти весь бонус, но какое это имеет значение? Премия свалилась неожиданно, и на эти деньги мы все равно не рассчитывали. Доставка полагалась на следующий день, но мы упросили сделать для нас исключение и привезти в тот же вечер. Мы просто не могли ждать целый день.

Через три дома от магазина, где мы купили стерео, был магазин пластинок. Заглянув туда без особой надежды, мы нашли диск с «Арабеской № 1». На конверте было написано: «Исполняет Петер Франкл».

Услышав имя исполнителя, Рёко обрадовалась.

— Большинство исполнителей играет «Арабески» в быстром темпе. А я не воспринимаю, когда быстро. А этот Петер играет медленнее других. Я его раньше слышала, поэтому знаю.

Тут же нам попался магазинчик одежды. Мы купили Рёко маечку на лето, и от моего бонуса ничего не осталось. Он продержался в кармане всего полчаса.

Вернувшись домой, мы быстренько освободили место для стереосистемы и стали ждать. Каждый раз, когда на улице раздавался шум мотора, Рёко подходила к окну и смотрела вниз. Наконец из-за угла появился грузовичок, который привез наше приобретение. Мы встретили его радостными возгласами и бросились вниз по лестнице навстречу грузчику.

Пока доставали систему из коробки, присоединяли провода и приходили в себя от радости, наступила ночь.

Рёко аккуратно достала из конверта пластинку Дебюсси и, включив проигрыватель, поставила иглу на начало «Арабески № 1». Я присел на кровать, откинулся назад и, опершись о правый локоть, приготовился слушать.

Тихо зазвучало фортепиано, и в квартире, погруженной в тишину ночи, которую время от времени разрывал ужасный грохот грузовиков, зазвучал голос далекого мира. Такую музыку я слышал впервые. Она вызывала ассоциацию с яркими световыми бликами. Представлялась разлитая на асфальте вода, в которой отражается утренний свет, мелкие осколки стекла…

Стекло? Разбитое зеркало?! На меня неожиданно нахлынула волна страха. Мелкие осколки зеркала, разбросанные на камнях…

— Будто море, правда? — услышал я вдруг голос Рёко, и всплывавшие перед глазами видения в мгновение ока улетучились.

— Море?.. Да, похоже.

— Когда я училась в начальной школе, какое-то время ходила в школу по дороге, откуда открывался вид на море. Когда жила в Мацусиме[21]. Ну да, я жила там до окончания средней школы[22] и никуда не ездила. Я шла на уроки и видела море. Особенно оно запомнилось мне зимой. Еще не было восьми, когда я выходила из дома на обледенелую горную дорогу. Морская гладь ослепительно сияла под лучами солнца. Зимой солнце там необыкновенно яркое. Такое, что долго смотреть на море невозможно. И в то же время солнце такое доброе, ласковое. Теплое. А утро зимнее, холодное… Хотя в воспоминаниях всегда все красиво… Когда я в первый раз услышала эту вещь, у меня сердце так и зашлось — перед глазами встало утреннее море. Я увидела эту картину четко-четко. А ведь, казалось, все уже забыто… Я давно об этом не вспоминала. Странно так… Я полюбила эту музыку. Она — утреннее море в Мацусиме. Для меня это так. Зимнее море, переливающееся на солнце…

Зимнее море Мацусимы? А ведь и в самом деле, слушаешь, закроешь глаза и видишь простирающееся вдаль водное пространство, по которому будто рассыпан искрящийся золотом порошок. Музыка глубоко тронула меня. Действительно прекрасная вещь. Когда она кончилась, Рёко предложила послушать еще раз. А получилось не раз, а целых четыре.

Встав с кровати, я потрогал свою куртку, в нагрудном кармане которой лежали мои права. Быстро вынул их, сложил обложку так, что карточка с позолоченными иероглифами «Водительское удостоверение» оказалась с наружной стороны и, подняв ее повыше, окликнул Рёко.

Она повернулась ко мне и увидела, что у меня в руке.

На лице Рёко появилась гримаса ужаса. Глаза ее широко распахнулись, рот приоткрылся, но я так и не дождался ни слова. Она опустила голову.

— Откуда это? — спросил я.

— Откуда? Из твоей куртки.

— Из куртки? Значит, оно в куртке лежало?

— Когда мы встретились в Коэндзи, ты ночевал у меня. Когда уснул, я стала складывать куртку, и оно выпало из кармана. Даже если б мы тогда расстались, у меня был бы предлог снова с тобой увидеться, чтобы отдать права. Поэтому я их и спрятала. Прости меня, пожалуйста…

— Ладно, не бери в голову.

Вот оно что! Тогда все понятно. Потому-то Рёко и не беспокоилась из-за прав, когда мы перевозили вещи на грузовике. Не иначе, они у нее были с собой. Когда я ей сказал тогда, что потерял права, она как-то странно на меня посмотрела. Хотела подшутить надо мной? Думала, если нас остановит полиция, раз — и достанет права: «Вот, пожалуйста»?

Рёко поджала под себя ноги, коснулась обеими руками пола и, выпрямившись, робко подняла голову. На лице ее была нескрываемая тревога.

— Я хотела сразу тебе отдать, — еле слышно проговорила она, — но, услышав там, на Тамагаве, что ты потерял память, решила их припрятать, чтобы ты, Кэйсукэ, остался со мной. Я испугалась, что ты уйдешь.

Я слушал ее молча. Почему она так думает? С чего решила, что я ее брошу?

— Ты ездил туда… по адресу, который на правах?

— Нет. Доехал до Сибуя и повернул обратно. Чего ты так боишься?

— Прошу тебя! — Рёко почти кричала. — Не езди туда пока! Подожди хотя бы неделю, хоть пять дней, хоть денек! Прошу! Тогда ничего не случится!

Рёко впилась в меня взглядом. В ее широко открытых глазах закипали слезы.

А фортепиано все звучало, не считаясь с нами.

— Ладно… но ничего же не изменится, что бы ни случилось. Ни наша жизнь, ни мое отношение.

Рёко опустилась на пол и обхватила мои колени.

— Не бросай меня! — Она произнесла это так, будто жить без меня не могла. Удивительно! Я и во сне не мог представить, что это ее так напугает.

— Конечно, — ответил я. Рёко уткнулась мне в нос головой, там, где пробор. По ее телу пробежала дрожь.

Почему она думает, что я ее брошу? И Рёко, и наша с ней жизнь — это уже часть меня. Если взять и разрубить, кровь польется.

— Я тебя никому не отдам, — сказал я. — Никогда.

Кому придет в голову разделить собственное тело надвое? Однако Рёко в ту ночь не сомкнула глаз.

11
9

Оглавление

Из серии: Хонкаку-детектив

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Двойник с лунной дамбы предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Примечания

20

Один из районов Токио.

21

Мацусима — группа островов в префектуре Мияги, на северо-востоке Японии. Считается одним из наиболее живописных уголков страны.

22

Школьное образование в Японии включает в себя три ступени: начальную, где дети учатся шесть лет, среднюю — три года, и старшую — еще три года. Обязательным образованием являются первые две ступени. Поступать в университет можно по окончании старшей школы.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я