Род

Снорри Кристьянсcон, 2018

Лето 970 года. Семья Уннтора Регинссона собирается в доме умирающего патриарха. Все знают, что из военных походов он вернулся богатым, и ходят слухи, что он привез с собой целый сундук с золотом, который становится причиной раздора среди его наследников. Теперь сыновья Уннтора вернулись к отцу, но никто из них не хочет почтить память родителя, и вскоре в доме, где прежде царил мир, прольется кровь и брат пойдет против брата. Только никто еще не знает, что это убийство будет далеко не первым, и у кого-то из собравшихся в родовом гнезде Уннтора в сердце поселилась тьма, которая не остановится ни перед чем. В атмосфере всеобщего недоверия и подозрительности семье надо найти убийцу, пока не стало слишком поздно.

Глава 3

Аслак

Хельга оглядела дом, и у нее закружилась голова. Новое место на дальнем конце стола казалось странным и неприятным, как и новые лица вокруг нее. Хотя в дом можно было втиснуть еще тридцать — сорок гостей, он и так казался забитым людьми. Гита уселась рядом с матерью, напротив Яки. Помощник Уннтора выглядел весьма довольным, в отличие от своего сына; сидевшему рядом с ним Эйнару явно было неуютно. Карл и Агла разместились ближе к углу, по правую руку от отца. Старый Уннтор и Хильдигуннюр сидели во главе стола и смотрели туда, где расположился Бьёрн с семьей. Проходя мимо него со своей тарелкой, Хельга едва разминулась с простертой рукой, и была оглушена громогласным рассказом:

–…но волки-то не знают, что их убивать положено, верно? И вот мой дружище Арнтор забирается в снег, чтобы достать того, которого вроде как ранил, а из кустов выпрыгивает еще десяток! — Бьёрн шлепнул себя по бедру для пущего эффекта. — Видели бы вы его лицо, когда он развернулся и попытался удрать с криками, — он скорчил рожу: красные щеки, прерывисто раздуваемые дыханием: — «Помоги мне! Помоги!»

— А потом что случилось? — спросила увлеченная историей Гита.

— Догнали его, конечно, — сказал Бьёрн. — Опрокинули в снег. К счастью, я был рядом, так что… — Хельга краем глаза заметила, как Тири вздыхает, словно говоря: «Ну вот, опять», — стянул портки и обоссал их!

Слова Бьёрна чуть не захлебнулись в сиплом хохоте.

— Они ненавидят этот запах, — объяснил он, когда отсмеялся и заметил ошарашенный взгляд Гиты. Потом добавил: — Арнтор тоже так сделал!

Агла улыбнулась ему, потом посмотрела на Тири:

— Расскажите нам, что творится на востоке. Правда ли, что Харальд Прекрасноволосый угрожает вторжением?

— Пфф, — сказал Бьёрн. — Эта старая девица не осмелится. Ему же ногами придется идти. Земля возьмет половину его людей.

Хельга подумала, что Бьёрн внезапно перестал казаться таким уж дружелюбным.

— Перестаньте говорить о войне, — строго сказала Хильдигуннюр. — Ешьте мясо молча.

— Где уж тут, когда на том конце стола такой тролленок сидит, — ответил Карл.

— Заткнись, коротышка, — сказал Бьёрн. — Я говорю, что хочу и когда хочу.

— Вот в этом-то и беда, — сказала Гита.

На мгновение все замерло. Взгляды метались над столом, а потом Бьёрн загоготал:

— Ха! Да за этим столом только у девки есть пара яиц!

Гита ухмыльнулась, и он добавил:

— Если так и дальше пойдет, она еще и мальчонкины сегодня ночью себе заграбастает…

Он кивнул на Эйнара, и усмешка сразу же сползла с лица Гиты. Она бросила ложку, поднялась и устремилась прочь от стола.

— Гита! — рявкнул ей вслед Карл, но без всякого результата.

Агла глубоко вздохнула:

— Полегче с ней, Бьёрн, — начала она. — Она еще ребенок…

— Ребенок? — оборвал ее Бьёрн. — Да она за этим жеребцом весь день гонялась — и уж поверь мне, совсем не детскими делами хотела с ним заняться.

Эйнар сделался темно-багровым и уткнулся взглядом в тарелку.

— Бьёрн! — резко сказала Тири.

— Что? — ответил здоровяк. — Всем же видно.

Хельга взглянула на Хильдигуннюр, и та указала глазами на дверь. Приказ был ясен: найди ее.

Снаружи было прохладнее, длинные тени сливались с сумраком. Собаки знали ее запах и лаять не стали. Она быстро заглянула в несколько построек, хотя была уверена, что там пусто, потом мысленно прикинула, куда могла пойти Гита. В следующий момент она повернула вправо, к реке.

Она нашла девушку сидящей в траве: голова опущена между колен, сапоги в дюйме от воды.

— Засранец он, — сказала Хельга, подойдя к сгорбленной фигуре.

— Который? — спросила Гита, не поднимая головы, голос ее дрожал.

Что бы сказала ее мама? Она вспоминала все разговоры, которые слышала в доме.

— А нужно выбрать одного? Все скопом.

Ответом был короткий, резкий смешок.

— Это верно. — Гита обернулась и хитро взглянула на нее в меркнущем свете. — Ты с ним была? С Эйнаром?

— Что?

На лице Гиты промелькнуло раздражение.

— Ты с ним была? Седлала его?..

— А… А! — Хельга наконец поняла, хихикнула и села рядом. — Нет. Нет, не была. Я не стала бы, я его так давно знаю, он мне скорее брат.

— Он мне нравится, — сказала Гита. — Или, ну, понимаешь… Я думаю, с ним будет хорошо.

«А люди на это смотрят по-другому», — прошептала Хильдигуннюр у нее в голове, и Хельга ухватилась за первую же мысль. Здесь нужно было сочувствие.

— Ну, кто знает? — сказала она. — Я давно уже не видела его ни с одной девушкой. Не думаю, что он с кем-то помолвлен.

Лицо Гиты просветлело:

— Правда? Это хорошо…

Издалека донесся лай одной из собак, а за ним — приглушенные голоса.

Девушки переглянулись, и Гита, развернувшись, подползла на животе к краю берега. Она оглянулась на Хельгу:

— Двое, с двумя детишками. Две лошади. Собака. Оружия вроде нет.

— Аслак прибыл, — сказала Хельга.

«И стало их трое», — подумала она.

Первый стук утонул во вдохновенном исполнении Бьёрном «Хуторяночки и бычары». Второй был громче и настойчивей, и, когда все в доме замолчали, дверь открылась, и вошел молодой мужчина, чье худое тело укрывал изрядно поношенный плащ.

— Найдут ли четверо усталых путников здесь гостеприимный кров, — сказал он, — и, может быть, немножко мясца?

— АСЛАК! — проревел Бьёрн. — Маленький ты поганец!

Даже Карл поднял кружку и улыбнулся. Молодой человек посмотрел на них и собрался уже заговорить, когда мимо его бедер протолкнулись две светловолосые молнии, по одной с каждой стороны.

— ДЕДУЛЯ! БАБУЛЯ! — Браги и Сигрун пронеслись по дому и прыгнули на Уннтора и Хильдигуннюр, обняв их так крепко, как только могут шестилетки. В дом вошла женщина и встала рядом с Аслаком. Она держалась гордо, хоть и была на голову ниже его. Глаза ее были словно кусочки кремня. Широченная улыбка Бьёрна растянулась еще больше:

— И Руна! Доб…

— Добро пожаловать в мой дом, — твердо и громко сказал Уннтор — так, чтобы перекрыть голос великана.

— У нас есть для вас ужин, — сказала Хильдигуннюр, обходя стол; Браги не отпускал ее ногу.

— Ну же, медвежонок, — проговорила она, взъерошив его волосы. — Отпусти бабушку, а то оголодаешь до смерти.

Она взглянула на костлявое тельце мальчишки, но ничего не сказала.

Сестра Браги уже затолкала деда в кресло и уселась на его колено.

— А ты знаешь, кто такая лиса? — спросила она.

— Знаю, — начал было Уннтор, но внучка сурово взглянула на него. Старый пират сдался. — Ну, кажется…

— Так вот, — важно изрекла девочка, — лиса — это такой зверь с большущим хвостом. Только она не волк, потому что волки больше.

— Ах вот оно что? — сказал Уннтор. — Хорошо, что есть кому мне рассказать.

— Ага. Так что сиди спокойно и учись, — сказала Сигрун и скрестила руки, как делали все матери во все века. Уннтор серьезно кивнул, и не один он пытался сдержать улыбку.

— Ну, Аслак, почему так поздно? — спросил Карл, оборвав лекцию племянницы об отличиях лис и волков. — От вас же сюда ехать полдня, так?

Аслак поморщился.

— Ну, мы поздно выехали. Я…

— У нас были дела, — сказала его жена.

— Тяжело вам, наверное, на вашем хуторе, — усмехнулся Карл.

— Тяжело, — сказала Руна, сверкнув глазами, — но мы неплохо справляемся.

— Рад слышать…

Но Руна уже направлялась к котлам, где стояла Хильдигуннюр с черпаком наготове.

— Папа, мясо! — Браги аккуратно передал отцу миску.

— Спасибо, сын, — сказал Аслак.

— Бабушка говорит, я могу стать викингом, когда вырасту, — объявил Браги.

— Правда?

— Ага, и буду растить викингскую морковку, и ходить на охоту, и добывать викингские меха, и плавать с ними на корабле, и продавать их кому-нибудь как настоящий викинг, — сказал Браги.

— Не говори с папашей про викингов, парень, он ничего не знает. Давай-ка присядь с дядюшкой Карлом.

Темноволосый похлопал по скамейке рядом с собой, и Браги в мгновение ока очутился на ней.

— Мой сын Ормар, твой двоюродный брат, как раз ушел в викинги, — сказал Карл. — Семнадцать зим, плывет, куда хочет, только он и море.

— Не забивай мальчишке голову дурью, — оборвала его Агла. — Ормару сейчас небось голодно, и холодно, и мокро, и я надеюсь, у него хватает ума держаться подальше от копий с топорами.

— У викингов и копья с топорами есть? — Браги широко распахнул глаза от восторга.

— Конечно, есть, — ответил Карл, ухмыляясь. — Завтра я научу тебя драться. Только начнем с палки для лупцевания.

Мальчик моментально соскочил с лавки.

— Мама! Мама! Дядя Карл научит меня драться! Палкой! Палкой для… для… для убивания!

— Правда, что ли? — голос Руны был ледяным.

— Правда! Можно, мама? Можно? Можно?

Руна, поджав губы, подошла к сидящему Карлу. Она наклонилась и начала шептать ему в ухо.

— Но парню же надо… — начал Карл.

Стремительно, как молния, Руна схватила его запястье, резко прижала к столу и оперлась на него всем своим весом, не переставая шептать. Несколько мгновений спустя, высказав все, что думает, она с улыбкой отступила. Карл смотрел ей вслед, незаметно потирая под столом саднящее запястье.

— Конечно, можно, — сказала Руна сыну. — Я только объяснила дядюшке Карлу кое-что про маленьких мальчиков, россказни и про то, что знаю, где он спит.

— Ура! — крикнул Браги и моментально отвлекся на протянутую ему ложку мяса.

Разговор был прерван утробным смехом с другого конца стола, и они уставились на старика, который, усмехаясь, держал на коленях хмурую Сигрун.

— Это не смешно! — повторила девочка.

— Конечно, конечно, ты права, лисичка именно так и говорит. Иди-ка, бабушка тебе положит вкусного мясца, ага?

Большие руки подхватили Сигрун под мышки и подняли высоко в воздух, вызвав восторженный писк, а потом осторожно опустили на пол. Девочка немедленно потопала к бабушке, протягивая руки за миской.

Когда Гита с Хельгой вошли в дом, Хильдигуннюр поманила их к себе и щедро навалила им тушеного мяса. Гора грязных мисок повествовала об успешно прошедшем ужине.

— Полегчало на свежем воздухе? — спросила Хильдигуннюр, внимательно глядя на Гиту.

— Полегчало, — ответила девушка. Ее нижняя губа на мгновение задрожала, но потом лицо снова спряталось под маской.

— Хорошо, — сказала Хильдигуннюр.

Хельга наклонилась к ней и прошептала:

— Там, кажется, еще люди подходят.

Ее мать обвела дом взглядом. Браги и Сигрун бросили еду, чтобы поиграть с мешком старых костей, который Хильдигуннюр подготовила к их приезду; они забрались в уголок и с головой ушли в какую-то запутанную игру, изображавшую хуторскую жизнь. Вёлунд неслышно переместился поближе и с завистью наблюдал за ними со стороны. Троица братьев собралась вместе, очередной длинный и запутанный рассказ Бьёрна был в разгаре; женщины, игнорируя шумных мужей, все еще сидели за столом и обменивались своими, не такими сальными и хвастливыми историями. Эйнара и Яки видно не было, они, похоже, ускользнули наружу, чтобы взглянуть на животных.

Хильдигуннюр вздохнула:

— А это, значит, Йорунн. — Она встряхнулась, словно избавляясь от каких-то мыслей, и подмигнула Хельге. — Хорошо, дочь моя. Надеюсь, ты тоже когда-нибудь заведешь себе семью. Я бы не хотела, чтобы тебя миновали все эти радости.

Она развернулась и громко крикнула:

— Всем подъем! У ворот гости, и на этот раз они не застанут нас врасплох. Мы пойдем и встретим их. Все вместе.