Род

Снорри Кристьянсcон, 2018

Лето 970 года. Семья Уннтора Регинссона собирается в доме умирающего патриарха. Все знают, что из военных походов он вернулся богатым, и ходят слухи, что он привез с собой целый сундук с золотом, который становится причиной раздора среди его наследников. Теперь сыновья Уннтора вернулись к отцу, но никто из них не хочет почтить память родителя, и вскоре в доме, где прежде царил мир, прольется кровь и брат пойдет против брата. Только никто еще не знает, что это убийство будет далеко не первым, и у кого-то из собравшихся в родовом гнезде Уннтора в сердце поселилась тьма, которая не остановится ни перед чем. В атмосфере всеобщего недоверия и подозрительности семье надо найти убийцу, пока не стало слишком поздно.

Глава 2

Бьёрн

Уннтор сидел на речном берегу, уперев локти в колени. Его тихая неподвижность гармонировала с тихим журчанием реки и пением птиц в кустах на другом берегу. Поверхность неспешной реки сверкала на солнце у его ног, будто золотой водопад. Старик смотрел на шедшего со стороны дома человека, который двигался размеренно и целеустремленно.

— Вот и началось, — пробормотал Уннтор.

Подойдя поближе, Карл махнул рукой:

— Мама сказала, что ты будешь здесь.

— В прошлом году что-то сместилось выше по течению. Теперь тут хорошее местечко, — сказал Уннтор. Он взялся за удочку и стал вытягивать леску, пока крючок не показался из воды. — Я решил попробовать поймать что-нибудь еще к ужину.

— Скоро начнет клевать, — сказал Карл.

— Обычно так и бывает, — ответил Уннтор.

— У тебя все хорошо.

— Держусь потихоньку.

— Как дела в Гломме?

Уннтор повернулся и посмотрел на запад, в сторону гор, отделявших их от долины Гломмы.

— Как всегда, — сказал он. — Соседи порой ругаются между собой. До сих пор ходят ко мне, чтобы я разрешил их споры, или когда думают, будто хотят узнать, что боги думают о том, сем и этом. Я им никогда не говорю, что я думаю.

— А что ты думаешь?

— Что у богов есть дела поважнее, чем разбираться, кто на чью дочку залез.

Карл усмехнулся.

— Пару лет назад у нас похититель скота завелся.

— Правда?

— Путешественник с юга. Думал, найдет каких-нибудь деревенских простаков, легко обчистит пару хуторов, — Уннтор улыбнулся. — Он был не слишком мудрым человеком.

Тень такой же улыбки возникла на лице Карла, и на мгновение двое мужчин стали невероятно похожими.

— А ты как? До меня доходят всякие истории с юга, но я не знаю, какой и верить.

— Мы хорошо устроились, — сказал Карл. — Я ходил на корабле с ватагой крепких ублюдков, капитаном у нас был Сигурд Эгиссон.

Уннтор присвистнул:

— Даже мы здесь о нем слыхали, — сказал он. — Из старой команды Скаргрима? Несгибаемый, как скала.

Карл улыбнулся:

— Несгибаемый, насколько нужно. Мы награбили, сколько смогли в саксонских землях, а смогли мы очень много — мне хватило, чтобы купить большой хутор на юге.

— Я что-то про это слышал, но…

— Двадцать четыре коровы, — оборвал Карл.

Уннтор затих.

— Двадцать четыре, — сказал он. — Это… это внушительно.

— И сорок овец. Четыре работника, двое с женами.

— Значит, ты справился лучше, чем я, — сказал Уннтор.

— Потому что я не закапывал свою добычу, — ответил Карл.

— Я думаю, что мужчина должен сам заработать то, чем владеет, — резко сказал Уннтор. — И не говори мне, что до сих пор веришь в эти бабкины сказки.

Он посмотрел на сына и медленно проговорил:

— Нет никакого клада.

Карл посмотрел на него, но ничего не сказал. В следующий момент он глянул вниз по течению реки.

— Я так и думал, — пробормотал он. — Всего лишь байка.

— Так оно и есть, — сказал Уннтор. Леска у его ног двигалась вместе с течением, провисшая и безжизненная.

Нож сильно и точно входил в мясо; Хильдигуннюр вонзала лезвие в ягненка медленно, уверенно и умело, разрезая жилы, скреплявшие кости и мясо. Хельга чистила репу на расстоянии вытянутой руки от нее и старалась быть незаметной.

Агла вздохнула у них за спинами и продолжила жаловаться:

— Уж и не знаю, что с ней делать. Ведет себя…

— Точно как ты, когда была моложе? — по-доброму сказала Хильдигуннюр.

— Да, — ответила светловолосая женщина, опускаясь на груду мехов. — И я боюсь, что она наделает тех же ошибок.

— Ошибки — это не так уж плохо, — сказала Хильдигуннюр, выкручивая ногу ягненка из сустава. — На них учишься быть мудрее. — Она развернулась и подмигнула Агле. — Как мы.

Агла вздохнула:

— Да. Наверное. Я просто хочу, чтобы она… не знаю.

— Была покорнее? Мягче. Добрее.

— Да.

«И у кого ей этому учиться?» — подумала Хельга.

— С молоденькими девушками такое бывает, — сказала Хильдигуннюр. — Они ужасные, ошибающиеся, пожирающие мужчин чудовища. Как Хельга, — добавила она.

— Что? Я не такая! — вскинулась Хельга.

— Готова поспорить, что такая, — рассмеялась светловолосая. — Готова поспорить, они в очередь за тобой выстраиваются, с мечами в руках.

— Сражаются за нее, — сказала Хильдигуннюр, — целыми толпами.

Она качнула бедрами, показывая, как именно воображаемые женихи Хельги дерутся за нее. Агла восторженно хохотнула.

— Очень смешно, — сказала Хельга, — и очень точно. По опыту говоришь, да, мам?

— Ого! — провозгласила Агла. — Да у тебя девица тоже хороша.

— Знаю, — ответила старшая из женщин, улыбнувшись Хельге. — Действительно, хороша. Мне уж и озадачить ее нечем, и о богах я не могу ей больше рассказывать, потому что она уже все знает. И на целебные травы у нее нюх хороший. Но хватит нам болтать об отважных юношах, а то она перевозбудится и не уснет сегодня, думая о мечах — всяческих размеров и форм. Расскажи нам, что творится в мире, Агла: какие новости с юга?

Пока жена Карла рассказывала новости о политике и войнах, Хельга тайком бросила взгляд на мать и вспомнила, как Эйнар укрощал особо строптивых кобылиц. На лице матери было такое же выражение удовлетворенности своим достижением.

— Работай, работай, — еле слышно сказала Хильдигуннюр, пока Агла заливалась позади них. — Еда сама себя не приготовит.

Нож пожилой женщины вошел в шею ягненка.

Яки заметил его первым.

— А это точно Бьёрн.

— Где? — спросил Эйнар. Он на мгновение прислонился к воротам, утирая пот со лба.

— Вон там — у излучины, — показал Яки, и действительно, примерно в миле от них двое людей вели лошадей под уздцы, а третий, державшийся позади них, горбился в седле.

— Как думаешь, он на лошадь вообще залезал? — спросил Эйнар.

— Надеюсь, что нет, очень уж животное жалко.

Человек слева, среднего роста и сложения, двигался спокойно и размеренно. Человек справа был на полторы головы выше, шире и больше во всех смыслах слова, и лошадь, шедшая рядом с ним, смотрелась будто пони. Сбоку от него шла собака.

— Он не торопится, — сказал Эйнар.

Яки вздохнул:

— Наш Бьёрн вообще редко торопится.

— Скучал по ним? — спросил Эйнар спустя какое-то время.

Яки немного подумал, прежде чем ответить:

— Без их воплей тут куда тише, знаешь ли.

— Но Бьёрн с Карлом же…

— А, — сказал Яки, отмахиваясь от Эйнара, — они были не самыми хорошими друзьями, но они были братьями. Мелкие раздоры лечатся возрастом и разлукой. Но все четверо по-своему опасны, и у меня в последнее время холодок в костях поселился.

— Ты это о чем?

— Быть беде, — пробормотал Яки.

— Да перестань, козел ты старый! Что ж это, выходит, мой отец с возрастом превратился в суеверную бабу? А дальше что — вещие сны?

Яки повернулся и посмотрел на Эйнара. Он ничего не сказал, но лицо его сделалось каменным.

Через мгновение парень отвернулся и заметил приближавшуюся Хельгу.

— Чего это вы, двое лентяев, у ворот торчите? — крикнула она.

— Бьёрн едет, — ответил Эйнар, кивнув на дорогу.

— В первый раз вернулся, — сказала Хельга. Стоявший рядом Яки поднял бровь. — Он только-только уехал, когда меня сюда взяли.

— Гм, — сказал Яки, — похоже на правду. Значит, прошло…

— Одиннадцать зим, — закончила Хельга. — Кажется.

Вид у старика был ошарашенный.

— Что? Одиннадцать? Куда только время уходит?

— Приветствую! — прогремел трубный голос; путники подошли так близко, что можно было разглядеть лица. Здоровяк помахал рукой и крикнул:

— Яки, это ты?

— А кто еще? — прокричал улыбающийся Яки.

Хельга почувствовала, как сзади к ним подошла Хильдигуннюр.

— Здравствуй, сын! — крикнула Хильдигуннюр. — Мясо в котелке!

Следом за ней из дома вышли Агла и Гита и встали позади пожилой женщины. «Уже знают свое место», — подумала Хельга.

— Это добрая весть для усталых странников, — сказал Бьёрн.

Хельга не могла отвести взгляд от приближавшегося мужчины. Бьёрн Уннторссон был огромен во всем: лицо его было грубо слеплено, руки были точно две лопаты. Светлые волосы и борода делали его похожим на какого-то горного великана; даже шедший рядом волкодав, сам по себе немаленький пес, по сравнению с ним выглядел щенком. «Девять футов ростом и зубы затачивал», — подумала Хельга. Если лучшие черты Карла были похожи на худшие черты Уннтора, то Бьёрн свою внешность, похоже, унаследовал по линии матери. Жена Бьёрна, Тири, почти потерялась в тени этого гиганта, когда они подошли к воротам. Среднего роста женщину в неброской одежде словно несло попутной струей, поднимаемой мужем. Отправляясь в дорогу, она забрала светло-каштановые волосы в пучок и стянула кожаным ремешком. Хельга взглянула на стоявшую рядом альвоподобную Аглу. «Такие разные», — подумала она, и тут ее внимание привлек неуклюже слезавший с коня мальчик. Хоть ростом он был почти с мужчину, и довольно высокого, у него было мягкое лицо младенца и грация новорожденного олененка. Пока Бьёрн и Тири обменивались приветствиями с другими женщинами, Хельга поймала себя на том, что не сводит с мальчика глаз. Никто не обращал на него внимания, и он просто стоял, явно не зная, что делать или куда идти. Он напоминал ее же, еще маленькую, потерянную и брошенную, и ее ноги пришли в движение прежде, чем мозг это осознал.

Хельга протиснулась между лошадьми.

— Ты голодный? — тихо спросила она. Мальчик взглянул на нее водянисто-голубыми глазами. Он разжал губы, но остановился, так ничего и не сказав. Вместо этого, чуть погодя, словно переварив ее слова, он кивнул. Хельга улыбнулась.

— Пойдем со мной, — сказала она, заговорщически подмигнув. Чуть поколебавшись, он повел за ней своего коня.

— Вёлунд! — рявкнул Бьёрн, и Хельга почувствовала, как напрягся мальчик.

— Не беспокойся, — сказала Хильдигуннюр, — Хельга за ним приглядит.

— Мальчишка — недоумок. По уху ему надо дать, а не приглядывать, — проворчал Бьёрн.

Хельга оглянулась на новоприбывших. Бьёрн занимал собой столько места, что Тири попросту не было видно.

— Заведи коня сюда, — она показала Вёлунду на конюшню. — Эйнар о нем позаботится. Вы долго ехали?

Мальчик кивнул и опустил голову, потом поднял на нее глаза, не отрывая подбородка от груди. Хельга улыбнулась.

— Любишь тушеного ягненка?

Мальчик снова кивнул, уже более воодушевленно, и Хельга улыбнулась шире.

— Тогда пойдем пошуруем в котелках!

Она зашагала вперед, ощутив незнакомое чувство удовлетворения, когда услышала, что мальчик следует за ней. Он чуть волочил ноги, но не отставал. Дом одарил их густым ароматом готовящегося мяса. Хельга подошла к большому котлу, взяла черпак и наполнила миску до краев, а мальчик немедленно уселся за стол, сгорбился над едой и начал запихивать ее в рот.

— Ты бы… ну… поосторожнее… — начала Хельга, но было поздно: Вёлунд уже выплюнул мясо обратно в миску.

Изумленный мальчишка посмотрел на нее как на предательницу:

— Горячо!

Хельга не смогла сдержать улыбку.

— Да, горячо. Подуй на него, вот так.

Она взяла его миску и легонько подула внутрь. Вёлунд посмотрел на нее взглядом, полным недоверия, но все-таки принял миску и поддел ложкой небольшой кусочек, аккуратно положив его в рот. В следующее мгновение его лицо озарилось сияющей улыбкой. Он насупился, словно пытался что-то вспомнить, погрузил ложку в миску, зачерпнул и подул на мясо со всем тщанием умелого ремесленника.

— Правильно, — сказала Хельга. — Вот так.

Вёлунд улыбнулся и продолжил есть; в это время в дом вошли его родители, болтавшие с Аглой и Хильдигуннюр.

–…зима выдалась доброй, — говорила Агла, выгибая шею, чтобы смотреть Бьёрну в лицо. — У нас на юге дела идут хорошо. А в вашей стороне как?

За их спинами закрылась дверь.

— О, в долинах работать тяжело, не сомневайся, — пророкотал Бьёрн, — но свеи держатся своих земель, а мы своих, — здоровяк опустился на зловеще хрустнувшую скамейку. — Иногда мы с ними торгуем. Как-то раз я заполучил три телеги…

— БЬЁРН! — крик Эйнара едва не утонул в адском рычании и лае. Поначалу никто в доме не мог понять, что происходит, а потом великан поднялся и, несмотря на свои размеры, поразительно быстро направился к двери. Хельга, смутно сознавая, что Вёлунд все еще сидит над своей миской позади нее, обнаружила, что идет следом за остальными членами семьи.

Когда она вышла через боковую дверь дома, Бьёрн миновал уже половину двора. Здоровенный серый волкодав, оскалившись, стоял над мастифом Карла. Кровь струилась из раны на квадратной морде белого пса. Он прижимал голову к земле, но искал мощными лапами опору, чтобы прыгнуть на своего поджарого серого противника.

— Бреки, — крикнул Бьёрн. — Ко мне!

Волкодав на мгновение заколебался, и мастиф врезался в него, широко разинув пасть и вцепившись серому псу в шею.

— НЕТ! — Бьёрн подбежал ближе и отвесил белому псу тяжелый пинок.

— Ты что творишь с моей собакой, урод? — заорал Карл, бросаясь к дерущимся животным через весь двор, но Бьёрн не обратил на него внимания и снова пнул мастифа, угодив ему прямо в ребра. Огромный пес взвыл, выпуская волкодава, и тот отступил, опустив голову, но не сводя глаз с противника и все еще ожидая атаки.

Карл схватил брата сзади обеими руками, уперся каблуком ему под колено, нажал, повернул, и Бьёрн с криком ударился оземь.

— Не трожь моего пса! — прорычал Карл, перепрыгнул через упавшего здоровяка и схватил мастифа за ошейник. Пес заворчал на него, но не укусил.

— Успокойся, Эрла, успокойся, — сказал он, и мастиф заскулил в ответ.

Карл повернулся к великану, который уже поднялся на колени:

— Ты зачем на него свою сраную псину спустил, верзила хренов? — завопил он. — Сдурел, что ли?

— Никого я ни на кого не спускал, тем более на твою шавку, — зарычал Бьёрн. — Я на крик Эйнара вышел.

— И я должен этому поверить? — сказал Карл. — Ты специально это сделал…

— Я этого не делал! — крикнул Бьёрн. — Не делал — а сделал бы, так, сам знаешь, сказал бы тебе в лицо, а не напал со спины, как ублюдочный трус.

Кулаки Карла были стиснуты, а вес его уже начал смещаться с пятки на носок, когда голос Уннтора кнутом рассек воздух над ними:

— Если вы, два поганца, сейчас же не прекратите, оба получите, что заслужили, — рявкнул он, подходя к драчунам. — Разошлись.

— Это он начал… — начал Бьёрн.

— СЕЙЧАС ЖЕ.

Хельга увидела из дверного проема, как воитель и великан каким-то образом сдулись до шестилеток, отчитываемых отцом. Карл плюнул на землю и развернулся, чтобы осмотреть мастифа, который незаметно ускользнул и забрался под телегу.

— Почему вообще собаки не на привязи? — прорычал Бьёрн и склонился над окровавленным волкодавом, успокаивая его мягкими поглаживаниями и осматривая раны.

— Сорвались, наверное, — сказал Уннтор, подойдя к нему. — Побузить решили, прямо как хозяева. Так что, мне за вами смотреть весь день, или вы себя как взрослые мужики вести будете?

— Я ничего затевать не стану, — сказал Бьёрн и добавил себе под нос: — Я этого никогда не делаю.

Уннтор фыркнул.

— По крайней мере ты врать не научился, пока тебя не было. Дураком не будь, — сказав это, он направился в другой конец двора, где Карлу удалось выманить мастифа из-под телеги. Огромный пес улегся на бок и поскуливал, когда Карл касался его ребер.

— Переломы есть?

— Нет, но это не его заслуга, — прорычал Карл. — Нельзя так просто пинать чужую собаку…

— Заткнись, — сказал Уннтор. — Ты сам должен был убедиться, что твой пес хорошенько привязан. И он тоже, — добавил он, когда Карл попробовал возразить. — Но я хочу быть уверенным, что вы оба выросли и бросили это дурацкое соперничество, хотя бы на ближайшие три дня. Потом можете идти каждый своим путем и делать что хотите. Но пока вы на моей земле, относитесь ко мне с уважением. Я все еще могу задать трепку каждому из вас, да и обоим вместе.

Карл обернулся и посмотрел на отца:

— Мы что, приехали, чтобы ты на нас орал?

— Нет, — Уннтор оглянулся на Хильдигуннюр. — Мы вас позвали, чтобы посмотреть на вас — посмотреть на семью. Мы давно не виделись, и я решил, что пора это сделать. Я устал слушать, как ваша мать рассказывает сказочки о ваших успехах. Я хотел, чтобы вы сами о них рассказали.

Карл быстро огляделся. Женщины возвращались в дом, а Бьёрн занимался своим псом. Из него посыпались слова:

— Отец, мне нужна помощь: я взял в долг, чтобы расширить хутор, а потом у меня шестнадцать голов подхватили гниль, и я… я не могу расплатиться.

Уннтор нахмурился.

— Продай часть скота. Избавься от работников. Это не сложно.

— Этого не хватит.

— Сколько же ты занял?

— Слишком много, — сказал Карл. — Я думал…

— Так не надо было. Никогда не бери в долг, — резко сказал Уннтор. — Работай. Продай хутор, если нужно. Купишь новый.

— Почему ты не хочешь помочь своему кровнику?

Уннтор осмотрел Карла сверху донизу, тщательно подбирая слова.

— Потому что думаю, что любой из моих детей должен уметь помогать себе сам. И не пытаться взять больше, чем может унести.

С этими словами он развернулся и пошел прочь.

— Не смей от меня отворачиваться, отец, — пробормотал темноволосый. — Вечно ты жить не будешь.

У его ног скулил мастиф.

Эйнар закрыл за собой дверь кузни и огляделся вокруг. Мастерская его отца была устроена просто, но удобно: у стены примостился верстак, над ним висел ряд видавших виды орудий. Он достал молоток и положил на верстак кривые гвозди. Первый удар заглушил скрип тихо открывшейся двери.

— А ты разве не должен за собаками присматривать? — сказала Гита за его спиной.

Эйнар резко обернулся.

— Любишь же ты к людям подкрадываться, — сказал он.

— Прости. Я не хотела.

— Да не беспокойся, — пробубнил Эйнар.

— Что ты делаешь? — спросила Гита, подходя ближе.

— Просто гвозди выпрямляю.

— Помочь не надо?

Эйнар нахмурился:

— Помочь? Э, нет. Это работа для одного.

Гита склонилась над верстаком, соприкоснувшись с Эйнаром плечами:

— Тогда можно я посмотрю?

Эйнар повернулся и впервые посмотрел на нее прямо. У нее захватило дух, а глаза заблестели в предвкушении.

Он протянул руку и взял ее за плечо. Потом отвел к двери, открыл ее и вытолкнул Гиту на улицу.

— Нет, — сказал он.

Гита начала падать назад, и ей пришлось сделать три шага, чтобы сохранить равновесие.

Бьёрн, осматривавший своего раненого пса на углу кузни, поднял голову. Он моргнул и усмехнулся:

— Ой, что это у нас тут? Юная принцесса не получила чего хотела?

Раненое животное заскулило у его ног.

— Заткнись, дядя! — крикнула она. — Он… он дубина!

И Гита умчалась прочь.

Пока Эйнар плотно закрывал дверь в кузню, здоровяк ухмылялся, но улыбка выцвела, когда он увидел, что от дома к нему шагает Карл. Темноволосый остановился ярдах в десяти от него.

— Я не натравливал Бреки на твоего пса, — сказал Бьёрн.

Карл посмотрел на горизонт, потом на деревья.

— Прости, что пнул тебя, — сказал он.

Бьёрн пожал плечами:

— Да ерунда. Зато быстро меня повалил. Хороший прием.

— На западе приходилось драться со здоровенными засранцами, — сказал Карл. — Для моего роста колено — лучшая ставка.

Бьорн ухмыльнулся:

— Я запомню — и в следующий раз заеду им тебе в рожу.

Карл ухмыльнулся в ответ:

— Жопа ты.

— И ты, брат, жопа, но меньше, хуже и не такая волосатая, — ответил Бьёрн. Вышедший из дома Уннтор уставился на них, но великан помахал ему рукой:

— Не беспокойся, батя, Карл просто объяснял мне, что был во всем не прав и что отдаст мне хутор, когда ты отплывешь на пылающей ладье.

— Кто сказал, что ему будет что отдавать? — спросил Уннтор. Стоявший между ними Карл на мгновение напрягся, потом рассмеялся. Проходя мимо сыновей, Уннтор тоже расплылся в улыбке:

— Ладно, собаки дикие, отведу-ка я вас побегать.

— В смысле? — спросил Карл.

Старик нырнул в кузню. Братья обменялись взглядами, но ничего не сказали.

Уннтор вернулся, неся три копья. За плечом у него был лук, на поясе — колчан. Он кинул каждому из братьев по копью:

— Пойдем охотиться.

–…такая буча поднялась, — сказала Агла. Дневное солнце метало лучи в продушины длинного дома, озаряя четырех женщин желтым сиянием.

— Представляю себе, — сказала Хильдигуннюр, обстругивая небольшой кусок дерева. Вскоре он должен был превратиться в сидящую собаку, лошадку или быка — в кого она захочет. Лезвие двигалось плавно, малейшие надрезы делали в точности то, что она хотела. Когда ее пальцы смыкались на рукояти из полированного оленьего рога, узкий нож словно становился частью ее самой.

«Как коготь», — подумала Хельга, наблюдая издалека. Она хотела заняться вышивкой, но треклятая игла отказывалась выполнять ее желания. То, что в ее воображении было изящной лозой, тянущейся от края юбки вверх по ноге, оказалось больше похоже на следы похмельной вороны. Она нахмурилась, в четвертый раз распорола нитку и начала заново.

— Мы слышали только, что, когда у них кончилась еда, ее поймали на воровстве. Не знаю, где и на каком, но никто с ней несколько недель не разговаривал.

— Ужасно, — пробормотала Хильдигуннюр.

— Правда ведь? Поневоле задумаешься, могут ли такие женщины чему-то научиться и как они добывают себе мужей.

— О, я могу представить парочку способов, — сказала Хильдигуннюр.

Агла хихикнула.

— Так хорошо, когда есть с кем поболтать, — сказала она.

— Хорошо, — согласилась Хилдигуннюр. — А ты, Гита? Что ты думаешь об этой женщине?

Гита, понурившись, сидела рядом с матерью и давно уже не издавала ни звука. Помолчав, она выплюнула:

— Да корова она — была коровой, есть и всегда будет.

Агла зашипела, но Хильдигуннюр ее оборвала:

— Если то, что говорит твоя мать, правда, то можно и так сказать.

Гита фыркнула и снова ушла в себя, однако Хельга не могла не заметить, что ее локти и плечи выпирали теперь не такими острыми углами. Немножко, совсем немножко, самую капельку. Хильдигуннюр улыбнулась девушке и продолжила слушать Аглу.

Гита набрала в грудь воздуха и громко вздохнула, так, чтобы все услышали, но прежде чем кто-то смог отреагировать, дверь распахнулась и внутрь ввалилась Тири, жена Бьёрна.

— Добро пожаловать, Тири, — сказала Хильдигуннюр. Сидевшая рядом Агла не могла скрыть раздражения, хоть и пыталась.

Смущенная Тири быстро помотала головой.

— Прости меня, Хильдигуннюр. Я… уф, я… спасибо, что нас пригласили. Я пришла как гость… уф… я не могу найти Вёлунда, — сказала она дрожащим голосом. — Он никогда… Я не…

Хильдигуннюр поднялась на ноги и прошла половину дома, прежде чем Хельга поняла, что случилось. Улыбки в ее голосе уже не было:

— Давно ты его в последний раз видела?

— Уф… недавно.

— Агла и Гита — к реке. Хельга — к конюшне, — Хильдигуннюр положила руку на плечо Тири. — Мы пойдем к дороге. — Она дважды сильно хлопнула в ладоши. — Вперед.

Ее приказной тон поднял женщин на ноги еще до того, как они это осознали.

Как только они вышли на улицу, солнце обдало их жаром. В тени дома Хельга ненадолго забыла, что сейчас лето, но утреннее тепло уже сменилось давящим полуденным зноем. Шагая по двору и глядя в спины взрослых женщин, она думала о Вёлунде. Искать его в конюшне казалось неправильным. Что бы сделал мальчик? «Я в незнакомом месте», — представила она. «Мне жарко и неуютно. Я пойду к реке… нет, потому что, хоть тело у меня и большое, я еще щенок, и мне скучно. А играть интереснее…» Пока Хильдигуннюр вела Тири к главным воротам, а Агла вместе с Гитой удалялись в сторону реки, Хельга оглядела конюшню, приняла решение и свернула влево, к боковым воротам.

Эхо зовущих Вёлунда голосов следовало за ней всю дорогу к новой овчарне. Тени деревьев делали жару гораздо терпимее.

— Умный мальчик, — пробормотала она, вдыхая запах сосен, оглядываясь вокруг в поисках… вот! Черный круг там, где был перевернут камень; полоса на земле говорит о том, что кто-то тыкал палкой в живших под ним жуков. Она заторопилась дальше, сердце ее забилось сильнее. Сломанная ветка, слегка оборванный мох — знаки были мелкими, но постоянными: кто-то прошел вверх по тропе, подбирая то, что казалось ему интересным. Еще она высматривала примятую траву или следы того, что он свернул с тропки, но ничего не находила.

Поворот — и над ней нависла новая овчарня с озаренной солнцем восточной стеной. Хельга заглянула за угол и увидела, что Вёлунд задремал, растянувшись в теньке.

С ее губ сорвался смешок, и мальчик заворочался, но не проснулся, пока она не подтолкнула его ногой.

— Вставай, засоня, — она улыбнулась ему. — Мама за тебя беспокоится.

Вёлунд открыл глаза и тупо посмотрел на Хельгу.

— Давай, подъем!

Мальчик перевернулся и неуклюже поднялся на ноги.

— Я… я заснул.

— Это бывает и с лучшими из нас, — согласилась Хельга, — но сейчас мы возвращаемся на хутор, и Эйнар — добрый мальчик, который за лошадками ухаживает, — найдет для тебя какое-нибудь дело.

Вёлунд кивнул с серьезным лицом:

— Это хорошо.

Хельга подавила улыбку.

— Отлично. Пойдем.

Она направилась обратно к дому, Вёлунд поначалу тащился позади, но потом догнал Хельгу и радостно зашагал рядом с ней.

— Вёлунд! — голос Тири прозвучал сразу же, едва они показались из-за деревьев, и Хельга увидела, как та пробежала несколько шагов к боковым воротам, а потом остановилась, словно сдерживая себя. Шедшая следом Хильдигуннюр стремительно приближалась к ним.

Мальчик замедлил шаг.

— Ну же, — сказала она, заставляя свой голос звучать радостно, насколько это было возможно. — Мы хотели найти тебе какое-нибудь дело, помнишь?

Но Вёлунд понурил голову и волочил ноги.

— Мне попадет, — пробубнил он.

— Может быть, — сказала Хельга, щеки которой уже болели от натянутой улыбки, — но трепка долгой не бывает, а потом ты сможешь поделать что-нибудь интересное. Можем сходить на реку порыбачить.

Мальчик бросил на нее быстрый взгляд:

— На реку? Обещаешь?

На этот раз вымучивать улыбку не пришлось.

— Обещаю.

Его шаг немного ускорился.

Тири ждала у ворот, словно опасалась покидать безопасный хутор.

— Ты зачем убежал, глупый мальчишка? — закричала она. — Я так испугалась!

— Хотел погулять, — пробубнил Вёлунд.

— Никогда так не делай, не сказав мне, куда идешь! — как только Тири смогла дотянуться до мальчика, она схватила его и затащила в ворота. — Пойдешь со мной и сядешь так, чтобы я тебя видела.

Увлекаемый матерью, Вёлунд вывернул шею, оглядываясь на Хельгу. Вид у него был несчастный.

— Обещаю, — сказала она одними губами и получила в ответ полуулыбку.

Когда мать и сын скрылись из виду, Хильдигуннюр спросила:

— Где ты его нашла?

— У новой овчарни, — сказала Хельга. — Он пошел поиграть в лесу и задремал в теньке.

Хильдигуннюр улыбнулась:

— Я ведь тебя не там просила искать, да?

— Да, — призналась Хельга.

— Хорошо. Так и должно быть, — довольно сказала старая женщина. — У тебя хорошее чутье, девочка. Верь ему. А я пойду поработаю на своей скамеечке и прослежу, чтобы юный Вёлунд не слишком пострадал от материнской руки.

Хильдигуннюр направилась в дом за Тири и Вёлундом, а Хельга смотрела ей вслед, радуясь, что ей-то с матерью повезло.

Лес был тихий, омытый зеленым светом, пробивавшимся сквозь листья. Карл двигался вперед, бесшумный, как дух, не сводя глаз с добычи — оленя, увенчанного рогами с семью отростками, который с удовольствием щипал траву в сотне ярдов от него.

Неожиданно животное взметнуло голову вверх, каждая мышца его тела напряглась, а ноздри затрепетали.

Карл, кряхтя, бросился к нему, ломясь через подлесок, но олень в мгновение ока сорвался с места, оттолкнувшись мощными ногами. Копье просвистело в воздухе и вошло глубоко в древесный ствол, в паре дюймов от шеи животного.

— Молодец, брат, — сказал Бьёрн позади него. — Может, он будет вкуснее, если его запугать до смерти.

— Заткнись, — Карл сплюнул. — Он небось тебя учуял.

— Не учуял, — сказал Бьёрн. — Если б он учуял, подошел бы ко мне ластиться.

Карл отошел от брата, ухватился за копье и выдернул его из ствола.

— Где отец? Надо сказать ему, что олень ушел.

Бьёрн обернулся.

— Только что был у меня за спиной. У него же лук с собой, да?

В дерево, стоявшее в паре ярдов от братьев, воткнулась стрела.

— С собой, — сказал Уннтор чуть позади них. — И, поскольку делить работу — это честно, а я убил оленя, — ухмыляющийся старик показался из-за деревьев, за которыми скрылся олень, — вам придется его потрошить и тащить.

Карл, не говоря ни слова, бросил отцу копье.

— Хорошо. Где он?

Уннтор показал себе за спину, и они разглядели дорожку крови. Карл раздвинул ветви кустарника и скрылся из виду.

— Когда ты успел свернуть и обойти нас? — спросил Бьёрн.

— С полмили назад, — ответил старик.

— А откуда ты узнал, где он будет и куда побежит?

— Когда-то это были ваши леса, но моими они стали еще раньше, — Уннтор улыбнулся и нырнул в кусты позади Карла, который стоял над телом оленя. Шею животного пробили две стрелы, одна из которых прошла насквозь и показалась с другой стороны.

— Неплохо, старик, — сказал Бьёрн. — Он, должно быть, совсем рядом с тобой прошел.

— Рядом, — ответил Уннтор. — Иногда надо стрелять, даже если зверь к тебе слишком близко.

— Не спешишь начинать, брат? — усмехнулся Бьёрн.

— Ты всегда лучше управлялся с ножом — когда цель не двигалась, — ответил Карл.

— Это потому, что он слушал, когда я его учил, — проворчал Уннтор. — А если вы еще подождете, лес освежует тушу за вас.

Привлеченные запахом крови и смерти мухи уже кружились над телом.

— Хорошо, — сказал Бьёрн, — давайте начнем. Улль, услышь нашу молитву. Благодарим тебя за посланную нам добычу. Кровь животного — твоя. Охотник приветствует тебя.

Он опустился на колени рядом с беззащитным горлом оленя, повернул его шею и перерезал ее умелым, отточенным движением. Густая кровь потекла и стала впитываться в лесную землю.

Собаки почуяли их первыми и принялись лаять на заходящее солнце. В доме звук казался потусторонним, словно что-то происходило далеко-далеко отсюда. Вслед за собаками послышался бесплотный голос Яки:

— Они возвращаются, — без надобности объявил он.

— Самое время, — сказала Хильдигуннюр, убрала нож и опустила кусочек дерева в маленький полотняный мешочек.

Агла уже поднялась и разминала ноги и плечи. Когда она двинулась к двери, Тири откашлялась:

— Э, как вы думаете… а… может быть, мы не станем говорить Бьёрну, что Вёлунд терялся?

Хельга взглянула на свою мать, чье лицо было совершенно невозмутимо. Она чуть нахмурила брови:

— Вёлунд? Терялся? — Она улыбнулась. — Мой внук все время был со мной.

Жена Бьёрна выдохнула и улыбнулась Хильдигуннюр:

— Спасибо, — тихо сказала она.

— Пшш. Не стоит. Просто сиди спокойно. Они скоро придут. Мои старые косточки подсказывают, что сегодня мы зажарим кое-что аппетитное.

Тири снова успокоилась, и Хельга попыталась мысленно поставить ее рядом с большим, громогласным Бьёрном — и не смогла. С тех пор как она привела Вёлунда обратно, эта женщина не смогла связать и трех слов. Хельга знала, что в браке должно быть своего рода равновесие, но таких супругов она прежде не видела. Уннтор и Хильдигуннюр, возможно, чуть отличались ростом, но Бьёрн и Тири? Как могла такая женщина выстоять против мужчины, размерами напоминающего горного медведя и с голосом в два раза громче? Она вернулась к вышивке, пытаясь обрести то спокойное, приятное состояние разума, когда пальцы неустанно работают сами по себе. Но она не смогла, как ни старалась, стряхнуть с себя неуютное ощущение, которое появилось, когда Карл посмотрел на нее. Хельга слышала, как ее мать учит девушек избегать нежелательного внимания и куда, если что, лучше метить локтем или коленом, но тут случай был иной: мужчины, на которых ей жаловались, не были ее сыновьями.

Снаружи послышались голоса, почти заглушенные буйным лаем собак.

— Громкие какие, правда? — сказала Хельга.

— А какими им еще быть? — ответила Хильдигуннюр. — Они простые твари, а в воздухе пахнет кровью.

Моя плоть и кровь. С тьмой в сердце. Они…

Короткая, острая боль пронзила ее мысли. Хельга посмотрела вниз, на иглу: та с легкостью прошила ткань и вошла в ее палец. На черной нити ярко алела капля крови.