Я тебя не помню

Слава Доронина, 2021

– Я рад, что ты начала все вспоминать. Уверен, что и остальные пробелы заполнятся. Мне следовало вычеркнуть тебя из своей жизни, но увидел тебя испуганную и беспомощную той ночью, когда мне позвонил незнакомый человек, сообщив, что нашел мою визитку у тебя в кармане, и понял: должен во всем разобраться. – Максим протягивает мне сложенный вчетверо листок бумаги. – Это результаты генетический экспертизы. Дина не моя дочь. Я выхватываю из его рук документ. Строчки прыгают и расплываются у меня перед глазами. Это какой-то розыгрыш? – Этого не может быть, – я отрицательно качаю головой. – Это ошибка. У меня никого не было кроме тебя. Дина твоя дочь!

5

Надя

Такси остановилось у небольшого частного дома, в который мы переехали полгода назад. Я до сих пор не могла привыкнуть к новому месту, и расстраивалась, что нам пришлось экстренно менять жилье и выставлять дом отца на торги. Часть денег от его продажи ушла на погашение кредита, который он брал при жизни, а другая на открытие филиала в Москве. Глеб грезил о нем последние два года.

Поблагодарив водителя, я вышла на улицу, сжимая в руках визитку Шведова. Он сунул мне ее, когда расплачивался с таксистом, и попросил позвонить в случае, если надумаю выпить с ним чашку кофе. Не знаю, почему еще не выкинула ее — встречаться с мужчиной я не собиралась.

Остановившись у высоких кованых ворот, я заметила, что внедорожник мужа был дома. От мысли, что он сейчас не спал, а пил у себя в кабинете, и нам придется с ним встречаться и разговаривать, меня передернуло. Я нажала на кнопку домофона и осмотрелась по сторонам, поежившись от холода.

— Надежда Сергеевна… — услышала из динамика растерянный и слегка испуганный голос Галины, помощницы по дому.

— Да, Галя. Это я. Открой, пожалуйста, дверь.

Мои ключи остались дома. Я не планировала, что это вечер закончится подобным образом, а я буду добираться домой на такси с незнакомым мне мужчиной. Время близилось к полуночи, я валилась с ног от усталости и всех потрясений. Мечтала выпить лекарство и лечь спать.

— У меня распоряжение Вас не впускать… Глеб Викторович просил передать, что не хочет Вас сейчас видеть…

— Что? — я чуть не осела на асфальт, услышав эти слова, а боль в затылке стала особенно ощутимой.

— Да… Я сейчас вынесу ваши вещи…

Мои ноги внезапно стали ватными, а меня сковал ужас.

Спустя мгновение я увидела Галину с черной дорожной сумкой в руках, а злость внутри вспыхнула с новой силой. Словно кость бездомной собаке она бросила ее мне под ноги и отвела глаза в сторону, стараясь на меня не смотреть.

— Галя! Что все это значит? Это и мой дом тоже! Там Дина! Что происходит? Впусти, мне нужно поговорить с мужем! — потребовала я. — Позови его немедленно!

— Я всего лишь выполняю то, что мне говорят… Глеб Викторович просил передать, чтобы Вы подумали над своим поведением, прежде чем возвращаться домой к нему и дочери…

До меня не сразу дошла ее последняя фраза, а когда я поняла, что она сказала, удивленно спросила:

— Это какой-то розыгрыш, да? Открой эти ворота! Немедленно. Или позови Глеба.

— К сожалению, нет. Мне очень жаль…

Что за дикие методы воспитания? Зачем выставлять меня посмешищем в глазах персонала и Виолетты Артемовны? В голове не укладывалось, что Глеб мог со мной так поступить… Этот дом был таким же моим, как и его. А Дина? Зачем травмировать психику ребенку?

Галина отошла от ворот и спустя мгновение скрылась за дверью. Я подняла глаза к окнам спальни, в которой сейчас спала дочь, испытывая унизительное чувство слабости и полной потери воли, а затем опустилась на колени и принялась дрожащими руками открывать сумку. Ничего кроме одежды в ней не было: ни телефона, ни документов, ни денег. Он выставил меня за дверь безо всего! И не удивлюсь, если стоял сейчас в своем кабинете у окна с бокалом виски в руках, и наблюдал за этой картиной: как я с растерянным видом металась у ворот нашего дома, не зная, что мне делать.

Я позвонила в домофон снова, а потом еще, но никто мне не отвечал. Сердце замерло, а потом забилось, как в лихорадке, когда меня прошибло мыслью, что мне даже идти некуда. Можно было бы поехать в загородный дом, но у меня не было ни ключей, ни телефона, и даже денег не хватит, чтобы вызвать такси…

Несколько минут я стояла у ворот и смотрела перед собой, думая, как мне поступить. Никогда прежде Глеб не был настолько жесток ко мне. Он хотел, чтобы я почувствовала себя беспомощной и жалкой, готовой приползти к нему из-за страха потерять дочь, умоляющей сохранить наш брак во что бы то ни стало? Только после такого о моем уважении к нему больше не могло идти речи.

Я всхлипнула, почувствовав жалость к себе. Несколько раз вдохнула и выдохнула, испытывая боль в висках и затылке. Снова опустилась на колени и проверила сумку. Таблеток, которые я пила от мигрени там не оказалось. Кроме Ани, моей помощницы с фонда, мне больше не к кому было пойти… Путь до нее был неблизкий, километров шесть пешком, но возможно, мне повезет, и я поймаю попутку… А утром позвоню Даневичу и попрошу его о помощи. Если Глеб полагал, что я оставлю все это просто так, прогнусь под него и позволю себя обижать, то он глубоко заблуждался.

Негнущимися пальцами я застегнула сумку, достав из нее толстовку, и выпрямилась. Зуб не попадал на зуб от холода, а слезы во всю бежали по щекам от несправедливости, с которой я столкнулась. Но лучше не думать обо всем этом — так легче было сохранять контроль над собой.

Не знаю, сколько времени я шла по пустынной дороге, но по моим ощущениям очень долго. Я вышла из частного сектора, так и не увидев ни одного автомобиля. Все нормальные люди уже давно спали, а не искали приключений на свои мягкие места, в отличие от меня.

«Может быть, мне и в самом деле стоило остаться у ворот дома?» — промелькнула мысль в голове. «Глеб же не до такой степени зверь, чтобы смотреть, как его жена замерзает от холода у собственного дома?».

В тихой улочке я вдруг увидела свет фар. Мне было безумно страшно нарваться на какого-нибудь отморозка, но я так замерзла и устала, что думала об этом в последнюю очередь, когда вскинула руку вверх. Я едва перебирала ногами от слабости.

Машина остановилась в метре от меня, а окно с водительской стороны поползло вниз.

— Вы бы не могли меня подвезти до центра? — спросила я дрожащим голосом.

Мужское лицо, показавшееся из окна, выглядело вполне дружелюбным, а глаза не блестели похотливым блеском. В них вообще ничего не отражалось кроме недоумения.

— У меня есть деньги. Я заплачу.

Я вспомнила, что в клатче осталось немного наличных, и я могла бы ими сейчас расплатиться.

— Четыреста тебя устроит? — спросил мужчина.

От облегчения, что скоро окажусь у помощницы, в тепле и безопасности, я ощутила сильное головокружение. Незнакомый голос что-то произнес, но я не смогла разобрать последних слов — голос вдруг показался мне далеким и слабым. Я обняла себя руками, прижав сумку к груди, и сделала шаг к машине, чувствуя, как все завертелось перед глазами, а я проваливаюсь в черную пустоту…

Когда я пришла в себя и открыла глаза, то поняла, что нахожусь в салоне автомобиля, а встревоженное лицо, которое смотрело на меня в это мгновение, принадлежало Шведову. В его взгляде было замешательство.

— Водитель машины, которую ты остановила перед тем, как упасть в обморок, нашел мою визитку в кармане твоей толстовки. Позвонил мне и в «скорую». Ни денег, ни документов при тебе не нашлось. Что случилось, Надя? — спросил Максим жестким и холодным голосом, а я вновь закрыла глаза, тяжело дыша и пытаясь справиться с нахлынувшими воспоминаниями, почему оказалась ночью на улице одна.