Хорошая компания

Синтия Д'Апри Суини, 2021

Вот так бывает – одна случайная находка переворачивает всю жизнь. Устоявшуюся, яркую и счастливую. Флора Манчини была счастлива в браке более двадцати лет. Но все, что она знала о семье и дружбе, в один миг оказалось ложью. Это случилось в тот день, когда Флора нашла конверт с обручальным кольцом мужа. Джулиан как-то сказал, что потерял его тем летом, тринадцать лет назад. Тогда супруги держали небольшую театральную труппу «Хорошая компания», крутились как могли и вскоре смогли задышать полной грудью. В какой момент все изменилось? Что же случилось тем жарким летом?

Глава вторая

Пока девушка (как ее, Мора? Молли?) брала у Марго интервью, какой-то совершенно незнакомый человек, сидевший у противоположной стены кафе, снимал ее на свой телефон. Некоторые пытались сделать фото украдкой, но у них редко получалось, потому что, во-первых, все было до боли понятно, — горбились, держали телефон под неудобным углом, вели себя подчеркнуто осторожно, как собирающийся что-то натворить подросток, — во-вторых, Марго, как почти все ее узнаваемые знакомые, шестым чувством улавливала, что ее заметили, даже если заметивший стоял в очереди у нее за спиной, или на тротуаре перед рестораном, или на другой стороне улицы. Некоторые актеры говорили, что ощущают при этом покалывание в затылке или в кончиках пальцев ног. Некоторые, знала Марго, радовались (Меня заметили! Я существую!), несмотря на жалобы. Интуиция Марго проявлялась в виде необъяснимой печали. Она могла покупать продукты, обедать в ресторане, гулять с другом, как вдруг ощущала волну уныния и думала: ну что еще?

Дело всегда было в камере. Всегда. А теперь, когда камера была почти у всех в руках, наблюдение, казалось, не прекращалось никогда, с экзистенциальной тоской приходилось сражаться ежедневно.

Что за жизнь пошла… Кто-то хочет сфотографировать ее обычным утром в среду, со стаканом лимонной воды, в маленьком кафе в Ларчмонте. Мест, где Марго чувствовала себя в безопасности, невидимкой, становилось все меньше и меньше, а это кафе было таким почти все те годы, что она жила в Лос-Анджелесе. Одной из причин, по которой они с Дэвидом избегали Вестсайда — Беверли-Хиллз, Пэлисейдса, Санта-Моники, — было то, что их район, в отличие от них, не казался Голливудом. И хотя автобусы TMZ^[2], полные туристов, ее не беспокоили (пока), недавно появившееся постоянное вмешательство действовало на нервы.

— Это, наверное, так раздражает, — сказала девушка, заметив, что Марго передвинула стул, чтобы отвернуться от человека, щелкавшего ее телефоном.

Как и на всех других интервью, Марго пропустила то, что хотела сказать («Не больше, чем необходимость разговаривать с вами!»), через фильтр самосохранения, и выдала самый пресный ответ:

— Конечно, иногда это удручает, но это издержки места, и, знаете, мне повезло, что кому-то есть до меня дело.

Легкий смешок, застенчиво склонить голову.

Парень с телефоном пересел так, чтобы она была к нему лицом. Что он собирается делать со всеми этими фотографиями? Отправить их кому-нибудь? Куда-то запостить? Алтарь оборудовать? Или что-то еще более извращенное?

Что за жизнь такая?

Марго встречалась с прессой, потому что была одной из актрис, с самого начала игравших в «Кедре» — больничной драме для кабельного канала, которая как раз завершала девятый сезон. Она играла доктора Кэтрин Ньюэлл — доктора Кэт, — которая, как значилось в списке прослушивания многие годы назад, была «педиатром-онкологом, ведущим войну против рака и жаждущим любви». Контракт Марго должны были продлить, и на этот раз — на этот, черт его возьми, раз! — она собиралась настоять на том, чтобы ее гонорар уравняли с гонорарами партнеров: например, Чарльза Перси, он же доктор Лэнгфорд Уокер, который пришел в сериал двумя годами позже Марго, но все-таки зарабатывал больше, чем она. Чарльз возглавлял хирургическое отделение в вымышленной центральной больнице Кедра, вымышленного городка на северо-западе. Чарльз начинал, еще когда Бесс, создательница сериала, уделяла ему все свое внимание и любовь, когда она звала сериал своей «деточкой», до того, как родила деточку настоящую. Да, все это было до того, как Бесс принялась строить империю спин-оффов «Кедра»: «Иву», драму о медицинских экспертах, которые помогают расследовать преступления, и «Кипарис», в котором речь шла об отделении травматологии в главной больнице города.

— «Кедр» — все равно мой первенец, — говаривала Бесс в первый день нового сезона, когда являлась произнести вдохновляющую речь перед группой. — Физически меня может тут постоянно и не быть, но душой я всегда здесь, и — у меня куча шпионов.

Эта реплика всегда вызывала смех у новичков и внутренний стон у ветеранов, потому что шпионы у нее действительно были.

— Чарльз — просто находка, — взволнованно сказала Бесс Марго, когда он подписал контракт. — Только что с Бродвея. Номинировался на «Тони».

Марго поборола желание напомнить Бесс, что два года назад она была номинирована на премию «Драма Деск»^[3] и успешно играла в Вест-Энде. У Бесс память была как у воробья, она могла удержать в голове лишь то, что ей нужно было в данный момент. К тому же Марго по-настоящему обрадовалась возможности поработать с Чарльзом. Их пути пересекались в Нью-Йорке, и однажды они работали вместе на гастролях в театре Гатри. Чарльз ей нравился, и сериалу он придал веса. Она была рада, что он станет ее телевизионным возлюбленным. Ей просто хотелось получать столько же, сколько получал он.

— Самое время надавить, — сказала Марго на прошлой неделе своему менеджеру, Донне.

После нескольких лет посредственных сюжетных коллизий прошлый сезон стал для Марго прорывным. Доктор Кэт и доктор Уокер осуществили свою многосезонную мечту завести ребенка — близнецы, от суррогатной матери, — и Бесс написала доктору Кэт послеродовую депрессию без родов.

— А так бывает? — спросила Марго.

— Бывает, у меня была, — серьезно ответила Бесс. Ну разумеется.

По причинам, которых Марго до конца не понимала, сюжетные арки доктора Кэт обычно отражали события в реальной жизни Бесс. Когда Бесс влюбилась, влюбилась и доктор Кэт. Когда Бесс не смогла забеременеть, доктор Кэт тоже не смогла. Значит, если у Бесс была послеродовая депрессия без родов — что ж, Марго сыграет так, что небу станет жарко, хоть и беременна никогда не была, и детей у нее не было, и она ни секунды не жалела ни о том, ни о другом.

— Надо тебя вытаскивать, Марго. Доказать Бесс, что доктор Кэт по-прежнему много значит для зрителей, а потом ставить условия. Номинация на «Эмми» была бы чертовски кстати, — печально сказала Донна, потому что для актеров «Кедра» всё это было в прошлом.

Те летние месяцы, когда Марго, проезжая по бульвару Сансет, видела на рекламных щитах свое лицо, давно миновали. Сериал шел слишком долго и казался слишком старомодным. Стандартная кабельная продукция.

И вот она сидела на пятом уже интервью, рассказывая о Любимых Моментах Марго — сценах, коллегах, сюжетных ходах, костюмах — в девятом сезоне «Кедра». Ни одна деталь не воспринималась как рядовая, и в стремлении соригинальничать, журналисты начали спрашивать Марго уж совсем о нелепом. Сегодня утром ей пришлось отправить рекламному агенту, Сильвии, описание одной из своих «любимых вещей» для интервью, которое выйдет бог знает где.

Она выбрала свечу из старой аптеки во Флоренции, всегда привозила такие в подарок, потому что и сами свечи были красивые, и запах ей нравился — не слишком сильный. «Пахнет воскресным утром в Италии, — написала она, — благоухающим ароматами жарящегося кофе, цветущих лимонов и сосновых рощ». Она бы могла рассказать о том, как набрела на лавку еще подростком, когда они каждое лето ездили с семьей в Италию, и как свеча напоминала ей волшебные месяцы в итальянской сельской местности… В кои-то веки она получила бы удовольствие от работы. Но тут Сильвия прислала мейл, сообщая, что в статье рассказывалось о любимых вещах всей группы и Келси Кеннен, игравшая ее младшую сестру, недавнее приобретение сериала, которую Марго изо всех сил старалась не возненавидеть, тоже выбрала свечу. «Прости!» Свеча Келси не только доступнее — ты что, правда платишь семьдесят долларов за штуку? — но еще и изготавливается сирийскими беженцами, так что не могла бы Марго выбрать что-то другое? «Было бы здорово, — писала Сильвия, — если бы ты выбрала что-то, связанное с народом, страдающим от войны. Может быть, сумку? Я, конечно, не хочу тебе ничего навязывать».

«Или туфли из моего шкафа?» — написала Марго в ответ.

«ЛОЛ. Нет, серьезно. Может быть, что-нибудь из Боснии?» И это пишет женщина на четвертом десятке, которая тратит сотни долларов в неделю на укладку и не сможет найти Боснию на карте, даже если ей пообещают за это целый ящик свечей по семьдесят долларов.

Обычно для поддержания разговора во время интервью Марго хватало проверенных временем рассказов о том, каково это — играть врача на телевидении, будучи замужем за врачом в реальности. Не слишком забавное совпадение, которое неизменно казалось журналистам увлекательным. Марго давно выучила все вопросы. Она читает мужу сценарии? Он помогает ей репетировать? Он смотрит сериал? Ему нравится? Он его воспринимает всерьез? И все ответы тоже были затвержены наизусть (расширенные версии — нет, нет, да).

Но эта девушка (Миа!) подготовилась, и интервьюером была хорошим, выводила Марго из равновесия, перемежая заказные вопросы по-настоящему интересными. Она раскопала кое-что из старых работ Марго, включая ее первый сериал, который снимался в Нью-Йорке. Тот, где она играла умную и эксцентричную одинокую женщину — ее тоже звали Марго — чуть за тридцать, которая не мечтала о любви, не говоря уже о лекарстве от рака. Сценарист и режиссер были молодые, талантливые, но премьера снятого одной камерой сериала была запланирована на 13 сентября 2001 года — и, конечно, не состоялась. Через несколько недель, когда сериал вышел, никто не обратил на него внимания, и беззаботное изображение Манхэттена показалось неуместным, учитывая, что происходило в мире. Она говорила себе, что именно поэтому «Марго» так плохо приняли даже критики, шумно требовавшие чего-то получше и поумнее стандартной ситкомовской безвкусицы. Заказ был на двенадцать серий, но рейтинги оказались такими провальными, что сериал сняли с эфира после шести. Никто, кроме участников съемок, не видел последних серий «Марго». Судя по всему, они хранились в Музее телевидения и радио.

— Интересно, каково было переключиться с театра на работу над «Марго», а потом на больничную драму, вроде «Кедра». Как бы хороша она ни была, — сказала Миа (молодая, но продуманная), — она очень отличается от ваших работ в Нью-Йорке.

Как день и ночь, хотелось сказать Марго. Как день и, мать ее, ночь! До того как Марго стала доктором Кэтрин Ньюэлл, у нее была интересная, интеллектуальная и захватывающая работа, а «Кедр» был вечерней мыльной оперой — смешной, нелепой, хорошо оплачиваемой. Она так четко видела описание роли, как будто оно лежало перед ней на столе: «Кэтрин Ньюэлл (доктор Кэт), хорошенькая (как кошечка) и открытая, дети ее обожают, блестящая, но слегка чудаковатая; она не забыла сегодня вымыть голову?»

В основном «Кедр» и вытащил их с Дэвидом из Нью-Йорка, когда им нужно было уехать. Но она не болтала с подружкой. Она давала интервью, и ее работа состояла в том, чтобы быть интересной час или полтора, но не сказать ничего по-настоящему интересного.

Но прежде чем она начала разминать старые мышцы именно этой истории (поднадоело, захотелось другой жизни, Лос-Анджелес манил), Миа заговорила о деле Дженсен и остановила Марго на всем скаку.

— Я знаю, вы переехали сюда отчасти для того, чтобы ваш муж смог открыть клинику по лечению инсульта, но еще мне попадалось что-то о пациентке, которая умерла во время операции. Эбби Дженсен? И я задумалась, не сыграло ли это свою роль в вашем решении уехать из Нью-Йорка.

Не просто продуманная. Ушлая.

— Я понимаю, тема деликатная, — продолжала Миа. — Но я просто подумала, что вы теперь далеко и, возможно, вам захочется поговорить о Дженсенах. Вы поддерживаете с ними связь?

Теперь Марго задумалась, не издевается ли над ней эта девушка, потому что с чего бы им поддерживать связь с Дженсенами?

— Простите, — сказала она, включив мягкий голос, тот, который выработала для сцен, где надо сообщать членам семьи, что анализы показали не то, на что они надеялись, — но я думала, это статья обо мне и «Кедре».

Миа оказалась достаточно любезна, чтобы покраснеть.

— Я собирала материал о вашей жизни в Нью-Йорке, и мне показалось, что даты имеют значение.

Марго сидела с безупречно кротким выражением лица и пыталась представить, какой такой «сбор материала» привел эту девушку к делу Дженсен. Клиника сделала все, чтобы это не попало в новости; дело быстро уладили, а семье Дженсен не нужно было такого рода внимание. Соглашение было подписано. Марго смотрела Миа в глаза; она научилась держать паузу, пока та не начинала вызывать неловкость, любимый фокус журналистов с нею никогда, ни разу не срабатывал. Она любого могла перемолчать. Бой даже не был честным. Она не сводила с Миа глаз. Та была хорошенькой, такая, вероятно, среднезападная блондиночка, нос плосковат, щек многовато. Двадцать пять? Двадцать шесть? Без макияжа, но кожа ослепительная. Она ухаживает за кожей, как все молодые, самые талантливые или самые красивые — а часто и то, и другое — в своих городках, которые слетелись в Лос-Анджелес, чтобы обнаружить, что этот город переполнен такими же экземплярами. Тщательная небрежность Миа не обманула Марго; голос понизила, глаза округлились. Она была одета в свою вариацию наряда журналистки из развлекательного издания. Струящееся платье в цветочек, как будто из возобновленной постановки «Маленького домика в прерии», высокие кожаные ботинки на шнурках, длинная свободная коса, куртка-бомбер. Костюм. Марго смотрела на Миа и думала: я тебя знаю.

Подошел официант, Марго задала массу пустых вопросов по поводу меню, чтобы выиграть время, хотя никогда не ела во время интервью. Однажды, много лет назад, она совершила эту ошибку, и репортер нашпиговал статью описаниями того, как она отламывала кусочки скона, «как енот». Марго взглянула на часы: почти полдень.

— Не уверена, — сказала она, заговорщически понизив голос и улыбнувшись самой широкой из своих улыбок, — что смогу убедить вас выпить со мной бокал вина. У них тут изумительное «Гави ди Гави».

— «Гави»? — переспросила Миа, играя с тонкой цепочкой на шее, и распахнула глаза. — А что это?

— О, это нечто особенное. Два бокала, — сказала она официанту и, нарушая свое собственное правило, добавила: — И соберите для нас симпатичных антипасти, хорошо?

Она снова повернулась к Мие.

— Вы знали, что я ребенком проводила лето в Италии?

— Какое же оно дивное, — сказала Миа, поднося к губам второй бокал. Вино развязало ей язык, и теперь Марго задавала ей вопросы о ее работе, ее парне, стремившемся стать актером, ее надеждах и мечтах. — Я бы так хотела съездить в Италию, — призналась она Марго, залпом допив вино.

— Обязательно, — ответила Марго. — И когда соберетесь, я дам вам свой собственный список ресторанов.

И тут же добавила:

— А вы свободны сегодня вечером? Потому что в ArcLight, в Голливуде, премьера этого фильма Клуни, там все происходит в Италии. Я слышала хорошие отзывы. Должна была пойти, но сегодня у меня вечеринка в честь дочери моей лучшей подруги. Я точно смогу внести вас и вашего молодого человека в список, если вам это интересно.

— Вы смеетесь? — Миа слишком резко поставила бокал на стол. — Не знаю, как вас благодарить. Было бы потрясающе. Вы просто невероятно милая.

Задание выполнено. Марго увела разговор в сторону, так и не вооружив Миа для того, чтобы та написала: актриса не хочет обсуждать Дэвида или Дженсенов. Иначе это нежелание зажило бы своей жизнью. Еще какой-нибудь репортер прочитал бы о том, что она не говорит о Дженсенах, а потом еще один, и вскоре где-нибудь вышла бы большая статья, на свет вытащили бы болезненное прошлое — история достаточно сочная даже десять лет спустя, чтобы скормить ее бездонной яме развлекательной прессы.

— Ох ты, — сказала Марго, взглянув на часы. — Уже поздно. Боюсь, мне нужно бежать.

— Черт! — воскликнула Миа, поднимая блокнот. — У меня были еще вопросы.

— Времени только на один.

— Хорошо, — сказала Миа с облегчением, глядя в свои записи. Полистала молескин, остановилась, подняла глаза на Марго и улыбнулась. — Хорошо. Последний вопрос. Вы о чем-нибудь жалеете?

Она произнесла это слово легко, как могут только такие молодые. Марго подавила смех. Сожаления! Она бы и не знала, с чего начать. Вернее, знала: она бы вернулась в то утро, когда у Дэвида был инсульт, когда они еще жили на Восточной 85-й улице. Вот он вышел из душа и зашел в кухню, вот она выбрасывает заплесневевшие ягоды из контейнера с малиной и кладет хорошие в миску. Он обнимает ее за талию.

— Нет, — сказала она девушке. Такой юной. Такой чистенькой. Ни единой поры на лице. — У меня чудесный муж, работа, которую я люблю, прекрасная жизнь. Мне очень повезло.

Стоя на тротуаре после интервью, она задумалась, куда идти. Ей хотелось есть, от вина начинала болеть голова. Можно было пойти домой, но сегодня она устраивала вечеринку в честь выпуска Руби, и дома полно обслуги. Да еще флорист. Надо бы действительно поехать домой и присмотреть за всем, убедиться, что с приготовлениями не переборщат, или Флора — ну, она ничего не скажет, но у нее будет такое лицо, эти поджатые с неодобрением губы, эти напряженные плечи. Она даже не попытается скрыть, что закатила глаза. В последнее время Марго раздражала необходимость по-прежнему притворяться, что она не тратит деньги иначе, чем Флора и Джулиан, потому что финансовый разрыв в эти годы сократился, у Флоры и Джулиана постоянно была работа.

Флора, много лет озвучивавшая рекламу, получила главную роль в «Гриффите», анимационном сериале, который на самом деле был о Лос-Анджелесе, только героями — голливудскими актерами и прочими — были животные, обитавшие или в Гриффит-парке, или в зоопарке по соседству. После первого сезона сериал получил прекрасные отзывы и был продлен. Марго вчера посмотрела серии, которые пропустила. Флора была фантастически хороша в роли Леоны, львицы, которую заботит то, что она стареет, утрачивает привлекательность, и беспокоит, что теряет голос как вокалистка. Сериал был смешной и мрачный, он предназначался для взрослой аудитории, — клетки зоопарка были идеальным символом того, как актеров рассовывают по ячейкам, — но каким-то чудом сюжетные линии при этом умудрялись оставаться милыми и внушать надежду.

Джулиан стал постоянным персонажем в своем полицейском сериале. Наверное, неплохо зарабатывал, и Марго не думала, что он продолжает финансировать «Хорошую компанию». С чего бы? Он там даже не бывал.

Она понимала, что у Флоры и Джулиана устоявшиеся привычки, что у них другие приоритеты, но почему из-за них она должна стесняться, что заказала мини-рулетики с омарами на вечеринку Руби? Чего она на самом деле хотела, так это закатить роскошную вечеринку с морепродуктами, выписать команду из своего любимого ресторана на Кейп-Коде, чтобы они все организовали. Но какое у Флоры сделалось лицо, когда она описала свой замысел… Столы для пикника, покрытые упаковочной бумагой, еда вывалена по всей длине стола: ракушки, омары, крабы, кукуруза, картошка, миски с расплавленным маслом, все копаются в этом руками. Но это, в конце концов, была вечеринка Руби. В гости она позвала своих друзей и друзей Флоры и Джулиана, поэтому Марго сбавила обороты. Бургеры (с говядиной кобе), хот-доги (вагю), и Флоре придется смириться с мини-рулетами из омаров.

Марго шла медленно, делая вид, что разглядывает витрины — ведь Миа может сидеть в машине, наблюдая, как Марго ведет себя после интервью. Марго годами думала о Дженсенах каждый день, гадала, что у них на завтрак, вернулись ли они на работу и попытаются ли завести другого ребенка. Она думала о них по праздникам и выходным. Думала, переехали ли они в другой дом — или в другой город. Она всегда ждала, что столкнется с кем-то из них, потому что в Нью-Йорке, похоже, было такое правило: кого сильнее всего хочешь избежать, с тем обязательно столкнешься — но не сталкивалась. Ее подмывало поискать их в интернете, узнать, как они теперь живут, но она боялась открыть какой-то портал во тьму, который их поглотит, боялась открыть путь теням, которые, казалось, немного отступили, когда они переехали в Лос-Анджелес.

Она брела по улице, остановилась возле любимого книжного магазина, зашла в отдел, где стояли книги по искусству и фотографии. Она купила Руби на выпускной навороченную цифровую камеру, потому что Руби любила фотографию; у нее был взгляд художника. Может быть, стоит и книгу купить. Прохаживаясь вдоль столов, Марго увидела на тротуаре снаружи человека, который следил за ней, разворачивал камеру, проверяя на телефоне, получились ли фотографии. Камеры. От них не сбежать. Она отвернулась от окна, открыла сумочку и нашарила телефон, чтобы написать Флоре. Краем глаза она видела, что бородатый мужчина показывает фотографии в телефоне женщине, а потом тычет пальцем в Марго внутри магазина.

Что за жизнь такая?!

Примечания

2

Экскурсионные автобусы, объезжающие дома голливудских звезд и показывающие их туристам.

3

«Драма Деск» (Drama Desk Award) — американская театральная премия, вручаемая с 1955 года.