Качели. Сборник стихов

Симона Гауб

Всю жизнь раскачивалась и сломалась: поэзия как болезнь и болезнь как поэзия. Боялась их параллельного окончания. Не то чтобы я специально доводила себя до чего-то – таков мой склад характера – чувствительный, оголённым нервом встречающий человека или событие, переворачивающий слово и мысль. Мне самой уже не понять эти качели – от эйфории к безысходности, через оттенки, лица и ситуации. Я не буду больше просыпаться с бешено колотящимся сердцем, я врасту в почву и приспособлюсь к её составу. Книга содержит нецензурную брань.

Алая книга

Я зову тебя в пламя, как щенок,

теребящий покойника ногу.

Красное пятно

Красное пятно на белоснежной скатерти —

вино.

В красном пиджаке бедняк на паперти.

смешно.

Красный день календаря средь будней серых.

выходной.

Красные пощёчины на двух ланитах белых.

мне одной.

Красная смородина меж белыми и чёрными —

случайно.

Пламя красное пылает над трущобами.

печально.

Крови красной лужа — нож и человек.

статья.

Красное пятно, что красит серый век —

я…

2007

Оргазма

Я хочу, чтобы весна схватила этот город за яйца, перебирая пальцами и улыбаясь и чтобы он кончил от мысли о свежих листьях. Когда прохожие пялятся — чтобы стонал, тёрся ветром о провода. И чтобы таял. И чтобы вода!

Солнце старалось длинными пальцами, бесстыже щупало сугробы дорог, ненароком задевая бордюры и кашеобразные лужи. Хочу, чтобы эти широкие магистрали блестели от талой влаги, играли, лоснились в потоках миндального масла. Держать всё в себе — это гораздо хуже.

Персиковые ворсины веток с росой наручниками мостов пристёгнуты к вскрывшимся рекам. В глазах наших окон испуг вперемешку с похотью и экстазом, что человеком не контролируется, что вызван особым запахом весеннего воздуха. Его дозы варьируются от сотен литров до считанных миллиграмм.

Облака скользко тёрлись о купола храмов, Луна плакала от счастья, пошло улыбаясь растущим месяцем. В воспоминаниях прошлого тесно, поэтому вечером свежестью вздуются шторы, сломаются створки окон, холод скрутит тебя с одеялом в кокон, и донесёт сюда семена полосатых башен.

Не так уж смешон и страшен в оргазме любимый город.

2010

Я вернусь

Я вернусь в пламенный океан неба, в безумии теряя точку опоры. Моя музыка заставит каждого прыгнуть в огонь. Мои годы сгорбились и скрутились в спираль, ты сидишь напротив — жаль, что тебя здесь нет.

Одиночество не должно быть развеяно, клянусь временем — жарко от этих нот, тоскливо, гроза зла, но плаксива на удивление, дождь безразличен. Только горящая полоса заката кричит мне. Неумолимо приближается дата молчания истинного. Деревья панически шепчутся, словно услышали выстрел, а это всего лишь гром.

Потом — завтра, послезавтра может, после завтрака, после запаха тополиного тлена, я вернусь в пламенный океан неба. Губы, шепча стихи, истлеют, губы движутся, хрустят угли: по трубам, по трупам, по тропам, по тромбам… Потом я зажарюсь в свёртке из одиночества и сомнений, из ярких предчувствий.

Земля, пьяная устрица под языки листьев прячется от скрипа асфальта, и фальшь голоса — гастритная памятка, может… Этот момент всего лишь вечность, банально, но честно, и явственно, пресно, как надо, тополей пьяная колоннада на закате в грозу играет тревожную клоунаду.

2011

Жара всердце декабря

Так тепло и приятно смотреть в белый экран и ждать. Падая на кровать, вляпался втихаря в моё протрезвевшее время.

Я же знаю, что ты спрятался в сердце возмущений ревущего декабря, в этой шаткой и гулкой системе. И мы по цифровому коду прошли и весну опередили — ты делаешь камни зимы пламеннее всех костров Сицилии.

Вьюга и время, мороз щиплет сухие руки, в твоём имени тысячи букв, я в себе заключаю морали недуги многие, синяки на теле, и аллергию на невозможность врать.

Всё наше лучшее в лифте, отчаянно за плечи хватать. Отказаться от чая боюсь. Всё равно подчинюсь, как бы не бесновалась, и на каждый раз нужно выдумать новые коды.

Предложи мне секс, вечность и бутерброды, и заставь выбирать только что-то одно, может, то, что больше знакомо — раскрасневшийся нос, серое небо, его холода и твоей теплоты неочевидная связь.

Мы вышли из дома, и показалось, что весна началась.

2011

«Я зову тебя в пламя…»

Я зову тебя в пламя.

Завлекаю я знаков тайным узором.

Я хочу между нами

Вновь посеять рябое, штормящее море.

Возжигается, тлеет

Ритуальный костёр в безразмерной пустыне,

И сигнально дымит он,

Чтоб дорогу сюда не забыл ты отныне.

Но ты знаешь все коды.

У тебя на вопросы мои есть ответы.

Все прошедшие годы

Ты вытравливал сказки, ты жил только этим.

Я зову тебя в пламя.

Как щенок, теребящий покойника ногу.

Неуёмная память

Не даёт мне забыть это хоть ненадолго.

Я же помню так ясно:

Пробивая все стены, как тайфун, как цунами,

Сотню сказок назад

Ты позвал меня в дикое, красное пламя.

2016

Маяки

Пела песни я о молчании,

Танцевала за упокой.

Мои годы журчали чаем,

Моё время текло рекой.

Я попробовала прощение —

Оказалось пресным на вкус.

А страдания угощением

Подала на трапезу муз.

Я в ночи внимательно слушала,

Как обходит меня беда.

И обида меня не мучила

Своей горечью никогда,

Только сердце хотело заживо

Тлеть, пылать ароматом слез,

И отважно бросаться в слаженный

И порядочный дел мороз,

Поджигать его, как промокшие,

Отсыревшие в дождь сучки,

И для нового тропы сложные

Открывать, топтать вопреки.

И на земли, ещё не хоженые

Устанавливать маяки.

2016

Добро с головой

Будь собой —

Добро с головой,

С лицом Винни Пуха,

С руками убийцы.

С глазами жрицы любви,

С превышенным жаром в крови,

И с Солнцем между бровей,

И с Солнцем между ног,

И смехом, сбивающим с ног.

Абсурдно, насколько мог,

Старался с собой быть на Вы —

Добром, но без головы.

С руками убийцы

И с жаром внутри.

2017