Дежавю

Симон Versus, 2019

«Иногда завеса над будущим приоткрывается. Но мы слишком боимся вспомнить, что за ней видели…»

Глава 1.

«Никогда не говори никогда»

С глухим стоном я сел на постели и поднял глаза к лампаде перед Нерукотворным образом. Хмурое осеннее мурманское утро едва началось и свет еще не погасших фонарей освещал старинные настенные часы с кукушкой, показывавшие без четверти пять.

«Приснится же такое, да еще перед отпуском» — подумал я и тихий холод пробежал по спине, — Джордж Лукас, когда ему приснились «Звездные войны» наверное тоже долго отходил от пережитого».

Пришлось отправиться в ванную комнату. Посмотрел на себя в зеркало: бритва по мне плакала, пришлось бриться. Мое отражение взглянуло на меня серо–голубыми глазами и попыталось улыбнуться. Получилось не очень. Холодная вода резко взбодрила и в памяти всплыли планы на день: утренняя планерка–заседание (не попасть бы в пробку), пара встреч после обеда и да, сегодня начинается последняя неделя перед долгожданным отпуском. Больше пяти лет я не мог позволить себе отдохнуть. После гибели родителей в той страшной катастрофе жил только работой, отгородившись ей как медной стеной от всех людей в мире, не считая двух лучших друзей — Кости и Стаса. Увиденное во сне постепенно уходило во мрак ночи. В половине шестого раздалась трель будильника на сотовом, Вивальди своей «Летней грозой», в прекрасном звучании Самсунг S15, напомнил, что утро расписано по минутам и пора приступать к очередному пункту программы. Разминка, двухпудовая гиря по прозвищу «прапор», шведская стенка… После трех лет в отряде армейской разведки никак не хотелось терять приобретенную форму. Поэтому уже семь лет утро начиналось именно так. В 6:30 из кухни донесся сигнал мультиварки, молочная каша дожидалась своей очереди. К семи одетый в строгий серый деловой костюм я вышел из дома и сел в салон своей почти новой шкоды. Без пяти восемь, как всегда, поднялся по ступенькам на второй этаж офиса и зашел к себе в кабинет, мурлыкая под нос старую мелодию из фильма «Высота». Я очень любил свою работу, что редко встречается в наши дни, энергетика стала моей первой женой. На двери красовалась табличка «Главный инженер. Топоров П.П.»

С интеркома послышался голос секретарши Галочки, красивой и при этом очень умной особы: «Павел Петрович, доброе утро! Не забудьте, что в восемь тридцать планерка в большом зале. Турки уже приехали, шеф с ними, ждем всех начальников отделов».

«Доброе утро! Спасибо Галя! Я помню, сейчас соберу документы и спущусь к ним» — ответил ей и стал собирать необходимые бумаги.

— Пропади пропадом эти турки! — послышалось из коридора и дверь распахнулась. На пороге стоял мой зам и судя по виду был вне себя.

— Что за шум? Во–первых, доброе утро, во–вторых, не кричи так громко, они уже на месте.

— Паша, прости, доброе утро! У меня нет других слов, кроме нецензурных, и так сдерживаюсь. Они предлагают нам пойти под них! Полностью, со всеми мощностями, проектными и монтажными отделами! И при этом генеральный не против!

— То есть?!

— Как звучит в официальном заявлении: «ради освоения новых производственных мощностей и расширения влияния…» Расширения чьего влияния? Сколько предложили этому снобу, что он решил продать налаженное дело иностранцам?

«Начинается» — промелькнула мысль, но я не придал ей большого значения.

Опишем краткую предысторию данного разговора. Наша контора представляет собой крупную сетевую организацию. Сеть наших линий электропередач всех классов напряжений покрывает больше половины родного приморского региона, и, что важно, у нас в собственности есть несколько крупных электростанций. Стабильно растем и развиваемся и, вдруг нас продают, как какое–то убыточное предприятие. Новость прямо скажем, ошарашила. Про гостей я слышал, что они интересовались нашими методами работы, технологиями, применяемыми в производстве нового перспективного оборудования. Я приготовил для них неплохую подборку, с нашим ноу–хау. Было чем гордиться, было. Известия грозили увольнением большинству руководства, начальникам отделов, среди которых было немало серьезных профи. Пока все эти мысли водили в голове стройный хоровод, руки продолжали делать дела.

— Дим, не пори горячку, одно дело слухи, другое факты. Через десять минут планерка, найди мне в шкафу папку с документами по новому генератору, шеф велел похвалиться.

Дмитрий Сергеевич, он же «безумный Макс» за приверженность к стилю сего персонажа, бурча еще что–то под нос, полез в шкаф. До меня доносилось: «..за тебя же переживаю дурак..» и «..понаехали тут…» Я собрал все необходимое и выдернул флэш–карту из компьютера.

— Вот, держи.

— Спасибо.

Димка бросил мне папку, в которой были бумаги, описывающие наше детище — компактный генератор с невероятным запасом мощности, носящий гордое имя «Элефант», который строился для нужд края у нас под боком.

— Если они показывают им «фантика», то слухи однозначно не врут. Сам увидишь, — поставил он точку под нашим кратким разговором.

–

В конференц–зале за круглым столом уже сидели практически все. Поздоровавшись со своими и вежливо кивнув приезжим я прошел на свое место. Шеф, исполнительный директор нашего «СевЭнерго», поднялся и протянул мне руку.

— Доброе утро Сан Саныч!

Обыкновенно добродушный и веселый, несмотря на преклонный возраст, шеф выглядел грустно.

— Сан Саныч не вешайте нос! — сказал я ему, — Еще не все потеряно. На что тот лишь рассеянно кивнул.

— Павел Петрович начнем с вас, — сказал Сан Саныч и откинулся на кресле.

Презентацию девчонки с моего отдела приготовили шикарную. Даже слишком. Если ей верить от и до, то получалось, что наша «СевЭнерго» самая крупная компания на континенте с почти неограниченными возможностями. Папку с бумагами по «Элефанту» я отдал в руки главе делегации, человеку чем–то похожему на филина, тот передал ее своим для ознакомления. Боковым зрением я заметил, как загорелись глаза одного из турецких представителей, когда он увидел содержимое.

После окончания презентации и докладов начальников смежных отделов слово взял Сан Саныч, подвел итог и сказал, что все о чем было поведано есть плод многолетней научной и практической работы нашего коллектива. Произнеся официальную часть, он по–видимому собирался что–то добавить от себя, но, вздохнув, устало сел. Логда Мутлу, глава турецкой делегации, слушал всех очень внимательно. Когда он заговорил на почти чистом русском языке, мне стала понятна суть происходящего.

— Господа, представленный вами материал, плоды вашей работы заслуживают всяческих похвал. Проект «Элефант» или как вы его нежно зовете «фантик», есть одно из величайших достижений двадцать первого века. Поставленное на поток производство данного типа генераторов решит на несколько десятилетий проблему недостатка энергоресурсов. Ни для кого не секрет, что у вас и вашей страны нет средств, чтобы начать массовое производство этих чудесных машин. Наша компания предлагает вам создать альянс. Благодаря нашим капиталам и вашему светлому уму…

«Неужели Димка сказал правду?! И четыре года жизни, отданных проекту «Элефант», станут подарком для турецкого паши и придется начинать все сначала?! Все наработки и материалы уйдут за рубеж».

–…особенно печалит нашего директора тот факт, что не все гениальные сотрудники компании «СевЭнерго» смогут продолжить работу при переводе проектного отдела в Стамбул. Этому есть ряд объективных причин, которые вам знать не нужно, список сокращенных лиц и перечень отделов, меняющих свою дислокацию, будет составлен в ближайшие дни. В первую очередь необходимо будет переместить электротехнический проектный отдел. Объявите на местах, что все специалисты, которые не хотят менять место работы, должны подготовиться к переезду в Стамбул….

Не выдержав этого, я вскочил, несмотря на то, что Сан Саныч дергал меня за рукав: «Господин Логда, простите что перебиваю вас. Как Вы можете говорить как о состоявшемся факте о необходимости переезда в Стамбул, как будто сотрудники «СевЭнерго» есть Ваша собственность. Контракт на покупку акций еще не подписан, даже если такой существует. Создается впечатление, что не было изначально никакого желания познакомиться с нашими технологиями, вы решили попросту их отнять у нас. А как же люди? У них есть семьи, сложившиеся производственные связи. Неужели все это разрушить?»

— Наш управляющий, господин Айво знать об этом. Господин Айво гений. Он создал координационный совет и назначил меня его председатель. Координационный совет подготовил схему работы сотрудников «СевЭнерго» в Стамбуле. Командировка продолжительностью от трех до девяти месяцев. Члены семей могут следовать за ними, при условии самообеспечения. Также, — Логда порылся в своем портфеле, — прошу посмотреть на подписанный контракт, само существование которого вы только что оспаривали.

— Вы загоняете нас в рабство.

— Именно так. Ваше поведение, дорогой Павел Петрович, стоит отдельно рассмотреть. Несмотря на Ваше значение для проекта «Элефант».

–

Сан Саныч зашел ко мне перед обедом. Вид у него был как после схватки с драконом. Откинувшись в кресле, он воспользовался моим интеркомом: «Галя принесите нам с Павлом Петровичем чаю, да покрепче». Потом достал из кармана пиджака дежурную фляжку с коньяком. Шеф был большой любитель апперетива, но обычно выпивал за обедом один, поскольку все остальные были за рулем, причем он всякий раз продолжал уговаривать составить ему компанию, упрашивал даже Галю, на что та краснела и смеялась, что не пьет совсем.

— Ну что? По маленькой? Последний раз с тобой пьем.

— Что за пессимизм?

— Это не пессимизм, это обладание фактами. Меня переводят в Стамбул, чтобы наши там освоились, сроком на три месяца. Причем без Гали. Ее сократят. Жалко девчонку, далеко бы пошла с ее то мозгами. Потом по собственному желанию уйдут, человек на мое место уже есть. Так что давай поговорим по душам.

— Разговор предстоит долгий и серьезный?

— Да Петрович. Дам тебе весь расклад. Ты не представляешь, чего мне стоило уговорить этого председателя координационного совета оставить тебя доработать этот месяц, чтобы ты нормально сходил в отпуск.

— Т.е. мое увольнение лишь отсрочено?

— К сожалению да. На твое место ставят Диму, он в курсе всех работ, в том числе и по «фантику». Первый генератор готов на девяносто пять процентов, через неделю пробный пуск. Новое руководство торопит, не терпится увидеть его в работе.

— Может мне не ходить в отпуск?

— Нет, друг мой. Ты отработал без отдыха последние пять лет, за те два года, что ты стал главным инженером, я со счета сбился сколько раз ты вечерял, ночевал на работе. «Элефант» своим появлением обязан тебе не меньше, чем Марье Гавриловой за разработку основополагающего принципа его работы.

— Сравнили хрен с морковкой. Где я, а где лауреат Нобелевской премии по физике за создание сверхпроводника комнатной температуры.

— Не скромничай. Не обмолвись твой друг четыре года тому назад, что его сестра получила эту премию, не начни ты интересоваться ее открытием, не подкинь идею и не собери всю команду, не было бы сейчас «Элефанта». Не было! Потому мне и жаль тебя больше, чем кого–либо еще. Посмотри, где Галя с чаем.

Я поднялся и пошел к двери. Пока я шел, дверь открылась. На пороге стояла Галя с подносом и чашками. Глаза у нее были красны, видно было, что девушка плакала.

— Галя, ну что же ты? Что с тобой?

— Я? Ничего. Правда, что вас увольняют?

— Правда. Вы разве уже в курсе?

— Я ей ничего не говорил, — раздался за спиной голос Сан Саныча, — под дверью подслушивала, как пить дать.

Галя вспыхнула и сверкнула на него глазами, потом жалобно посмотрела на меня.

— Сан Саныч, ну ладно вам! Засмущали девушку совсем, как ей теперь работать идти дальше?

Забрав у Гали чай, я закрыл дверь и сел. Пару минут помолчали.

Сан Саныч потягивал чай и улыбался.

— Думаю, Галя к тебе не равнодушна.

— Вот те раз! С чего вы решили?

— Смотрю на вас с ней, вспоминаю своего Мишу, Царство ему Небесное, вспоминаю, как дочка младшая моя недавно рассказывала про своего кавалера и сравниваю, провожу параллели. Эх! Молодость!

— Если бы что–то было, я бы заметил.

— Сын мой, — засмеялся Сан Саныч, — ты так увлекся своей работой, что не замечал порой, что ел и ел ли вообще. Петр был моим другом, мне бы хотелось, чтобы у его сына все было хорошо.

— Скоро пять лет после их гибели. Но, кажется, это было на прошлой неделе. Я часто вспоминаю этот день.

— Не кори себя, ты не виноват ни в чем! Никто не виноват.

— Знаю, но чувствую себя плохим сыном. На мне столько всего висит. Это как дамоклов меч. У меня никогда не сложится нормальных отношений ни с кем. Характер мой. Все романы, что когда–то были — заканчивались грустно. Да и с работой такой итог. Утром я шел сюда, как на праздник, а теперь?! Труды жалко, что за границу уйдут. Ребят жалко, кого эти рабовладельцы погонят на работу к себе на плантации.

— Никогда не говори никогда. Мне шестьдесят семь лет, я похоронил сына, жену, воспитал троих дочерей и никогда не падал духом. Тебе тридцать четыре года, а ноешь как семидесятилетний старик. Галя всего на пять лет тебя моложе, и, между прочим, тайком кандидатскую пишет. Я тебе плохого не посоветую.

Сан Саныч отчитывал меня как строгий учитель школьника. И с каждым его словом становилось легче на душе. Когда он закончил ораторствовать, мы оба улыбались. Нет, семь лет рядом с этим замечательной души человеком были прожиты не зря.

— Вернемся к нашим баранам, то есть туркам! Решение о твоем увольнении еще не окончательное, после отпуска вернешься, там поговорим. Контору разделят, проектировщики будут в Стамбуле, эксплуатация останется здесь, строители будут и там и везде. Местное отделение «СевЭнерго» в любом случае никуда не денется, так что буду говорить с Львом Анатольевичем, чтобы не дал пропасть ценному кадру. Он из генерального перешел просто в члены совета директоров «EnergoGlobalGrupp». «Элефант» пробно без тебя запустим.

— К пуску генератора все готово, так что здесь я спокоен. На холостом ходу мы его уже раскручивали.

— За три месяца, что мы проработаем в Стамбуле, ничего с твоими ребятами не случится, а перед своим уходом я какую–нибудь штуку придумаю, как их избавить. И объявляю тебе мой приказ на сегодня: как встретишься после обеда со всеми подрядчиками, поезжай в гости и оторвись как следует. Приказ понятен старлей?

— Так точно товарищ капитан!

Глава 2.

«Как это странно всегда, вроде бы взрослые люди…»

День прошел дальше как обычно. Происшествий больше не было, я немного успокоился и в гости решил не ходить, т.к. время было бы уже позднее, когда я бы добрался до кого–нибудь из друзей.

После работы Галя попросила подвезти ее до подруги. Пару раз в месяц она ездила со мной на другой конец города к одной своей давней знакомой. Иногда такие поездки из–за пробок затягивались на несколько часов, и мы успевали по пути обсудить много разных тем, от погоды и до новинок техники.

Сегодня Галя была расстроена и долго молчала, хотя мы ехали уже полчаса. Впереди на перекрестке произошла авария из–за гололеда, несколько полос на шоссе были перекрыты, поток продвигался вперед по чайной ложке. Наконец она заговорила.

— Вы все же уйдете из «СевЭнерго»? Сан Саныч мне ничего не рассказал. Что было на том совещании утром?

— Нам объявили о продаже контрольного пакета акций компании. Их интересует «фантик» и наши наработки, с его помощью они собираются «решать глобальные проблемы электроэнергетики». Инженеры–разработчики поедут в Стамбул. Причем без всяких гарантий под угрозой увольнения. Я возмутился, хотя Сан Саныч меня останавливал. Ребят жалко. За это меня и «ушли». Не терпят иного мнения. Возможно, у Саныча получится оставить меня в отделе эксплуатации местных сетей. Полностью закрыть или переместить нашу компанию нет возможности.

— Павел Петрович, возьмите меня к себе. Сан Саныч обмолвился, что его переведут на время за проектными, а меня сократят.

— Почему ко мне? Я сам не знаю, где окажусь по возвращении из отпуска. Галя, можно на «ты»?

— Конечно.

— Ты очень способная девушка, не замужем, могла бы перевестись в проектный отдел, съездить в пару этих командировок, получить колоссальный опыт, потом устроиться или там, или у нас в приличную проектировочную фирму. На какую тему у тебя диссертация?

— Не важно. Сан Саныч рассказал про мою учебу?

— Конечно. Он у нас все про всех знает.

Галя тяжело вздохнула, чувствовалось, что она подбирает слова и никак не может высказать их.

— Я хотела к Вам в отдел, а у вас ниже кандидатов технических наук не берут, — на одном дыхании выпалила она, — так я могла бы чаще быть рядом с Вами, с тобой…Паша.

Тут настал мой черед удивляться. Что сказать девушке, которая фактически тебе призналась в любви, а ты не можешь ей подарить этого чувства в ответ?! Я ее знаю почти три года, на всех вечерах она старалась сесть поближе, участвовала в наших разговорах, была моей попутчицей по дороге домой, приятной, милой собеседницей, но не более того. Я не видел ее чувств, не замечал порой ее саму, погрузившись в пучину огромного проекта «Элефант». Прав был Сан Саныч, когда говорил, что она ко мне не равнодушна, но я не думал, что настолько. Весть о моем увольнении напугала ее, она подумала, что мы перестанем видеться совсем и призналась. Больше всего в этот миг я не хотел ее обидеть. Не отличаясь от природы большим тактом и в нескольких горячих точках растеряв все его остатки, я просто замолчал. Впереди растащили сцепившиеся машины, поток пришел в движение. После перекрестка мы оказались на дороге почти в одиночестве. Галя тоже молчала. Показался указатель «Двойной изгиб». Вдруг странное чувство кольнуло под ложечкой: «Все это я уже видел». На выходе из поворота, перед тем как ближний свет фар осветил следующий участок дороги, я вдруг резко для себя самого принял влево, выходя вслепую на встречную полосу. В этот момент луч света упал на фигуру человека, лежащего лицом вниз на проезжей части ровно по предыдущей траектории моего движения. Объехав его, сразу же стал возвращаться на свою полосу, одновременно сбрасывая скорость, машину стало заносить, впереди был стальной отбойник следующего поворота. Галя вскрикнула. Остановился почти в кювете спустя где–то восемьдесят или сто метров ровно перед отбойником. К нам бежал тот самый пешеход. Все произошло так быстро, что только когда мы остановились, я понял, что случилось и как нам всем повезло. Фактически чудо. По дороге шел подвыпивший мужичок, ловил попутки, увидев свет моих фар из–за поворота, решил проголосовать. Дальше как в анекдоте: поскользнулся, упал, очнулся и увидел как мою машину мотает по обледенелой трассе.

— Вы живы, все в порядке? Это все из–за меня! Я виноват, — едва не плача причитал он.

— Все живы, всё слава Богу! Успокойся.

Ехавшая сзади машина остановилась, шофер, молодой парень, видел, как меня кидало, и вышел поинтересоваться, что случилось.

— Товарищ вот на дороге лежал, прямо на моей полосе, едва его объехал. Слава Богу, все живы!

— Это все из–за меня, мне и идти–то всего с километр оставалось, лучше бы он меня переехал, — продолжал пешеход.

— Лучше бы никому не было, особенно водителю. Точно все в порядке?

— Точно. Спасибо, что остановился!

— Ладно, бывай здоров! — парень сел к себе.

Мы тоже тронулись. Девушка заплакала. У нее был шок.

— Галя не плачь, все позади, все целы. Все хорошо, что хорошо кончается.

— Нет, не хорошо. Это знак для меня, что ничего не получится. Мы могли погибнуть.

— Ты не знаешь наверняка, кому это был знак и зачем.

«Что это было? Я точно где–то видел эту ситуацию и знал, как поступить. Когда я это видел? Все как тогда, на войне».

Мы подъехали к дому Галиной подруги и остановились. Галя еще всхлипывала.

— Успокойся, — сказал я и обнял ее за плечи, — не плачь, как ты сейчас к Свете пойдешь? Дети тебя увидят и испугаются. Вот, выпей воды.

Мне было ее искренне жаль. Так много потрясений свалилось на одну голову за этот день.

— Домой доедешь потом?

— Доеду, засижусь — у Светы с ночевкой останусь, у нее свободная комната есть, а муж на сутки ушел по графику. Простите меня за мои слова.

— Тебе не за что просить у меня прощения. Это я виноват, что дал тебе повод для надежды своим поведением. После всего, что было в моей жизни, я не думаю, что у меня может быть нормальная семья. Ты ведь не знаешь, кем я был и чем занимался до «СевЭнерго». Твой выбор был неудачен.

— Почему ты решаешь за меня, удачен мой выбор или нет? Почему не попробовать дать нам шанс? — она искренне негодовала.

— Прости меня. Я боюсь причинить тебе лишнюю боль.

— А в итоге наносишь ее еще больше, — она взяла сумочку и собралась выходить.

— До свидания. До завтра.

— До завтра.

–

Проводив ее взглядом до подъезда, я набрал на гарнитуре машины номер Стаса.

— Вечер добрый! Не отвлекаю?

— Привет! Нет, нормально, жена с ребенком ушла на прогулку. Сижу, жду баню, замерз — сегодня на стройку ездил.

— Значит я по адресу. Хочу к вам в гости наведаться сегодня. Почти рядом нахожусь, пустите?

— Ну, как не пустить?! Конечно, не пустим! Шучу, приезжай! Пойду, посмотрю баню и веничек запарю.

— Спасибо друг! Через двадцать минут буду.

Спустя примерно полчаса я позвонил в звонок на Стасовой калитке. Дверь мне открыла Ольга, его жена.

–Здравствуй Паша! Проходи, мне Стас пятнадцать минут назад сказал, что ты придешь, мы с прогулки вернулись. Он баню смотрит, сейчас подойдет. В холодильнике шаром покати, Стас все съел после командировки, сейчас что–нибудь быстренько состряпаю. Когда уже мы тебя женим, а то со своей работой дошел до ручки, одна тень осталась.

«Что–нибудь быстренько» в Олином понимании — это было как минимум полкурицы с жареной картошкой, горячие блины и еще десерт, на которые она была большая мастерица. Что говорить — повезло в этом отношении Стасу с женой. В чем ему с ней не повезло, так это с ее упрямством. Она была против второго ребенка. Сей факт расстраивал Стаса больше всего. Особенно когда мы собирались на какой–то большой праздник и приходил Костя со своим табором. У Константина были жена и две дочери, которых он просто обожал. После их ухода Стас неизменно жаловался на свою Оленьку, что она не хочет больше детей.

Из коридора, соединяющего огромный дом с баней, появился хозяин. Когда–то в армии он был моим корректировщиком огня, не раз спасал наши шкуры из больших передряг. У него было какое–то особенное чутье на опасность, обостренная врожденная интуиция. Теперь он стал архитектором, появилась своя фирма, слегка располнел, но по–прежнему оставался самым близким моим другом, замечательной души человеком. Дверь его дома была для меня всегда открыта.

— Какие люди на ночь глядя и без охраны! Здорово дружище! Какой–то вид у тебя невеселый.

— Здорово–здорово!

— Ты никак программу на наш отпуск решил еще раз обсудить? Нет брат, все уже решено, утверждено на семейном совете, Костя отпуск взял уже ведомственный на тридцать пять дней. Никакие отговорки, срочные работы и прочая ерунда, не принимаются. Летим и точка!

— Не переживай, с отпуском все в силе! Через пять дней вылет. Я к тебе по другому поводу.

— Так, баня там стынет — так что пошли, я тебя по науке напарю, вся дурь выйдет, там и поговорим.

— А полотенца у меня нет!

— Как будто у нас полотенец нет! Все на месте, в шкафу в предбаннике. Пошли — отказы не принимаю.

Через сорок минут мы вернулись в гостиную. Тем, что Оля успела за наше отсутствие приготовить, можно было накормить роту. Два салата, лобио, нарезка и даже шарлотку успела испечь. Стас подмигнул: «Рюмочку чаю?».

— Нет, спасибо, домой поеду, не буду злоупотреблять вашим гостеприимством, а то в следующий раз жена твоя мне в торт яду подмешает. И так мужа забираю больше чем на десять дней из дома.

— Ну, смотри, не буду настаивать. Рассказывай теперь, что у тебя там стряслось.

Вкратце я рассказал ему обо всех приключениях этого дня. Стас даже присвистнул, когда услышал про Галю и мужика на дороге.

— Вот это вам повезло! Лежали бы сейчас там — два или три эти… Э. Как их?! Вот! Трупа.

— Спасибо утешил!

— Если серьезно, то тебе можно только посочувствовать сегодня. Денек выдался тот еще.

— Денек. Ты бы видел, что мне ночью приснилось, так пробрало, что почти все утро этих призраков отогнать не мог. И главное, что–то про отпуск снилось. Теперь вышел из бани — как заново родился!

— Да ладно, не бери в голову! Можно подумать, ты помнишь себя, когда ты родился! От твоей нервной работы и не такое приснится. Вот это сюрприз тебе Галя преподнесла. И что делать будешь?

— Не знаю. Честно не знаю. Когда я в армии видел в прицел врага, когда трудился над «фантиком», когда ехал куда–то, что делать я знал. Сейчас же, — сказал я и беспомощно развел руками.

Помолчали. Оля уложила сына спать и пришла к нам.

— Опять ничего не поели!

— Олечка, все было очень вкусно! Спасибо тебе. Теперь подъемный кран нужен, чтобы с дивана встать.

— Ну, смотри у меня Паша! Допрыгаешься, Стас о втором все мечтает, возьмем тебя на воспитание, на хвост наступим и научим есть.

— Так место под чай с шарлоткой должно же было остаться, — попытался оправдаться я.

— Хорошо, чай я с вами тоже попью. Что тут Паша интересного рассказывал?

— Нашему Паше сегодня девушка предложение делала, а он отбивался. Отбивался–отбивался, и отбился. А еще его с работы увольняют.

— Вот тебе раз! А что за девушка такая замечательная? Мы ее знаем?

— Это секретарша моего шефа была — Галя. Я не знал, что она ко мне неровно дышит.

— Гале надо памятник при жизни ставить за такого как ты! У, грохнуть бы чем по лбу, глядишь поумнее бы стал. А работа сдалась такая, что отпуск взять пять лет не можешь! Стасюшь, передай мне сахар, пожалуйста.

— Оль ты скажешь тоже. Нет, работа у меня, ты знаешь — хорошая, любимая. Не ждал я такого, если честно. Хорошо, что в отпуск едем все, хотя бы это не поменялось.

— Нет Паша. Не все так просто. Меня на работе не отпускают, срочный отчет надо делать. Вместо меня, чтобы место не пропало, мы со Стасом уговорили Машу поехать. Ей тем более тоже надо отдохнуть, лауреату нашему. А то так позеленеет совсем со своей Нобелевской премией.

— Вот это новость! Стас — ты как без жены поедешь? И мне, главное, сам ни пол слова не сказал!

— Раз отпускает — поеду, в кои–то веки удалось выбраться всем троим, вот она меня и пожалела.

— Ясно. Молодец Олечка!

— Ну так. Я вообще золото! А он змей такой не ценит.

— Надо Маше задать вопрос на отдыхе из раздела занимательная физика. Она в этом спец. Известно, что сто граммов водки понижают электрическое сопротивление человека в среднем на семьдесят Ом. Сколько надо выпить, чтобы достичь состояния сверхпроводимости? Можно эксперимент поставить, — с невинным видом выдал Стас.

— Без экспериментов обойдетесь, она на моей стороне. Теория — теорией, а на практике, чтобы вели себя прилично. А то дорветесь до бесплатного. Так что Мария за меня будет.

–

От Гавриловых я уехал около полуночи. До дома было добираться около четверти часа. Дорога была пуста, ехать одно удовольствие. После всей суматохи этого дня можно было спокойно подумать, благо было о чем. Работа меня уже не беспокоила, без дела я не останусь. Новостью стало, что вместо Ольги с нами летит Маша Гаврилова. При ней я себя ощущал не в своей тарелке. Блестящий физик, Склодовская–Кюри нашего времени, просто красивая женщина, Мария Владимировна была не совсем от мира сего. Человек большой науки. Сильная и независимая. Мне хотелось стать ее защитником, помощником, но она не нуждалась ни в ком. А теперь она вместе с нами вдруг летит на две недели в Грецию. Она даже брату в армию почти не писала, была слишком занята своей учебой, хотя в разведбате мы могли погибнуть в любое время, тем более находясь на передовой.

Погибнуть в любое время!.. Красивые слова на гражданке, а для нас это было обыденной реальностью, снайперов не любили и боялись. Особенно запомнился тот момент, когда мы прикрывали отход нашей группы из очередного района боевых действий. Задачей стояло сдержать основные силы противника как можно дальше от наших «вертушек», за холмом, где они не могли повредить отступавшим. Нас было четыре снайперских группы. Заняв позицию для перекрестного обстрела местности, мы ждали своего часа. Лесистая, с густым подлеском местность способствовала нашим планам. Стреляли только наверняка и чтобы навести больше паники. Наши корректировщики были заняты обеспечением маскировки и связью с основной группой батальона. Когда ребята ушли, по одной стали сниматься со своих мест и наши группы. Два снайперских звена успели покинуть свои схроны, а два остались. Командование противника, потеряв всякое терпение, решило компенсировать свои потери нашей ликвидацией. По всему плацдарму несколько раз отстрелялись тяжелые минометы. Одно звено накрыли прямым попаданием. Потом отправили группу зачистки. Вокруг нас со Стасом медленно стало сжиматься кольцо. Отстреливаться приходилось очень скупо, патроны были на исходе, помощи ждать было неоткуда. Против двоих была выставлена как минимум рота. Тут подоспел посланный все же нам на выручку взвод армейского спецназа под командованием тогда еще лейтенанта Кости Максимова. Больше половины ребят потерял он в том бою, но задачу выполнил. Нас не бросили, нас спасли. Вернувшись на базу, отыскали Костю и выразили ему свою благодарность литром медицинского спирта. Оценив нашу помощь при выполнении операции, Константин попросил командование батальона перевести нас к нему. В итоге появилось у нас в разведбате новое название отряда осназа — «Томагавк», от сокращения фамилий его основателей. Уже в составе «Томагавка» мы дослужили свои три года. Крепла наша дружба.

После увольнения в запас, мне предлагали пойти на работу в органы госбезопасности, но я отказался. Решил, что хватит с меня армии, смертей, лучше пойти работать по гражданской специальности, и занялся высоковольтной энергетикой. Отец через Сан Саныча помог мне устроиться в «СевЭнерго». Стас занялся архитектурой, которой бредил с самого детства. Стал уважаемым архитектором, получал заказы от города. А Костя остался на госслужбе, в отделе внутренней безопасности. Женился на девушке с новой работы, у них родились две дочери. Кос все мечтал о мальчике. Сейчас он носил звание майора, сидел в большом кабинете и периодически ругал меня за то, что я не составил ему компанию десять лет назад и теперь он вынужден один разгребать весь свой мусор.

Больше двух лет мы планировали этот отпуск. Сложнее всего было вытащить Костю, с его свидетельством о неразглашении. В итоге ему только в этом году удалось уговорить свое начальство предоставить ему эти очередные две недели с выездом. Стас был вольной птицей, авторский надзор не мешал ему находиться по полдня дома и заниматься новыми проектами. Мне же после смерти родителей наш старый дом стал единственным дорогим местом на Земле, и не хотелось его покидать надолго. Поэтому ушел в работу, забыв про все на свете. Утром я почти лишился надежды на будущее. Спасибо Сан Санычу, что поправил мозг на место, иначе впал бы сейчас в уныние, от таких перемен и грядущей неизвестности. Нельзя всю свою жизнь посвящать только работе, обязательно должна быть какая–то более высокая цель. «Элефант» такой целью, при всей своей высоте и сложности, быть не может, но это я понял, лишь оказавшись не у дел.

Из динамиков доносилась сквозь паутину мыслей старая песня:

«Как это странно всегда

Вроде бы взрослые люди

А в голове ерунда

Мечтаем как дети о чуде

Па–ра–ра–ра–рам па–рам пам–пам

Мечтаем как дети о чуде»¹

Да, пожалуй, я мечтал о чуде. О том самом чуде, что совершается раз в жизни, когда можно вдруг исправить старую ошибку. До сих пор помню лица своих целей. Тяжело думать о человеке, как о враге, когда он и не подозревает о твоем существовании, о том, что сейчас я вижу его голову в прицеле с расстояния более одного километра. А узнав, что ориентировка была ошибочна, и ты прекратил жизнь почтенного мужа, отца, сына, как абстрагироваться от ощущения несмываемой вины за чье–то случайное убийство, пускай и по приказу выполненное. Как снайпер, я был достоин наград, как человек я себя презирал. Когда родители погибли в тот зимний день пять лет тому назад, я понял, что воздаяние за напрасно отнятые жизни все равно настигло меня и достигнет снова, отнимая тех, кто был дорог. Я ждал чуда, что вдруг время вернется вспять, и я еще раз проживу этот зимний день, помирюсь с отцом, уговорю его никуда не ехать, и они останутся живы. Мой внутренний мир не сломается раз и навсегда, и я не останусь с чувством горькой вины, что я виноват в их гибели. Потому и сказал Гале, что ее выбор был неудачен. Я жил прошлым, а не настоящим, чтобы не потерять никого в будущем.

«Вроде бы взрослые люди…»

Глава 3.

«Ветер перемен»

Остаток недели я провел в сборах. Надо было передать Димке дела, закрыть оставшиеся пробелы в отчетах. «Безумный Макс» был в истерике. Каждый день он приходил на работу и в разных вариантах происходил один и тот же разговор.

— Я не собираюсь за тебя работать! «Фантик» без тебя, как дитя без отца. Кто его воспитает, уму–разуму научит?! Кто?

— Дим успокойся. Ты не меньше моего знаешь все «детские» болезни нашего генератора. Наладчиков толковых у нас хватает. Чего ты ноешь?

— Все шишки все равно мне собирать придется, как ответственному за проект. А ты здесь в эксплуатации отсидишься втихую.

— Все уже решено! Возьми себя в руки уже! Марина твоя этой командировки уже ждет — не дождется, на курорт практически едете. С Баренцева на Средиземное.

— На Средиземное это ты едешь! А нам в лучшем случае удастся на городской пляж сходить. Или ты думаешь, что турки нас в санаторий зовут? Ничего подобного. Пахать на нас будут, как на волах. Особенно при строительстве следующих очередей.

— Все, мне надоело тебя уговаривать. Не хочешь туда, напиши заявление. «Господин председатель» это всем дал четко понять.

— Нет, ну работу я не хочу менять. Но почему я?

— Да потому что некому больше кроме меня и тебя! А я лицом не вышел. Поэтому и остаюсь пока на птичьих правах, год дорабатывать, а что потом будет, одному Богу известно.

И такая дребедень целый день!

С Галей мы разговаривали только по работе, она бросала на меня сердитые взгляды, было видно, что она обижена. Правду говорят, что любовь зла! Один раз я не выдержал и попытался вымолить у нее прощение, пока мы были одни в приемной в ожидании шефа.

— Галина Сергеевна простите меня! Я виноват перед тобой со всех сторон. Перед дорогой я бы хотел с тобой помириться, для меня это важно.

— Хорошо. Подарите мне вашу машину!

Я рассмеялся.

— И всего–то?!

— Раз не хотите дарить руку и сердце, то хотя бы железного коня. Ну, или дом.

— А если серьезно?

— Серьезно не могу. Езжайте с миром. Когда вернетесь, я уже все равно буду на полпути в другую организацию. Я так решила.

— Хорошо, если тебе будет от этого легче.

— Павел Петрович! — вспылила Галя, — Вы…

Ситуацию исправил своим появлением Сан Саныч.

— Заждались? Я только от председателя. Они теперь с генеральным дверь в дверь сидят. Рука устала ЦУ записывать. Стенографистку ему завести что ли? Пусть даже за мой счет. А вы тут смотрю, времени даром не теряли? — и обвел нас многозначительным взглядом, от которого меня прошиб пот, а Галя густо покраснела.

— Заходи Петрович, будем думу думать.

Мы зашли в кабинет. Сан Саныч отдал мне листок, густо исписанный его мелким почерком.

— Что насчет этого скажешь?

— Судя по всему, график поставки какого–то оборудования, к каждому из которых приписано целых два «Элефанта». Все оборудование должно быть на местах до конца следующего года. Сроки урезаны до крайности. Неплохо было бы понять, что это за аппараты. «Wave converter». Что это?

— Что–то вроде модульных излучателей, а чего излучают почем знать. Но энергии им надо вагон. По два генератора на блок! Кстати, на первом «Элефанте» они планируют испытания этого излучателя уже в этом году. Блок–модуль этой дряни привезут сюда уже завтра. А запуск сразу после выхода «фантика» на расчетный режим.

— Что–то мудреное творится. Поживем, увидим. А «Элефанты» они и впрямь на конвейер ставят. Может оно и к лучшему. Мы бы столько генераторов за три года бы не произвели, а они за год хотят.

— Насчет поживем. Все сборы закончил?

— Да. Завтра вечером самолет. Даже не верится, что через сорок восемь часов мы будем в Фессалониках.

— Экскурсии будут?

— Конечно. По большинству интересных мест в Греции мы собираемся проехать. Пару дней хотим посвятить горным лыжам на Парнасе.

— Как будто своей зимы мало!

— И не говорите. Но гор ведь у нас таких больших нет! А там вечером можно купаться в Средиземном море, а утром кататься на горных лыжах. Ведь все это в трех часах езды.

— Смотрите не убейтесь там! А то мне похорон хватило за мою жизнь.

— Обижаете Сан Саныч, у нас почти все на лыжах с трех–четырех лет стоят. Хорошо, будем осторожны.

— Говорят, с вами едет наш гений–физик?!

— Откуда вести? От Вас вообще хоть что–нибудь скрывается?! Правду говорят, не спорю. Для меня это было более чем неожиданно.

— Сорока на хвосте принесла. Племянница моя у нее диссертацию пишет. Вот с Машей Гавриловой, мне кажется, у тебя точно будущего нет!

— Вы это к чему вдруг?

— Я помню твой интерес к нашей дорогой лауреатке. Жизненный опыт мне подсказывает, а может чутье. Ветер перемен разгоняет мглу, неведомые очертания проступать начинают.

— Вы просто магистр Йода. Или хокку перечитали на выходных. Вы же знаете, что мои ухаживания она отвергла еще семь лет назад. Я иллюзий не строю.

— Иллюзий нет, а фантазии — может быть.

Я посмотрел на часы.

— Все, мне пора, сегодня закрываю оставшиеся вопросы с подрядными организациями, строившими первый «Элефант».

— Тогда до встречи после твоего отпуска, я завтра буду на совещании весь день. Попрощаемся сегодня. Как говорил мой любимый поэт:

«По дороге не ссорьтесь,

Помогайте друг другу, как братья,

Перелётные птицы!»²

— Точно хокку. До встречи Сан Саныч! Спасибо за напутствие.

–

Оставшиеся часы до перелета прошли в суматохе сборов. В пятницу Ольга никак не могла собрать Стаса. Общий сбор был у них дома, и мы с Костей, придя к назначенному времени, имели удовольствие наблюдать потрясающее представление.

— Ольга, где моя рубашка, что ты мне подарила ко дню рождения?

— Сам же ее убрал вчера в шкаф, на полку с вещами в дорогу.

— А где сланцы?

— В предбаннике на месте, около бассейна вчера видела.

— А где?..

— Так стоп. Ты мне сейчас весь мозг вынесешь. Вот бумажка, вот ручка, напиши, что ты еще не собрал, я тебе сейчас быстро все найду, иначе на самолет опоздаете.

— Уф! Спасибо Олечка! Чтобы я без тебя делал!

Стас упал на диван, подмигнул нам и стал писать список.

— Пропадал бы, что же еще?! У меня уже два ребенка, а ты все еще хочешь!

— А кто второй? У тебя разве есть еще дети?

— Конечно, одному пять, другому тридцать четыре. Все — не путайся у меня под ногами. Позвони лучше Машке и спроси, не забыла ли она, что сегодня у нее самолет через два часа.

Стас ушел набирать сестре. Она на общий сбор не пришла, сказала, что приедет сразу в аэропорт, потому что у нее последняя лекция у аспирантов, и она хотела загрузить их работой на период ее отсутствия. Через пять минут вернулся.

— Как до министра, дозвониться можно с третьей попытки только. Фильтр важности включила или просто не слышит. А, ладно! Вроде едет, не забыла про рейс. Один раз мы с ней так съездили отдохнуть, она еще студенткой была сразу после школы. Проучилась допоздна, на звонки не отвечала, на ночной поезд мы опоздали. Потом утром приходит и как ни в чем не бывало спрашивает, мол едем что ли, чего не собираешься. Пришлось сказать, что поезд был вчера ночью и в отпуск мы уже не едем. Она так обрадовалась тогда, а я в шоке. Хотел на каникулах отдохнуть, а из–за нее все сорвалось.

— Стас не бери в голову, она у тебя человек большой науки, — начал было Костя, — в свои тридцать уже нобелевский лауреат.

— Да уж, вот была бы она твоей сестрой, я бы посмотрел, как ты себя повел в такой и подобных ситуациях.

Пришлось вступить мне.

— Ладно Стас, не переживай, она исправилась теперь, про дни рождения не забывает, даже помнит когда у племянника именины.

— Хорошо вам обоим. У вас–то таких родственников нет. Честно ребят, я за нее переживаю просто, ей надо отдохнуть. Хоть немного.

— Раз она помнит и собралась, можешь расслабиться и проверить еще раз, не забыл ли сам что–нибудь.

— Вроде все, если что и забыл, то мелочь, купить можно или напрокат взять.

Костя постучал ложкой по бокалу с чаем.

— А у меня для вас новость товарищи!

— Хорошая или плохая?

— Хорошая конечно! У меня сын будет! Позавчера на обследовании были.

— Вот это да! Дождался своего богатыря! Все — за это точно надо выпить! Сейчас в погреб нырну за Клико.

Стас мигом умчался и вернулся с запотевшей бутылкой. Наполнили бокалы. Пришла Ольга и прикатила Стасов чемодан.

— По какому поводу шампанское?

— У Костика сын долгожданный будет.

— Ну ты мастер конспирации! Костя, а мы и не знали, что вы вообще кого–то ждете.

— Не хотели пока не узнаем пол никому говорить. Вдруг опять девочка была бы. Теперь все.

— Тогда я присоединяюсь! Поздравляю! Стасюша, налей мне тоже. Молодцы вы с Иришей. Вот улетите, позвоню ей — попытаю, как это она умудрилась такое событие от меня утаить.

— Паша с тебя тост, ты штрафник.

— Почему штрафник?

— Потому что ни детей, ни плетей. К тому же все любят твои тосты.

— Ну ты лис дядя Стас. Уговорил! Ну — за нового долгожданного человека! Чтобы он родился и вырос под стать и на радость отцу и матери. И не знать ему горя!

Зазвенел хрусталь.

— Так, это все замечательно, но вам друзья пора в аэропорт, — Ольга была в своем амплуа строгой мамы, — присядем на дорогу!

Минуту посидели, собрались с мыслями.

— Ну, с Богом!

Мы с Костей собрали багаж, попрощались с Ольгой и вышли на террасу. Уже в дверях, когда Стас остановился поцеловать жену с сыном, он робко спросил: «Мама Оля, а можно мы братика или сестричку все — же заведем?»

— Вот вернешься — поговорим. Езжайте. Пока.

–

До аэропорта доехали быстро, минут за двадцать. Расплатились с таксистом и отправились к регистрации пассажиров. Стас вызвонил и пошел встречать Машу, мы с Костей остались в зале ожидания. Я решил пока порасспрашивать Константина насчет семьи.

— Ну, давай рассказывай, как вы вдруг решили за третьим пойти.

— Да что тут рассказывать? — Костя вздохнул, — сам знаешь, сколько на мне числится. Так сказать — компенсирую что ли. Мы с Ириной, когда поженились, сына хотели. Очень — очень. Но никак не получалось. В итоге одни дочки. Девочки тоже хорошо, но за мальчиком все–таки надо было сходить. Вот и все.

— Теща приехала помогать в твое отсутствие?

— Да, мама Таня мировая теща. Приехала позавчера, настряпала, все убрала и капустки своей в гостинец привезла почти полведра.

— Капуста знатная, не то слово! Значит, как вернемся, к тебе на капусту!

— Ха! Хмм. Паша, а ты в предчувствие веришь?

— Верю временами. Какой–то голос внутри порой говорит, что делать, на войне помогало несколько раз. А что?

— Да Иринка никак не хотела меня отпускать. Чуть со мной в аэропорт не поехала, плакала так. Как будто навсегда уезжаю, все говорила про сына. Насилу успокоил. Наверное гормоны, как — никак второй триместр в разгаре.

— Конечно, не бери в голову. Что может случиться на курорте? Тем более в такой компании как наша?!

— Кто к нам пожаловал! Привет Марусь! Прекрасно выглядишь!

Я обернулся. В голове сами собой всплыли строки Пушкина: «Я помню чудное мгновенье…». За те полгода, что мы не видели Машу, она очень сильно изменилась. Черты лица стали более выразительны, в свои тридцать она выглядела лет на двадцать пять, не более. От нее веяло какой–то грустной, неземной красотой и от этого сочетания она казалась еще прекраснее. Да, какое–то чувство к Маше Гавриловой еще жило во мне.

— Скажешь Костя! Здравствуйте мальчики! — смущенно улыбнулась она.

— Здравствуй Маша!

Мы обменялись взглядами. Она всегда смотрела в глаза собеседнику. Я почувствовал себя неловко и спросил ее про багаж.

— Это весь твой дорожный набор? Маленькая наплечная сумка и ноутбук?

— Да, а куда мне больше? На ноутбуке работа, в сумке вещи.

— Радуйтесь балбесы, нам нести меньше, — Стас был в своем репертуаре.

— А нам пора на посадку, мадмуазель — Вашу руку!

Костя галантно подхватил Машу под руку и зашагал по переходу к самолету. Мы со Стасом шли сзади с ручной кладью. До нас сквозь шум аэропорта долетали обрывки разговора.

— Мне Стас рассказал про ваше событие. Поздравляю!

— Успел уже! Болтун находка для шпиона. Спасибо! Ты сама как?

— Ветер перемен открыл мне новый горизонт! Я..

— Мне вдруг показалось…, что….

— Может….

В этот момент Стас показал мне рукой в окно. Из ворот грузового терминала выезжали несколько грузовиков с контейнерами с надписью «EnergoGlobalGrupp». На одном из полуприцепов стояла странного вида установка, обтянутая плотной белой полиэтиленовой плёнкой, за которой едва угадывались очертания содержимого.

— Это не ваши новые хозяева?

— Они самые. Новое оборудование привезли.

— А вон та штука на полуприцепе, похожая на дракона со сложенными крыльями, что это?

— Не знаю. Чисто теоретически этот может быть пресловутый «Wave converter».

— Выглядит как из фантастического фильма что–то.

— Все может быть. В наше время ни в чем нельзя быть уверенным на все сто процентов.

Глава 4

«Мне кажется или мы попали в сказку?!»

Международный аэропорт Фессалоник «Македония» встретил нас очень гостеприимно. После крушения американского империализма и перестройки Евросоюза, наибольшую прибыль эта часть континента получала от технологий и туризма. Поэтому «красная дорожка» сопровождала нас от таможни до отеля. Греки вообще предприимчивы, предложения всевозможных услуг мы получали на каждом шагу. Цены были вполне демократичны. Остановились мы в отеле «Macedonia Palace». Номера у всех были отдельные, но при этом смежные. Большую часть дня после перелета мы посвятили отдыху в баре и освоению карты местности. Одна Маша засела за свой ноутбук и стала дописывать очередную статью для научного журнала. Через час Стас к ней подошел и в мягкой форме предложил хотя бы раз в жизни просто расслабиться и ненадолго отключиться от работы.

— Сама мне потом спасибо скажешь, — и отобрал у нее ноут.

Как ни странно, она не протестовала.

— Вы уже распланировали график когда, куда едем? — с этими словами она подошла к нам с Костей.

К слову, из всей компании только мы с Машей никуда не выезжали. Костя и Стас отдыхали в здешних окрестностях с семьями несколько лет назад.

— Костя в курсе всего, он здесь был и знает куда лучше ехать.

— В самих Салониках посмотрим только архитектуру. Плюс еще море. Через три–четыре дня едем на Парнас, куда же без лыж!? Потом съездим либо в Бухарест, либо в Софию, дальше посмотрим по ситуации.

— Я за Бухарест! — подал голос Стас, — там пиво лучше.

— Мальчики смотрите сами, вам лучше знать. Стас, ты Оле обещал без фокусов, так что я за тобой все равно слежу. Разница во времени ощущается, пора спать. Доброй ночи всем!

Мы проводили ее взглядом. Да и не только мы. Мало кто из окружающих не оборачивался, чтобы еще раз посмотреть на удивительную славянскую красавицу с грустными голубыми глазами.

— Машка сильно поменялась за эти полгода. Стас, что случилось?

— Не знаю, может влюбилась? Сложно сказать, Маша же такая маша!

— Когда мы с ней шли к самолету, она сказала, что у нее сменился горизонт. Какие–то перемены произошли в жизни. Возможно, Стас прав и она наконец влюбилась. Пора уже на четвертом десятке и о семье подумать.

— Давай лучше поведаем Костику о том, как ты в один день чуть с работы не вылетел, человека не сбил и девушке, признавшейся в любви, отказал.

— Вот это номер. Давай выкладывай.

Пришлось пересказать Косте историю с понедельника. Он долго смеялся, а потом посерьезнел.

— Смех смехом, но Паша, ты не прав. Нельзя так. Обидел девушку ни за что. Она ради тебя столько старается, а ты не замечаешь. Такую любовь надо ценить. Чего ты ждешь у моря погоды?

— Не знаю. Честно. Без любви не женюсь. Никогда.

— Кстати, меня еще заинтересовали подробности того, что происходит у вас в «СевЭнерго». Как профессионала. Расскажи поподробнее.

Я описал подробности договора покупки международным холдингом «EnergoGlobalGrupp» акций нашей конторы, их интерес к развитию проекта «Элефант». Упомянул и последний разговор с Сан Санычем. Костя молча слушал, потом незаметно огляделся и заговорил на пониженных тонах, хотя в баре отеля мы были почти одни.

— В моей конторе ходит пока непроверенная информация о новом виде излучения, позволяющем дистанционно управлять водой. Кто разработчик и принцип действия мы не знаем, но этой штуке присвоен предпоследний уровень опасности перед ядерным оружием. Кодовое имя — «Посейдон». Причем так его называют, судя по всему, сами создатели. Ему для работы требуется колоссальное количество электроэнергии. Все, что я сказал, строго секретно.

Мы молчали, обдумывая услышанное.

— Кос, ну ты и жути нагнал, — не выдержал Стас, — если даже вы сами не знаете, что это и как выглядит, стали бы его привозить в Мурманск средь бела дня?!

— Может быть ты и прав. Моя работа доведет меня до паранойи. Везде мерещатся заговоры и тайный смысл. Как говаривал один коварный тип: «Иногда сигара это просто сигара».

— Вот именно. Так что лучше я скажу тост: как всё же здорово, что все мы здесь сегодня собрались. Живые и здоровые после всего, что с нами было. И дай нам Бог, спустя еще лет десять собраться так же, поднять бокал коньяка и вспомнить прошлое. За нас!

Мы поднялись и в молчании, стоя, осушили бокалы. Все думали о своем.

–

Я встал рано, как дома по будильнику, поднялся и вышел на балкон. Воскресное утро было солнечным и прекрасным. Прошедший около четырех часов ночи дождь смыл с зелени пыль и покрыл город жемчужными каплями. На бесчисленных греческих храмах звонили колокола, возвещая о начале ранней Литургии. На соседнем балконе сидела Маша, еще в пижаме.

— Доброе утро! Не спится?

— Привет! Нет, давно не сплю, как дождь кончился. Очень давно не видела такого красивого рассвета. Солнце так причудливо меняет цвет моря.

— Да, у нас другие краски у рассвета. Я с кресла смотрел со своего балкона. Стаса с Костей не видно? Спят как сурки без своих.

— Плюс смена часовых поясов и выходной. К восьми по местному проснутся.

— Выспаться удалось на новом месте?

— Вроде как да.

— Не жалеешь, что поехала? Стас говорил, что Ольга тебя едва уговорила на эту поездку.

— Нет, мне надо кое–что понять. Иначе я не знаю, как быть. Может чаю?

— Не откажусь.

Я перешел на ее балкон. Маша набрала со своего интеркома обслуживание в номерах и заказала чай. Через пять минут белоснежный чайник, чашки и тарелка восхитительных местных пирожных стояла у нас на столе.

— Какая прелесть. Попробуй, ты у нас большой любитель сладкого.

— С тобой не сравнить. Мне Стас рассказывал, как ты в детстве на стакан чая складывала по пять ложек сахара и пила вприкуску с шоколадкой.

— Я и сейчас так могу. Но редко уже. Когда мыслительный процесс только вдруг останавливаться начинает.

— Ты хочешь о чем–то поговорить?

Вместо ответа Маша взяла с комода свой телефон, открыла письмо с электронной почты и протянула мне аппарат.

— Читай.

«…приглашаю Вас, Мария Владимировна, возглавить кафедру прикладной физики нашего университета. Как главе кафедры Вам будет предоставлена служебная квартира. Питер Блэк, профессор кафедры квантовой физики, рекомендовал Вас как наилучшего кандидата на эту должность. Прошу принять решение до конца года, чтобы мы могли, в случае Вашего согласия, уладить все юридические вопросы.

С уважением, Джон Уоллес. Ректор Оксфордского университета».

— Так вот, какой он — ветер перемен. А мы с парнями решили, что ты влюбилась и замуж собралась.

— И нет, и да.

— Что это значит?

— Питер Блэк, о котором говорится в письме, предлагал мне это место с тем намерением, чтобы впоследствии я стала его женой.

— И что ты решила?

— Не знаю. Вы прошли две войны за свою жизнь и много видели, умеете отличать ложь от правды. А я нет. Мне кажется, что он был честен. Я спрашивала совета у Кости, он сказал, что мне самой надо решить, чего я хочу от жизни. Паша, помоги мне пожалуйста разобраться.

Я был поражен. При своей гениальности Мария Гаврилова оказалась совершенно неспособной разбираться в людях.

Меж тем мы допили чай. Солнце уже крепко припекало.

— Маш может прогуляемся, пока наши товарищи спят? По пути и поговорим.

— Хорошо, я сейчас переоденусь.

Мы вышли из отеля и направились в исторический центр города. Стасу с Костей мы оставили записку у консьержа, где нас искать.

В курортном городе начинался новый день. Открывались кафе, магазины, мелкие лавки. Всюду царили суета и оживление. Только в историческом центре Салоник было тихо. В этой части города торговля была запрещена, и туристы могли наслаждаться красотой древних зданий без мельтешащей туда–сюда толпы.

— Расскажи побольше о Питере и о том, откуда появилась идея о твоем назначении на кафедру.

Маша в строгом логическом порядке рассказала мне о своей встрече с английским физиком на одном из многочисленных симпозиумов, о том, как он был поражен ее открытием и его предложении. Пока она в свойственной ей манере перечисляла детали, картина встала передо мной во всех красках.

— Судя по всему, ему просто хочется работать с тобой. Он использовал свои связи с ректором, чтобы нужный ему человек занял вакантное место. Если им движут только карьера и жажда славы, то ваш союз будет лишь в его целях. Ты станешь еще одним инструментом в его руках. Как хороший микроскоп. Конечно, как о нужной вещи о тебе будут заботиться, протирать пыль, держать в тепле, но это все как–то — бездушно. Без взаимной любви брака нет. Хоть я и не романтик, но это мое мнение и мой принцип жизни. А твое назначение на эту кафедру — оно даст тебе достичь чего–то более высокого в научной сфере?

Мы проходили мимо величественной церкви Святой Софии. Древние стены излучали прохладу и какое–то особенное спокойствие. Хотелось просто стоять рядом, даже не входя внутрь.

— Наверное даст. У меня будут высококлассная лаборатория, сотрудники, возможность чаще общаться с другими учеными.

— А разве у тебя сейчас нет своей лаборатории, кучи талантливых аспирантов, ты не ездишь постоянно на встречи вашего мирка? Получается, ты готова отказаться от налаженного процесса научного производства, прости за высокопарность, ради эфемерной возможности, что там все будет лучше?! Тебе не кажется, что ты гонишься за журавлем?!

— Нет, не готова. И я согласна с тобой насчет брака, хотя это и не логично. Но откуда я знаю, вдруг потом буду жалеть об этой возможности всю оставшуюся жизнь? Я ведь всегда хотела сделать что–то значимое.

— Ты не знаешь, я тоже не знаю, но всегда есть Тот, кто знает все. Как сказал один мудрый человек: «Великое благо быть благочестивым и довольным». Недовольство тем, что имеешь — причина большинства проблем. Так хорошо здесь. Раз попали в эту часть города, хотя ты и не считаешь это необходимым, давай зайдем внутрь церкви.

Внутри храма Святой Софии еще шла поздняя служба. Из–за большого наплыва русских туристов служили на двух языках. Чтец читал дневной отрывок из Апостола: «…Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится³…». Мысли о бренном вдруг сами собой оставили нас. Мы как зачарованные стояли и слушали неземное пение. Пробежала мысль: «Мне кажется или мы попали в сказку?!». Служба закончилась, народ стал расходиться, но уходить не хотелось. Когда мы вышли и пошли по набережной к отелю, Маша вновь заговорила.

— Я должна подумать, слишком много всего происходило за последние две недели. Паша спасибо тебе за все и за эту прогулку особенно. Пожалуйста, не говори Стасу о моих проблемах, он будет вмешиваться, суетиться и я могу принять неправильное решение. Надо все взвесить.

Я незаметно посмотрел на нее, девушка улыбалась. Чудная она все же.

Когда мы вернулись в отель, ребята уже позавтракали и ждали нас. Стас поднялся с кресла.

— Ну, и где вас носит? Мы же собирались сегодня на осмотр города.

— А мы и смотрели город пока некоторые дрыхли. Нет бы спросил, как там на улице, как спалось?!

— Нет, ну вы молодцы. Ушли без телефонов даже, оба здесь первый раз. Ладно записку оставили.

Видно было, что Стас смущен и искренно переживал за нас. Костя подал голос из–за газеты.

— С Павлом их можно было здесь хоть ночью выбросить с парашютом, не потерялись бы. Через час бы со всеми местными аборигенами уже в друзьях были и в национальных костюмах ходили. Не обижай разведку.

— Ладно, но в следующий раз, чтобы телефон с собой хотя бы у кого–нибудь был. Как там на улице?

— Жарит, не хуже как в духовке. Предлагаю в город выбраться вечером после захода солнца, а сейчас отправиться осваивать местный пляж.

— Идет.

Спустя полчаса мы спустились на нижний пляж отеля. Людей на нем было мало, мы заняли свободные шезлонги и пошли купаться. Маша осталась загорать на берегу. Вода была просто великолепна. Сквозь прозрачную голубизну было четко видно каждый камушек, каждую раковину на дне. В итоге трое солидных мужчин, как маленькие дети, начали нырять за ракушками и хвалиться друг перед другом своей добычей. Где–то спустя час я вышел из воды погреться. Ребята поплыли обследовать небольшой искусственный грот для любителей дайвинга. На берегу рядом с Машей на моем шезлонге сидел некий волосатый субъект с фигурой бодибилдера, а–ля местный мачо, и что–то ей увлеченно рассказывал.

— Маша ты чего купаться не идешь? А это кто?

— Вот из–за него и не иду. Это Николас, он здесь уже полчаса сидит, по–русски через слово понимает, все мне про какую–то рыбу рассказывает на ломаном английском.

— А по моему мнению, он сейчас как раз рыбачит, только рыба на двух ногах. Э, уважаемый, не изволите ли освободить мое место? — обратился я к нему.

Николас поднялся и выдал сложную тираду, общий смысл которой сводился к тому, что такому дистрофику, как я, не место рядом с такой женщиной. При этом он протянул ко мне левую руку, намереваясь толкнуть меня в грудь, а правой собрался взять Машу за лодыжку. Через секунду левая рука была зажата в болевом захвате, ее хозяин пробовал пляж на вкус и просил не ломать ему кисть.

— Николас, тебе не кажется, что надоедать даме не хорошо? — не выпуская руку из захвата, спросил я качка. Тот быстро закивал и попробовал встать. Не тут то было. От пронзившей его острой боли в плече он опять уткнулся носом в песок. Я отпустил его, оставаясь все равно на чеку.

— Ну, думаю, урок закончен. До свидания Николас. А лучше прощайте.

Молодой человек быстро зашагал прочь от нас, злобно оглядываясь и что–то бормоча. Маша смотрела на происходящее с нескрываемым удивлением. От моря поднимались Стас с Костей.

— Спасибо Паша. Я конечно знала, что вы со Стасом служили в спецназе, но представить себе такого не могла. Даже не заметила, как ты его скрутил.

— Паша, ты тут похоже развлекался, а нас не позвал, — Костя был видимо обижен.

— Павел только что спас меня от вон того назойливого парня, — она показала на удалявшуюся фигуру.

— А неплохо культуристик смотрится со спины. Дядь Паш, что ты с ним сделал?

— Манерам и русскому обучил немного. Мало того, что этот тип к Маше клеился средь бела дня, так он потом еще решил руки распустить.

— Маш, ну ни на минуту тебя оставить нельзя, — Стас был видимо также как и Костя расстроен, что пропустил самое интересное, — ты как магнит притягиваешь неприятности.

— Стас не бери в голову, я бы все равно сама справилась с ситуацией. А Паша еще и придал ей оттенок приключения.

— За что ему отдельное спасибо.

— Он мой лежак занял, так что выхода не было, как попросить его место освободить.

— Это прямо как тогда в Грузии, когда ты за амеровским снайпером ходил. Ты говорил, что тот тоже твой лежак занял. Помнишь?

Как же было не помнить?! Тогда наш взвод получил задание произвести разведку на одной из высот, в районе недавно занятом боевиками–националистами. На подходе к высоте выяснили, что оттуда бьет довольно хороший снайпер и подойти близко не получается. Мне дали приказ снять этого стрелка. Больше двух суток я его выслеживал, потом понял, как он выбирал свои лежбища, и ждал его появления в наиболее вероятной точке. Когда он появился на «лежаке», который я бы тоже присмотрел для себя, и первый раз выстрелил по заготовленной мной мишени–приманке, я его тут же засек и ликвидировал. Снайпер оказался из американских солдат удачи, на счету которого было более сорока наших ребят. Его солдатский медальон командир забрал себе, отчитаться перед вышестоящим начальством. Джеймс Росс, кажется.

— Сравнил профессионального убийцу с пляжным культуристом. От этого и сопротивления ожидать было бессмысленно.

— Конечно, он–то принял тебя за хлипкого интеллигента. Не знал, что ты по утрам «прапором» в баскетбол играешь и в пальцах гвозди гнешь по пьяной лавочке.

Все рассмеялись. Этот маленький инцидент не мог омрачить тех прекрасных ощущений, которых мы тогда испытывали. Я с Костей и Машей отправился дальше плавать, а Стас пошел изучать сорта местного вина.

–

После захода солнца на город спустилась прохлада, и мы вышли на прогулку. Старинные и современные здания переливались огнями подсветки, от нагретых стен веяло дневным теплом. Уставшая от дневного зноя зелень расправляла поникшие листья. Город оживал для ночной жизни, открывались клубы, рестораны, разномастная толпа высыпала на улицы. Почти на каждом углу пели уличные музыканты. 40–мегапиксельные камеры наших телефонов снимали без остановки. Пару часов мы провели в винном погребке, что присоветовал Стасу сомелье нашего отеля. Его совет оказался весьма дельным. Продегустировав около десятка сортов вин, мы взяли пару наиболее понравившихся бутылок с собой и, пообещав хозяину наведаться сюда еще перед отъездом, отправились более длинной дорогой в отель. Шли не спеша, Костя травил байки, одна другой или страшнее или забавнее. Мне особенно запомнилась одна: «Собрались первобытные люди на охоту. Пришли. Увидели толпу мамонтов и растерялись. Тогда один говорит: — Ну, чего припухли? Ща выскакиваем с воплями, отбиваем одного мамонта от стада и мочим. Вперед! Так появились командиры. Выскочили, отбили мамонта, а он смылся в лес. Стоят все, не знают, что делать? Тогда один говорит: — Давайте окружим лес и будем сходиться к середине, тут и мамонта найдем. Так появились начальники штабов. Окружили, сошлись, нашли мамонта, а подойти боятся — совсем озверел, мечется во все стороны. Тогда один выскакивает и бросает копье прямо мамонту в глаз. Так появились снайперы. Притащили тушу в пещеру и попадали спать. Утром просыпаются — мамонта нет. Так появились прапорщики». Все долго смеялись над этой поучительной историей. Стас все пытался узнать у Маши, что у нее стряслось, она отмалчивалась, я большей частью слушал и наслаждался прохладой. В километре от отеля внезапно путь нам преградила компания молодых парней, среди которых я с удивлением увидел нашего недавнего знакомого — Николаса. Он кивнул в мою сторону и что–то сказал своим друзьям по–гречески, после чего они достали раскладные биты и двинулись к нам. Николас заговорил на ломаном английском, обращаясь ко мне.

— Что русс, страшно? Ты меня долго помнить будешь. Сейчас мы тебе с твоими друзьями дадим урок, как себя вести в чужой стране, а она, — он ткнул пальцем в Машу, — будет нашим призом.

— Спокойно парень, я извинюсь за твою кисть, и разойдемся миром.

— Нет, так легко ты… не отделаешься.

Стас окинул взглядом эту компанию: «Кажется, вечер перестает быть томным», и размял руки. Костя бросил нам.

— Я возьму четверых справа, может пятерых, вам на двоих со Стасом оставшиеся четверо. Маш, подержи пакет с бутылками. Мужики, чур никого не убить и сильно не покалечить. Не дома.

— Ну за себя я точно не ручаюсь, они на Машку покусились, — сказал Стас, в его глазах были нехорошие искорки.

Костя метнулся к своим жертвам, опережая их выпады. Мы со Стасом завертелись каждый со своими двумя. Наказ командира мы выполнили четко: пара сломанных ребер, куча синяков, несколько выбитых зубов, сломанная челюсть, эти верзилы надолго запомнят этот вечер. Костиным оппонентам повезло гораздо меньше, среди них оказался в том числе зачинщик этой свары — Николас. Двоим Кос, заигравшись, сломал ноги, еще одного — отправил ударом ноги в голову в глубокий нокаут, Николаса оставил на закуску. Отобрав у него биту, он нанес ему несколько сильных ударов по крупным мышцам и болевым точкам, потом мощным апперкотом подбросил грека в воздух. Тот решил еще встать. Зря. Дальше, как в старом фильме с Джеки Чаном, он просто выбивал из тела пыль мелкими тычками, потом хотел нанести последний удар, но противник свалился с ног. Кто мог идти — убрался из вида, забыв про стонущих на асфальте товарищей. Мы отряхнулись, Костя забрал у Маши пакет с вином, и мы пошли уже было дальше. Вдруг что–то меня кольнуло, как тогда на трассе, и я обернулся. Дальше на автомате перехватил руку с ножом, нацеленным Косте в спину, и провернул ее, ломая с громким хрустом предплечье и кисть, потом мощным ударом с выдохом в грудную клетку отбросил нападавшего. Николас упал, теперь ему точно нужна была скорая. Его левая рука еще сжимала мертвой хваткой длинное лезвие. Ребята обернулись ко мне. Все произошло так быстро, что казалось иллюзией.

— Что это было? — спросил Костя, разглядывая нож.

— Костя, он хотел тебя убить. Меня что–то или кто–то толкнуло обернуться.

— Кажется, ты мне только что жизнь спас. Уходим отсюда, надо этим засранцам скорую вызвать, а насчет вот этого субъекта надо пообщаться отдельно.

До отеля добрались быстро. Консьерж, увидев на нас кровь, сильно испугался и начал расспрашивать о случившемся. Мы наскоро ему объяснили ситуацию и где все произошло. Он набрал полицию и медиков. Костя отошел в сторонку и с кем–то быстро переговорил в полголоса. Через пару минут ему перезвонили, он поблагодарил неведомого нам человека, потом повернулся к нам.

— Все в порядке, не переживайте. Знакомый связался с местной полицией, там были камеры, все произошедшее уже попало в их поле зрения. По первым данным — семеро незнакомцев просто уличные хулиганы, от медицинской помощи отказались, от составления протокола тем более, а вот с Николасом история интереснее. Сын одной местной шишки, он уже давно терроризировал и местных, и туристов, отец его постоянно отмазывал. Сейчас после Пашиного удара он в реанимации. Получил по заслугам. В итоге отправится в тюрьму, как организатор нападения на иностранных туристов и за покушение на убийство. В больнице ему едва смогли разжать пальцы, чтобы вытащить нож, так что в вещдоках окажется в любом случае. Остальным тоже найдут, что навесить. Для нас ничего страшного нет, но, чтобы не цеплялись чиновники и особенно отец этого балбеса, Володя нам порекомендовал отсюда уехать, так что на Парнас едем завтра утром. А к морю вернемся в Афинах, там есть и что посмотреть.

Мы с ним безмолвно согласились. Потом зашли в лифт.

— Предлагаю откупорить одну из бутылок и заказать ужин в номер. На сегодня нам приключений хватит, костяшки с непривычки болят, — проворчал Стас.

— Я за, спасибо вам дорогие мои. Мне впервые было так страшно.

— Не бойся! «Томагавк» тебя в обиду не даст никому. Приходи к нам, чтобы одной не сидеть в номере. У меня стоит отличный синтезатор, споем что–нибудь.

— Обязательно приду.

Маша зашла к себе в номер, мы пошли к Косте. Официант принес поднос с ужином. Открыв бутылку «Айоритико», мы опустились в кресла.

— Мне кажется или мы попали в сказку? — мечтательно закрыв глаза, проговорил Костя.

— Сегодня утром я думал также.

— Когда вы гуляли? По какому поводу? — спросил Стас.

— Да, мы долго разговаривали во время прогулки, и потом я Маше предложил зайти в старинный храм. Там еще шла служба, и было настолько хорошо, что у меня такая мысль пробежала.

— Теперь ты так не думаешь?

— Нет, я согласен с Костей. День был настолько насыщенным, что только сейчас можно осмыслить, что произошло за последние четырнадцать часов. И хорошее плохое перевешивает.

В комнату зашла Маша.

— Садись сестренка, — Стас пододвинул ей кресло. Костя наполнил еще один бокал.

— Попробуй салат и цыпленка.

— Я не голодна.

— Хорошо, ты не голодна, но поесть тебе все равно надо. Винтаж старинный и довольно крепкий.

— Я поем обязательно. Спасибо вам еще раз, я никак не могу отойти от того, что видела два часа назад.

— Ну, Машенька, не переживай, все хорошо, все живы, здоровы, ни единой царапины.

— Но их было восемь. И с битами. Как бы я в глаза смотрела потом Оле с Ириной, если бы с вами что–то случилось из–за меня?!

— Ничего. Твоей вины тут никакой. Эти выродки получили заслуженное. Да и шансов у них не было, по большому счету. Мы с Пашей форму не потеряли в мягких креслах, вот за кого надо было переживать, так это за Стаса. Он как со службы уволился, так ничего тяжелее ручки и пера графического ввода в руках не держал.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Сергей Трофимов «Вроде бы взрослые люди»

2

Исса

3

1 Кор. 13:8