Эпсилон

Серёжа В. Павловский, 2021

Сергей Павловский (не путать с другим Сергеем Павловским, автором двенадцати романов) – выпустил книгу «Эпсилон». Не ведитесь на обложку – книга не для детей и вставляет она не по-детски. Наверняка многие ужаснутся, вознегодуют, но вряд ли смогут оторваться. Например, я – не смог. Повесть «Вершина угла» и два рассказа написаны поразительно талантливо, даже виртуозно. Пусть повествуют о тех сторонах жизни, которые мы стараемся не замечать, и теми словами, что большинство из нас носит в себе, но говорить опасается. Сергей Павловский создал из этого непотребства настоящее искусство. Отвечаю. Роман Сенчин

Вершина угла

– Допустим, я изобрёл мир. Следовательно, я изобрёл зло, насилие и беспредел. Следовательно, я — самая ублюдочная мразь в мире, который изобретён мной! Убейте меня! Я осознаю свою вину. Что? Конечно! Если я умру, то со мной умрёт солнце. Я — неприкасаемая фигура! Ага. На этом полемика обычно и заканчивается. Это я к тому, что не стоит брать на себя слишком много и кричать, что ты — центр Вселенной! Понял, урод?

– Да пошёл ты на хуй!………….Ааааааа(крик в пять октав)Аааааааа………….

– Давай, давай, продолжай хамить и ругаться, а я тебе опять палец отрежу. Не забывай, у тебя же их ещё где-то… раз, два, три… семь.

Центр Вселенной

будем строить дискотеку

Когда мне было одиннадцать лет, я был на юге в детском лагере за границей. Утреннюю зарядку там вёл дядя КМС, хотя никому он был никакой не дядя. В смысле — дядя, конечно, но не дядя. Он играл с нами в настольный теннис, волейбол, футбол, кого-то учил плавать.

Однажды мы сидели с ним в столовой, говорили о футболе и смотрели, как по стене ползёт жук. А может, это был таракан. Таражук лез вверх, передвигался быстро, и вот он уже перебрался на потолок. Тут дядя КМС сам себя прервал на полуслове и спросил:

— Знаешь, Автор, почему все насекомые могут сидеть на потолке?

— Нет, — мотнул я головой.

— Потому что у них мозгов нет! — выдал дядя КМС.

Вполне допускаю, что он шутил, только я был маленьким, чтобы понять его иронию. А может, он и правда так думал. А может, это так и есть.

Я сидел в дурке и ждал Гасту, чтобы пойти вместе с ним на подработку. Я ждал его на кухне, где было много тараканов, поэтому вспомнил дядю КМС из детского лагеря. Тараканы мне были противны, как и все насекомые, я их ненавидел всю свою жизнь, сколько себя помню, потому что боялся. Они кипишевали туда-сюда и были везде, поэтому не смотреть на них было невозможно. Скорее наоборот — нужно глядеть в оба, чтобы кто-нибудь из них случайно не залез тебе на голову или ещё куда. Эту кухню мы с Гастой называли «Матрёнин двор».

Дурка — это общежитие жёлтого цвета, здесь живут люди, так или иначе связанные с профессией врача, поэтому её так и прозвали. А Гаста — кентуха, ему двадцать шесть лет, он здесь живёт с мамой. Меня зовут Автор, как вы, наверное, уже догадались, мне двадцать два года, я тоже живу с родочками, совсем неподалёку от дурки — в девятиэтажном доме.

— Чё ты втыкаешь? — во «двор» вышел Гаста.

— Тебя жду, — сказал я, продолжая смотреть на тараканов. — Смотри, они даже на потолке.

— Кто?

— Тараканы.

— Да и в рот их чехлить! — отмахнулся Гаста.

— Не представляю, как можно с ними жить?

— Ты задолбал. Мы же живём как-то, так и можно. Травим потихоньку.

— А знаешь, почему насекомые могут сидеть на потолке?

— Почему?

— Потому что у них нет мозгов.

— Хе-хе. Ну ты чемодан! Пошли давай.

— Это я, хе-хе-хе, — сказал я дебильным голосом.

— Хе-хе-хе, это тоже я, — таким же голосом добавил Гаста.

Так же, как и многие люди, мы любили прятаться от серых будней и невыносимой реальности в ночных клубах. Вот только ходить по клубам каждые выхи было для нас проблемой, потому что мы оба мало зарабатывали. А не ходить мы не могли — обыденность грубо и с огромной скоростью выедала остатки интеллекта. Разгрузка была нужна, а иногда всё было настолько плохо, что нужно было восемь разгрузок, чтобы хотя бы затылком вылезти из депрессии.

Был найден выход — писать для какой-нибудь газеты репортажи о вечеринках, которые проходили там или сям.

Гаста очень долгое время увлекался фотографией, а раз так, то всю писюнину возложили на меня, потому что я был более коммуникабелен, писал без ошибок и имел привычку философствовать. Только мы не учли, что в каждом клубе есть свои штатные журналисты, которые пишут для сайта клуба, а в каждой газете — желающие освещать разные события.

Нас спас один хороший знакомый Гасты — Ксюхан (о нём я расскажу чуть позже), который метался охранником по разным дискобарам и клубам — то здесь, то там. Вот мы и ходили благодаря ему по тем местам, куда он устраивался на работу.

А репортаж для газеты с фотографией — это замануха для тёлок, чтобы познакомиться. Я мог легко взять интервью, Гаста — фотографировал. А пока я брал интервью, мы оба думали — нормальная она или нет и кому она больше подойдёт.

В общем, если девушка более-менее отдупляет, имеет смысл взять у неё телефончик, а если нет, я задавал несколько вопросов, Гаста делал тухлый снимок, и мы отваливали. Но мы не часто так знакомились, только если кто-то из нас очень сильно западал на девочку. Поэтому наш движ и назывался подработкой…

Честно признаться, вообще ни разу так не знакомились. Это просто мы вместе придумали, что, если будет возможность, будем действовать так, и, вполне возможно, у меня хватит смелости и ума взять интервью у девушки.

У меня в рюкзаке был всегда блокнот с ручкой, Гаста же никуда не ходил без фотоаппарата. Совсем другое дело — насколько часто мы ими пользовались. Не знаю, как Гаста, хотя он регулярно что-то снимал, я вообще только один раз достал ручку, когда получал загранпаспорт. Там была одна, которая не писала, паспортистка уже стала вертеть головой в сторону других столов, чтоб взять ручку оттуда, тогда я вовремя вспомнил, что у меня с собой есть своя. Я достал её со словами «я мужик запасливый», после чего улыбнулся, но девушка, которая выдавала мне паспорт, только уныло на меня посмотрела и ничего не ответила. Тогда я решил, что это плохая шутка, и положил её в угол к остальным несмешным шуткам, хотя в глубине души всё же хотел верить, что шутка нормальная и произнесена она была к месту, просто выдавальщица паспортов либо дура, либо устала и дура.

Кстати, загранпаспортом я пользовался ещё реже, чем ручкой — не пользовался.

— Фотик взял? — спросил я Гасту, хотя прекрасно знал ответ на свой вопрос.

— Взял, — спокойно ответил он.

Мы подошли к лифту. Подъезд у Гасты был очень грязный и страшный, все стены были исписаны различными фразами, названиями музыкальных групп, экстремистских группировок, религий, уличных банд, прозвищами, матерными словами, свастиками, обзывательствами, признаниями в любви и довольно глубокими по смыслу правдами жизни.

Я не часто изучал эти стены, только если ждал лифт или, когда он был сломан, приходилось подниматься/спускаться по лестнице (при наличии света, с которым проблемы были чаще, чем с лифтом) либо когда выходил с Гастой покурить за компанию.

Когда я на них смотрел, мне казалось, что было одно поколение, оно разрисовало все этажи, потом оно выросло, ему на смену пришло другое, оно тоже размалевало все этажи и выросло, ему на смену пришло уже третье, и далее по кругу. И так каждый возраст марал стены, как бы продолжая эстафету, и создавалось ощущение, что они просто наносили надписи поверх других.

Видимо, точно так же рассуждали люди, отвечающие за ремонт здания, поэтому не хотели тратить средства и время на покраску подъезда. Было очевидно, что смысла в этом нет.

Одну фразу я заметил давно и любил на неё смотреть, пока ждал лифт. Я вставал всегда на место, откуда её было лучше видно, искал глазами и любовался на это произведение искусства. На тёмно-зелёной стене в мультяшном облаке чёрным маркером было написано: «CD на жопе ровно и не DVD меня».

Лифт долго не получалось вызвать, было слышно, как он закрывался и открывался где-то ниже на несколько этажей под чьи-то голоса, шум и движения.

— Чё, сломался, что ли, снова или там балуются какие-то утырки? — раздражённо сказал Гаста и сильно пнул ногой по дверям лифта. — Хорош баловаться, суки! — добавил он громко.

— Я, пока к тебе шёл, видел внизу скорую, — вдруг вспомнил я. — Может, они кого-то выносят?

— Ага, своих коллег — репетируют. Тут же сплошь и рядом живут врачи, сюда не вызывают скорую, здесь все всех знают и окажут любую помощь. Ладно, хрен с ними, пошли пешком.

Пока мы спускались с восьмого этажа, лифт уже не закрывался и не открывался, он уехал вниз, и вся возня перекочевала на первый этаж.

— Привет, Марчела! — поздоровался с соседкой Гаста, когда мы спустились на первый этаж. — Что тут за похороны, почему мне не сказали нести трубу?

— Привет, Гаста! Масёла уносят.

— Куда?

— В реанимацию, наверное.

— А что с ним?

— Не поверишь, бахнулся в член и потерял много крови, вроде я правильно запомнила.

— В член бахнулся? — переспросил Гаста. — Может, в пах?

— Не знаю, наверное, в пах куда-то, — ответила Марчела, равнодушно пожав плечами.

— Виртуоз, — сказал Гаста и добавил: — Масёл — он и есть Масёл. А кто скорую вызвал?

— Гена, наверное.

— Какой заботливый друг. Ну давай, Марчела, мы пошли строить дискотеку и девок цеплять.

— С ним, что ли? — Марчела кивнула на меня. — Привет, Автор! Чего спрятался?

— Она меня видит? — спросил я у Гасты.

— Скорее — чувствует, — ответил тот.

— А почему я не должна тебя видеть? — не поняла Марчела.

— А я в шапке-невидимке, — сказал я на полном серьёзе.

— Аааа, — понимающе протянула Марчела, — так, может, это, скорую тормознуть? Чтоб взяли ещё одного пассажира. Всё равно по пути, в общем-то.

— Дура, — сказал я и направился к выходу.

Марчела — моя бывшая девушка, мы были вместе четыре месяца, а разошлись по её инициативе полгода назад, сейчас мне уже полегче, но я всё равно не могу и не хочу её видеть, потому что она нашла себе менязаменитель, а я себе еёзаменитель — нет и вряд ли вообще найду. Я даже до сих пор дрочу на неё, вспоминая практически все наши постельные сцены и лучшие моменты — так сильно она мне нравилась. Да и сейчас ещё нравится.

— Надо будет потом зайти к Гене и узнать, что там с Масёлом случилось, — сказал Гаста, когда мы вышли на улицу.

— Ага, — ответил я еле слышно, кивнув головой.

Настроение у меня было испорчено. Я чётко видел перед глазами картину, как Марчела уже идёт к себе в комнату после нашего ухода и сейчас сразу же сядет на член своего нового молчела, будет на нём скакать до утра и предаваться разврату все выходные.

— Братушка, ну что ты снова взгрустнул? Забей ты на неё, сейчас мы кучу новых тёлок нацепляем. Ксюхан сказал, сегодня в «Мародёре» празднуют День студента, мокрощелкам — вход бесплатный, только представь, сколько их там набежит. И все — для нас! — сказав это, он хохотнул.

— Ну, скорее — пробежит… мимо нас. Вот это я могу представить: огромную толпу мокрощелок, и все они бегут мимо нас, бегут к большому папе на блатной иномарочке, а он их манит лопатой, как собаку колбасой, которая вот-вот треснет по швам и оттуда начнут сыпаться филы…

— Колбаса лопнет? — прервал мою горькую фантазию Гаста.

— Собака, — буркнул я.

— Не грузись, братанчик. Всё будет в ёлочку.

— В веточку…

— В шишечку.

— В дедушку!

— В петечку!

— Хе-хе-хе.

— Гав-гав, — кто-то залаял сзади, — гав-гав-гав.

— И кстати, о собаках, — подытожил Гаста и, немного погодя, добавил: — Охуеваках.

Я обернулся, к нам бежала Чокнутая Псина, гавкая на весь двор, скаля свою пасть.

В нашем районе жила самая дебильная собака-охуевака на свете; мы не знали, кто её хозяин, на ней был ошейник, но она всегда гуляла одна. Она терроризировала всех прохожих, облаивала машины, кидалась на всё подряд, хотя вид у неё был далеко не грозный. Мы её называли Чокнутая Псина. Она была среднего размера, чёрно-серо-белого окраса, такая пиздопротивная мандавошка. Могла лаять и щёлкать пастью до бесконечности. Самый верный способ от неё отделаться — не замечать её потуги быть замеченной, поэтому мы всякий раз, когда она до нас доёбывалась, старались хоть медленно, но всё же идти вперёд. В этот раз она была чересчур зла.

— Мать твою! Гаста, возьми меня на руки, — я стал искать взглядом палку или любой другой предмет, которым можно было отмахнуться.

— Да успокойся ты, не укусит. Аааа, сука!

Чокнутая Псина схватила Гасту за пятку, он размахнулся ногой, чтобы её ударить, она отскочила на метр и продолжила гавкать. Заметив моё движение в сторону, она переметнулась на меня и стала хватать за штанину. Когда я попытался её ударить, она увернулась, а затем снова стала клацать клыками, пытаясь ухватить меня за что-нибудь. Не исключено, что за член.

— Ну что ты тупишь, пни её сапогой! — вопил Гаста, стараясь перекричать её бешеный лай.

— Да я не могу в неё попасть, она прыгает с места на место!

Чокнутая Псина гавкала изо всех сил, создавая шумовой фон на весь двор, то ли радуясь, что нашла себе жертв, то ли злясь, что мы ей отвечаем «взаимностью».

— Да заебала ты меня! — заорал Гаста и со всего размаха ударил её ногой.

Собака не до конца успела увернуться, поэтому удар ей пришёлся в хвост, она стала рычать и скалить клыки ещё сильнее, но отступила.

— Валим, — я схватил Гасту за руку и потащил в сторону.

Псина ещё несколько раз гавкнула, стоя на месте, затем улеглась на дорогу, уткнулась в свою жопу, почесалась, фыркнула, поднялась и, гавкая, побежала в другую сторону.

— Я её когда-нибудь пристрелю, — зло произнёс Гаста.

— Базаришь, помогу, — добавил я и хотел поделиться только что появившимися мыслями о том, что собака-охуевака, возможно, пыталась цапнуть меня за хер, то есть можно предположить, что это была гомобака, и, может, даже есть такой специальный подвид, который где-то выводят и дрессируют…

Обернувшись на неё, мой взгляд перешёл на дурку, я снова вспомнил Марчелу и перехотел рассказывать Гасте про возможную дрессировку чокнутых гей-псин-охуевак в секретных спецслужбах.

Мы шли в сторону остановки. Я продолжал ворчать:

— Да что толку, если там будут одни мокрощелки? Они всё равно ведутся на старых пузанов с огромной сумкой денег. А я сам выгляжу как мокрощельник да ещё одет как задрот, кто на меня поведётся?

— Хе-хе, мокрощельник. Да нормально ты одет, всё будет нормас, чё ты паникуешь?

Клуб, куда мы направлялись, назывался «More of Dur». Не знаю, что хотел сказать этим названием владелец заведения, но, так или иначе, контингент там собирался как на подбор — золотая молодёжь, а попросту — гламурные пиздадельные объебосы, по-другому их никак не назовёшь. Мы же с Гастой называли этот клуб на свой манер — «Мародёр».

Однажды я неправильно прочитал его название, и получилось — «мародёр». Гаста посмеялся, а я отмазался тем, что учил в школе немецкий. Тогда Гаста промолчал, решив никак не комментировать моё знание иностранного языка. Подозреваю, он вообще никакого иностранного языка не знал, да и в школе учился с весьма вольным пониманием слова «учился».

В клубе среди постоянных клиентов всегда были девочки с классными фигурами, ярко одетые, очень красивые, недоступные для меня и Гасты. Они приходили сюда потанцевать и потусить, а увозили их домой дяди на таких блатных тачках, что я иногда даже боялся посмотреть на своё отражение в боковое тонированное стекло подобного авто, чтоб не испачкать его взглядом и не башлять потом владельцу на автомойку.

Ксюхан — хороший знакомый Гасты. Откуда они знакомы, я точно не знаю и не помню. Кажется, учились вместе в школе или делали вид, что учились. Почти вся информация о нём у меня укладывалась в одно предложение: когда он напивался до беспамятства, всегда утверждал, что может в отрыжке произнести весь алфавит. После этого утверждения он несколько раз спрашивал: «Показать?» — а затем, набрав в лёгкие побольше воздуха, с алкогольным веянием выдавал в отрыжке мощно и бескомпромиссно: ЭЛЯ — ДУРА!

Кем приходилась ему Эля и кто это такая, я не знал и не горел желанием выяснять. А слышал я подобное всего несколько раз, когда наблюдал, как они с Гастой читали книжки сначала на дне рождения Гасты в дурке, а затем на Дне молодёжи в парке. Но Гаста уверял, что это коронный номер Ксюхана, с которым тот выступает на каждой синьке.

Как я уже говорил, Ксюхан работает охранником. Учитывая, что клетки в его мозгу, отвечавшие за умственные и коммуникативные способности, атрофированы, думаю, профессию ему выбирать не пришлось. Из этого следует, что и карьерный рост ему почти не светит. Разве что дорастёт до директора двери или порога, которые будет охранять.

С ним я чаще только здоровался, но иногда мог и потереть о всяком-разном, если рядом не было Гасты, а Ксюхан спешил поделиться последними новостями. Как правило, это была всякая чушь, условно называемая «про мопед».

Ксюхан вносил нас в список крутых чуваков и чувих, так мы попадали внутрь. Иначе в этот клуб нам и таким, как мы, никак было не попасть. Даже если бы мы надели наши лучшие шмотки (а мы и так их надевали), мы бы всё равно не прошли фейс-контроль, потому как по нам не похоже, что мы сюда идём пить мохито и оставлять массы денег в баре, где цены напоминали ответы задач по алгебре на олимпиаде для десятого класса: с корнем, степенью и дискриминантом, которые без калькулятора хрен решишь.

Сам же Ксюхан был гопником из разряда гопников-жарщиков, то есть любителей посидеть на кочерге и позвать Эдика. Разумеется, он пропускал нас в клуб не совсем на халву, за это мы ему вливали в рот топливо. Деньгами он не брал — западло брать с корешей, а колдырнуть любил. Ксюхан ещё был из таких гопников, которые разговаривали исключительно на сленге; наверное, в отношении него правильно будет не «разговаривали», а «ботали», «спикали», «бакланили» — хз. Он всегда говорил: «здоровчаныч», «барчела», «пивчанское» и ещё много-много разных слов.

Вообще, мы с Гастой разговаривали примерно так же, как он, но я для себя это объяснял просто — от Ксюхана и нахватались. Хотя его влияние было минимальным, мы и без того были насквозь пропитаны подвально-уличной контркультурой.

И дело вовсе не в том, что Ксюхан выпендривался, хотел казаться круче и поэтому разговаривал на околотюремно-лагерном блатном жаргоне. Просто он не умел разговаривать нормально. Да он вообще не умел разговаривать. По его роже было понятно, что он умел только трёкать, когда толкал севшую машину какого-нибудь братишки, базлать, когда играл в футбол с братвой, и качать, когда участвовал в разного рода качелях на работе и не только.

Ехать до этого клуба от нас было минут пятнадцать на автобусе и минут сорок пять или чуть больше, если идти пешком. Туда мы всегда доезжали, а вот обратно любили пройтись пешком, завершая вечер ночным моционом, разговаривая на любые темы. И хотя не секрет, что гуляния по ночам могут закончиться плачевно, нас это не пугало, потому что мы как раз относились к той категории молодых людей, которых советуют опасаться. Вернее будет сказать — выглядели, но это никакого значения не имеет. Не писать же у себя на лбу, что мы не те, с кем имеем разительное сходство.

Вообще-то Гаста имеет. Я — нет.

Мы сели в автобус.

— Ну что ты грузишься, натяни лыбу, задница! — не успокаивался Гаста.

— Что, натянуть лыбу на задницу? — я не расслышал, что он сказал.

Гаста с серьёзным видом подозвал меня к себе жестом, я наклонился ухом к его рту и чётко услышал: «На хуй иди», засмеялся и подсунул ему фак под глаз, он отмахнулся.

— Если бы я был педиком… — начал Гаста.

— Ты и есть педик, — перебил я его.

— Это я, — кивнул он.

— Я тоже педик.

— Да! — не стал спорить со мной друг. — Но если бы я ещё с собой и зеркальце носил…

— А ты не носишь? — я снова его перебил.

— Нет, — он отрицательно покачал головой.

— Да ты — грязный педик, раз не носишь с собой зеркальце.

— Это тоже я, да.

— И я ещё тоже грязный педик, — сказал я. — А я ношу.

— Так вот и посмотрись в него! — воскликнул Гаста. — И увидь в отражении няшную зайку и сладкого мальчика. Я уверен, только мы зайдём внутрь, все тёлочки на тебя обратят внимание, а потом сойдут с ума и растащат тебя, как чайки рыбу. Только мне двух оставь, я хочу ещё разок попробовать групповушечку.

— При таком раскладе я тебе, так и быть, даже четверых оставлю, — расщедрился я, — чтобы ты ещё два раза попробовал групповушечку или один раз четверушечку.

— Ой, спасибо тебе, братик! — обрадовался Гаста. — Кстати, мы с Маской, в прошлый раз когда пошли…

— Маска ещё жив?

— Ну да, а чего ему будет-то?

— Да с его образом жизни ему уже прогулы на кладбище давно ставят.

— Это всё хурма. Ты отказался идти, я позвал Маску.

— Как ты с ним туда прошёл?

— Ксюхан провёл. Я Маске дал своё старое шмотьё, чтоб совсем уж не палиться, и мы пошли. Так вот он ушёл из клуба с чиксой, понял. Этот сраный торч ушёл из такого крутого клуба с чиксой, — победно закончил Гаста.

— Так он шлюху, наверное, зацепил какую-то, — подвиг Маски меня ни капельки не вдохновил и не впечатлил.

— Да какая разница, главное — он ушёл оттуда не один. А ты чё ссышь, козёл? — всё доставал меня Гаста.

— Ну знаешь, шлюх цеплять — много ума не надо, — хоть я ни разу их не цеплял, мне казалось, что в этом деле и правда много ума не надо: забашлял — и в путь. И ещё я никогда не понимал прелести в шлюхах.

— Да насрать, хотя я уверен, что он ей даже ни хера не заплатил, потому что у него по жизни нет бабла.

— А я уверен, что он ещё и с букетом остался в таком случае, — твёрдо заявил я, почему-то решив, что если шлюха даёт бесплатно, то она обязательно с какой-нибудь заразой, будто других вариантов быть не может.

— Да наверняка, насрать на него. Я просто тебе говорю, что сраный торчебос — и тот не растерялся, а у тебя есть все шансы, а ты ведёшь себя, как мудень и петух, — всё вводил в меня Иисуса Гаста.

— Это я! — скривил я рожу.

— Ага, и я, — добавил Гаста таким же голосом.

— Да что мне, шлюха, что ли, нужна? — я правда не понимал, как можно найти девушку вот так просто.

— Ищи не шлюху, подходи и знакомься, если что, я всегда с тобой. Давай уже смелей, веселей и песни пей, аллилуйя.

— Пой, — поправил я Гасту.

Он снова подозвал меня к себе жестом, я повернулся к нему ухом и услышал: «У тебя на бороде», затем получил щелчок по носу, хотел ответить тем же, но Гаста оказался проворнее меня:

— Приехали, выходим, — быстро проговорил он и выскочил из автобуса.

вокальный транс

Мы приехали немного раньше, как и было нужно. Как правило, Гаста звонил Ксюхану, тот нас встречал, провожал внутрь и шёл работать.

У клуба уже столпилось достаточное количество людей. Как Гаста и говорил, большинство из них были студентами, о чём свидетельствовало то, что в руках они держали студни, готовясь попасть внутрь. Студни, ха-ха. А откуда мне знать, как сейчас студенты называют студенческие билеты? Пусть будут студаки, мне всё равно.

Бесплатный вход был только для девушек-студенток, учащимся парням по студаку полагалась всего лишь скидка.

— Здоровчаныч, рубятки! — радостно поприветствовал нас Ксюхан.

— Как сам? — кивнул Гаста в ответ.

— Как сала килограмм. Как сам, Автор? — переадресовал мне вопрос Ксюхан, пожимая руку.

— Как говна килограмм, — сказал я себе под нос, пожимая его руку в ответ. И повернулся к Гасте: — Как сам?

— Как универсам, ёба! — засмеялся Гаста. — Ксюхан, я Автору сказал, что сегодня в клубе будет полно мокрощелок и все они пришли только ради него, а он мне не верит. Но я-то знаю, что ему сегодня дадут, — снова завёл свою песню о хорошем настроении мой друг.

— С такой рожей ему даже самая уродливая бухая чикса не даст, — метко определил Ксюхан.

— А я дам, — не успокаивался Гаста.

— Ну-ка, Автор, улыбнись, — начал подпевать ему охранник.

— Ыыыыыыыыыыыыы, — я скорчил рожу.

— О, теперь даст, — подытожил Ксюхан и засмеялся.

— Ха-ха-ха, — подоржал ему Гаста, — ну правда же, у входа столько клёвых телуг торчит.

— Ыыыыыыыы, — продолжал я наигранно улыбаться. — Ыыыы_ышли на хый_ыыыы.

— Да, народа сегодня будет много, — согласился Ксюхан, — больше, чем в простой вых.

Мы успешно миновали КПП и сдали куртки в гардероб, Ксюхан проводил нас до танцпола.

— Ну всё, рубята, я пошкандыбал робить, ещё словимся у барчелы. Бывайте, ихтиандры.

Мы кивнули.

В зале пока собралось не много народа, играло что-то непонятное. Какой-то тусовщик уже вовсю отрывался на сцене, а охранник пытался его оттуда согнать жестами, но тому было плевать на жестикуляцию вышибалы. Со стороны было видно, что тусовщик на марафоне и ему всё в кайф. Охранник залез к нему сам и грубо вытолкал его со сцены.

Я прошёл немного вглубь и скромно встал у стенки так, чтобы мне было видно, кто заходит. Гаста же сначала обошёл весь зал, выискивая знакомых за столиками, а потом подошёл ко мне.

— Пока никого из знакомых не вижу, пойду в других местах посмотрю.

— Давай, — я продолжил стоять дальше, прислонившись спиной к стене.

Молодые люди медленно заходили внутрь, кто-то с коктейлями в руках, кто-то с… коктейлями в руках. Заходили почему-то все парами или компаниями, и все с коктейлями, будто сегодня в клубе был день коктейля. Мне стало казаться, что я был здесь самым ярким, потому что тусил один и без коктейля.

Я бывал здесь прежде, со временем подобная обстановка меня сильно задолбала. Мне надоедало смотреть на выпивающих людей, и я приходил сюда на час или полтора, слушал музыку, а потом ещё час уговаривал Гасту свалить домой.

Потом это прошло, и я был, наверное, самым скромным и бесполезным посетителем этого заведения. Я не приносил урона клубу: не терял и не ломал номерки, не пачкал и не ломал мебель, не бил посуду и не блевал в толчке, но и прибыли клубу я тоже не приносил. Алкоголь я не употреблял, а воду можно было попить и из-под крана.

Я мельком разглядывал всех, кто входил в зал. Сегодня был как раз такой день, когда я совсем не отставал от посетителей в качестве одежды и уровне моды. Я был одет примерно так же, как и большинство студентов: джинсы, кофта, кеды. Может, даже чуть получше некоторых: в смысле, мои кеды, кофта и джинсы были подороже на несколько сотен денег. Хотя какая разница, если они с такой же скоростью порвутся.

На одной девушке я случайно задержал взгляд, она зашла в зал и тоже на меня посмотрела, но не думаю, что запомнила. Как ни странно, она также зашла одна и была без коктейля, в руках она держала только сумочку. Я оценил её про себя, она мне понравилась, но мне здесь нравилась каждая вторая, поэтому как-то конкретней, кроме как понравилась, я её больше никак не выделил. Хотя, признаюсь, речь Гасты на тему, что я самый лучший, буду самым первым и все красивые девушки будут моими, меня немного завела — между ног намокло, а соски начали приятно зудеть.

Массовка в зале уже была впечатляющая, ещё через какое-то время ведущий объявил, что суперкрутая вечеринка для студентов началась, готовьте зачётки, тяните билеты и не вздумайте лезть за шпаргалками. Господи боже, ну и бред.

Я знал этого ведущего, я с ним лет пять назад вместе работал — подрабатывал в одном универе и мечтал туда поступить. В итоге получилось совсем говно: мне и денег мало заплатили, а ещё через полгода я не поступил никуда, и туда тоже. В бригаде этот чувак отличился тем, что заболтал поварих, когда мы сбивали в столовой плитку с пола и стен, и они готовили нам пожрать в обед. Вернее — скармливали неполучившиеся булочки и сомнительного вида окрошку. Через неделю мы закончили работать в столовой, перешли в другое помещение и перестали разговаривать с этим чуваком.

Эмси он был сосовым, но присутствующих его бред вроде устраивал, хотя их, наверное, устроил бы и Луций Аней-младший с номером «эпистолярный технолуцилий», лишь бы музло качало.

Я решил пройтись по залу, чтобы рассмотреть ближе пришедших, и стал аккуратно пробираться между танцующими молодыми людьми. Я протискивался, шёл вперёд, осматривая всех подряд. Люди веселились, пили, курили. В моих планах было обойти всех, сделать круг и встать обратно на своё место. Это был мой стандартный рейд.

Обходя очередных танцоров, я снова заметил возле стенки девушку, зашедшую без коктейля; она стояла в одиночестве, всё так же держа в руке только сумочку, и слегка пританцовывала в такт музыке. Я остановился и стал за ней наблюдать, она легонько притоптывала ножкой, потом повернула голову, её взгляд скользнул по мне, она на что-то/кого-то посмотрела, а затем продолжила глазеть на сцену.

Не знаю, что на меня нашло, но я очень сильно захотел с ней познакомиться. Может, это желание породила не дававшая мне покоя речь Гасты, может, что-то ещё, но сейчас она мне показалась ещё симпатичней, чем в первый раз. Она так одиноко стояла в стороне ото всех, что мне стало не по себе, ведь к ней наверняка уже скоро кто-то подвалит. Не мог же только я один оценить её красоту. Я твёрдо решил взять у неё интервью, но для этого мне нужен был Гаста. Всё-таки хотелось дебютировать успешно.

Я стал вертеть башкой по сторонам, надеясь высмотреть его в толпе. Как назло, его нигде не было, если он и танцевал, то на полу, под ногами отдыхающих. Я спустился в бар, увидел Ксюхана и подошёл к нему.

— Ксюхан, Гасту не видел? — спросил я, продолжая вертеть головой в поисках друга.

— Видел, он поссать пошёл, — сказал Ксюхан, от него уже порядком разило перегаром.

— Ты чё, жаришь на работе?

— А у меня сегодня тоже праздник, я ведь тоже студент.

— Ха, ха. Гаста давно ушёл?

— В смысле?

— Только что или вот-вот уже должен подойти?

Ксюхан сделал задумчивое лицо, потупил немного, а потом выдал: «Не помню».

— Ладно, забей, — сказал я.

— А зачем он тебе нужен? — Ксюхан посмотрел на меня, а потом, не дожидаясь моего ответа, продолжил: — Лучше бы шёл с мокрощелками знакомиться, я тут одну клёвую девочку видел… — он выждал паузу, проглатывая слюну, а потом закончил: — Сказка, а не девочка… ппринцесса, — судя по тому, что у него ещё и язык заплетался, выпил он немало и наверняка с Гастой.

— Спасибо, Ксюхан, я знаю твой вкус, уж лучше я с Гастой потусуюсь, — улыбнувшись, ответил я.

— Ээ, не надо гнать на мой вкус, понял, педик?

— Чё вы тут трётесь, педики? — пробасил нам в уши подошедший Гаста. — Ты, педик, — обратился он к Ксюхану, — топай работать! А ты, педик, — ткнул он пальцем меня в грудь, — иди цепляй тёлок. Потом приду и проверю, ОБОИХ! — затем он резко сменил тон и быстро заговорил: — Я тут одну такую прикольную чиксу, кстати, видел полчаса назад где-то, эх…

— Топай, топай кверху жопой, — подал голос Ксюхан, толкнув Гасту. Тот слегка пошатнулся.

— Два сраных колдыря, — не выдержал я, — вечеринка только началась, а вы уже оба в говно. Как ты не боишься бухать на работе? — спросил я Ксюхана.

— Боюсь, — ответил он, — вот и принял для храбрости. Ха-ха-ха, — Ксюхан заржал так громко и противно, что на его смех обернулись несколько человек.

— Гаста, я тебя искал, давай отойдём, — мне вдруг стало не по себе, слушать ржач Ксюхана в мои планы не входило, а ещё я боялся, что эта девушка куда-нибудь свалит или кто-нибудь упадёт ей на уши раньше меня, да и говорить при Ксюхане мне было стремновато.

— Как скажешь, братан, — он обнял меня за шею. — Давай, Ксюх, ещё словимся.

— Гомики! — заорал Гаста на весь бар. — Все посмотрите на гомиков! Охрана, выведите их из барчелы, — крикнул он и принялся ржать ещё громче и ещё противнее.

— Чмаф! — Гаста пустил ему воздушный поцелуй. — Котя, не бурагозь.

— Гаста, мне нужна твоя помощь, — сказал я, ведя его наверх к танцполу.

— За минетик я всегда готов тебе помочь, красавчик, ты же знаешь.

— Мне нужно взять у одной девушки интервью, а ты должен быть моим фотографом.

— Оооо, ну это ты беспонтовую тему придумал, Автор! — Гаста остановился, мне показалось, что он даже немного протрезвел.

— Пошли быстрее, чего ты тупишь? — я стал тащить его за руку.

— Не буду я никого фотографлир… Блядь! Я выпил, я даже это слово не могу выгоров… Бля, ты меня понял!

— Тебе сложно, что ли, два раза щёлкнуть? Впервые мне кто-то понравился, а ты мне даже не хочешь помочь.

— Я тебе зачем?

— Фото сделать, я же сказал, постоишь для вида, придашь мне уверенности.

— Просто так поболтай, запиши в свой блокнотик её слова, а потом телефончик возьми типа для того, чтобы позвонить ей и показать интервью. Или в диктофон кумекай. В твоём наркофоне ведь есть диктофон?

— Какой тебе ещё диктофон, тут в ухо орать надо, не слышно же ничего. Чё ты гонишь? Пошли, постоишь, поможешь мне, я один стремаюсь. Или дай мне свой фотик, я прикинусь гонзо-журналистом.

— Аа, ну ты колодец!

— Это я.

— Это тоже я. Два снимка, и я отваливаю.

— Договорились.

— Иду только потому, что мне интересно посмотреть, что это за чикса.

— Иди лучше козе в трещину.

Мы поднялись в зал, я стал выискивать свою красавицу, она находилась там же. Казалось, она вообще не двигалась, а продолжала стоять на одном месте, замерев.

— Вон та, — показал я аккуратно на неё пальцем.

— Какая, у стенки?

— Да! Пошли скорее, — я уже чувствовал уверенность, что всё получится, готов был прямо бежать к ней.

— О! Так я тебе про неё и говорил, Автор. Нам одна тёлка понравилась. Пошёл ты! Не буду я твоим фотографом! Дуэль, сударь! — он стал хихикать.

— Иди-ка ты лесом, мударь, — я улыбнулся и толкнул его в плечо, — это моя девушка, а ты сделай два снимка и вали дальше мерзавчики в рот опрокидывать со своим собутыльником.

— Ладно, ладно, пошли. Я тоже хочу познакомиться с этой красотулей.

Мы стали пробираться сквозь толпу к ней, я старался в голове проработать все вопросы: привет, я из газеты… ээээээ… хрен с ней, меня зовут Автор. Как тебе вечеринка? Часто ходишь по клубам? Ты здесь одна или с подругами? Или с парнем, — проскочило в моей голове.

Тот факт, что она зашла одна и сейчас стоит одна, совсем не говорит о том, что она одна. Я слегка замедлил шаг, в спину меня тут же толкнул Гаста, я продолжил идти вперёд, стараясь отогнать от себя мысли о её бойфренде: «А даже если он и есть, может, она тупая шлюха и не стоит на ней заморачиваться».

Мы подошли вплотную, Гаста встал прямо перед ней, тем самым загородив собой ей вид на сцену, я наклонился к её уху и стал громко говорить.

— Привет. Как настроение?

— Нормальное, привет.

— Чего не танцуешь?

— Не хочу.

Я посмотрел на Гасту и понял, что начинаю забывать текст.

— Мы из газеты «Мокрая вогиня», — подхватил Гаста, дыхнув перегаром.

Девушка улыбнулась и переспросила:

— Из какой газеты?

— Да неважно, — продолжил я, прикинув, если дать Гасте волю, то он всё обговняет своей пьяной речью. — Хотели бы взять у тебя небольшое интервью, буквально несколько слов: как тебе вечеринка, часто ходишь по клубам, с кем ходишь и так далее. Проводим небольшой опрос. А это — фотограф, — указал я на Гасту, — он сделает несколько снимков, если ты не против.

— На такую красивую девушку хоть всю плёнку истрачу, — снова влез Гаста.

— А у тебя разве не цифровой фотик? — поинтересовалась девушка.

Я уже начал думать, что зря потащил с собой Гасту, уж на дурочку она всяко была не похожа, а он стебался и будто специально хотел обосрать мне всю малину.

— У меня и плёнка цифровая, — продолжал гнать Гаста.

— Ну так что, — снова перебил я его, — уделишь две минуты?

— Уделю, — отозвалась девушка. — Пришла с подружками, хожу редко… — начала она отвечать, потом вдруг резко полезла в сумочку и достала мигающий телефон. — Ой, погоди, сейчас отвечу и вернусь. Алё… — она быстро пошла в место, где было потише.

— Ты совсем, что ли, мудак? — я повернулся к Гасте: — Что за херню ты несёшь?

— Да забей ты, весело же.

— Какая ещё мокрая вогиня? — я бы мог поржать над этим названием, но не в присутствии же девушки, с которой пытаюсь познакомиться.

— Это типа игра слов: богиня/вогиня, она же красивая, а мокрая — чтоб подчеркнуть, что она ещё и горячая, — выдал снова Гаста.

— Мокрая — горячая? Ты что пил?

— Топливо, ептить. Чего тебе не нравится? Я тут, кстати, тебе помогаю, сам позвал.

— Вот и помогай, а не порти.

— Короче, я вниз пойду, фотик пока настрою, пристреляюсь, а ты тащи её ко мне, найдём место поромантичнее, там и разведём.

— Давай, — я решил, что теперь справлюсь один.

Гаста свалил, а я остался ждать девушку. В какой-то момент мне показалось, что она нас так ловко отморозила и слилась под соусом «телефон зазвонил», и я слегка занервничал. Я продолжал ждать. За это время проиграло две песни. Наконец она подошла.

— Теперь можем поговорить? — спросил я.

— Да, можем.

— А давай спустимся вниз, там потише, посветлее, я возьму у тебя интервью, сделаем снимок, и готово.

— Давай, — согласилась она.

Мы двинулись к лестнице, я немного волновался и пытался придумать, под каким предлогом взять у неё номер телефона. Потом я вспомнил, что я ещё даже не узнал, как её зовут. Мы спустились вниз.

— Меня зовут Автор, — сказал я

— Елеанна, — представилась девушка.

— Очень приятно, — сказал я и широко улыбнулся.

— И мне, — улыбнулась Елеанна в ответ.

— Ну так вот, часто ли ты ходишь в клубы? — параллельно я осматривал помещение и искал Гасту, надеясь, что он сам к нам скоро подойдёт.

— Нет, редко.

— А сегодня почему пришла?

— Решила отметить праздник.

— Раз ты не Тати, значит — ты студентка?

— Да.

— Можешь звать меня Капитан Детектив!

— Хорошо, детектив, — засмеялась Елеанна.

— На кого учишься?

— На филолога.

— А какой курс?

— Второй. А ты куда-то записываешь или запоминаешь?

— А… да, я поговорю с тобой, потом запишу, вопросов же немного, — я понял, что снова начинаю волноваться и лажать. Гасты всё не было.

— Ну ладно, — Елеанна снова улыбнулась.

— А сегодня пришла с другом или одна?

— Сегодня пришла с подружками, они где-то тут тусят и веселятся.

Я не знал, о чём спросить ещё, вернее, я хотел ей задать миллион вопросов, а ещё попутно рассказать о себе, но это было бы смешно и неуместно. Я понял, что надо сворачивать беседу и просить номер телефона, вариант с опросом для газеты был провальным, а смысл моего интервью был похож на Ксюхана — такой же сибирский валенок.

— Так, ну и последний вопрос, а потом мне бы найти ещё своего фотографа и… — начал я, стараясь не обращать внимания на шум сзади, но меня перебила Елеанна.

— А это не он там случайно? — спросила она осторожно.

Я обернулся на шум и увидел то, чего никак не ожидал увидеть. Хотя ожидал, конечно, но уж никак не сейчас.

Гасту пинали двое быков. Это была одна из его вредных привычек — нажраться и закуситься с кем-нибудь. Драка только началась, и было понятно, что с появлением охранников она прямо сейчас и закончится, но не мог же я стоять и смотреть на это. Да, Гаста выпил, я не знаю, за что ему вешают, может, за дело, но ведь он — мой лучший кореш. Если я не встану на его сторону в такой момент, о какой дружбе тогда можно говорить?

Не раздумывая ни секунды, не говоря ни слова своей новой знакомой, я развернулся и побежал к Гасте, прыгая с разбега прямо в драку.

В таких моментах несложно разобраться, где свои, а где чужие. Это был уже не первый подобный случай, я знал, как себя вести, и прыгнул прямо на того, кто в этот момент наносил уже лежачему Гасте беспорядочные удары.

Я свалил с ног нападавшего и, лёжа на нём, ударил его в челюсть. Затем попытался встать и врезать ещё как следует, но получил удар сзади по спине от второго, свалился на того, кого мгновение назад завалил сам, он меня скинул как пушинку и врезал мне в челюсть в ответ, я совсем потерялся во времени и упал на пол без движения, стремительно отправляясь в гости к Луцию Анею-младшему.

Кажется, я получил ещё несколько ударов ногами в живот и в голову, а потом начался ещё больший кипиш — по крику и массовке было понятно, что прибежал Ксюхан с несколькими охранниками.

Самое сложное в таких драках — первый раз. В первый раз я долго думал и не знал, на кого нападать, не сразу сообразил, что надо прыгать на того, с кем дерётся Гаста. Самое простое — когда начинались качели, я подходил к движухе и вставал возле Гасты, показывая всем своим видом, что я с ним и за него. Такие неприятные моменты случались редко, это пятый. Если их было больше — видимо, мне тогда чересчур сильно по голове напинали, раз я о них не помню.

По-другому я не думал никогда, а о том, что не надо влезать, у меня и мыслей не возникало, ведь остановить такую драку можно только силой. Гаста был моим единственным лучшим другом, всегда мне помогал, и я не мог его бросить даже в таких ситуациях. Хотя он потом всегда отвечал на мои претензии раздражённо: «Мог и не влезать», но через полчаса извинялся и говорил: «От души, братик, что не бросил», понимая, что сам накосячил и меня подставил.

Когда все разбирательства закончились, мы вышли втроём на улицу.

— Мда, рубята, подвели вы меня конкретно, — начал Ксюхан, закуривая. — Придётся мне вас занести в блэклист, ничего поделать не могу. Типы оказались не просто серьёзные, вы ещё и первые начали.

— Я не начинал, — сказал я, потирая ушибленную скулу.

Гаста тоже закурил, но молчал и смотрел в землю.

— Какая разница, ты же влез.

— А что мне, смотреть надо было?

— Да правильно всё, я же за вас ручался, а теперь даже и не знаю, как разрулить.

— Сходили, блядь, на дискотеку сельскую, туда, где крутят рейв два студента-медика: Григорий и Панас, — тихо произнёс Гаста.

— Гаста, может, расскажешь, за что я по печени отхватил? — я повернулся к Гасте.

— Я фотик настраивал и попутно стал фотографировать красивых тёлок, одну попросил слегка оголить грудь, а рядом стоял её чувак с другом.

— Ты отбитый наглухо урод, — сказал я и криво улыбнулся.

— Это я, — ответил Гаста, также корчась в улыбке от боли.

— Показала хоть? — поинтересовался Ксюхан.

— Нет, подошёл её тип и отправил меня во всеми нами изведанное место, потом схватил мой фот за объектив и стал его у меня отбирать, я его послал на юг, ну и началось.

— Ты мне такое интервью обосрал, чувак, — сказал я с великим сожалением. — Я ведь его почти закончил, а ты косяков напорол.

— Ой, Автор, не нуди.

— А что за интервью? — спросил Ксюхан.

— Автор с тёлкой знакомился под предлогом интервью для газеты, а я должен был её сфотографировать, — пояснил Гаста.

— А ты чё, Автор, в газете работаешь? — Ксюхан явно не понимал суть происходящего.

— Ага, называется «Мокрая вогиня», — сказал я грустным голосом.

— Ха-ха, чё, правда, так и называется? Ха! — Ксюхан не мог разобраться — смеяться ему или нет. — Прикольно…

— Да какая уже разница, мы всё просрали, в клуб мне больше не попасть и с ней уже не увидеться.

— Ну вообще, можно кое-что придумать, — помолчав, слегка сверкнул надеждой Ксюхан. — А взамен вы мне…

— Чего? — перебил я Ксюхана и посмотрел на Гасту, тот хмыкнул.

— Я бы мог попробовать договориться, чтобы вас пустили и не заносили в список, но вы мне замутите две босяцкие темы: ты мне сделаешь на халву контрольные к сессии, а ты, — повернулся он к Гасте, — будешь фотографом на свадьбе моей сестры в следующую пятницу тоже на халву, потому что цены нынче у фотографистов за свадьбу отщёлкать — я манал!

— Да сосака, ёпти! — эмоционально отреагировал Гаста. — Ты так говоришь, будто тебе у своего начальника придётся отсосать! В рот я чехлил и этот клуб, и свадьбу твоей сестры. Я не фотографирую свадьбы, и точка, и фотоаппарат мне наебнули. Так что сосыч!

— Какие контрольные? — меня заинтересовала его сделка.

— Я же тебе говорил, что сегодня и мой праздник тоже, я учусь на заочке, — пояснил Ксюхан.

— А почему я? — эта новость меня слегка шокировала, представить Ксюхана с дипломом какого-нибудь инженера у меня совсем не получалось. Но… может, мне сильно дали по голове? Хотя нет, к Ксюхану это не относится.

— Ты же ботан, — уверенно заявил он.

— Гаста, соглашайся, — сказал я.

— Хуй тебе, Автор, это для меня изнасилование, ты знаешь, и фотик сломан.

— Ну ладно, проехали, как хотите, тогда я вам сейчас вынесу шмотьё, и расход-пароход по хатам, давайте номерки.

— Погоди, Ксюхан, — я повернулся к Гасте. — На два слова отойдём? — он кивнул.

— Отскочим, побормочем, хаааа, — добавил Ксюхан.

Мы с Гастой отошли в сторону.

— Слушай, Гаста, ты мне сегодня обосрал, возможно, любовь всей моей жизни, я даже не поинтересовался у Ксюхана, что за контрольные, а уже готов за них взяться.

— С чего бы это я обосрал? Ты сам меня к ней потащил. И вообще, отхватил бы я, а ты бы дальше с ней болтал и не влезал бы.

— Ты охуел, что ли?! Сам же знаешь, что я прав. Чего тебе, сложно, что ли, пофоткать свадьбу? Даже напрягаться не нужно, сделал двести снимков и отдал.

— Так сделай, хули ты.

— Я из-за тебя отхватил по еблецу и лишился бабы!

— Гусар, ептить, я выпью за твоё здоровье. Я не могу, Автор. Я знаю, что ты прав, а я — нет, но я не могу, извини, — Гаста продолжал мяться.

— Оо, нет-нет-нет-нет-нет, ты мне всё обосрал, тебе и разруливать, и простым извинением ты сейчас не отмажешься.

— А минетиком? — с надеждой в голосе спросил Гаста.

— Мне всего-то осталось — взять у неё телефончик, и всё, а ты сиськи мнёшь, — я уже начинал злиться, хотя понимал, что конец моей миссии был прост только на словах, на деле же ещё ничего не было ясно, но и шанс вернуться обратно в клуб я тоже не хотел упускать.

— У меня объектив сломан, мне его разбили, — сказал Гаста и показал трещину на объективе.

— У тебя, блядь, сто объективов, чё ты мне пиздишь! — я был настроен весьма серьёзно.

— Они же все разные.

— А, и такого, конечно же, больше нет.

— Нет.

— И такого, с которым можно было бы свадьбу пофотографировать, — тоже.

— Такой найду.

— Чё ты мне мозги пудришь? Заебал! — этот спор шёл в никуда.

— Ещё, похоже, затвор по пизде пошёл, точно не знаю, надо в ремонт сдавать, — не отступал Гаста, разглядывая сломанный фотоаппарат, пытаясь выявить поломку.

— Его долго будут делать? До следующей пятницы не починят?

— Откуда я знаю? Я даже понятия не имею, как до него добраться.

— А чё ты тогда говоришь, что затвор сломан?

— Я просто так сказал. Факт — фотик сейчас не работает.

— В чём проблема? — я уже был близок к тому, чтобы его уговорить.

— Мне ремонт может обойтись в половину стоимости фотика, ёпта!

— Я тебе половину от стоимости ремонта оплачу, — я не отступал. — Гаста, ты не можешь так поступить со мной, ты мне всю дорогу сюда говорил, что мне сегодня светит, все мокрощелки мои, такие песни пел, вогнал в меня Иисуса и одиннадцать апостолов…

— Их двенадцать было, — перебил Гаста.

— Петя не влез! А сейчас не можешь для меня согласиться на эту шнягу?

— Вот именно — шнягу. Я не буду подписываться на это говно, — Гасте явно было насрать на мои светлые чувства к Елеанне.

— Сука, будешь! Писанёшься! — от злости моя скула стала ныть сильнее.

— Вы долго там ещё? — сзади стоял Ксюхан, и он, похоже, уже замёрз. — Мы тут, нахуй, на морозе!

— Нет, — я снова повернулся к Гасте. — Ну, я жду. Как мы с тобой поступим? — я уже готов был ему врезать.

— Сука, блядь! — Гаста тоже разозлился. — Если ты её не выебешь, а я знаю, у тебя постоянно так, сначала: «Да, это она, любовь всей моей жизни», а потом: «Да ну, разонравилась что-то, она тупая шлюха и пизда», — Гаста и правда меня очень хорошо спародировал, я начал улыбаться, понимая, что он сейчас согласится, — я тебе ёбну! И даже не просто ёбну, я тебя выебу в жопу!

— Идёт, любимый, — я поцеловал его в щёку.

— Фуууууууу, пидоры, ну сколько можно? — поморщился Ксюхан.

— Давай, Ксюхан, — я подошёл к нему, — у меня рожа не опухшая?

— Такая же, какая и была — гнусная.

— Хах, круто! Мы согласны, иди договаривайся, потом веди нас обратно в клуб, а потом раскачаешь Гасте про свадьбу, а мне дашь расклад насчёт своих контрольных завтра.

— Базара мало, — Ксюхан развернулся и пошёл в клуб.

— Я возьму у неё номер телефона, и пойдём домой, — сказал я, повернувшись к Гасте.

— Удачи! — Гаста закурил вторую сигарету. — Как её хоть зовут?

— Елеанна.

— Хе-хе, жабье имя.

— У твоего папы жабье имя!

— Ха-ха-ха, уговорил, — после небольшого молчания он сказал то, что я и ожидал услышать: — Спасибо, что влез, братан.

— Ага, — я кивнул и улыбнулся.

Мы оба уже начали замерзать. Вышел Ксюхан и быстрыми шагами подошёл к нам.

— Ну чё, рубята! С тебя контрольная, — сказал он мне, — а с тебя, — щёлкнул он Гасту по носу, — фотосессия на свадьбе моей сестрички. Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба… — запел он.

— А ты насосал только на этот вечер или на другие тоже? — перебил акапельное исполнение Гаста.

— Обижаешь Ксюшу, Гастон! Конечно, на остальные тоже, но ещё одна подобная драка с вашей стороны — пиздец будет, причём мне, наверное, тоже. И будем сосать вместе.

— Ну это мы запросто, — ответил Гаста.

— Охотно верю. Ну пошли, чего голову ебём?

Мы зашли внутрь, ситуация в клубе уже давно была разряжена, на нас даже никто не посмотрел.

— Я потуплю с Ксюханом, а ты иди ищи свою любимую, стреляй телефон, и валим. И только попробуй облажаться.

— Давай, я погнал.

— Слушай, Автор, а что за тёлочка-то? Покажи мне, я тоже хочу посмотреть, — прицепился Ксюхан.

— Ну пошли.

Мы поднялись наверх, я стал искать её глазами. М-да, как я и предполагал, она была уже не одна, а в компании. Задача усложнилась.

— Блядь! — я чуть не пнул кого-то, кто стоял рядом.

— Чего? — не понял мою реакцию Ксюхан.

— Она уже с кем-то трёт, — я был готов заплакать от досады.

— А где? Покажи мне её.

— Вон, у стены, стоит с двумя типами и ещё одной тёлкой.

— Которая сумку в руках держит, в джинсах, со стаканом? — уточнил Ксюхан.

— Да… со стаканом, — я и не заметил, что в её руке уже появился стакан.

— Так я про неё тебе и говорил. Да, клёвая принцесска. Ну смотри сам, подлови момент и всё такое. Давай, удачи, я пошёл работать.

— Ага.

Елеанна слушала, что ей говорил на ухо какой-то парень, и улыбалась, затем она ему кивнула, он отошёл с другим типом, а тот прихватил с собой вторую чиксу. Я не верил своим глазам, Елеанна снова осталась одна, но мне почему-то казалось, что ненадолго.

Я тут же рванул к ней через пляшущих студентов, не имея ни малейшего представления, что ей сказать и как знакомиться дальше. В голове у меня была только такая дурацкая сцена: я подхожу к ней в ярких модных очках в форме двух звёзд, с огромным стаканом в руке и дую через спиралевидную трубочку его содержимое, при этом идиотски двигаюсь под музыку и кричу мерзким голосом ей в ухо: «Привет, крошка! Крутая вечеринка! Чего киснешь? Пошли ко мне, я — Авти, меня здесь все знают! Познакомимся поближе, потрёмся кожей, я подниму тебе настроение и покажу, как Авти умеет любить таких красивых цыпочек, как ты. Ох, как же я люблю это место, здесь же всё буквально пышет сексом! Если надумаешь, только позови, Авти всё устроит, детка, цём».

Конец ознакомительного фрагмента.