Сердце напрокат

Марина Серова, 2015

За Стасом, сыном олигарха Новицкого, кто-то охотится. В Москве, где юноша обучается в институте, в него стреляли, но и в родном городе, куда юноша приехал к своей невесте, убийца последовал за ним. Он организовал взрыв автомобиля, в котором должен был ехать Новицкий. Только чудо спасло Стаса от гибели, но серьезно пострадала его невеста. Евгении Охотниковой, которую олигарх нанял охранять сына, ясно, что убийца не успокоится, пока не прикончит Стаса или пока Женя не прикончит его самого…

Глава 2

Первая мысль, мелькнувшая у меня после случившегося, была такой: «Поздравляю, Охотникова! Это был самый короткий контракт за все время твоей работы в качестве телохранителя…»

Вообще в стрессовых ситуациях в голову лезет всякая чушь. Ничего страшного в этом нет — просто мозг защищается от кошмара происходящего. Лишь бы это не мешало работе…

Когда спустя две минуты во двор, визжа сиреной, влетела «Скорая», стало ясно — все не так плохо, как могло бы быть.

Во-первых, я все-таки успела сбить парню прицел, рука Стаса дрогнула, и пуля прошла по касательной. Кровищи было — жуть, парень сидел на снегу и в ужасе смотрел на свои окровавленные руки и одежду, но в целом следовало признать — младший Новицкий родился в рубашке. Пуля содрала лоскут кожи вместе с волосами, ну и контузило мальчишку, конечно. А так все обошлось.

Вторым счастливым обстоятельством стало то, что пистолет у Скрынника был двадцатого калибра. Надо же, серьезный мужчина, начальник службы безопасности олигарха, а носит с собой игрушку… Хотя это как раз объяснимо. Скрынник постоянно окружен профессионалами, вооруженными серьезно. И самому начальнику нет необходимости таскать базуку — достаточно мигнуть кому-то из своих. А пистолетик, скорее всего, личное оружие господина Скрынника. Если бы самоубийство Стаса удалось, Скрыннику оставалось бы лишь из него застрелиться. Только целиться надо было бы как следует…

Сына олигарха и его невесту доставили в больницу. Машу моментально укатили в операционную. Модель была жива, но на лицах врачей оптимизма не просматривалось. Но беспокоиться о Маше мне было некогда. Жаль девушку, конечно, но моя забота — безопасность Станислава Андреевича.

Мы с господином Скрынником отправились в больницу на «Лендровере». Шофер в залитой кровью девушки рубашке сидел за рулем. Видимо, модель произвела на него сильное впечатление, потому что он несколько раз повторил:

— Сволочи какие, девчонку-то за что?

Наконец Скрынник велел ему заткнуться и следить за дорогой. Сам начальник службы безопасности был озабочен куда более серьезными проблемами. К примеру, сохранностью собственной шкуры.

Я сделала такой вывод на основании того, что Скрынник не остался не месте взрыва. Мало того, он всего лишь отдал распоряжение по телефону, и теперь иметь дело с полицией и спецслужбами предстояло его заму — тот должен был прибыть с минуты на минуту. А сам Скрынник поехал в больницу вслед за Стасом.

Я села в «Лендровер» только после того, как в моем присутствии медики осмотрели Новицкого-младшего и сообщили, что опасности для жизни нет.

И вот теперь мы катили вслед за «Скорой» — завывая сиреной и сверкая мигалкой, та расчищала путь в потоке машин. Стаса забрала та же самая «Скорая помощь», в которой везли его невесту. Парню наложили повязку и усадили в кресло, в котором обычно ездят родственники, сопровождающие больного.

Конечно, это было нарушение правил. Во-первых, следовало вызвать вторую машину «Скорой помощи» и увезти Стаса на ней. Во-вторых, мне как телохранителю парня полагалось его сопровождать. Но Скрынник молчал, и мне пришлось принять решение самостоятельно. Я прикинула и решила, что для нас важнее любой ценой убрать сына олигарха в безопасное место — это раз. Вдруг киллер болтается где-то поблизости? Что мешает ему выстрелить в Станислава с безопасного расстояния? Парню необходима томограмма мозга — это два. Двадцатый калибр двадцатым калибром, но береженого Бог бережет. Если Стас будет винить себя в гибели невесты, он вполне может повторить попытку, когда никого не будет рядом — это три. Так пусть посмотрит, как за жизнь девушки борются врачи — это полезно для таких впечатлительных натур…

Так что в «Скорую» меня не пустили — там и так едва помещалась врачебная бригада. Оставалось надеяться, что киллеру не придет в голову обстрелять «Скорую помощь» на пути ее следования…

Я ни слова не сказала Скрыннику относительно его вопиющего непрофессионализма. Да, ошибки случаются у каждого… Но накинуть на плечи пострадавшего пальто, в кармане которого оружие, — такому нет оправдания. Я не стала лезть с прописными истинами охранного дела не только потому, что давала возможность Скрыннику сохранить остатки самоуважения, но и по другой причине. Скрынник, каким бы противным дядькой он ни был, — профи, а любой профи знает лучше всякого другого, когда пора стреляться. Никто, даже олигарх Новицкий, не накажет Скрынника так, как тот казнит сам себя. Ох, не вздумал бы и этот пустить себе пулю в висок…

Но Скрынник бросил на меня полный злобы взгляд, и я успокоилась — нет, этот мужчина не из тех, кто кончает с собой, чтобы искупить вину. Скрынник из того же ведомства, что и я. А нас учили, что главное — выполнить поставленную задачу. А какой ценой — неважно. Ценой своей жизни? Сойдет. Ценой жизни случайных прохожих и заложников? Что ж, если интересы дела того требуют, придется пожертвовать и пешками тоже.

Кстати, это была одна из причин, по которой я покинула службу. Умирать ради высоких целей я была согласна, убивать — тоже. Но вот жертвовать кем-то… Видимо, я оказалась плохой ученицей. Не смогла переступить через какие-то нравственные устои. Видимо, даже долгое обучение не смогло их расшатать во мне. Потому что это скрепы, на которых держится личность. И остается либо принять правила игры, утратив какую-то важную часть себя, либо… ну, именно так я и поступила.

Скрыннику за пятьдесят. В его времена мало кто мог позволить себе такую роскошь, как позволила я. Собственно, могу привести только один пример — Суворов. Не граф Александр Васильевич, полководец, перетащивший свою армию через Альпы, а другой — перебежчик, прошедший жестокую, но эффективную школу ГРУ и написавший об этом книгу.

Единственный вопрос, который я задала Скрыннику в машине, был таким:

— Вы сами позвоните Андрею Станиславовичу или это сделать мне?

К чести безопасника надо признать — он не колебался ни секунды.

— Я сам, — сквозь зубы процедил мужчина и достал телефон.

Я не стала делать вид, будто не слушаю разговор начальника СБ со своим хозяином. Мне было слышно даже то, что говорил Новицкий. Вот уж не думала, что бывший студент тети Милы знает такие слова…

Скрынник сидел с помертвевшим лицом и отвечал односложно. Оправдаться он даже не пытался — да и как тут можно было оправдаться? Наконец Новицкий рявкнул:

— Дай мне Охотникову!

Скрынник протянул трубку мне.

Не тратя время на ненужные разговоры, олигарх жестко приказал:

— Обеспечьте безопасность моего сына в больнице. Я скоро приеду.

И прервал связь. Ну, насчет «скоро» — это он загнул. Лететь ему через половину земного шара, и даже очень большие деньги не отменяют законов природы. Так что Новицкий прибудет в лучшем случае к завтрашнему утру…

Ночевать я устроилась на стуле в палате Стаса. Поскольку спать я не собиралась, а комфорт меня мало интересовал, это было самым разумным в сложившейся ситуации. Поскольку Андрей Станиславович дал приказ обеспечить безопасность юноши именно мне, я принялась действовать так, как считала нужным, не обращая внимания на господина Скрынника и не делая в его сторону реверансов. Мне было плевать на его уязвленное самолюбие, злобные взгляды и тому подобное. Главное — чтобы Стас пережил эту ночь. Утром приедет его отец — вот он пусть и решает, что делать дальше.

Моего подопечного осмотрели врачи — сразу по приезде в больницу я подняла такую суету с легким привкусом паники, напугав провинциальных медиков зловещей фигурой столичного олигарха, что к Стасу пригласили целый консилиум. Ничего, бдительность излишней не бывает. А вдруг у парня какая-нибудь внутренняя травма, невидимая глазу? Это ведь именно я отвечаю за жизнь и здоровье Новицкого-младшего.

Но ни профессор в накрахмаленном халате, ни целая стая травматологов, ни рентген, ни томограф не выявили у юноши ничего серьезного. Диагноз остался прежним — легкое сотрясение мозга и рваная рана на голове.

Стасу как следует обработали рану, укололи антибиотик и обезболивающее — и отправили в комфортабельную ВИП-палату, поскольку больше ни в какой врачебной помощи сын олигарха не нуждался.

Стас лежал на кровати, глядя в потолок застывшим взглядом. Я осмотрела палату, подходы к ней, пути возможного отхода вместе с охраняемым объектом (тьфу-тьфу-тьфу, но лучше быть готовой к любым неприятностям). Больше мне делать было решительно нечего, поэтому я с чистой совестью расположилась на стульчике у двери, стараясь не пялиться на подопечного в упор, чтобы не нервировать парня.

Пациент мне достался беспокойный. Стас ни минуты не лежал неподвижно, как полагается образцовому больному. Новицкий то садился, то ложился, пару раз даже встал с кровати и подошел к окну. Пришлось вежливо, но твердо вернуть парня в постель.

— Между прочим, на соседней крыше вполне может сидеть снайпер, — дружелюбно сообщила я. Обычно после такого клиенты пугаются и становятся кроткими, как овечки. Тем более что все сказанное мной — чистая правда. Но на юношу это не произвело никакого впечатления.

Я сообразила, что молодой человек беспокоится о судьбе своей невесты. Минут десять понаблюдав за тем, как парень мечется по палате, я приняла решение. И предложила:

— Стас, давайте мы с вами заключим сделку.

Ага, проняло! Юноша отошел от окна и остановился передо мной, изумленно уставившись на мою скромную персону:

— Сделку? Какую еще сделку?

Я пожала плечами:

— К примеру, такую. Вы немедленно вернетесь в постель и не покинете ее до тех пор, пока доктор не разрешит. А я со своей стороны обещаю вам узнать, как обстоят дела у Маши.

Новицкий немедленно согласился. Я выглянула в коридор и подозвала одного из охранников. Этих двоих оставил мне Скрынник. Собственно говоря, он хотел посадить парней в палату к Стасу, но я решительно пресекла поползновения безопасника вернуть себе былое влияние. Я заявила, что получила от старшего Новицкого прямой приказ обеспечить безопасность Стасика. И что именно с меня встревоженный отец спросит завтра утром. Поэтому я буду обеспечивать безопасность сына миллионера так, как считаю нужным.

Такая шкурная, прямо скажем, логика Скрыннику была вполне понятна. Он перекосился, как будто у него болели зубы, но не рискнул возражать. Так что я заняла свой пост внутри палаты, а охранники остались снаружи — с четким приказом выполнять все мои распоряжения. Приказ начальства парни встретили с каменными лицами. Ну и ладушки — лишь бы слушались.

Охранник — рыжеватый, почти двухметровый детина — подошел, повинуясь движению моего пальца.

— Послушай, Виталий, у меня к тебе дело.

Охранник чуть шевельнул бровями, удивляясь, что я помню его имя, которое Скрынник назвал всего однажды, да и то неразборчиво. Ну, имена тех, кто в случае чего будет прикрывать мой зад, я стараюсь помнить…

— Так вот, сходи на четвертый этаж, в реанимацию, и спроси, как там больная… Стас, как ее фамилия?

— Голубева, — быстро ответил Новицкий.

–…как там больная Голубева. О ее состоянии доложишь лично мне, — последние слова я добавила вполголоса — так, чтобы Стас не услышал. Если дела Маши Голубевой плохи, вовсе не обязательно сообщать об этом ее жениху прямо сейчас. Есть народная мудрость, она гласит, что с бедой надо переспать ночь. Очевидно, после этого она покажется меньше, чем накануне. Не понимаю, с чего бы это… но с народными мудростями лучше не спорить.

— В общем, не задерживайся, — кивнула я охраннику.

— Не могу я, — неожиданно заявил детина, мрачно глядя на меня.

— Что?! — не сдержалась я. — Тебе что велели? Выполнять мои распоряжения! Вот и выполняй. Одна нога здесь, другая там.

— Не могу, — тоскливо повторил охранник. На меня он старался не смотреть. Видимо, про себя детина прикидывал, от кого ему хуже придется — от меня или все-таки от Скрынника? Чего ждать от меня, Виталий пока еще не знал. Но явно догадывался. То, что охранники тупые — не более чем миф. Тупой охранник долго не живет и карьеры явно не сделает… а вот с нравом своего непосредственного начальства Виталик был хорошо знаком. Так что выбор свой он сделал.

— Босс сказал, наш пост здесь, возле палаты, — пояснил Виталий. — Если я отойду, нарушу инструкции. Так что не могу я, ясно?

Ну что ж, инструкции — это нам понятно. Ладно, попробуем по-другому.

— Давай так, — предложила я Виталию. — На пятнадцать минут я повышаю тебя в звании. На это время ты — личный телохранитель Станислава Андреевича. Сядешь вот на этот стул и до моего возвращения с него не встанешь. А я поднимусь на четвертый этаж сама — так уж и быть.

Виталий с благодарностью кивнул. Я предупредила Стаса, что иду за новостями, усадила охранника на свой стул и отправилась в поход. В разгар дня в больнице было не протолкнуться, и мне даже не удалось с первой попытки втиснуться в пассажирский лифт. Пришлось ждать следующего.

На четвертом этаже было пустынно и тихо. В реанимацию посторонних не пускали, поэтому я подкараулила медсестру в зеленой хирургической форме и шапочке и поинтересовалась самочувствием больной Голубевой.

— А вы ей кто? — подозрительно спросила медсестра. Можно подумать, состояние больной Голубевой интересно кому-нибудь кроме ее родных и знакомых!

— Меня прислал ее жених, — честно ответила я. — Сам он прийти не может, поскольку тоже пострадал при взрыве, но очень беспокоится о Маше.

Я рассчитывала на то, что сердце медсестры дрогнет при этих романтических подробностях. Но медсестры реанимационного отделения, видимо, сделаны из материала куда более крепкого, чем тот, из которого сделаны все прочие женщины.

— Вы не родственница, вам не положено, — отчеканила медсестра и скрылась за какой-то дверью. Я осталась стоять в коридоре с разинутым ртом. Ничего, сейчас поймаю какого-нибудь молоденького доктора. И так просто он от меня не уйдет…

— Простите, — раздался тихий женский голос за моей спиной. — Вы спрашивали Машу? Машу Голубеву?

Только сейчас я заметила в коридоре двоих — мужчину и женщину. Они сидели на скамеечке под громадным больничным фикусом. Мужчина обнимал свою спутницу за плечи. Лица у них были бледные, у женщины глаза покраснели от слез.

Я подошла ближе.

— Да, меня интересует ее состояние, — кивнула я. — А вы можете что-то сказать?

— Маша — наша дочь, — мрачно произнес мужчина.

Та-ак, понятно.

— А вот кто вы такая? — продолжал допрос Машин отец — грубоватого вида мужик с руками рабочего.

Мне не хотелось лгать этим людям. Пришлось признаться.

— Я — телохранитель Станислава Новицкого.

— Что-то вы хреново его охраняете, барышня, — поднял на меня тяжелый взгляд Голубев.

Возразить на это мне было нечего.

— Как состояние Маши? — спросила я.

— Плохо, — отрезал отец. — Ей в висок ударила какая-то железяка от автомобиля, при взрыве отлетела. Теперь врачи не дают никаких прогнозов.

Голубев с ненавистью уставился на меня:

— А все из-за вас!

— Из-за меня? — удивилась я.

— Из-за вашего мажора, блин! — выругался Голубев. — Если бы он не прицепился к нашей девочке, ничего бы не случилось. Я миллион раз Машке говорил — ну что у тебя общего с этим миллионерским сынком! Да ему задницу, поди, слуги подтирают! Что он умеет кроме того, что тратить папашины деньги?! Разве это мужик?

— Саша, Саша! Успокойся! — заволновалась тихая, похожая на мышку жена Голубева. — Тебе вредно. Смотри, давление подскочит…

— Да плевать на все! — Голубев выругался и отошел к кулеру с водой. Нацедил стакан, жадно выпил и принялся наливать второй.

— Он очень переживает, — покачала головой жена. — И обижен — ведь нам позвонили соседи. Сказали, у Машиного дома взрыв. А этот… Стас даже не сообщил нам, что случилось.

Да, о родителях пострадавшей я даже не подумала. Для меня Маша Голубева была просто статистом при главном действующем лице — Новицком.

— Вам не нравится, что ваша дочь собирается замуж за сына олигарха? — спросила я. Конечно, место для беседы было на редкость неподходящим, но кто знает, доведется ли мне еще раз увидеться с родителями подруги Стаса. И если я хочу разобраться в том, кто желает моему юному клиенту зла, несколько простых вопросов могут помочь.

Голубева бросила беспомощный взгляд на мужа, но тот был далеко и ничем не мог помочь. Пришлось ей отвечать самостоятельно:

— Да нет, почему же… Просто мы говорили Маше, что Стас ей не пара. Кто он — и кто она? Разве это нормально?

— Позвольте, я, кажется, слышала, что Маша — модель! — еще больше удивилась я.

По-моему, девушки идут в модели именно за тем, чтобы на каком-нибудь показе встретить миллионера и женить его на себе. Не вижу иной причины, по которой девушки морят себя голодом и часами слоняются по подиуму на высоченных каблуках…

— Мы и против этой работы тоже возражали, — вздохнула Машина мать. — Моделью быть опасно. Вон Вероника Белоцерковская — тоже модель была — погибла аккурат накануне собственной свадьбы… Нет, мы хотели, чтобы Маша политехнический закончила. Или учительницей стала.

Я вытаращила глаза. Впервые такое слышу! А Голубева, по-старушечьи качая головой, закончила:

— Деньги у нас, слава богу, есть, прокормить хватит… Александр Иванович, муж мой, строительством занимается, и дела у него идут очень хорошо. Если бы не это несчастье…

И Голубева тихо заплакала. Подошел ее муж. Злобно посмотрел на меня и отчеканил:

— Ну что ты с ней разговариваешь? Пусть убирается отсюда! И своему щенку пусть передаст — если он к моей девочке еще хоть шаг сделает, я ему самолично ноги переломаю.

Я никак не отреагировала на угрозы в адрес своего клиента. Чего еще ждать от убитого горем отца…

Тут открылась стеклянная дверь, вышел молодой врач и позвал:

— Кто тут спрашивал про Голубеву?

— Мы, мы! — заторопилась мать Маши, вскакивая со скамейки. Родители, поддерживая друг друга, подошли к доктору, а я встала чуть в стороне, так, чтобы слышать.

— Могу вас успокоить — угрозы жизни нет, — сказал врач. — Но полечиться придется. Состояние тяжелое, но стабильное. Прогнозов делать не стану, но худшее позади. Теперь можете ехать домой и поспать немного. Выпейте корвалолу… ну, или водочки, — и доктор подмигнул Машиному отцу.

— Спасибо вам, — дрожащим голосом поблагодарил Голубев. — Я это… в долгу не останусь. Вы только Машу вылечите… А мы отблагодарим.

— С этим не торопитесь, всегда успеете, — хохотнул врач и скрылся за стеклянной дверью, куда нам не было ходу.

— Слыхала? — повернулся ко мне Голубев. — Все будет нормально! Так и передай своему гаденышу!

— Спасибо, обязательно, — сказала я и поспешила к лифту.

Ну, вот, теперь я могу обрадовать Стаса отличной новостью. И пусть я провела на четвертом этаже куда больше времени, чем рассчитывала, но дело того стоило…

Едва выйдя из лифта, я поняла, что дело нечисто. Перед палатой Стаса я заметила небольшую толпу и бегом припустила по коридору.

Протолкалась в палату… и с облегчением выдохнула. Мой клиент, живой и относительно здоровый, сидел в кровати. А рядом орали друг на друга Виталий и какой-то доктор. Молоденькая медсестричка в накрахмаленном белом халатике рыдала неподалеку. На полу валялись одноразовые шприцы. Под ногами хрустели разбитые ампулы.

— Я свою работу выполнял, ты понял, баран?! — угрожающе тянул Виталий.

— Тут больница, а не бои без правил! — кипятился доктор.

— Он мне руку чуть не слома-ал! — плакала медсестричка.

В общем, базар и вокзал в одном флаконе.

— А ну тихо все! — заорала я, перекрывая нестройный шум. Все послушно заткнулись — видимо, от неожиданности.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила я. — А теперь расскажите, что тут происходит.

Медсестра утерла слезы стерильной салфеткой и затараторила:

— Я шла сделать больному укол. Вот Семен Львович назначение сделал. А этот… — она покосилась в сторону Виталия, — Годзилла на меня напал. Вырвал шприц, чуть руку не повредил. Вон, ампулы раскокал…

— Это возмутительно! — воскликнул врач. — То, что у вас ВИП-палата, еще не дает вам права превращать больницу в балаган!

Я повернулась к охраннику:

— Виталий, твоя версия.

Детина тяжело вздохнул и сообщил:

— Мы получили четкие инструкции — не пускать в палату никого, кроме лечащего врача. Уколы и процедуры в шесть и в девять. А сейчас шестнадцать сорок. Мало ли кто может надеть белый халат и взять поднос со шприцами. Откуда я знаю, что у нее там? Может, кислота…

Молодец, Виталий! Понимаю, что со стороны он выглядит как помесь Годзиллы с Кинг-Конгом, но на самом деле охранник действовал четко по инструкции.

— А Семен Львович сделал дополнительное назначение! — взвыла сестричка. — Я, что ли, виновата? И так гробишься тут за копейки…

И девица зашмыгала носом. Она так стреляла глазами в сторону Стаса, что я поняла — серьезного урона ее здоровью Виталий не нанес.

— Налицо недоразумение, — примиряющим тоном сказала я, — давайте на этом будем считать инцидент исчерпанным. Договоримся на будущее — все изменения в режиме и назначениях согласовывайте, пожалуйста, с нами заранее. Извините, работа у нас такая.

Медсестра собрала свои рассыпанные шприцы и с гордо поднятым носиком покинула палату. Мы еще разок перетерли все с врачом, и он тоже ушел.

— Спасибо, Виталий. Отличная работа! — сказала я без малейшего сарказма.

— Она мне едва глаз не выцарапала! — пожаловался детина.

— Шрамы украшают мужчину, — рассеянно сообщила я. Подождала, пока охранник займет свой пост в коридоре, и только потом подтащила стул и присела возле постели Стаса.

— Ну, что, Станислав, у меня для тебя хорошие новости.

И я пересказала то, что услышала от врача. После этого Стас немного успокоился. Лицо у сына олигарха было по-прежнему несчастным и бледным, но по палате он больше не метался — спасибо и на том. В шесть пришла медсестра — на этот раз другая, пожилая и солидная тетка, она профессионально ловко сделала моему подопечному несколько уколов. В девять появился врач Семен Львович, еще раз осмотрел пациента, заверил, что оснований для беспокойства нет, и распорядился дать больному снотворное. Стас, как послушный ребенок, выпил все положенные лекарства и вскоре заснул.

Я заняла свой пост на стуле, устроилась поудобнее и приготовилась коротать ночь. Спать я не собиралась. Конечно, вряд ли кто-то рискнет напасть на сына олигарха в больнице. Особенно когда парня круглосуточно охраняют… Но моя работа — не рассуждать, а обеспечивать безопасность.

Между прочим, Стаса Новицкого и вчера охраняли. Трое крепких обученных парней сидели в машине. И вместе с ней взлетели на воздух. Конечно, я никого из них не знала, но Скрынник не доверил бы жизнь сына Новицкого каким-нибудь спортсменам или бывшим стройбатовцам. Уверена, все сотрудники его СБ — профессионалы.

И что же у нас получается?

Сын олигарха так сильно влюблен в модель Машу Голубеву, что ради встречи с ней приезжает в Тарасов. Стас ночует в квартире подруги. Если он так поступал не единожды, выяснить это — раз плюнуть. Если решил остаться у Маши в первый раз, значит, за парнем следили.

Тот, кто желает юноше зла, понимает — через охрану ему не пройти. Наверняка парни дежурили если не в квартире Голубевой, то уж на лестнице точно. Тогда киллер решает проблему просто — устанавливает взрывное устройство под днище автомобиля. Теперь ему нет необходимости прорываться через охрану — надо просто подождать. И вот наступает утро, Маша и Стас выходят из подъезда. Собираются сесть в машину… Если бы не расстегнувшаяся пуговица, что привлекла внимание заботливой Маши, молодые люди были бы уже мертвы. Киллер привел в действие свою адскую машинку дистанционно. Но почему он не подождал, пока жертва сядет в автомобиль? Делаем вывод — убийца находился на значительном расстоянии. Он видел, что жертва выходит из подъезда, но дальнейшее было закрыто от него корпусом автомобиля. Ошибочка вышла, господин убийца!

До завтрашнего утра Станислав в полной безопасности. Но через пару дней молодой человек выйдет из больницы, и тогда ничто не помешает киллеру повторить попытку.

Интересно, в чем причина этих покушений? Кто желает зла сыну олигарха? Думаю, тех, кто хочет рассчитаться лично с Андреем Станиславовичем, можно выстраивать в длинную очередь. Но чем провинился его сын? Насколько я знаю, мальчик едва успел закончить школу…

Я смотрела на золотистые волосы юноши, на его точеный профиль. Красивый мальчик и совершенно не похож на папашу. Интересно, это что-то значит?..

Ночь прошла спокойно. Несколько раз я выходила из палаты — просто из любопытства. Но служба у господина Скрынника была налажена как надо. Всякий раз кто-то из охранников оказывался возле меня, стоило мне скрипнуть дверью, а Виталий, делавший вид, будто дремлет в кресле в двух метрах от входа, открывал глаза и совал руку под мышку. Молодцы…

Утро началось чрезвычайно бодро — без пятнадцати восемь дверь палаты Стаса распахнулась. Мои пальцы сомкнулись на рукоятке пистолета, но ту же разжались — на пороге стоял Андрей Станиславович Новицкий собственной персоной, а за его спиной толпились какие-то незнакомые люди.

Стас сел на кровати, испуганно моргая и щурясь спросонок — после снотворного, что ему дали на ночь, молодой человек плохо соображал.

— Папа?! — изумленно пролепетал юноша.

— Здравствуй, сын. Доброе утро, Евгения, — громкий голос олигарха заполнил палату. — Я уже переговорил с завотделением, так что собирайся, мой мальчик. Я забираю тебя отсюда. Продолжим твое лечение дома.

Противостоять напору Андрея Станиславовича было невозможно. Стас пытался что-то возражать — дескать, он никуда не поедет, пока не повидается с невестой, но спустя пятнадцать минут молодой человек был умыт, перевязан, переодет в привезенную отцом одежду и уже сидел в машине, куда был препровожден под моей охраной. «Мерседес» мягко тронулся с места и полетел по заснеженным улицам Тарасова. Позади мчался «Лендровер» со Скрынником и его людьми.

В машине Новицкий наконец-то обнял сына, на секунду прижал его к себе и тут же отпустил.

— Как ты мог так поступить, мой мальчик? — голос олигарха дрогнул. — Мы ведь едва тебя не потеряли…

Стас вскинул подбородок и с вызовом взглянул на отца:

— Папа, я уже взрослый. Я женюсь на Маше, так что можешь даже не начинать.

Новицкий скользнул взглядом по решительному, побледневшему лицу сына и отвернулся.

— Мы поговорим об этом потом.

Сегодня Стас выглядел гораздо лучше, и если бы не повязка на голове, невозможно было бы поверить, что этот юноша не далее как вчера пережил покушение. Даже два — одно он устроил себе сам.

Через некоторое время Стас заинтересовался:

— А куда мы едем?

— Домой, конечно, — пожал плечами под кашемировым пальто Новицкий. — Я консультировался с профессором, он говорит, что тебе нужен полный покой. Так что мы поживем пока в загородном доме. Свежий воздух, тишина — вот что тебе надо. Мы все будем рядом…

Стас покосился на отца:

— Все?…

Новицкий кивнул — как мне показалось, слегка виновато:

— Марина очень переживает. И Лизочка хочет быть рядом с тобой. Скоро еще прилетит твоя мама с Ойгеном…

Стас насмешливо присвистнул:

— Да, покой и тишина мне обеспечены… Слушай, может быть, я сам решу, где жить и что делать? Я уже совершеннолетний, ты не забыл? И, кстати, почему у меня такое чувство, что все собрались не случайно? Как будто на мои похороны, а?

Я смотрела в окно, равнодушно краем уха прислушиваясь к разгорающейся ссоре между олигархом и его сыном. Мне довольно часто приходится присутствовать при семейных конфликтах. Телохранитель — это такой человек… когда он выполняет свою работу хорошо, его не замечают. Мне было глубоко неинтересно, какие разногласия мешали семейному счастью олигарха Новицкого. Но не затыкать же уши!

— Не смей так говорить! Мальчишка, щенок! — повысил голос на сына Андрей Станиславович. — Марина искренне тебя любит! Не понимаю, в чем ты ее обвиняешь…

— Ладно, папа, не начинай. — Стас откинулся на спинку сиденья, лицо его позеленело.

Новицкий обеспокоенно взглянул на сына, тронул его лоб и сказал:

— Эх, надо было взять для тебя медицинский автомобиль. Но его пришлось бы ждать, а мне так хотелось как можно скорее доставить тебя домой, в безопасное место…

— Пап, со мной все хорошо, — сквозь зубы процедил юноша. Мне показалось, что его тошнит.

— Останови! — приказал Новицкий шоферу.

Я взглянула в окно. Наш кортеж находился в чистом поле — уже далеко от города, но еще не доехал до загородного дома. Идея подышать свежим воздухом, когда где-то поблизости вполне может ошиваться киллер, показалась мне не самой разумной. Лучше дать мальчику пакет и потерпеть до дома…

Но Новицкий не стал бы меня слушать, это было ясно сразу, поэтому я решила не лезть с непрошеными советами.

«Мерседес» и «Лендровер» съехали на обочину. Новицкий вышел из машины, а я помогла выбраться Стасу. Скрынник и его люди стали кругом. Стас покосился на свиту и стиснул зубы. Идея блевать в окружении преданной охраны молодому человеку явно не понравилась.

— Пап, поехали лучше. Я потерплю.

— Сейчас.

Новицкий подошел к краю насыпи, по которой проходила дорога. Далеко внизу лежал город, укутанный снегом. Кое-где вздымались ровные ряды высотных домов, а некоторые районы были застроены одно-и двухэтажными домиками. Оттуда даже поднимались дымы печных труб — как и сто, и двести, и четыреста лет назад, — именно тогда и был основан Тарасов. В морозном воздухе столбы дыма казались разноцветными, и солнце играло на кристаллах льда у нас под ногами.

— Когда я был маленьким, — обернулся к нам Новицкий, — я был уверен, что это настоящие алмазы. И удивлялся, что их никто не подбирает. Представляешь?

Охрана стояла с непроницаемыми лицами. Стас, слегка порозовевший на воздухе, хмыкнул:

— Ну, пап, у тебя и фантазия!

— Этот город, — олигарх покачался с пятки на носок. — Когда-то я мечтал его завоевать. Дурак был.

Новицкий стоял в распахнутом пальто, но совершенно не обращал внимания на холод. От всей его невысокой коренастой фигуры исходило ощущение мощи.

— Ладно, поехали. — Новицкий обернулся к нам, с некоторым сожалением расставаясь с видом Тарасова. Видимо, Андрей Станиславович искренне любит своего сына, если бросил все дела и прилетел через полмира в наш провинциальный городок…

Мы расселись по машинам и продолжили путь. В загородный дом мы прибыли без происшествий.

Особняк, такой пустой вчера, когда я побывала здесь впервые, сегодня наполнился множеством самых разных людей.

К примеру, первой навстречу нам попалась молодая китаянка. Увидев олигарха со свитой, женщина присела в каком-то удивительном поклоне, сложив ладони, и мелодичным голосом проговорила:

— Здлавствуйте, Станислав Андлеевич. Я очень-очень лада, что вы живы. Но вы еще нездоловы — вижу это по вашему лицу. Могу пледложить вам массаж поясницы — вам слазу станет лучше.

— Спасибо, Кингжао, может быть, попозже, — ответил за сына Новицкий, и женщина скрылась, пятясь задом.

Следующей навстречу Стасу вылетела маленькая девочка в розовом платьице из блестящего органди.

— Стасик вернулся! — завопила малышка и с разбегу, с нижней ступени лестницы прыгнула на шею юноше. — А я думала, ты умер!

Стас немного покружил девочку, осторожно опустил на пол и только потом ответил:

— Нет, Лизок, я не умер.

— Ну и хорошо, — махнула рукой девочка. — Все равно мне твои коньки велики. Покатаешься со мной?

— В другой раз, Лизок. — Стас пошатнулся и ухватился рукой за перила лестницы, ведущей на второй этаж.

— Елизавета Андреевна! Ваш брат болен, он плохо себя чувствует! Не нужно надоедать ему! Пойдемте в классную!

Голос принадлежал немолодой даме с высокой прической. Прямая, как палка, дама была одета в длинную юбку в пол и белую блузку. На груди среди рюшей висели часики и очки на цепочке. Казалось, эта классная дама шагнула прямиком со страниц какой-нибудь книги Лидии Чарской — или просто из тысяча девятьсот четвертого года.

— Спасибо, Наина Валерьевна, — едва заметно поморщился олигарх.

Классная дама взяла девочку за руку. Лиза попыталась вырваться. Но дама держала крепко. Наина Валерьевна принялась что-то быстро-быстро шептать девочке по-французски. Я прислушалась.

— Но я так рада, что Стасик приехал! Мне было без него очень скучно! — также по-французски ответила девочка, не понижая голоса. Говорила она бегло, и произношение было вполне приличным.

— Стас! Здравствуй!

На верхней ступеньке лестницы показалось новое действующее лицо — молодая женщина высокого роста, в джинсах и пушистом свитере с оленями. У женщины были длинные темные волосы и большой рот. Не красавица, но располагает к себе с первого взгляда.

— Здравствуй, Марина, — довольно сухо ответил Станислав. Похоже, к молодой мачехе юноша не испытывал таких нежных чувств, как к сводной сестренке.

— Мы так за тебя волновались! — женщина прижала руки к груди и начала спускаться. Стас с отстраненным выражением лица ждал, когда она подойдет.

— Мы так за тебя волновались, — неуверенно повторила мачеха. Кажется, она собиралась обнять юношу, но все не могла решиться.

Стас смерил ее насмешливым взглядом и надменно произнес:

— Волновались? Вот как? Ну и зря. Со мной все хорошо. Просто отлично.

Женщина бросила быстрый взгляд на олигарха.

— А теперь, если не возражаете, я бы хотел куда-нибудь прилечь и отдохнуть, — довольно резко сказал молодой человек.

Тут все забеспокоились, вспыхнул спор о том, куда лучше поместить больного.

— Я распорядилась приготовить для тебя спальню на втором этаже, — приветливо улыбнулась молодая жена олигарха. — Там тебе будет удобно. Это самая светлая комната в доме.

Пронзительный вопль заставил всех вздрогнуть:

— Нет! Нет! — надрывалась Лиза. — Эта комната моя! Я там буду жить, я с моим мишкой и Наиной Валерьевной! А Стасику найдите другую!

Классная дама что-то возмущенно забормотала по-немецки. Марина Новицкая растерянно переводила взгляд с дочери на мужа.

Я заметила, что девочка ни словом не упомянула о матери. Значит, маленькая принцесса хочет жить одна, только в компании своего мишки и гувернантки. Интересно…

— Хватит! — резко бросил олигарх, и девочка немедленно замолчала.

Стас побрел по лестнице наверх, держась за перила. Когда я попыталась его поддержать, юноша бросил на меня такой взгляд, что я немедленно отдернула руку. Ладно, в конце концов, он ведь не инвалид. Легкое сотрясение мозга пройдет за месяц, не оставив следа. Я поднималась вслед за Стасом, а за моей спиной полыхал конфликт.

— Но эту комнату я уже выбрала себе! — рыдала Лиза.

— Ничего страшного, мы найдем тебе другую, ничуть не хуже, — успокаивающим тоном говорил олигарх. — Ты должна уступить эту комнату Стасу, он ведь болен.

— Он всегда болен! — капризно надулась девочка. — И все самое лучшее ему! А как же я?

— Прости, кисонька, но так надо! — твердо сказал Новицкий. — Тебя мы тоже очень любим. Правда, Марина?

Я не успела услышать, что скажет в ответ молодая жена олигарха. Кажется, Марина не сказала ничего…

Комната, которую отвели Станиславу, действительно была хороша — просторная, очень светлая. Никакого пластика или искусственных материалов — все только натуральное, очень дорогое и красивое. Дубовый паркет на полу, на занавесках и покрывалах скандинавские узоры. В камине весело плясал огонь, наполняя комнату блаженным теплом. За окном открывался великолепный вид на заснеженные поля, на дальний лес и сосны, окружавшие дом. Я с удовольствием отметила, что ни одно дерево не подступало к дому настолько близко, чтобы с него можно было попасть в окно или на крышу. Зато камеры видеонаблюдения блестели своими линзами там, где положено. А значит, комнату вполне можно было признать безопасной.

— Вы что, и здесь будете отравлять мне жизнь? — вопрос юного Новицкого заставил меня обернуться.

— Простите?

— Я говорю, в больнице вы ночевали на стуле у моего одра. Это я еще могу понять. Но здесь это совершенно необязательно, — насмешливо сказал Стас.

Я молча вышла. Вот уж не собираюсь вступать в перепалку с этим юнцом, роняя свое достоинство! Стасик Новицкий — далеко не первый избалованный мальчишка, которого мне приходится охранять. К тому же меня нанял Андрей Станиславович, вот с ним я и буду разговаривать.

— И передайте папе — я из Тарасова никуда не уеду! — крикнул мне вслед юноша.

В коридоре мне попалась Марина. При моем появлении женщина что-то быстро спрятала за спину. Неужели у нее там бутылка — как у Мэрилин Монро в фильме «Некоторые любят погорячее»? Или мне показалось?

Новицкая приветливо улыбнулась мне и сказала:

— Андрей Станиславович ждет вас в библиотеке. Проводить?

— Спасибо, я знаю дорогу.

В уже знакомой мне комнате, кроме сидевшего в кресле олигарха, находился еще и Скрынник. Я поняла, что намечается совет в Филях — нам предстоит решить, что делать со Стасом.

— Присаживайтесь, Евгения. — Новицкий указал мне на старинный стул с высоким сиденьем и спинкой, обитой кожей. Я устроилась напротив Скрынника. Начальник службы безопасности смерил меня неприязненным взглядом и снова уткнулся в какие-то бумаги.

— Так вот, Андрей Станиславович, — продолжил Скрынник прерванный моим приходом разговор, — я уверен, что Станислава Андреевича нужно как можно скорее увезти отсюда. В Москве мы вполне эффективно решали проблему безопасности. А стоило ему оказаться в Тарасове, так сразу такое ЧП.

— Значит, теперь это называется ЧП. — Олигарх испытующе взглянул на своего подчиненного. Скрынник ничуть не смутился.

— Станислав Андреевич не будет смирно сидеть дома. Вы меня извините, но ежу понятно, что, едва он почувствует себя лучше, он первым делом поедет в эту самую больницу. Кто знает, что ему придет в голову потом? Нет, нужно изолировать Станислава Андреевича, и как можно скорее.

Новицкий потер шишковатый лоб и хмыкнул:

— Вы говорите о моем сыне, как будто он буйный псих. Евгения, а что думаете вы?

Я уселась поудобнее и сказала:

— Во-первых, начну с того, что Станислав в Москву не поедет — пять минут назад он сообщил это в ультимативной форме. И попросил лично передать вам. Во-вторых, безопасность вашего сына можно обеспечить и в Тарасове — при соблюдении некоторых условий.

— Что же это за условия такие? — заинтересовался Новицкий.

Я поймала злобный взгляд Скрынника из-под густых бровей. Ну конечно, явилась тут какая-то баба и теперь учит старого волка, как ему делать свою работу…

Я мило улыбнулась отставному гэбэшнику и как ни в чем не бывало продолжила:

— Вопрос о безопасности Станислава я бы разделила на две части. Первая — это угроза со стороны киллера. Вы упоминали, что на Стаса было совершено покушение еще в Москве. Значит, вчерашний взрыв никак не связан с его пребыванием в нашем городе — покушение могло произойти где угодно, и где угодно можно ожидать нового. Станислав будет отказываться уехать до тех пор, пока его невеста в тяжелом состоянии. И второе — это угроза Стасу, которая исходит от него самого.

Скрынник подчеркнуто внимательно изучал свои бумаги. Новицкий наклонился ко мне через стол и озабоченно спросил:

— Вы думаете, Стас может повторить попытку?

— Ну, я слишком мало его знаю, чтобы делать прогнозы… но такая вероятность не исключается — особенно в случае, если Марии Голубевой станет хуже. Станислав испытывает сильное чувство вины. Он уверен, что именно он виноват в том, что случилось.

— И что вы предлагаете? — спросил Новицкий.

— Я бы предложила установить камеру в комнате Стаса — так, чтобы кто-то мог наблюдать за ним, его не травмируя. И еще — пригласить профессионального психолога. Несколько бесед с хорошим специалистом вернут вашему сыну душевное равновесие.

— Не вернут. — Олигарх откинулся на спинку кресла. — Стас всегда был чересчур чувствительным. Винил себя во всех бедах, которые случались с кем-то из близких или знакомых… Нет, психолог нам ни к чему. И камеры в комнате сына я устанавливать тоже не стану. Я знаю лучший способ решить проблему…

Новицкий уставился на меня, как удав на кролика. Н-да, я примерно уже знаю, что он собирается мне предложить. И не могу сказать, что я в восторге от этого…

— Евгения, я заметил, что вы неплохо ладите со Стасом, — проговорил олигарх. — Он сложный мальчик, трудно сходится с людьми… а вы ему явно понравились. Давайте сделаем так. Вы станете личным телохранителем моего сына на все то время, что он пробудет в вашем городе.

Скрынник открыл было рот, пытаясь возразить, но олигарх заставил его замолчать одним движением руки.

— Для меня нет ничего дороже здоровья и благополучия моих детей. А поэтому я не стану насильно увозить мальчика из города. Пусть дождется, когда его девушке станет лучше, и тогда уже уедет, не чувствуя себя подлецом. Нельзя ведь бросить бедную девушку в такой момент?

Новицкий бросил взгляд на часы в платиновом неброском корпусе и закончил:

— Сам я, разумеется, не смогу остаться надолго — меня ждут дела. Но мои домашние поживут пока в Тарасове. Кстати, скоро прибудет мать Стасика, моя первая супруга.

Ой-ой-ой! Представляю, как весело будет в доме, когда тут поселятся две жены олигарха — бывшая и нынешняя!

— Делом о взрыве уже занимаются соответствующие органы, — подвел итог Новицкий. — А ваша задача — обеспечить покой и безопасность моему сыну. Я знаю, насколько эффективно вы умеете работать. Наслышан… Полностью вам доверяю. Скрынник будет выполнять все ваши распоряжения. Надеюсь, тот, кто покушался на Стаса, очень скоро будет пойман. А до тех пор полагаюсь на вас. Сумму можете назвать любую.

Ну, после такой фразы полагается немедленно согласиться… я и согласилась. Но не поэтому. А потому, что в очередной раз поймала ненавидящий взгляд безопасника. Скрынник отдал бы все на свете, лишь бы меня не было рядом со Стасом. Интересно, верная овчарка просто ревнует меня к хозяину? Или причина куда сложнее? А что, если отставной гэбэшник имеет какое-то отношение к покушениям на Стасика?!

А что? Людям свойственно меняться. Тот, кто еще вчера был верным другом, может сегодня превратиться в злейшего врага. Бывшие супруги — те самые, что дарили друг другу своими руками сделанные трогательные подарки, остервенело судятся, деля имущество. Охранники убивают собственных хозяев — бывает и такое…

Что, если Скрынник перешел на сторону тех, кто желает зла господину Новицкому? Олигарх так любит сына, это видно даже мне, постороннему человеку. А значит, нет более верного способа вывести из строя Андрея Станиславовича, чем убить Стасика.

Я не успокоюсь, пока не выясню одну вещь. Интересно, пистолет в кармане пальто был забыт случайно или преднамеренно?