Без права на мечту

Марина Серова, 2014

Банкир Александр Добровольский просто не мог поверить в произошедшее. Дочь Евгения сбежала из дома и прихватила с собой большую сумму денег из домашнего сейфа папеньки! Хорошо он будет выглядеть, если об этом станет известно: директора самого престижного в городе банка обокрала собственная дочь! И Добровольский обращается за помощью к известному частному детективу Татьяне Ивановой. Он просит ее найти Женю и вернуть в семью, желательно вместе с похищенными деньгами… Таня приступает к расследованию и вскоре понимает, что в этой «счастливой» семейке не все так радужно, как рассказывал клиент…

Глава 2

К особняку мы подъехали около четырех. Вопреки моим ожиданиям, на въезде никакой охраны не было. Добровольский просто нажал кнопочку на брелоке, ворота открылись, и мы въехали во двор. Строение, которое Добровольский именовал особняком, впечатляло почти так же, как его «Бентли». Плавные линии, лишенные привычных углов, обилие металла и стекла. И в то же время вычурные балкончики по всему фасаду. Своеобразное строение. Не думаю, что в таком доме так уж приятно жить, но о вкусах, как говорится, не спорят.

Пока я разглядывала трехэтажный особняк, на подъездную дорожку выбежал молодой парень. Добровольский бросил на него недовольный взгляд.

— Опять на кухне прохлаждаешься? — проворчал он.

— Простите, шеф, Илона Давыдовна вызвала. Последние распоряжения относительно парковки автомобилей. Гости уже почти все на месте.

— Вижу, — все тем же тоном оборвал его Добровольский. — Машину протереть.

Добровольский кивком головы указал мне на вход. Я еще минуту задержалась на крыльце, пытаясь сосчитать количество автомобилей, припаркованных перед особняком. У меня вышло порядка восьми машин. Не так уж и много.

Следуя за хозяином, я прошла в холл. Он сверкал, отражая свет множества ламп от поверхности мозаичного потолка. В лучших традициях богатых домов, из холла наверх вела мраморная лестница. Подниматься по лестнице мы не стали, а прошли к закрытым дверям, из-за которых слышались голоса гостей. Распахнув двери, Добровольский пропустил меня вперед. Я оказалась в помещении с высокими потолками, обставленном дорогой элитной мебелью. Видимо, эта комната служила хозяевам гостиной. «Супруги Добровольские любят пускать пыль в глаза. Ради этого они никаких средств не пожалеют», — решила я про себя.

При нашем появлении шум немного стих и взоры всех присутствующих обратились к нам. Я мило улыбнулась и кивком головы выразила приветствие. А вот хозяин громко приветствовал всех собравшихся фразой:

— Добрый вечер, господа! Надеюсь, мы не пропустили событие года? — и он вопросительно посмотрел на женщину, одетую строго, но со вкусом.

Илона, а это была именно она, помахала супругу из дальнего конца зала и поспешила к нам навстречу. Добровольский не делал попыток приблизиться к гостям. Я терпеливо поджидала приближения Илоны. Как только супруги оказались в шаге друг от друга, выражение лица Илоны изменилось. Гневные искры в глазах не оставляли сомнений, что женщина недовольна поведением супруга. Открыто выразить свое недовольство Илона не могла, но вот взглядом пообещать супругу последующую расправу, это запросто.

Супруги обменялись символическим поцелуем. Пока происходил обмен любезностями, Добровольский шепотом сообщил Илоне о цели моего визита. Лицо Илоны и вовсе стало каменным. Тем не менее она, выдавив из себя улыбку, произнесла тихим голосом:

— Ты решил сделать достоянием всего города бесстыдное поведение своей дочери?

Про себя я отметила, что Илона сделала акцент на слове «своей», когда говорила про дочь, но банкир на это даже внимания не обратил.

— Илоша, успокойся, — в голосе Добровольского появились просительные нотки, — Татьяна приехала из Лондона. Она представитель одной крупной лондонской фирмы, с которой твой салон собирается сотрудничать. Это мы и скажем гостям. Остальное — по обстоятельствам.

Дольше оставаться в дверях было неприлично. Илона это понимала. Понимали и мы с Добровольским. Илоне пришлось сделать над собой очередное усилие, чтобы не вскипеть. Окинув меня скептическим взглядом, она протянула мне руку для приветствия так, чтобы гости видели ее доброжелательность. Мне же она посоветовала:

— Говорите поменьше, быть может, тогда никто не заподозрит обмана.

Широко улыбаясь, как положено представителю западной фирмы, я заверила ее в своей исключительной благоразумности. Покончив с приветственными церемониями, мы дружно направились к гостям. Как оказалось, представлять меня широкому кругу гостей никто не собирался. Илона быстро перешла к официальной части мероприятия, не дав возможности гостям заинтересоваться моей персоной.

— Господа, прошу вашего внимания, — громко произнесла Илона. — Сегодня на ваш суд будет представлена коллекция поздних работ коллекционера и кутюрье Кристобаля Баленсиаги. Как вам известно, совсем недавно в новом парижском выставочном центре «Город моды и дизайна» проходила выставка «Кристобаль Баленсиага — коллекционер моды», посвященная великому испанцу. Непревзойденный мастер. Законодатель мод в Париже. Учитель и вдохновитель множества известных в мире моды фамилий. Говорят, что Баленсиага был единственным кутюрье в Европе, который умел одевать разных женщин — высоких и маленьких, худых и толстых… Не зря среди его клиенток были самые элегантные женщины Европы, как, например, герцогиня Виндзорская и княгиня Монако Грейс. Когда в мае 1968 года Баленсиага закрыл свой модный дом, пресса написала: «Баленсиага отходит от дел, и мода уже никогда не будет прежней».

Произнеся столь пламенную речь, Илона выдержала театральную паузу. Продолжила она уже более обыденным тоном.

— В нашей коллекции представлены последние работы мастера. Пусть пока их немного, но это немногое стоит того, чтобы занять достойное место в мире моды.

Илона подала знак, и два вышколенных ассистента грациозным движением раздвинули шелковые драпировки.

Все взоры устремились туда. Я тоже с любопытством уставилась на то, что скрывалось за драпировками. На небольшом подиуме располагались три бронзовые подставки в виде вешалок. На одной из них висел белый шелковый плащ. На двух других — гипюровые воротнички с вышивкой. Честно признаться, я была несколько разочарована. Думается мне, герцогиня Виндзорская получила от Баленсиаги что-то более внушительное, чем госпожа Добровольская от частного коллекционера, чье имя даже не упоминалось. Я оглядела присутствующих. Их лица, в отличие от моего, выражали различную степень благоговения. Наверное, в светских кругах считалось дурным тоном не восхищаться раритетами. Даже если эти предметы не впечатляли, изображать восторг входило в соблюдение этикета.

Воспользовавшись тем, что все гости заняты созерцанием коллекции, я переместилась к дверям. Дождавшись удобного момента, я потихоньку улизнула из гостиной и направилась в часть особняка, предназначенную для слуг. Первой, кто встретился на моем пути, была молоденькая девушка в форменном платье горничной. По всей видимости, девушка бегала подглядывать, чем занимаются ее хозяева. Вид у нее был смущенный, даже слегка виноватый. Но хитринки в глазах выдавали бойкий темперамент. Я решила сыграть роль строгой матроны. Укоризненно глядя на девушку, я произнесла:

— В доме Добровольских приняты свободные нравы среди прислуги?

— Что вы имеете в виду? — смущенно уточнила девушка, но следующей фразой выдала себя с головой: — Я ходила узнать, не нужно ли чего хозяевам. Вот и все.

— Что-то я не заметила, чтобы вы входили в зал и общались с хозяевами, — продолжила я.

— А я заглянула, и сама поняла, что мои услуги не требуются, — более уверенным тоном ответила девушка.

— Похвальная сообразительность, — заявила я. — Нужно будет при первой же возможности отметить это ваше достоинство. Думаю, хозяин будет весьма вами доволен.

Взгляд девушки стал испуганным. Представив реакцию банкира, девушка взмолилась:

— Пожалуйста, не говорите господину Добровольскому, что я заглядывала в зал! Я ведь никому не помешала.

— Как знать, может быть, ваше присутствие помешало мне насладиться предметами высокой моды. Почему вы думаете, я покинула гостиную? — голос мой все еще оставался строгим.

— Ох, Илона меня точно уволит! — искренне сокрушалась девушка. — Она и не за такое увольняла.

— Вы говорите о хозяйке особняка? — заинтересовалась я. — Странно, Илона показалась мне вполне дружелюбным созданием.

Девушка недоверчиво посмотрела на меня, решая про себя, всерьез ли я говорю, или это сарказм. Видимо, посчитав, что и так наговорила лишнего, девушка поспешила перевести разговор.

— Вы, наверное, уборную ищете? Так вам в другое крыло. Я могу вас проводить, — услужливо предложила она.

— На самом деле я искала кухарку. Имеется в этом доме кухарка?

— Повар? — уточнила девушка. — Повар у нас имеется. Дарья Степановна. Ее сейчас на кухне застать можно. После показа предполагается ужин. На кухне работа вовсю кипит.

— Пожалуй, проводите меня к Дарье Степановне, — попросила я. — Мне нужно проверить, все ли готово к ужину.

Девушке было любопытно, кто я такая, что собираюсь проверять готовность блюд, но она сдержалась и, не задавая вопросов, повела меня к кухарке. Я понятия не имела, о чем буду говорить с Дарьей Степановной, но не особо беспокоилась. Горничная дошла до двери кухни и, остановившись, сказала:

— Вам сюда. А я, с вашего позволения, пойду. Дарья Степановна не любит, когда на кухне посторонние крутятся.

И девушка поспешила удалиться. Я же осталась перед закрытой дверью. Из-за двери отчетливо слышались голоса. Говорили два человека. Мужчина и женщина. Я прислушалась, пытаясь уловить нить разговора.

— Давно пора было это сделать, — вещал уверенный мужской голос.

— Тебе-то что за радость с того? — ворчливо вопрошал женский.

— А то и радость! Хоть кто-то эту фурию на место поставил. А то возомнила себя королевой мира! Смотреть противно.

— Противно, так не смотри. Или в Тарасове работа перевелась? Найди другое место, без фурии.

— Как знать? Может, я так и поступлю. Да и тебе не мешало бы о том же подумать. А то, тугрики дочь прикарманила, а без зарплаты тебе сидеть!

— Обещали же тебе: в следующем месяце все выплатят. Ситуацию понимать надо. Не на заводе пашешь.

— А чего мне их ситуации понимать? Они-то небось ужиматься не стали. Вон какой банкет отгрохали. А на какие шиши? На наши с тобой кровные! Скажешь, нет?

— Ладно, Петюня, кончай языком трепать. Неровен час, услышит кто. Беды потом не оберешься. Иди вон, машины надраивай. Не велено тебя на кухню пускать. Ты уж не доводи до греха. Доложит кто, и тебе, и мне не поздоровится.

— Да пусть докладывают. Я их не боюсь, — хорохорился мужчина.

— Это вам, молодым, все нипочем. Сегодня тут работаешь, завтра в другое место уйдешь. А в моем возрасте работой дорожить приходится. Я поди уж сорок лет кухарю. И двадцать пять из них — у Добровольских. Мне с работы вылетать — охоты нет. Иди, Петюня, иди.

— Я-то пойду, а вот ты так и будешь на них за копейки горбатиться.

Голос мужчины затих. Ожидая, что он выйдет из дверей кухни, я отошла на приличное расстояние, будто только подхожу к кухне. Немного подождав, я поняла, что из дверей никто выходить не собирается. Видимо, мужчина воспользовался другим выходом. Тогда я вернулась к двери и решительно открыла ее.

У стола стояла пожилая женщина и что-то усиленно крошила в миску. Услышав мои шаги, она, не оборачиваясь, проворчала:

— Куда запропастилась, Анна? Полчаса жду. В Америку за миндалем летала, что ль? Клади на стол, да иди руки мой. Помощь твоя нужна.

— Миндаля со мной нет, но помочь я не откажусь, — заговорила я, подходя ближе.

Женщина обернулась и уставилась на меня, как на привидение. Я вежливо поздоровалась. Ответа не последовало. Женщина стояла как столб и не произносила ни одного слова.

— Илона просила выяснить, все ли готово к ужину, — предприняла я попытку разговорить кухарку. — Что ей передать?

— А Анна где? — спросила женщина.

— Вопрос не по адресу, — произнесла я. — Я не только не знаю, где Анна, но и самой Анны в глаза не видела.

— Вы кто? — подозрительно спросила кухарка.

— Иванова, — представилась я, — Татьяна Александровна Иванова. Можно просто Таня, если вам так будет удобнее.

Как ни странно, мой ответ удовлетворил кухарку. Она вытерла руки о полотенце.

— Дарья Степановна, повар, — в свою очередь представилась она.

— Очень приятно. Так как обстоят дела с ужином?

— Можете передать Илоне Давыдовне, что все будет готово точно в срок. Осталось миндальный пирог в духовку поставить. И куда это Анна запропастилась? — задала она вопрос сама себе.

— Прекрасно, так я и передам Илоне. Знаете, — начала я, — Илона говорила, что вы работаете на них уже тысячу лет. Это правда? Илона так высоко ценит ваши кулинарные способности. Не раз слышала от нее фразу: «Наш повар готовит любое блюдо в десять раз лучше, чем в самом дорогом французском ресторане!»

Дарья Степановна зарделась, как маков цвет. Похвала пришлась ей по вкусу. Смущаясь, она возразила:

— Скажете тоже! Французские повара мне сто очков вперед дадут. Их блюда только французам и удаются. Вот, например, знаменитый французский буйабесс. Приготовит француз — пальчики оближешь. А наши повара, сколько ни бьются, все равно всего лишь «неплохо» получается. А вот «Сюпрем де воляй а блан» у меня хорошо удается.

— Сдаюсь. Во французском не сильна. Ни слова из вашей речи не поняла. Может, поясните мне, что за блюда диковинные вы назвали?

Я притворно замахала руками, делая вид, что впервые слышу названия популярных блюд французской кухни.

— А чего тут понимать. Буйабесс — уха по-марсельски. А «Сюпрем де воляй а блан» — мое любимое. Это куриная грудка в сливочном масле и вине с белым соусом. Если правильно приготовить, лучше блюда не найти. Да вы сегодня попробуете. Хозяйка его в меню включила.

— Как все просто! — притворно удивилась я. — А звучит так интригующе. Вы, наверное, за границей учились?

— Что вы, — отмахнулась от моих слов Дарья Степановна. — Когда мне учиться-то было? Сколько себя помню, всегда работала. Когда в семье едоков целый эскадрон, не до учебы.

— У вас большая семья? Муж-то на детей денег не зарабатывал, что ли?

— У самой у меня семьи вовсе нет, — заявила Дарья Степановна. — Племянники только. А эскадроном я братьев называю. Я самая старшая в семье была. Я да девять братьев. Вот и пришлось во взрослую жизнь в пятнадцать лет окунуться. Матери с отцом помогать.

— Выходит, вы никакого специального образования не имеете? — поразилась я.

— Выходит так, — согласилась кухарка, но вдруг, спохватившись, добавила: — Но это строжайший секрет. Для посторонних — я курсы проходила. Эту, как ее, стажировку. В самом Париже. У хозяев и диплом имеется!

— Для чего такая конспирация? — поразилась я.

— Как «для чего»? — в свою очередь, удивилась она моей непонятливости. — Кто ж стряпню простой кухарки есть станет? А вот блюда от дипломированного повара — любой рад. Будет есть, да нахваливать.

Видя, что мои сомнения не рассеялись, Дарья Степановна пояснила более доступно:

— Положено так. В светском обществе все должно быть высшего класса. И повар в первую очередь.

— А чего же имя вам не сменили? Согласитесь, Дарья Степановна, звучит, мягко говоря, не больно аристократично, — пошутила я.

Но Дарья Степановна ответила на полном серьезе:

— А меня так только свои называют. А для гостей я — Дорин Стефан! — смеясь, призналась кухарка.

— Невероятно!

Воспользовавшись тем, что у Дарьи Степановны изменилось настроение, я решила перейти к интересующей меня теме.

— А дочь свою они тоже на французский манер величают?

— Ну, нет! Дочку они иначе как Евгения не называют. Тут все строго, — оставив смех, сообщила Дарья Степановна.

— Что так? Русские корни берегут?

— Кто их знает, что они там берегут, — проворчала она и скоренько свернула щекотливую тему. — Заболтались мы с вами, Татьяна. Пора вам. Илона Давыдовна привыкла, чтоб ее распоряжения в мгновение ока исполняли, а вы и так уж задержались.

Поняв, что благоприятный момент упущен, я оставила Дарью Степановну наедине с кастрюлями и поспешила к гостям.

Вернулась я как раз вовремя. Гости переходили в столовую, и Добровольский крутил головой по сторонам. Завидев меня, он пошел навстречу.

— Куда вы пропали? Илона нервничает, — начал он. — Прошу вас, будьте осмотрительнее с гостями, не задавайте им неудобных вопросов.

— Простите, я искала дамскую комнату, только и всего. Расслабьтесь, я не собираюсь приставать к вашим гостям с расспросами, — успокоила я его.

Вслед за гостями мы прошли в столовую. Для меня определили место между хозяевами особняка. Интересно, сделано это было для того, чтобы я ни к кому не приставала или, наоборот, чтобы гости не имели возможности познакомиться со мной поближе? Впрочем, это неважно. Моя главная задача понаблюдать и составить представление о хозяевах дома. А наблюдением можно заниматься, где бы я ни сидела.

Ужин прошел в непринужденной обстановке, если не считать того, что хозяйка особняка всеми силами старалась подчеркнуть свою светскость. Все разговоры крутились вокруг коллекции. Гости наперебой нахваливали Илону, ее исключительный вкус и пророчили приобретенной коллекции колоссальный успех. О дочери Александра и Илоны никто не вспоминал. Не заводили о ней разговор и хозяева. Зато было много сказано о кулинарных способностях «дипломированного повара» Дорин Стефан! Удивительно, но и гости, и хозяева величали Дарью Степановну только так! Мало-помалу вечер подошел к концу. Гости стали расходиться, по очереди прощаясь с хозяевами. Илона и Александр провожали их до дверей, желали доброго пути, выражали надежду увидеться снова. Идеальная пара, у которой нет более серьезных забот, кроме приема гостей.

Когда за последним гостем закрылась дверь и звук отъезжающего автомобиля оповестил нас о его отъезде, часы показывали десять часов. Илона вернулась в гостиную и вопросительно уставилась на мужа. Добровольский пожал плечами, подошел к столику, на котором располагались напитки, и налил себе изрядную порцию коньяка. Не предлагая никому присоединиться, он залпом опрокинул в себя содержимое бокала.

— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? — нервно произнесла Илона.

— Прошу тебя, Илоша, успокойся. У меня все под контролем, — наливая очередную порцию горячительного, заверил Добровольский.

— Вот как? Это ты называешь «под контролем»? — повысила голос Илона. — Притащить на званый ужин невесть кого, это теперь называется «под контролем!» Очень мило!

— Так сложились обстоятельства, — уже более жестко произнес Добровольский.

Я решила, что пришло время вмешаться в обмен любезностями.

— Простите, Илона Давыдовна, позвольте мне объяснить мое присутствие, — начала я.

Илона даже взглядом меня не удостоила. Она все так же, не отрываясь, смотрела на мужа. Я решила не обращать внимания на поведение хозяйки.

— Думаю, мне стоит представиться, — как ни в чем не бывало продолжила я, — Татьяна Александровна Иванова, частный детектив. Я здесь по поводу вашей дочери.

Реакция Илоны была неожиданной. Она подскочила на месте как ужаленная и свистящим шепотом произнесла:

— Детектив? Частный сыщик? Ты что, совсем рехнулся, Добровольский? — голос Илоны сорвался на крик. — Ты содержишь целую гвардию под вывеской «Собственная безопасность», в которую входят бывшие полицейские всех званий и рангов, а для того, чтобы отыскать собственную дочь, нанимаешь частного сыщика? О чем ты думал, принимая такое решение?

— Ты прекрасно знаешь, о чем я думал! — ощетинился банкир. — Тебе не хуже меня известен результат поисков, предпринятых парнями из «Собственной безопасности», которую ты так превозносишь! И позволь напомнить, что идея содержания «гвардии» с самого начала принадлежала тебе. «Наш статус не позволяет нам обходиться двумя-тремя охранниками»! Чьи это слова, а?

— Допустим, — сбавила тон Илона, — но частный детектив, это уже перебор!

— Это почему же? — не сдавался Добровольский.

— Да потому, что выставлять на всеобщее обозрение семейные проблемы, это давать пищу для шантажа! — Илона снова сорвалась на крик.

Эти двое вели разговор, будто меня не было в комнате! В конце концов, мне это надоело, и я снова решила вмешаться.

— Илона, ответьте мне на один-единственный вопрос: вы хотите найти дочь или нет? Если для вас это важно, тогда оставьте все условности и предрассудки, хотя бы на этот вечер, и давайте займемся делом! А свои препирательства сможете продолжить позже.

Илона взглянула, наконец, в мою сторону, хотела было что-то возразить, но, передумав, произнесла, обращаясь скорее к своему мужу, чем ко мне:

— Хорошо, пусть уже будет, как есть. Но учти: это твое решение, и все последствия — на твоей совести!

Произнеся это, она величественно удалилась. Добровольский облегченно вздохнул, допил коньяк и, подмигнув мне, произнес:

— Первый раунд за нами! Что дальше?

— Проводите меня в комнату дочери, — попросила я.

Добровольский поставил бокал и жестом указал на дверь. Мы прошли в холл и стали подниматься по мраморной лестнице на второй этаж. На середине лестницы к нам присоединилась Илона. В полном молчании мы дошли до конца длинного коридора второго этажа и остановились перед закрытой дверью. Глядя сквозь мужа, Илона произнесла:

— Думаю, с осмотром мы справимся сами. Пойди, распорядись насчет завтрашнего дня.

Не говоря ни слова, Добровольский удалился. Теперь я понимала, почему банкир так противился моему внезапному визиту. Хорошо зная темперамент своей супруги, он заранее ожидал подобной реакции. Мне же стало понятно, почему молодая девушка предпочла покинуть отчий дом.

Комната девушки была закрыта на замок. Покопавшись в огромной связке, Илона выбрала нужный ключ, отперла замок и впустила меня внутрь. Включив освещение, Илона осталась стоять в дверях, наблюдая за моими действиями не хуже, чем надзиратель в следственном изоляторе. Я осмотрелась по сторонам. Типичная молодежная комната. Мебель, пожалуй, слишком вычурная. Но это, скорее всего, влияние вкуса матери. А в остальном, комната мне понравилась. На стенах — плакаты с изображением современных рок-групп, какие-то постеры, японская живопись и многое другое. На письменном столе царил беспорядок. Вырезки из журналов, ножницы, клей, всевозможные альбомы лежали вперемешку с лекционными тетрадями и учебниками. Широкая кровать застелена покрывалом, которое приобрела наверняка сама Женя. На черном фоне красовался золотой китайский дракон. «Вряд ли Илона одобрила этот выбор», — подумала я. Будто прочитав мои мысли, Илона произнесла:

— Евгения не сильно утруждала себя наведением порядка в комнате. О вкусе я вообще молчу.

— Скажите, почему комната Жени стоит под замком? Ведь в настоящее время девушка отсутствует.

— Вы считаете возможным оставить подобную комнату доступной для всех желающих? Вдруг случайный гость войдет и станет свидетелем этого безобразия!

— Что вы имеете в виду? — сделав вид, что не поняла намека, уточнила я.

— Все эти плакаты, вывески, постель, наконец, — брезгливо поджав губы, пояснила Илона.

Я решила не вступать в полемику по поводу самовыражения подростков и молодежи. Вместо этого я попросила:

— Не могли бы вы, пока я осматриваю комнату, рассказать мне, чем жила ваша дочь?

— Это трудно описать, — начала Илона. — Последнее время Евгения как с цепи сорвалась. Вот если бы вы задали мне этот вопрос год назад, тогда другое дело.

— Вы все же попытайтесь. Ваш рассказ может быть очень полезен.

Илона стояла, не предпринимая попыток начать повествование. Тогда я сказала:

— Давайте поступим так: я стану задавать вопросы, а вы будете на них отвечать. Договорились?

Илона вновь промолчала. А я приступила к осмотру комнаты, одновременно задавая вопросы.

— Скажите, у Жени было много подруг? Может быть, сокурсницы из университета или школьные приятельницы?

— Нет. После окончания школы Евгения ни с кем из одноклассников не общалась. А об университетских подругах вам лучше узнать в самом университете.

— Чем в последнее время увлекалась Женя? Какие места посещала? Кто бывал у нее?

— Понятия не имею, — снова поджала губы хозяйка особняка. — Ничем, достойным порядочной девушки из хорошей семьи, это уж точно!

— Понятно, — сказала я. — А приятель у нее был? Молодой человек? Какие-то серьезные отношения?

— Сомневаюсь, что Евгения хоть к чему-то относилась серьезно, — пренебрежительно ответила Илона.

Я поняла, что получить от матери мало-мальски полезную информацию мне не удастся, и оставила попытки. Под пристальным взглядом Илоны я осмотрела гардеробную девушки, письменный стол, прикроватную тумбочку. Из содержимого тумбочки меня заинтересовал каталог косметики, на последней странице которого четким почерком было написано: «Альбина. Звонить в любое время». И указан телефон. Номер был жирно обведен красным фломастером. Просмотрела диски с записями музыки, которую слушала Женя. Мельком пробежала по корешкам книг. Одна из них меня заинтересовала. Я взяла книгу с полки, полистала страницы. На некоторых страницах хозяйка оставила пометки. Отложив книгу в сторону, я снова принялась просматривать содержимое письменного стола. Нижний ящик открывался немного туго. Пошарив по боковой стенке, я обнаружила причину. Встав спиной к Илоне, чтобы она не видела моих манипуляций, я осторожно отделила аккуратный сверток, приклеенный двусторонним скотчем к стенке ящика, и незаметно сунула его в карман. Затем перешла к плакатам, висящим на стене. Большие плакаты не представляли для меня интереса. А вот маленькие стикеры, наклеенные поверх некоторых, были весьма любопытными. Больше всего было круглых стикеров, подписанных одиночными словами на английском языке. «Бонус», «бесплатно», «новинка» и все в том же духе. На некоторых стикерах рукой Жени были подписаны собственные впечатления. Обернувшись к Илоне, я спросила:

— Могу я забрать эти наклейки с собой?

— Если вас интересует этот мусор, можете забрать хоть все, — заявила она.

— Тогда я возьму вот эти три наклейки, книгу и каталог косметики, — не обращая внимания на пренебрежительный отзыв Илоны о личных вещах дочери, сообщила я. — И, пожалуй, на этом можно закончить осмотр комнаты.

— Пойдемте, — поторопила меня Илона, — я провожу вас до выхода.

— Мне бы хотелось осмотреть кабинет, в котором находится сейф, и поговорить с прислугой, — настойчиво попросила я.

— Кабинет я вам покажу, а вот прислугу сегодня лучше не трогать. Уже слишком поздно для подобных разговоров.

В словах Илоны был свой резон, поэтому настаивать я не стала. Прихватив находки, я поспешила выйти из комнаты, пока хозяйка не надумала закрыть меня в ней, вместе со всем ее содержимым. Вдруг кто-то из случайных гостей увидит меня и посчитает, что я тоже «безобразие»?

Кабинет Добровольского находился в противоположном от Жениной комнаты конце коридора. Мы дошли до кабинета, и процедура с поиском ключа и отпиранием двери повторилась. Я тут же задала вопрос:

— Кабинет тоже всегда стоит на замке?

— Это вынужденная мера, — сообщила Илона. — Дверь мы стали запирать после того, как пропали деньги. Раньше в этом не было необходимости.

В кабинете я пробыла недолго. Осмотрела сейф, пробежала глазами по книжным полкам, мельком взглянула на стол. Здесь все было стерильно. Даже безлико. Во всем убранстве чувствовалась рука хозяйки. Хозяином кабинета тут и не пахло!

— Ваш муж не курит в кабинете? — как бы между прочим спросила я и пояснила: — Пепельницы не видно.

— Добровольский вообще не курит! — гордо сообщила Илона.

Я вспомнила пачку сигарет, которую Добровольский носит в нагрудном кармане. Вот почему он так и не попросил разрешения закурить. На дурные привычки Илона наложила строжайший запрет! Вот это, я понимаю, влияние. Интересно, знает ли Илона о существовании заветной пачки? И ведь кто бы мог подумать, что такой жесткий в вопросах бизнеса Добровольский окажется типичным подкаблучником!

— Думаю, вы уже все осмотрели, — прервала мои мысли Илона. — Водитель отвезет вас домой.

Не дожидаясь моего согласия, Илона быстро пошла к выходу. Я последовала за ней. У самого порога я остановила хозяйку.

— Когда я могу пообщаться с прислугой? Нужно уточнить кое-какие подробности, задать несколько вопросов.

— Обговорите этот вопрос с Добровольским. Номер его телефона вам, надеюсь, известен?

Я заверила Илону, что номер для меня не проблема, попрощалась и вышла во двор. Машина с водителем уже ждала у крыльца. Добровольский так и не появился. Пришлось уехать по-английски. Не прощаясь.

Водитель оказался не разговорчивый. За время нашего пути мне удалось вытянуть из него едва ли три-четыре слова. Да и те словами можно назвать с трудом. Скорее междометия. Про хозяев он говорить отказался. Про исчезновение Жени тоже. Про обитателей особняка и подавно. В какой-то момент я даже позавидовала Добровольским. Еще бы! Такой преданный человек на службе у состоятельных людей ценится на вес золота. Правда, предлагать водителю деньги за информацию я не стала. Зачем делать то, что заведомо запрограммировано на провал? Без лишних церемоний водитель доставил меня до места, и я, попрощавшись, стала подниматься на седьмой этаж.

Время было позднее, лифт уже не работал, и мне пришлось проделать путь до квартиры пешком. На третьем этаже освещение закончилось. Впереди маячила темнота. Только тусклый свет уличных фонарей да отблеск луны освещали лестничные пролеты, придавая им мрачноватый вид. Непонятно, куда смотрят работники ЖКХ? Они что, выше второго этажа не поднимаются? Или думают, что лампочки в подъездах вырастают сами собой? Как груши на дереве?

Поднявшись на свой этаж, я с удивлением обнаружила, что ситуация с освещением на моей площадке не лучше. Странно! Мой новый сосед Павел, человек ответственный, хотя и жадноватый. Если бы он увидел, что на площадке отсутствует электрическая лампочка, он бы мне житья не дал, пока не вытребовал бы с меня деньги на новую. Дело в том, что Павел, как только въехал в новую квартиру, первым делом пошел по соседям.

Соседей сверху предупредил, что намерен делать в квартире жутко дорогой ремонт, поэтому советует своевременно залатать все краны, трубы, систему отопления. И предъявил смету, в которую ему задуманный ремонт встанет. Соседи сделали правильный вывод. Платить материальный ущерб в таком размере, какой указан в смете, им не улыбалось, поэтому они в срочном порядке приступили к профилактическим работам.

Соседям снизу предъявил разрешение на проведение в собственной квартире распиловочных работ, так как адрес квартиры был зарегистрирован как юридический адрес фирмы по изготовлению декоративных деревянных конструкций. И предупредил, что намерен работать на всевозможных распиловочных, сверлильных, шлифовальных станках с восьми утра до восьми вечера ежедневно. Жаловаться участковому бесполезно. Все формальности соблюдены. Разрешения получены, так что самое благоразумное для соседей будет смириться с ситуацией. Соседи поворчали, поворчали, да и замолчали! А что тут скажешь? Все по закону. А что законы в нашей стране такие «чудесные», так это уже другой разговор.

Ко мне же Павел заявился с деловым предложением.

— Лестничная площадка у нас с вами, Татьяна, одна на двоих, следовательно, и ответственность за состояние этой части нашей площади мы должны нести пополам. Вы со мной согласны? — Павел начал с дальних подступов.

— Допустим, — осторожно ответила я, справедливо ожидая подвоха от успевшего «прославиться» соседа.

— Так как сами вы, по всей видимости, ни ремонтные, ни монтажные, ни иные строительные работы выполнять не в состоянии в силу своей половой принадлежности, предлагаю разделить обязанности по функциональным возможностям каждого из соседей!

Произнеся эту тираду, Павел смотрел на меня, ожидая моей реакции. Чтобы хоть немного сбить спесь с нового соседа, я сказала:

— Молодой человек, вы не на партсобрании. Изъясняйтесь, пожалуйста, проще и конкретнее. Не депутата рекламируете!

Сосед обиделся, но вынужден был дать разъяснения, как я просила.

— Если проще, то вы даете деньги, а я исправляю неполадки.

— Например? — попросила я уточнить.

— Например, видите? Отвалилась штукатурка от стены. Некрасиво. Нужно разлом ликвидировать. Заштукатурить, подкрасить. Чтобы уютно было. Согласны?

Я кивнула, сосед обрадовался.

— Тогда с вас две тысячи рублей! — радостно сообщил он.

— С какой стати? — поразилась я.

— Да как же! Функциональные возможности. Помните? Вы даете деньги — я все ремонтирую!

Вот так я заимела личного смотрителя за состоянием лестничной площадки. И вот сегодня работа соседа дала сбой. Лестничная площадка была темна, а за деньгами на лампочку сосед не приходил. Следовало бы навестить соседа и потребовать отчет, по какой такой причине неполадки не устранили до моего возвращения. Но сначала нужно привести себя в порядок, умыться, переодеться. А то после визита к Добровольским чувствую себя разбитой.

Открыла дверной замок, включила в прихожей свет. Дверь захлопнуть не успела. На площадке нарисовался Павел. И сразу ко мне. Шмыгнул в квартиру, дверь закрыл и зашептал в самое ухо:

— Татьяна, у нас в подъезде «ЧП»! Срочно нужна твоя профессиональная помощь! — и он заговорщицки подмигнул мне.

— Выкладывай, — обреченно произнесла я.

— У нас в подъезде орудуют вандалы! Их нужно вычислить, отловить и обезвредить!

— Ну, какие еще вандалы, Паша? — устало проворчала я. — Слушай, давай завтра про вандалов поговорим, а? Устала сегодня, а у меня еще дел невпроворот. Иди домой, Паш. Отдохни. А утром приходи. Как проснешься, сразу приходи.

Сосед сдаваться не собирался. Решительно отодвинув меня с прохода, он прошел в комнату, уселся на диван и заявил:

— Пока вандалов не поймаем, я отсюда ни ногой! — и демонстративно закинул ноги на журнальный столик, стоящий перед диваном.

Пройдя в свою комнату, я примирительно спросила:

— Чай будешь? Или сок?

— А сок — какой? — оживился Павел. — Я люблю сладкий. Вишневый или клубничный. Персиковый — тоже ничего. Или «Мультифрукт».

Тема выбора сока была для Павла чуть ли не такой же серьезной, как поимка нарушителей подъездного порядка. Порывшись в холодильнике, я выудила пачку вишневого сока, бутылку минералки и зеленое яблоко. Приготовила два бокала. Нарезала яблоко тонкими ломтиками. Расставила все на подносе и понесла «дорогому» гостю.

— Выкладывай, что стряслось, — потребовала я, когда сосед утолил жажду. — Только не приукрашивая. Чтобы я действительно помочь могла.

Павел обрадовался возможности поговорить и принялся излагать суть проблемы. Оказывается, электрические лампочки в нашем подъезде отсутствуют не потому, что ЖКХ плохо справляется со своими обязанностями или жильцы квартир экономят электроэнергию. Настоящая причина в том, что кто-то повадился в наш подъезд урожай лампочек собирать! Несколько дней подряд приходит. Сначала скручивал лампы с двух верхних этажей. Потом перешел на средние. А сегодня вознамерился весь подъезд без освещения оставить! Начал, как всегда, с верхнего этажа. До третьего уже дошел. Да тут из квартиры второго этажа мужик вышел, спугнул вора. Тот до чердака добежал, в окно нырнул и был таков.

— Вместе с лампочками? — пошутила я.

— С какими лампочками? — не понял Павел.

— С подъездными, с какими же еще! Улов воришка с собой прихватил, спрашиваю?

— Ах, вы об этом! — дошло до соседа. — Похоже на то. На крыше он лампы не бросал. В подъезде — тоже.

— Вот молодец! Головы не теряет. Ему на пятки наступают, а он не торопится с уловом расставаться, — восхитилась я.

— Нам-то что делать? — прервал мои мысли сосед. — Как вора ловить?

— Очень просто, — заявила я. — Вход на чердак на замок закрыть. С жильцами подъезда беседу профилактическую провести, чтобы не пускали кого попало в подъезд. Можно консьержку на первом этаже посадить. Но мне кажется, это уже лишнее. Не придет больше вор. Спугнули вы его. Ему легче новый объект найти, чем на неприятности нарываться.

— Как знать, — протянул сосед, мысль о консьержке ему пришлась явно по душе. — Нужно будет обсудить этот вопрос со всеми жильцами подъезда. А пока с вас сто девяносто шесть рублей. Буду новую лампочку покупать.

Раскошелиться мне в итоге все равно пришлось. Забрав деньги на лампочку, Павел ушел к себе. Я же получила долгожданную возможность посвятить все свои мысли новому делу.

Начнем со специфики предстоящего дела. Если подростки покидают отчий дом, причина такого решения почти всегда кроется во взаимоотношениях с родителями. С этим все более или менее ясно. Папаша — банкир. Для него высшая степень проявления любви и интереса к делам дочери — дать денег. Много денег — большой интерес. Мало денег — маленький интерес. Послушная дочь — получишь финансовую поддержку. Непослушная — сиди на бобах.

С мамашей сложнее. Ей недостаточно того, что девочка учится в университете, благопристойно ведет себя в присутствии родительских гостей, помогает работе семейного бизнеса. Для нее главное, чтобы Женя полностью подчинила все свои желания, интересы и мечты железной воле матери. Да, видно, Женя унаследовала от матери ее своеволие и упрямство. Так сказать, нашла коса на камень. Мать гнет свою линию, дочка бунтует, подчиняться не хочет. А результат? Человек пропал.

Побывав сегодня у Добровольских, я была почти уверена в том, что версия с похищением или несчастный случай отпадают. От такой атмосферы и отношения к твоим интересам, пожалуй, сбежишь!

Теперь посмотрим, чем интересовалась девушка. Я выудила из пакета трофеи, взятые при осмотре Жениной комнаты. Первым делом я решила изучить содержимое свертка, тщательно припрятанного Женей от любопытных глаз. Развернув целлофан, я выудила на свет снимок. Сделан он был на одной из тарасовских улиц. Такие обычно делают фотографы, подрабатывающие тем, что фотографируют случайных прохожих, а потом предлагают им снимки. На фото изображена Женя в компании высокого симпатичного парня. Фотограф запечатлел момент, когда Женя увлеченно что-то рассказывала своему спутнику. Ничем не примечательное фото. Прогуливающаяся парочка, не подозревающая о том, что попала в фокус объектива. Я перевернула фото обратной стороной и обнаружила подпись. «Жизнь полна разочарований», — гласила та. Почему Женя написала эту фразу на фото? Связана ли она с событиями именно того дня, или надпись выражает ощущения последующих событий? Непонятно. Но личность парня нужно будет установить.

Затем я взяла книгу. Посмотрим, о чем тут пишут? Так, сборник афоризмов. Прелестно.

Я раскрыла книгу на первой попавшейся странице и обнаружила интересную запись. «Не так связывают любовь, дружба, уважение, как общая ненависть к чему-либо». Это высказывание было обведено красным фломастером. Да еще и подчеркнуто несколько раз. Видимо, данный афоризм пробудил в сердце читательницы бурю эмоций. Кого же могла так сильно ненавидеть Женя? И кто тот человек, готовый разделить с ней ненависть? И вообще, как увериться в том, что девушка просто ушла из дома? Что с ней не приключилась беда? Понятное дело, нужно будет посетить университет, пообщаться с сокурсниками Жени, с ее преподавателями. Это все так, но чтобы именно сейчас удостовериться, что предположения мои точны, думаю, стоит попытать «магические кости».

Выудив с полки замшевый мешочек, я развязала тесемки. Вынула три двенадцатигранника. Повертела в руках каждый по отдельности. Потом сложила в ладонь, подержала так несколько минут и бросила на поверхность журнального столика.

«13+7+25 — Знак благополучия, здоровья, свободы. Вы избежите пустых хлопот». Суперрезультат! Сто лет такого не видела. Расследование еще толком и не началось, а уверенность в благополучном исходе дела у меня уже в кармане! Нужно будет потребовать у Добровольского премию. За скорость!