Приключения в стране Тайпин

Серик Сыргабаевич Мейржанов, 2020

Роман написан в приключенческом жанре и рассказывает о событиях происходивших в XIX веке в южном Китае. Два брата из казахского аула отправляются в путешествие в Китай. Шон и Шер, начинают свои похождения в труппе артистов бродячего цирка. Юноши участвуют в походной жизни, танцуют с небесным Драконом, сплавляются по горным рекам, дерутся с городским полицейскими, пьют вино с бродягами городских трущоб. Испытания поджидают молодых людей в сердце древней, восточной цивилизации – в долинах между большими реками Янцзы и Хуанхэ. Почти двести лет Китаем правят завоеватели – маньчжуры. Из-за бездарного управления древняя страна находится на грани гибели. Началось крупное крестьянское восстание против маньчжурского правления. Мятежный дух приводит наших героев в самое сердце восстания . Братья создают кавалерию повстанцев, учатся пушкарному делу, подрывают вражеские корабли, идут в абордажный бой на корабле под пиратским флагом. Юноши совершают великие подвиги и влюбляются в местных красавиц.

Приключенческие романы

самые важные в жизни,

ибо с них она начинается.

Александр Герик,

американский писатель.

Предисловие.

История двух братьев, которых почти двести лет назад провидение забросило из казахского Семиречья в Поднебесную империю. Подростки из тихого казахского аула попали в самый центр трагических событий. Безжалостное время требует перемен в древней восточной цивилизации, а дорога перемен, как известно, залита кровью. Ханьцы и восьмизнамённые, рыбаки и пираты, землепашцы и городские бандиты смешались в котле Великой смуты.

Такой пары славных героев ещё не видела Поднебесная империя. Степные певцы — жырау и сказители городских кварталов — шошуды слагают и поют песни про их подвиги. И над всем этим поднимается сладко пахнущий дым дурманящего снадобья от старой флибустьерки госпожи Чжэн.

Встреча с полосатым Иблисом

Перевалив через горный хребет Кетмень — естественную границу между казахскими землями и императорским Китаем — пятнадцатилетние подростки Шон и Шер целый день скакали верхом на быстрых лошадях на восток к верховьям реки Или. Они нещадно погоняли коней, уходя от преследования кавалерийского военного патруля. И только к вечеру, поняв, что погоня отстала, остановились на ночевку возле пойменного тугайного леса. Ширина полосы леса была невелика, всего несколько десятков метров от кромки реки. Мальчишки, все еще опасаясь преследования солдат, завели коней подальше в низкорослую чащобу, а сами расположились на полянке возле воды. Развели небольшой костер, вскипятили воду для питья и поужинали нехитрой походной снедью: черствыми лепешками и несколькими кусочками курта¹. Уставшие от дневной скачки мальчишки быстро задремали.

Шон и Шер были уроженцами юго-восточной части казахской степи, носящей название Жетысу. Они происходили из казахского рода Албан и приходились племянниками волостному управителю — султану Тазабеку. Отцы мальчишек — Жангир и Талипбек — были родными братьями, поэтому по казахской традиции Шон и Шер тоже считались родными братьями. В семьях дядьев (агашек) их считали своими детьми. Будучи ровесниками, мальчишки, несмотря на близкое родство, внешне не были похожи. Шер — смуглолицый, среднего роста, крепкий и сильный парень. Уже в пять лет он забирался на неоседланного коня и помогал взрослым пасти лошадей. Повзрослев, Шер редко появлялся в родном ауле, постоянно пропадая с табунщиками на дальних пастбищах — джайляу. Шон — очень высокий для своего возраста — был тощим и нескладным подростком. Он не любил верховой езды и едва держался в седле. Но зато Шон учился в медресе в Ташкенте, хорошо разбирался в сурах священной книги — Коран и был в курсе всех аульных сплетен и событий.

Шон, не привыкший к жесткой постели, никак не мог устроиться поудобнее на земле среди камней и выступающих корней деревьев. Но усталость одержала верх, и он заснул. Ему приснился тревожный сон. Шон шел вслед за братом по узкой тропе, уходящей круто вверх. Юноша устал, он все время окрикивал Шера, пытаясь узнать, куда они идут. Но ответа не получал. Братья дошли до глубокой горной пропасти, через которую был перекинут хлипкий деревянный мостик. Шер, не делая передышки, ступил на мост и уверенно пошел вперед. Шон остановился на краю. Под тяжестью шагов Шера ненадежное сооружение раскачивалось и скрипело. Внизу под мостом развернулась беспросветная бездна, дно не проглядывалось, и оттуда тянуло мертвецким холодом. Шон понял, что пропасть — это вход в преисподнюю, но делать было нечего. Спина удаляющегося брата уже была еле видна, и Шон ступил на мост. Обмирая от ужаса, мальчишка почти добрался до противоположного края, но мост задрожал и оборвался. Шон завопил со всей мочи и открыл глаза: перед ним возникла морда Иблиса, властителя ада. Кошмарная морда была огромна, ярко рыжего цвета с коричневыми полосами, с длинными усами и огромными клыками, торчащими из зловонной пасти. Желтые, немигающие глаза уставились на мальчишку. Крик еще большей силы разорвал тишину ночи.

Молодой тигр только что поужинал добытым диким кабанчиком. Это был настоящий туранский тигр, ярко-рыжий с коричневыми полосами, на коротких ногах и с широкой грудью — один из немногих крупных хищников, которые обитали в пойме реки Или и охотились на диких кабанов. Хищника беспокоил тревожный запах дыма, доносящийся из глубины ивовой рощи. Любопытство победило осторожность, и тигр направился в сторону запаха. Возле реки на поляне тигр увидел настоящую крупную добычу: двух стреноженных лошадей. Хищник припал к земле, так что почти коснулся ее грудью. Не замечая спящего рядом Шона и не чувствуя его запаха из-за того, что тот оказался с подветренной стороны, тигр собрался для смертельного прыжка, но пронзительный человеческий крик остановил его.

Вслед за Шоном заорал от ужаса проснувшийся Шер. Он метнулся к костру, выхватил из кострища горсть горящих угольев и швырнул в морду тигра. Испуганный и опаленный дикий кот метнулся в темноту.

После случившегося страшного случая мальчишки обнялись, ощупали друг друга. Завтракать не стали, оседлали коней и поскакали в сторону города Кульджа.

«Вольный» султанат

Братья Шон и Шер невольно оказались участниками драматических событий, которые происходили на территории Средней Азии в середине девятнадцатого века. Ослабленная опиумными войнами с Великобританией Китайская империя снизила административное и военное влияние на своих дальних территориях в провинции Синьцзян. Местные народы, проживавшие на территории Синьцзяна (уйгуры, казахи, киргизы и дунгане) исповедовали ислам, говорили на тюркских языках и при всякой возможности старались избавиться от чуждой им власти китайских императоров. Освободительные восстания не заставили себя долго ждать, и в короткое время из городов провинции были изгнаны немногочисленные китайские гарнизоны. На освобожденных территориях

образовалось несколько исламских княжеств, одно из которых именовалось Илийский султанат со столицей в городе Кульджа.

Слухи о вольных исламских государствах дошли и до соседних, казахских земель. Недовольный российской колониальной политикой на территории Семиречья казахский султан Тазабек из приграничного с Китаем старшего жуза начал откочевку своих аулов в вольный Илийский султанат. С Тазабеком ушли более десяти тысяч человек. Пример султана Тазабека оказался заразительным, к откочевке в султанат готовились многие аулы старшего жуза.

В это время имперские амбиции России в регионе жестко сталкивались с интересами близлежащих государств: Бухарского эмирата и Кокандского ханства. Эти исламские государства с большим одобрением поддержали образование нового султаната, как будущего союзника в возможной войне с неверными. Поэтому откочевку мятежного султана со своими людьми Россия немедленно использовала, как повод для военного вторжения в Илийский султанат. После непродолжительного, кровопролитного сопротивления султанат был захвачен. Начались репрессии против возмущенного населения, люди гибли от насилия военных, голода и лишений, бежали на территории континентального Китая и в Монголию.

Основная часть населения аулов мятежного султана Тазабека быстро собрала свои переносные жилища — войлочные юрты. Люди погрузили нехитрый скарб скотоводов на верблюдов и лошадей и большим караваном двинулись в сторону Илийского султаната. Но в семье самого султана заболела его близкая родственница, молодая женщина с младенцем. Отправляться в дальнюю дорогу с больными значило подвергнуть их жизни серьезной опасности. Мать султана — аже, старшая бабушка в семье, решила задержаться на

несколько дней и подлечить родственницу. С ней для помощи и присмотра за больной остались несколько женщин и внуки — пятнадцатилетние подростки Шер и Шон. Юношам вменялись в обязанность охрана и защита семейства, для чего их вооружили длинными боевыми ножами и тяжелыми березовыми дубинами — соилами. Болезнь родственницы затянулась, только через десять дней она сумела подняться на ноги. Тогда люди быстро собрали юрты и на двух арбах в сопровождении оседлавших своих скакунов Шера и Шона отправились вслед за уехавшим ранее аулом.

Спустя день пути, подъезжая к перевалу через горную гряду, за которой уже начинались вольные территории новоявленного султаната, путники увидели, что дорога перекрыта большим бревном. Рядом была разбита небольшая палатка из сурового полотна, и возле погасшего кострища стояли два вооруженных ружьями российских солдата. Один из солдат быстро схватил за повод лошадь Шона и начал кричать — зло и непонятно. Затем солдат стащил с седла мальчишку и несколько раз ударил его. В это время второй караульщик поймал и крепко держал лошадь, впряженную в ведущую арбу. Чуть отставший Шер увидел эту сцену и направил своего коня прямо на солдата, избивавшего брата. Корпусом лошади он сбил его с ног, а затем резко развернулся и тяжелым соилом ударил второго солдата. Все произошло так быстро, что женщины не успели даже испугаться. Оба караульных солдата лежали на земле, из головы одного из них сочилась кровь.

Первая пришла в себя старшая женщина — аже, она крикнула братьям.

— Быстро уходим! — сама взялась за вожжи и подстегнула запряженную лошадь. Дорога пошла круто в гору. Везущие нагруженные арбы лошади не могли бежать и перешли на быстрый шаг. Через два часа позади раздались

предупредительные выстрелы, заклубилась пыль, погоня настигала. Старая бабушка торопливо сняла с рук два серебряных браслета — бiлезiк, сунула их оробевшим братьям и огрела коней камчой.

— Чу! Бегите, бегите, вас не пощадят!

В Кульдже

Кульджа, столица Илийского султаната, в середине XIX века оказалась под давлением двух огромных империй — России с севера и Циньского Китая с юга. На этот раз город был захвачен российскими войсками. Начавшееся, но подавленное противостояние не утихло, а вылилось в повсеместные протестные движения. В Илийском крае бушевали вооруженные бунты. Сюда, через несколько дней изнурительной скачки, прибыли наши герои. Раннее утро уберегло подростков от неминуемого ареста, ведь в Кульдже хозяйничали казачьи патрули. Въехав в незнакомый город, Шон и Шер направились вглубь района, застроенного небольшими глинобитными домами, где проживали местные ремесленники и крестьяне. Заглядывая за невысокие заборы-дувалы, они вдруг увидели юрту у одного из домов. Не сговариваясь, братья спешились и зашли во двор.

Два огромных степных волкодава — тобета — без предупреждающего лая поднялись навстречу подросткам. Отличительным признаком степных собак является их «немногословность». Они не лают, но, если чувствуют угрозу, нападают молча и рвут жертву беспощадно. Потянув носами и учуяв родные степные запахи полыни, собаки завиляли короткими обрубленными хвостами и пропустили юношей к дому. Открывший на стук дверь старик только за голову схватился. Перед ним стояли два степняка, вооруженных луками и боевыми дубинами — соилами, их головы были повязаны

желтыми платками. Только вчера новые российские власти согнали на площадь перед городской мечетью мужчин города и показали пленных повстанцев — сарбазов. Потом был зачитан приказ о неминуемой смертной казни за любую помощь мятежникам. Сейчас перед дедом стояли две копии вчерашних арестованных, только поменьше ростом.

Аксакал принадлежал к уважаемому в городе роду. И отец, и сам он ездили по степным аулам, покупали скот и выгодно перепродавали животных мясникам и кожевенным мастерам. Торговые взаимоотношения с казахами давно переросли в дружеские, и даже свою супругу купец нашел в одном из кочевых аулов. Поэтому во дворе дома всегда стояла юрта, поджидавшая дорогих гостей, подворье надежно охраняли огромные степные собаки. Скот на продажу и достаток, благодаря Аллаху и степной родне, навсегда поселились в семье. Родственники с обеих сторон свято чтили восточную заповедь: «семья создается на век, а связь между породнившимися родами на тысячелетия».

Заведя мальчишек в дом, накормив и расспросив, старик задумался. Война за независимость была проиграна. В округе свирепствовали карательные отряды российской армии. Уцелеть в городе пришлым подросткам было невозможно. Шила в мешке не утаишь, слишком сильно отличались степные «гости» от местных жителей. Надо было искать спасения за пределами города.

Цирк

Дети что-то говорили о представлениях бродячего цирка в Кульдже. На пересечении дорог Великого шелкового пути стоял древний город, и сюда часто заезжали вечные странники — циркачи и комедианты. С ними и решил поговорить

приютивший беглецов хозяин дома. Захватив несколько серебряных монет, аксакал отправился на переговоры.

Вечерело, и аксакал едва успел на финал последнего представления бродячих артистов. Колониальные власти не приветствовали любое массовое скопление людей, и цирку было велено убраться из города как можно скорее. Вечером циркачи давали последнее представление.

На обширной поляне светлыми камнями из местной речки была выложена импровизированная арена для выступлений. Рядом расположились повозки с реквизитом и жильем для актеров. Для сидячих мест в несколько рядов были положены бревна, и на почетном первом ряду сооружена деревянная скамья.

Готовилась последняя, финальная сцена. На середине арены быстро сложили и подожгли огромный костер, пламя которого осветило высокого, атлетически сложенного мужчину. Улыбнувшись зрителям, артист поднес раскрытые ладони ко рту, и столб пламени вырвался из его горла. Завопили от восторга зрители — дети, старики и старухи наоборот забормотали слова молитвы: «Астапыралла, как такое возможно?». Расторопные помощники уже поднесли выступающему длинный прямой меч. Забили барабаны, факир медленно поднес оружие к губам и начал заглатывать лезвие. Свет от костра ясно высветил, как метровый клинок исчез в чреве актера. Не вытаскивая лезвия, факир раскинул руки, и помощники, оттянув ему кожу на бицепсах рук и икрах ног, медленно прокололи ее длинными металлическими спицами. Громче забили барабаны. На арену вынесли металлический стержень, и два помощника, не торопясь, насквозь проткнули щеки выступающего. Перетерпев проделанные экзекуции, супермен-металлист, бренча железом, медленно прошелся вдоль периметра арены. Толпа застонала от восторженного ужаса. Несколько старух из передних рядов зрителей, бормоча слова осуждения, потянули своих детей с представления. Начался ребячий плач и сутолока.

Неожиданно ярко вспыхнул костер, и «железный» человек исчез со сцены. Пока зрители потирали слегка ослепшие глаза, артисты цирка соорудили из горящего костра длинную дорожку из угольев. В наступившей темноте было отчетливо видно, что дрова до конца не прогорели, и от угольев поднимается красноватое зарево, именно на таких угольях кузнецы плавят металл для ковки. Опять забили барабаны. Теперь к ним добавились звуки карная, и собравшие циркачи один за другим пустились в пляс по пылающим угольям. Толпа заревела от восторга. Некоторые смельчаки пытались присоединиться к танцующим, но только обожгли ноги — угли были настоящими.

После окончания представления старик остался сидеть на своем месте. В его замысле было отправить сегодняшних гостей в путешествие с циркачами, но, увидев представление, он призадумался. Жалко стало мальчишек. Эти цирковые супостаты себя не жалеют, что же с пришлыми сотворят? Но делать было нечего, в городе жизням маленьких повстанцев — сарбазов угрожала большая опасность. И аксакал постучал в ближайшую цирковую повозку.

— Эй, кто тут старший?

Рано утром вереница цирковых повозок уходила из города, к последней были привязаны два расседланных степных конька.

Начало пути

Невеселое настроение было у двух пареньков, расположившихся в последней цирковой повозке. Накрапывал противный осенний дождик. Покрытая старой дерюгой крыша старой колымаги пропускала воду, и то и дело холодные капли разбивались о бритые головы мальчишек. Старый мерин еле тащил застревавшие в грязи колеса телеги, но все дальше удалялись наши герои от родных степных просторов. Неунывака Шер подручным материалом подлатал крышу над своей головой и, что-то напевая, принялся мастерить ручку для сломанной плетки — камчи. Удачно в телеге оказалась прочная сухая ветка, работа спорилась, жизнь налаживалась. Другое настроение было у промокающего под дырявым краем крыши Шона. Неприязненно глядя на повеселевшего брата, он произнес.

— Завтра поломают нам циркачи руки и ноги, сделают уродцами для потехи публики, посмотрю, как ты запоешь.

— Если и поломают, то твои длинные и тощие ноги, а у меня и так все короткое, — отшутился Шер, — я и в таком виде сойду за карлика.

Шон совсем приуныл. Говорила ведь ажека — не дружи с этим Шером, грубым и дерзким мальчишкой.

Не сдержав эмоций, Шон саданул ногой брата, о чем тут же пожалел. Шер налетел на обидчика, навалился сверху и, нанеся несколько чувствительных ударов, заставил извиниться. В разгар перепалки в движущуюся телегу легко запрыгнул человек. Мужчина был невысокого роста, широкоплечий, совершенно лысый. Густые черные усы, атлетическая фигура и уверенные движения выдавали в нем незаурядную личность. Он молча поглядел на замерших от неожиданности мальчишек и бесцеремонно начал ощупывать их конечности, при этом сильно сдавливая мышцы рук и ног. Шон похолодел: «Ой-бай, всё, отрубят ноги, заставят плясать на култышках».

Закончив осмотр, черноусый одобрительно похлопал по плечу Шера и скептически буркнул что-то неодобрительное про физические достоинства Шона. Затем, наконец, представился.

— Так, парни, меня зовут мастер Чен, я хозяин цирка. Что умеете делать?

Шер оживился.

— Я могу бороться, лучше всех в ауле стрелял из лука, обучался джигитовке.

— Это хорошо, — одобрительно кивнул мастер и повернулся к Шону. Тот нахмурился.

— Могу молитву на арабском читать.

— Что еще? — требовал собеседник.

— Могу не читать, — дерзко буркнул мальчишка.

— Маловато, — покачал головой мастер Чен, — ладно, пойдешь в уборщики.

— Это за кем убираться? — вызывающе спросил Шон.

— А за всеми.

— Казах не будет выносить помои!

— Тогда обрубим ноги, нам уродцы для потехи нужны, — серьезно пригрозил Чен.

В это время колесо повозки бухнулось в глубокую рытвину, и солидная лужа воды с прохудившейся крыши облила мальчишку с головы до ног. Шон совсем упал духом, жизнь оборачивалась к нему темной стороной.

Новая жизнь

Со следующего дня началось обучение молодых актеров бродячего цирка. С Шером все было понятно. Его сразу взяли в группу конной вольтижировки, то есть на выполнение акробатических и гимнастических номеров на скачущей лошади. Всадником он был отменным, мог как угодно вертеться в седле и без седла. Хотя соскакивать и запрыгивать на скачущего коня Шер умел лучше многих, но акробатике аульных джигитов не учили. И тут пришлось попотеть.

Как самого младшего и самого легкого Шера ставили на вершину пирамиды, состоящей из лошади и трех всадников-вольтижеров. На скаку надо было синхронно поворачиваться в разные стороны, да и еще жонглировать разными

предметами. Трудно и страшно было взбираться наверх по плечам товарищей и соскакивать на землю с семиметровой высоты. В номере участвовал сам мастер Чен, который все время придумывал новые выкрутасы и требовал безукоризненного исполнения. Не раз и не два кубарем летел мальчишка с высоты. Постоянные ушибы и ссадины стали нормой. Но скорость, опасная динамика и страсть к новым достижениям были в крови у степного мальчишки, и он преуспевал в искусстве вольтажа. Господин Чен был доволен.

Иное дело с Шоном. Очень высокий для своих пятнадцати лет, тощий, с огромной головой — Шон не находил своего места среди циркачей. Знание арабского языка, так нужного на родине, здесь не пригождалось. Никто не просил растолковать суры священной книги — Корана. Шону пришлось работать уборщиком у цирковых животных, грузчиком, в общем, мальчиком на побегушках. Каждый вечер перед сном Шон, глотая слезы, просил брата бросить все и вернуться в родные края, но уставший от тренировок Шер, добравшись до постели, мгновенно засыпал.

Как всегда, в тяжелое время появился и злой демон. Ранее главным подсобным работником циркового балагана был карлик Мин. Во время представлений он выступал в перерывах между основными цирковыми номерами, где, нарядившись в живописные лохмотья, веселил народ нехитрыми шуточными репризами. Так как свободного времени у Мина было больше, чем у других артистов, на него были возложены все подсобные работы: кормление и уборка за животными, заготовка подножного корма, топлива и всё тому подобное. Имея невысокий даже для карликов рост (всего лишь чуть больше метра), лилипут остро чувствовал свою ущербность и обладал тяжелым и вредным характером. К нему в помощники и попал бедняга Шон.

Клоун невзлюбил долговязого Шона и всячески досаждал ему. То цирковые звери разбегутся по степи, вынуждая целый день бегать в их поисках, то окажутся перевернутыми все емкости с кормом, то вроде спутанные по ногам лошади вдруг ускачут в степь. Чашу терпения переполнил один случай. Однажды, как истинный мусульманин, Шон приготовился для дневного намаза. Выбрал укромное место между повозками, расстелил цветную корпешку (подарок любимой ажеки), но едва он прикрыл глаза и приготовился к молитве, как на него вылился поток ледяной воды. Все это сопровождалось мерзким хохотом старого шута Мина.

Промокший и оскорбленный мальчишка кинулся на обидчика с кулаками, прижал к колесу близстоящего фургона, так что голова более низкого противника уперлась ему в грудь, и принялся молотить по огромной плешивой макушке. В запале драки Шон не сразу почувствовал, как в пах ему воткнулось лезвие ножа. Отскочив от недруга, Шон увидел кровь на своих штанах и онемел от боли и страха.

Мин криво ухмыльнулся.

— Пожалуй, инвалидушки с отрезанными ногами нам не нужно, а вот евнух может и пригодится.

Перепуганный подросток бросился бежать к своей повозке и нарвался на брата. Едва взглянув на окровавленные штаны родственника, Шер бросился к месту происшествия.

Клоун и не думал скрываться. Поигрывая обнаженным клинком ножа, он поджидал еще одну, как казалось ему, жертву. Подбежавший Шер одним пинком отбросил Мина на несколько метров, выбитый нож отлетел в сторону. Схватив за шиворот пусть и невысокого, но взрослого мужчину, он подтащил карлика к полной бадье-поилке лошадей и сунул его голову в воду. Около минуты лилипут пытался вырваться, а потом обмяк, и Шер отпустил его почти бездыханное тело. Придавив коленями грудь противника, так что из того полилась вода, он строго сказал.

— Подойдешь еще раз к брату, спину сломаю. Понял?

Мин в ответ согласно захлопал глазами.

Сотворение дракона

Найдя зареванного Шона, Шер прикрикнул.

— А ну, заткнись, нацию позоришь, сейчас же вытри сопли. Встань как казах, как мужчина, как старшие братья в ауле учили!

Шон послушался — встал во весь рост, расправил плечи, повернулся лицом к солнцу. Теплые лучи высушили слезы, повеявший прохладный ветерок вернул бодрость. Степняк не обращается к богу и предкам по мелочам, но сейчас мальчишки попросили помощи у далеких родственников — сильных и могучих батыров. И духи предков — аруахи, как ангелы, словно встали рядом, придали братьям силы и веры, принесли понимание, что произошедшее — это только очередное испытание на большом жизненном пути. И мальчишки обнялись.

Успокоившись, друзья осмотрели рану. Кровь уже свернулась. Клоун только проколол кожу на бедре. Шер нашел подорожник. По степному обычаю братья вместе поплевали на листок и заклеили ранку. Шер понимал, что брата надо привлекать к цирковым постановкам, а иначе тот не найдет себе места в сообществе комедиантов. И тут ему в голову пришла мысль.

— Шон, помнишь, ты рассказывал, что в Ташкенте видел представление местного театра или цирка, и тебе понравились танцы на ходулях?

Шон припомнил, что во время учебы в медресе во время священного праздника курбан-байрам ходил с товарищами на кукольное представление бродячих актеров — кызыкчи. Сам кукольный спектакль Шону не понравился, уж очень детским он был, совсем для малышей. Но завлекали народ на представление артисты — кызыкчи на высоких деревянных ходулях. Хождение и даже танцы людей на ходулях под грохот барабанов и звуки трубы-карная произвели большое впечатление на пришедших студентов медресе. Вернувшись в общежитие после того представления, Шон с друзьями смастерили нехитрые приспособления-ходули и весьма преуспели в ходьбе, беге наперегонки и даже танцевальных па в полутора метрах над землей. Благо, обычно строгий, имам был к этим развлечениям благосклонен.

Выслушав родственника, Шер решил — надо идти к мастеру Чену. В это время хозяин бродячего балагана раздумывал о предстоящем репертуаре для выступлений в приближающемся большом городе Урумчи. Номеров было маловато, актеров не хватало, а необходимость в деньгах была острой. Все припасы подходили к концу. Так что наши герои со своим предложением пришлись очень кстати. Выслушав братьев, мастер оживился, полез в кибитку с реквизитом и вытащил два длинных деревянных бруса. Забив в середину каждого бруса по гвоздю, он кинул их Шону — мол, показывай. С перепугу Шон выдал такие коленца, которые и в лучшие времена не получались. Чен одобрительно улыбнулся.

— Есть идея!

И опять залез в кибитку с реквизитом. Через несколько минут из повозки полетели деревянные бруски разных размеров, несколько длинных тонких шестов, толстая связка деревянных обручей, рулон яркой ткани и, наконец, появился сам хозяин. Чихнув и разогнав рукой поднятую пыль, он обеими руками осторожно вытянул из тележки бутафорскую голову с ужасающим оскалом.

— Дракон, — сказал мастер.

— Айдахар, — подумали ребята.

Голова была огромная и красивая, изготовленная из тонких бамбуковых ветвей и щепы, склеенных между собой смолой и перетянутых суровой нитью. Сверху конструкция была прокрыта прочной материей и щедро разукрашена яркими красками. Хотя художник пытался придать морде сакральную свирепость, но из-за обилия и живости раскраски, выглядела она ярко и колоритно.

Репетиция

— Дракон самый любимый, праздничный персонаж у китайцев, — объяснил Чен ребятам, — это символ силы и власти, и он приносит людям удачу. Поэтому танец дракона обязателен на всех праздниках и карнавалах. К голове священного животного добавляется тело, состоящее из нескольких секций, и, главное, большой хвост. Во время представления каждую часть тела несет отдельный человек, и главная задача команды — вдохнуть жизнь и движение в дракона. Особая ответственность лежит на участниках, отвечающих за голову и хвост сказочного персонажа. Но есть нелепость в этом представлении. Мифический крылатый гигант в исполнении низкорослых китайских актеров похож на пеструю змейку, шныряющую среди праздной, почти не замечающей его публики. А дракон — сущность сакральная, место его на небесах, и видеть его должно только благоговейно задрав голову. Поэтому вы, стоя на ходулях, наденете на себя муляж небесного змея и уже наверху исполните священный танец. Для репетиции я скреплю между собой голову и хвост дракона — это самые важные части тела, ведь хвост должен двигаться в такт с головой.

Тут Шон влез с предложением.

— Мастер, нам бы музыку какую-нибудь, все-таки танец исполняем, чтобы ритм чувствовать.

Мастер задумался, а потом улыбнулся.

— Чего не найдешь среди реквизита бродячих артистов.

Он снова залез в сарайчик на колесах и к восторгу мальчишек вытащил среднеазиатский духовой инструмент — карнай. Чен глубоко вдохнул и выдул из длинной латунной трубы громкий резкий звук, похожий скорее на крик большого животного, чем на музыку.

— То, что надо, — сказал Шон.

Импровизированная репетиция проходила на плато небольшого холма, а временный лагерь циркачей был разбит под этой возвышенностью в ложбине. Цирковые артисты готовились к ужину, над временными очагами хлопотали женщины, мужчины стреноживали тягловых и цирковых лошадей, заготавливали дрова. Неожиданно раздались резкие, громкие звуки, похожие на крик огромного хищника и испуганные циркачи увидели страшное непонятное существо, летящее на них с вершины холма. Лучи солнца слепили глаза и мешали разглядеть приближающуюся тварь, но огромный размер и страшная морда в крови, вкупе с непрекращающимся мощным рычанием испугали людей, и они бросились бежать в разные стороны. Перепуганные цирковые кони и тягловые ослы в панике унеслись далеко в степь.

Не растерялся только цирковой силач по имени Джиан. В момент страшного пришествия он рубил дрова и, схватив самую тяжелую чурку, с силой запустил ее в летящее чудовище. Подбитый дракон начал заваливаться, а Джиан с криком: «Убью проклятую тварь!», — бросился с топором к поверженному врагу. Мастер Чен едва успел перехватить его и остановить.

Репетиция удалась, ведь даже искушенные цирковые артисты поверили в «живого» дракона! Танец летящего дракона поставили в репертуар, а огромную шишку на голове Шона лечили всей труппой. Но, потирая ушибленное место, Шон все время улыбался, ведь теперь он стал полноправным артистом цирка.

Будни артистов

Странствующий цирк мастера Чена представлял собой небольшую цирковую труппу, переезжающую из города в город на десяти повозках. Почти все повозки были крыты плотной материей, защищающей от непогоды. Но было и несколько «элитных», обитых тонкой кошмой и оборудованных небольшими печками. Все артисты участвовали в представлениях, которые давались в более или менее крупных населенных пунктах по пути следования. Маршрут был отработан веками и соответствовал маршруту караванов, идущих с древности по Великому шелковому пути. Сам мастер Чен унаследовал свое передвижное хозяйство от отца, а тот — от деда.

Традиционно в китайском цирке ценились акробаты, поэтому мужская половина труппы отличалась отменной физической силой и ловкостью. Все они отлично демонстрировали стойки на голове и руках, прыгали с рук на ноги и с ног на руки через острые мечи, строили живые пирамиды. Особенно отличался легкий и бесстрашный новичок — Шер. Разбежавшись и оттолкнувшись от небольшой доски-трамплина, он крутил в воздухе сальто и приземлялся на плечи товарища. «Железный» человек, кроме своего коронного номера с глотанием меча и протыканием конечностей, ходил на руках среди вкопанных в землю острых клинков и копий. Даже клоун Мин страховал артистов при исполнении сложных

кульбитов и сам участвовал в комических номерах: смешно имитировал падения, ходил «колесом» — в общем, веселил публику.

Три молодые женщины в составе труппы были гибкими и эластичными, словно змейки. Они грациозно сворачивались в живые клубки и поражали немыслимыми позами неискушенных зрителей. Все артисты умели жонглировать различными предметами от деревянных чурок до дорогих стеклянных тарелок. Особенно зрелищно было кручение на длинных деревянных тростях хрупких фарфоровых вазочек и жонглирование ими, здесь и зрители, и исполнители хорошо понимали, какой ценный реквизит подвергался риску. Показывали номера с дрессированными обезьянками. А клоун Мин, подпоив сладким вином мелких животных, устраивал петушиные и крысиные бои.

Отличительной фишкой цирка Чена был конный вольтаж. Традиционно в китайском цирке не практиковали номеров с лошадьми. Но как-то в Пекине мастер побывал на конном представлении и «заболел» этим стремительным и зрелищным номером. Незадолго до появления в цирке мальчишек Чен приобрел по случаю хороших лошадей и начал тренировки. И навыки джигитовки Шера, который у себя в ауле считался лучшим наездником, оказались очень кстати.

Порядок в лагере циркачей был жесткий. Вставали с рассветом и вместе занимались древней китайской оздоровительной гимнастикой Цигун. Данная тренировка предполагает наряду с физическими упражнениями дыхательные практики. Чен считал, что во время интенсивного дыхания организм наполняется окружающей живительной энергией — праной, пробуждаются механизмы самовосстановления, поэтому дышать приходилось интенсивно и подолгу. Шон ворчал по этому поводу: «Кушать толком не дают, жрем воздух да траву. Скоро так наполнюсь воздушной праной, что улечу в небеса».

Действительно, предлагаемый рацион питания циркачей в корне отличался от обильного питания казаха-степняка. Вместо привычного жирного мяса с тестом предлагалось просяная каша с салатами из местных трав. Все приправлялось резкими по вкусу и запаху соусами и добавками. Пили вместо вкусного мясного бульона и душистого черного чая терпкий и горький зеленый чай. По праздничным дням вместо проса варили рисовую кашу. Мясное — в основном птицу — готовили только во время гастролей в населенных пунктах.

Мальчишки похудели, особенно мучился Шон. Большую часть жизни он провел в Ташкенте, занимался приятным для себя, требующим усидчивости делом — учебой и не был привычен к лишениям кочевой жизни. После скудной трапезы Шон отправлялся к месту обитания животных и безуспешно пытался подоить цирковых коз, но артистичные, а потому нервные парнокопытные отгоняли неумелого дояра. Часто его видели возле коновязи — родной запах лошадиного пота навевал воспоминания о милых желудку деликатесах из конины. Как-то, находясь в голодных грезах, Шон подошел к самой крупной цирковой лошади и неожиданно вцепился зубами в аппетитное бедро животного, но тут же, получив увесистый удар копытом, отлетел на несколько метров. Целую неделю у него болели ушибленные места, но неприятное чувство постоянного голода почему-то прошло. Желудок сузился в размерах, и непривычная пища стала хорошо усваиваться.

В Карашаре

А маленький караван уходил все дальше, вглубь азиатского континента к городу Урумчи — столице Синьцзянского края огромной Срединной империи.

Куда же вела неотвратимая судьба наших героев, какие приключения и испытания ждали их в далеком путешествии? Что представляла из себя великая Поднебесная империя — Китай?

Колонна повозок цирковых лицедеев двигалась из суровых и почти необжитых северо-западных провинций на теплый и густонаселенный юг страны. Местность была горная, обоз из десяти кибиток с трудом преодолевал крутые перевалы западного Тянь-Шаня. Стояла глубокая осень, почти каждый день шли дожди, переходящие в снег. Мастер Чен уже не раз пожалел, что забрался так далеко в своих нынешних гастролях. На границах империи центральная власть утрачивала свое влияние, мятежные провинции перестали подчиняться, нарастало беззаконие, население нищало. Бесчинствовали многочисленные банды разбойников, только везением объяснялось то, что цирковой караван еще ни разу не встретился с дорожными грабителями.

Бродячим артистам были рады в каждой деревне, они были носителями хоть какой-то радости в трудное время. Но работать приходилось за еду, зрители за неимением денег расплачивались нехитрой снедью. Поэтому, нигде подолгу не задерживаясь, артисты спешили на более богатый и теплый юг Китая.

После нескольких дней гастролей в городе Карашар мастер Чен подсчитал скудную выручку и задумался. Город стоял на пересечении караванных дорог и славился оживленной торговлей и многочисленным населением. Циркач надеялся на хорошую выручку от проводимых представлений и предполагал перезимовать в городе. Но тяжелые времена свели на нет благие ожидания. Оголодавшие городские чиновники требовали платы за каждое проводимое представление, но только местная детвора, с которой циркачи денег не брали, заполняла зрительные места. Артисты работали в надежде, что дети разрекламируют спектакли, но публика не шла. В плохие времена не до развлечений. Городские власти не давали покоя с арендной платой, и Чен решил двигаться дальше.

Странствующих комедиантов предупредили — за городом орудует разбойничья шайка, не пропускают ни одного путника. На коротком совещании циркачи решили: либо нанять вооруженную охрану, либо найти надежных попутчиков и все-таки собираться в дорогу.

В былые времена Карашар был известен своими ярмарками, и проезжающие купеческие караваны всегда сворачивали к его гостеприимным и приносящим прибыли стенам. В удобном месте на окраине города находилась большая площадь с построенным для путешественников караван-сараем, местом отдыха и ночлега для прибывших сюда деловых людей. Здесь процветали многочисленные чайханы, где заключались торговые сделки на баснословные суммы, после чего неутомимые носильщики растаскивали тележки с товарами по местным дукенам и базарчикам.

На караванную площадь и направился мастер искать товарищей для дальнейшего всё более опасного путешествия. За ним увязался Шер, чему мастер был рад. Мальчишка нравился циркачу, необычайно ловкий и сильный для своего возраста, он обладал и внутренним обаянием — харизмой. Был упорен, смел, до изнеможения добивался совершенства в тренировках и других начинаниях, быстро освоил и преуспел в премудростях жизни бродячих артистов. При этом Шер был всегда приветлив и прост в общении, хорошо говорил на китайском языке, легко болтал на всех тюркских наречиях, мог объясниться и с русским собеседником. Глава цирка искренне привязался к дельному пареньку и часто советовался с ним по обустройству кочевой жизни.

Придя на караванную площадь, циркачи подивились ее ширине и посетовали на малолюдность. На большой территории расположился только один караван. Но зато классический: сорок двугорбых верблюдов-бактрианов стояли и лежали, перекатывая во рту нескончаемую верблюжью жвачку. Верблюды-бактрианы — самые мощные вьючные животные, легко преодолевающие за день до сорока километров. Шер пришел в восторг, увидев двугорбых земляков, и помчался к месту стоянки. Еще радостнее ему стало, когда он увидел, что караванщики — казахи. Соскучившийся Шер обнимался с каждыми, не умолкая, говорил с погонщиками, с наслаждением произнося слова родной речи.

Караван земляков

Подошедшему мастеру Чену Шер начал быстро объяснять.

— Мастер, это караван из восточного Казахстана, из города Семей (Семипалатинск), они идут на ярмарку в город Урумчи, хотят обменять свой товар — медь и железо в чушках — на китайские шелковые ткани и фарфор. Здесь, в Карашаре, торговать не будут, отдохнут денек и двинутся дальше. У них есть оружие, говорят, что несколько раз отбивались от грабителей по дороге. Мастер, нам надо с ними договориться, это мои земляки. Казахи — лучшие люди на земле. Правильнее попутчиков нам не найти. Я буду переводить.

Чен усмехнулся в густые усы.

— Ну что ж, пошли договариваться.

Главу каравана долго искать не пришлось. Чен уверенно направился в ближайшую чайхану и не ошибся. За восточным низким столиком полулежали несколько человек, потягивая ароматный чай. Подойдя к трапезничающим, Шер приложил правую ладонь к груди и поздоровался.

— Ассалам уалейкум! Пусть благословенен будет ваш дастархан! Уважаемые, как нам найти караван-баши?

Услышав учтивое обращение, сидящий на почетном месте крупный мужчина приветливо поздоровался и пригласил к столу. Гостям тут же налили чай в небольшие пиалы, пододвинули баурсаки, сладкие угощения.

Отхлебнув из пиалушки, Шер зажмурился от удовольствия — это был черный чай, настоящий казахский чай, щедро приправленный жирными сливками и чуть подсоленный. В следующую минуту глаза Шера полезли на лоб, и он не смог сдержать стона вожделения. К чаю предлагался легкий завтрак степняка: горячие баурсаки, иримшик, курт, куски колотого прозрачного сахара — навата, аккуратно нарезанная нежирная конина-чужук, вкуснейшее соленое сливочное масло. Отбросив остатки наносной вежливости, мальчишка заработал руками и челюстями. За столом добродушно засмеялись. Один из мужчин спросил.

— Баурым, как тебя зовут? Откуда ты родом? Как имя твоего отца?

С трудом проглотив большой кусок мяса, Шер ответил.

— Я из Старшего жуза, жетысуйкие мы.

Мужчины переглянулись. В Семиречье (Жетысу) продолжались противостояния с властями. Тарелки с кушаньями пододвинулись к мальчишке, Шер благодарно закивал головой.

Ответив на вежливые расспросы о здоровье и текущих делах, Чен представился и коротко изложил просьбу о присоединении к большему каравану в целях безопасности. Выслушав гостя, караван-баши кивнул.

— Зовут меня Мусабай Тохтахун-улы, я из торгового сословия, идем из города Семипалатинск, везем на ярмарку в Урумчи медь и железо. Ваше положение понятно, на дорогах очень неспокойно, на нас уже два нападения было. Слава Аллаху, мы имеем современные винтовки с собой. Отбились, но и потери были. Верблюды погибли, часть товара потеряли, есть раненые. В этой экспедиции у меня есть партнер, очень толковый человек, тоже купец, он за безопасность отвечает. Сейчас должен подойти, вместе решим ваш вопрос. Думаю, он не будет против.

Тут к беседующим присоединился и ожидаемый компаньон главного караванщика. Это был молодой человек высокого роста, приятной наружности с щегольскими усиками. Одет он был по-походному, суконные брюки заправлены в высокие кожаные сапоги, на плечах — утепленная меховая куртка. Остальные караванщики, несмотря на осеннюю погоду, уже залезли в овчинные полушубки.

Сотоварищ караван-баши представился Алимбаем, внимательно выслушал мастера Чена, немного помолчал и сказал.

— Хорошо, давайте дальше пойдем вместе, нам с артистами веселее будет!

Мастер заговорил о плате за сопровождение, тут торговцы оживились, но Алимбай прервал обсуждение.

— Денег не нужно, рассчитаетесь бесплатным представлением в цирке.

Все заулыбались. Чувствовалось, что мнение молодого компаньона является решающим. Во время проходящих переговоров, Шер притих и внимательно разглядывал молодого человека. Потом отодвинулся от стола и спрятался за широкой спиной старшего товарища. На обратном пути мастер, довольный результатом переговоров, в хорошем настроении хлопнул подростка по плечу.

— Молодцы твои земляки, очень приятные. Как ты там говорил — лучшие люди на земле?

Чен добродушно рассмеялся. Мальчишка только буркнул в ответ что-то невразумительное.

Давний знакомый

Добравшись до своего лагеря, Шер бросился разыскивать брата. Встретив Шона, тут же потащил его к дальней повозке для серьезного разговора. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что людей поблизости нет, Шер сказал.

— Ты знаешь, что мы с мастером ходили на караванную площадь искать попутчиков для дальнейшего путешествия?

Шон кивнул.

— Так вот, мы встретили казахский караван, это аргыны² из Семея.

Шон подпрыгнул и заволновался.

— Угощали вас? Курт принес?

— Да погоди ты.

— Не могу я годить, — взмолился Шон, — курт принес?

Шер чертыхнулся и вытащил из кармана несколько кусков подсоленного сушеного творога. Шон выхватил угощение и почти все засунул в рот. Глаза его сузились от удовольствия. Немного выждав, Шер жестким тычком в грудь вывел брата из гастрономической прострации.

— Поел? Теперь слушай. Мастер договорился, что дальше пойдем вместе с этим караваном. Караван достаточно большой: сорок верблюдов, несколько конных, караванщики имеют современное оружие для защиты от разбойников на дорогах.

— Так это же отлично, брат! — Шон запрыгал от восторга. — Мяса поедим!

Глаза Шона окончательно закатились от предстоящего наслаждения. Шер опять дернул брата.

— Послушай, по-моему, там командует наш общий знакомый. Вспомни, к дяде Тазабеку, султану, приезжали русские офицеры, и среди офицеров был один казах. В тот вечер они сильно разругались с нашим агашкой, после этой ссоры мы и начали откочевку. Ну, ты и сам все знаешь.

В родном ауле Шон всегда был более осведомленным о местных событиях, чем Шер, который постоянно пропадал на дальних пастбищах. Так как Шон читал на арабском и чагатайском языках, толковал Коран, знал и рассказывал множество занятных историй, то его нередко держали поблизости, особенно, когда в аул приезжали гости. К тому же Шон и сам с удовольствием участвовал в местных интрижках и был в более близких отношениях со старшими родственниками. Поэтому, по мнению брата, он лучше должен был помнить эту историю.

Шон поскреб затылок.

— Офицер, казах. Такой высокий, белолицый, красавчик с аккуратными усиками?

— Да, да, — подтвердил Шер.

— Помню…. Так он же нам родственником приходится!

Шер поморщился — казахи везде родню найдут.

Шона прорвало на воспоминания.

— Он из Омбе³. Его, кажется, Шокан зовут. Точно, точно… Он из рода чингизидов, Валихановы их фамилия.

Шер похолодел — все верно, Шоканом звали того военного. А здесь он Алимбаем назвался. Мальчишки призадумались, что же делает российский офицер на территории соседнего, далеко не дружественного государства?

— Ышпиен⁴, — решил Шер и зябко передернул плечами.

Нападение

На следующий день выступали в дорогу на рассвете. Решили, что основной караван выедет попозже и будет держаться несколько позади, чтобы не глотать пыль от циркового обоза. Так и сделали — отдохнувшие и застоявшиеся цирковые ослы бойко потянули повозки с людьми и реквизитом. Медлительные верблюды не спешили, и артисты оторвались от большой колонны километра на полтора. Путники решили, что пока отдохнувшие тягловые животные полны сил, не стоит делать днем долгих привалов, а останавливаться только на ночевку и желательно в населенном пункте.

Караван двигался по горной местности, по достаточно узкой дороге и ближе к полудню вышел из ущелья на более широкий тракт. Высокие горы сменились на сопки, появились редкие скопления деревьев. Управлять последней повозкой было доверено нашим героям — Шону и Шеру. Шону больше нравилась роль ездового, и он обычно правил покорными животными. Шер откинул заднее покрытие повозки и обозревал унылый осенний пейзаж. Накрапывал дождь, верблюжий караван отставал все больше и был едва виден.

Вдруг все резко изменилось, из-за ближайшей сопки, как из-под земли, появилось около сотни всадников и со свистом и дикими криками понеслись к каравану верблюдов. На солнце заблестели клинки обнаженных сабель, в сторону каравана полетели стрелы. Караванщики не растерялись, люди, быстро спешившись, выстроились в ровную защитную цепь. Раздалась громкая команда, и по нападавшим ударил дружный залп из нарезных винтовок. Несколько всадников вылетели из седел, но разбойники не сбавили напора, надеясь на медленный процесс перезарядки огнестрельного оружия. Однако второй и третий залпы раздались почти мгновенно. Караванщики были вооружены самыми современными винтовками Бердана, снабженными новейшим скользящим затвором, что позволяло делать до восьми выстрелов в минуту. Стрельба не утихала, почти четверть всадников и лошадей были повержены на землю. Остальные в панике разворачивали лошадей и обращались в бегство.

На беду циркачей их небольшой обоз оказался на пути отступающей банды. Главарь шайки решил довольствоваться малым и прихватить хоть какой-то добычи, ограбив артистов. Во время боя большого каравана с разбойниками, мастер Чен с товарищами успели составить повозки в круговую оборону, снять упряжь и перегнать тягловых ослов и лошадей в середину. Сами циркачи вооружились кто чем из циркового реквизита: от палок до бутафорских мечей и копий. Наученные горьким опытом грабители, придержав коней, стали обстреливать обоз из луков и однозарядного огнестрельного оружия. От стрел и редких пуль пока спасали двойные стенки фургонов.

В это время от большого каравана на подмогу обороняющимся во весь опор мчался всадник и бежали вооруженные винтовками люди. В караване была только одна скаковая лошадь. Так как расстояние было достаточно велико, бандиты одинокому защитнику не придали значения, и пошли на штурм лагеря циркачей. И серьезно за это поплатились. Приблизившись к месту схватки, наездник привстал на стременах, в обеих его руках тускло блеснула боевая сталь, и раздались выстрелы. Такого бойца в этих краях не видели, а мальчишки с восторгом узнали в нем караванщика Алимбая. Не сдерживая галопа коня и лавируя из стороны в сторону, Алимбай почти вплотную приблизился к вражеским всадникам и непрерывно разил последних из двух стволов револьверов.

Разбойники перепугались, такой скорострельной пальбы они не ожидали. Чудо-всадник казался башибузукам жутким кентавром, был неуязвим для сабель и стрел, и каждая его рука изрыгала смерть. После очередного двойного залпа Алимбай резкими крестообразными движениями рук взводил об грудь курки двух современных револьверов системы Кольт и продолжал стрельбу. Бандитам эти движения рук бойца казались магическими пассами, они решили, что сам ангел смерти спустился покарать их за неправедную жизнь. Противники с криками ужаса принялись разворачивать коней, и в этот момент у Алимбая кончились патроны. Всего пара минут нужны были Алимбаю, чтобы достать запасные пистолеты из седельной сумки. Это мгновение разделяло жизнь и смерть, обнаженные клинки бандитов уже были занесены над головой храбреца. И это мгновение сделал возможным Шер.

После первых минут боя Шер кинулся к коновязи, отвязал и вскочил на одну из цирковых лошадей. По пути Шон сунул в руки брата огромный цирковой меч, устрашающий на вид, но тупой и едва перерубающий тонкую ветвь. С этим бутафорным оружием мальчишка бросился в центр схватки. И вовремя. В резко наступившей после отчаянной стрельбы тишине наш герой во всю мощь заорал боевой уран⁵ казахских воинов — АЛГААА!!! Все участники сражения невольно обернулись на крик. Вид у приближающего всадника был мистически устрашающий. Весь в пене высокий цирковой конь мчался, как метеор, самого всадника было почти незаметно, но высоко поднятый внушительный, бутафорский меч сверкал на солнце, как огромный факел. Ворвавшись в гущу врагов, мальчишка завертелся на неоседланной лошади, уклоняясь от ударов сабель и нанося ответные. К сожалению, его меч почти не приносил вреда противнику, но испуганные разбойники избегали прямого столкновения с непонятным противником. В возникшей суматохе всадники начали рубить друг друга. Огромный круг орущих людей и лошадей завертелся вокруг отчаянно сражающегося Шера. Несколько сабельных ударов достигли цели, и окровавленный Шер свалился с коня.

Несколько минут скоротечной битвы одного подростка с полусотней вооруженных бандитов позволили Алимбаю достать запасное оружие, и частая пистолетная стрельба повергла башибузуков в окончательное бегство. Увидев падающего с лошади брата, Шон бросился к дерущимся, за ним бежали все цирковые. Но первым подоспел Алимбай, бережно поднял с земли мальчишку, отстегнул от поясного ремня фляжку со спиртным и принялся смывать кровь с головы. При этом он непроизвольно повторял как мантру.

— Рахмет, рахмет, баурым⁶. Ты герой, настоящий герой!

К счастью раны были неглубокие, но кровь текла очень обильно. Быстро перенеся раненого к цирковым повозкам, Алимбай обжег на огне конскую иглу и принялся зашивать рубленые раны мальчишки. После операции наложил на раны повязки из чистого холста, наклонился и поцеловал в лоб.

— Горжусь тобой. Ты настоящий батыр, кахарман⁷!

Во время операции Шер только тихонько постанывал, зато чуть в отдалении за двоих ревел Шон.

Знакомство с Алимбаем

До конца дня лечили раненого Шера, успокаивали испуганных животных, приводили в порядок походное снаряжение. После нападения караванщики решили не рисковать, и цирковые фургоны передислоцировали в середину общего походного строя. К вечеру задымили костры, и началась готовка нехитрого походного ужина. Крепкая иммунная система Шера быстро подняла мальчишку на ноги, и он с удовольствием похлебал каши из общего котла. Наблюдавший за ним мастер Чен с облегчением вздохнул.

— Аппетит у Шера есть, значит, обошлось без болезненных осложнений.

Поевшие артисты начали расходиться по своим фургонам, женщины захлопотали, начиная уборку и мойку посуды. Мальчишки затеяли игру в асыки⁸, бросали кости наудачу — «чик или бук». Тут в освещенный костром круг вошел их дневной спаситель — Алимбай.

Пожимая в приветствии сухую и сильную ладонь караванщика и вглядываясь в глаза этого мужественного человека, Чен подумал про себя: «Какой он купец? Настоящий воин, степной рыцарь!». Еще раз поблагодарив за защиту, Чен понял, что караванщик хочет поговорить с подростками, и ушел к своему фургону. Алимбай присел рядом с мальчиками и крепко обнял за плечи обоих. Мальчишки с радостью потянулись к земляку. Пламя костра почти угасло, только уголья тускло краснели из-под прогорающей золы. Необычная тишина охватила отходящий ко сну лагерь путешественников, утих даже лай караванных собак.

Чувство глубокого единения и родства объединило трех молодых людей. Магические ощущения словно перенесли их на родную землю и окружили родными людьми. В тесном круге стояли седобородые аксакалы, мудрые бии, бесстрашные батыры, заботливые ажеки, целители и шаманы-баксы, мастера слова — акыны. А в середине круга сидели наши герои, и каждый из них прямо сейчас ощущал глубокую сакральную связь с духовными наставниками и получал могучую энергию силы, добра и любви, исходящую от присутствующих Аруахов — духов предков казахского народа.

Ранним утром следующего дня караван продолжил свое путешествие к городу Урумчи, столице провинции Синьцзян.

Кудай — тамак

Синьцзян был территорией бывшего джунгарского ханства, захваченного Цинской империей в конце XVIII века. Джунгары (они же ойраты) — воинственный и свободолюбивый народ, близкий по языку и обычаям к монголам, были почти полностью истреблены, либо покинули эти территории в результате жестокой неравной войны с китайцами. Завоеванные земли китайцы назвали Синьцзян, что означало «новый рубеж». Агрессивная политика Китая на границах вызывала настороженное внимание со стороны северного соседа — России. Территории казахских ханств уже входили в состав Российской империи, поэтому караваны, следующие из Казахстана по маршрутам Великого шелкового пути, имели двойную задачу: торговля и разведка. Впрочем, эти задания выполнялись еще со времен Чингисхана. Во время путешествия наших героев в провинции Синьцзян проживали в основном тюркоязычные народы: уйгуры, казахи, киргизы и дунгане.

Ближе к полудню караван подошел к водному источнику. Большой родник пробился на поверхность у подножия горы, над ним возвышалось и давало тень большое дерево джигиды — среднеазиатской маслины. Караван-баши Мусабай подъехал к роднику, слез с верблюда и с удовлетворением огляделся. Место для стоянки понравилось. После вчерашнего удачно отбитого нападения банды разбойников нужно было поблагодарить бога и духов предков: помолиться, совершить ритуальное жертвоприношение и отведать совместной жертвенной пищи — дать кудай-тамак. Алимбай подъехал к товарищу узнать о причине остановки, услышав «кудай-тамак беремiз», только рукой махнул, мол, ясно, это мероприятие до утра.

Услышав про предстоящий ритуал, караванщики одобрительно загудели и споро принялись укладывать и освобождать от поклажи верблюдов. Люди начали очищать и углублять русло ручья, чтобы напоить животных. Главный караванщик Мусабай уселся в тени дерева, прочел про себя короткую молитву и на несколько минут застыл в медитативном состоянии. Пришло понимание, что место для священного обряда было найдено правильное: у подножия гор, рядом с хорошим источником воды и, главное, с одиноко растущим деревом. Мусабай открыл глаза, еще раз осмотрелся. Среднеазиатская джигида редко отличается высоким стволом, это скорее кустарниковое, низкое растение. Но это дерево возвышалась над землей на четыре метра, в диаметре крона дерева был почти такого же размера. Несомненно, это было физическим проявлением выхода сакральной энергии, «местом силы».

Мусабай удовлетворенно улыбнулся.

— Аруахтар показали дорогу в хорошее место, пусть покровительствуют они вечно.

Потом он полез в свой коржын, нашел чистую белую тряпицу, завернул в нее несколько монет, прочел молитву и привязал подношение к высокой ветви джигиды. Вслед за Мусабаем все караванщики-казахи подошли к дереву, прочитали соответствующую суру из Корана, а вслед за этим совершили обряд поклонения предкам в виде подношения последним в завязанных на ветвях узелочках. Не прошло и получаса, как ветви дерева были густо обвязаны цветными узелками из материи, так что издали казалось, что на крону джигиды присела отдохнуть стайка пестрых, разноцветных птичек.

По представлению древних тюрков корни мирового дерева (древа жизни) уходят в мир усопших, ствол находится в мире людей, а верх упирается в мир горний (ангелов). На ветвях священного дерева висят колыбели с душами будущих детей, отсюда исходит сохранившийся до наших дней обычай подвязывания разноцветных ленточек на ветвях.

В отдалении, пристроившись в тени возвышающихся скал, хорошо образованный Алимбай дивился проявлению духовного симбиоза ислама и тенгрианской традиции у своих товарищей. Кочевники-казахи молились единому богу — Аллаху, но всегда чтили и были благодарны природе и поклонялись ее проявлениям: горам, водным источникам, деревьям. Природа была сакральной силой, которая помогала выживать в суровых условиях степи. Отдельным важным культом считалось поклонение духам предков — Аруахтарга сиылу. Народная мудрость гласила: «Если сердиты духи предков, то живущим на земле благополучия не видать. Аруахтар колдасын». И задуманный Мусабаем кудай-тамак был обрядом почитания памяти предков. Так, в духовной жизни казахов наряду с главной религией исламом проявлялись основы тенгрианства — обожествления предков и проявлений природы.

Несколько человек из числа караванщиков верхом на верблюдах отправились на поиски и приобретение жертвенных животных в ближайшие селения. С ними уехал и Шер, как один из знатоков пастбищной скотины.

Караван-баши велел приобрести лошадь для жертвенного заклания, специально выращенную для этой цели. Поэтому необходимо было найти селение местных казахов или киргизов, которые выращивали таких животных: для обряда не годились скаковые либо используемые для каких-либо работ животные. Шер уверенно направился в сторону гор, он давно уже приметил одинокий столбик дыма у подножия. Вскоре заготовители прибыли к немногочисленным юртам летней кочевки местных чабанов.

Быстро договорившись о цене за скот, Шер принялся за выбор животного. Нужна была молодая кобыла — старше двух лет и без каких-либо физических изъянов, желательно с белыми отметинами на коже. Заарканив нужную лошадь, выбрали и погрузили на верблюдов нескольких жирных баранов. Всю приобретенную скотину внимательно осмотрели: животные должны были быть здоровыми, упитанными, без ранок на ногах и теле, с целыми ушами и хвостами. Удовлетворенные покупками караванщики отправились к месту стоянки.

По прибытию Мусабай со старшими по возрасту мужчинами осмотрел привезенный скот и одобрительно похлопал по плечу «заготовителя» — Шера. Несколько мужчин не без труда повалили наземь жертвенную лошадь и плотно связали ей ноги. Затем, вырыв углубление для стока крови, положили животное по направлению к священному городу Мекке. Все мужчины каравана плотным кольцом окружили место заклания. Мусабай прочитал короткую молитву, все присутствующие одобрили начало обряда возгласом «Аминь» и характерным движением ладоней вдоль лица.

Всякий раз, присутствуя на свято чтимом казахами-скотоводами обряде — заклании крупного домашнего животного, Шер и Шон испытывали тонкую эмоциональную и духовную связь с происходящими событиями. От пребывания в тесном круге близких людей, от прикосновений рук и плеч взрослых мужчин тело наполнялось силой и энергией, и приходило глубокое чувство кровного родства со всеми собравшимися людьми. Приходило знание, что именно так столетие за столетием жители Великой степи — тюрки — объединялись вокруг священных ритуалов и обрядов и считались единым народом.

Культовая трапеза

Любой казахский мужчина с детства имеет сноровку быстро и правильно разделывать туши животных. Через короткое время мясо было поделено на удобные для приготовления куски и сложено в огромные казаны с водой, под которыми запылали заранее приготовленные дрова.

Так как в составе каравана отсутствовали женщины, всю кулинарную работу выполняли мужчины. Главной стряпухой был назначен человек по имени Касым, который отличался высоким ростом, мощным торсом и выпирающим животом. В обычной жизни каравана он исполнял роль погрузчика клади и имел хобби — приготовление пищи. Под его бдительным руководством было замешено тесто для сочней, почищены и нарезаны овощи для лукового соуса-туздыка. Мужчины работали споро и аккуратно, попивая привезенный кумыс и подтрунивая друг над другом за сугубо «мужское» занятие.

Обычный срок для варки мяса два-три часа. Все это время больше всех суетился Шон. Истосковавшийся по мясным угощениям подросток не находил места от нетерпения. Стараясь ускорить процесс варки, он начинал подкладывать под казаны дрова — тут его строго одергивали, мясо не терпит очень высокой температуры. Тогда Шон бежал к источнику с ведрами, чтобы лишний раз долить воды в кипящий бульон и нюхнуть вожделенного аромата, пытался посолить сорпу либо добавить туда каких-либо специй. Кончилось тем, что повар отогнал мальчишку от очагов и выставил караульного для охраны.

Наконец, мясо сварилось. На траву настелили кошмы для сидячих мест, посередине расстелили большой дастархан из красочного текемета, по которому щедро рассыпали небольшие лепешки, куски степного сыра — иримшика, курта — особым способом просушенного соленого творога, крупные кристаллы прозрачного сахара-навата, расставили пиалы с соленым сливочным маслом. Подошли старшие по возрасту мужчины и приглашенные аксакалы из близлежащего селения. Тут же вытащили из казанов крупные куски вареного мяса и разложили по большим металлическим чашам — табакам.

Караван-баши Мусабай, как старший по возрасту, встал во главе дастархана, прочел первую суру из священной книги и подозвал к себе компаньона Алимбая и мальчишку Шера. Шер дернул за рукав старшего товарища, Алимбай кивнул, и мальчишка быстро притащил и поставил рядом с собой брата Шона. Мусабай ухмыльнулся в густые усы и продолжил.

— Дорогие гости, дорогое общество собравшихся, мы посвящаем сегодняшний дастархан вчерашним событиям. Трое присутствующих среди нас мужчин, истинных батыров, благодаря воле Аллаха, духам предков и своему мужеству спасли наши жизни и наше имущество. Я назову их имена, это Шокан…

Тут Мусабай закашлялся, быстро глянул на компаньона и наткнулся на его укоризненный взгляд. Мальчишки переглянулись. Несколько смутившись и прокашлявшись, караванбаши поправился.

— Это уважаемый Алимбай Абдиллабай-улы, Шер Жангир-улы и Шон Талипбек-улы. Позвольте поблагодарить их за храбрость и самоотверженность и благословить дальнейший жизненный путь. Аруахтар и присутствующее сообщество, благословите стоящих перед нами молодых мужчин, настоящих воинов!

Станьте опорой и защитой всего народа,

А не только дома своего.

Отдалившись от взрастившей вас земли,

Уверенно идите по дороге мужества.

Пусть покорятся вам вершины,

Недоступные предкам вашим!

Счастлив народ, у которого есть такие батыры!

Аминь!

— Аминь! — гулко отозвались стоящие мужчины, и эхо подхватило и унесло слова искреннего пожелания высоко в небо, где были затронуты струны волшебного инструмента, на котором играют боги. И обратным резонансом на Землю излились во сто крат усиленные вибрации Вселенского благословения. Налились теплом и силой плечи и руки у сообщества мужчин, и все поняли, что благое пожелание принято Космосом и духами предков.

В добром приподнятом настроении гости и хозяева принялись рассаживаться вокруг накрытого в степи дастархана. Дивный запах свежесваренного мяса разыграл аппетит, ускорил слюноотделение и проворство рук у участников предстоящего пиршества. Пододвинув чаши с большими кусками, мужчины достали ножи и принялись споро крошить мясо поверх уже подоспевших сочней теста. Крупные кости с самыми аппетитными ломтями были пододвинуты к местам, где расположились почетные старшие по возрасту гости. Сверху кушанье было обильно полито горячим и перченым луковым соусом, и главное яство степных жителей — бешбармак было готово. Прозвучала короткая благодарственная молитва, и праздник начался.

Некоторое время было посвящено молчанию и интенсивной работе челюстей. Неутомимые помощники беспрестанно подносили и докладывали новые порции любимого кушанья. После первичного насыщения начались неторопливые разговоры, в основном о героях застолья. Каждый старался рассказать историю про то, как богато и обильно празднуют в родном ауле. В любом казахском селении, как правило, был герой дастархана. Человек, который мог съесть еды много больше нормы. Рассказывали об индивидах, зараз съедавших годовалую овцу, а это двенадцать-пятнадцать килограммов вареного мяса. Таких людей приглашали на большие тои, дивились их аппетиту, спорили на деньги: лопнет или не лопнет?

Постепенно внимание гостей привлекло оживление на дальнем краю импровизированного стола. Там раздавались шутки и взрывы хохота. Объектом внимания стал наш герой Шон. Изголодавшийся по степным яствам подросток в правой руке держал и обгладывал огромную кость, а левой собирал и отправлял в рот куски уже нарезанного мяса с блюда, причем умудрялся работать обеими руками одновременно. Удивленные таким проворством соседи стали подкладывать мальчишке самые жирные куски — карта и казы⁹. Уже не имея сил глотать, Шон отрывал жирные куски и, практически не жуя, проталкивал их пальцами в желудок.

Испугавшись за брата, Шер подошел и оттащил его за ворот на несколько метров от еды. Лежа на спине, Шон понял, что умирает. Непомерно съеденное мясо распирало все его тело, начались жуткие боли в животе, обжора начал задыхаться. Несколько человек быстро раздели мальчишку и опустили его в близлежащую речку, из тела начал обильно выделяться жир, и вскоре почти вся акватория была похожа на остывший мясной бульон. Только через полчаса Шон сумел прийти в себя и вылезти из холодной воды. Он было направился к уже к угасшим котлам с мясом, но его удержали! На следующий день подросток к завтраку не вышел.

В горах

Ночью выпал снег. Он шел всю ночь и наутро покрыл белым покрывалом равнину, а главное, завалил горные перевалы. Короткая горная дорога к городу Урумчи была закрыта. За световой день неторопливые корабли пустыни проходили по тридцать пять — сорок километров, и таким темпом, по более длинной степной дороге, до города оставалось четыре дня пути. После короткого утреннего совещания старшие по каравану решили все же не продолжать путь по скользким горным тропам, а пойти по параллельной степной дороге.

После короткого утреннего завтрака караван двинулся в путь по широкой каменистой дороге вдоль величественного Тянь-Шаньского хребта (небесных гор). Выпавший ночью снег очистил воздух от песка и пыли, и перед путешественниками открылся великолепный вид. С левой стороны возвышались заснеженные бело-синие вершины гор. Освещенные ярким солнечным светом каменные исполины вызывали чувство восторга от грандиозности природных проявлений и веселое недоумение: как и зачем такое возможно сотворить?! Воображение подсказывало, что легенды про страну великанов-сверхлюдей не выдумки, что именно среди высоких гор рождались великие герои, сражавшиеся с циклопами и драконами и совершавшие великие подвиги. Для них Бог создал эту гигантскую страну, здесь применил самые большие лекала и беспредельное творчество. А человечество Бог наградил горами, чтобы, любуясь на заоблачные вершины, люди чувствовали духовную сопричастность с великолепием мира, понимали бренность телесных желаний и мелкость человеческих страстей, писали стихи и картины, пели песни и молились о Вечном!

Молчание повисло в повозке наших героев. В этот раз на месте ездового сидел Шер, а его брат, в глубине походной кибитки, страдал от рези в кишечнике. Шер оглянулся на брата и презрительно сплюнул между хвостов походных осликов. Шон беспокойно зашевелился. Шер уничижающе проговорил.

— Обжора, опозорил нас на всю степь. Караванщики над тобой всю ночь ржали, как кони. Опозорил славный род Албанов.

Шер повернулся и огрел камчой зад провинившегося и еще раз презрительно сплюнул. Шон даже не почувствовал боли от удара, подобрал ноги и сжался. Хотел горестно вспомнить защитницу ажеку, но почему-то вместо этого распрямился и подумал: «А хороший вчера ужин получился, я бы еще раз так поел!». Резь в желудке почти унялась, и мальчишка задремал под монотонное покачивание кибитки.

Караван неожиданно остановился перед большим снежным заносом, и пока провожатые искали объезд, к фургону мальчишек подъехал Алимбай. Спрыгнув с лошади, он подсел к Шеру, снял с него шапку и, размотав повязку на голове, внимательно осмотрел раны. Удовлетворенный процессом заживления порезов, Алимбай похлопал Шера по плечу.

— Жарайсын, баурым!

Затем достал чистую тряпицу, обильно пропитал ее спиртным из фляжки и крепко прилепил к ранам. Шер закряхтел от боли.

— Терпи, терпи братишка, — приободрил парня Алимбай.

Проснувшийся Шон перелез поближе к людям и с любопытством наблюдал за перевязкой ран брата, затем обнял его со спины. Шер недовольно что-то пробурчал, но освобождаться из объятий не стал.

Откровенный разговор

Алимбай с удовольствием оглядел парочку и доброжелательно рассмеялся.

— Нравитесь вы мне, ребята! Предлагаю вам свою дружбу.

Мальчишки полезли обниматься со старшим товарищем. После объятий, рукопожатий и слов благодарности (Шон даже всплакнул) Алимбай предложил.

— Для начала пусть каждый расскажет о себе. Я и начну. Родом я из города Коканда, отца зовут Абдиллабай, мы из потомственных ферганских купцов. Сам я торговал в Коканде, бывал в Ташкенте, в Семее, Омске. Первый раз едем торговать в Китай.

Алимбай взглянул на собеседников, мальчишки не поднимали глаз.

— Что случилось? — молодой человек похлопал своих визави по плечам. — Что-то вы темните, чего носы повесили?

В ответ — лишь тишина. Пауза затягивалась. Наконец, Шер ткнул брата в бок — начинай. Шон поднял и вновь опустил глаза.

— Мы из казахского рода Албан, наши кочевки в Жетысу (Семиречье), мы из аула волостного султана Тазабека.

Шер внимательно смотрел на Алимбая. Тот интуитивно напрягся, в голове промелькнуло: «Черт, эти переплетенные казахские родственные отношения!».

— Ага, мы вас видели в ауле у дяди Тазабека, — продолжил Шон, — вашу семью вся степь знает. Ваш отец ага-султан из Семея, его имя Чингиз Валихан-улы, а вас Шокан зовут, — тут Шон поднял глаза на собеседника и, сбавив тон голоса, добавил, — мы знаем, что вы военный русской армии.

Алимбай поднялся, строго посмотрел на ребят и произнес.

— Никому ни слова, вечером поговорим.

Вечером, после ужина, мальчишки развели собственный костер и, негромко переговариваясь, поджидали старшего караванщика. Шер одобрительно похлопал брата по плечу и сказал.

— Ты молодец, что не стал долго чесать языком, как обычно, а конкретно все объяснил. Теперь агашка нам все растолкует, кто он и что здесь делает, и дальше поедем с легким сердцем.

Шон зябко поежился от налетевшего ветерка и ответил.

— Не знаю. Ажека учила важные вести сразу не передавать, издалека начинать разговор, чтобы не ранить человека. Вдруг Алимбай обиделся и не подойдет к нам. Ведь осталось всего три дня совместного пути.

— Твоя ажека полдня готовилась сообщить снохе, что ее ребенок обосрался. Не хотела огорчать родственницу. Младенец чуть не помер от крика и вони, помнишь? Нам шашни разводить ни к чему, мы мужчины.

Шон было открыл рот для возражения, но тут к костру подошел Алимбай.

По-свойски втиснувшись между парнями, он уселся возле костра, скрестив ноги в позе казахского «лотоса». Пристально вглядываясь в глаза собеседников, спросил.

— Вы когда меня у Тазабека видели, летом?

— Нет, прошлой зимой вы приезжали, — ответил Шон. — Десять человек вас было, три офицера и солдаты. Всю ночь в большой юрте дяди Тазабека ругались, а утром, даже чая не попив, ускакали. Этой же ночью все мужчины аула собрались, у многих оружие было. Утром султан собрал аксакалов и старшин и объявил об откочевке в Китай, в Илийский султанат. Почти полтора десятка аулов поддержали султана и начали откочевку. За нами потянулись и остальные казахи Старшего жуза. Началась массовая миграция. Все наши родственники перекочевали в Илийский султанат. Мы отстали, потому что помогали заболевшей родственнице. Когда она поправилась, мы поехали вслед за родней, но по дороге наткнулись на русских солдат. Солдаты не хотели нас пропускать, но мы с братом пробились. Так и добрались до Кульджи, а там знакомый аксакал пристроил нас к циркачам. Что сталось с нашими родственниками — не знаем.

Растроганный собственным повествованием Шон захлюпал носом и вытер навернувшиеся слезы. Шер во время рассказа брата не проронил ни слова.

Алимбай крепко прижал к себе мальчишек, потом немного отстранился, отстегнул от пояса походную фляжку и, отвернув крышку, сделал глубокий глоток. В воздухе запахло хорошим алкоголем, мальчишки с интересом наблюдали за происходящим. Мужчина взглянул на них и усмехнулся.

— Все верно, глазастые, вы меня вычислили. Я военный, поручик российской армии. Помню ту ночь, — мужчина усмехнулся, — еле ноги унесли. Не сумели тогда вашего дядю к «верноподданичеству» привлечь, крепкий мужик оказался.

Караванщик помолчал, припоминая события, и продолжил.

— Шон прав, султан Тазабек давно конфликтовал с колониальным начальством и, узнав, что на территории Китая организовалось вольное исламское государство «Илийский султанат», собрался туда переселиться. Тем более тамошние правители были рады всем вновь прибывшим. Наша группа российских офицеров пыталась отговорить султана, но ничего не получилось. Этому вы были свидетелями. Откочевка аулов Тазабека дала сигнал к протесту местного населения во всем Семиречье. Казахи своеобразно выражают свою антипатию — просто откочевывают от неприятностей. Земли вокруг всегда хватало. К переезду в Илийский султанат готовились около полумиллиона человек. В России мириться с потерей огромного количества новых подданных не захотели. Начались переговоры с Китаем, две империи не желали создания и укрепления на своих границах исламского государства. В Омске был сформирован экспедиционный корпус под командованием генерала Колпаковского, главной задачей которого было вернуть на подконтрольные территории и привести к покорности мятежные казахские роды. В штаб корпуса вошел и я. Наивно полагал, что смогу предотвратить кровопролитие, но генералы не слушают подчиненных. Началась бойня с применением современного вооружения против фактически безоружного населения. За свою независимость в одном строю бились уйгуры и казахи, но город Кульджа был захвачен, государство Илийский султанат разгромлено. До сих пор сердце разрывается и душа плачет по погибшим родным людям. В знак протеста я покинул действующие полевые войска и подал рапорт об увольнении из армии. Думал, никогда не возьму в руки оружия. А вчера во время нападения разбойников проснулся во мне военный, вновь захватило упоительное ощущение боя. Состояние, когда перед тобой противник, а ты силен, хочешь драки, и впереди только исступление и ликование схватки. Когда все существо подчинено жгучему желанию победить, вся вселенная за тебя, и враг неминуемо погибнет. Знатная была заваруха, и Шер как настоящий герой в самый нужный момент вступил в бой, ведь почти семьдесят вооруженных всадников некоторое время сражались с тобой. Спас меня. Да что там говорить, благодаря тебе победили разбойников. Кахарман ты, наследник батыров.

Алимбай обнял мальчишек, все молча посидели, ощущая благодарность друг к другу.

Война с джунгарами

Рассказчик вновь сделал глубокий глоток из походной фляжки и продолжил.

— Меня не уволили из армии, а предложили возглавить разведывательную экспедицию в Китай. Я согласился, потому что это очень важная и опасная страна и прежде всего для нас, ближайших соседей — казахов. Уже было суровое предвестие из края затаившегося дракона. Вы что-нибудь слышали о Джунгарской войне?

Шон ответил.

— У нас в ауле жил аксакал, который знал все про всех. Шежире¹⁰ почти всем родственникам составлял. Он рассказывал, что была война с джунгарами, и многие погибли. Но казахи победили.

Алимбай горько усмехнулся.

— Если бы так…

Глубокий затяжной глоток почти опустошил походную фляжку.

— Больше ста лет назад на этой земле проживал многочисленный и воинственный народ — джунгары, их еще ойратами называли. Это было сообщество суровых кочевников-воителей, людей близких по языку и культуре к монголам, считавших себя наследниками империи Чингисхана. Только то, что они двести лет противостояли агрессивной Цинской империи, говорит об их мужественности и военном потенциале. Но вода камень точит, постоянно теснимые с юга-востока китайскими войсками джунгары начали войну за территории, принадлежащие казахам и киргизам. Это была страшная война на истребление, многочисленным оккупантам были нужны земли для проживания, а местное население просто уничтожалось. Разрозненное родовой принадлежностью казахское ополчение не могло достойно противостоять хорошо организованным и закаленным в боях джунгарским войскам. Были захвачены огромные территории Семиречья и Юга, города в долине реки Сыр-Дарьи, узбекские земли. Людей убивали и изгоняли с мест поселения. В изгнании казахи тысячами умирали от голода и холода. Это были годы великого бедствия — Актабан Шубырынды. Переживался один из трагических периодов в истории человечества, когда на чаши вселенских весов бросают судьбы народов, и проигравшие должны уйти в историческое забвение. Но судьба оказалась благосклоннее к казахам. Воспользовавшись тем, что джунгарские войска воевали на северных территориях, с юга-востока на ханство напала огромная китайская армия. И здесь тоже война велась за территорию, пленных не брали. Уничтожали всех: взрослых воинов, женщин, детей, стариков… За четыре года было убито почти миллион человек. Небольшая часть уцелевших джунгарских военных бежали и нашли убежище у бывших врагов — казахов. Потом они откочевали на север, к берегам реки Волга. Так трагически закончилась история джунгарского ханства и джунгарского народа.

Алимбай встал, потер затекшие ноги, потянулся было к привычной фляжке, но ощутив неприятную ее легкость, чертыхнулся. Глянул на притихших от страшного рассказа братьев, невесело улыбнулся и продолжил.

— Горы, вдоль которых мы держим путь, называются Джунгарским Алатау, а народа, который дал название этой местности, уже нет. Вот такая история с географией. Соседнее население — казахи, киргизы, русские — все были поражены жестокостью, с которой китайцы расправились с родственным народом. Сто лет прошло с тех пор, но мы до сих пор не представляем, на что способен дремлющий дракон — Китай, и дремлет ли он. Поэтому я здесь, смотрю, изучаю.

Приглашение

Алимбай присел рядом с братьями, обнял их за плечи и продолжил.

— Насколько я понял, дорогие земляки, вас ничто не держит в цирке, поэтому предлагаю объединиться и перейти к нам для дальнейшего совместного путешествия. После посещения Урумчи мы планируем вернуться ближе к нашей границе и разобраться, что происходит в Кашгарском ханстве. Там могут столкнуться интересы двух соседних государств, России и Китая. Надо хорошо понимать происходящие события, собственно для этого я сюда приехал. Собирайтесь и переезжайте в большой караван, будете мне помощниками. Потом вместе вернемся домой в Казахстан, со мной вы будете в безопасности. С мастером Ченом я объяснюсь, думаю, он не будет против.

Неожиданно даже для себя, молчун Шер произнес.

— Ага, спасибо вам за предложение, но дайте нам подумать. Завтра мы скажем о нашем решении.

Братья улеглись, но не спали, Шон шептал.

— Что там думать, надо соглашаться. Побродим немного с разведчиками и домой поедем, в Казахстан. С агашкой нам везде будут рады, в Семее поживем. Ты же хотел поездить по нашей земле. А там, в Китае, что нас ждет? Если китайцы целый народ истребили, наши головы никто не пожалеет…

Шер привстал и сел на корточки.

— Нет, брат, надо ехать дальше в Китай. Я знаю это, я чувствую здесь, — он прижал обе ладони к груди, — там наше место! Там нас ждут, там в нас нуждаются.

Не ожидавший такой бурной реакции от собеседника, Шон в испуге отодвинулся.

— Кто, кто нас там ждет? Кого мы там знаем? Ты о чем говоришь?

Шер внимательно смотрел на оробевшего родственника.

— Брат, ты раньше много говорил о душе, так вот меня зовет душа, зовет на помощь. Кому или чему — я не знаю. Я еду дальше, с тобой или без тебя, а ты сам решай.

Шер лег и завернулся в одеяло.

Шон тихо заплакал.

— Ажека, милая ажека, как близко была желанная встреча с тобой. Как мне хочется обнять тебя, почувствовать твое тепло, полежать на твоих коленях, попить вкусного шубата из твоих рук. Говорила ты мне, не связывайся с этим мерзким Шером, не будет от него добра. Вот и сейчас он рушит мои мечты о возвращении на родину, о желанной встрече с

тобой, со всеми родными людьми. Мне очень страшно ехать дальше в эту проклятую страну, но остаться одному еще страшнее! Что мне делать, милая бабушка? Как поступить?

Обильный поток слез с новой силой заструился из глаз, всхлипы переросли в рыдание. Обессиленный переживаниями Шон задремал, прислонившись к колесу повозки.

Во сне он увидел родную аже: высокая пожилая женщина стояла перед ним в светлом платье и праздничном камзоле, богато вышитом казахским орнаментом из бисера и серебряных монет. Голова была убрана в белый кимешек¹¹ и повязана высоким белым тюрбаном. Бабушка, родная аже, строгая и требовательная со взрослыми, но добрая и любящая с детьми и внуками. Она подошла к Шону.

— Встань, балам¹², — погладила аже его волосы, обняла, а затем отстранилась. — Вот ты и становишься взрослым, балам. Становишься мужчиной! Пора тебе принимать решения, от которых зависит твоя дальнейшая судьба. Никто не сможет за тебя это сделать. Жизнь важно посвятить большему делу, желательно служению и помощи людям. А путь к этим целям труден, потому что такая дорога полна опасностей. И тебе на этом пути не обязательно быть воином, но обязательно храбрецом, который верит, что его поступки и подвиги изменят мир к лучшему. Сейчас ты одинок на этой дороге, весь твой опыт говорит: останься и сохрани жизнь, и только огонь внутри груди толкает вперед — на лишения и подвиги! Если чувствуешь такой огонек в груди — иди вперед, но помни об испытаниях. И знай, Шон, что боги любят мужчин, посвятивших жизнь мечтам и испытаниям, а не спокойной жизни. Скажу и про твоего брата: Шер слышит зов своей совести, своего огонька, он идет дорогой воина и уже не свернет с нее. С тобой по-другому, у тебя есть выбор: уйти на родину или идти дальше. Знай, что в вашей помощи нуждается много людей в далекой стране. Так уж раскинула свои камушки — кумалаки¹³ неумолимая судьба. Но решение за тобой!

Выбор

Рано утром подростки стояли у палатки караванщика Алимбая. Судя по стоявшей тишине, хозяин еще спал. Шон было потянулся обратно, но Шер уже пролез в шатер и произнес.

— Здесь нет никого.

Вдруг за спинами мальчишек раздалось деликатное покашливание и добродушный голос.

— Чем удостоился ваш покорный слуга столь раннего визита?

Мальчишки резко обернулись, и Алимбай не смог сдержать смеха от вида их растерянных физиономий. Братья не поняли прозвучавшей тирады, но заразившись настроением смеющегося друга, тоже захохотали. Молодые люди обнялись, мужчина отметил крепость рукопожатия Шера и некоторую вялость пожатия Шона. «Настроение у них разное», — подумал Алимбай.

— Я надеюсь, что вы пришли выбирать себе верблюдов для дальнейшей совместной дороги? — начал беседу Алимбай.

Шер решительно шагнул вперед.

— Ага, спасибо большое за предложение быть вместе и вернуться домой. Но мы пойдем дальше с цирковым обозом.

Алимбай нахмурился.

— Почему? Я ведь говорил вчера — это очень опасное путешествие.

Шер смело смотрел в глаза старшему товарищу.

— Сердце меня зовет!

Алимбай перевел взгляд на Шона.

— Ты тоже так решил?

Шон оглянулся на брата. Алимбай повысил голос.

— Шон, ты тоже не хочешь ехать домой? Это твоя воля?

Шон потупил взгляд.

— Да, я останусь с братом.

Караванщик оглядел братьев. Шер подался вперед всем телом, выказывая решительность своего намерения. Шон отступил и спрятался за спину брата.

Алимбай вздохнул.

— Что же делать, уважаю ваш выбор. Хочу помочь вам. Знаете, какое изречение будет популярным лет через сто? Знание — сила. Буду накачивать вас знаниями. Встретимся вечером, на привале.

Обучение

Трудовой день каравана закончился рано, солнце едва перевалило на вторую половину небосвода, была дана команда спешиваться. Привал устроили возле небольшой речки, благо, что водоемы стали попадаться гораздо чаще по пути. Вдали виднелась небольшая роща из невысоких и высохших на жгучем солнце степных деревьев. Мальчишки только освободили от упряжи тягловых животных, как к повозке подъехал Алимбай.

Всадник выглядел молодцевато: сверху обтягивающая шерстяная фуфайка, которая была крестообразно перетянута на груди узкими кожаными ремнями, брюки подпоясаны широким ремнем и заправлены в высокие сапоги. Самое главное, к поясному ремню прицеплена боевая сабля, к седлу приторочена походная сумка и винтовка. Алимбай кивнул подросткам и сказал.

— Седлайте скаковых лошадей, поедем, я вас потренирую. Знаю, что у вас строго с дисциплиной, с мастером Ченом сам договорюсь о позволении.

Мальчишки не заставили себя ждать, и вскоре три всадника проскакали в направлении видневшейся лесополосы.

Спешившись у засохших деревьев, Алимбай уселся на ближайшее бревно и усадил мальчишек напротив.

— В континентальном Китае, куда вы стремитесь, по сведениям российской разведки, назревает грандиозное восстание. Начну с того, что Цинская империя самая большая по численности страна в мире, китайцев около трехсот миллионов человек. Одна из трагических особенностей жизни в Китае заключается в том, что уже двести лет страной правят не представители основного население Китая — ханьцы, а завоевавшие их маньчжуры. Ханьцы, доведенные до отчаяния нищетой и произволом, как никогда готовы к свержению ненавистного гнета. Представляете, какая там предстоит заваруха? Чтобы вы, мои друзья, уцелели, заканчиваю на сегодня лекцию и приступаю к практическим урокам выживания. В китайской армии служат в основном маньчжуры и монголы, вооружение у них старинное, до сих пор в ходу луки со стрелами, копья, тяжелые сабли — мечи. Из огнестрельного оружия: пушки и ружья, которые заряжаются с дульной части, а заряд поджигается фитилем. Очень неэффективное и медленное оружие. Для сохранения ваших жизней я научу вас обращению с современным европейским оружием.

С этими словами Алимбай вытащил из ножен клинок и продемонстрировал несколько быстрых, рубящих ударов.

— Это российское клинковое оружие — шашка, длина его восемьдесят сантиметров, вес полтора килограмма. Китайские солдаты и офицеры до сих пор применяют для личной защиты тяжелые металлические и кожаные доспехи, поэтому воины обычно медлительны и неповоротливы. В ближнем — особенно конном — бою шашкой наносят быстрые рубящие удары по незащищенным частям тела — такие, от которых тяжеловесному противнику будет сложно закрыться или увернуться. Шашкой бьют от корпуса, сверху вниз, либо сбоку вниз. Важно использовать скорость, особенно важно чувствовать дистанцию для нанесения удара. Понятно? Теперь давайте тренироваться, — инструктор передал Шеру клинок и указал на ближайшее засохшее дерево. — Садись на коня, разгонись метров с пятидесяти и срубай толстые ветви со ствола, за один заезд одну ветку. Все, пошел!

Практические занятия Шеру понравились и дались легко. Прирожденный всадник, он лихо подлетал к деревянному манекену, срубал сухие ветви и через считанные минуты оставлял голый ствол. Более того, в последнем заезде Шер умудрился перерубить и ствол муляжа. Тренер охнул от неожиданного удовольствия. Шон не поразил способностями лихого рубаки, но неожиданно у него проявился талант меткого стрелка из винтовки.

Для учебной стрельбы инструктор предложил ребятам винтовку Бердана — самое современное стрелковое оружие девятнадцатого века, изобретенное американским полковником Хайремом Берданом. Винтовка была снабжена продольно скользящим затвором, что позволяло быстро досылать патрон в ствол и производить до пятнадцати выстрелов в минуту, максимальная дальность выстрела составляла семьсот метров. Мальчишки стреляли по целям с расстояния сто метров, причем кучность и меткость попаданий у Шона была гораздо выше, чем у брата. За учебными стрельбами Алимбай наблюдал в бинокль и был удовлетворен результатом. В какой-то момент он поднял руку и остановил стрельбу. В стороне от учебных целей инструктор заметил шевеление в степной траве. Настроив окуляры бинокля, он разглядел крупного степного сурка — тарбагана, расстояние до которого было метров двести. С винтовкой на учебном месте лежал Шон. Алимбай осторожно подошел к стрелку и передал бинокль.

— Видишь тарбагана?

— Да, — ответил Шон.

— Попробуй попасть.

Шон улегся поудобнее, тщательно прицелился и плавно спустил курок. Тарбагана снесло выстрелом, Алимбай от восторга хлопнул себя по колену и воскликнул.

— Ай, жарайсын, джигит! — а потом подошел и пожал руку подростку. — Молодец, практически не видел зверька, а все равно попал!

Лицо Шона расплылось в довольной улыбке. Мальчишки, с удовольствием разминая затекшие от долгого лежания ноги, пробежались до подстреленного зверька. Подобрав и продемонстрировав добычу старшему товарищу, Шон быстро и умело выпотрошил тушку, вывернул шкуру наружу и повесил ее сушиться на солнце. Хорошая заготовка на зимнюю шапку или рукавицы.

Таинственный гость

Вечерело. С места стоянки каравана потянуло дымом от костров и запахами готовящейся еды. Алимбай с удовольствием похвалил мальчишек за старание на тренировке и вдруг заметил на темнеющем горизонте небольшое пятно. Недавние события предполагали повышенную бдительность, и отвечающий за безопасность караванщик взобрался на ближайшую возвышенность и припал к биноклю. По направлению к лагерю двигалась старенькая кибитка, запряженная осликом, безмолвным тружеником азиатских дорог. Алимбай внимательно осмотрел приближающийся транспорт, отметил ветхость телеги с двумя пассажирами. Вокруг в ровной степи на добрый десяток километров ничего подозрительного больше не просматривалось.

— У нас гости, поспешим в лагерь.

Троица вскочила на лошадей и вскоре была на месте стоянки каравана. Мальчишки поскакали к цирковому лагерю, чтобы расседлать скакунов и помочь в подготовке вечерней трапезы, а Алимбай остался встречать гостей. Подъезжающая азиатская арба — повозка на двух колесах — видала лучшие времена. Тележка для защиты от дождя и палящего солнца была оборудована соломенным покрытием, но крыша полностью истрепалась на ветру, обнажив гнутые прутья остова, на деревянных колесах только местами остались внешние металлические обода, и дополняли картину бренности бытия уставший полуслепой ослик и старик арбакеш.

Чуть погодя из тележки выбрался пассажир. Алимбай внимательно осмотрел гостя. Пожилой мужчина лет семидесяти на вид держался с большим достоинством. Поздоровался, но продолжал стоять возле арбы, пока хозяева не подошли с приветствиями и приглашением. Приезжий был выше среднего роста и крепкого телосложения, монголоидное лицо обрамляла седая борода, голова брита на восточный манер: на затылочной части оставался хохол волос, который был заплетен в аккуратную косу. Голову гость держал высоко, не сутулился, глаза из-под редких бровей смотрели с любопытством и некоторой строгостью. На плечи был накинут старый ватный чапан, но под ним проглядывал шелковый халат, украшенный аппликацией золотого животного на груди. На ногах — кожаные полусапоги. Присмотревшись, Алимбай хмыкнул от удивления: украшение на груди старика было вышито золотыми нитками, что указывало на знатность и богатство хозяина. Так как других признаков роскоши не наблюдалось, Алимбай решил, что перед ними обедневший мурза из «бывших».

Алимбай первым подошел поприветствовать и пожать руки гостям, отметив про себя крепость ответного рукопожатия. Подошли поздороваться и другие мужчины из каравана. За ними подоспели и вездесущие мальчишки. Гостей повели в самую большую юрту, засуетились с угощением. Усадили гостей на почетное место за столом — тор, откуда они могли видеть всех входящих в юрту и приветствовать их. Под горячий чай начался неторопливый разговор. Приезжих нельзя торопить расспросами, задача хозяев — создать доброжелательное настроение за дастарханом. А делается это благодаря вкусной еде и учтивому обращению.

Возница пояснил, что его наняли в качестве кучера и толмача для поездки из города Урумчи в Кульджу. Его пассажир, знатный нойон, родом из Тибета, говорит только на ойратском и тангутском (тибетском) языках.

Подали основное горячее блюдо: «походный бешбармак», в основном состоящий из провяленного на дыму и отваренного мяса конины с небольшим количеством мучных сочней и соусом из бульона и лука. Нехитрая еда пришлась по вкусу гостям. Прислуживающие за дастарханом мальчишки сбегали за добавкой по несколько раз. По мнению Шона, вкуснее этого блюда не было в мире, и настоящее наслаждение получил он за ужином.

Затем принесли чай с простыми походными сладостями: кристалликами сахара-навата и плодами сушеной кураги. Разговор не клеился, тогда главный караван-баши Мусабай достал завернутый в светлую материю сверток, развернул его, вытащил небольшой темный комок и, срезая верхний слой, покрошил его в горячий чай главному гостю. Угощаемый гость понимающе взглянул на Мусабая и неторопливо, но с видимым удовольствием принялся за чаепитие. Следом Мусабай, не забыв и себя, «подкрепил» горячий напиток и остальным участникам застолья. Только Алимбай жестом отказался от предложенного «десерта». Мальчишек тоже обнесли необычным угощением, зато погнали принести большой отрез белой бязи. Отрез Алимбай порезал на аккуратные полотенца и раздал присутствующим. Любопытный Шон подлез к Алимбаю и шепотом спросил, чего это агашка Мусабай подмешивает в чай. «Опиим» (опиум), — услышал в ответ. И его опять послали за горячим чайником.

Через несколько минут трапезничающие мужчины покрылись обильным потом, тут и пригодились импровизированные полотенца. Сознание употребивших опиумный напиток расширилось, голоса за дастарханом зазвучали увереннее и громче, но все внимание было обращено к приезжему аксакалу. Гость аккуратно обтер вспотевшее лицо и шею, оглядел аудиторию и, поняв, что отмолчаться не получится, начал свое повествование. Попутчик аксакала осуществлял синхронный перевод.

Рассказ паломника

— Меня зовут Домби, я совершаю паломничество из Тибета в Кульджу. Родился в Тибете, мой отец нойон Галден Септен был приближенным Даваци хана, последнего правителя Джунгарского государства.

За столом мгновенно установилась тишина, рассказчик продолжил.

— Я понял, что вы идете с караваном из Казахстана. Хочу спросить — здесь все казахи? Среди вас есть маньчжуры?

Получив ответ, продолжил.

— Не хочу выказывать слабость перед врагами и молчать уже не могу, чувствую скорый конец. Отец много рассказывал о непростых отношениях наших народов. Мы много воевали, но, когда случилось великое бедствие, именно казахи спасли остатки нашего воинства. В степи не мстят слабым и побежденным.

Старик замолчал, руки его бессильно опустились на кошму, прикрывающую землю. Прервав затянувшееся молчание, к старику обратился Алимбай.

— Аксакал, мы видим, как вам тяжело. Облегчите душу, расскажите свою историю. Все сказанное останется здесь и не будет темой досужих пересудов.

Старик внимательно посмотрел в глаза караванщику и продолжил.

— Сто лет прошло с тех событий. Джунгарская армия воевала за территории с казахами и киргизами, а глубоко в тылу, столице ханства, не утихала борьба за власть между знатными нойонами. За несколько лет сменилось несколько правителей государства. Вы наверняка знаете, что Китаем правят завоеватели — маньчжуры. Маньчжуры — это люди с далеких восточных территорий. Почти двести лет назад они захватили Поднебесную, провозгласили Цинскую империю и объявили себя наследниками великого Чингисхана. И эта очевидная ложь не давала покоя маньжурам, потому что были свидетели славного прошлого.

«Зун гар» по-монгольски — левая рука. Именно джунгары были левым боевым крылом войска Потрясателя вселенной, и по старинному праву наш народ считался настоящим преемником величия прошлых времен. Эта правда не давала покоя маньчжурам, они хотели нас уничтожить. Больше ста лет мы давали отпор всем маньчжуро-китайским притязаниям, но воспользовавшись отсутствием основных военных сил джунгар и раздором среди правящей знати, китайцы силами двух армий численностью почти в миллион воинов начали завоевание страны. Четыре года продолжалась война. За два года наши разрозненные войска были разбиты, еще два года длилась резня мирного населения, убивали всех: взрослых, детей, стариков, женщин. Немногочисленная часть войск, возглавляемая полководцем Амирсаной, прорвалась в казахские степи, где их приняли в ополчении Аблай-хана, и они еще повоевали против Цинской армии.

Мой отец с несколькими семьями приближенных и полусотней солдатов пробился к единоверцам в Тибет. Там он до конца жизни прослужил в боевом охранении его святейшества Далай-ламы. Я родился в Лхасе — столице Тибета, учился в школе при монастыре, но в монахи отец меня не отдал. Сам обучал воинскому искусству. Повзрослев, я тоже служил в охране Далай-ламы. Джунгары всегда были боевыми защитниками общей буддистской веры. Все последние годы мы противостояли Цинской экспансии в священную горную страну, на территории Тибета до сих пор не действуют китайские законы и налоги. Джунгары выполнили свою историческую миссию, став барьером против агрессии Китая на север и восток. Но цена за это огромна — гибель всего народа.

Сейчас я выполняю последний завет своего отца — нойона Галден Септена, еду в Кульджу, бывшую столицу нашего погибшего государства, чтобы поклониться и помолиться могилам предков. Везу на места погребения буддийские молитвенные флаги (лунг та) с мантрами, освященные его святейшеством Далай-ламой. Пока хватит сил, буду строить в городе буддийский храм.

И старик замолчал, приложив к лицу поданное полотенце.

Шера глубоко потряс рассказ о трагической судьбе и гибели огромного народа. Неожиданно в голове мальчика зазвучала мелодия кобыза, самого старинного в мире смычкового инструмента. Кобыз пел свою древнюю подвывающую песню, и мальчик вдруг словно услышал крики людей, бег коней, звуки пущенных стрел и вой сотен волков. Перед глазами встало огромное поле, заваленное трупами воинов, и на краю этого поля — одинокая фигура ребенка на коленях, который уже не мог кричать и плакать, и только качался в такт хриплой и скорбной мелодии степного реквиема. На долгие годы безмолвие и забвение поселились на этих когда-то шумных землях.

Шер и паломник

Шер внезапно встал, подошел и обнял рассказчика. В ответ мальчишка почувствовал крепкое, почти отчаянное объятие. Несколько долгих минут старик и мальчик плакали. Взрослые мужчины не отворачивали стыдливо взглядов, а розданные полотенца покрылись обильными влажными пятнами.

Некоторое время длилось молчание в знак уважения к старику и его трагическому рассказу. Алимбай первым нарушил затянувшуюся паузу.

— Уважаемый Домби, мы слышали, что власть маньчжуров слабеет, в Китае множество недовольных среди состоятельного населения, крестьяне и ремесленники задавлены поборами и беспределом режима. Всеобщее возмущение готово вылиться в большое восстание. Вы свидетель происходящих событий в государстве, нам интересно ваше мнение? Что происходит в Поднебесной империи?

Старик внимательно посмотрел на Алимбая.

— Вам зачем это надо? Какая корысть, кроме коммерческой, может быть у торговцев к чужой стране? Хотя, — старик усмехнулся, — я сам военный, понимаю, караван идет с российской территории. У русских царей всегда был интерес к завоеванию земель.

Алимбай, поморщившись, ответил.

— Аксакал, историческая трагедия, уничтожившая Джунгарское ханство, не закончена. Вы лучше нас знаете, что амбиции Цинской империи претендуют на многие территории соседних государств. Не прекращаются попытки захвата Тибета, сопредельных казахских и киргизских территорий. Я здесь, чтобы узнать, возможна ли еще одна захватническая война.

Домби не отвечал, повисшая пауза затягивалась. Все это время Шер не отходил от старика, уцепившись за его правую руку. И опять он встрял в разговор.

— Аксакал, разрешите задать вопрос. Как только мы выехали из города Карашар, я почувствовал, что какая-то сила тянет меня в глубь страны, будто меня зовут на подмогу. Я не понимаю, кому и какую помощь могу оказать, но ощущаю, будто именно меня ждут в далеких краях. А еще каждую ночь мне стал сниться один и тот же сон. Во сне четыре человека в широких оранжевых одеждах выкладывают из разноцветного песка необычную картину. Они словно рисуют тонкими струйками песка большой круг, в него вписывают квадрат, в котором еще один круг, и заполняют полученное пространство множеством цветных узоров и непонятных символов и букв. Рисунок завораживает, он очень красив и гармоничен, какой-то глубокий и тайный смысл заключен в его ажурных узорах. И каждый раз мастера, не закончив работу, предлагают мне завершить рисунок. Тут я просыпаюсь с глубоким сожалением о недоделанном священном ритуале. Как можно истолковать это?

Внимательно выслушав Шера, гость повернулся к переводчику и сказал несколько слов. Последний поднялся и вышел из юрты. Вскоре он появился с походным сундуком и передал его хозяину. Домби не без труда открыл хитроумное запорное устройство и достал из сундука вчетверо сложенный кусок шелковой материи. Он развернул его, и Шер ахнул — на ткани был изображен таинственный рисунок из сна.

— Это ты видел во сне? — спросил старик.

Шер кивнул. Все присутствующие придвинулись поближе, рассматривая мистический талисман — картину.

— Это мандала, — пояснил Домби, — священное творение тибетских монахов, символическая карта Вселенной. Мандала напоминает человеку о его связи с Богом и всем живущим. Посвященный человек, медитируя на мандалу, видит свое будущее и жизненное предназначение.

Домби несколько минут пристально изучал узоры сакрального рисунка, затем повернулся к Шеру.

— Ковун¹⁴, это твоя мандала, и она отображает внутреннее состояние великого воина. Тебе предстоит завершить незаконченный рисунок монахов. Твой сон вещий, на дороге будущего тебя ждет судьба воина и героя, ждут большие испытания и подвиги. Небесный выбор Вселенной произошел, звезды будут благоволить тебе на этом пути, и ты должен следовать ему, во что бы то ни стало.

Домби внимательно смотрел в глаза Шера.

— Что чувствуешь, ковун, хочешь что-нибудь сказать?

Юноша, завороженный произнесенными словами и гипнотизирующим взглядом паломника, неожиданно для себя самого проговорил.

— Сердце и душа мои уже сражаются с демонами тьмы.

Паломник удовлетворенно кивнул головой.

— Хорошо, небесные и земные помыслы соединились. Но это будет опасное и трудное путешествие. И больше всего меня беспокоит, что слишком рано для твоего возраста тебе достанутся все опасности и почести рыцаря полей.

После этих слов старик опять залез в сундук и из глубины достал небольшой предмет. В бархатном обрамлении лежал крупный перстень из драгоценного металла. Ценное изделие сохранило свой мягкий блеск, и только стертые от времени углы говорили о его почтенном возрасте. Верхняя площадка перстня была необычайно велика и представляла собой матрицу, где был выгравирован рисунок для оттиска. Изображение на печати было зеркальным, чтобы при оттиске оставался правильный рисунок. Алимбай, спросив разрешения, поднес древнее украшение ближе к свету, чтобы внимательнее рассмотреть. На печати четко просматривался абрис сидящей в анфас птицы с распахнутыми крыльями и неким изображением на груди. Присмотревшись, молодой человек пояснил товарищам, что изображенная птица похожа на сокола, а вот на груди пернатого очень интересный рисунок изогнутого креста — свастики.

— Свастика — очень древний знак солнца, символизирующий движение жизни. Никогда не видел таких украшений, наверное, это очень ценное кольцо.

Домби удовлетворительно кивнул головой, все правильно. Он забрал кольцо, благоговейно поднес его к голове, а затем к сердцу.

— Этот перстень бесценен, это тамга, родовая печать моих предков — высших иерархов Джунгарской знати. Это символ сакральной мощи нашего народа и защиты своего владельца. Сокол для всех кочевых народов является символом силы и свободы. Свастика, кроме олицетворения солнца, еще и магическое оружие, способное собирать космические силы и метать молнии. Есть еще одна важная функция у старинной тамги. Со времен правления Чингисхана тамга влиятельного владельца являлась пропуском через все границы и открывала двери не только серединного мира, но и более древних сакральных миров.

Домби прикрыл глаза и словно прислушался к звукам, идущим с неба. Через некоторое время он спросил подростка.

— Ковун, как зовут тебя?

— Шер.

— Это на казахском — лев?

Шер кивнул. Домби обнял юношу и продолжил.

— На Тибете монахи обучили меня читать знаки судьбы.

Он обратился к сидящим мужчинам.

— У парня будущее героя. Он будет участвовать и побеждать во многих сражениях. И самое главное, Шер посвятит свои победы торжеству справедливости и защите угнетенных людей. Что может быть благороднее и выше этих намерений!

С этими словами Домби раскрыл ладонь Шера, вложил в нее древнюю тамгу и обнял подростка.

— Я отдаю тебе священную тамгу. И запомни, Китай древняя и огромная страна с очень большим населением. Но все посвященные в древние тайные знания и наделенные божественной властью над людьми знают силу этого амулета и при предъявлении тамги будут знать о твоей благородной миссии. Помни, тамга — это пропуск, он откроет много дверей, но только в руках чистого помыслами человека.

На следующий день караванщики тепло попрощались со встретившимися путниками и продолжили дорогу к столице Синьцзяна.

Через час следования к повозке наших героев подъехал Алимбай. Спешившись, он взял коня за поводья и пошел рядом с повозкой.

— Занятную историю мы вчера услышали, и подарок очень ценный Шер получил. Если вчерашнее предсказание старого паломника верно, то вам предстоят крайне серьезные испытания. Китай несвободная страна, вы уже знаете, что больше ста лет назад китайцы были завоеваны маньчжурами: многочисленным и очень жизненно активным народом. Маньчжуры готовы к любым сверхусилиям, они благородны, но жестоки, легко совершают подвиги и преступления для достижения своих целей. Доказательством служит завоевание и правление над китайцами, которые в сотни раз превосходят маньчжуров по численности.

Алимбай запрыгнул в тележку, достал из походной сумки книгу и пролистал ее до нужной страницы.

— Вот, послушайте, что про них пишут.

История завоевания Китая

На северо-востоке Китая, в долинах рек Амур и Уссури издавна проживали воинственные племена маньчжуров. Маньчжуры, народ близкий по языку и письменности к монголам, были потомками воинственных чжурчжэней. В середине XVII века н.э. талантливый полководец Абахай начал внутренние войны за объединение вольных маньчжурских племен и создание единого государства. За несколько лет Абахай сумел объединить все маньчжурские роды и присоединить

многочисленную группу соседних монгольских племен. Таким образом образовалось государство Маньчжоу.

Маньчжурское общество того периода представляло собой сообщество воинов, закаленных в постоянных междоусобных и внешних конфликтах. Мужчины были умелыми наездниками, мастерами стрельбы из лука и сабельного боя. Главным делом маньчжура была война, а источником существования — военные трофеи. Поэтому в достаточно короткие сроки Абахай сумел объединить разрозненные отряды и создать единое войско. Это была закаленная в боях, хорошо вооруженная и дисциплинированная армия. Абахай ввел в армии деление по родам войск: конница, пехота, артиллерия, охранные части и т.д.

В 1637 году маньчжуры напали и завоевали вассала китайской империи Корею и начали регулярные набеги на территорию Китая. В одном из походов маньчжуры взяли и разорили более десяти городов и подошли вплотную к Пекину, но осаждать город не стали. После этих успешных боевых действий Абахай заявил, что завладел императорской печатью, которая именовалась «печать Чингисхана». В боях маньчжуры отличались крайней жестокостью, их девизом было: «если враг не сдается, убей его, если сдался — убей тоже». За несколько лет маньчжуры совершили восемь набегов на северный Китай, было взято и разорено более ста пятидесяти городов, погибло несколько миллионов человек.

Крайне неблагоприятно складывалась для правящего в Китае Минского режима военная обстановка. В стране не прекращалось внутреннее крестьянское восстание, с юга на столицу наступала армия восставших крестьян под предводительством Ли Цзычена, на севере не давали продыху войска Абахая. В 1643 году восставшие крестьяне подошли к Пекину, городские бедняки открыли ворота города. Правящая почти триста лет династия императоров Мин была низложена, последний император покончил жизнь самоубийством.

Через год наступающая маньчжурская конница разгромила крестьянскую армию, крестьянский «царь» Ли Цзычен был схвачен и казнен в Пекине. Маньчжурские войска начали завоевание внутренних областей страны. Историческая трагедия повторилась. Прошло четыреста лет после завоевания Китая Чингисханом, и огромная империя вновь пала перед гораздо малочисленными, но отчаянными и жестокими завоевателями.

В течение последующих нескольких лет маньчжуры покорили центральные и южные провинции Китая и провозгласили новую правящую династию императоров Цин (Чистое), как противопоставление прошлой династии Мин (Светлое). Императоры Цин до сих пор правят страной, уже почти двести лет. Власть в новой империи была жестко централизована. Императорское окружение и верховные чиновники — все набирались только из маньчжур, во главе воинских подразделений тоже были маньчжуры либо монголы. Только на средние и мелкие государственные должности допускались китайцы — ханьцы.

Если центральную и южную часть Китая маньчжурам удалось покорить за сравнительно короткое время, то, проживающие на северных территориях монголы и близкий к ним народ ойраты–джунгары почти сто лет противостояли Цинской империи. Государство Халха (современная Монголия) и Джунгарское ханство долгое время сопротивлялись экспансии маньчжур, считали себя потомками великого Чингисхана и постоянно воевали за собственную независимость.

Монета

Алимбай захлопнул книгу, внимательно посмотрел на своих слушателей и заговорил.

— Не знаю, почему потворствую вашему дурному желанию ехать вглубь страны. Вы теперь знаете, с какими силами придется встретиться. Хочется вас отстегать ремнем и силой забрать домой, но что-то меня сдерживает.

Шер упрямо отстранился и принялся подгонять неторопливых тягловых ослов. Шон с надеждой ловил взгляд старшего товарища. Алимбай усмехнулся.

— Что ж, давайте спросим госпожу удачу.

С этими словами он вытащил из кармана походных брюк монету — российский серебряный рубль. Продемонстрировал юношам одну из сторон, с высеченным на аверсе двуглавым орлом.

— Сейчас я подброшу монету вверх. Если упадет «орлом» в небо, поедете дальше в Китай, если судьба покажет обратную сторону монеты — собираетесь домой. Согласны?

Тормознув повозку, пассажиры выбрались из нее. Алимбай сжал кисть правой руки в кулак, положил монету сверху и сильно поддал по ней ногтем большого пальца. Все трое задрали головы. В небе, высматривая добычу, кружил орел. Серебряный кругляш, подкручиваясь, устремился ввысь. Монетка, чуть зависнув в верхней точке, начала падать вниз, прямиком на голову Шера. Мальчишка отстранился и вдруг снизу поддал по падающему целковому деревянной рукояткой плетки. От удара, монета взлетела еще выше и там, в небе, поймала лучик редкого осеннего солнца и вспыхнула ярким сполохом. Потревоженная неожиданным блеском, хищная птица порывисто закричала и вдруг устремилась вслед за монетой. У Алимбая внезапно потемнело в глазах.

Когда он пришел в себя, орел прокричал еще раз и спикировал на руку всадника — беркутчи. Всадник быстро скормил птице кусок сырого мяса и прикрыл голову крылатого хищника кожаным колпаком. Алимбай…, нет, сейчас это был Шокан Валиханов, — сидел на коне и находился в рядах боевого клина вооруженных всадников. Конница из нескольких тысяч воинов стояла в направлении Тарбагатайского хребта. Относительно невысокие, но протянувшиеся более чем на триста километров Тарбагатайские горы были естественной границей между казахскими землями и Джунгарским ханством. Впереди войска Шокан с большим изумлением разглядел своего знаменитого родственника — прадеда, грозного Аблай-хана в окружении знатных биев и командиров конных сотен. По правую руку легендарного хана гарцевал на горячем коне видный юноша в щегольском боевом снаряжении. Это был старший сын правителя — султан Валихан (родной дед Шокана Валиханова). Шокан сообразил, что попал в события столетней давности.

Все взоры были устремлены на дорогу, спускающуюся из горного ущелья. По дороге приближалась колонна конных и пеших людей. Всадники и пехотинцы шли по двое-трое в ряд, не соблюдая порядка. Было видно, что подходившие люди измождены, многие в перевязках из окровавленной ткани, на носилках несли тяжелораненых. Это были остатки некогда всесокрушающей джунгарской армии, почти полностью погибшей в беспощадной войне с Цинским Китаем. Впереди на лошади ехал последний из оставшихся в живых джунгарских нойонов (князей) — Амирсана, его левая, изрубленная рука бессильно свисала вдоль тела.

Молодой султан подъехал к Аблай-хану, сабля его была обнажена.

— Отец, это ойраты, наши враги, на их руках кровь тысяч наших соратников. Каков будет приказ?

Аблай-хан хмуро глянул на обнаженное оружие сына, развернулся и обратился к своему воинству.

— Сабли в ножны! С кем вы собираетесь биться? С ранеными и сломленными людьми? Они идут к нам за помощью, — предводитель помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил. — Ойраты знали о многократном численном превосходстве врага, но не сдались, а приняли бой. Они воевали несколько лет за свою свободу и независимость, воевали до последнего солдата. Ойраты проиграли войну не самым сильным и отважным, но самым многочисленным и коварным врагам. И теперь у наших границ многократно больший и опасный противник — маньчжурский Китай. Чтобы противостоять новой угрозе, нам понадобятся все силы и возможности, и особенно воины, знающие, как воевать с безжалостным драконом.

Аблай-хан подозвал сына.

— Валихан, встречайте людей, позаботьтесь о раненых, накормите всех, пеших обеспечьте лошадьми.

Подъехавший достаточно близко нойон Амирсана слез с коня и, выражая таким поступком примирение, пошел пешком к казахскому войску. Аблай-хан тоже спешился и зашагал навстречу союзнику.

Резкий запах спирта ударил в нос и привел в чувство Шокана. Он лежал на земле, высоко в небе продолжал кружить орел. Испуганные братья намочили водкой из заветной фляжки чистую тряпицу и, протирая ей лицо и шею Шокана, пытались вернуть в сознание мужчину. Шокан улыбнулся и обнял мальчишек. Но странное видение не отпускало: что это было? Как я попал в события столетней давности? Одно было ясно: именитый прадед предупреждал, что опасность со стороны Поднебесной империи никуда не делась. И препятствовать братьям их походу в Китай не следует. Как-то эти две истории были связаны.

Шон нашел злополучную монету и, отдавая ее Шокану, сказал, что рубль лежал на земле в таком положении. Шон раскрыл ладонь: на друзей укоризненно глядел, подбитый ударом плетки, двуглавый орел.

Последние дни

До Урумчи оставалось пять дней пути. Рабочий день в дороге к радости верблюдов сократился на три часа, и это время путешественники проводили в тренировках по сабельному бою и учебной стрельбе. Причем стрелять подростки учились как на земле, так и с лошади. Инструктор требовал меткости попадания на полном скаку как из карабина, так и из револьверов.

— Есть теория боя, — учил Алимбай. — Китайский кавалерист — это средневековый латник. Он тяжел, неповоротлив и вооружен увесистой саблей. У сабли тяжелый клинок, она предназначена как для нанесения удара, так и для защиты от выпада противника. Бой с саблей — это фехтование, нанесение и отражение ударов и уколов. Ваше оружие — шашка, а не сабля. Работая с шашкой, вам надо обучиться наносить опережающий рубящий удар, что гораздо проще. Еще раз повторяю, при боевом столкновении главное нанести первый, упреждающий удар. Чтобы удар был сильным, необходимо встать на стремена, приблизиться к противнику и сверху, слева направо нанести удар с одновременным упором туловища. Чтобы удар был смертоносным, есть законы клинка. Первый: шашка и тело едино. Второй: удар наносится быстро и с нужной дистанции. Третий: при ударе вы должны быть наполнены бодростью и энергичностью духа. Даже хрупкая девушка, освоив эти приемы, справится с тяжеловооруженным воином.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Курт — сушеный творог (каз.)

2

Аргыны — крупный казахский род (каз.)

3

Омск (каз.)

4

Шпион (искаж. рус.)

5

Клич (каз.)

6

Спасибо, спасибо, родной (каз.)

7

Герой (каз.)

8

Асык — суставная косточка из овечьей ноги (каз.)

9

Деликатесы из конины (каз.)

10

Родословная (каз.)

11

Женский головной убор(каз.)

12

Сынок (каз.)

13

Гадальные камни (каз.)

14

Юноша (ойр. яз.)