Герцог Бекингем

Серж Арденн

XVII век. На престол Франции всходит откровенно слабый король Людовик XIII. Это ставит под сомнение целостность Французского королевства. Самые могущественные дворяне, среди которых королева Анна Австрийская, заручившись поддержкой Испании, замышляют заговор против его Величества. Единственной силой, которая может противостоять заговорщикам, является Первый министр – Кардинал де Ришелье. Кардинал желает, вопреки планам мятежников, объединить королевство и сосредоточить власть в руках короля Людовика Бурбона. Невольными участниками описанных событий становятся три анжуйских дворянина. Друзья, по нелепой случайности, принимают сторону кардинала, что вынуждает их ввязаться в смертельно опасную игру, поставив на карту свои жизни, шпаги и честь. Стычки, погони, звон клинков, противостояние гвардейцев кардинала и мушкетеров короля, неожиданные повороты сюжета. Это и многое другое, с чем столкнутся наши герои на страницах романа. Как они справятся со всем этим? Куда заведет их судьба? Чем закончится противостояние Черного графа и Ришелье? Получиться ли у друзей играющих важную роль в замыслах кардинала, предотвратить заговор, который может радикально изменить ход истории? Об этом и многом другом вы узнаете из серии книг «Дневники маркиза Ле Руа». С уважением Сергей Руденко (Серж Арденн)

ГЛАВА 6 (65)

«Гаврская дорога, прилежность д'Артаньяна или ошибка Портоса»

ФРАНЦИЯ. ГАВРСКАЯ ДОРОГА.

Зардел рассвет, проснулись птицы, растаял утренний туман, оставив, словно в память о себе, капли росы, напоминавшие сверкающие прозрачные жемчужины, рассыпанные в густой траве. Арамис и Атос ехали в тени могучих вязов, высаженных вдоль дороги: своеобразное наследие Максимилиана де Сюлли, в память благодарным потомкам.

Господин де Сюлли — министр и близкий друг короля Генриха Наварского, для удобства передвижения, с 1598 по 1604 год приказал высаживать сии роскошные деревья на обочинах, защитив, таким образом, дороги королевства от солнечных лучей, что делало поездку более приятной. Возможно, даже не желая того, де Сюлли воздвиг тем самым себе нерукотворный памятник, заслужив похвалу тех немногих, кто может ценить то, что делает жизнь комфортнее.

Желтая пыль вздымалась из-под копыт рысаков, зависая над глинистой дорогой, за спинами мушкетеров, устремившихся к северному побережью королевства, в Нормандию. Угрюмые путники оживились лишь после непродолжительного завтрака и кувшина доброго «бордо», что, несомненно, поспособствовало улучшению настроения и не только вывело из сумеречной тьмы молчания, но и озарило лица дворян благодушными улыбками.

— А как Вы догадались о Бэкингеме, милый граф, ведь я ни словом не упомянул герцога в канун нашего вояжа?

Подняв брови, Атос взглянул на друга.

— Вы полагаете, месье Арамис, что я отношусь к тем людям, которым необходимо непременно услышать, чтобы понять?

Они рассмеялись.

— И, тем не менее, даже принимая во внимание Вашу незаурядную проницательность, я хотел бы объяснить всё, чего от нас ждут в Париже.

— Это вполне разумно, друг мой, ведь подобное предприятие весьма небезопасно, а значит, мы не вправе исключать гибели одного из нас. Если Всевышнему угодно, что бы погиб я, Вы не испытаете неудобств. В случае же если умрете Вы, я, не знающий тонкостей, в силу своей неосведомленности, поставлю под угрозу успех всего дела.

— Именно так, месье, поэтому слушайте. В скором времени, один из наших друзей явится с письмом к некой даме, которая из Парижа должна проследовать в аббатство Жюмьеж, куда он её уполномочен сопровождать. Там, по требованию самого Бэкингема, сия особа должна ждать его приезда, что явится гарантией того, что королева благоволит тайно встретиться с герцогом. Из монастыря, куда нам отведена честь препроводить милорда, после того как мы его встретим в Гавре, наш английский гость и упомянутая мною персона, в сопровождении и под охраной трёх мушкетеров, двое из которых, как Вы догадываетесь, мы с Вами, а третий, смею Вас заверить, наш верный друг, отправятся в Париж.

* * *

ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ.

Утром того же дня господин д'Артаньян прибыл в оговоренное место в указанное время. Передав коня в руки лакея, он вошел в просторную гостиную особняка, что утопал в зелени фруктовых деревьев на улице Сен-Поль. Навстречу мушкетеру вышла сама госпожа де Шеврез, в роскошном, темно-зеленом платье. Натягивая длинные перчатки, герцогиня окинула ироничным взглядом молодого дворянина.

— Вы тот, кому поручено сопровождать меня?

Несколько сконфузившись, гасконец, склонил голову.

— Да, это я, мадам.

— И как же Ваше имя, прелестный юноша?

— Шевалье д'Артаньян, из Беарна, Ваша Светлость.

— Что ж, месье д'Артаньян из Беарна, берегите и берегитесь меня, я опасная спутница, особенно для молодых мужчин.

Она одарила гасконца одной из своих улыбок, о которой говорили: «Она стоит полкоролевства», и направилась во двор, где ожидал снаряженный в дорогу экипаж.

* * *

ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ.

Тем же теплым утром, не предвещавшим ничего необычного, мессир де База проснулся в отменном настроении. Приятное знакомство с городом Королевских Лилий, безопасность и сытость, всё, что ожидало его в ближайшие дни, не могло не радовать молодого анжуйца. Рана его всё меньше тревожила, что так же не являлось причиной для уныния господина де База. Не смутило шевалье и отсутствие слуги, без которого он уже прекрасно обходился, накладывая сам себе чудодейственный бальзам на затягивающийся след от удара шпаги, делая перевязку. Гийом, как обычно, в одиночестве позавтракал, оделся и принял решение совершить продолжительную прогулку, подбодрив себя одной из врачебных догм лекаря Лютюмье, нанятого де Сигиньяком для друга и навещавшего больного раз в неделю.

— Только движение может способствовать скорейшему выздоровлению!

Оказавшись за дверью дома, анжуец огляделся. Ему было совершенно безразлично куда идти. Улочка была тиха и пустынна. Де База присел на каменную тумбу, громоздившуюся у стены. Равнодушным взглядом он сопроводил до обшарпанной арки шатающегося из стороны в сторону, подвыпившего гончара, очевидно возвращавшегося с ночной пирушки, который едва тащил на спине деревянный ящик, гремя нераспроданными горшками. Задумчивый взор шевалье проследовал за скрипучей двухколесной тележкой, что неспешно проползла в сторону Сен-Жерменской ярмарки, груженая клетями с разнообразными певчими птицами, обреченно щебечущими под неусыпным взором птицелова. И лишь журчащее шушуканье и тихие смешки двух молоденьких девиц, игриво скользнувших сверкающими глазками по его одинокой фигуре, вызвали беззаботную улыбку на лице молодого человека.

На башне Сен-Жермен-о-Пре пробил колокол, будто призывая анжуйца следовать на раскатистый звук в сторону величественно возвышающихся шпилей святой обители. Дворянин поднялся и, словно зачарованный набатом, затерялся в толпе шумного перекрестка. Его хромота была уже почти незаметна, но всё же препятствовала быстрой ходьбе. Неспешно двигаясь по довольно людному переулку, де База с интересом разглядывал многочисленные лавки и мастерские, где, словно пчелиный рой, гулко проживали свою суетливую жизнь бесчисленные булочники, мясники, оружейники, шорники, скорняки и прочие, прочие городские обыватели, столь плотно расселившиеся в предместьях и набившиеся до тесноты как в пределах города, так и за крепостными стенами Королевской столицы. Наслаждаясь шумной парижской суматохой, вглядываясь в лица прохожих, наблюдая за знатными особами, медленно проплывающими мимо него, прячась за складками дорогих тканей в полумраке громоздких портшезов и роскошных карет, окутанных сонной вуалью высокомерия и значимости, Гийом сам не заметив того углубился в дебри узких лабиринтов улиц.

Через довольно продолжительное время он остановился на перекрестке, похожем как две капли воды на тот, с которого начал своё путешествие, и в то же время разнящимся настолько, что невозможно было разобраться, куда следует идти дальше. Всё смешалось в его голове, и лишь единственная мысль, прорвавшаяся сквозь прочие, с насмешкой твердила — заблудился. Встав посреди грязной мостовой, анжуец принялся, вертя головой, вглядываться в проемы меж покосившихся домишек, как поступает каждый сбившийся с пути провинциал, в круговороте большого города. Он понимал: вернее всего было бы справиться у снующих вокруг прохожих, но сообразить, что именно нужно спрашивать и как лучше это сделать не удавалось. Вдруг, среди толпы, словно знамя родного полка в пылу битвы, он разглядел алый плащ мушкетера кардинальской гвардии. Стремглав Гийом ринулся на красный, увенчанный золотым крестом, спасительный маяк, величественной пестротой выбивающийся из серой толпы горожан.

— Месье, месье, я прошу меня простить!

Гвардеец, наткнувшись на словно выросшего из-под земли незнакомца, остановился, изумленно оглядев молодого человека, очевидно пытаясь узнать в нем кого-либо из своих многочисленных приятелей. Тщетность усилий заставила кардиналиста еще более изумиться. Он, приняв горделивую позу, сухо с недовольством произнес:

— Чем обязан, месье?

— Сударь, прошу не понять меня превратно, но… я никого не знаю в этом городе, а отошел от дома слишком далеко…

Парижанин наморщил лоб, пытаясь понять, чего от него хочет незнакомец, он ещё раз окинув его с головы до ног, небезучастно поинтересовался:

— Вы хромаете, Вы ранены?

— Пустяки месье, уверяю Вас, сущие пустяки.

Анжуец доброжелательно улыбнулся.

— Дело в том, что алый плащ гвардейца кардинала, это всё, на что я могу надеяться в этом городе.

— В каком смысле?

Гийом испытывал некоторую неловкость, что не ускользнуло от глаз проницательного кардиналиста.

— Видите ли, можно так сказать, что прибыл я из Анжу и в Париже всего несколько дней, но, невзирая на столь непродолжительный срок нахождения в столице, был удостоен высокой чести — аудиенции у самого господина первого министра, монсеньора Ришелье. Поэтому алый плащ кардинальского телохранителя это…моя единственная надежда. Другими словами: это всё, что меня связывает с этим огромным, прекрасным, но чужим городом, прошу понять меня верно.

Виновато пожав плечами, анжуец запнулся. Глаза гвардейца округлились от удивления, а лоб покрыла глубокая морщина.

— Вам была предоставлена честь увидеться с кардиналом?!

— Это правда, — гордо произнес шевалье.

Изумление на лице кардиналиста сменила ирония, пропитанная недоверием.

— Ну, и по какому же вопросу столь блистательного мессира соблаговолил принять первый министр Франции?

Насмешливый тон гвардейца был встречен полным неистовства взором анжуйца. Но подавив в себе ярость, исполненным значимости тоном, Гийом произнес:

— Видите ли, сударь, я и мои друзья оказали одну весьма значительную услугу Его Высокопреосвященству, за что и были удостоены приёма во дворце кардинала. К тому же мы разделались с господином по имени де Флери, что заставило удивиться не только монсеньора Ришелье, но и графа де Рошфора.

С лица кардиналиста вмиг исчезла высокомерная улыбка, он, сдвинув брови, едва слышно прошептал:

— Постойте, постойте так Вы из Анжу?

Де База кивнул.

— Как же я сразу не догадался, один из них был ранен, а имя другого, если не ошибаюсь, шевалье де Ро?

Оживившись, анжуец воскликнул:

— Да-да, так и есть, это мой друг, шевалье Луи Филипп де Ро! Вы с ним знакомы?!

— Увы…, — с досадой произнес тот, но взглянув на де База улыбнулся. — Так Вы значит тот, кого ранили? Вот так да! Ну, что ж Вы молчали, дорогой Вы мой, о Вас ведь весь Париж судачит, а тут такая удача! Я Вас не только домой доставлю, а ещё и угощу стаканчиком доброго бургундского! А я, уж Вы мне поверьте, знаю, где в Париже можно найти хорошего вина.

Лицо гвардейца вновь сделалось серьезным, он отступил на шаг, снял шляпу и многозначительно произнес:

— Полагаю, настало время познакомиться. Эврэ Густаво де Бонн, шевалье де Бернажу, из Нормандии, верный слуга кардинала де Ришелье, и с этого момента, надеюсь, один из Ваших друзей.

Радости анжуйца не было предела, но стараясь соблюсти все правила приличия, он, слегка приклонив голову, сдержанно вымолвил:

— Гийом Батист де Базильер, шевалье де База, из Анжу.

— Вы и вправду недавно в Париже, если ещё не слышали о Бернажу.

Гвардеец рассмеялся, на что Гийом лишь пожал плечами.

— И где же господин де База соизволили остановиться?

— На улице Железного горшка…кажется.

— О-ля-ля! Как же Вас угораздило забрести к стенам Отель Дьё? Нет, по парижским меркам это сущий пустяк, но как для человека, которому досаждает рана, Вы покрыли весьма внушительное расстояние. Ни к чему церемонии, берите меня под руку, Вам так будет легче идти.

Опираясь на руку кардинальского гвардейца, де База, вместе с новоиспеченным приятелем, побрели по кривой улочке. Оставив позади тенистый проулок, они вышли на улицу Де Бак в том месте, где располагались казармы королевских мушкетеров.

— Здесь неподалеку есть весьма приличный кабачок, — подмигнув анжуйцу, вымолвил Бернажу.

Поравнявшись с крепкими дубовыми воротами, заключенными в каменную арку, что вели в ранее описанный нами просторный двор, где располагались мушкетерские казармы, они услышали громогласный бас и хохот, разносившиеся на всю округу. Здесь, под стенами высокой ограды, обрамлявшей плац, где гарцевали на своих рысаках королевские любимцы, огромного роста мушкетер, облаченный, как и его товарищ, в лазоревый плащ роты Его Королевского Величества, размахивая ручищами, о чем-то рассказывал своему приятелю:

–…так вот, дружище де Плешо…, — оглушительно громко и артистично повествовал Портос, — …я обшарил всю Барселону! Я обрыскал всю Каталонию! Я был взбешен, где эти трусы?! У меня руки зудят от желания проткнуть хоть одного из этих проклятых анжуйцев!

Искривив рот, мушкетер презренно с омерзением произнес последнее слово. Гийому не пришлось прислушиваться, что бы разобрать то, о чём вещал верзила. Мышцы его превратились в стальные пружины, он выпустил руку Бернажу и ринулся к заливающимся смехом мушкетерам. Но, не сделав и шага, его остановила крепкая ладонь товарища, впившаяся в локоть шевалье.

— Не стоит так торопиться, друг мой, — услышал анжуец спокойный голос сдерживавшего его гвардейца.

Де База устремил пылающий взор в мощный затылок Портоса, ведь мушкетер стоял к ним спиной, не замечая сгущающихся туч, с ещё большим запалом продолжая свой рассказ:

— А этот, как же его, да, де Сигиньяк, анжуйский гасконец, не потеха ли?!

Де Плешо, мушкетер, которому веселый грубиян Портос пересказывал свои испанские приключения, с выпученными глазами, чуть согнув в коленях ноги и расставив в стороны руки с растопыренными пальцами, так, чтобы при случае хлопнуть себя по ляжкам, приседая от восторга, ловил каждое слово великана, ожидая даже не причины, а лишь малейшей возможности разразиться закатистым хохотом. Услышав последние слова товарища, он прыснул так, будто никогда не слышал ничего более забавного, вторя весельчаку Портосу, кивками головы.

— Да, так вот…, — едва отдышавшись, продолжил мушкетер. — …этот трус так напугался, что спрятался от меня в проклятую каталонскую тюрьму!

Последняя фраза вновь вызвала невообразимое веселье, сопровождаемое громким хохотом.

— За что люблю Вас, любезный де Плешо, так это за умение поддержать компанию. Вы умеете слушать, а значит, лучшего собеседника мне не сыскать. Не лезете с глупыми расспросами, «что», да «как», по всему видать — умный человек.

Не замечая наблюдавших за ними кардиналистов, они вновь разразились громким смехом. Бернажу, встав на пути анжуйца, проникновенно и почти беззвучно произнес:

— Месье, прошу меня простить, я старше Вас, и это обстоятельство, как мне кажется, позволяет дать Вам совет,…постарайтесь успокоиться и выслушать меня. Не нужно быть ни лекарем, ни даже коновалом, чтобы понять — в данный момент драться на дуэли Вам не с руки…

Гийом, с присущей ему одержимостью и возмущением, набрал полные легкие воздуха, чтобы возразить гвардейцу, но Бернажу, исполненный уверенности, невозмутимо продолжил, не дав молодому человеку произнести и слова.

— Вы мне, конечно, ответите — а как же честь, дружба? И я скажу Вам, что Вы абсолютно правы, и сочту невозможным с Вами не согласится.

Не понимая, к чему клонит гвардеец, де База, запасшийся терпением, внимал его размеренным поучениям.

— При нашем знакомстве, я имел честь назвать Вас другом. Вы, в свою очередь, обратились ко мне, если не как к другу, то, как к союзнику. В данном случае это не имеет значения, но позволяет мне предположить, что я имею все права отстоять честь Вашу и Ваших друзей. Ведь друзья моих друзей — мои друзья.

— А враги моих друзей — мои враги.

— Вот видите шевалье, мы с Вами живем по одним и тем же правилам и законам. И пользуясь этим, позвольте сегодня говорить и действовать мне.

Лицо Бернажу сделалось серьезным, он, обернувшись, взглянул на мушкетеров и где-то в недрах его глаз, в самом центре зрачка, сверкнул, словно кривой палаш, огонек неистовства и ненависти.

— Шевалье, это не самая главная битва в Вашей жизни, поверьте и уступите другу.

Он перевел взгляд на анжуйца и его взор вновь заискрился мягкостью и добродушием:

— Поберегите здоровье, месье, кардиналу нужны верные люди,…когда они здоровы. А с господином Портосом у меня свои, личные счеты, ведь он один из четверки этих жуиров, любимчиков де Тревиля, друг Атоса, Арамиса и д'Артаньяна. Поверьте, лучших врагов не пожелал бы и другу, любезный де База.

— Вы к тому, что друг моего врага — мой враг?

— Не всегда, — вымолвил гвардеец, впрочем, уже потерявший интерес к дискуссии, направившись к хохочущим мушкетерам.

Гийом заковылял следом. Кардиналисты остановились за спиной великана, не произнося ни звука. С Портоса вмиг слетело веселье, когда он определил по выражению лица де Плешо нечто неладное за своей спиной. Медленно, с опаской обернувшись, он увидел перед собой двух мужчин. Один из представших перед ним господ был облачен в плащ кардинальских телохранителей и, в отличие от своего товарища, свирепо взиравшего прямо в глаза мушкетеру, излучал доброжелательность, располагающе глядя на верзилу. Остатки улыбки растаяли на лице могучего Портоса, он с глупым видом, хлопая глазами, уставился на подкравшихся дворян. Бернажу, зная бычью натуру тугодума Портоса, понял, что пауза может затянуться, поэтому заговорил первым:

— Господа мушкетеры, прежде всего мы желали бы принести свои извинения, за то, что стали невольными свидетелями вашего увлекательного разговора. Но вот какая странная вещь получается: Ваш, месье Портос, напрочь лишенный вымысла и лжи рассказ, натолкнул меня и моего друга, на славную идею…

Бернажу, обернувшись, кивком поприветствовал анжуйца.

–…в Вашем обществе прогуляться на Пре-о-Клер. Посудите сами, удачное стечение обстоятельств: моему другу тяжело ходить и, встретившись с Вами в каком-нибудь другом месте, отдаленном от пригодного для встреч старых друзей, ему пришлось бы испытать неудобства, ковыляя через полгорода. А здесь…

Обернувшись в сторону «луга Клерков», одного из излюбленнейших мест проведения дуэлей в Париже, кардиналст развел руками, с восторгом отзываясь о возможности пустить друг другу кровь, будто это было приглашение дамы на павану.^[8]

–…здесь, совсем рядом. К тому же, господа, нас подобралось весьма удачное количество, для продолжения затеянного вами веселья, господин Портос, не находите? Одним словом, само Провидение вмешалось в наши судьбы, столкнув нас на Рю де Бак.

Глаза Портоса налились кровью, он гневно задышал и раздраженно проревел:

— Какого черта Вам нужно, Бернажу?! У нас нет никакой охоты гулять с вами. Да и дружка Вашего я не имею чести знать!

Если бы коты умели улыбаться, то поймав мышь, они озарили бы «серую» такой же гримасой, какую подарил Портосу Бернажу.

— Ну, как же, как же, месье Портос! Только сейчас Вы сетовали, что проутюжили всю Каталонию в поисках неких анжуйцев! Тому есть свидетели, включая Вашего друга. Любезно поклонившись де Плешо, гвардеец указал на Гийома. — В связи с этим я и счел уместным представить Вам своего друга. Прошу, господин шевалье де База, прибывший из Анжу, один из тех анжуйских дворян, которых Вы так рьяно разыскивали в Барселоне.

Портоса прошиб холодный пот. Он, казалось, проглотил язык, с недоумением глядя на юного дворянина.

— В Барселоне Вас оставила удача, милый Портос, Вы не нашли никого из анжуйцев, которых так горячо желали увидеть. Вы страдаете от этого, и я не смог остаться равнодушным к Вашим бедам, я переполнен сочувствия. А дай-ка, подумалось мне, сделаю месье Портосу приятный сюрприз и представлю ему одного из тех, с кем он так мучительно долго ищет встречи. Ведь то, о чём Вы мечтали в Каталонии, мы можем уладить в Париже!

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

8

павана — торжественный медленный танец, распространённый в то время в Европе.