Граффити любви

Серена Никки, 2022

Я выросла в детском доме. Меня нашел дворник на улице, когда мне было несколько месяцев, и я не знаю, кем были мои родители. Мое имя – Коралина, но все зовут меня Пикассо. Художница. Мне нравится рисовать. Так я расслабляюсь, отвлекаюсь, забываюсь. Кто-то из друзей искал адреналина, а я рисовала. Безобидно, не опасно и совершенно не вредит здоровью. Я окончила среднюю школу нормально, и не скажу, что мне было плохо. Свои не лезли в душу, а домашние боялись связываться. Я сразу обозначила свою позицию в классе, и с Пикассо не связывались. Мне нравилось граффити, и, проезжая на автобусе, все любовались моими творениями. Жила я в общежитии. Вечерами подрабатывала, где придется, и однажды в моей жизни появился Никита Валерьевич Серов… С его появлением и началась вся эта заварушка…

Глава 1. Аэрография на «память» учителю…

Лекции сегодня я слушала в пол уха. В груди горела странное чувство. Злость, какое-то волнение. Не понимала я сама себя, но решила, как-то отогнать все это из своего сердца и сосредоточиться на учебе.

«Учеба, это самое главное в жизни, потом я найду хорошую работу и наконец-то смогу оформить ипотеку, чтобы купить себе квартиру. Маленькую, возможно, на окраине города, но свою. Да, я понимаю, что мне положено жилье, но не особо надеялась на чудо. Там как-то все сложно с оформлением. Ректор обещал помочь, но если выйдет все, я только спасибо ему скажу, и буду жить, надеюсь, долго и, возможно, счастливо». Уроки закончились, и ко мне подбежал Славик.

— Чего тебе, ошибка природы? — этот парень был единственным сыном судьи нашего города и то, что он немного нарушал закон, для него не несло никаких последствий.

— Хочешь расслабиться сегодня в клубе? У меня есть очень веселые конфетки, тебе понравится.

— Славик, я сладкое ненавижу, ты же знаешь.

— Да ладно, чего ты ломаешься, весело будет.

— Славик, сгинь, матом прошу, — серьезно отозвалась я, и толкнула парня в грудь.

— Скучная ты, Пикассо. Иди-иди на свою работу. Так всю жизнь и проработаешь на дядю с тетей, а со мной ты можешь вырваться в люди, — вот я же почти ушла, а он зацепил-таки меня. Я вернулась.

— Славик, замуж, что ли возьмешь? — и так внимательно на него посмотрела.

— Чего? Да нет, но у меня есть квартира. Мы можем встречаться, и я тебя уверяю, тебе понравится.

— Не понравится, — выдохнула я.

— Почему, Пикассо? Ты мне нравишься, и я ведь тебе тоже нравлюсь.

— Славик, отстань, не собираюсь я быть подстилкой для мажора, ну не мое это. Извини, понимаешь, Славик, сердцу не прикажешь.

— А кто тебе нужен? Ты детдомовская, и максимум продавщицей станешь. Всё.

— Славик, отстань от Пикассо, а то я тебе ринопластику сделаю, а пластический хирург из меня такой же плохой, как из тебя парень художника, — Дакота пришла мне на помощь.

— Ты чего так долго, Дакота? Ждать устала, а тут как назло этот Славик.

— Славик — это диагноз, Пикассо. Терпение, подруга. Ладно, идем уже, спать хочу, есть хочу, домой хочу.

— Идем, мне на работу скоро, а там этот загородный дом так далеко находится, так что к полуночи бы добраться обратно.

Наконец мы вышли из административного корпуса, и я заметила, как на моем месте, погнув мой велосипед, стояла машина — серебристый БМВ.

— Пикассо, держи себя в руках, — предостерегла меня моя подруга.

— Ну, все, я этому гаду, за велик, такое сделаю, — я скинула рюкзак и достала аэрограф, и пока сигнализация истошно пищала, я разукрасила бампер машины в стиле Граффити. Но свой автограф не оставила. Велосипед я вызволила, и в целом он только немного подпортил педаль и крыло, но это поправимо.

— Пикассо, надо убираться отсюда, а то хозяин этого авто скоро явится. Проблем не избежать.

— Пусть докажет, что это моих рук дело, — фыркнула я. — День был тяжелый. Ладно, Дакота, распадаемся. Ты домой, я на объект, а про машину ты не знаешь. Все. Пока, подруга.

Я гнала свой велосипед, ведь мне нужно было быть на объекте к семи часам вечера, а ехать на велосипеде часа два, и я старалась не терять времени, при этом усиленно крутила педали. Я опять забыла купить что-нибудь перекусить. В глазах появились черные мушки, которые не давали нормально следить за дорогой, но я продолжила свой путь. К семи часам я добралась до объекта и, припарковав свой велосипед в кустах, отправилась к высоким воротом. Охранник насторожился.

— Вы к кому?

— Я художница, работаю, в этом доме.

— Проходите, нас предупреждали, — я прошла по широкой каменистой дорожке и поднялась к главным дверям. Дом был белоснежным. Особняк не был огромным, но все было аккуратно и на своем месте. Ухоженный сад, аккуратно подстриженный газон и небольшой бассейн, а еще была беседка и садовые качели. Это все что мне удалось рассмотреть, пока я шла к дому. Открыла дверь мне женщина преклонного возраста, в униформе,

— Вы — художница? Почему так поздно? — недовольно поинтересовалась управляющая особняка.

— Я учусь днем, но не переживайте, я начну и закончу сегодня.

— Тогда хозяин сам Вам заплатит, он предупредил, что сегодня будет здесь ночевать.

— Да мне не важно, кто заплатит. Главное чтобы наличными. Стремянка у Вас есть?

— Да, я Вас сейчас провожу и все Вам покажу.

Мне выделили высокую стремянку, это и понятно, ведь масштаб работы был огромным, но я уже прославилась в своем городе оперативностью и творческим подходом к выполняемым заказам.

Вот же черт, я так и не успела поужинать сегодня. Пообедать тоже не удалось, а завтрак так и вовсе я, как говориться, проспала. Дакота разбудила поздно, кстати, полное ее имя — Екатерина Павловна Смирнова, но Катей Смирновой ее зовут только учителя, а среди друзей и однокурсников она так и осталась Дакотой. Я достала плеер, вставила наушники в уши, включила любимый альбом рок группы «АС/DС» и приступила к созданию шедевра.

Предпочтения в музыки у меня всегда были примерно одинаковыми. Это конечно рок. Если настроение хорошее, то музыка не такая тяжелая, но если в сердце мрак, то музыка выбиралась самая тяжелая, например «Rammstein». АС/DС эта группа для работы. Мне эта музыка помогала не уснуть, терпеть голод и работать до завершения заказа, сосредоточившись, только на создании картины. Масштаб работы на сегодня — это белоснежная стена, четыре на пять метров, и я приступила для начала к фоновому нанесению краски. Да, то, что я закончу до полуночи, это я прямо очень сильно приукрасила. Честно говоря, до утра бы успеть, и я приступила к работе, больше ни на что не отвлекаясь.

***

То же время. Академия.

— Борис, встретимся в офисе в семь и все обсудим, — вел деловые переговоры Никита Валерьевич, уверенно вышагивая по коридору административного корпуса академии.

— У нас важные дела, а ты занялся образовательной деятельностью, — друг Борис обладал таким же высоким ростом, как и Никита. У него были темно-русыми волосы и зеленые глаза. Парень был пока холост, как и Никита и занимался только работой. Борис был на два года старше Никиты, и ему было уже двадцать девять лет. Они не позволяли себе расслабиться, а еще негативно относились к алкоголю и вредным привычкам.

— Хочу в своем штате иметь сотрудников из России. Вот увидишь. Это того стоит.

— Да как пожелаешь, только про основную работу не забывай.

— Я не забуду, и скоро буду на месте, Борис.

Никита Валерьевич подошел к своему автомобилю, и его взгляд упал на креативный рисунок на своем капоте. Он подошел ближе, чтобы рассмотреть. На капоте был изображен козел, жующий капусту, украшенный креативными элементами вокруг, в стиле граффити.

Молодой человек теперь понял, почему у него сработала сигнализация, когда он был на собрании учителей. Ему пришлось просто отключить эту самую сигнализацию, посчитав, что это не несет за собой никаких последствий, так как в последнее время устройство срабатывало иногда без причины, и Никита планировал на днях загнать свой БМВ в СТО.

— Кто такой умелец? Пикассо, блин, — выругался парень, и его осенило, — Пикассо? — Никита готов был придушить эту маленькую соплячку. Он так и не посмотрел ее личное дело. Отвлекли важные дела, но он понял, почему ее так называют. — Отомстила мне. Ну, ничего, завтра с тобой разберусь, сегодня еще дел много.

Никита с головой погрузился в работу, а именно, предстояла встреча с местной администрацией. Помимо основной деятельности в США, Никита занимался благотворительностью и хотел помочь местной администрации в восстановлении музея братьев Ткачевых. Борис был другом Никиты, и когда-то давно они проживали в Брянске у своих бабушек на каникулах, хотя оба друга были родом из Москвы.

Борис в итоге вернулся в Брянск и стал работать в администрации. Он делал все, чтобы город развивался и процветал, а Никита по возможности оказывал ему посильную помощь. В администрации Никита задержался почти до полуночи, обсуждая проблемы связанные с восстановлением музея. И вот, наконец, Борис Сергеевич Грачёв и Никита Валерьевич определились с предстоящей работой и объемом инвестиций, на которые администрация может рассчитывать. Никита не бедствовал. Не смотря на то, что его отец являлся владельцем крупной транспортной компании в России, Никита не обращался к нему за помощью. Он занимал высокую должность в компании «Standard Oil», и его все устраивало. Потратить около десяти миллионов на благотворительность раз в год Никита мог себе позволить.

У него была девушка Оксана, с которой они расстались год назад. Однажды он, вернувшись домой, застал ее с любовником. Это был ее личный массажист, и Никита просто выставил ее за дверь. Она пыталась его вернуть. Нет, она его не любила, но его деньги она, конечно, обожала и, потеряв спонсора, готова была сделать все, чтобы Никита вернулся. Чтобы вернуть его, необходимо быть рядом, а жизнь у молодого человека была насыщенной и, в ней было много командировок. Оксана устала разыскивать Никиту. В те короткие моменты, когда она все-таки с ним встречалась, он явно давал понять, что между ними все кончено. Никита многое мог простить, но измену, ложь и предательство никогда, да и в сердце парня была теперь совсем не Оксана. Все мысли его занимала его новая ученица, которая разрисовала его машину. Это не была любовь с первого взгляда, а скорее удивление и желание проучить.

Уставший Никита, уже за полночь въехал в главные ворота своего загородного дома и прошел в свой кабинет. На столе лежала записка.

«Никита Валерьевич, у меня важные дела, я ушла. В гостевом зале работает художница. Сказала, что будет работать, возможно, до утра, заплатите ей, как договаривались, если я не вернусь. Деньги, которые Вы мне давали, я оставила в ящике вашего стола».

— Еще одна художница на мою голову, — Никита с шумом выдохнул и, скинув пиджак, отправился посмотреть на девушку, которая работает в гостиной. Когда он шагнул в зал, то увидел художницу.

— Пикассо? — я стояла высоко на стремянке, на последней ступеньке с кистью в руках, и оформляла небольшой участок листвы на дереве. Я уже заканчивала. Остались последние придирчивые штрихи. Никита рассмотрел картину и, вероятно был в восторге. Еще утром на этом месте была белоснежная стена, а теперь там был водопад, лебеди и деревья с зеленой насыщенной листвой. Я Никиту Валерьевича не услышала, так как в ушах были наушники. Никита откровенно растерялся, но в следующий момент подошел ко мне…

Когда он коснулся моей ноги, я обернулась и, увидев Никиту, испытала шок. Сказалось и недоедание, и переутомление, и испуг. В итоге, я как девушка восемнадцатого века, просто отключилась. Я прикинула, сколько переломов я сейчас получу и даже мысленно представила, как мне будут накладывать гипс. Я потеряла сознание раньше, чем ощутила удар от падения…

***

— С ней все в порядке, Никита Валерьевич, — но вы правильно сделали, что сообщили. У девочки самый обычный обморок от голода и переутомления.

— Спасибо, доктор, — врач поднес тампон с едкой жидкостью к носу.

Я пришла в себя и поморщилась, а еще поняла, что я ничего не сломала, никаких болевых ощущений я не испытывала.

— Юная леди, как Вас зовут? — поинтересовался врач. Это был мужчина, слегка полноватый в красивых очках с серебристой оправой. На вид ему было лет сорок.

— Пикассо, — буркнула я и посмотрела на доктора, — а, Вы ведь врач, тогда Коралина Дмитриевна Зимина. — Я, конечно, не любила свое имя, но врачам и полиции мое прозвище говорить не стоит.

Никита изучающе на меня смотрел, а мне сначала вообще показалось, что то, что я увидела его в том зале, где я работала, это был мираж.

— Коралина Дмитриевна, значит, — с угрозой в голосе повторил мое имя Никита.

— Я оставлю Вас, Никита Валерьевич. Девушка в полном порядке. Просто ей нужен отдых.

— О, вы не волнуйтесь, я о ней позабочусь, — отозвался мой препод, только от этих слов мне как-то страшно стало.

— Доктор, можно мне с вами, я что-то как-то опасаюсь находиться в одном доме с этим неадекватным, — тут же выпалила я.

— С каким? — мой преподаватель по ценообразованию и экономике, кажется, готов был меня придушить в прямом смысле этого слова.

— Доктор, посмотрите на его глаза, ему бы прививку от бешенства, — если меня понесло, то остановиться мне было всегда не просто.

— Не волнуйтесь, доктор. С девушкой все будет в порядке, давайте я провожу Вас до двери, — спокойно проговорил Никита и одарил меня очень многообещающим взглядом.

Никита вышел за дверь вместе с доктором, а я решила времени зря не терять и шагнула на балкон.

— Вот же. Второй этаж, высоковато. Ага, а если этот вернется, — и тут я увидела ту самую машину во дворе, которую я разрисовала еще днем. — Надо срочно валить отсюда. Угораздило же взять заказ в доме, где живет этот учитель. Времени жалко и денег, и мой телефон, а ещё сумка с красками у него где-то. — Я уже сидела на перилах и приготовилась к прыжку, когда меня резко дернули назад, я даже язык прикусила.

— Совсем жить надоело? Второй этаж. Ногу сломать захотела? Я и так едва тебя поймал, когда ты со стремянки свалилась. Ты никуда сегодня из этого дома не пойдешь. Время три часа ночи, спать ложись, а нет, сначала поужинаешь со мной, а потом спать ляжешь. Ты ведь утром на занятия собираешься?

— Что? — от слов Никиты, я реально зависла. Я думала, он меня за машину начнет отчитывать, а он предлагает мне поесть?

— Что, со слухом проблемы, Коралина? — он назвал меня по имени, а я почему-то не испытала раздражение, как бывало раньше.

— Можно мне домой, Никита Валерьевич? — почти умоляюще прошептала я.

— Нет, — отозвался мой учитель и, наконец, отпустил мои плечи, которые все еще удерживал, словно он был не уверен, что я опять не отправлюсь к балкону.

— Почему? — осторожно спросила я.

— Поздно уже, то есть рано, не важно. Да и вот еще что, это ты мою машину разрисовала?

— Нет, не я, — быстро ответила я, ведь он перешел к обвинениям, а правило номер один в нашем детском доме — это убедительно, не мешкая, говорить нет, если даже ты в чем — то виноват.

— Ты считаешь, в академии есть еще один Пикассо? Я немного разбираюсь в искусстве и возможно усомнился бы, но ты еще и по договору найма работаешь, и я видел твое творение на стене. Руку одного и того же мастера, я в состоянии различить. Ты когда договор подписывала, не смотрела на имя заказчика?

— А мне зачем? Мне не важно, кто заплатит, — пожала плечами я, понимая, что вляпалась серьезно с этим заказом, да и с машиной тоже.

— Ты не боишься себя в рабство случайно продать, подписывая разные документы не читая?

— Даже если и Вы там, в роли заказчика, я договор подписала до нашего знакомства.

— Действительно, тут я с тобой согласен. Думаешь это злой рок или судьба? — спросил загадочно Никита Валерьевич.

— Не то и не другое, это я просто такая, очень везучая, — я прошла и села в кресло. Руки были в краске, и ужасно болела голова.

— Зачем ты это сделала?

— Что?

— Зачем машину мою оформила в стиле граффити?

— Да я не знала, что это Ваша машина, — не выдержала я.

— Вот ты и попалась, ведь раскрасила ее ты? Коралина, ответь честно.

— Я, пусть так, посчитайте, сколько стоит покраска бампера, и моя работа, выведите разницу в цене, и я заплачу, если я в минусе останусь, но не сразу, я пока на мели, — ответила я, а Никита очень странно на меня посмотрел и улыбнулся.

— Готова заплатить за покраску бампера из денег, которые я тебе должен заплатить по договору? — уточнил мой учитель.

— Да, есть еще вариант. Я изменю рисунок, в стиле, подходящем для авто. Аэрография за мой счет. Мне было бы выгоднее, — предложила я, как вариант.

Никита подошел ко мне ближе и коснулся осторожно моего плеча и заглянул прямо в глаза. Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди.

— Идет, согласен на аэрографическое оформление авто, надеюсь, это будет красиво.

— Мне сейчас приступить? — тут же переспросила я.

— Я же сказал руки мыть и за стол, а лучше прими душ, — Никита коснулся пряди моих волос, — у тебя волосы в краске. В шкафу есть махровый халат. Вещи положи в стиральную машинку, а потом в сушилку. Справишься? — я кивнула.

— Комната в твоем распоряжении. Твоя сумка, плеер и телефон в шкафу на нижней полке. Все остальное не трогай, договорились?

— Не отпустите домой? — осторожно переспросила я.

— Нет, сказал же уже. Отвезу тебя на занятия завтра, да еще вопрос, почему ты это сделала, если не знала, чья это машина?

— Вы припарковались неудачно и испортили мне велосипед. Во-первых, место мое, во-вторых, это была месть за порчу моего имущества.

— Так это я твой велосипед зацепил? Кого ни спрашивал про него, все молчали.

— Про меня никто ничего не говорит. Правило Пикассо.

— Так я тебе еще за велосипед должен? — Никита понял, что у него со мной странные денежные отношения получились. Ведь он действительно хотел с утра заплатить тому студенту, который был владельцем велосипеда. Он отвлекся и, на фоне Граффити, на асфальте и прилегающей стене, не заметил его.

— Нет, за велосипед Вы мне ничего не должны. Терминатор починит. Про велик забудьте.

— Кто такой Терминатор? — Никита явно понял, что я девушка очень не простая, с интересным мышлением, и я, не смотря на манеру говорить, была умной и очень талантливой. Он был в прямом смысле восхищен моей работой, и сроки, в которые я выполняла свои картины, шокировали. Он любил живопись, и у него был друг-художник из Италии, и только он умел так быстро создавать шедевры.

— Никита Валерьевич, а вот это уже не ваше дело.

— Извини, мне не важно, кто там такой Терминатор, конечно, но за велосипед я заплачу, раз уж вина моя. К сумме заказа добавлю сто тысяч, подойдет?

— Сколько?

— Ты снова не расслышала?

— Да нет, просто, по-моему, Вы в ценах на велосипеды не ориентируетесь. Нолик лишний пририсовали.

— Нет, я хочу, чтобы ты купила себе новый хороший велосипед.

— Спасибо, — поблагодарила я.

— Можешь предупредить родителей, чтобы не волновались, — я немного замерла, а Никита оценивающе на меня посмотрел.

— Я что-то не то сказал? — уточнил мой учитель. Он просто не знает правду и не виноват в этом.

— Нет, ничего, просто нет у меня родителей, и не было никогда, — прояснила я ситуацию.

— Извини, не знал, — он испытал неловкость, и его взгляд стал задумчивым.

— Это в любом случае сейчас не важно, — я выдохнула.

Никита неопределенно кивнул и вышел за дверь. Я прошла в ванную комнату и позволила себе принять душ. Ванная комната была огромной. Все вокруг было отделано серебристой кафельной плиткой. Платформа душа была с неоновой подсветкой синего цвета. Я разобралась со стиральной машиной и потом, когда я нашла махровый халат и высушила волосы, переложила вещи в электросушилку.

Я сняла контактные линзы, и теперь мои глаза снова были цвета кофе. Я спустилась на первый этаж и пошла на запах еды.

— Проходи, садись, — отозвался Никита Валерьевич. — Знаешь, я подумал, что это скорее завтрак, чем ужин и приготовил нам глазунью с беконом, тосты и чай. Ты не против?

— Нет, совсем нет, — этот препод еще и готовит… Боже, и как меня угораздило.

— Тогда присаживайся, — я села за стол, и Никита тоже присел. Он начал есть, и я, испытывая неловкость и смущение, тоже приступила к трапезе.

— Коралина, можно тебя спросить, ты вообще родителей не помнишь? — поинтересовался учитель.

— Нет, не помню. Никита Валерьевич, можно мы не будем на эту тему с Вами разговаривать. Это личное.

— Да, я понимаю. Извини, — и потом он посмотрел на мои глаза.

— Что-то не так? — спросила я.

— У тебя глаза стали карими, это ты сняла линзы или наоборот надела, — он снова казался задумчивым. «Где я видел эти глаза, черт возьми? Теперь, когда они такого цвета, то я буду долго ломать голову, пока не вспомню. Наваждение какое-то».

— Сняла, я не блондинка, я шатенка с карими глазами, но иногда я бываю брюнеткой или рыжей. Это зависит от настроения.

— Так мне нравится больше, — добавил мой учитель очень тихо.

На это я не знала, что ответить. Я не чувствовала себя свободно и легко, ведь я находилась на кухне учителя. Сидела с ним вместе за столом и завтракала.

— Спасибо, было очень вкусно, — я поднялась из-за стола и отправилась обратно в комнату.

— Встретимся в семь, снова на кухне. Ты не против овсяной каши?

— Нет, конечно, — отозвалась я и поспешила скрыться…