Водка и алмазы

Сергей Шапурко

Два малознакомых молодых человека решили искупаться на Крещение. Разделись и пошли к проруби. Стоявший на пригорке возле озера джип, в котором они оставили свои вещи, покатился вниз. Благополучно пробив лед, он оказался под водой. Дима Зулейкин, человек без определенных занятий и Анатолий Молотков, молодой бизнесмен, остались абсолютно голыми. Они побежали к ближайшей деревне, А МОРОЗ, МЕЖДУ ТЕМ, КРЕПЧАЛ…

Глава 1

Тут есть два варианта: или природа любит нас удивлять, или мы любим удивляться природе. Происходит это потому, что либо она, природа, обладает притягательной красотой, либо мы, люди, находим в природе что-то притягательное. Притягательное настолько, что с легкостью направляем стволы выхлопных труб на беззащитную натюрель. И красота ее тает на глазах, как красота сорокалетней женщины, решившей отдать себя в руки безответственному косметологу.

Но места, где безжалостная индустриализация еще не нанесла свой роковой удар, к счастью, остались. Их мы, продвинутые пользователи мегаполисов, практически не встречаем, но они есть. Это подтвердит вам любой турист, особенно, если он не сильно пьян и без гитары.

Итак…

На ветках вековых деревьев лежали огромные охапки снега. Его идеально белый цвет выгодно смотрелся в ярком свете луны. В лесу было тихо — вся живность, в отличие, допустим, от коммунальных служб хорошо и заранее приготовилась к зиме и теперь отлеживалась в теплых норах и берлогах. Воздух был чист, как слеза младенца.

Неумолимо приближалась полночь.

По загородному заснеженному шоссе неспешно ехал внушительных размеров джип, имеющий максимально черный цвет. За рулем сидел спокойный человек с двумя высшими образованиями. Его короткая стрижка позволяла любоваться маленькими борцовскими ушами. Он уверенно держал руль крупными крестьянскими руками и пытался подпевать оперным певцам, которых транслировали по радио.

У бизнесмена Анатолия Петровича Молоткова, который, собственно говоря, и держал в руках руль дорогого автомобиля, дела в последнее время шли из рук вон плохо. И он решил обратиться к Богу. Был январь, Крещение, и обращаться к Богу следовало через крайне неприятную процедуру купания в проруби. Молотков не верил ни в непорочность зачатия, ни в Воскрешение, ни в прочие важнейшие постулаты религии. Более того — он не верил во Всевышнего. Но обстоятельства складывались так, что недавние провалы всех его бизнес-начинаний можно было объяснить только чем-нибудь сверхъестественным. И бороться с невезением следовало также чем-нибудь нетривиальным.

Анатолию Петровичу шел тридцатый год — лучший период жизни по признанию большинства мужчин. Он был богат, имел хорошее образование и приличные манеры. Не имел жены и детей, поскольку рассматривал брак, как нецелевое использование средств. С женщинами он встречался больше по стечению обстоятельств, а не следуя внутренней необходимости. После этих свиданий, коротких и сумбурных, у него оставалось легкое чувство стыда, как после вырванной из дневника страницы с двойкой в далекие школьные годы.

Автомобиль неспешно пробивался сквозь хлопья падающего снега к своей цели — к скованному льдом загородному озеру, в котором загодя уже были выдолблены несколько прорубей.

В давние времена, еще при царе, в России с религией все было более-менее понятно. Рождаясь, человек уже оказывался окруженный религиозными сородичами, и какой-либо альтернативы у него практически не было. Вековые традиции давили на индивида и определяли правила игры. Потом царя скинули, храмы разрушили и придумали новую веру. Она была вроде бы правильная и прогрессивная, но как-то не прижилась. В современной же России мы можем наблюдать повальное увлечение православием. Но это нынешнее вхождение в веру уже не то, что было ранее. В настоящий момент «новых христиан» больше волнуют внешние составляющие: архитектура церквей и внутренняя атрибутика, строгость одежды служителей культа, ритуалы, замысловатый и певучий язык проповедей. Но это такая же вера, как детские песочные куличики — еда. Подобная религия, понятное дело, есть фикция и обман. Если и дальше все пойдет такими же темпами, то не за горами то время, когда у церкви появятся свои бизнес-планы, свой департамент маркетинга и свои «звезды». И «стадо», углубляя моду, начнет задавать темп «пастухам» — как мы знаем, спрос определяет предложение.

Свет фар выхватил из темноты стоящего на обочине человека. Тот так усиленно махал руками, как-будто собирался взлететь. Одет он был в кожаную куртку не по сезону и замысловатого покроя джинсы. На его ногах были легкие туфли, на голове — мексиканское сомбреро.

Джип остановился. Дверь открылась, и на переднее сидение незамедлительно пристроился парень. Он был худой и высокий, как корабельная мачта. Нос его, длинный и острый, напоминал клюв дятла. Большие глаза, которыми он с удивлением смотрел на окружающий мир, были непонятного цвета, но веселые. Его хирургические руки были красные от легкого мороза. Ему было, как и большинству его сверстников, двадцать девять лет.

Настроение у Молоткова было не очень чтобы, но забавный вид молодого человека его развеселил.

— Добро пожаловать на борт. Рад… — слегка иронично начал было бизнесмен.

Человек в сомбреро посмотрел на него, как смотрит кошка на заигравшегося котенка, и Анатолий осекся.

— Ну, чего, собственно говоря, стоим? Поехали, — вполне уверенным тоном сказал пассажир.

— И куда же вам?

— Как минимум, прямо.

Машина, впиваясь шипами в наст, уверенно взяла старт и продолжила движение.

— Простите, а как ваше имя? — поинтересовался Молотков.

Пассажир задумался.

— Я задал слишком сложный вопрос? — с кажущимся сожалением и допустимой долей сарказма спросил Анатолий.

— Да, непростой. Но я отвечу. Прославленный Бездельник, Замечательный Лентяй, Всемирноизвестный Лодырь. Можете выбрать на свой вкус. Но мне больше нравиться «Праздный Жизнелюб».

— По мне так это больше похоже на клички североамериканских индейцев. А в паспорте у вас что написано?

— Глупости всякие, которые никак не отражают мой внутренний мир.

Анатолий нажал на тормоз.

— Мне представляется невозможным ехать вместе с человеком, которого я вынужден называть Замечательный Бездельник.

— Дима Зулейкин, — легко и непринужденно сообщил пассажир, взяв в расчет новые обстоятельства.

Джип двинулся дальше. В салоне автомобиля дезодорант распространял запах «Тропикано». Пахло приятно, но с жарким поясом земли ассоциации не возникало.

Анатолий включил кнопку небольшого чайника, находящегося возле водительского кресла.

— Чаю не желаете? — спросил он гостеприимным тоном. Ехал Анатолий уже долго — хотелось общения.

— Пить чай, это то же самое, что пить пот индийского крестьянина, вынужденного трудиться на плантациях от рассвета до заката.

«Эка во!» — вздернув брови, подумал Молотков.

— Как же вам согреться? — вполне спокойным тоном спросил бизнесмен.

— Я не замерз, — уверенно ответил Дима.

— Но мороз… а вы легко одеты…

— Я не признаю мороз как природное явление.

Анатолий имел весьма малый опыт общения с чудаками — в мире бизнеса их уже не осталось, в отличие, допустим, от 90-х годов. С другими категориями граждан он общался мало — только по необходимости.

Не имея четкой концепции продолжения разговора, Молотков замолчал.

Повисла тишина, и в салоне стало уныло, как на проповеди. Но ненадолго. Дима вытащил из кармана куртки большую редиску и стал шумно ее есть. Жевал корнеплод Зулейкин настолько смачно, что у Молоткова, помимо воли, выделилась слюна. Когда осталось меньше половины, он протянул ее Молоткову и спросил:

— Будете?

Анатолий обиделся и ответил весьма сухо:

— Сыт.

— Кто ссыт?! — вскрикнул Дима. Он даже попробовал подняться с кресла, но уперся сомбреро в потолок.

— Я не хочу есть, — четко отделяя паузой каждое слово, уточнил бизнесмен.

— А-а-а!

Луна скакала по голым кронам деревьев. Ее матовый свет покрывал обширные пространства и превращал обыкновенный лес в сказочный.

— Какова область применения ваших сил? — миролюбиво спросил Анатолий.

— Я — взрослый лев.

— Простите?…

— Взрослому льву требуется каждый день двадцать часов на отдых.

— А на нормальную, социально обоснованную работу устроиться не пробовали?

— Меня не взяли.

— Отчего же?

— Из-за анкеты. В графе «О себе» я написал, что являюсь биологическим преобразователем солнечной энергии.

Помолчав не более минуты, Дима задал свой вопрос:

— А вы, собственно говоря, по каким делам направляетесь? Тут в округе, вроде бы, бирж и банков нет.

— Решил вот в проруби искупаться… Крещение… — не совсем уверенно ответил Анатолий.

— Причаститься вдруг надумали? — спросил Дима. Он снял сомбреро, под которым оказались темные прямые волосы. Было очевидно — в парикмахерскую он захаживал редко.

— Надо же когда-нибудь начинать, — серьезно ответил Анатолий.

— Я вот, знаете, тоже. В первый раз, — слегка даже стесняясь, сообщил Зулейкин.

Молотков без надобности потрогал тумблер автомагнитолы и улыбнулся — напряжение спало.

— Из каких соображений, позвольте узнать? — спросил он.

— Из физических, физиологических и химических, — без промедления ответил Зулейкин.

— Но, позвольте, а как же духовная составляющая? — с удивлением спросил бизнесмен.

— Это уже если жив останусь.

Невдалеке показалось деревня. Сразу же за ней и находилось озеро — цель обоих путешественников.

— А почему ты пешком шел? — продолжил беседу Молотков, запросто перейдя на «ты».

— Нет у меня машины, — ответил Дима и, упреждая следующий вопрос, добавил:

— Из идейных соображений.

Анатолий вопросительно посмотрел на Зулейкина.

— Машины бесплатно не раздают. Даже не знаю почему так повелось, — с искренним сожалением сказал пассажир.

— Так купите. По мне так ездить в автомобиле очень удобно.

— Не могу этого сделать, потому что у меня денег, как волк наплакал.

— Такого же выражения нет.

— Вот и денег тоже нет.

Молотков еще более вопросительно посмотрел на попутчика.

Зулейкин решил прекратить разговор. Его актерской нервной системе потребовался отдых. Он прикрыл глаза и замер якобы в полудреме. Наличие бесшабашности позволяло ему легко переносить отсутствие всего остального.

Работы и постоянного занятия Дима никогда не имел потому, что у него была острая неприязнь к любому виду труда. Все рода созидательной деятельности не укладывались в тонкое психологическое устройство его натуры. Он очень четко понимал, что находится на этом свете вовсе не для того, чтобы водить автобусы, ковырять киркой асфальт или протирать штаны у монитора. А для какой собственно цели, он не знал. Хотя и догадывался…

«Когда нет физической усталости, и ум работает продуктивнее», — говаривал он. Если ему возражали и пытались учить жизни, он доставал свой козырь: «Весь мир летит в тартарары, и я не намерен омрачать свои последние дни работой».

Вся страна, обезумев, рвалась к заоблачным далям благосостояния, и лишь Дима никуда не торопился. У него были свои представления о смысле и об удовольствиях. Немало лентяев было и до Димы. Диоген большую часть жизни провел в бочке, не утруждая себя поденным трудом. Основа времяпровождения Черчилля состояла из сидения в кресле с рюмкой коньяка в руке и кубинской сигарой во рту. Дотянуться до пепельницы он считал чрезмерным трудом и стряхивал пепел прямо на свои брюки. Даже борец за счастье трудящихся Карл Маркс за всю свою жизнь проработал лишь пару месяцев в какой-то газетенке. Все остальное время он вполне комфортно жил за счет другого лентяя Фридриха Энгельса, у которого была фабрика. Масштаб Диминой личности был помельче, но в лени он вполне мог бы посоревноваться и с великими.

Бизнесмен лихо остановил джип на самом краю крутого берега. Дима и Анатолий вышли из машины. В свете луны блестел лед. Прямо рядом с берегом виднелась иордань — прорубь, вырубленная в виде креста.

— Холодно, — грустно произнес бизнесмен. Сейчас ему идея с купанием не казалась такой уж безупречной.

Дима молча стал раздеваться и класть одежду в машину. Анатолий, поежившись, последовал его примеру.

До полуночи оставалось несколько минут. В полной тишине оба абсолютно голых мужчины спустились к озеру и подошли к проруби.

— Кто первый? — спросил Молотков.

— А это принципиально?

— По мне, так — вполне.

— Ну, не знаю. Лучше — ты первый, — стуча зубами, произнес Дима.

— Чем же это лучше?!

— Да всем!

С ели, стоящей на берегу озера, под собственной тяжестью сорвался крупный ком снега. Он упал на капот джипа. Машина, стоящая передними колесами на склоне, слегка подалась вперед и медленно, но верно, начала движение вниз.

Толик, не сразу, но понял суть происходящего. Громко произнося не тонко выверенные в этическом плане выражения, он бросился к джипу.

Дима, наблюдая за картиной развивающегося действия, настолько увлекся, что даже позабыл о морозе.

Автомобиль же успел до соприкосновения со льдом набрать приличную скорость. Благодаря этому, он легко пробил прозрачный панцирь и полностью ушел под воду.

Молотков метался по берегу, голый и злой, как командировочный, потерявший документы на нудистском пляже.

Джипа не было видно. Из широкой полыньи активно вырывались наверх огромные пузыри.

К Толику подбежал Зулейкин и не к месту сказал:

— Денег у тебя, как я понимаю, страусы не склюют. Ну и купил бы себе какой-нибудь амулет на удачу.

— Я заказал, а они на складе закончились, — мрачно ответил Молотков.

— Давай в деревню! При желании мы сможем добраться до тепла. Но желание при этом должно быть достаточно большим, — заорал Дима.

— Ты же не признаешь мороз, — со спокойствием обреченного произнес Толик. Он выглядел, как капитан судна, разбившегося о скалы.

— Не признаю. Но только не в настоящий момент!

По проселочной дороге неслись двое голых мужчин. Их спины и пятки блестели в свете луны. Мороз крепчал, но до деревни было близко — шансы сохранялись.

— Можешь не переживать: между холодным и горячим воздухом нет никакой разницы, кроме температуры, — прокричал Дима.

— Ну, прямо сразу полегчало, — зло сказал Толик.

Так глубоко солоноватый вкус жизни он еще не ощущал.