Байки без утайки. Рассказки. Смешные и не очень

Сергей Степанов-Прошельцев

Жанр этой книги можно определить как мемуарная литература. А можно и как байки их жизни. В ней много было всего: и смешного, и грустного. Где улыбнуться – это каждый определит сам.

Рассказки смешные и не очень

1.МОИ ПЕЛЁНКИ

В детстве я хотел стать клоуном. Не вышло. Но в жизни моей было много смешного. Как, впрочем, и горького. Но это — отдельная тема.

Боятся ли дети чертей?

Я родился в Сибири, в посёлке Сузун. Оттуда наша семья перебралась в Черепаново. Этот город поближе к Новосибирску и более цивильный..

Тогда мне было четыре года. Страшная жара, а я в тёплом шерстяном костюмчике (берегли от воспалений легких). Мы идём с бабушкой. Она покупает медовую коврижку. Вкус её помню до сих пор.

Мы проходим мимо железнодорожной станции. Гудки паровозов (тогда еще ни электровозов, ни тепловозов не было в помине). Какой-то памятник прямо на перроне. Кинотеатр. Крутят фильм «Ночь перед Рождеством». Старый немой фильм 1913 года режиссера Владислава Старевича. Это был точно не мультик, созданный в 1951 году сестрами Брумберг. Но мне фильм не нравится. Я начинаю плакать. Вокруг возмущаются:

— Выведите его!

— Ты боишься чёрта? — спрашивает бабушка.

— Нет, я его не боюсь, — отвечаю я. Просто хочу в туалет.

Почему я полюбил верблюда

В Новосибирске мы жили в доме барачного типа, который стоял на краю большого оврага. Отец купил его по дешёвке, так как дом мог в любое время рухнуть в татарары. Он был очень холодным — стены промерзали; чтобы лечь в постель, грели простыни у печки.

Во дворе росло много лопухов. Играть было негде и не с кем. Я подолгу сидел у обрыва и смотрел вниз, где самосвалы сгружали мусор. Было очень тоскливо.

Однажды отец сводил нас с сестрой в зоопарк. Я впервые увидел верблюда. Именно он мне почему-то запомнился больше всего. Потому что далеко плевался. Я так не умел, хотя очень старался. Не получалось.

Как отец курить бросил

Этот котнок появился у нас в Черепаново. Назвали его Фомкой. Мы полюбили друг друга, спали, обнявшись, ели из одной тарелки, когда родителей не было. При них это было делать нельзя: они пугали глистами, и кот дипломатично удалялся. Умным был, всё понимал.

Фомку, уже взросдого, привезли из Черепанова в Новосибирск. Отец курил, но с табаком тогда были большие проблемы. Где-то удалось раздобыть махорки. Отец набивал ею папиросные гильзы. Но курил и жаловался, что табак плохой, чем-то припахивает. Это продолжалось до тех пор, пока он не застал Фомку, который повадился справлять нужду в коробке с махоркой. Кот получил хорошую трёпку, но отец после этого как-то очень резко бросил курить.

Почему вождь не всем товарищ

Одно из самых первых детских воспоминаний. Хмурый, метельный ноябрь. Красное число в календаре. Военный парад в Новосибирске. Я сижу на широких отцовских плечах, смотрю, как косой стеной валит снег, как печатают шаг статные гвардейцы, как реют на ветру знамена и флаги.

— Кто это? — спрашиваю я, показывая на огромный портрет человека с усами и лукавым прищуром глаз.

— Тише, — говорит отец. — Это — наш вождь, товарищ Сталин.

— А почему он нам товарищ? — не унимаюсь я — в пять лет все мы почемучки.

— Молчи и смотри, — осаживает меня родитель. — Он товарищ всем, кто за справедливость.

— Значит, он не всем товарищ, — делаю я далеко не детский вывод. — Вовка вчера откусил от моего яблока, значит, он не товарищ Вовки.

И тут я неожиданно получаю увесистый шлепок. Я до сих пор не понял, за что.

Город Каина

Некоторое время мы жили в Куйбышеве (это не Самара, а город в Новосибирской области). Там на сестру однажды напали индюки, когда она возвращалась домой из школы. Окружили плотным кольцом. Ещё минута — и они бы заклевали, поскольку не любят красный цвет, а пальто у Нели было с его оттенками. Каким-то чудом ей удалось убежать.

Говорили, что индюки появились здесь благодаря декабристам. В городской арестантской тюрьме Куйбышева сиживали и пугачёвцы, и декабристы, и петрашевцы, и народовольцы, и польские повстанцы, но индюков не было. Здесь отбывал ссылку Валериан Куйбышев, меня водили в музей, где было много его вещей и фотографий. После Великой Отечественной войны в Куйбышеве жили сосланные калмыки. Их было довольно много. Они пили чай с молоком, бараньим салом и солью.

Сосед-калмык утверждал, что он очень полезен, принёс его нам попробовать. Налили чашку и мне. Я попробовал и долго плевался — как тот верблюд в новосибирском зоопарке.

Куйбышев, который до сего дня не поменял свое название, расположен на притоке Иртыша — реке Оми. До 1935 года это был Каинск, и надо сказать, именно здесь появился на свет один из убийц семьи Николая II — каин по имени Янкель Юровский. Отец его, Хаим, родился в Полтаве и был сослан в Сибирь за кражу. Впрочем, библейский Каин имеет к Каинску-Куйбышеву лишь косвенное отношение. «Каен» по-тюрски означает «берёза».

Мы поселились возле церкви со снятыми крестами, которую приспособили под склад зерна. Под крышей обитало множество воробьёв. Большие мальчишки стреляли по ним из рогаток.

Много лет спустя я узнал, что Максим Горький упоминал о городе Каинске в своей книге «Жизнь Матвея Кожемякина

2. ПРИКОЛЫ ОТ ШКОЛЫ

Будённовск

А потом мы уехали из Сибири на Кавказ. Я постоянно болел, мне требовалось поменять климат. После долгих мытарств осели в Будённовске, история которого теряется во мгле времён. Люди селились здесь еще во втором тысячелетии до нашей эры. Сарматов сменяли аланы, аланов — хазары, хазар — золотоордынцы. В огороде я находил старинные монеты. Был даже древнеримский банный жетон. А что касается монголо-татарских, то они не помещались в две пригоршни.

В городке этом вода была только артезианская. Речку Куму воробьи переходили вброд своими ногами. До Каспийского моря, куда она впадала много тысяч лет назад, сегодня Кума просто не добирается — теряется где-то в песках. Когда-то сюда, спасаясь от турецкой резни, перебрались армяне. Они селились компактно, половина города и сейчас еще носит название Карабагла.

В шести километрах от Буденновска располагался знаменитый на всю страну совхоз «Прасковейский». Вина, которые здесь производились, постоянно занимали первые места на международных выставках и награждались золотыми медалями — «Мускат Прасковейский», «Янтарь Ставрополья», «Белое Прикумское», остальные уже не помню.

Я никак не мог понять, почему рабочие ездят в Прасковею одетые в пальто в любое время года. На дворе — почти 40 градусов, жара, а они — в пальто. Но потом всеё выяснилось. В пальто были зашиты грелки, и ушлые ребята уносили вино тоннами. Платили им, как мне помнится, что-то около 80 рублей, но никто не увольнялся.

Дом на Революционной

Меня поражало то, что фруктовые деревья росли прямо на улицах. Спелый тутовник падал под ноги и растекался на асфальте белыми и фиолетовыми кляксами. В диковинку было, что абрикосы никто не рвал. Отродясь не видел я и цветущих акаций.

Мы поселились в доме на улице Революционной. Дом этот трудно было спутать с другими — к нему притулилась будка сапожника. В ней священнодействовал пожилой армянин. Его звали то ли Самвелом, то ли Суреном.

Дом был на двух хозяев, удобства во дворе. Еду готовили на примусе, а позже на керогазе. Керосиновая лавка находилась неподалеку. Обнаружить её можно было по специфическому запаху. Мальчишки рассказывали, что продавец керосина, китаец, настолько отравился керосиновыми парами, что пьянел даже от газировки.

Во дворе жило семейство ежей, которые выходили на прогулку и пугали кота Мурзика. Приблудившегося щенка отец назвал Примусом. Мурзик встретил его настороженно, выгибал спину в виде вопросительно знака, шипел, но, уразумев, что угрозы от этого добродушного создания не исходит, принял в друзья.

За домом простирался пустырь, поросший лопухами и бурьяном. Он плавно переходил в хаотично натыканные дома параллельной улицы Московской. В одном из них жил мой приятель Виктор Шапоренко. Чуть дальше, на углу улиц Октябрьской и Пушкинской находился задний фасад Дома пионеров. Он в то время был закрыт на ремонт, но не ремонтировался, и мы, мальчишки, беспрепятственно проникали на его чердак, где был свален какой-то хлам. Начитавшись Гайдара, я даже намеревался оборудовать там штаб наподобие тимуровского.