Большие-пребольшие куклотайны!

Сергей Смирнов, 2021

Книга сказок о кукле Тасе, девочке Маше и ее друзьях-игрушках – мишке Мишке и кукле Габи, которая очень любит модничать. Тася – настоящая кукла, а не какая-нибудь фабричная, потому что ее создала теплыми руками искусная мастерица. А настоящие куклы все волшебные и хранят удивительные тайны, которые они так и называют – «куклотайнами». Тася научит Машу не бояться темноты, спасать птичек, а еще отправится с ней и ее друзьями в такие необыкновенные путешествия, какие и во сне присниться не могут!

Сказка третья

Невероятно дружное путешествие

А скажите, чем куклы отличаются от людей? Тот, кто не знает кукольных тайн, наверно, засмеется. Вот так: «Ха-ха-ха!!»

— А из чего люди состоят? — наверно, задаст он свой вопрос. — Сами знаете из чего. Из живой материи, а куклы — из материи неживой, искусственной. Мягкое у людей это — мясо, твердое — кости. И если человек поранит палец, то кровь из пальца потечет. А у кукол всё совсем не так. Старинные и самодельные куклы — они же из всяких тряпочек, из ваты… ну, пуговки еще бывают вместо глаз или на одежде. Те куклы, что на заводах делают, — они в основном из пластика и всякой химии. Вот так-то!

Но сами куклы знают, что главное их отличие от людей совсем в другом. В чём? А вот в чём. Люди могут или бодрствовать, или спать. То есть или спать, или не спать. Когда они не спят, то занимаются всякими делами. А когда спят, то занимаются снами. То есть сны занимаются ими, а сами люди лежат в своих постелях и тихо посапывают.

А куклы могут спать, могут не спать, а еще — делать третье, особое, чего люди совсем не умеют. И это третье, кроме спать и бодрствовать, они называют очень простым человеческим словом «бывать». Хотя это «бывать» — такое таинственное, что даже представить себе трудно. Правда, «бывать» куклы могут не всегда, когда хотят, а только тогда, когда их не видит никто из людей. В это время, когда их никто не видит, куклы могут оказываться где угодно. Вообще где угодно и как угодно! Это и называется у них — «бывать».

Вот кукла Тася устроила Маше прогулку в прошлое, к прапрадедушке Пете, но такое путешествие еще не называется «бывать», потому что Тася просто воспользовалась сном Маши и проложила через ее сон волшебную дорожку. А «бывать» — это другое. «Бывать» — это совсем необъятно, безгранично и раздольно.

«Бывать» куклы могут в любом месте — хоть на дне самого глубокого океана, хоть в самой темной грозовой туче, хоть на любой планете или звезде, хоть в любом году или даже веке — в прошлом и будущем. И при этом сразу в нескольких местах и временах одновременно — это им нипочём!

И ничего с ними не сделается, даже если они в горящую печку наведаются или заглянут в зоопарк и прогуляются там в разинутой пасти бегемота…

Кукла Тася решила дать Маше отдохнуть от первых путешествий. А что тогда делать, пока маленькая новая хозяйка спит, ее бабушка в других комнатах или в саду делами занимается, а родители Маши в городе? Надо где-нибудь «бывать» в интересных местах и даже сразу в разных. Конечно, пока Тася хранилась в сундуке, она где только в прошлом не побывала. Но всё одна да одна! Она так соскучилась по хорошей компании! Теперь бы самое время «бывать» с новыми друзьями-подружками, другими куклами Маши. Но в том-то и беда, что Маша уже три дня играла только с Тасей, а с другими куклами ее не знакомила, как будто совсем забыла о них.

Это куклу Тасю очень беспокоило: она не любила, когда ей оказывали уж слишком много внимания, а про других забывали. Ведь те куклы, которые характером подобрее, могут просто расстроиться, а те, которые самолюбивы, могут даже обидеться — себе же на беду, потому что от обид на других куклы быстрее выцветают. Теряют живой цвет.

Кукла Тася подумала и сама решила исправить недостаток — познакомиться с куклами и другими игрушками Маши и предложить им где-нибудь «бывать» за компанию.

На старом, большом-пребольшом кресле сидел мишка. Он сам был таким большим-пребольшим, что занимал почти всё кресло. В просторной комнате он сразу бросался в глаза, откуда ни посмотри. И при этом он явно старался не привлекать к себе особого внимания и собой не хвалился, что он такой большой — сразу было видно, что мишка хороший.

А на окне, точнее на подоконнике, сидела очень красивая куколка, одетая в зеленое платьице, очень похожая на людей, точнее на совсем взрослую женщину, но очень уж худенькая — одним пальчиком обнять можно!

И еще эта кукла почему-то сразу показалась Тасе самолюбивой и не особенно доброй и веселой, хотя и улыбалась. Но улыбалась как-то холодно, — так улыбаются взрослые, когда им очень не хочется с кем-нибудь дружить, но надо проявлять вежливость и, как говорится, «уметь себя вести». Поэтому Тася решила начать свое знакомство с мишки.

И вот пока Маша спала после обеда, Тася подошла к мишке.

— Здравствуй, мишка! Тебя как зовут? — спросила она.

— А так и зовут, — добродушно, хотя немного лениво ответил мишка. — Мишка. Я — мишка Мишка! Легко запомнить, да?

— Легче некуда, мишка Мишка, — весело сказала Тася. — Мне нравится. Хорошее имя.

— Ну, прямо такое всё из себя оригинальное! — сказала на окне красивенькая куколка-худышка, хотя говорили не с ней, и хмыкнула.

Она сказала это заносчиво и высокомерно, то есть с высоты своего величия, которое было не очень высоким: подумаешь, подоконник! Не с верхушки же высокого дерева…

— А ты на свое имя посмотри! — огрызнулся мишка Мишка. — «Гаврилка» какая-то! А как тебя Маша издалека зовет, слышала? Получается «Гав-Гав»! Как собачку дразнит!

Он отвечал весело, но всё же немножко злорадно.

— От лохматого «гаврилки» слышу! — в ту же секунду откликнулась красивенькая куколка и добавила: — «Медведь — пора бы похудеть!»

Видно было, что себя показывать, выставляться и ссориться она умела лучше всего.

«Ой-ой! Вот это да! — подумала Тася. — Какой у Маши непорядок. А она, наверно, и не знает. Как бы всё исправить? Как бы их подружить?»

— А меня Тася зовут, — громко сказала Тася и так сразу отвлекла мишку и куколку от их перепалки. — И как вам мое имя?

— Нормальное, — как обычный мальчишка, а не мишка, сказал мишка Мишка и все-таки добавил огонька в ссору-перебранку с красивенькой: — Получше, чем у этой хвастливой «гаврилки».

— Что ты ехидничаешь, Мишка? — сделала сердитый вид Тася; именно «сделала» для нужного дела, потому что по-настоящему она сердиться не умела. — Я даже не знаю ее имени. А что ты будешь делать, если оно мне вдруг понравится больше, чем твое? Я же не виновата буду в том, что оно понравится. Оно же само понравится, не я же его буду нравить, хотя так не говорят.

Мишка Мишка немного растерялся и стал думать, а кукла Тася воспользовалась этим, чтобы подойти к красивенькой кукле, сидевшей на подоконнике.

— А можно узнать, как тебя зовут? — спросила она, глядя на красивенькую с пола, то есть снизу вверх.

— Габи — вот как! — ответила та, глядя на Тасю сверху вниз. — А по-взрослому Габриэлла.

Правда, вот так — сверху вниз — она всегда на всех смотрела, даже когда оказывалась вовсе не выше.

Тася удивилась:

— Ой, как странно! — удивилась Тася. — Я такого имени даже никогда не слышала.

— А мне даже очень странно, что ты меня не знаешь, — с вежливой улыбкой, но очень холодным взрослым голосом ответила та. — Ты, наверно, из какой-нибудь глуши. Меня весь мир знает, меня все любят. Я — самая знаменитая кукла во всем мире!

— Ну, насчет того, что все тебя любят, это ты раздула! — весело усмехнулся в кресле мишка Мишка. — Многим ты уже глаза намозолила! Тебя так много стало по всему миру, прямо как манной каши в большой-пребольшой кастрюле. Или вон как сорняков в саду!

«Ну, вот опять!» — с грустью вздохнула про себя Тася.

— А что, имя звонкое, — сказала она. — Имя как раз мне нравится.

— Слышал, увалень нечёсаный? — крикнула красивенькая мишке Мишке (напомним, что куклы умеют переговариваться и даже кричать так, что их никто, кроме них самих, не слышит, поэтому Маша, хоть и спала совсем неподалеку, не проснулась).

И посмотрев на Тасю сверху вниз, красивенькая кукла сказала уже не так заносчиво, как раньше:

— Твое — тоже ничего. Тася. Модное имя. Красивое. Только вот сама ты какая-то немодная. А что, ты правда из глуши?

— Не знаю, из глуши или нет, — отвечала Тася, ничуть не обижаясь, потому что обижаться она тоже не умела. — И где у вас тут теперь глушь, я пока еще не разобрала. И какие тут у вас моды, тоже ничего не знаю, потому что я много лет в сундуке лежала и бывала в других, прошлых временах, потому что они мне нравятся и мне там всё понятно. Я тебе в бабушки гожусь. Или в прабабушки.

— Вот и непонятно, почему это Маша только с тобой теперь возится и носится, — хмыкнула красивенькая с подоконника, она не знала даже, что такое прабабушка. — Чем ты ей только угодила, не пойму. Вот, к примеру, я. Я красивая. Я всем пример, какой надо быть, как себя холить и лелеять и какую модную одежду надевать так, чтобы и настоящие девочки хотели стать такими же красивыми. А у тебя даже лица настоящего, как у людей, нет. И что Маша в тебе нашла, ума не приложу.

— Было бы что прикладывать, — первым откликнулся опять мишка Мишка, а не Тася.

«Кое-чего она и правда не понимает, — с грустью, а не с обидой подумала Тася. — Как бы ей объяснить, чтобы она к этому свой ум смогла приложить и он, этот ум, не отвалился бы сразу?»

— Знаешь, Габи, наверно, то, что у меня лицо такое простое и не совершенное, как у тебя, это как раз Маше и нравится, — тихо сказала она. — Когда Маше весело, она видит, что и мне весело вместе с ней. А когда ей грустно, мы можем вместе и погрустить немного. А вот если Маша ударится коленкой, то в моей несовершенной улыбке сразу увидит, что я ее подбадриваю и успокаиваю. Я такая, как Маше захочется, а ты, Габи, наверно, такая, какой только и можешь быть. У тебя, Габи, лицо очень красивое, но — ты только не обижайся! — оно у тебя как будто одинаковое на все случаи жизни. Ты не обиделась?

— А чего обижаться? — хмыкнула красивенькая. — Ты же сама сказала, что я совершенная.

— Вот-вот! — опять не сдержался мишка Мишка, хотя на вид был очень ленив, приветлив и спокоен. — Ты, Гавриленция, если и улыбаешься, то только холодно и хвастливо: мол, «подумаешь, коленка, вот мне больно не бывает, я коленок не разбиваю — лучше смотри на меня, какая я идеальная и вся из себя безукоризненная!».

Удивительно, но Габи вовсе не обиделась на Мишку за эти слова, хотя Тасе было ясно, что они обидные. Габи услышала в этих словах похвалу, а не злорадство. Взрослые такую похвалу называют непонятным словом «комплимент».

— Вот и смотри на меня, раз я идеальная и коленок никогда не разбиваю, — очень довольная, ответила она. — Сам же сказал: смотри.

— Слышала, Тася, как она свой ум идеально и красиво прикладывает? — не подавая виду, очень серьезно сказал мишка Мишка.

Тут Тася спохватилась: в этой игрушечной грызне она даже совсем забыла, какое путешествие хотела предложить всем для начала общей дружбы.

— Знаете что! — воскликнула она. — А давайте лучше не ругаться, а бывать!

— А как это — «бывать»? — удивилась Габи, хотя с холодной улыбкой не рассталась, потому что ей такую сделали на большой фабрике раз и навсегда и она к ней очень привыкла.

— Видала, Тася! Она даже не знает, что такое «бывать»! — снова подхватил мишка Мишка. — Их там, на заводе, по миллиону в день таких вот совершенных и красивых люди делают и думают, что им, этим куклам, больше ничего не надо. Скукота! Тоска да и только!

— Это правда, что ты не умеешь «бывать»? — очень огорчилась Тася, чуть не сказав «все куклы умеют, а ты нет».

Конец ознакомительного фрагмента.