Последнее заблуждение. Лекции по эволюционной типологии. Том II

Сергей Скорик, 2018

В книге разработан и изложен предмет, названный Эволюционной Типологией, который представляет из себя фундаментальную ревизию «Психологических типов» Юнга и значительно более глубокую, всестороннюю и целостную их интеграцию с культурой и философией, включая ключевые достижения философии XX века. Человек, как на известном рисунке Леонардо, «вписан в круг» истории, культуры, религии, – в круг сущего, что позволяет достичь целостного взгляда, сопоставив движение мира с движением человеческой психики. Идеи Юнга таким образом доводятся до их логической завершенности, откуда возникают уже новые задачи. Однако построенная модель существенно расходится с так называемой соционической, также базирующейся на юнгианстве. Важной составляющей Эволюционной Типологии является добавленное к модели Юнга вертикальное измерение, описывающее наряду с горизонтальной классификацией процессы эволюции. Именно эти процессы связаны с понятием Шанса, то есть некоторой потенциальной Возможности человека как открытого вида.

Мартин Хайдеггер

Предисловие ко второму тому

Второй том продолжает изложение типологической системы, предложенной Виктором Михайловичем Антончиком. Путь исследования, исходя из заданных в первой главе первого тома вопросов и предпосылок, пройден во втором томе до логической завершенности. И в то же время будет справедливым утверждать, что второй том является своеобразным поворотным пунктом, переходным этапом между «культурологическим» подходом первого тома и свободной от культурологии «человеческой анатомией» — предметом текущих и будущих исследований.

Итогом первого тома можно считать знакомство с понятием Архетипа и описание четырех Архетипических структур, образующих психический и культурологический ландшафт в целом. Все наши усилия были направлены на создание и прорисовывание «архетипической», или «культурологической» карты местности («ментальной» карты). Четыре элементарные краски, унаследованные от Юнга и традиционно называемые функциями психики, в результате смешивания по принципам сочетаемости дали на выходе четыре новых оттенка. Наша инициатива состояла в том, чтобы в конце концов перейти к новой палитре — некоторому предельному «цвету индиго» как новому содержательному базису, описывающему весь окружающий нас человеческий социум, и научиться различать новые предельные цвета: увидеть мир по-новому.

Мы насколько могли подробно обрисовали в первом томе четыре архетипических содержания, четыре государства со своими внутренними принципами устройства и законами — четыре территории, где порождаются вообще содержания как таковые и моделируются «костюмы» — создаются Большие Стили. Типология тем самым исторически начала свой путь с того, что оторвала содержания от их носителя — человека — и отдала их на изучение Культурологии. Она как бы сняла с человека одежду и поместила ее в репозиторий на попечение «министерства Культуры»… Собственно, тема архетипических квадр, с которой начались все наши исследования, — это и есть «комната с костюмами», «реквизитка», тогда как наша задача состояла в том, чтобы ее упорядочить, найти некоторую фундаментальную систему, способную описать все костюмы.

Такое освобождение содержаний от носителя, как выяснилось в дальнейшем, вполне оправданно. Изучая природу содержаний, Типология (как и до нее философия) пришла к выводу — все сексуальные и архетипические конфигурации могут в принципе существовать независимо, как культурные парадигмы, мемы. Этот факт обусловливает наличие в нашей жизни театра, кино (где подготовленный актер может сыграть любую роль, изобразить для нас любой тип) и вообще всего искусства… Психоанализа… И феномена «вранья» как такового, то есть того обстоятельства, что человек, имея свою конфигурацию, может вместе с тем пародировать — нести на себе чужую… Признавая некоторую свободу относительно содержаний, мы тем самым неминуемо актуализируем вопрос о своей аутентичной конфигурации: что такое, собственно, тип человека и какое значение имеет для него вся эта «разборка» и наведение порядка в «костюмерной»?

Во втором томе мы постараемся ответить на этот вопрос. Оставаясь верными исторически сложившейся композиции, мы пройдем путь последовательной детализации до конца, выделив шестнадцать базисных содержаний (или, если учесть еще фактор женской и мужской составляющих, содержаний окажется тридцать два). Это и есть вся театральная костюмерная — шестнадцать костюмов, которые, в принципе, может на выбор надеть любой человек. Последнее обстоятельство, как легко заметить, способно порождать смуту и путаницу, если тип человека определен некоторыми наборами содержаний и типирование проводится исключительно по костюмам. Чтобы избежать неточностей и ошибок, необходимо совершить некоторый радикальный поворот в исследовании и обратить наше внимание на сам носитель — человека, который архетипические костюмы на себя надевает. Иначе говоря, требуется перенести понятие шипа как такового с костюма (содержания) на носитель.

Как следствие этого поворота, объект исследования в Типологии расслаивается на два события — носитель (сам человек) и содержание (то, что человек на себе несет и с чем он себя ассоциирует). Эволютивная составляющая («уровень развития») при этом есть не что иное, как степень соотношения или соответствия между собой носителя и содержания (между этими двумя величинами изначально есть некоторый зазор, как в случае перчатки — содержания, — не полностью натянутой на руку — носитель). Расслоение на два события проецируется непосредственно на два тома Типологии — первый том, описывающий содержания, носит вспомогательный, или культурологический характер, тогда как материал второго тома уже имеет непосредственное отношение к практике типирования. Дело в том, что попытка типировать людей исходя из содержаний (функций) оказалась несостоятельной, поэтому вся практика типирования была выстроена нами целиком на описании признаков носителей, данном во втором томе. Однако Архетипы не покинули сцену совсем, они, превратившись с точки зрения носителя из «причин» в «следствия», просто отошли на второй план…

Типология как система типирования костюмов (Типология как Культурология) осталась творческой, художественной составляющей предмета. Каждому желающему Типология предоставляет возможность насладиться этой игрой в «историю культуры», причем, что очень важно, именно в актуальном настоящем… И более того, еще и примерить эти костюмы, и при этом убедиться, что только некоторые из них, по какой-то странной причине, нам вдруг окажутся не по размеру… Но, как, собственно, и во всех других дисциплинах, есть еще академическая составляющая. Например, в изобразительном искусстве или музыке, которая требует какого-то совсем не вдохновляющего усилия — изучения нотной грамоты, оттачивания мастерства… В Типологии эта академическая составляющая представлена во втором томе — она исследует то, что действительно является в самом человеке неизменным… Его скелетом и анатомией… Является именно тем, что и актуализирует вопрос, поставленный изначально, — какой костюм нужно носить, чтобы… Кого нужно копировать, чтобы… И если творческие сливки в первом томе уже сняты, то теперь — самое время заняться академизмом…

При этом, несмотря на культурологическую направленность, все же было бы несправедливым полностью отказать исследованиям первого тома в анатомичности. Разбирая в первом томе психику на составные части, мы предложили вполне анатомическое описание частей, деталей, узлов, составляющих механику человеческой психики. Представленный набор комплектующих можно в принципе считать исчерпывающим, но тем не менее на таком уровне препарирования действительности еще нет самого человека как носителя. В самом деле, никакое классифицирующее «раскладывание (содержаний) по полочкам» и присвоение инвентарных ярлыков не способно претендовать на полноценное описание живых людей. Такое навязывание конвенций и соотнесение человека с меткой страдает произволом (зачастую ошибочных) назначений и неминуемо заводит в тупик бессмысленности — за определением типа должен последовать вопрос: «А что дальше?» Ведь акт назначения какого-то типа не имеет действительной силы — он не может ни изменить, ни перевернуть жизнь человека, не может никак затронуть сам носитель. Более того, он вообще промахивается мимо самой жизни как таковой, оставаясь просто курьезным фактом.

Вопрос «что дальше?» (второй из главных вопросов, которому посвящены «эволюционные» главы этого тома) одновременно обанкрочивает акт вписывания в заранее предопределенный набор свойств (присвоения содержаний) и указывает на существование продолжения «дальше», в область реализации человеческих Возможностей. Ведь человек, как было заявлено в самом начале первого тома, есть открытый вид. Это значит, что перед нами изначально открыт некоторый веер Возможностей, встроенных в тип. Следуя нашему замыслу, мы намерены превзойти во втором томе «статическое» понимание типа как набора некоторых свойств и осознать тип как упаковку для определенного комплекта Возможностей. Тип, каким он нам видится в эволютивном ракурсе, — это своего рода «метод взлома», «инопланетная сущность», которая внедряется в универсум социальных заблуждений человека, чтобы использовать его во имя эволюции. Пока мы проходим сквозь слой социальных заблуждений, тип, обуславливая нас механикой своих типологических законов, как поводырь, выводит за пределы влияния «коллективного сознания» социума и за пределы психической обусловленности, давая нам Шанс и обеспечивая Возможностью выхода за границы Типологии.

Чтобы появилась перспектива «дальше» — открылось измерение для фактической реализации Возможностей, — необходимо к описанию фундаментальных территорий (архетипических царств или миров, где происходит проектирование психических прототипов — «механических кукол» — «костюмов») добавить еще нечто совершенно инаковое всем их краскам и содержаниям, — назовем это условно процессуальностью, или динамикой, или просто ветром. Должен подуть откуда-то ветер (остававшийся до сих пор незамеченным и никак не проявленным в нашем описании), чтобы подготовленные ранее смысловые големы ожили и вся конструкция пришла в движение.

Прибегая к языку философии, нетрудно увидеть, что природа этого ветра есть не что иное, как само бытие. Цель Типологии, таким образом, — не в классификации и распределении сущего, но в исследовании бытия. Тип — это не (пожизненный) приговор, а «выход к бытию», указание на скрытую дверь. И то, чем мы предлагаем далее заниматься, похоже скорее на поиск собственного Шанса, который совершается, как это ни парадоксально звучит, через Заблуждение — описание тех феноменов, которые ошибочно принимаются за нечто «высшее». Мы хотели бы вырваться за рамки Типологии, не отказываясь от Типологии и не отбрасывая высокомерно сам факт наличия типа (в силу полагания своей ложной уникальности или веры в свою изначальную «свободу выбора»), но пройдя сквозь Типологию — в полную само-осознанность.

Для осуществления этого замысла мы проделали предварительно всю рутинную работу по описанию устройства психики и механизмов ее функционирования. Весь первый том был фактически посвящен описанию психики как наличного сущего, как комплекта каких-то содержаний, и, как нам кажется, механика архетипизации исчерпывается первым томом как своего рода завершенным изделием. Если что-то еще может быть добавлено в принципе к материалу первого тома, то это будет представлять из себя детализацию, уточнение и расширение темы, ее обрастание какими-то частными случаями, нюансами и подробностями. Сама конструкция Архетипов — карта архетипических миров — жестко зафиксирована в первом томе как фундамент и вряд ли может быть подвергнута дальнейшему изменению.

Радикальный поворот от описания сущего к теме бытия, совершаемый во втором томе, напротив, чреват остаточным впечатлением самонеудовлетворенности от предпринятой попытки упаковать материал в формат книги. Ограничивающим препятствием здесь выступает сам язык: тема бытия для своего полноценного раскрытия требует от языка превзойти свои возможности. Философия в таком случае пытается изобрести свой «продвинутый» язык, малодоступный для непосвященного читателя. Чтобы донести Типологию до максимально широкого круга интересующихся этим предметом, мы постарались, насколько могли, проникнуть в тему бытия «бытовым» языком, хоть это не всегда приносило ожидаемые результаты. В силу упомянутых обстоятельств, а также ввиду того, что тема бытия в принципе плохо поддается описанию, второй том вышел несколько сложнее первого. Читатель не должен ожидать такой же ясности, простоты, доступности и красочности изложения, каковая была возможна в первом томе.

Несмотря на то, что мы стремились изначально вынести на суд читателя безупречно законченное изделие, в процессе формирования материала второго тома мы постоянно наталкивались на фальш-стены, скрывающие за собой неисследованные территории и знаки вопроса. Причина не лежит в слабости нашего метода или недальновидности подхода — напротив, само бытие, неприметно пронизывая нас и едва обращая на себя наше внимание, всегда прячется в глубину своей тайны. Ввиду этого, а также ввиду ограниченности времени и ресурсов мы вынуждены оставить многие темы, затронутые во втором томе, в статусе открытых для дальнейшего развития и для критики. Что касается читателя, желающего приобщиться к Типологии, своеобразной компенсацией тут могут послужить практические занятия — практикум типирования — и непосредственное участие в разработке предмета.