Последний рубеж

Сергей Сергеевич Коняшин, 2016

Сентябрь 1942 года. Войска гитлеровской Германии и её союзников неудержимо рвутся к кавказским нефтепромыслам. Турецкая армия уже готова в случае их успеха нанести решающий удар по СССР. Кажется, что ни одна сила во всём мире не способна остановить нацистскую машину смерти… Но такая сила возникает на руинах Новороссийска, почти полностью стёртого с лица земли в результате ожесточённых боёв Красной армии против многократно превосходящих войск фашистских оккупантов. Для защитников и жителей города разрушенные врагами улицы становятся последним рубежом, на котором предстоит сделать единственно правильный выбор – победить любой ценой или потерять всё. Книга предназначена широкому кругу читателей, интересующихся военной литературой и историей легендарного новороссийского противостояния 1942-1943 годов, коренным образом переломившего ход битвы за Кавказ в пользу СССР и, как следствие, предрешившего итог всей Великой Отечественной войны.

Пролог

Двадцать вторую годовщину освобождения от фашистов Новороссийск, официально пока не город-герой, встречал шумными народными гуляньями. Тогда ещё не был воздвигнут на Малой земле величественный мемориал-музей в виде носа десантного катера, с которого навстречу испепеляющему огню пяти отборных немецких дивизий спрыгивают первые бойцы дерзкого куниковского десанта, и будто каплями крови, брызнувшей на изумрудную траву, вся она была покрыта крупными алыми маками.

Легендарный плацдарм, почти весь окружённый новыми микрорайонами полностью восстановленного и сильно расширившегося после войны Новороссийска, оставался практически нетронутым памятником тем грозным боевым годам. Неровная ухабистая земля на месте полностью уничтоженного в результате жесточайших боёв пригородного посёлка Станичка до сих пор напряжённо бугрилась высокими брустверами, зияла глубокими воронками и была густо исполосована длинными порезами окопных траншей. На ней всё ещё чернели обугленные и помятые остовы взорванных танков, фрагменты разбитых орудий, опрокинутые надолбы и руины разрушенных домов.

Уроженец далёкого Русского Севера Андрей Прозоров, получивший по окончании Ленинградского Нахимовского военно-морского училища распределение на Черноморский флот, медленно бродил среди заросших высокой травой грозных свидетельств той свирепой битвы, что гулким эхом прогремела на весь мир более двух десятков лет назад на этом крошечном участке береговой линии.

С удивлением осматривая небольшой без естественных укрытий и источников пресной воды плацдарм, который в далёком 1943 году насквозь простреливался от края до края, над каждым клочком которого часами висела гитлеровская авиация, несколько раз в день перепахивая выжженную землю огнём и металлом, он с трудом представлял себе, как его отец мог воевать здесь — на этой пустынной почти плоской местности, где к тому времени уже не оставалось ни единого деревца, ни одного целого строения. Тяжёлые немецкие и румынские орудия засыпали тысячами снарядов этот стонущий от разрывов и утопающий в огне берег. Вражеские катера и подводные лодки непрерывно долбили торпедами в наспех сооружённые причалы и береговые обрывы, обваливая их на головы раненых бойцов, ожидавших эвакуации на узких каменистых пляжах. Но, несмотря ни на что, отчаянно дравшиеся на этой земле люди выстояли и победили!

Андрей дошёл до края плацдарма и увидел группу отставных морских пехотинцев. Один из них сидел на обгоревшем корпусе немецкого танка и, виртуозно растягивая меха старенькой гармошки, громким бесшабашным голосом пел бодрую боевую песню:

Штормовое море за бортом ревёт.

На жестокий бой нас Родина зовёт.

Привлечённый песней, Андрей подошёл ближе. Окружавшие гармониста однополчане бойко подпевали:

В раскалённый берег бил крутой прибой.

Над ночной Станичкой разгорался бой.

Орудийный грохот воздух разрывал.

Куников с отрядом берег штурмовал.

Чья-то тёплая ладошка осторожно тронула Андрея за руку. Он оглянулся, посмотрел вниз и увидел возле себя маленькую, жадно грызущую огромное яблоко девочку.

— Дядя, купи колечко, — широко улыбаясь, предложила она, протягивая ему зажатое в худых перепачканных землёй пальцах тонкое медное кольцо.

— Как интересно! Давай-ка посмотрим, что тут у тебя, — подыгрывая девочке, заговорил Прозоров весёлым, нарочито громким голосом.

Он взял из её руки старое, немного погнутое кольцо, очистил от налипшей влажной земли и внимательно рассмотрел. На внешней стороне ясно читались слова тонкой гравировки «Полине от Андрея».

«Надо же какое совпадение! — удивился он. — Готовый подарок младшей сестрёнке!»

— Где же ты взяла такую красоту? — спросил Андрей.

— Мы с Димкой вон там откопали, — быстро ответила пристально наблюдавшая за ним девочка, показывая грязным пальцем на противоположный конец Малой земли.

— Ну, хорошо, беру, — как бы сомневаясь, согласился Прозоров. — Сколько?

— Четыре листочка… — тихо ответила юная продавщица, словно не веря, что так просто нашла покупателя для своей простенькой находки.

— Ну, четыре так четыре, — сказал Андрей, начиная срывать листья с ближайшего дерева.

— Не таких! — закричала девочка. — Димка эти не берёт. Каштановые нужно.

— Как скажешь… — повиновался моряк.

Он направился к стоявшему поодаль каштану, оторвал от него четыре самых широких и плотных листа, до каких смог дотянуться, и отдал их девочке.

— Носите на здоровье! — радостно проверещала она и, крепко сжимая в ладошке сложенные стопкой тёмно-зелёные листья, побежала прочь.

Андрей ещё раз посмотрел на кольцо и, стерев с него остатки грязи, положил в карман.