Посредник

Сергей Сергеевич Комяков

Книга посвящена фантастическому миру России ХХIV века, который может сложиться, если в России не произойдут значительные изменения. Адресована широкому кругу читателей

Часть вторая. Каналами дьвола к устью Коцита¹

Глава 1

Президент России бегло просматривал пришедшие документы.

— Все это какая-то мура, — произнес вслух Жаров, — просто мура и все.

Действительно среди сегодняшних документов не было ни одного важного. А главное не было того документа который Георгий Константинович ждал. Ждал более всего. Ждал уже давно и как, иногда, казалось ему напрасно. Не было отчета о перечислениях европейских спонсоров России.

Президент не выдержал и громко рявкнул:

— Секретаря.

Коммутатор высветил унылую рожу секретаря, игравшегося ручкой.

— Уважаемый, — просипел Жаров, — а как у нас с информацией специальных органов. Почему меня не информируют о шестом пункте. Где отчет о европейских доходах?

— Господин Президент, — секретарь замялся, — есть специальный диск. Его передали лично вам.

— Так чего ты молчал? — вскипел Жаров.

— Но, — виновато произнес секретарь, — мне приказали отдать его вам или по требованию или не ранее двенадцати ноль ноль. А сейчас только восемь.

— Ясно, законник ты мой, — Георгий Константинович ухмыльнулся, — если по требованию, то неси.

— Есть, — ответил секретарь и исчез с экрана коммутатора.

Через полминуты он появился перед Президентом и положил диск в пластиковом футляре на стол Президента.

— Этот? — кивнул в сторону диска Жаров.

— Так точно, господин Президент, — отозвался секретарь, — этот.

— Тогда иди, — Президент взял диск, — свободен.

— Иди, — прикрикнул Жаров на замешкавшегося секретаря, — а дальше будешь тормозить, я тебя падаль на подземные рудники сошлю. Туда куда гонят всех неработающих козлов.

Секретарь мгновенно исчез.

Георгий Константинович трясущимися пальцами вытянул диск из футляра и вставил в компьютер. Слишком долго он ждал этого, но когда дождался, то все шло наперекосяк. Сейчас Жаров не мог даже попасть пальцем на клавишу «Ввод». Закусив от нетерпения губу, Президент ткнул авторучкой в клавиатуру ноутбука. Диск, наконец, закрутился. Несколько секунд спустя на экране замелькали какие-то серо-черные пятна, а из динамиков раздался скрип и шипение.

Жаров несколько минут смотрел на экран. Затем в полнейшем недоумении он выключил компьютер и вызвал секретаря.

— Слушаю, господин Президент, — лицо секретаря на экране коммуникатора было сосредоточенно и серьезно.

— Э, собственно, — промямлил Георгий Константинович, — а никаких объяснений к этому самому диску нет.

— Минуточку господин Президент, — секретарь посмотрел на свой компьютер, — есть. Конечно же, есть.

— Да, — поинтересовался Жаров, — а какие.

— Здесь сказано, — начал читать секретарь, — что вся информация кроме той, что представлена на диске, является закрытой для широкого круга пользователей.

— У, — недовольно протянул Георгий Константинович, — вот оно как получается. Значит и меня оставят в неведении? Так получается? Да?

— Да, нет, что вы господин Президент, — секретарь переключил несколько кнопок, — вся интересующая вас информация доступна сегодня в шестнадцать ноль ноль.

— Это так же так? — непонимающе переспросил Президент.

— На это время назначено заседание в секретном комитете зачистки как раз по проблеме тайной информации на диске. Так сказано в сопроводиловке к диску.

— Ясно, — недовольно оттопырил нижнюю губу Жаров, — кто там будет?

— Указанно только то, что приглашают вас и министра обороны Сенкевича.

— Значит, узким кругом соберемся? Так? — обрадовался своей находчивости Президент.

— Так точно, — ответил секретарь, — все обсудите узким кругом. Как вы любите.

— Ладно, — Георгий Константинович нервно поерзал в кресле, — а что мне делать до этого самого обсуждения?

Лицо секретаря не выражало никаких эмоций.

— Распорядок дня на сегодня таков: в десять ноль ноль встреча с недавно принятыми в школу учениками. В двенадцать ноль ноль обед. С тринадцати ноль ноль до пятнадцать тридцати обсуждение внешнеполитических проблем с министром Петренко. Сразу после этого встреча в секретном комитете зачистки. Правда, ее рамок не известно, но после этой встречи распорядок дня исчерпывается и вы свободны.

— Ясно, — нахмурился Жаров, — а как же ужин.

— Об ужине ничего не сказано, — спокойно пояснил секретарь Президента, — видимо ужинать будете или в секретном комитете зачистки или уже дома.

— Вот оно как, — Президент несколько смутился, — ну что ж и то дело.

— Конечно, господин Президент, — секретарь изучающее посмотрел на мрачного, как обычно, Жарова, — машину подавать. В школу — то поедете? С учениками побеседовать? С педагогами?

— Поеду, — приглушенно ответил Президент, — поеду. Если все запланировано, то, конечно же, поеду.

— Тогда через семь минут машина будет ждать у второго подъезда. Удачи господин Президент.

Сказав это, секретарь отключился от связи.

Жаров недовольно потер свежевыбритую щеку. Этот распорядок дня, составленный компьютером ему порядком надоел. Правда в этом распорядке были важные преимущества — охватывались самые важнейшие мероприятия, да и сбоев в государственном механизме не наблюдалось. Именно за это Георгий Константинович Жаров двенадцатый пожизненный Президент России так высоко ценил автоматизацию управления. Ценил, часто поступаясь своими интересами. И наступая себе на горло радовался, что даже сам Президент страны подчинен общему ходу вещей. И он, так же как, и простой труженик, может понести заслуженное наказание.

Свет в кабинете несколько раз мигнул. В тоже время у системы было достаточно такта не напоминать первому лицу в государстве, что его ждет автомобиль. Жаров и так прекрасно знал это. Он поднялся, снял куртку с вешалки в углу кабинета и на ходу, натягивая ее, пошел к выходу.

— Доброго пути, господин Президент, — еще раз пожелал удачи секретарь Георгия Константиновича.

На это Президент России только нервно махнул рукой.

Спустившись по сумрачной лестнице с узкими ступенями Жаров подошел к выходу. Здесь заранее осведомленные ждали личные охранники. Так как предстоял визит в общественное место, охрана была увеличена до четырех человек. Времена одинаковых серых костюмов отошли в прошлое, сейчас Георгий Константинович сопровождали один охранник в строгом черном пальто, один в зеленой форме рабочего, еще один в зеленой форме министерства внутренних дел и хрупкая девушка в военной форме.

— Идем, — четко приказал охранник в черном пальто.

Дверь распахнулось и все двинулись гуськом к ожидавшим машинам.

Жаров прижал шарф к губам, но его все равно передернуло от холодного воздуха. К счастью дверь машины неслышно открылась, и Президент скользнул в нее. На переднее сиденье сел охранник в черном пальто. Он обернулся к Президенту:

— Георгий Константинович, — все на месте можно трогаться.

— Можно, — Жаров откинулся на сиденье и почувствовал легкий толчок — Машина на воздушной подушке медленно тронулась. Сзади шла другая машина — с остальными охранниками, спецсвязью и камерой реанимации.

Охранник вызвал коммутатор. Перед ним на экране возникло лицо охранника в зеленом комбинезоне.

— План прост, сейчас мы едем в школу, я прикрываю Президента лично, а вы смешиваетесь с толпой родителей. В случае чего пресечете провокации или захватите родителей в заложники. В общем, действуйте по ситуации. После выступления мы едем в Кремль, а потом в секретный комитет зачистки.

— Так точно товарищ полковник, — ответил охранник в военном комбинезоне.

— Конец связи, — охранник президента отключил монитор.

Жаров ухмыльнулся:

— Это, с каких пор ты стал полковником? Еще недавно в лейтенантах бегал.

Охранник не изменился в лице, он уже привык к переменчивому характеру Президента России:

— Это только благодаря преданной службе вам.

— А, — зло оскалился Жаров, — так ты скоро и маршалом станешь.

— Не стану, — спокойно парировал охранник Президента.

— Это еще почему? — поразился Президент Росси.

— Да все потому, что в нашей службе нет такого высокого звания.

— Аааа, — протянул Жаров, — ну если только так. Тогда не станешь маршалом.

— Точно так, — уверенно кивнул охранник.

Машины легко и быстро скользили по замершим безлюдным улицам.

Поездка закончилась быстро.

Охранник Президента осмотрелся через перископ по сторонам. Вторая машина еще на подходе обогнала машину Президента, и охранники из нее уже исчезли в здании школы.

— Пойдемте, — охранник нажал рычаг открывания двери.

— Да, — сказал Жаров, но сразу задохнулся от ледяного воздуха, попавшего в его легкие. Охранник резво подталкивал потерявшего дыхание Президента России к школе.

Школа была стандартной. Как все российские школы: серая бетонная коробка с пулеметами на крыше и трубой крематория отходов. Ничего примечательно. Обычная особая школа, где процент имбицилов и дебилов не превышал установленные сорок процентов.

Обременительной обязанностью Жарова были регулярные поездки по таким школам. А еще приходилось бывать на заводах, фермах, в воинских частях. Однажды его заставили посетить Поле Ветряков. Ветряки сильно гудели. И Президента России потом весь день болела голова.

Шлюзовая дверь школы была заранее открыта. Президент тяжело вполз в шлюз, и охранник резко захлопнул дверь. Президент России сбросил скрипящие от мороза перчатки и судорожно схватился за горло.

— Вот господин Президент, — укоризненно сказал охранник, — вы как ребенок ни на минуту нельзя оставить. Чуть что и уже морозного воздуха наглотались.

Президент тяжело откашливался и трясся всем телом.

— Так не будет меня рядом, ты и сдохнешь, убогий дурак, — прошипел охранник Президенту на ухо.

Президент, в ответ лишь потряс головой.

Охранник достал аэрозольный баллончик, поднял подборок Президент и прыснул аэрозолью в лицо главе государства. Президент прокашлялся и перестал задыхаться.

— Ну вот, — одобрительно сказал охранник Президента, — и температура уже выравнилась. Можно идти господин Президент.

Охранник легко открыл дверь в школу. Президент послушно двинулся за ним.

Сегодня в школе был родительский день. Родители впервые могли посетить своих детей. Впрочем, такая привилегия касалась не всех, а только десять процентов самых сознательных и трудолюбивых.

Президент быстро прошел по большому залу к специальной трибуне. Охранник неотлучно следовал за ним. Этот зал в школе появлялся только по особо значительным случаям. Тогда убирались перегородки и двери, школьное имущество складировалось в подвале. Так и появлялся огромный и просторный зал.

Но делалось это только для торжеств — российское государство не могло позволить себе роскоши отапливать огромные помещения или дать простаивать школе длительное время. Таких исключительных случаев было мало, но тот факт, что они, все таки, были прямо говорил о социальной направленности российского государства.

Президент России быстро осмотрел зал. Перед ним четкими рядами выстроились ученики. Вдоль боковых стен стояли родители. Администрация школы стояла на возвышении сбоку. Рядом с администрацией находился охранник — он должен был уничтожить всех педагогов, если бы произошли провокации или волнения.

Георгий Константинович осмотрел учеников — первые ряды низких первоклашек медленно перетекали в здоровенных оболтусов выпускных классов — гормоны роста делали свое дело.

Присутствие Президента вызвало оживление в зале — и ученики и родители весело заколебались, вызывая неудовольствие охранников. Президент услышал, как сзади его раздался четкий щелчок — это его охранник перевел пистолеты на боевой взвод.

Хорошо рассчитанная программа. После гимна России выступал Президент.

Георгий Константинович припомнил стандартный план своего выступления, которое он несколько раз видел по государственному телевиденью.

— Господа ученики, — начал свою речь Президент Жаров, — господа родители! Уважаемые товарищи педагоги. Сегодня значимый день, сегодня наша страна смогла, накопив силы и ресурсы подарить вам чудесный день общения и радости личной встречи. Это не дежурная встреча по видеофону, а настоящее теплое личное общение разных поколений.

Одобрительный шум зала был ответом Жарову.

— Вот, — продолжил Президент, — такие в целом дела. Надо ли говорить, что социальная политика это второе важное направление нашего государства, после всемерного укреплении вертикали власти, и демократизации государственного аппарата. Но именно образование и здравоохранение занимают в нашем государственном бюджете львиную долю расходов бюджета.

Родители зааплодировали.

— И никто не знает, — пафосно взмахнул рукой Георгий Константинович, — добились бы мы таких чудесных результатов, если бы не объединили в свое время министерства образования, здравоохранения, социального обеспечения и внутренней охраны. Но более важным шагом по пути развития образования стало слияние функций врача, социального работника и педагога в одном единственном человеке. Именно это и позволило нам создать таких замечательных наставников как ваши учителя. Именно такие учителя и являются становым хребтом нашей страны, ее уникальной системы воспитания. Самой передовой системы обучения и воспитания в мире.

Услышав это, дети и родители бурно зааплодировали.

— Так, вот, — продолжил Жаров, — наша страна создала все условия для нормального обучения своих детей. И вы чувствуете это на себе!

Дети и родители снова бурно зааплодировали.

— Учитесь, учитесь, учитесь, — Георгий Константинович вошел во вкус, но его сзади одернул охранник:

— Время, господин Президент.

Президент уже и сам понял, что пора заканчивать:

— Я и наша великая страна напутствуют вас на великий образовательный и трудовой подвиг! И никто после обучения в школе не скажет, что вы простые подонки, а не граждане огромной страны. Ура товарищи!

Зал снова затрясся от аплодисментов. Жаров же уступил свое место специально проверенному ученику первого класса, который по сценарию должен был произнести речь.

Уходить сразу было не прилично, но время поджимало и Президент с охранником стали медленно пробираться к выходу. Жаров слышал обрывки фраз из выступления ребенка.

— Когда в 2079 году началось похолодание…

Охранник протиснулся к двери, Президент шел за ним, голос ребенка доносился глухо, но четко:

— Тогда первый великий Президент России полностью упразднил выборы, так как выборы были сущее вредительство, а российский народ был слеп и глуп…

Охранник отворил дверь и пропустил вперед Георгия Константиновича.

— После этого Россия стала подлинной национальной семьей, где нет граждан, а есть члены огромной семьи, — продолжал надрываться выступающий, — семьи, где искореняются вредители и лживые тунеядцы…

Жаров покинул зал, и охранник громко захлопнул за ним дверь.

Президент повернулся к своему охраннику и улыбнулся:

— А что выступления все стандартные, да?

Охранник покосился на дверь, которую недавно закрыл и выдавил:

— Они утверждены очень давно, и они не более стандартные, чем ваши выступления господин Президент.

— Конечно, — пожал плечами Жаров, — их ведь утверждали в одном и том же месте и в одно и тоже время.

— Это правильно, — тихо ответил охранник.

Шлюзовая дверь закрылась за ними.

— Вы только снова не глотните холодку, аэрозоль может и закончиться — корректно, но едко сказал охранник.

— Уж постараюсь, — Президент аккуратно поднял свой теплый шарф до самых глаз.

— Тогда пошли, — и охранник резко распахнул тяжелую дверь шлюза.

В кабинете Президента уже ждал министр иностранных дел Петренко.

— Ты опять того, — спросил Петренко рассматривая бледное лицо Президента, — наглотался холодного воздуха, да?

Да, — махнул рукой Жаров, — наглотался. Вечно что-то не так. Как раз перед речью глотнул. До сих пор перед глазами мухи летают. Круги какие-то цветные.

Петренко неодобрительно покачал головой:

— Ведешь себя как ребенок. Совершенно не бережешь себя для страны. Это просто не допустимо. Подумай о своей великой роли в истории России.

В ответ на это Жаров вяло махнул рукой:

— Не агитируй. На сегодня с меня хватит.

Георгий Константинович сделал вид, что живая ирония Петренко ему не понятна.

Президент повесил куртку на вешалку и погрел руки перед горячим обогревателем.

Петренко с усмешкой смотрел на него.

— Что у нас, — Президент занял свое место за столом.

— Скажи мне, — Петренко показал Президенту табличку с президентского стола, — зачем тебе на твоем же столе табличка «Президент России. Георгий Константинович Жаров», а? Свое имя должность боишься забыть?

Президент сплюнул:

— Наверное, секретарь поставил, дай ее сюда.

Министр иностранных дел протянул Жарову табличку.

Георгий Константинович взял ее и бросил в ящик стола.

— Теперь все? — спросил он министра.

— Ага, — Петренко положил ноги на президентский стол.

Жаров снова сделал вид, что этого не заметил. Этот Петренко год назад попал в тяжелую аварию. Возвращаясь с саммита большой четверки в Минске, его буер неправильно перелетел торос. Теперь у Петренко часть черепа из пластика и небольшая эпилепсия. Так что на закинутые, на стол ноги внимание лучше не обращать. Тем более что Министр иностранных дел все-таки очень дельный мужик.

— Чего ты на прием записался — то, — снова поинтересовался у Петренко Жаров.

— А чаю попить, — усмехнулся Петренко.

— Ладно, — Георгий Константинович приказал, — секретаря.

На экране коммутатора появился секретарь.

— Чаю нам, — коротко бросил Президент России и отключился.

— Что еще твоей душеньке угодно, — Георгий Константинович с усилием отодвинулся от стола.

— Теперь можно и о делах поговорить, — министр иностранных дел посмотрел в окно, — дела у нас не очень.

— Хватит тебе-то ныть, — Жаров заерзал в кресле, — у Сергеева нет металла, у Матвеева людей, у меня ума нет, а Сенкевича столько раз разбили, что волос у него на жопе меньше и чего, мы-то не паникуем. Все правительство России в такой ужасной и глубокой пропасти, что можно идти и вешаться, но мы держимся, держимся и будем держаться. Так нам завешал первый Великий Президент, и мы не отойдем от этого плана. Никогда не отойдем.

— Понятно, — Петренко ослабил узел галстука, — все у вас просто. Опять агитация и пропаганда.

— Что просто? — снова взъелся Георгий Константинович, — чего просто? О чем ты мне талдычишь, как мозгоклюй.

— Ваши проблемы системные, — спокойно ответил Петренко, — ну еще раз Сенкевича расколотят, ну поголодаем пару месяцев, ну тебя обсмеют как Буша-младшего и что?

— Что? — не понял Президент России.

— И ничего, — веско заметил Министр иностранных дел, — ничего, ничего. Все это мы уже проходили и всегда с этим справлялись.

— Верно, справлялись, — убежденно поддержал министра Жаров.

— Сколько их было, — Петренко покачал головой с пластиковой вставкой, — и бунтов и голодовок и поражений и другого кала? Так ведь и не перечесть. Справились.

— Справились, — широко улыбнулся Георгий Константинович и глаза его зажглись небывалым оптимизмом.

«Чего он сожрал? Инсулин — М или гидрокартизол?», — подумал Петренко.

— А за все время одной проблемы мы не решили, — Петренко покривлялся в своем кресле.

Президент плотно сжал губы, потом пожевал ими, словно старушка и тягуче произнес:

— Не мути. Чего ты хочешь?

— Что хочу, — Петренко ухмыльнулся, — я собственно пришел поговорить за спонсорские деньги. Европейские.

— Да? Слушаю, — внимательно посмотрел на министра Президент.

— И внимательно слушай, — Петренко извлек из кармана пилочку для ногтей и принялся ей обрабатывать ногти, — не так давно. Третьего дня вернулся я с заседания Еврокомиссии. Там мне сказали, что мы дармоеды и воры, не держащие своих обещаний. Сам Розештайнер заявил мне, что деньги мы не получим, пока не заглушим этот сигнал. Так то.

— Им что делать нечего? — возмутился Жаров, — что им до этого сигнала?

Петренко пожал плечами:

Сигнал ведь как шел, так и идет. Им там не нравиться, что сигнал идет.

— Идет, — согласился Жаров, — идет. Идет этот сигнал уже тридцать или сорок лет. И ничего страшного нет.

— Нет, пока нет, — Петренко почесал пилочкой свой длинный нос, — но сигнал меняет модуляцию и скачет по частотам.

— Чего ты ноешь, — Георгий Константинович замотал головой и негодующе прошипел, — сначала считали, что это сигнал какого-то корабля, потом города. Может одного из призрачных городов. И только потом поняли, что он идет из Антарктиды. Потом поняли это. А еще позже поняли, что он меняет модуляцию и частоту. Так установили, что это сигнал живых людей. Вот сейчас расшифруем и будем все точно знать. Чего панику устраивать? Тем более трудовые деньги у нас отнимать?

Петренко спокойно выслушал все, что сказал Президент России, выдержал долгую паузу и заметил:

— Это все хорошо, но сигнал явно настраивается на модуль и частоту наших мониторов. Кто бы они не были, возможно, что они хотят пообщаться с нашим населением напрямую.

— Да, чтоб тебя, — разозлился Президент, — да это я все знаю! Знаю и то, что сигнал не удалось ни заглушить ни расшифровать. Пока не удалось. Знаю и то, что если он пробьется на мониторы хорошего будет мало! Знаю! Я это знаю и даже моя жена знает и последняя секретутка в Правительстве знает! Все знают! Все в нашем убогом Правительстве, вершине сраной вертикали власти знают о сигнале! Все!

Министр иностранных дел спокойно положил пилочку на стол и деловито поправил запонку:

— Мы это знаем, а сейчас и они это узнали.

— Кто? — опешил Жаров.

— Евросоюз, — спокойно посмотрел в глаза Жарова Петренко.

— Как узнали? — тихо выдавил Георгий Константинович, — он не проходил на Европу, там не их частота и акцентуация иная.

— Не знаю, — Петренко глубоко вздохнул, — но на последнем саммите Еврокомиссии они передали мне диск с записью сигнала. И им в Европе это очень не понравилось. Вот они нам диск и вручили.

— Этот? — показал диск, полученный от секретаря утром Президент министру иностранных дел.

— Да этот, — тихо сказал Петренко, — по приезду я передал его копию в секретный комитет зачистки. Так мне приказали в Европе.

— И что, — Жаров пожал плечами, — в чем сыр-бор? Ну, смотрел я его. На нем ничего нет, так фигня какая-то.

— Да, — кивнул Петренко, — так же сказали и спецы. Но сегодня утром из Европы пришли шифры. Их переложили, и появилась картинка.

— Какая? — с испугом посмотрел на Петренко Жаров.

— Не знаю, — помотал головой Министр иностранных дел, — совсем не знаю. Это не моя компетенция. Тебе сообщат все в секретном комитете зачистки.

— Так, а зачем ты здесь мне все это говоришь, — Георгий Константинович снова сжал губы.

— Мне передали в Европе, — начал Петренко, — что им это не понравилось. И что у нас только один выход совместного решения этой проблемы.

— То есть? — Жаров уставился на своего министра иностранных дел.

— А то и есть, — Петренко легонько почесал голову, — они видимо уже тогда знали суть сигнала и боялись его. Но их предупреждение было простым и ясным. Или мы вместе победим или они все равно утащат нас с собой. Я решил тебя об этом предупредить. Это на случай того если сегодня в комитете зачистки станете принимать решение по этому хренову сигналу. Европа желает, что бы оправили армию и заткнули этот передатчик.

— Армию, — переспросил Жаров, — да ты что, Олежек? Одумайся. У нас нет армии.

— Я это знаю, Жорушка, — тихо ответил Петренко Петренко, — у нас и правительства нет. Вернее наше правительство это правительство откатов, оно создано на откаты и для откатов.

— Ну, ты так жестко сказал, — смутился Президент России.

— Как есть, так и сказал, — министр иностранных дел с прищуром посмотрел на Президента, — и вертикали власти у нас нет. Есть резиновая кишка набитая деньгами. Но европейские деньги нам нужны. И европейские туристы нам нужны. И европейские технологии. Без них мы долго е протянем. Поэтому с передатчиком надо решать. И решать быстро.

— А что? Это так сразу необходимо сделать, — поинтересовался у Петренко Президент.

— Желательно, — министр легонько нахмурил брови, — если решение будем откладывать, то возможны определенные осложнения. Евросоюз не любит шутить и по пустякам дергать. Если им надо, то надо. И они не остановятся перед любым решением проблемы. Они так сказали. Деньги это только начало антироссийской компании.

— Такое впечатление, что ты подгонять меня к этому решению, — Жаров нервно перебирал листы ежедневники, — я не могу принимать серьезные и важные решения быстро. Это не по-государственному. Не по-российски. У меня вся огромная страна на плечах. Мне за весь народ надо отвечать. А не только за пару гавриков как тебе.

Петренко поднялся:

— Нет, господин Президент, — усмехнулся министр, — я вас совсем не подгоняю. И знаю как вы стараетесь, отвечая за всю нашу великую Родину. Но время не ждет. Скоро нас самих подгонят к этому решению. Заставят его принять быстро и быстро выполнить. Евросоюз это не наши обмороженные граждане, которым можно десятилетиями обещать теплой воды. До свидания.

— До свидания, — Президент России в недоумении смотрел, как за Петренко закрылась дверь.

Монитор коммутатора ярко вспыхнул.

Жаров подпер голову рукой, и устало осмотрел его.

— Господин Президент, — заявил секретарь с экрана, — спонсор.

Жаров с шумом выпустил воздух. Спонсоры были неприкасаемы как священные индийские коровы, и откладывать разговор с ними было совершенно невозможно. Впрочем, в данном случае согласие российского главы государства совершенно не требовалось. Экран коммуникатора показал сухопарого корейца в возрасте.

— Зидирасту, — сухопарый кореец улыбнулся с экрана.

— Здорово коли не шутишь, — тихо промолвил в ответ Жаров.

— Я сейчас буду говорить от всех спонсоров России, — кореец поклонился и из-за его спины выглянул серебристый знак спонсорской конфедерации, — мы приветствуем вас, о великий президент.

Георгий Константинович от этого приветствия только сильнее сжал обветренные губы.

— Мы хотим узнать, исправно ли вы получать наши деньги? — поинтересовался кореец.

— Исправно, исправно, — в тихой ярости выдавил Жаров. Разговор не обещал ничего хорошего.

— Мы тоже знаем об этом, — вдруг корец сделал ужасное лицо и завизжал, — тогда, почему вы скоты не способствует нашему процветанию! Вы нас кидать стали, да так, что уши от грязи вянут! Забыли, кто вас кормит! Вы забыли, что без нас — ваших спонсоров вы никто! Ты никто!

Ожидавший неприятного Президент России, тем не менее, не опешил, а взяв себя в руки, торжественно заявил корейцу:

— Чего ты собственно залупился? Урод узкоглазый?

— А, — кореец оскалил кривые зубы, — я верховный координатор всех проектов с Россией! Я вас тащить на своей спине! Я вас спасать и держать! А вы меня слушать и исполнять!

— Я тебе благодарен, — Жаров слегка склонил свою крупную голову, — ты крут, кто спорит. Хоть и чурбан.

— Да! — по корейцу снова пробежала волна дрожи, — но Европа недовольна тобой! Европа не желать покупать наши товар, пока вы не напасть на Антарктиду! Мы лишимся семидесяти процентов рынка! Мы нишать! Наши прибыли падать!

— Это плохо, — искренне посочувствовал координатору Георгий Константинович.

— Плохо! — закричал кореец, — Вот! Вот!

Корец выхватил из-под стола безжизненно белую руку в прозрачном пакете и замахал ею, — это моя рука! Сегодня мои коллеги отрезали мне ее. За нерадивость и глупость. За ваши проступки!

Президент России присмотрелся и понял, что кореец действительно был с одной рукой. Президента такая дикая азиатчина покоробила. В этом не было государственных действий, одни азиатские эмоции. А однорукий кореец продолжил орать:

— Вот, моя награда за благодарность! Вот плата за мою любовь к России! Если вы мне не помочь, то скоро меня совсем уничтожат! Покрошат на куски! Они уже и график составили! График моего разделения на части!

— Главное теперь, что бы они не вздумали его перевыполнить, — сочувственно сказал Президент России.

Кореец зло плюнул на пол.

— Ладно, я извиняюсь. Но как, же мы тебе можем помочь? — поинтересовался Жаров.

— Договориться с Европой на их условиях, — кореец то ли остыл, то ли ослаб. Он положил отрезанную руку на стол и медленно опустился на стул.

— Это решать не мне, — убедительно сказал ему Георгий Константинович, — а я ведь правлю в союзе с нашими министрами. Не один как монарх. На нужно время. И чем больше, тем лучшее. Быстро действовать мы в России не привыкли. У нас все степенно. Все по государственному.

— Если ты сука не договоришься с Европой, — снова дико закричал кореец, — то мы не только России больше не дадим помощи, но и у тебя мразь стул из-под жопы вырвем! И в жопу до упора тебе запихнем!

— Но не все так просто, — начал объяснять свою позицию Жаров, но закончить ему не дали.

В помещение, где сидел кореец, ворвался какой-то страшный субъект. После чего между ним и корейцем состоялся молниеносный диалог на повышенных тонах. Ворвавшийся господин постоянно что-то кричал и кивал в сторону камеры, а кореец визгливо отвечал на выпады неизвестного.

Так длилось недолго. А кончилось как-то странно. Ворвавшийся господин выхватил короткий и широкий нож и полоснул корейца — координатора по горлу. Координатор спонсоров России захрипел и свалился под стол. А неизвестный господин повернул к камере свое безобразное лицо и смачно плюнул в нее.

Георгий Константинович инстинктивно дернулся в кресле назад, когда слюна незнакомца залепила экран его коммуникатора. А незнакомец выхватил портативник и шлепнул им по камере, она погасла.

«Камеру коммутатора разбил мерзавец», — верно понял Президент России.

Переведя дух, Георгий Константинович попытался думать. Новая ситуация совершенно не походила на все предыдущее, она резко меняла положение дел. А эта таинственная неизвестность о которой столько говорил Петренко вообще запутывала и без того безнадежное положение.

Никогда со времен Великого крестьянского бунта Жаров не был в таком сложном положении. Но во время бунта вся ответственность пала на предыдущего Президента, место которого и унаследовал Жаров. Теперь же все тяжелое бремя решения приходилось на хрупкие от детского рахита плечи Георгия Константиновича, и он не мог ожидать помощи.

Коммутатор мигнул, и на мониторе появилось лицо строгое и серьезное секретаря.

От неожиданности Жаров вздрогнул. Ему почудилось, что в его кабинет может ворваться какой-нибудь ужасный кореец с навахой или обломком чугунной трубы. Это было в их корейских обычаях.

— Господин Президент, — четко произнес секретарь, — машина ждет. На очереди визит в секретный комитет зачистки. Распорядок дня вы знаете.

— Хорошо, — тихо произнес Жаров, — хорошо. Что меня ждет машина. Но я не поеду.

Лицо секретаря выразило полное непонимание:

— Вам плохо, Георгий Константинович?

— Нет, нет, — Президент побарабанил пальцами по столу, — визит министра иностранных дел открыл новые обстоятельства и я их должен обдумать. Поэтому визит в секретный комитет зачистки отложите на завтра.

— Но там, же ждут… — начал секретарь.

— Ждут и хорошо, — выкрикнул Жаров, — еще подождут. Я приеду к ним завтра с утра. Тогда же приедет и министр обороны.

Секретарь выдержал паузу:

— Так и прикажите доложить в секретный комитет зачистки?

— Да, так и доложите, — отмахнулся от секретаря Президент, — и еще не отпускайте машину я поеду домой работать.

— Есть, — ответил секретарь.

— Поэтому подготовьте мне документы для домашней работы и работы над ошибками.

— Есть, — снова четко ответил секретарь.

— Это все на сегодня? — спросил Жаров.

— Не совсем, — секретарь сверился со своим портативным компьютером, — есть определенные сложности со спонсорами. Конфедерация спонсоров передала, что они не только сменили координатора по России, но и прекращают нам помощь с сегодняшнего числа. Они это мотивировали тем, что у нас какие-то сложности внешнеполитического характера, а устав спонсоров, измененный сегодня не позволяет, им оказывать нам помощь при сложностях такого характера. Спонсоры требуют решения всех наших разногласий с Евросоюзом. Они возобновят помощь только после возобновления выплат со стороны Евросоюза.

Президент криво усмехнулся:

— Они торгаши и всегда ими будут, о чем может идти речь. Не хотят, то пусть не платят. Мы и без спонсоров недельку протянем.

— Протянем, — с готовностью согласился с Президентом секретарь.

— Тогда все, — и Жаров поднялся с кресла, — я выезжаю домой. Буду работать, если какие-нибудь изменения, то сообщайте мне немедленно.

— Так точно, — сказав это, секретарь отключился.

В следующую минуту Президент России в наспех одетой куртке выскочил из своего кабинета, выхватил из рук секретаря папку с документами и быстро пошел к ожидавшей его машине.

Дома Жарова встретила жена. Наследственная дочь одного из великих российских Президентов. Жена всплеснула руками, при его появлении, и сразу же загомонила:

— Георгий Константинович, как же так? Как такое возможно? Как мы будем дальше жить?

Президент, молча, бросил ей свою куртку. Увеличил мощность висевшего на стене термостата.

— Не твое дело, — огрызнулся он, — как жили, так и будем жить.

— Но, Георгий Константинович, — снова всплеснула руками жена Президента, — спонсоры отказали нам в средствах.

Жаров нехорошо усмехнулся — будь его воля, он давно бы вышвырнул на улицу эту жирную и страшную бабу. Но Жаров хорошо помнил, что именно благодаря браку с этой клушей он унаследовал выборную должность российского Президента.

— Тебе уже сообщили? — спросил Президент.

— Да, да! Георгий Константинович, — согласно закивала жена, — мне звонили еще два часа назад. И с тех пор я не нахожу себе места. Это так неожиданно! И так тяжело!

— Помолчи, — выдавил Президент, — я устал. И приехал ужинать. И работать.

Жаров прошел в гостиную. Грузно уселся за стол и притянул к себе большое блюдо с тушеной индейкой.

— Собственно, что тебя не устраивает? — берясь за нож, спросил Жаров.

Жена тихо села в далеком углу комнаты:

— Георгий, счета папы арестованы.

— Когда? — Жаров задержал руку с индюшачьим крылышком около рта.

— Еще вчера, — президентская жена расплылась по своему ортопедическому креслу, — они арестовали их во всех банках и задержали папиного представителя. Я узнавала, счета арестованы и в Европе и в Азии. Все деньги под арестом. Теперь мы нищие, да?

— Нет, — ответил Президент, — это временные трудности. И они не первый раз закрывают наши счета. Такое уже было и все удачно разрешалось.

— Но папа волнуется, а ему совсем нельзя волноваться. У него очень больное сердце.

— Да твой папа — тесть, — высоким голосом закричал Президент России, — после третьего мозгового шунтирования не отличает вкус ананасов от говна! Он сортирную бумагу поедает за милую душу. Политика не его дело! Куда старому хрычу столько денег! Он их жрет, что-ли! Как туалетную бумагу?! Ням — ням, ням-ням?

— Ты не должен так говорить о папе. Он не совсем здоров.., — глаза жены наполнились слезами.

— Не совсем здоров! Да он живой труп! Он ходит, но только под себя! Его место в Кремлевской стене! На виайпи местах! Заждались его там!

— Георгий ты не должен так, — голова жены затряслась, — папа любит тебя. Он хоть и припадочный, но добрый. Даже когда ты его кормишь с ложечки, он меньше выплевывает, а больше ест. Он так привязан к тебе, Жора. Он не перенесет такого удара. Мы можем его потерять.

— Хорошо, — Жаров бросил индюшатину и автоматически провел жирной рукой по волосам, — хорошо. Я это знаю. Если бы он меня не любил, то е оставил бы на меня великую страну.

— Папа, — всхлипывая, продолжила жена, — папа интересуется, как ты поможешь ему.

— Я еще не знаю.

— Не знаешь, — жена плаксиво протянула, — у вас с папой договор. Ты должен обеспечить интересы семьи. Иначе…

Она не договорила — Жаров тяжело взглянул на нее:

— Я все помню. Все помню. Может даже больше, чем можно и нужно. Интересы семьи в первую очередь.

— Как ты поможешь папе? — снова заладила жена.

Георгий Константинович плюнул и схватился руками за мясо индейки:

— Помогу, ведь мы с ним близкие родственники.

— Конечно, конечно, — согласно закивала жена Президента, — вы очень близкие родственники. Более того, ты продолжатель его светлого и великого дела.

Жаров покивал головой:

— Конечно, я обеспечу дела семьи. Это мой первейший долг и я всегда помню об этом. Чтобы не случилось, сначала семья, а потом эта сраная Россия. Я помню.

Его жена с неожиданной непреклонностью спросила:

— Как? Как, ты поможешь? Мне и моему отцу?

Рот Жарова сжался в мерзкую гримасу:

— На меня давят кругом. Такое впечатление, что я всем должен.

— Конечно, у нас дети. Они должны жить счастливо. И не должны голодать. Они не какие-нибудь вшивые россияне, они швейцарцы.

— Помню, — отмахнулся Президент, и капельки жира попали на стены комнаты.

— Тогда я напомню тебе, что они живут и учатся в Европе. И если Евросоюз откажется от договоров. Если Европа вздумает наложить на нас санкции, то это скажется на них. Европейцы могут их арестовать.

— Я не хотел их посылать в Европу, — энергично жуя, отпарировал Жаров, — прекрасно понимал то, что они станут заложниками в большой политической игре. Это вы с папой настояли. К тому же они там не учатся, а развлекаются в борделях и казино. Для этого они и сбежали из России. В Европе им веселее. А я оплачиваю их бесконечные счета.

— Но, Георгий Константинович, — жена всхлипнула, — ведь девочки должны получить нормальное образование. Стать настоящими леди. А это возможно только в английских школах и университетах.

— Брось, ты Евдокия, — неожиданно назвал свою жену по имени Жаров, — брось. Какие они леди. Ты на нас посмотри, какие мы хозяева мира? Вот такие же они леди.

— Но господин Президент это большая политика…

— Да, — Жаров отбросил на блюдо обглоданные кости индейки, — и я заложник этой сраной политики. Мне даже дышать нельзя без указаний твоего папы и Европы, а ваши спонсоры просто кровь из меня сосут. И министры, что вы мне навязали сплошь рвачи и дураки. А детей перестать голосить. Детей российские Президенты всегда посылали в Европу в качестве заложников. И ничего страшного никогда не случалось. Подумаешь, посидят немного в специальных домах. Хоть мозоли с задниц сойдут.

Неслышно вошла горничная. Она тихо собрала блюда и унесла их. Следом появилась другая горничная, которая элегантно вытерла пальцы Президента, а потом расставила перед Жаровым десерт и кофе.

— О, — протяжно зевнул Президент России, — наконец-то привезли свежий кофе.

— Да, — кротко согласилась жена, — его сегодня утром привезли. Это самый настоящий кофеек. Папа даже специально уточнял твой любимый сорт кофе.

— Он его лаем уточнял или мычанием? — фыркнул Президент. Жаров искривился, но чашку кофе взял. Хороший кофе был слабостью Президента.

— Почему, вам так интересна эта политика, — неожиданно спросил он.

— Но ведь это мы, а не ты являемся выражением интересов семьи. У тебя Жора даже карточек с рабочими часами или бонусами никогда не было. Мы всегда платили за все.

В ответ Жаров резко повернулся и встретил непреклонный взгляд жены.

— Хорошо, — Президент поставил пустую чашку и аппетитно рыгнул, — я сделаю, так как нужно. Как нужно твоему папе.

— Мне можно поговорить с папой? — спросила жена.

— А ты еще не говорила с ним?

— Георгий Константинович, ты такой проницательный.

— Да, — хмыкнул Жаров, — за столько лет я уже привык к вашим штучкам. А вы все строите дешевые домашние комедии.

— Но это только из уважения к тебе, — нежно пропела жена, — папа так любит тебя. Он считает, что ты как президент сильнее его. И больше сделал для России, чем он. Ты действительно достоин называться великим президентом.

— конечно. Только я в волейбол играю хуже, чем папа-тесть, — криво усмехнулся Жаров.

— Это из-за роста. Ты же ниже папы на голову. Но ты милый, не должен ревновать, ведь волейбол папина страсть.

— Ладно, — прервал семейные сопли Президент, — что хочет твой папа?

— Папа, — жена подошла и встала за спиной, — хочет, чтобы ты немедленно договорился с Европой. Это решит все наши семейные проблемы.

— А он знает о конфликте с Сергеевым и Матвеевым?

— Папа все знает. Он считает, что их можно будет уничтожить после антарктической кампании. Война с Антарктидой будет быстрой и простой. Она, безусловно, укрепит твой авторитет. После этой войны еще больше усилиться вертикаль российской власти.

— Да, конечно. То же самое твой папа предрекал накануне Кавказкой войны. А все закончилось провалом новогоднего штурма Майкопа.

— Милый, — теплые и жирные руки жены легли на плечики Георгия Константиновича, — папа не всегда прав, но именно он сделал тебя президентом. Он очень любит тебя.

— Да, — кивнул Жаров, — я помню об этом. Но мне надо преодолеть сопротивление министров. Народ тоже не очень-то жалует ваши войны. У народа свои семейные интересы.

— У папы тоже были проблемы. Его положение было шатким во время Первой кавказкой войны или когда нас разгромили казанцы. Но из этого он вышел еще сильнее, чем был. Это путь великих президентов.

— Я завтра провожу совещание в секретном комитете зачистки, — Жаров сбросил руки жены со своих плеч, — и там продавлю это решение. Если папе надо воевать мы будем воевать. Я всегда держу свои обещания. Всегда и везде.

— Ты такая лапочка, — жена погладила Президента России по плешивому черепу, — тебе кого вызвать на ночь? Первую горничную или вторую? Может гимнастку?

— Никого, — отрезал Жаров, — сегодня только потренируюсь в зале, а завтра у меня сложный день. И мне поверь не до баб.

— Хорошо милый, папа сказал бы, что это решение не мальчика, но мужа.

Георгий Константинович снова тихо хмыкнул.

Глава 2

Москва, Москва, как древний Париж любит победителей.

Секретно

Исходящий номер 152/96

Входящий 44/03

Строго для служебного пользования

Передавать только лично

Сотрудниками не ниже 7 федерального класса

Справка

Москва — столица Великой России. Населения — 507 125 человек на 2347 год. Демографический состав населения — великороссы — 76%, отщепенцы и подонки — 17%, неустановленных лиц подлежащих добровольному переселению — 7%.

Врагов народа (ориентировочно, по сведениям РСХА отдел 177) — 3174 человек.

Половозрастной восстав населения — мужчин — 48%, женщин — 51%, неустановленного пола — 0,98%.

Граждан до 14 лет — 39%, от 14 до 18 лет — 28%, 18 — 30лет — 26%, старше 30 лет — 6%, неустановленного возраста — 0,52%, остальных — 0, 47%.

Образовательный уровень.

Начальная школа — 97%.

Лицей — 12593 человек.

Университет — 8526 человек.

Военные и специальные образовательные учреждения — *****

Экономическое состояние.

Инновационная экономика — 6371 предприятий повышенной комфортности для персонала. Произведенная продукция в **** году — на 630 млн. рабочих часов.

Модернизационная экономика — 85201 предприятий нормальных условий труда. Произведенная продукция в **** году — на 1530 млн. рабочих часов.

Основные экспортные отрасли — туристическая (41% ВВП Москвы), мясозаготовительная — (56% ВВП Москвы).

Основная функция города — столица Великой России.

Настроения населения — нет.

Возможность бунтов — 37% (по методике РСХА отдел 23).

Главные проблемы города. Невозможность обороны с юго-западного и северного направлений. Обширные потенциально мятежные районы по 1 кольцу МКАД. Нехватка сантехников — эксплуататоров правительственных учреждений.

Старший комиссар секретного комитета зачистки.

Подпись, число.

После вторжения в Москву диких казахов заседания секретного комитета зачистки проходили в центральном секторе. Это сектор по терминологии военных назывался зеленым и считался одним из самых безлопастных в столице. После Кремля и Сколково, конечно же.

Президент Жаров, поскрипывая новыми сапожками, — их на удачу подарил папа жены, вошел в просторный вестибюль. Здесь было немного холодно, на стенах еще сохранились следы разрядов энергооружия и копоть от пожаров.

«Тоскливо, — подумалось Президенту, — очень тоскливо. Как всегда. Наверное, здание такое мрачное. Аура у него такая и дух тяжелый».

Комитет зачистки был один из немногих органов, которые не подчинялись Президенту. Даже в Правительстве толком не знали, кому именно подчинен комитет зачистки. И подчиняется кому-то вообще.

Не знал этого и сам Жаров. Одно время он думал, что комитетом зачистки командует его тесть — бывший Великий Президент, потом считал, что комитет зачистки подчиняется министру обороны или спонсорам. Но потом пришел к выводу, что комитет зачистки существует сам по себе.

Задача комитета зачистки была проста — собирать информацию и обрабатывать ее, а потом на основе анализа и тайных пророчеств давать советы государственным деятелям великой России.

— Привет, — Президента неожиданно толкнул в бок Петренко. Как он подкрался Георгий Константинович не заметил.

— Привет, — мрачно откликнулся Жаров, — как дела.

— Как сажа бела, — сумничал Петренко и громко засмеялся.

— Прекрасно. Тогда пошли наверх.

Президент и Петренко степенно поднялись на второй этаж. Министр иностранных дел легко толкнул Жарова в бок:

— Смотри и Патриарх здесь.

— Патриарх? — с недоверием переспросил Жаров.

— Ага, — Петренко ткнул пальцем в крупную фигуру у противоположной стены.

Георгий Константинович сощурил свои близорукие глаза и свистнул:

— Так он уже три года никуда не выезжал. В крепости веры своей сидит. Из Донского монастыря ни ногой.

— В том — то, все и дело, — быстро отозвался Петренко, — кто бы мог подумать. И его дернули. Значит все очень серьезно. Патриарха за здорово живешь и не вытянешь. Здесь дело не миллиардное, а триллионное.

— Действительно, — медленно протянул Жаров, — серьезными деньгами запахло. Артистов звали? Патриарх любит плясунов.

— Что вы! Артистов нельзя, — возмутился Петренко, — среди артистов легко могли оказаться ренегаты, супостаты, лжефальсификаторы истории, оппортунисты, правые уклонисты и так называемые рок-музыканты.

— Не всех вычистили? — горько усмехнулся Жаров.

— Всех не переловишь. Они живучие, умело маскируются. Вот на прошлом корпоративе в нашем министерстве корейская стриптизерша как заорет: «Да здравствуют общечеловеческие ценности». Хорошо, что сразу пристрелили провокаторшу.

Жаров тяжело вздохнул. Терли ноги тестины удачливые сапоги, нудно ломило виски. Президента России знобило, ему становилось хуже и хуже.

Тем временем Президент и Петренко подошли к Патриарху. Владыка церкви стоял, широко расставив ноги в высоких блестящих сапогах. Кроме обычного боевого камуфляжа на гагачьем меху на нем была папаха серого каракуля, боевая портупея и скромный орден «Отечество» первой и единственной степени. В руках Патриарх держал золотой посох с острым концом, в который был вмонтирован парализатор.

— Владыка, — склонились одновременно Петренко и Жаров.

— О, — стремительно обернулся к ним Патриарх, — вот она надежа России. Пророки новой эры. Ее меч и защита. Ослябя и Пересвет. Во имя господа нашего! Аллилуйя нах!

— Владыка, — поинтересовался Жаров, — вам не кажется, что сегодня не лучший день для визитов?

— Кажется, кажется, сын мой, — сладко заявил Патриарх, — сегодня день противостояния добра и зла. День перелома, если победим гниду в себе, то жить будем вечно. И царствие божие на Земли узрим при жизни своей чудной. Но все зависит от нас. Сможет испытать свою становую душу — победим. А не сможем — сгинем во мраке мерзком без единого следа. Аллилуйя нах!

Жаров и Петренко понимающе переглянулись.

— А что Владыка, и вас спонсоры замучили? — съерничал министр иностранных дел, — от дел оторвали. Павлинов кормить не дают?

— Фу тебе, — громко прикрикнул на него Патриарх, — не ради выгоды церкви, а только ради Руси Святой я здесь. А вызван порывом души, но направлен перстом господа нашего принявшего смерть мученическую в снегах Голгофы. Покайся! Покайся упырь — атлантист за свои богомерзкие слова! Иначе не станет тебе выхода к свету! Если меркантильные интересы выше судьбы страны родной ставишь.

— Каюсь, уже осознал мерзость свою, — Петренко постучал пальцем по посоху церковника, — а это вам владыка зачем? Птичек кормить?

— Нерадивых учить, — и Патриарх автоматически замахнулся и собрался ударить Петренко по голове, но вовремя спохватился, — брысь нехристь с пластилиновой головой. Ой, уйди от силы моей извечной! Силы русской! Молись богу за чудесное спасение свое! А не имя его очерняй пакостными разговорами! Брысь! Во имя господа нашего!

Жаров сумрачно молчал, рассматривая все пребывавших и пребывавших чиновников государства российского.

Петренко не унимался. Он осторожно подергал за край вышитой золотом и стразами хламиды Патриарха:

— Так это все же золото? А стразы от Сваровски? От слова своровать? А батюшка?

— Убери руки говнюк, — угрожающе прорычал, Патриарх — грохнул бы тебя, да не хочу о паскудину мараться. И запомни, что вот за такие вопросы святого Василиса Кетарийского ослепили, а потом наказали в известное место. И зазубри, что батюшки объедки на паперти собирают. А я таким откатами рулю, что тебе щенок и не снилось. На живых деньгах сплю. А потому, я не батюшка, а владыка. Просек червь. Аллилуйя нах!

Петренко весело рассмеялся:

— Так — то так Владыка. Но и вас европейские деньги заели?

— Ты Петренко, не пацан, что ли? Не с улицы Ленинградской? — строго сказал Патриарх, — А вообще я, что хочу то и ворочу. На то я и есть Патриарх. Во имя господа нашего! Заткнись мудознатец! Аллилуйя нах!

В ответ Петренко церемонно поклонился, нечаянно толкнул Жаров и пошел в зал заседаний.

— А ты чего уставился на меня, — грозно спросил у Президента рассвирепевший не на шутку Патриарх.

— Владыка, — снова поклонился Георгий Константинович, — благослови. Благослови меня. Господи.

— Э, поклон спины не ломит, — употребил древнюю мудрость Патриарх, — ты чего хочешь то? Аллилуйя нах! Член, что-ли не стоит или секретарь не дает?

— Владыка, я ведь крещенный, — торопливо сказал Президент.

— А это и видно, — пропел Патриарх, — как оглашенный себя ведешь. Даже креста не носишь. От исповеди, сколько лет уклоняешься? А зачем у святой церкви отобрал откаты с продажи огненной воды и сигарет, запретил кокаином вразнос торговать? Или денег тебе, демократу, мало? Аллилуйя нах!

— Да что вы напраслину наводите, а Владыка? — сглотнул президент России.

Патриарх сурово посмотрел на Жарова:

— А то, что ты не должен был допустить даже этого. Чтобы православные страдали и мучились от извергов иноземных. Всегда ты на посту должен быть. И всегда должен мочь сразиться с нехристями. А не выпрашивать у Патриарха веся Руси виагры дозу малую! Во имя господа нашего! Аллилуйя нах!

— Так я Владыка всегда на посту стою, — невинными глазами Жаров посмотрел на Патриарха.

— Мало, мало, старания, — сладострастно пропел церковник, — мало лести мне. Делом докажи привязанность свою единому богу и единой церкви. И не только словом, но и делом помочь должен. Аллилуйя нах!

— Докажу, докажу Владыка, — покорно склонил голову Жаров.

— А ты дружок случайно не в Расколе крещен, — остро и искоса посмотрел на Президента Патриарх.

Георгий Константинович крупно вздрогнул.

— Вижу, — уже теплее сказал Патриарх, кладя руку на лысеющую голову Жарова, — антихриста одолеешь! Во имя господа нашего! Верь! Аллилуйя нах!

— Верую, — истово откликнулся Жаров и припал губами к руке Патриарха.

— Тогда, пошли, — оттолкнул его Владыка церкви, — нас эти мрази уже заждались. Во имя господа нашего! Кино сейчас показывать будут. Так мне сказал аглицкий посол. Аллилуйя нах!

И, правда небольшой и уютный зал был полон чиновниками и иными проверенными лицами.

Михалкин, невысокий седеющий блондин, крупный коммерсант, а по совместительству, глава комитета зачистки покосился на входившего Жарова и закричал:

— Президент великой и единой России.

Все собравшиеся вскочили. На секунду Георгий Константинович задержался в дверях, рассматривая собравшихся. Но тут получил сильнейший пинок под зад — Патриарх не любил стоять и ждать даже на самых важных заседаниях.

Под аплодисменты Жаров уселся в первом ряду. Михалкин скосил глаза на Президента и торжественно произнес:

— Экстренное заседание секретного комитета зачистки объявляю открытым.

Зал мгновенно пыхнул аплодисментами.

— Господа, не будем терять времени, — Михалкин поправил галстук, — нами получен и расшифрован сигнал который представляет для нас безусловную опасность. Предлагаю сначала посмотреть сообщение, а потом обсудить. И вынести суровый, но справедливый приговор.

В зале одобрительно зашумели.

Михалкин немного отошел в сторону. Стена за ним засветилась и все увидели бледного человека в черном комбинезоне и зеркальных очках.

Зал неодобрительно зашумел.

Незнакомец в черном негромко заговорил, видимо, на староанглийском. Комитетчики включили параллельный перевод:

— Жители Земли! Вы проданы и преданы вашими правителями. Они бросили вас замерзать на остывающей Земле. Ваш удел только предсмертные мучения и гибель. Ваши президенты, короли и парламенты обирают вас, отнимают последний кусок синтетической пищи, а сами питаются выращенным мясом, фруктами и овощами. Они отдыхают в режимных зонах, а вас травят искусственным кокаином и бесконечной работой. Они принудительно мобилизуют ваших отцов и сыновей, ведут их на кровопролитные гражданские войны. В этой бессмысленной мясорубке их поддерживают гигантские корпорации и прирученная правителями церковь. Вы и только вы оплачиваете своим трудом и кровью их господство, их сверхдоходы и их спокойствие. Но близок час освобождения. Близок тот час, когда и вы простые труженики станете хозяевами жизни, сбросите ярмо угнетения. Скоро народная армия свободной Антарктиды придет к вам в Европу, в Америку, в Азию, в Австралию и железной рукой уничтожит власть насильников и убийц!

Народы Земли! Не подчиняйтесь своим правительствам, вступайте в отряды революционеров и террористов! Смерть угнетателям! Да здравствует свободная Земля!

Сказав это человек снял свои очки. У него был один ярко-голубой глаз, а на месте второго зияла бесконечная пустота. Эта пустота ошеломляла и затягивала.

По экрану пошли помехи и мгновенно он погас.

Зал молчал. Неожиданно Патриарх неистово заорал:

— Я узнал тебя! Сатана! Аллилуйя нах!

Патриарх вскочил рванулся к экрану, но поскользнулся.

— Проклинаю! — собравшихся оглушил рев лежащего навзничь Патриарх.

— Сейчас начнется эпилепсия, — наклонился к Президенту Петренко.

Действительно Патриарх попытался подняться. К нему подскочили охранники, но он оттолкнул их и начал биться в судорогах.

— Этого не хватало, — тихо процедил сидевший во втором ряду военный Сенкевич.

На сцену выскочил Михалкин:

— Это, — он ткнул пальцем в корчащегося Патриарха, — то, что мы предполагали. Сообщение содержит закодированную аудиовизуальную информацию. По нашим прогнозам его показ вызовет бунт во всем мире. Простые цивилизованные граждане сами не желая того превратятся в неуправляемое стадо. А последствия для нашего мира совершенно непредсказуемы. Этот сигнал предназначен дл разрушения стабильности и демократии во всем мире. Он послан международным терроризмом. Послан из самого дальнего логова. Из той дыры, где сидят недобитые международные террористы!

Михалкин шумно выдохнул воздух:

— А теперь мы заслушаем сообщение уважаемого координатора наших спонсоров.

Рядом с ведущим на сцене проявился невзрачный мужичок. Георгий Константинович Жаров внимательно присмотрелся и признал в нем того самого неизвестного, убившего вчера прежнего координатора спонсоров.

— Господин Уи На, прошу, — восторженно объявил Михалкин.

Зал зааплодировал.

— Мы есть говорить, — Уи На погрозил кулаком кому-то в зале, — а вы нам помогать. Мы вам давать много денег. Много разных деньг. Европа вам помогать и вы победить. Если вы отказаться, то мы вам не давать денег, Европа тогда идти против вас, и вы умирать. Это так не пройдет. Вы должны их убивать. Глушить вопль терроризма!

Пробормотав все это Уи На выхватил нож (Жаров почему-то подумал, что это тот самый нож которым Уи На убил вчера однорукого корейца) и бросился полосовать им экран на стене.

В зале раздалось недоуменное шипение.

— Спокойно господа, уничтожение экрана уже полностью оплачено нашими спонсорами, — пояснил Михалкин.

Тем временем Уи На закончил кромсать экран и устало посмотрел в зал:

— Вы есть сделать с ними тоже, что я с ним. Если вы не делать это, то вам плохо. Совсем вам кран будет!

Уи На поднял руку с ножом в воздух, громко топнул и сбежал со сцены.

Правители России оглушено молчали. Тем временем Патриарха привели в чувство. Святой владыка поднялся поддерживаемый охранниками и, опираясь на посох и прохрипел:

— Проклинаю супостата! За всех отломлюсь. За откаты ваши и спец сигналы ваши! Отмолюсь перед богом! Один за всех! Все на меня вали! Перед богом в отказ уйду!

Георгий Константинович недоуменно потер глаза.

— Какой энергичный пассаж, — прошептал Петренко на ухо Президенту.

— Дааааа. — только и ответил Жаров.

— Прошу высказываться, — тем временем обратился к залу Михалкин.

В это время Патриарх заревел и снова упал.

— Смелее товарищи, — Михалкин поправил узел галстука, — вы не на правительстве говорите свободно. Здесь можно говорить то, что вы думаете, а не то, что нужно по сценарию.

Первым поднялся Петренко и оглушил Президента Жарова своим голосом:

— У нас нет иного выхода. Надо воевать. Если сигнал пройдет до мониторов рядовых граждан, то последствия будет самые печальные. Уже столетия люди приучены верить всему, что говорят с экранов телевизоров. Если же этот сигнал перебьет трансляцию наших станций, граждане не будут знать, что им делать. А отдельные элементы могут и последовать вредительскому призыву, содержащемуся в этом пресловутом сигнале. Поэтому, мы должны нанести превентивный удар. Мы должны победить. И мы победим, но победим только в союзе с Европой и нашими спонсорами!

— Оно конечно верно, — поддержал его с места министр Сергеев, — но и хозяйство страны забрасывать не следует.

— Не следует, — тут же согласился с ним Матвеев, — не следует…

Его голос прервал рев Патриарха:

— За всех отмолюсь! Душу продам, но Отечество спасу! Господу все шесть процентов отдам! Аллилуйя нах!

Патриарх упруго поднялся, выскочил на сцену и ударил посохом в настил:

— Сказал, отмолюсь! Значит отмолюсь. Да! Не бздите суки! Решайте по совести! Аллилуйя нах!

Охранники подхватили владыку на руки, бережно опрокинули навзничь и отнесли к основанию сцены.

— Высказываемся господа, — продолжал вести комитет зачистки Михалкин, — иначе скоро отключим отопление, вас закроем, а ключи заберем с собой. И будем вас здесь держать и морозить, пока не решите.

— А что говорить, — подался вперед военный министр Сенкевич, — дайте приказ и великая российская армия победит! Всех победит! Что нам какие-то международные террористы из Антарктиды!

— Дадите приказ Георгий Константинович, — обратился к Жарову Михалкин.

— Я, — начал говорить Президент России.

Но Патриарх истошно заорал:

— Во имя господа нашего! За всех отмолюсь! Все грехи прощу! За всех отмолюсь! Быдло! Гопники! Быдло замкадное! Господу сам откачу по первому пункту! Аллилуйя нах!

К Патриарху побежала врачебная бригада с медбратьями. Вскоре, после шума борьбы Патриарх, наконец, замолчал.

— Я, — неуверенно продолжил говорить Жаров, — сначала хотел бы выслушать мнение оракула.

— Правильно, — тепло поддержал его Сергеев, — оракул может многое разъяснить в этом деле. Нужен агнец на заклание.

— Да, дельно, — отозвался Сенкевич, — так всегда делается. Издавна так повелось. Еще деды наши без оракула ничего не решали.

— Дипломатично, — тихо сказал Петренко.

Михалкин вздохнул, такая задержка была ему не по душе, но он был обязан, подчинится желанию собравшихся, выслушать оракула. Такой порядок был заведен с Первого Великого Президента, нарушить его не было никакой возможности.

— Хорошо, — обреченно махнул рукой Михалкин, — выслушаем оракула. Надеюсь, что оракул готов и скоро будет здесь. Нам не рдеться делать рекламную и музыкальную паузу.

Сказав это Михалкин, что-то быстро набрал на личном компьютере. В зале притихли, затих даже связанный Патриарх.

Оракул был важнейшим козырем секретного комитета зачистки. Комитет издавна собирал со всего мира людей с тайными параспособностями и «натаскивал» их на оракулов. Быть оракулом было престижно, но не безопасно, не все доживали до пенсии положенной после двадцатилетней пророческой службы. Но пост оракула был очень значим — когда оракул входил в транс, то мог сообщить результат того или иного государственного решения. Самое странное, что предсказания оракула всегда сбывались (98% по государственной статистке России).

Вскоре в зал вошли три прислужника оракула в фиолетовых одеждах, за ними шесть прислужников оракула в красных комбинезонах внесли черный куб, замыкали шествие еще три прислужника оракула в зеленых одеждах.

Тихо заиграла музыка.

Прислужники в красном медленно и, как казалось, торжественно поставили куб.

Свет в зале стал заметно тусклее. В полумраке в зал вошел невысокий человечек в белой одежде.

— Оракул, — зычно крикнул он, — оракул! Смирно!

Куб качнулся.

Музыка стихла.

— Оракул, вольно! Готов ли ты оракул! — снова выкрикнул человек в белых одеждах.

Внезапно стенки куба сложились вниз, и перед залом предстал оракул. На этот раз оракулом была скрюченная женщина в костюме голубой радиоактивной парчи.

— Готов! — истошно крикнула женщина — готов оракул!

— Что знаменуешь ты? — вопросил человек в белом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Коцит — ледено-мертвая река омывавшая, наряду с Летой, Стиксом и Флегетоном, царство Аида