Убойная позиция

Сергей Самаров, 2008

Новейшая снайперская винтовка позволяет уверенно попадать в цель с расстояния более 3000 метров. Это абсолютный рекорд! Благодаря особым пулям она обладает могучей поражающей силой. Не удивительно, что чудо-винтовкой заинтересовались террористы, задумавшие устранить президента Чечни. Для этой цели в Пакистане проходит подготовку снайпер, который затем отправляется в чеченское ущелье. Скоро туда должен прибыть президент… Но внезапно в горах появляется капитан спецназа ГРУ Самурай со своим отрядом. Винтовка захвачена и начинает действовать уже против боевиков…

Глава 2

1. НЕ ОТПУСТИТЬ ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЯ…

Преимущество Самурая заключалось в том, что он в общих чертах знал, кто работает против спецназовцев, тогда как противники не подозревали о его знании. Более того, капитан Рудаков знал даже отдельных конкретных лиц и накануне не побоялся умышленно «засветиться» перед своим потенциальным противником, заехав в райцентр, чтобы переброситься парой фраз именно с ним, с начальником райотдела милиции подполковником Тамирхановым; о цели своей поездки он, естественно, докладывать не стал. Все буднично, вроде бы мимолетная встреча знакомых офицеров, которой не стоит придавать значения, и в ответ на прямой, не слишком вежливый вопрос последовал ленивый ответ:

— Так… С осведомителем встретиться надо… И еще… У меня радиста с собой нет, а надо кодограмму сбросить… С вашего телефона, если не возражаете… Шесть пятизначных групп, и все…

Подполковник не возражал. Но он узнал, что у капитана Рудакова нет связи с командованием. Это потом будет для Тамирханова важно. И про осведомителя он не спросил. Ни один уважающий себя милиционер не будет спрашивать про осведомителя, потому что знает — ответом будет усмешка. Своих осведомителей не только спецназ ГРУ не афиширует… Даже менты портреты своих осведомителей в газетах, как правило, не всегда печатают…

Тем не менее подполковник Самураю не поверил. Это капитан по глазам увидел. Тамирханов должен был сообразить, что на встречу с осведомителем не отправляются такой большой компанией, да еще на заметном тентированном грузовике… А если не поверил, значит, капитан Рудаков своей цели достиг. Он очень хотел, чтобы подполковник ему не поверил…

Но капитану Рудакову еще надо было, чтобы подполковник не помешал, и именно потому грузовик поехал в сторону, противоположную той, в которую следовало ехать, и только вне зоны видимости развернулся и через открытое пространство переехал на другую дорогу. Таким образом и Тамирханова в недоумении оставили, и след запутали, но потом Тамирханов обязательно все вспомнит и поймет, что его в дураках оставили. Теперь главное дело было за вертолетом, чтобы пилот не подвел. Но пилота должны были тщательно проинструктировать. Пилот милиционеров возит, но сам — армейский, свой, проверенный… Пилоту следовало заметить машину издали, сверху, и поинтересоваться, что это за машина в кустах спрятана. И внимание подчиненных Тамирханова привлечь…

Самурай знал Тамирханова раньше. Не так, чтобы хорошо, но доводилось встречаться во время операции по блокировке засевших в частном доме боевиков. Тогда милиционеры сами ничего сделать не смогли, несмотря на наличие двух БТРов. Поговаривали, что у боевиков есть РГД-7, и подставлять БТР под противотанковый гранатомет подполковник не рискнул. Боевики тогда забрались в подвал здания и отстреливались через узкие вентиляционные люки. Прибывшая вместе со спецназом ГРУ боевая машина пехоты быстро разворотила из автоматической пушки слабую кирпичную кладку и погасила огневые точки. Потом последовал выстрел из подствольного гранатомета подошедшим из «мертвой зоны» спецназовцем. Граната влетела прямо в вентиляционное окошко. После этого в подвале никого в живых остаться не могло…

Операцию, естественно, записали на счет местных милиционеров. Так всегда бывает…

* * *

Тропа, конечно, утомляла, потому что всегда приходилось идти вдоль склона, опираясь на какую-то одну ногу, поскольку сама тропа была малохоженая и наклонная в своей боковой поверхности. В общем-то здесь и не было настоящей тропы, просто чуть-чуть протоптано направление движения. Слегка обижало и то, что не было сразу организованного преследования. Наверное, когда замыкающая колонну машина прибыла на место расстрела двух других машин, преследование пытались организовать даже слабыми силами, что были в наличии. Но спецназ не успел далеко уйти. И всем хорошо было слышно, как взорвалась граната, оставленная Самураем на тропе под неустойчивым камнем. Теоретически, на камень могла и птичка сесть… И от веса птички камень тоже мог упасть… Но птиц здесь мало, а камней много, и надо обладать большим воображением, чтобы допустить — птица выбрала именно этот камень. Самурай не допускал. Он понял, что на гранате подорвались те, кто попытался преследовать. Скорее всего преследование на этом и закончилось, потому что минимум два человека, учитывая узость и крутизну тропы, должны были бы пострадать. В машине могло быть и четыре человека, и пять… Пострадал тот, что первым пошел и уронил камень, и идущий за ним — непременно. Могло слегка зацепить осколками и идущих сзади, но у РГ-5 радиус разброса легких осколков невелик, и на дистанции в пять метров ранение таким осколком можно рассматривать как небольшую царапину. А оставлять на тропе более мощную Ф-1 Самурай не стал, потому что тогда может оказаться некому сообщить подполковнику Тамирханову о случившемся. Ф-1, взорвавшаяся на высоте склона, в состоянии «похоронить» всех, кто ниже идет по той же тропе. Этого капитану Рудакову не хотелось…

Но сообщить уже должны были бы. И Тамирханов должен организовать преследование. Его силы, в принципе, известны. Подполковник и вертолет мог бы использовать, но вертолет уже улетел. Кроме того, посвящать пилотов в свои дела подполковник не рискнул бы. Скорее всего он будет обходиться только своими силами. Милиции… Может, конечно, рискнуть и привлечь местных боевиков, если имеет на них выход. Даже не так… Выход-то подполковник имеет точно… Так данные разведки говорят… Но имеет ли он с ними оперативную связь, вот в чем вопрос… И машина… Подполковник должен быть обеспокоен возможностью капитана Рудакова уехать на машине. Первое, что он должен сделать — это угнать или уничтожить машину…

* * *

Шли быстро, потому что иначе ходить не умели. Кроме того, если в горах идти медленным маршем, быстро устанешь. А силы нужно распределить не только на сравнительно небольшой бросок к оставленной машине, которой, скорее всего, на месте уже не застать, но и на последующие дни. На многие последующие дни, когда придется совершать и быстрые маневры, и затяжные марши. За два часа устать толком не успели, только втянулись в однообразную работу. И целых два часа ни одного намека на преследование. Преследователи оказались слишком неповоротливыми и медлительными. Капитан Рудаков начал бояться, что преследователи просто потеряют их. Мало ли, не в ту сторону свернули… А потом попробуй догони… Пришлось сделать привал, чтобы дать им возможность приблизиться. Естественно, и охранение выставили…

Вообще-то обвинять милиционеров в неумении вести преследование было бы наивно. Конечно, и вне сомнения, они не смогут сравниться со спецназом ГРУ в умении ходить по маршруту. Ни один другой спецназ сравниться не может, а уж милиционеры-то тем более никогда… Боевики более тренированы, чем они… Приходится поджидать их…

Пожалуй, исходя из привычек роты, выработанных в многочасовых тренировках, до привала можно было бы еще и час прошагать, и два. Но в этом случае капитан Рудаков опасался вообще потерять преследователей, которых ему хотелось держать под контролем. Такой расклад совсем не входил в планы капитана. И потому было решено устроить ранний привал. На привале заодно и рацию можно было развернуть, поскольку преследования еще нет и некому заметить, что группа все же обладает связью с разведуправлением РОШа^[8]. Для этой конкретной операции была выделена резервная волна, из опасения, что милиционеры могут знать другие волны и прослушивать их.

Самурай в телефонном режиме связи доложил о первых результатах и поинтересовался, выступили ли другие группы. Другие группы выступили. И одновременно Самурай получил приказ не слишком спешить на марше. Разведуправление прослушивало все связи подполковника Тамирханова. Тот разворачивает преследование неумело. Одновременно перекрывает дорогу на север. Надо преследования дождаться и дать ему возможность «прилипнуть». И идти на юг…

Слушающий разговор младший сержант-радист удивленно посмотрел на командира роты. Ему такие переговоры были непонятны. Согласно логике, группа должна как можно быстрее убегать от преследования, а не ждать, когда ей «на хвост» наступят.

— А почему нам отрываться нельзя? — не выдержал младший сержант и задал вопрос, который давно вертелся у него на языке. — Догонят, мало не покажется…

— Кому? — не понял Самурай.

— Нам, естественно…

— А им? — ответил командир роты так, как и полагалось отвечать солдату, чтобы тот уверенность в своих силах не потерял. — Им сначала мало не показалось? Так-то…

Радист только плечами пожал.

Конечно, в такой рейд следовало бы взять радиста из прапорщиков. Прапорщик, по крайней мере, не будет с солдатами информацией и сомнениями делиться. Но перед выходом свободного радиста-прапорщика не оказалось. Пришлось младшим сержантом довольствоваться. Но и этот службу знает, и знает, что служебные тайны нужно хранить.

— Сворачивай рацию…

Хорошо хоть снайпер достался из прапорщиков… Пока командир был занят разговором с радистом, снайпер Родионов вместе с минером колдовали над замками самой большой упаковки. Самурай подошел.

— Что скажете?

— Заряд там, кажется, есть… — объяснил минер. — По крайней мере, что-то в корпусе коробки прослушивается. Я простучал потихонечку… Вокруг замка дополнительная коробка с какой-то начинкой. Но пока еще замок на код не закрыт, только на защелку, и взрывное устройство не на взводе. Нам такие устройства еще в учебке показывали… Взрыватель замыкает контакт на аккумулятор, когда набирается неверный код, и открывается защелка… Если код не выставлен или набран правильно, замыкания контакта не произойдет… Мне кажется, посмотреть стоит…

— Опасность? — спросил Самурай.

— Есть, конечно… Мало ли, хитрости… Но маловероятно… Оборудование стандартное…

— Открывай… — разрешил капитан.

— Всем отойти… — распорядился минер.

Площадка безопасности быстро очистилась. В том числе и сам Самурай отошел на безопасное расстояние. Минер открывал коробку осторожно, готовый отпрыгнуть в случае какого-то подозрительного щелчка. Но все обошлось. Крышка легко поднялась. И первым рядом с минером оказался прапорщик Родионов, сразу доставший винтовку без ствола.

— Взрыватели могут быть и в других коробках… — Минер говорил спокойно и негромко.

— Отойти! — теперь скомандовал Самурай.

Вторая и третья коробки тоже были открыты без проблем. В большой коробке нашлись ствол и глушитель. В меньшей — различные приборы и запас патронов.

— Руки попрошу убрать… — распорядился прапорщик Родионов, знающий, что может случиться с тонкими приборами, если они попадут в руки любопытного.

— Всё соберешь? — поинтересовался капитан Рудаков.

— Отчего ж не собрать… Обычное дело…

Сбор винтовки не занял много времени. Для каждого из приборов, значение которых не только солдаты, но даже командир роты не понимали, нашлись гнезда на корпусе винтовки. Прапорщик устанавливал их и сразу соединял проводку с панелью. Ошибиться при соединении было невозможно, потому что каждый провод имел собственную систему соединения, не похожую одна на другую матрицы и пуансоны. Но включать и рассматривать приборы снайпер не спешил. В малой коробке оказалось несколько коробочек с патронами. Патроны вызвали долгое раздумье у прапорщика.

— Саня, проблемы? — поинтересовался Самурай.

— Просто любопытство… — тихо сказал Родионов. — Два вида патронов. Одни я уже видел… Поверхностное напыление дисульфида молибдена, чтобы снизить трение о воздух. Существенно повышает баллистические показатели пули… Наши таких пуль не делают, в трофейном оружии иногда встречаются… Вторые интереснее… Я впервые их вижу, хотя читал про них… — Прапорщик поднял перед лицом патрон, показывая его. — Дорогие пули… Просто так их не расходуют… Их называют «умной пулей», «управляемой пулей» и еще как-то… Вот этот керамический наконечник, — он пошевелил пальцем кончик пули, — изменяет траекторию по сигналу лазерного луча. Лазерный луч не подвержен влиянию ветра и какого-нибудь магнитного поля… Пуля, даже при своей скорости, особенно, когда переходит на инфразвуковую скорость, подвержена этим влияниям… Лазер корректирует ее… Для «дальнобойки» это важно…

— Освоить сможешь? — поинтересовался Самурай.

— Обычное дело… — прапорщик Родионов в своем умении не сомневался. — Приборы только гляну… Да, принцип у всех подобных винтовок одинаков…

— И у наших? — спросил старший сержант Колосков.

— И у наших был бы такой же принцип, если бы у нас такие винтовки делали… — согласился Родионов, проверив сенсорные кнопки приборов и приложив прицел к глазу… — Интересная система… Вот этого у нас пока нет, но вскоре предвидится…

— Что? — Самурай присел рядом на корточки.

— Портативная метеостанция через трубку спутниковой связи соединена с метеорологическим спутником GPS. Показания даются сразу на оптический прибор. Вот здесь, справа, под большой палец, кнопка включения баллистического калькулятора, который сразу принимает данные от собственной метеостанции, сверяет их с данными метеоспутника, вносит поправку, сверяет данные с лазерным дальномером и в автоматическом режиме регулирует прицельную планку. Вот это только не пойму… Не встречал такого…

— Что? — опять спросил Самурай.

— На дисплее оптики дополнительная графа. Сейчас в выключенном состоянии… Не знаю… Ладно, разберемся…

Снайпер снял короткий рожок-обойму и вставил в него шесть патронов. Рожок вернул в крепление и снова поднес прицел к глазу.

— Понял… Молодцы какие… Как удобно сделали… Это автоматическое определение патрона… Похоже, винтовка рассчитана только на какие-то определенные виды патронов, и все… Все… Можно стрелять…

— И какая дистанция? — этот вопрос очень интересовал командира роты.

— Прицельная планка рассчитана на три с половиной тысячи метров…

— Такого не бывает… — невольно вырвалось у Самурая.

— Обычное дело… — сохранял спокойствие прапорщик. — Техника прогрессирует… С такой планкой, по крайней мере, с трех тысяч, думаю, можно попробовать… Не было бы смысла такую планку ставить… Лишний ресурс сбивает точность прицела… Это как в автомобиле… Можно сделать двадцатицилиндровый двигатель, но машине будет его не под силу носить…

* * *

Капитан Рудаков во время отдыха группы ждал все же сигнала от постов. Но сигнала не последовало. Самурай до последнего оттягивал выступление, но выступать было нужно, и он дал команду:

— Подъем! Направление прежнее…

Группа двинулась в том же порядке, выставив охранение по сторонам и сзади, выслав вперед дозор из двух человек. Но капитан все же не удержался и опять выставил в узком месте тропы «растяжку», а в полуметре от «растяжки» «посадил» рядом с камнем, о который никто не захочет споткнуться, «картошку»^[9].

Теперь прапорщик Родионов, передав свой «винторез» на сохранение одному из бойцов первого отделения, постоянно забегал то в одну сторону на возвышенность, то в другую, чтобы посмотреть в оптику и вперед, и назад. Мощный «тепловизор» дальнобойной винтовки позволял снайперу заметить все живое, несмотря на кусты и деревья.

Прапорщик первым и подал сигнал тревоги, но и этот сигнал подал своеобразно:

— Командир, новую винтовку испытать можно? — спросил он через «подснежник».

— Докладывай…

Родионов стоял на одном колене на пригорке, похожий в своем обмундировании на куст неведомого растения, и рассматривал что-то оставшееся позади.

— Группа из двенадцати человек. В сером камуфляже… В черных бронежилетах… На месте нашей последней стоянки…

— Менты? — по форме одежды понял Самурай.

— Похоже…

— Торопятся?

— Решают, по какой тропе мы пошли… Разделяются… Шесть человек идут за нами, шесть в сторону сворачивают… Кого они там искать собираются?

— Там тропа к большой пещере… — объяснил капитан. — Заберутся повыше, там прямо в склоне горы пещера есть со множеством выходов. Там большая банда раньше базировалась. Мы ее четыре года назад ликвидировали… Кого тебе лучше видно?

Прапорщик Родионов повел винтовкой вправо и влево.

— Наша тропа скоро под склон нырнет… Правая группа скоро выше нас заберется…

— Дистанция какая?

— Тысяча шестнадцать метров напрямую до первой группы… Обидно, что не дальше…

— Они друг друга видят?

— Через минуту видеть не будут…

Горы донесли слабый звук взрыва.

— «Растяжка» сработала… — доложил прапорщик. — На нашей тропе четверо остались… На правой тропе взрывом обеспокоены. Остановились…

— Снимай самого красивого, кто больше понравится… Справа… — распорядился Самурай.

Выстрел последовал не сразу. После разговора снайперу требовались несколько секунд, чтобы восстановить дыхание, и еще несколько секунд, чтобы сбалансировать тяжелый и длинный ствол. Мощный глушитель сработал на «отлично» — звук был очень слабым, заметно слабее, чем у привычного «винтореза», хотя крупный калибр обещал вроде бы громкий звук.

— Нет… Надо с ножек стрелять… — сказал прапорщик. — Ствол болтает… Не в тот глаз, понимаешь, попал…

Он, кажется, расстроился из-за своей оплошности.

— Что они? — поинтересовался реакцией преследователей Самурай.

— Не сразу среагировали… Я бы еще одного, может, успел снять… Хотя отдача сильная, прицел сбивает… Если говорить о скорострельности, то с «винтореза» можно стрелять быстрее… Сейчас залегли… Переползают за камни… Хорошо ползут… Задницы, как флаги, торчат… Можно, командир?

— Работай…

На подготовку ко второму выстрелу времени ушло меньше. Выстрел прозвучал так же аккуратно. Со стороны или издали вообще было бы трудно по звуку определить такого стрелка.

— Там у них снайпер полз… Я ему винтовку разбил… СВД^[10]…

— Что они?..

— Сползают. Идут на соединение с первыми…

— Значит, «растяжку» я поставил не зря… Все пойдут за нами… — решил Самурай.

— Будет и мне работа… А они теперь без винтовки… Пусть снайпер из пистолета стреляет…

* * *

— Вперед! Считаем шаги…

Чтобы марш не казался слишком утомительным и отвлекалось внимание от самого процесса передвижения, капитан Рудаков учил своих подчиненных считать шаги до тысячи, потом начинать снова. Знал по опыту, что сначала удается раза три-четыре до тысячи сосчитать, потом начинаешь считать уже машинально, забываешься и ловишь себя на том, что сбился, и уже за вторую тысячу перевалил. Начинаешь считать снова. Почему-то так километры пути всегда давались легче.

Марш продолжался почти в том же темпе. Разве что чуть-чуть медленнее пошли, но это естественно, потому что тропа стала заметно круче. А вскоре предстояло идти еще медленнее — там, впереди, лежал такой же крутой спуск. Спускаться всегда сложнее, чем подниматься. При подъеме только ноги устают и дыхание нарушается. А при спуске при каждом шаге смотришь, куда ногу поставить. Не туда поставишь, и уже не будет надобности беспокоиться о дыхании, потому что дышать перестанешь совсем…

И этот марш выдался одним из тех редких, когда Самураю не приходилось подгонять подчиненных. Ему самому хотелось, чтобы они шли медленнее и предоставили возможность погоне догнать их или хотя бы сократить дистанцию.

Снайпер прапорщик Родионов по-прежнему старался контролировать ситуацию вокруг, а не только позади. И ему доставалось на марше больше, потому что после задержки необходимо было догнать общую группу, ведь не группа же должна была его ждать. А постоянное отставание и последующее стремление догнать сильно сбивало дыхание. Но у Родионова была соответствующая подготовка, с которой солдаты равняться не могли. А сам он, понимая собственную задачу, терпел, к тому же радость от новой винтовки и желание использовать ее уже сейчас, пусть даже больше как наблюдательный прибор, помогали прапорщику в минуты усталости…

* * *

Второй привал еще через два часа, когда уже поднялись до основного и господствующего над окрестностями перевала, был значительно длиннее первого. Преодолели уже две трети пути. И ноги устали уже у всех без исключения, включая командира роты. Всем необходимо было восстановить силы. Кроме, как казалось, прапорщика Родионова. У прапорщика руки подрагивали, когда он гладил рабочий механизм винтовки. Оружие он, похоже, любил больше чем жену, которая недавно, как знал Самурай, от него ушла. Не к другому, а просто к матери, чем-то недовольная. Но Родионова, как командиру роты показалось, это сильно не расстраивало. По крайней мере, он никак этого не показывал. Вот отними у него сейчас эту винтовку, он руки на себя наложить будет готов. Взгляд прапорщика говорил об этом красноречиво. И Самураю, когда они вернутся с этой сложной операции, предстоит решить нелегкую задачу и оставить винтовку в роте — естественно, как персональное оружие прапорщика Родионова…

И на втором привале, как и на первом, прапорщик не пожелал отдыхать. Он не чувствовал в ногах усталости. Когда нервничаешь — усталости не чувствуешь.

Прапорщик осмотрелся и выбрал для себя скалу, возвышающуюся над проходимыми окрестностями. То, что выше перевала — это проходимо только для опытных скалолазов, даже не для простых альпинистов. И там никого быть не может. А вот все, что можно рассмотреть интересного, можно рассмотреть со скалы.

Родионов поправил около рта микрофон «подснежника».

— Командир, я сверху окрестности обозрю… На случай непредвиденных обстоятельств…

Самурай видел настроение прапорщика и сдерживать его не стал.

— Гони, Санек… Приказ один — без согласования мишень не выбирать…

— Все согласую, до последней пуговицы… — Прапорщик уже лез на скалу. — Хочу вторые патроны попробовать. По идее, «управляемая пуля» за счет своей керамической головки может действовать, как разрывная. Это следует проверить…

2. НЕ ОТПУСТИТЬ ПРЕСЛЕДУЕМОГО…

Эмир Хамидрашид Дадашев вел свой джамаат давно известными ему тропами и в передовой дозор выставил только одного человека — Трехглазого Мусу, дав ему наставления относительно темпа, который эмир выберет для всего джамаата. Муса в самом деле видел все вокруг так, словно имел третий глаз: ни человек, ни зверь не могли от него уйти незамеченными. Но здесь, в этих местах, по сути дела, и опасаться было нечего.

Кроме того, на таком коротком отрезке пути не было необходимости и в смене ведущего, что практикуется обычно в дальних переходах, особенно в зимних, когда следует тропу торить. А в том, что он сможет придерживаться выбранного темпа, Хамидрашид не сомневался. Сил и выносливости у него было, может быть, больше, чем у всех остальных бойцов его джамаата, вместе взятых.

Так и шли, минуя подъемы и спуски, обходя чащобы, пока не вышли к разбитой старой дороге, на которой движения практически не было уже лет двадцать. Осмотрелись и по обочине дошли до мостика через ручей. Эмир указал рукой направление, где следует искать машину. Но это была несложная задача, потому что следы на траве отчетливо показывали, в каком направлении вести поиск. Даже не поиск, а куда следует пойти, чтобы найти…

На всякий случай, осмотрев машину, отошли в сторону, предоставив место для работы Мовсару Копченому. Копченый со своим небезопасным делом справился быстро и хорошо. Специалист он был опытный. Взрыватель установили дистанционный, работающий с пульта, и только после этого Хамидрашид стал подбирать позицию для каждого бойца джамаата по отдельности. Расставил так, чтобы охватить как можно более обширный участок. Спецназ мог прийти только с одной стороны — с гор. Тропы здесь было две, но обе они сходились к зимнему перекату, перейдя через который можно выбраться на дорогу. Задача не казалась слишком сложной. Запустить спецназ на открытое место между горами и кустами, скрывающими машину. И отрезать от того и от другого. А потом спокойно расстреливать, потому что противнику спрятаться будет просто негде…

— Главное, помните… Я хочу заработать и вы хотите заработать… Деньги получите тогда, когда передадите заказчику с рук на руки три пластиковые упаковки в целости и сохранности… О чем это говорит? Это говорит о том, что стрелять должны аккуратно, прицельно, и не повредить упаковки… Если они будут повреждены, денег вам не видать… Упаковки большие, заметные… Поэтому особо заостряю внимание на выборочности стрельбы… Пулеметчикам быть предельно осторожными… Еще… У кого-то, скорее всего у командира спецназовцев, которого зовут Самурай, есть при себе сто тысяч баксов. Деньги поддельные, предупреждаю. Я забираю их себе, чтобы поменять на настоящие. Уже договорился. Мне обещали дать за сто тысяч сорок тысяч настоящих. Я надеюсь выторговать пятьдесят… Те деньги тоже поделим… Зимой в Грузии они нам очень даже пригодятся… И мне, и вам… На такие деньги можно жить… Кто в Грузию не пойдет, семье что-то купить сможет…

И только перед тем, как всем по местам разойтись, эмир еще одно указание Арслана Мовсаровича вспомнил. И сказал:

— Еще… Против спецназа многие в районе выступили… Может быть, такие же парни, как мы, появятся… Может быть, даже менты… Не стрелять без моего приказа. Если только спецназ, другие федералы или «кадыровцы»… И с другими, и даже с ментами у нас перемирие… Это все… По постам, и смотреть в три глаза, как Муса…

Мусе, естественно, был отведен самый ответственный участок. Он засел впереди, в кустах, откуда обе тропы, ведущие с гор, хорошо видны. Правда, не целиком, только отдельными участками. Но это даже лучше, потому что с тропы тоже видно хорошо, что внизу делается. И Муса имеет возможность пропустить спецназ по тропе в зоне видимости, а потом перебежать к командиру с предупреждением раньше, чем новая зона видимости откроется…

* * *

Ожидание тянулось долго… Настолько долго, что у Хамидрашида даже веки стали на жарком солнце слипаться. Он минувшей ночью плохо спал, какие-то неприятные сны донимали, часто просыпался и потом снова уснуть никак не мог. Вслушивался в частые крики ночных птиц. Не нравились эти крики… И из-за бессонницы решил посты проверить… Часовые на посту, слава Аллаху, как всегда, не дремали, это эмира успокоило, но сон все равно не пришел. И только под утро заснул…

Хотелось спать и сейчас. Но Хамидрашид хорошо знал, что именно этого ему делать нельзя. Может быть, кто-то другой и может себе такое позволить. Не на посту ведь. А здесь передовая роль Трехглазого Мусы все решит. Муса увидит, доложит эмиру, и после этого только последует команда. Проснуться и головой встряхнуть время есть. А вот Хамидрашид не имеет права показывать кому-то, что он уснул. Он даже минувшей ночью, когда посты проверял, на вопрос часового: «Отчего эмиру не спится?» — вынужден был ответить, что эмир потому и эмир, что за него другие спят. Свой авторитет следовало поддерживать. Особенно в такое неспокойное время, когда многие норовят лес покинуть и, не имея возможности сдаться по амнистии, просто в подвале собственного дома прячутся и только ночью в комнаты выходят, чтобы в темноте побродить среди знакомой обстановки. Считают, что такая жизнь лучше, чем волчья жизнь затравленного лесного бродяги.

Но уходят от тех эмиров, которых не уважают… От тех эмиров, которые спят тогда, когда бодрствовать следует… Дадашев пока умеет держать своих парней в узде. Не слишком их прижимает, но и спуску не дает… И потому джамаат еще считается боеспособным…

* * *

Трехглазый Муса бежал через кусты, не прячась особо и даже не пригибаясь. Но бежал быстро и прямо к эмиру. Не видя близко противника, Хамидрашид даже приподнялся из своей огневой точки, чтобы быстрее услышать сообщение.

Муса запыхался от бега — вот что значит вредное пристрастие к курению… И пока он переводил дыхание, эмир смотрел за его плечи, туда, на склон. Но никого увидеть не смог.

— Шесть человек… — наконец сказал Муса, все же с трудом успокоив дыхание.

— Спецназ? — с удивлением переспросил Хамидрашид. — Разделились, что ли?

Это было бы очень невыгодно Хамидрашиду. Спецназ разделится, ищи потом по горам отдельные группы. И догадайся, у какой группы эта треклятая винтовка…

— Нет, не спецназ… Не знаю, кто… Камуфляж, бронежилеты… Но не спецназ… Спецназ так не ходит… Они сначала дозор выставляют… Пару человек… Эти толпой идут… За первым. В пяти шагах… Первый, как большой начальник, остальные за ним…

— Кто же? — спросил Дадашев, скорее самого себя, чем своего наблюдателя.

И поднял бинокль. Но бинокль у эмира был не очень сильный, и увидеть не удалось вообще никого. Ни на правой, ни на левой тропе.

— Где они? — потребовал он объяснений.

— Правая тропа… Сейчас из-за скалы выйдут… — Трехглазый, кажется, без бинокля видел лучше, чем Хамидрашид с биноклем, потому что прокомментировал в дополнение: — Ведущий заметно хромает… Может быть, эмир Имран?..

— Его нам и не хватало… — против воли вырвалось у Хамидрашида.

Хамидрашид снова поднял бинокль, и как раз вовремя, потому что из-за скалы на тропу вышли шесть человек. Один впереди, остальные чуть сзади. Передний заметно хромал. Бинокль был все-таки слишком слабым, чтобы с полной уверенностью определить личность хромающего человека, но эмиру показалось, что он узнал знакомую фигуру эмира Имрана Саидулюкаева, своего давнего недруга и соперника за влияние в районе. Саидулюкаев был от рождения хромым, что не мешало ему слыть чрезвычайно сильным физически человеком. Мало силы было в ногах, но руками, поговаривали, он мог человека надвое разорвать. Это, конечно, было преувеличением: Хамидрашид, как бывший хороший борец, мастер спорта, сам был человеком неслабым и мог представить себе возможности других людей, даже очень сильных физически, и у него рассказы о силе Саидулюкаева вызывали слегка надменную улыбку. Тем не менее слава шла впереди хромого эмира Имрана, и простые люди часто повторяли рассказы о страшном проявлении этой силы. А силу простые люди издревле уважают…

Встретить здесь, при таком важном и выгодном деле, Имрана очень не хотелось бы, потому что эмир Саидулюкаев мог прийти сюда только с одной целью — перехватить у джамаата Хамидрашида Дадашева не просто славу, но и большие деньги. Саидулюкаев слыл человеком жадным и ради денег идущим на все. Об этом человеческая молва тоже говорила часто.

— Мне кажется, что это он… Не нашелся еще добрый человек, который обломал бы ему вторую ногу… Спешит перехватить наши деньги…

— Мы и обломаем, чтобы не спешил… — уверенно сказал Трехглазый Муса. — За хорошие деньги я сам готов ему и руки заодно обломать… Те самые, про которые сказки говорят…

— Нам запретили воевать со своими… Нам запретили даже с ментами воевать… Мы сейчас общее дело делаем… Важное дело… — сказал Хамидрашид, но сказал неуверенно, потому что сомневался в самом Саидулюкаеве. Тот вполне мог и в спину выстрелить…

— Но себя тоже поберечь хочется… — сказал из-за соседнего куста, где определил ему место сам эмир, Дукваха. — Если Имран мне шею сломает, а он, говорят, здорово это умеет делать, кто будет моих детей кормить… Их же у меня четверо, эмир… И пятый через три месяца родится… Говорят, девочка будет… Мне невесту воспитать надо после четырех пацанов…

— Я всегда предпочитаю начинать первым… — добавил Трехглазый. — Первый чаще выигрывает… А сейчас мы играть будем на собственную жизнь… Их шестеро, нас восемь… Каждый по разу выстрелит первым, и больше стрелять уже не придется… И шея у Дуквахи болеть не будет… С больной шеей трудно невесту воспитывать…

— Ох как вчера болела… Ой как чувствовала что-то… — поддакнул Дукваха посмеиваясь.

— Короче говоря, так… — принял наконец-то решение Хамидрашид. — Я сначала поговорю с самим Имраном. Вы все будьте наготове… Муса, обойди всех, предупреди, чтобы мне не кричать… Без моей команды ничего не предпринимать, но всех бойцов Имрана разобрать… Чтобы никто без внимания не остался…

Муса оглянулся на тропу.

— Мне кажется, это он…

Хамидрашид опять поднял к глазам бинокль.

— По крайней мере, сильно на него смахивает… Да, я походку узнаю…

* * *

— Мне сказал Тамирханов, что ты здесь… — Эмир Имран из-за своей ноги долго корячился, чтобы присесть на камень напротив Хамидрашида.

Он подошел смело, без сомнений, и сам Хамидрашид догадался без предупреждения, что Имран знает положение вещей. Но люди Саидулюкаева повели себя не так, как полагалось бы. Они сразу по кругу вокруг двух эмиров разобрались, словно охраняя место переговоров. Встали, вроде бы к эмирам лицом, но смотрели не на двух полевых командиров, а за плечи стоящих напротив. Понимали, что бойцы джамаата Дадашева тоже распределились по кругу, но шире, и, скорее всего, держат их под прицелом. Но, таким образом, они и «лицо сохраняли», и безопасность обеспечивали, хотя о полной безопасности речи быть не могло. Эмир Саидулюкаев прекрасно знал, что у него бойцов меньше, чем у Хамидрашида. Но сам Хамидрашид, распределяя бойцов, все же и об общей безопасности не забыл, и оставил Трехглазого Мусу на прежнем месте — наблюдать за тропами, идущими с гор, следовало постоянно. Спецназовцы могли вот-вот появиться, и следовало успеть подготовить для них засаду, потому что без засады, в открытом бою, действовать против спецназовцев даже у двух джамаатов сил бы не хватило. И просто грех не воспользоваться местом, которое словно предлагает сделать здесь засаду. Уйти с открытой площадки никто не сможет. Если бы еще только автоматами спецназ встречали, часть смогла бы уйти. Но против четырех пулеметов ничего сделать невозможно… Спецназ обречен…

— Арслан Мовсарович решил, что я сам не справлюсь? — усмехнулся Хамидрашид.

— Ему неинтересны наши с тобой житейские проблемы. Ему свое дело сделать надо — винтовку вернуть… Без этой винтовки все его задумки срываются… А задумки эти и для всех нас хороши… И потому помочь бы надо…

— Мало ли на свете винтовок… — Хамидрашид попытался выведать у эмира Имрана информацию, которой сам не обладал. — Попросил бы, я достал бы ему другую, и не хуже…

— Других таких не бывает… — со знанием дела сказал Саидулюкаев, слегка радуясь и гордясь своим знанием вопроса. — Нет больше в мире винтовок, чтобы за три километра стреляла точно в спичечный коробок…

— Сама винтовка никогда не стреляет… — сказал Хамидрашид. — Нужен снайпер. А чтобы попасть в спичечный коробок с трех километров, нужен очень хороший снайпер, великий снайпер… У меня снайпера убили, винтовка осталась, из рук в руки переходит, а толку от этого… Хорошего снайпера нет, и от винтовки толку мало…

— Есть у Тамирханова такой снайпер. Его в Пакистане четыре года готовили. И специально для него винтовку делали… Чтобы с трех километров достать… Уже считали расстояние, вплоть до метра… Там три километра семьдесят два метра… Снайпер не должен промахнуться…

Хамидрашид знал, у эмира Имрана есть страсть к легкому хвастовству, и он умело пользовался этим, выводя на нужный разговор.

— С деревянным метром, что ли, по горам бегали… — сказал Хамидрашид подчеркнуто недоверчиво, не показывая, что названное расстояние ничего ему не говорит.

— Зачем с деревянным метром… Приборы есть… От сопки до моста через Хулхулау мерили… Ровно отмерили… Приборы есть специальные, дальномеры… Точно показывают… Лазером… Умные люди делали…

Итак, место, кажется, было определено. Скорее всего Саидулюкаев имел в виду мост в Автурах, соединяющий две половины села. Осталось выяснить пустяк — в кого стрелять должны. Для простого человека четыре года в Пакистане не будут готовить снайпера.

— А почему именно до моста? Может, стрелять в другом месте придется…

— Там перед мостом митинг будет… Через несколько дней… Ахматка приедет, будет выступать… Потому Тамирханов так и торопится… Где потом Ахматку достанешь…

Вот теперь все встало на свои места. Значит, предметом покушения должен стать президент Чечни. На него многие «зуб точат» — не по роду власть взял… И те, кого он из леса не выпускает, и те, кому в городе тоже власти хочется, но взять ее пока не могут… И покушение на Кадырова никак не было противно эмиру Дадашеву, никак не шло вразрез с его желаниями и убеждениями. Ради такого дела стоило потрудиться. А если за это дело еще и платят, то вообще здорово…

Эмирам предстояло решить главный вопрос.

— Работать нам, значит, вместе предстоит… Это хорошо, потому что спецназовцев много и воевать они умеют… Давай еще сразу договоримся, чтобы не возникло потом проблем… Сколько Арслан Мовсарович обещал тебе заплатить?

Как только встал вопрос о деньгах, эмир Имран сразу насторожился. У него даже изменилось выражение лица, стало заостренным, лисьим.

— А тебе?

— За что? — переспросил Хамидрашид, сбивая таким вопросом собеседника с толку и намекая, что платить Тамирханов намерен не за одно только дело. Причем за каждое дело по-разному. И такое сообщение не могло не заинтересовать Саидулюкаева, потому что Имрану хорошо известны отношения Арслана Мовсаровича с отцом Хамидрашида, и он легко мог предположить, что у самого Хамидрашида отношения с подполковником милиции особые.

Саидулюкаев не сразу ответил. Наконец вынужден был сказать только то, что знал.

— За винтовку…

— Сотню тысяч… Не рублей, конечно…

— Мне обещал столько же…

— Если Аллах повернется к нам лицом… Если удача будет с нами и сегодня, как часто бывала раньше… Как мы будем делить эти деньги? Сумма одна, а джамаатов два… Договариваться лучше сразу, чтобы люди не смотрели друг на друга косо…

— Пополам… — неуверенно предложил эмир Саидулюкаев.

— У меня больше людей… — возразил Дадашев. — Следовательно, мой джамаат принесет больше пользы в бою… К тому же у меня четыре пулемета, а у тебя только один… Я могу закончить дело раньше, чем ты со своими людьми вступишь в него…

— Э-э… Слушай… Что нам мелочиться… — Имран лихорадочно искал возможность не прогадать и не мог сообразить, какие условия могут оказаться для него приемлемыми. Будь у него возможность, он с удовольствием избавился бы от соперника в таком важном меркантильном вопросе. Но сил у него явно не хватало, и вообще расклад был не на его стороне, потому что его люди стояли на виду у стволов людей Дадашева, а сами могли бы увидеть противника только тогда, когда те пожелают показаться. Конечно, кто-то уже показался, кого-то опытный взгляд бойцов уже определил. Но наверняка не всех. И обострять ситуацию сейчас было просто опасно.

— Ладно… — снизошел до милости Хамидрашид, прекрасно понимая, что творится в душе у Саидулюкаева. — Пусть пулеметы в стороне останутся… Делить будем по количеству людей. Это получится справедливо…

— Я согласен… — Саидулюкаеву такой расклад в самом деле показался милостью. Он недобро стрельнул глазами по сторонам и повторил севшим голосом. — Я согласен…

— Тогда переходим к главному. Предстоит бой. В бою командир должен быть один. Я уже подготовился и даже машину заминировал. Я расставлю твоих людей по местам, чтобы они вписались в общий план. Ты не возражаешь?

— Как ты хочешь все сделать? — поинтересовался все же Имран.

— Я хочу запустить спецназовцев на открытое место, чтобы им спрятаться некуда было… А на голой земле они долго не продержатся…

— Действуй…

* * *

Основные вопросы были решены… Эмиры посмотрели друг на друга твердо, и оба встали одновременно. Имран начал уже поворачиваться, чтобы сказать что-то своим людям, но сказать ничего не успел. Какая-то страшная сила вдруг швырнула его на землю, и его тело пролетело мимо эмира Дадашева. Причем тело было без головы… А то, что было головой, просто раскололось, разорвалось на ошметки и осколки…

Реакция у Хамидрашида была хорошая. Он понял все сразу и не стал ждать второго выстрела — упал на землю и перекатился за куст. Но люди Саидулюкаева поняли все по-своему. Автоматные очереди раздались так быстро, что стало ясно — оружие стояло не на предохранителях и боевики готовились к обострению ситуации. Они начали стрелять сразу — за спины своим товарищам, туда, куда смотрели. И только хорошая реакция спасла самого Хамидрашида, потому что его, неподготовленного к защите, застрелили бы первым.

Ответные очереди не заставили себя ждать. Они раздались одновременно с разных сторон. И все пятеро парней Имрана упали, как срубленные. Они и не пытались залечь, чтобы спастись. Они были уверены, что их убьют, но стремились перед смертью унести с собой и чужие жизни.

Все кончилось быстро…

— Что случилось? — первым встал и вышел из своего укрытия Ваха и поднял снайперскую винтовку, готовый стрелять в того, кто еще жив.

— Не вставать! — рявкнул Хамидрашид.

Но команда запоздала. Винтовка вдруг упала вместе с рукой Вахи, оторванной в плече, и сам он сначала попытался схватиться за несуществующую уже правую руку левой рукой, но тут же потерял сознание и упал.

— Не вставать… — повторил Хамидрашид. — Стреляет снайпер… Из той винтовки, за которой мы пришли… Трехглазый!

— Я здесь… — отозвался Муса.

— Где спецназовцы? Ты прозевал их…

— Нет спецназа… Нет их… Я хорошо смо…

Выстрела слышно не было, но слышно было, как Трехглазый Муса перевалился в кустах, ломая тонкие побеги.

— Три километра… — выдохнул, а не сказал Хамидрашид. — Три километра… И тепловизор… Всем! Осторожнее… Снайпер стреляет с трех километров… У него винтовка с тепловизором… Он видит нас сквозь кусты. Перебегать за камни… По моей команде, все, разом… Ищем подходящие камни… Нашли? Вперед!

Перебежали за новые укрытия только четыре человека. И снайпер, наверное, поработал, да и пули боевиков эмира Имрана, которые начали стрелять первыми, могли кого-то достать…

— Мовсар! Копченый! — крикнул эмир из-за своего камня.

— Я! Здесь я… — отозвался подрывник.

— Взрывай машину… Поэффектней взрывай, чтобы спецназовцы почувствовали праздник, который их ожидает… Праздничный салют им устрой…

— Люблю салют… — из-за своего камня крикнул Дукваха. — Устрой салют, Копченый!

Прошла почти минута, потом Мовсар предупредил:

— Головы не поднимайте… Железяки сейчас дождем на головы посыплются…

И сразу за этим грохнул мощный взрыв. Железяки, к счастью, на голову дождем не посыпались, но что-то все равно в разные стороны полетело. Скорее всего, осколки деревянного кузова «КамАЗа» и клочья брезентового тента.

Спецназовцам теперь не на чем было уехать из района…

Это был звучный ответ эмира Хамидрашида Дадашева на обстрел снайпера…

Сам эмир стиснул зубы. Он с самого детства был по характеру человеком неуступчивым и очень не любил признавать свое поражение. Даже раньше, когда занимался спортом, не любил признавать поражения и часто пререкался с судьями. И сейчас он не желал признавать, что для него все потеряно. Он знал, что пока хотя бы один человек из его джамаата стоит на ногах и может держать автомат, что пока сам он на ногах и способен к боевым действиям, все еще можно повернуть с ног на голову и цели своей добиться. И еще злость охватывала и придавала ему сил. Пришли эти парни, и здесь, на его земле, его побеждают… Нет, смириться с таким положением вещей Хамидрашид не хотел и не мог… Он еще постарается доказать, чего стоит… Как это сделает — не знает, не видит пока пути, но что-то все равно предпримет…

Примечания

8

РОШ — региональный оперативный штаб по проведению антитеррористической операции на Северном Кавказе.

9

«Картошка», «сажать картошку» — граната с сорванным кольцом вдавливается в землю так, чтобы рычаг оставался зафиксированным землей. Если кто-то наступит на такую «картошку», сдвинет ее с места и освободит рычаг. Часто выставляется вместе с «растяжкой». Если кто-то заметит «растяжку», переступая через нее, он концентрирует внимание на шнуре, и мало обращает внимания при перешагивании на то, что впереди. В итоге наступает на «картошку».

10

СВД — снайперская винтовка Драгунова.