Цусимские хроники. На восток

Сергей Протасов, 2022

После трех месяцев активных действий русского и японского флотов на Дальнем Востоке наступило затишье. Силы на исходе, но назад пути нет. К тому же хочется верить, что вот-вот придет «второе дыхание» и сразу все изменится. Пусть делаются робкие попытки нащупать почву для переговоров, но противники еще не готовы договариваться. Каждая из сторон надеется вырвать для себя преимущество на заключительном отрезке дистанции, и осторожные прощупывания на периферии выливаются в полновесные обмены неожиданными ударами. Каждый пытается «удивить», сделав оригинальный ход и выкладываясь полностью, радуясь тому, что попал, и не обращая внимания на то, что в него попали тоже.

Глава 3

Две недели до возвращения поезда Рожественского из Маньчжурии все в крепости шло более-менее спокойно. Но только до его возвращения. Хотя он умышленно не уведомлял никого о дате приезда, когда литерный поезд еще только подъезжал к Никольк-Уссурийску, об этом уже были предупреждены значимые чины в крепости и городе. Так что встречу, хоть и без особой помпы, все же подготовили.

Естественно, об этом узнали и репортеры, заблаговременно начавшие подтягиваться к вокзалу. Как оказалось, не напрасно. Когда вместе с Рожественским из вагона вышли сначала генерал-губернатор Приамурья Хрещатицкий, потом генерал Штакельберг, за ним генерал-майор Бернов, командовавший войсками в Корее, и все обещали дать по короткому интервью, они уже оказались достойно вознаграждены за свое долгое ожидание.

А уж когда на перрон вышел великий князь Михаил, еще недавно наследник престола, а теперь регент при цесаревиче Алексее, явно запахло сенсацией. Слухи о его отъезде из столицы в действующую амию успели докатиться и до этих мест, но появления такой фигуры здесь, да еще и так скоро, никто не ожидал.

Но добраться до столь высокой персоны никому из пишущей братии так и не удалось. Прикрывшись заслоном из генералов, наместник с великим князем и небольшим эскортом из казаков его личной охраны укатили сразу в порт. Пришлось журналистам пока довольствоваться несколькими кадрами, удачно сделанными на перроне, да ждать.

Когда поезд еще только подъезжал к вокзалу Владивостока, Михаил Александрович предложил Рожественскому назначить дату проведения официальной встречи с представителями прессы на следующий день после большого общего совещания, а сейчас, для экономии времени, сбежать от встречающих и сразу отправиться в штаб. Но наместник рекомендовал сначала осмотреть корабли эскадры. Так и решили. Быстро согласовав дальнейшие действия с генералами и охраной, оба «самых главных» успешно избежали внимания назойливых и пронырливых журналистов. К этому времени они довольно тесно сошлись за долгую дорогу из Харбина и легко общались между собой.

Возможно, этому способствовало то обстоятельство, что из соображений строжайшей секретности, личным распоряжением Николая II только наместнику Михаил имел право сообщить некоторые факты, обнажившиеся к лету 1905 года, наглядно показывавшие степень неготовности Российской империи к этой войне¹⁰.

Давая такое распоряжение, император рассчитывал на то, что, имея опыт ведения активных действий при откровенно скудном обеспечении Владивостока и тотальной нехватки всего и везде, Рожественский сможет подсказать выход из наметившегося тупика, в который все глубже вползало Военное министерство, а следом за ним и вся страна.

Несмотря на то, что в Японии большинство населения умело читать и писать, в том числе и крестьяне в дальних деревнях, ее считали обезьяньим государством, и в случае обострения отношений предполагалось быстро добиться победы малой кровью и на чужой территории. Ошибочность этих суждений обозначилась уже в первые месяцы войны.

За время совместной поездки из Харбина во Владивосток, в ходе состоявшегося приватного разговора, растянувшегося, под перестук вагонных колес, далеко не на одну ночь, Михаил поведал о неожиданной резкой непопулярности этой войны с самого начала. Как оказалось, с момента ее объявления это встретили с одобрением не более 20 процентов общества. Причем не только среди крестьян и рабочих, но и дворянства и буржуазии. Причем среди крестьян проявлялись даже самые недостойные формы протеста, выражавшиеся в отказе в помощи семьям солдат. А дальневосточные промышленники, чьи интересы она затрагивала в первую очередь, не ждали от нее ничего, кроме потери денег и имущества. Все новости с театра военных действий воспринимались со злорадным сарказмом. Это еще более подкреплялось не слишком успешными и, как правило, запаздывавшими, а порой и неадекватными действиями властей.

Такое положение сохранялось вплоть до самой Цусимы. Однако с середины мая все изменилось. Словно глаза открылись. Люди увидели, как может и должно быть. За этим первым толчком последовали другие, не менее неожиданные, уже в самой столице, наделавшие немало шума. Вполне сопоставимые со «Снарядным скандалом», разразившимся после получения императором рапорта о проведенных во Владивостоке испытаниях современных типов боеприпасов для морских пушек, применявшихся с самого начала войны. Этот рапорт стал одной из главных причин отставки великого князя Алексея Александровича со своего поста.

При этом вскрылись просто огромнейшие недостачи казенных денег. По словам Михаила, император был просто взбешен и категорически отмел все увещевания своих многочисленных августейших родственников, настоятельно рекомендовавших не афишировать «небольшие семейные неурядицы».

В ответ некоторым из них самим было рекомендовано воздержаться от попыток участия в государственных делах, чтобы в перспективе избежать новых «семейных неурядиц», а «многоуважаемый», «драгоценный» дядя отправился на отдых и поправку здоровья, расшатанного непосильной ношей службы, в Ниццу, в Париж или еще куда за границу, на его усмотрение.

Эта отставка вызвала целую цепь рокировок в высших флотских и армейских эшелонах власти. Как только над флотом встал великий князь Александр, глава ГУКиС Верховский, имеющий патологическую склонность экономить на мелочах, неожиданно для себя отправился на пенсию, так же как и главный интендант Ростковский. Основательно перетрясли весь Государственный совет, но его председатель, великий князь Михаил Николаевич, возглавлявший также и Главное артиллерийское управление, сохранил свой пост. Еще многие значимые фигуры оказались задвинуты, а кое-кто, наоборот, из неизвестности взлетел неожиданно высоко.

Но то в столицах. А здесь, на месте?! Михаил, касаясь этой темы, каждый раз заметно нервничал, говорил резко, постоянно курил. Знали ведь, что воевать придется, а понимать, о чем говорят пленные или что в захваченных бумагах написано, не имели возможности ни к началу войны, ни сейчас. Стыдно сказать, на всю армию, даже после всех принятых экстренных мер, к концу лета 1905 года всего одиннадцать переводчиков. Да и из тех лишь двое могут разбирать рукописные японские тексты и полевые донесения!

А из этого вытекает необходимость нанимать китайцев для работы в строевых частях. Да и китайцев ли? У половины, наверное, косы не настоящие. У японцев уже лет семь в Пекине открыто работает Высшая военная школа. А потом удивляемся, как это они так много о нас всего знают.

Да и кроме азиатов желающих шпионить хватает. В Екатеринославе задержали двоих австрияков. Те подкупили писарей воинского начальника и получали всю их переписку. Их и отловили-то чисто случайно. А как допросили, так за голову схватились. В ином месте и свой дурак хуже японского шпиона оказывается.

Много о чем говорил в запале. Насмотрелся за дальнюю дорогу. Накипело! Но, как потом вспоминал великий князь, «эти новости, что с самого верха, о которых и в столице знали очень немногие, что «бытовые», уже едва ли не с самого низа, не вызвали у Рожественского ожидаемой реакции, словно он их все уже знал».

С вокзала отправились прямиком на завод, откуда поданным катером добрались до бухты Уллис, а потом через артиллерийский полигон в бухту Новик. В штаб попали только поздно вечером, так что никаких совещаний в этот день собирать не стали, ограничившись знакомством со структурой и принципами его работы. А на следующий день, то есть на 28 августа, было назначено первое заседание Дальневосточного Военного совета.

* * *

Появление во Владивостоке сразу стольких высоких начальников объяснялось тем, что противоречивые доклады о состоянии дел, поступавшие из Маньчжурии и Владивостока, вызывали все большее беспокойство у императора, наконец начавшего проявлять должный интерес к делам армии и флота. Все, кто хорошо знал его, отмечали, что после цусимской победы он словно преобразился, встряхнулся. Многие считали, что этому способствовала приватная беседа с отцом Иоанном Кронштадтским, состоявшая сразу после торжественного молебна в честь успеха русского оружия и продлившаяся до глубокой ночи.

От прежнего податливого царя, хорошего семьянина, но слабого правителя, не осталось и следа. Он теперь не избегал ссор со своим многочисленным семейством, когда это касалось государственных интересов, а упорно отстаивал принятое решение и, что немало важно, стал требовать их исполнения, не считаясь ни с чем и ни с кем.

Довольно скоро это привело к отъезду его матушки на историческую родину, ввиду ее категорического несогласия с курсом на сближение с Германией. Это резко ослабило позиции некоторых из великих князей. В высших сферах продолжились перестановки фигур. Кроме того, все правительство начало работать как во время войны, а не только Военное министерство, как было до этого.

Сенсацией, сопоставимой с отставкой шефа флота, стало начатое в конце мая тщательное расследование событий 9 января этого года на Дворцовой площади. Причем расследование публичное, о ходе которого постоянно печатались отчеты на страницах газеты «Русское слово». Более того, ее владелец Иван Дмитриевич Сытин, составивший свой начальный капитал на лубочной продукции, параллельно развернул выпуск еще и наглядных красочных плакатов на эту и другие политические темы, обеспечивая правильное донесение монаршей воли, касаемо последних нововведений, до самых глубоких слоев населения.

Моментально развернувшаяся в «передовой прессе» критика его самого, как прижимистого и скупого эксплуататора, не желающего платить своим рабочим-наборщикам даже за запятые, быстро захлебнулась, поскольку этот его указ оказался к тому времени отменен. Даже более того, все его наемные рабочие перешли на круглосуточную работу в три восьмичасовые смены с гарантированным одним выходным днем в неделю, оплатой больничных листов и приличным заработком по прогрессивной тарифной сетке, с двойными сверхурочными.

В процентном отношении такая зарплатная политика несколько снижала прямой доход издателя, но в абсолютных цифрах совершенно наоборот. Это было одним из непременных условий договора, заключенного напрямую с Канцелярией его императорского величества и полицейским депертаментом и дающего монопольное право на освещение хода этого расследования и многих других. Итогом стал скачкообразный рост тиражей всей периодики и ее раскупаемости. Даже круглосуточная работа не полностью обеспечивала резко возросшие потребности, что в сочетании с госдотациями на развитие средств народного просвещения увеличило прибыли в разы.

Через ту же газету получили огласку подтвержденные факты встречи господина Акаси, как выяснилось, полковника японского генерального штаба, с Плехановым, Лениным, Деканозовым и Лорис-Мельниковым и попыток поставки восьми тысяч винтовок финским националистам, пяти тысяч на кавказ и еще около девяти тысяч прочим социалистическим партиям для ведения террористической и подрывной деятельности. Все оружие и патроны оплатила Япония.

Главной причиной столь пристального внимания собратьев по цеху к персоне Сытина стали, конечно, вопросы конкуренции. Тиражи его газеты росли как на дрожжах, а прочая полиграфическая продукция нового типа моментально расходилась в бездонной крестьянской массе, пользуясь чрезвычайным спросом. Он снова угадал потребность рынка, будучи к этому готов.

Грызня печатников позволила отвлечь часть внимания от дальнейших действий императора, которым многие теперь также стремились придать скандальный окрас. Страницы некоторых газет буквально вопили. Как же так?! Чтобы прибить маленькую Японию, огромной России приходится перекраивать бюджет под военные нужды! Началось это после того, как Военное и Морское ведомства получили дополнительные чрезвычайные ассигнования за счет некоторых мирных статей бюджета. А во всей стране было введено военное положение, что позволило решать некоторые щекотливые вопросы гораздо жестче, а потому быстрее и эффективнее.

Порядок в области финансов начали наводить и непосредственно на театре военных действий и в сферах, напрямую к нему причастных. По предложению Столыпина на Дальний Восток отправили сразу несколько ревизионных комиссий с самыми широкими полномочиями. Причем большей частью тихо, без лишнего шума. А также значительные силы от отдельного жандармского корпуса для проведения оперативных следственных действий на местах.

Предшествовавшая этому широкая огласка факта подготовки к отправке с проверкой представителей Канцелярии его императорского величества вызвала громкий резонанс и укрыла в «тени» остальных, быстро и тихо добравшихся до мест назначения, что позволило им работать с максимальной эффективностью.

Еще в середине июля на специальном совещании у Николая II было высказано мнение, что эта война являет собой совершенно новый вид войн, пришедших на смену всем, что были прежде. Теперь уже невозможно вести полноценные боевые действия без перестановки промышленности, да и части повседневной жизни на военные рельсы. В Японии так было с самого начала, а вот в России считали это не нужным, и страна к этому оказалась не готова, за что теперь и расплачивается. Тогда же было принято решение об отправке во Владивосток великого князя Михаила Александровича с полномочиями, позволяющими вести переговоры с японским императором Муцухито-Мейдзи от лица российского императора. В состав его свиты тоже вошло несколько опытных ревизоров и следователей, что оказалось далеко не лишним.

С ним должны были ехать и представители Министерства иностранных дел, дипломатического корпуса и прочие чины, соответствующие предстоящей процедуре. Но Михаил не стал дожидаться, когда все будут готовы, а отправился в дальний путь уже через день, согласившись взять с собой только тех, кому доверял лично. В итоге его поезд далеко обогнал основную делегацию, оставаясь в ее тени, что позволило выявить немало «интересных» фактов.

На том же совещании у императора пришли к мнению о необходимости формирования Дальневосточного Военного совета при наместнике императора, куда должны были войти генерал-губернаторы затронутых войной губерний, а также командующие основными группировками войск и флота, задействованных в боях. Этому совету предстояло обеспечить совместные согласованные действия на суше и на море, для максимально быстрого завершения войны.

В него изначально планировалось включить генерала Линевича как начальника войск в Маньчжурии, генерала от кавалерии Хрещатицкого — по должности генерал-губернатора Приамурской области, являвшегося также и командующим войсками Приамурского военного округа и ведавшего проведением мобилизации на подвластной ему обширной территории и распределением прибывающих резервов и пополнений, не уходивших в Маньчжурию. На нем же лежала ответственность за обеспечение безопасности побережья. Правда, теперь только севернее Владивостока, а также Сахалина и Камчатки. Также включили в состав совета генерал-лейтенанта Казбека — коменданта крепости Владивосток, отвечавшего за выполнение программ подготовки прибывавших пополнений и уже боеготовых частей по новым правилам. Командовавший всеми войсками в Корее, сведенными в Корейский отряд, генерал-майор Анисимов, ответственный и за состояние проводных линий связи Российского военного ведомства в северо-восточной Корее, тоже должен был участвовать в выработке стратегии скорейшего завершения войны в нашу пользу. Вошел в совет и командир Посьетского отряда генерал-майор Щупинский, на которого приказом из Петербурга теперь была возложена ответственность за противодесантные мероприятия на российском побережье южнее Владивостока. С самого начала признавалось весьма желательным участие в заседаниях и генерал-майора Бернова, назначенного командовать Курильским десантным корпусом, и вице-адмирал Бирилева — командующего Тихоокеанским флотом со всеми вытекающими обязанностями. По личной рекомендации Рожественского в состав совета был включен также и контр-адмирал Йессен, хорошо знакомый с морским театром боевых действий. Ну и, конечно, сам Рожественский.

Но за время следования представителя Царствующего дома на Дальний Восток на основании полученных сведений на САМОМ ВЕРХУ были приняты некоторые кадровые решения, которые по приезде в Харбин оставалось реализовать на месте. Их итогом стал отзыв генералов Куропаткина и Линевича в Петербург, по официальной версии, для личного доклада императору и назначение на должность командующего всеми войсками в Маньчжурии генерала Штакельберга, с автоматическим включением его в состав совета. Все это было оформлено официально уже на следующий день после встречи Рожественского с Михаилом в Харбине.

На первое заседание формируемого Дальневосточного Военного совета смогли явиться не все означенные персоны. Генерал-лейтенант Казбек, вице-адмирал Бирилев и контр-адмирал Йессен, находясь во Владивостоке, имели возможность быть на месте в тот же день, чем и не преминули воспользоваться. Хрещатицкий, Штакельберг и Анисимов, заблаговременно извещенные по телеграфу или посыльными, прибыли поездом вместе с великим князем и наместником либо другими путями в тот же день. Щупинский, также получивший соответствующую депешу, уже находился в пути и успевал к назначенному времени. Зато появления генерала Бернова с Сахалина, где он готовился к предстоящей уже в ближайшие дни высадке, можно было ожидать не ранее чем через неделю. Так что отзывать его во Владивосток не стали. Заседание решено было провести неполным составом.

Быстро и без возражений согласовав все организационные вопросы, перешли к сути дела. Сначала в узком кругу зачитали секретные правительственные директивы и личные распоряжения государя императора. Также было озвучено решение высшего призового суда в Санкт-Петербурге относительно всех судов иностранных держав, взятых в качестве призов в ходе боевых действий первого года войны и морского наступления на Японию в течение весны — лета 1905 года. Телеграмма об этом пришла вчера.

К огромному облегчению всех флотских начальников, оно оказалось положительным. Все иски отклонены в связи с явными и грубейшими нарушениями правил ведения войны на море Японской империей, вероломно захватившей ряд русских торговых судов и их грузы в своих портах и в море до официального объявления войны, что поставило ее саму и ее территорию вне законов в этом вопросе.

Основанием послужил июньский указ императора об отмене «Правил в войне на море», утвержденных в феврале 1904 года, и прочих подобных документов, в связи с несоблюдением данных правил противной стороной. Дальнейшая судебная словесная казуистика уже мало кого интересовала. Главным было то, что любое судно, независимо от флага, обнаруженное в японском порту или у берегов Японии с грузом, адресованным в эту страну либо отправляемым оттуда, подлежало аресту и конфискации.

Под эти статьи попал и «Калхас», освобождения которого, вслед за «Алантоном» и «Арабией», фактически добились его владельцы, но отдавать его им не спешили, а начали активно использовать в своих целях, ввиду острого недостатка подходящего грузового тоннажа, да вдобавок чуток поломали в Сасебо об японскую мину.

Затем присутствующие ознакомились с последними данными нашей внешней разведки и обсудили сложившуюся на данный момент политическую ситуацию. После фактического предательства интересов России Францией, считавшейся нашей союзницей, реальную, хотя и тайную, помощь в данный момент оказывала только Германия. Помимо «услуг» германского представителя во Владивостоке и его помощников в рамках уже заключенного между российским императором Николаем II и германским кайзером Вильгельмом II секретного договора, немцы теперь обеспечивали срочные поставки и монтаж оборудования для Владивостокского порта, а также снабжение и связь нашей третьей эскадры, благополучно форсировавшей Индийский океан.

Сейчас все корабли адмирала Дубасова уже начали ремонт в одной из германских островных колоний на Тихом океане, восстанавливая свою боеспособность после длительного перехода. Об этом великому князю Михаилу при краткой личной встрече, состоявшейся сегодня утром, сообщил сам адмирал Гинце.

Михаил подтвердил также, что приезд этого немца полностью согласован обеими сторонами на самом высоком уровне. После заключения «Тайного договора о взаимопомощи между русским и германским императорами» адмирал-штаб отправил специального полномочного представителя еще и в Циндао для обеспечения максимального содействия нашему Тихоокеанскому флоту. Благодаря этому теперь при помощи немецкого представителя во Владивостоке можно быстро выйти на связь даже с Берлином. Но это уже из области высших сфер. Более насущным являлась возможность обмениваться депешами с Дубасовым и согласовывать дальнейшие действия.

Но при этом помощь оставалась совершенно секретной, так как Германия не могла вступить в войну открыто. По условиям англо-японского союзного договора, это позволило бы англичанам также открыть боевые действия против России, что при отсутствии сейчас русского флота на Балтике создает явную угрозу столице.

Поскольку английская армия до сих пор еще не закончила свою масштабную реорганизацию, затеянную по итогам англо-бурской войны «комитетом Эшера», в данный момент ее боеспособность оценивается как не слишком высокая. Подтянуть колониальные войска они не успеют, следовательно, воевать, если до этого все же дойдет, Британия будет флотом. Это подтверждается и рядом высказываний лорда Фишера, активно занявшегося сосредоточением основной военно-морской мощи в водах метрополии. Защищать Санкт-Петербург в этом случае, согласно одному из пунктов договора, придется уже немецким броненосцам.

В том, что в случае крайнего обострения немцы пойдут на это, прекрасно сознавая, что рискуют положить в боях за своего нового союзника не менее половины флота, Михаил не сомневался. По его словам, именно сейчас мы нужны им едва ли не больше, чем они нам, так что вопрос военной безопасности европейских тылов можно считать решенным. Хотя на подобную эскалацию конфликта Британия вряд ли пойдет.

Более вероятным кажется экономическая блокада. В условиях, когда большая часть российской промышленности напрямую зависит от ввозимого английского угля, которого только одному городу Петербургу необходимо более миллиона тонн в год, резкое прекращение таких поставок может подрубить на корню все производство. Даже простое передвижение по стране станет весьма затруднительным, поскольку продукции собственных угольных выработок хватит лишь на десятую часть общей потребности.

Однако по дипломатическим каналам удалось получить достоверные сведения, что британские промышленники крайне не заинтересованы в таком развитии событий и уже задействовали все рычаги влияния на правительство, чтобы не допустить его. Как люди, весьма прагматичные, они прекрасно сознают, что мгновенно прекратить поставки просто невозможно. А постепенное перекрытие канала снабжения приведет скорее к логичной смене поставщика, чем к реальному удушению. Кроме того, сам эффект будет довольно растянут и вряд ли спасет Японию от поражения, зато гарантированно обеспечит потерю освоенного рынка сбыта. А терять миллионы фунтов в год им явно не хочется, тем более что есть способы повлиять на ситуацию, не теряя прибылей, а совсем даже наоборот.

Одним из них является усиление японского флота путем приобретения готовых кораблей на стороне. По вполне достоверным и проверенным сведениям, в данный момент Японией при посредничестве и активной кредитной помощи Великобритании куплены у Бразилии, Чили и Аргентины шесть броненосных крейсеров и один бронепалубный.

Японцы уже успели дать им новые имена. Бывший «Гарибальди» стал «Танго», «Пуйердон» переименовали в «Суво», «Бельгано» — в «Сагами», «Сен-Мартин» — в «Ивами», «О'Хигинс» — в «Цукуба». «Эсмеральда» теперь называется «Икомой», а бронепалубный «Чакобуко» — «Цугару». Перегонные команды для них уже отправились в Латинскую Америку из Куре и Йокосуки. Так что не позже чем через два с половиной — три месяца эти крейсера уже будут в Японии.

Маршрут движения, так же как и точная дата прибытия, не известен. Но даже если это и удастся выяснить, перехватить и утопить их еще в Тихом океане не получится, поскольку весь путь они будут идти под своими прежними флагами и под охраной английских крейсеров.

Конечно, прежде чем вступить в строй японского флота, им предстоит серьезный ремонт, так как техническое состояние всех кораблей на момент заключения сделки оказалось далеко от идеального. Да и переход через Тихий океан по диагонали повлияет на него явно не в лучшую сторону, так что чинить их придется, возможно, всю зиму. Но даже и в этом случае их появление здесь в корне изменит весь баланс сил на море и может привести к весьма печальным последствиям. В свете этих новостей даже скорый подход эскадры Дубасова не особо успокаивал.

Принудить Японию к заключению мирного договора до наступления холодов возможно только действуя согласованно и одновременно на всех направлениях. Заверения в этом из штабов всех уровней и раньше постоянно принимались телеграфом во Владивостоке. Но далее заверений нигде кроме корейского и курильского участков дело пока не шло. Даже предварительных наметок о сроках и направлении желательного незамедлительного наступления в Маньчжурии от армии так и не поступило.

В этой связи большие надежды возлагались на вновь назначенного командующего генерала Штакельберга. Отбросив журналистские байки про «генеральскую корову»¹¹, при назначении его на этот пост в Петербурге руководствовались отзывами о нем в бою. А там фигурировали формулировки: «…барон Штакельберг выказал личное мужество, спокойствие и распорядительность» или «…генерал Штакельберг с полным знанием дела лично руководил вверенными ему войсками и проявил необходимые для старшего начальника личное мужество и спокойствие». Он уже вступил в должность и в данный момент занят разработкой плана генерального наступления. Начинать активные действия немедленно он категорически отказался, добившись отсрочки в месяц для переформирования армий.

Следующим пунктом командующий Тихоокеанским флотом вице-адмирал Бирилев довел до сведения всех собравшихся предварительный план по обеспечению максимальной безопасности уже достаточно хорошо освоенного северо-восточного морского маршрута снабжения. Самым трудным участком там до сих пор оставались проливы Курильских островов. Предусматривалась высадка десантов и создание сети сигнальных постов и береговых укреплений на самых южных, наиболее пригодных для заселения, островах архипелага. Реализация плана предполагалась до середины сентября.

Он был уже согласован с Петербургом, откуда совершенно неожиданно пришло предписание в случае невозможности полного овладения означенными островами либо их длительного удержания обеспечить гарантированную проходимость проливов между ними как минимум на всю вторую половину сентября. При этом строжайше оговаривалось, что в случае невозможности уложиться в указанные сроки следовало не позже чем за неделю известить германских представителей во Владивостоке, через которых информация пройдет дальше по инстанциям. Пользоваться для докладов по этой теме обычными телеграфными линиями под любыми кодами из соображений секретности категорически запрещалось.

Сначала решили, что это как-то связано с эскадрой Дубасова. Но бросалось в глаза несоответствие названных сроков со сроками предполагаемого завершения ее послепоходового ремонта. По самым оптимистичным оценкам, для этого требовалось не менее трех недель. Потом переход из южной части Тихого океана, минимум с одной промежуточной бункеровкой, так что ни к середине сентября, ни даже к концу месяца добраться до Курил он никак не успевал.

К тому же измотанным и растрепанным флотом «обеспечивать безопасность проливов» для свежей, хоть и не лучшим образом подготовленной эскадры, без их предварительного объединения казалось совершенно нелогичным. Если, конечно, снова не имеет место попытка запутать японцев.

Но запредельная секретность, явно превышающая уровнем проводимые ранее общефлотские операции, отметала эту версию. Дать какие-либо разъяснения по этому вопросу великий князь Михаил не мог, поскольку сам ничего не знал. Телеграмма из адмиралтейства со сроками догнала его уже здесь, во Владивостоке.

Далее заслушали начальника штаба наместника капитана первого ранга Клапье-де-Колонга. Эффективная деятельность штаба Тихоокеанского флота позволила заняться планированием мероприятий, гораздо более масштабных, чем всё, что проводилось до этого. К первому заседанию ДВС удалось подготовить предварительный вариант операции уже стратегического значения, с привлечением всех сил, действующих против Японии в Маньчжурии, Корее и на морском театре войны Его реализация должна была наконец склонить Страну восходящего солнца к заключению мира. Он был весьма перспективным, смелым, дерзким, но спорным по многим моментам.

Учитывая заинтересованность Англии и некоторых других стран в максимальном затягивании войны, с целью как можно большего ослабления России, сохранялась вероятность, что Японии, увязшей в долгах, просто не позволят пойти на мирные переговоры в данный момент. Поэтому, чтобы избежать вполне возможного перехода войны из активной фазы в многолетнюю вялотекущую, требовалось вынудить противника капитулировать. Причем еще до подхода к нему подкреплений из-за океана.

При этом было желательно вести все переговоры о мире с самого начала без посредников, так сказать с глазу на глаз, чтобы исключить малейшую возможность давления со стороны и не позволить лишить Россию плодов ее бесспорных побед последних месяцев. Для достижения всех этих условий требовалось предпринять масштабную десантную операцию непосредственно в районе Токийского залива, с овладением ключевыми позициями в нем самом.

Несмотря на кажущуюся невероятность такого предложения, оно было достаточно реалистично. К началу августа у штаба Тихоокеанского флота уже имелись наработки по этому вопросу. Правда, изначально рассматривался лишь вариант стремительного набега всеми силами флота, имевшего целью разрушение промышленных и военных объектов, с последующим быстрым отходом к своим берегам. При этом подавление достаточно мощной береговой обороны японской столицы (не имевшей аналогов по числу используемых орудий, в большинстве крупнокалиберных) считалось вполне возможным.

Однако в подобном виде такое мероприятие признавалось на момент разработки недостаточно эффективным, а потому нецелесообразным, учитывая возникающие при этом риски, уровень ожидаемых потерь и затрат ресурсов. Основные сложности тогда виделись в невозможности выделения достаточного количества пехоты и полевой артиллерии для проведения сухопутной операции соответствующего размаха в том районе, учитывая неизбежное яростное (вплоть до фанатизма) сопротивление противника. Не хватало и транспортного тоннажа.

Но теперь это вполне можно было осуществить, поскольку появилась возможность быстрого усиления воинского контингента в районе Владивостока путем переброски части резервов из Маньчжурии и перенаправления вновь прибывающих частей из невоюющих военных округов.

Для разгрузки конечного отрезка железной дороги уже начали активно использовать реки Аргунь, Сунгари и Амур. На них плотницкими артелями, завезенными с Дона, Волги и Двины еще два месяца назад, развернуто массовое строительство деревянных барж. А из европейской территории России в дополнение к трем, переданным КВЖД Заамурскому округу пограничной стражи и десяти выделенным Министерством путей сообщений для охраны водных путей от нападений хунхузов и китайских войск еще в прошлом году, доставлено более полутора десятков небольших буксирных пароходов. Это позволило теперь отправлять гораздо большую часть грузов со станции Тагань по Аргуни, а из Харбина по Сунгари с дальнейшим следованием по Амуру до Хабаровска и далее по Уссурийской железной дороге во Владивосток, либо в Николаевск с вывозкой морским транспортом.

Имелась отчетная телеграмма коменданта крепости Николаевск полковника Жукова о завершении развертывания перевалочного лагеря для ожидаемых войск в окрестностях укрепления Чныррах, где строится пристань и расширяются хозяйственные и складские постройки располагавшихся там ранее крепостной учебной команды и минной роты. После завершения работ (примерно через неделю) они смогут принять не менее двух полков для последующей перегрузки их на пароходы.

Поскольку крупные суда могут обрабатываться только в Амурском лимане, что дополнительно усложняется переменными приливно-отливными течениями и мелководьем с извилистым и изменчивым фарватером, часть новых больших барж и буксирных судов Амурской грузовой речной флотилии передана в ведение помощника коменданта крепости капитана второго ранга Тундермана, назначенного ответственным за организацию рейдовых работ. Начато расширение мастерских. Уже доставлены рабочие, станки и материалы из Сормова. Все работы ведутся за счет средств императорской семьи.

В связи с резким ростом объема перевозок через Николаевск потребовалось существенно улучшить разметку фарватеров на самой реке и в Амурском лимане. Огромный объем работ был выполнен в кратчайшие сроки под руководством помощника лоцмейстера Николаевской крепости поручика Седова.

Для защиты всего этого в устье Амура на мысах Те-бах и Пронге закончено строительство батарей временного типа по проекту начальника инженеров Николаевской крепости полковника Николаса, вооружаемых трофейной скорострельной артиллерией. Укрепления усилены минной станцией, перенесенной от Чнырраха с инженерными заграждениями и погружными решетками для мин Уайтхеда, изготовленными в Хабаровских артиллерийских мастерских, как на малмышской позиции. А все минное и наиболее современное береговое артиллерийское хозяйство из Малмыша и Софийска переехало в Чныррах, сменив имевшееся там старье. Так далеко отступать нынче стало не модно. Еще сохранившие боеспособность шести — и восьмидюймовые крепостные пушки и мортиры с Чнырраха и Мео использовали при организации противодесантной обороны, в том числе в Императорской Гавани и Де-Кастри. Расширена сеть сигнальных постов, с обязательной телеграфной связью.

Перевалка значительной части грузов на водный транспорт ощутимо разгрузила Китайскую восточную железную дорогу, дав возможность активнее использовать ее для переброски войск в пределах театра боевых действий. Теперь становилось вполне реальным быстро и существенно усилить Сахалинскую и Владивостокскую армейские группировки. Это позволит провести полномасштабную высадку на Курильских островах.

Для прикрытия атаки планом предполагалось одновременно напасть на несколько пунктов западного побережья острова Хоккайдо. В ходе обсуждения, учитывая, улучшение ситуации на железной дороге, вместо планировавшегося сначала простого набега решили развить акцию до десантной операции тактического уровня с кратковременным захватом нескольких небольших портов и разрушением укреплений в проливе Цугару. В том числе и крепости Хакодате с портами Муроран, Оминато и Аомори.

Кроме отвлечения внимания и, что не менее важно, наработки опыта в подобных делах, это позволяло существенно обезопасить наши коммуникации в северной части Японского и Охотском моря от возможных атак противника с его самых северных баз в проливе и заливе Муцу.

Судя по выкладкам штабов, несмотря на большой риск, при наличии достаточных сил, расширение атакуемой территории на самом северном из Японских островов до всего его западного побережья и пролива Цугару с нейтрализацией расположенных в нем морских баз становилось целесообразным и вполне реальным.

Кроме уменьшения угрозы для перевозок по всей северной части Японского моря и юга Охотского, в этом случае появлялась возможность освоения в перспективе дополнительного маршрута, как для снабжения Владивостока, так и для предстоящей быстрой и скрытной переброски войск в район Токийского залива. Сроки на детальную проработку и проведение операции по захвату портов на Хоккайдо отводились самые минимальные.

Вообще на заключительном этапе войны считалось желательным занятие возможно больших японских периферийных территорий, особенно на севере. Кроме весьма вероятного оттягивания этим сил противника в северные воды и, соответственно, ослабления блокады Цусимы и Корейских проливов, это должно было вынудить перебросить еще и часть войск из центральных территорий на Хоккайдо для отражения попытки нашей оккупации японских земель. Вполне вероятно, такие действия могли привести к существенному сокращению численности, в том числе и столичного гарнизона.

Помимо военной необходимости атака Хоккайдо имела и перспективные политические цели. Удержание контроля над несколькими, пусть вовсе и не нужными нам, портовыми городами с прилегающими к ним землями на этом острове давало возможность в ходе предстоящих мирных переговоров пойти на территориальные уступки, сохранив твердость в ключевых вопросах.

Следующим пунктом для обсуждения стала Маньчжурия. Для гарантированного принуждения Японии к капитуляции, причем в кратчайшие сроки и на максимально выгодных для России условиях, было необходимо добиться кардинального изменения ситуации на главном сухопутном фронте. Не побежденные армии маршала Оямы станут сильным аргументом на переговорах.

Параллельно с возобновлением наступательных действий флота и активизацией в Маньчжурии считалось необходимым добиться максимального укрепления позиций на Цусиме, которую нельзя было отдавать обратно ни при каких обстоятельствах. Если Цусима останется нашей до самого конца войны, Россия получит еще один, гораздо более удобный и гарантированный незамерзающий выход на юг в Тихий океан, который уже невозможно будет перекрыть. Кроме того, требовалось удержать южные Курильские острова, обеспечив прямой и безопасный выход на восток.

Далее обсудили сроки и последовательность действий на всех участках. Но с учетом ожидаемого роста активности противника и временной небоеспособности основных сил флота — лишь предварительно. Доработка основных пунктов плана заняла весь остаток дня, захватив еще и полночи, а после небольшого перерыва — еще и утро, и была завершена только к полудню 29 августа. Дальше предстояла детальная проработка на местах с последующим окончательным согласованием того, что получится в итоге. Но это уже можно было доверить телеграфу, поскольку, учитывая обширную географию театра военных действий, время для новых заседаний таким же составом вряд ли удастся выкроить.

Первым уехал Хрещатицкий, получивший телеграмму о начавшихся крупных волнениях в Чите. Генерал-губернатор Забайкальской области генерал-лейтенант Холщевников сообщал, что после отлова нескольких возмутителей спокойствия забастовка на железной дороге прекратилась, но «полыхнуло» в казачьих станицах¹². Так что Хрещатицкий, являвшийся наказным атаманом Приамурских казачьих войск, был вынужден срочно отправиться туда. Следом разъехались и остальные.

Обошлось без торжественных фуршетов и молебнов. То есть они, конечно, были, но никто из участников первого заседания присутствовать на них не смог. Уже к вечеру многие убыли по своим местам дислокации, имея на руках совершенно секретную копию общего плана для дальнейшей работы с ним в своих штабах, применительно к своей зоне ответственности. Времени, как всегда, не хватало. Так что в Маньчжурию, впереди нового командующего, сплошным потоком шли телеграфные распоряжения.

А во Владивостоке, как в столице русского Дальнего Востока, становилось все больше политики. Несмотря на то, что всех коммерческих агентов с приходом эскадры удалось выселить под благовидными предлогами, с развитием базы и порта рос и штат иностранных военных атташе. Кроме вернувшегося американского военного наблюдателя, появились еще австрийский, итальянский и французский. Только английскому было категорически отказано, как союзнику страны, находящейся в состоянии войны с Россией. Зато прибыла целая делегация немцев.

Со всеми аккредитованными Рожественский познакомился на торжественном приеме, все же устроенном в офицерском собрании в честь победного возвращения эскадры и приезда столь высокого гостя из столицы. Но если американец, итальянец и француз в практическом смысле могли оказаться полезными только при решении вопросов в рамках призового суда относительно контрабандистов, и наместника совершенно не заинтересовали, а на австрияка в жандармском управлении вообще имелись материалы о шпионаже и готовилось постановление о выдворении его из крепости, то немец был намного серьезнее. Уже зная из телеграмм, полученных на Цусиме, и разговоров с доставившими их подводниками о значимости немецкого содействия, Рожественский, тем не менее, оказался поражен тем, насколько германская делегация оказалась полезной и своевременной.

Сразу по возвращении эскадры у него побывал старший артиллерист флота барон Гревениц и кратко ввел в курс дел, обосновав колоссальный расход тяжелых боеприпасов и полное исчерпание ресурса артиллерии главного калибра «Сисоя» и «Александра». Соответствующую записку предоставил и адмирал Бирилев, так что наместник имел возможность ознакомиться с двумя несколько различающимися, но однозначно положительными отзывами о новых тайных союзниках.

С этими отзывами соглашался и Михаил, предварительно информированный еще перед отъездом, а уже здесь имевший короткую встречу с контр-адмиралом Гинце, являвшимся теперь официальным представителем от Германской империи во Владивостоке. Тем самым Паулем фон Гинце, которого Рожественский собирался взять с собой в качестве военного наблюдателя, еще отправляясь с Балтики. Однако тогда в этом было отказано самим Вильгельмом II, заявившим, что присутствие германского военного атташе на эскадре не укладывается в представление о нейтралитете.

Теперь же он приехал сам, якобы для «контроля за соблюдением прав германских подданных на Дальнем Востоке». При этом тайно привез четыре комплекта стереодальномеров фирмы Карла Цейса. Эти дальномеры начали выпускать серийно всего четыре года назад и никому еще не продавали. Они стояли на вооружении германского флота и отличались от дальномеров «Бара и Струдда» тем, что позволяли измерять не только дальность до цели, но также и дальность до всплесков от падения своих залпов.

В отличие от английских, немецкие дальномеры были заметно сложнее и требовали большей квалификации при обслуживании. Зато они не нуждались в резко очерченных вертикальных контурах целей, таких, как трубы или мачты, и были менее требовательны к условиям видимости и освещенности целей. Но это все на учениях. Боевую проверку они еще не проходили.

Пока наместник устраивал погром в японских портах, Гинце, едва появившись во Владивостоке, лично, из рук в руки, передал вице-адмиралу Бирилеву конверт со своей визиткой, в который был вложен и перечень всего доставленного. Как только стало известно о секретном грузе германского атташе, с ним немедленно устроили официальную встречу. В итоге последовало секретное распоряжение Бирилева о срочном начале испытания приборов пробными стрельбами на броненосце «Сисой Великий».

Поскольку его штатная стоянка в системе береговой обороны находилась достаточно далеко от порта и города, должный уровень скрытности можно было соблюсти достаточно легко, объяснив далекий грохот пушек учениями с предварительной пристрелкой охраняемой акватории.

Сам командующий флотом появился на броненосце за час до начала испытаний, чтобы проконтролировать ход ремонта и проследить за порядком. Основной целью визита было окончательно убедиться, что никаких переделок, грозящих задержкой ввода в строй или снижением боеспособности кораблей, это не потребует.

До прибытия атташе он успел провести адмиральский смотр, обнаружив массу недоделок и упущений по службе, что, в принципе, не удивительно на ремонтирующемся корабле, одновременно проходящем курс боевой подготовки и несущем караульную службу. В итоге к началу стрельб весь командный состав «Сисоя» находился в несколько взвинченном состоянии, что, впрочем, не повлияло на их итог.

При тестировании новых дальномеров с немецкой техникой управлялись прибывшие с Гинце под видом гражданских наладчиков радиоаппаратуры от фирмы «Телефункен» фрегаттен-капитан фон Шпее и корветтен-капитан фон Хиппер, имевшие на руках документы на другие имена. Кажущаяся, на первый взгляд, чрезмерной, «накрученность» новых приборов, при ближайшем рассмотрении позволяла исключать из управления огнем некоторые этапы, упрощая стрельбу в целом.

Наши артиллерийские офицеры высоко оценили возможности германской техники и активно взялись за ее освоение. Стрельбы «Сисоя» стали каждодневными. При этом для сохранения секретности его до самого начала ремонта пришлось отправить в залив Посьет якобы «для усиления обороны». Там к этому времени уже организовали новый секретный артиллерийский полигон, быстро разраставшийся.

Кроме дальномеров с немцем прибыли еще три комплекта радиостанций дальней связи и группа «наладчиков радиоаппаратуры». Эти специалисты должны были установить привезенные станции, а также наладить другие аппараты беспроволочного телеграфа немецкого производства, уже стоящие на кораблях эскадры и берегу, обеспечив паспортные дальности их приемопередачи. Они заверяли, что, оптимизировав длину и положение антенн, а также настроив должным образом сами передатчики, смогут увеличить дальность с прежних трехсот с небольшим миль более чем в полтора раза. От немецких наладчиков узнали, что на «Славе», флагмане третьей эскадры, стоит такая же мощная станция с дальностью работы до 800 миль. Ее погрузили на борт броненосца уже в море при одной из бункеровок и должны были довести до рабочего состояния на переходе.

В дополнение к отличной немецкой технике Гинце привез с собой, также под видом мирных радиоинженеров, корветтен-капитанов фон Трота и Эгиди, которые с самого приезда тоже занялись «наладкой станций». Начали они с установленной в штабе флота.

И действительно, качество и дальность связи с их появлением заметно улучшились. При этом для профессиональных консультаций они по телеграфу нередко связывались с Цындао. Это в принципе объяснимо, учитывая, что ближайшая контора компании «Сименс» находилась именно там, а они числились ее штатными сотрудниками.

Но общались они кодированными телеграммами отнюдь не с конторскими клерками, а непосредственно с начальником штаба крейсерской эскадры Восточной Азии фрегатен-капитаном Вильгельмом Сушоном и представителем Адмиральштаба контр-адмиралом фон Мюллером. Также через Цындао они обменивались депешами с Хербертсхёэ и Симпсонхафеном на Новой Гвинее, откуда пароходами поддерживалась связь с Марианскими и Гавайскими островами, что объяснить для кого-то постороннего уже много труднее.

Правда, обо всем этом почти никто не знал. Зато, благодаря им, те, кому было положено по службе, в штабе Тихоокеанского флота во Владивостоке узнали, что еще 9 июля в Йокагаму из Сан-Франциско доставили газоделательный завод, баллоны с газом, запас кислоты и группу инструкторов из американских воздухоплавателей для обучения японских офицеров. При этом указывалось, что противник использует трофейный воздушный парк, захваченный на русском пароходе «Маньчжурия» в самом начале войны, еще до ее объявления.

Таким же способом узнали о приближении к Дальнему и другим портам в Китае и Корее того самого большого японского армейского конвоя, охраняемого всем их боеспособным флотом. Причем тогда, когда он еще только подходил к Квельпарту, где его встретил германский почтово-пассажирский пароход, шедший из Циндао на Гуам и сообщивший об этом по радио.

Новостям про конвой сначала не поверили, а когда, спустя сутки, все подтвердилось нашей агентурой из Шанхая, мимо которого он проследовал в северном направлении, а потом и резидентами в Чемульпо, Дальнем и других портах, немедленно известили Рожественского на Цусиме.

Потом, также через этих немецких «наладчиков», по линии командования крейсерской эскадры Восточной Азии было получено подтверждение сообщения «Светланы» о присутствии японского флота в Корейском заливе 31 июля. Оперативное предоставление достоверной информации сыграло важную роль в успехе сасебской авантюры.

А буквально на днях от немцев пришли сведения об активизации работ с японскими подлодками в Йокосуке, для которых сейчас набираются постоянные экипажи. Ни одна из них до сих пор не прошла весь цикл испытаний, но все уже включены в состав флота и, предположительно, будут использоваться для обороны Токийского залива.

Сотрудничество делегации Гинце с нашей разведкой и артиллеристами держалось в строжайшем секрете. Официально она занималась только радиоаппаратурой, а атташе обеспечивал интересы германских граждан и фирм, имевших торговые дела во Владивостоке или привлеченных к суду призового права за контрабанду.

Но штабом флота и его командующим, вице-адмиралом Бирилевым, столь ценная и своевременная техническая помощь и информация оценивались высоко. Единственной ответной просьбой Гинце стало присутствие немецких наблюдателей непосредственно на кораблях действующей эскадры. Но такое разрешение, даже несмотря на имевшееся у немцев письменное одобрение российского императора и германского кайзера, мог дать только наместник лично, так что они возвращения Рожественского ждали с не меньшим нетерпением, чем весь остальной Владивосток.

Когда эта встреча все же состоялась, Гинце первым делом выразил восхищение инженерным корпусом базы Владивосток, отметив, что столь большого числа прекрасно подготовленных специалистов он никак не ожидал здесь увидеть.

В том, что это отнюдь не лесть, а простая констатация факта, Зиновий Петрович не сомневался, однако был неприятно удивлен осведомленностью об этом иностранного подданного. Но когда в ходе дальнейшей беседы выяснилось, что немец смог узнать все это в ходе переговоров с представителями фирмы «Шихау», участвовавшими в передаче и установке доставленного недавно полного комплекта оборудования для мастерских в бухте Уллис в рамках выполнения запланированных в соответствии с контрактом работ¹³, успокоился.

Гинце уверил его, что все прибывшие специалисты из Германии будут находиться здесь столько, сколько необходимо для дела, и приложат все силы для скорейшего исполнения всех пунктов заключенных договоров, а также для освоения новой техники нашими инженерами и мастеровыми.

Кроме того, он примет все меры к тому, чтобы как сам характер уже доставленного и еще находящегося в пути сюда технического и прочего секретного груза, проходивший по бумагам как мука, уголь и замороженное мясо, так и квалификация людей, его сопровождающих, оставались тайной. За это он может поручиться. В дальнейшем это подтвердилось.

Так, в военных хлопотах, незаметно пролетел почти весь август. О том, что скоро осень, напомнил сильнейший ливень, разразившийся с вечера и закончившийся только к полудню следующего дня. Вода переполнила не только реки, но залила сплошными потоками и некоторые улицы. После него погода резко поменялась. Залитый солнцем пляжный сезон осталось только вспоминать. Почти каждый день стал ненастным. Лишь в редкие просветы, выпадавшие среди туч, теплые лучи еще успевали прогревать мостовые и скалистые утесы. Но зато случавшиеся еще местные «непролазные» туманы стали заметно реже.

Столица Дальнего Востока жила насыщенной жизнью. Великий князь Михаил принимал участие во всех официальных мероприятиях, как представитель царской фамилии. Кроме того, он был включен в состав штаба наместника, так как предполагалось его активное участие в дальнейшей проработке стратегического наступления. Чтобы иметь ясное представление о новых возможностях главного калибра Тихоокеанского флота, как только броненосец «Александр III» вышел из ремонта, Рожественский вместе с ним отправился в залив Посьет на пробу крупнокалиберной артиллерии. Их сопровождал барон Гревениц.

Прибыв в бухточку Пемзовая, встали на якорь на артиллерийском полигоне, заметно расширенном и обустроенном обосновавшимся здесь капитаном первого ранга Цывинским, уже второй месяц занимавшимся разработкой методик стрельбы на большие дальности и составлением уточненных таблиц. Он прибыл во Владивосток еще в начале июля вместе с Гинце в качестве его сопровождающего и, передав его на попечение штабу флота, занялся своими делами.

Поднявшись на борт, Цывинский доложил результаты недавних учебно-тренировочных стрельб главными калибрами эскадры и способы их проведения. По всему было видно, что к делу здесь подошли основательно. На береговой отмели соорудили громадный дощатый щит, а рядом с ним оборудовали обсервационный пост, с которого передавались данные для специальной артиллерийской комиссии, составлявшей таблицы.

Имевший тогда еще исправные орудия главного калибра и практически переученные заново расчеты их башен, «Сисой», а потом и «Александр III» вставали на вехах, отмечавших расстояние в кабельтовых от щита, и стреляли из 305-миллиметровых пушек «откалиброванными» снарядами, используя стандартные, но тоже проверенные по весу и качеству пороха, заряды. Сразу производились все необходимые замеры и вычисления. Дистанция постепенно увеличивалась, достигнув сначала 35 кабельтовых, дойдя в итоге до предельных дальностей по углу возвышения стволов¹⁴.

Сейчас «Александр III» должен был по той же методике отстрелять свой новый главный калибр. Поскольку все уже было обкатано, много времени на это не потребовалось. К исходу дня стрельбы завершились. Расхождения с новыми таблицами оказались совсем незначительными и вполне укладывались в погрешности измерений и законы рассеивания. К этому времени в залив пришел броненосец «Бородино», вставший на якорь рядом с «Александром III».

Еще во Владивостоке, до отправки на полигон, прислуга башен и артиллерийских рубок обоих броненосцев была дополнена переученными артиллеристами и офицерами «Суворова». С «Александра» семафором передали распоряжение приступить к стрельбам согласно плану учений, после чего двинулись в море для отработки методики ведения сосредоточенного огня двух кораблей по движущейся цели на больших дальностях. В качестве мишени использовали старую большую китайскую шхуну, пущенную без экипажа под парусом. Ветер был довольно свежий, и шла она хорошо.

Уже в вечерних сумерках «Александр III» начал пристрелку поочередными залпами башен главного калибра на 47 кабельтовых, добившись накрытия третьим залпом, после чего передал данные на «Бородино», и оба броненосца открыли огонь из всех исправных башен, четко чередуя залпы. В итоге, неожиданно для всех, быстро прикончили свою мишень.

Стреляли практическими снарядами, дававшими только всплески, без разрыва, так что попадания не разбили в щепки деревянную посудину, а просто прошили ее навылет несколько раз, от чего она легла на борт и все еще плавала в таком состоянии до подхода броненосцев.

Спустив шлюпки и осмотрев ее, обнаружили две пробоины в корпусе и еще три дыры в парусе. Расход снарядов составил 18 для «Александра» и 14 для «Бородино» по главному калибру и 54 шестидюймовых. Учитывая заметно больший разброс в 305-миллиметровых залпах у «Бородино» и отсутствие пушек в 152-миллиметров у его напарника, чьи шестидюймовки, наконец-то доставленные с Черного моря, еще только выгружали из поезда во Владивостоке, принадлежность попаданий по диаметру дыр определить оказалось не сложно.

Оба попадания главного калибра, скорее всего, являлись заслугой артиллеристов с «Александра III», поскольку именно после его второго накрытия посудина заметно покосилась, что отметили все наблюдатели, а дыры меньшего размера однозначно были работой пушкарей второго корабля в колонне.

Столь выдающийся результат произвел сильное впечатление не только на великого князя, но и на Рожественского, считавшего себя уже морально готовым к чему-то подобному. Никаких махинаций тут точно быть не могло. Все произошло на глазах и не являлось случайностью.

Лейтенант Гревениц явно остался доволен произведенным эффектом, однако заявил, что всего лишь удовлетворен такой статистикой и что это еще не предел. Причем результат абсолютно точно никак нельзя считать случайным. По его словам, в ходе одной из стрельб цель накрыли пятым залпом в восьми милях, то есть на предельной дальности главного калибра. При этом из-за большого расстояния ее даже не видели башенные наводчики, только старший артиллерист на мачте. И эти дистанции далеко не предел для крупнокалиберной артиллерии.

По расчетам Цывинского и других артиллерийских офицеров, в случае создания искусственного крена на противоположный стреляющему борт в три градуса путем затопления бортовых коридоров, дальность стрельбы на максимальном угле возвышения орудий без каких-либо переделок превысила бы даже сто кабельтовых. При этом вероятность поражения крупноразмерной, даже двигающейся цели, наблюдаемой из артиллерийской рубки на мачте, остается достаточно высокой.

Когда броненосцы уже в темноте вернулись на рейд, Зиновий Петрович вместе с Михаилом сразу отправился на обсервационный пост, где долго беседовали с капитаном первого ранга Цывинским, выясняя причину столь резкого увеличения эффективности огня даже за горизонтом.

Оказалось, что здесь имеет место стечение сразу нескольких факторов, от более точных таблиц стрельбы, полученных практическим путем, до улучшения системы управления огнем и метода корректировки залпов по знакам падения, основанного на разработанной бароном Гревеницем методике пристрелки залпами на больших дистанциях. При этом «Александр III» еще не имел немецких дальномеров, с которыми, по словам работавших с ними офицеров, пристреливаться можно быстрее. Все это Цывинский уже изложил в составленной им докладной записке.

Эти самые немецкие дальномеры, уже вполне освоенные нашими артиллеристами, должны были еще больше повысить эффективность стрельбы с тяжелых кораблей. Возможность измерения дистанции до всплесков от своих снарядов заметно уточняет и ускоряет пристрелку, что дает значительное увеличение шансов на благоприятный для нас исход боя на недостижимых ранее дальностях с его самых первых минут. Особенно, учитывая, что значительный угол падения снарядов позволяет поражать жизненно важные части хорошо защищенных кораблей через слабо бронированную палубу. Теперь стрельба на пять миль и даже более из тяжелых орудий — не почти бессмысленное выбрасывание снарядов в море, а вполне эффективный и неожиданный для противника тактический прием.

Как показали практические стрельбы, на точность влияло еще и то, что наши более короткие, чем у противника, снаряды на протяжении всей траектории своего полета не имели склонности кувыркаться в воздухе. Ну и значительная практика, конечно же. На тренировочно-исследовательских стрельбах в общей сложности «сожгли» полторы сотни снарядов для главного и более полтысячи шестидюймового калибра, чем привели в полнейшую негодность пушки «Сисоя». Но на этом не остановились.

Уточнением полученных таблиц и окончательной отработкой новых приемов пристрелки полностью доконали остававшиеся родные пушки всех калибров выше трех дюймов «Александра III», доведя количество истраченных «напрасно» снарядов до вообще неприличных цифр. Отчет об этом по официальным каналам пока не отправляли, опасаясь, что могут прознать японцы.

Кроме составления точных таблиц и тренировки расчетов за прошедшее время на полигоне отработали методику сопровождения высаживающегося десанта огневым валом со стрельбой по данным, постоянно получаемым с воздушного шара, с судов, участвующих в высадке, или с береговых сигнальных постов.

Это позволяло обеспечить более эффективную помощь флота пехоте при штурме берега. Правда, изначально вело к большому расходу боеприпасов, поскольку «работать» в этом случае приходится по площадям, не дожидаясь проявления активности обороны противника.

В Петербург за это время ушло несколько телеграмм с сообщениями о явной вредительской деятельности ряда офицеров флота, по мнению «доброжелателей», необоснованно выбившихся в фавориты нового наместника императора. А самого наместника обвиняли в тайном саботаже и уклонении от боя с противником с уроном для чести флага и умышленном нанесении ущерба казне.

В отчете, который Цывинский предоставил наместнику и великому князю, содержались подробные разъяснения о целях всех проведенных стрельб и их полный анализ. Также рекомендации по способам пристрелки в различных ситуациях, в зависимости от состояния моря, видимости и состава отряда, ведущего сосредоточенный огонь и, соответственно, от типа артиллерии, используемой при этом, и прочих факторов.

Только ближе к полуночи Рожественский с Михаилом наконец прояснили все, что хотели. Поблагодарив капитана первого ранга за огромную работу, проделанную в таких непростых условиях и в кратчайшие сроки, предложили ему отужинать вместе. Но тут выяснилось, что все это время окончания доклада дожидался его сын, мичман Цывинский, командир одной из 152-миллиметровых башен с «Бородино», так что того сразу отпустили.

На следующий день вернулись во Владивосток, где наместник императора вновь был вынужден с головой уйти в бюрократическую переписку с Петербургом. Как обычно, косяками всплывали совсем неприятные моменты, в основном связанные с межведомственными неувязками. Из столицы, все так же сплошным потоком шли предписания, распоряжения и требования. При этом, несмотря на выданный лично императором карт-бланш на войска, вооружения и прочие виды снабжения, все статьи запрашиваемого подвергались жестокому редактированию, о чем даже не всегда сразу сообщалось во Владивосток.

Так, например, запрос на отправку в распоряжение Владивостокской крепости нескольких гвардейских полков, как наиболее укомплектованных, был урезан более чем в два раза, с объяснением, что гвардейцы нужнее в столице и крупных городах для усмирения беспорядков, набирающих силу в последнее время. А войска на Дальний Восток и без гвардии поступают регулярно. При этом тот факт, что во Владивосток и его окрестности отправляли в основном резервистов, призванных из запаса, совершенно забывших все, чему их учили, а порой и не видевших никогда нового вооружения, совершенно не учитывался.

Примерно так же решался вопрос с пополнением артиллерийского парка Владивостокской крепости взамен уже вывезенных на Сахалин, Цусиму, в залив Посьет, Гензан и в Порт Шестакова орудий. Этого никто не пытался компенсировать хотя бы старыми моделями. Предложение о временном частичном разоружении в пользу воюющего Дальнего Востока Варшавской, Ивангородской и других западных крепостей, отправленное в столицу еще в июне, было вроде бы одобрено, но на практике вопрос решался крайне медленно.

До сих пор доставили только полтора десятка легких восьмидюймовых крепостных мортир, до того пылившихся на складах. А для комплектования активно строящихся повсеместно береговых батарей вместо современных шестидюймовых скорострелок системы Канэ, которых теперь не хватало даже на нужды флота для возмещения потерь, или хотя бы обуховских тридцатипятикалиберных пушек, прислали соответствующее заявке число осадных шестидюймовок в 120 пудов, почти бесполезных в береговой обороне. Девятидюймовок с длиной ствола в 22 калибра, заказанных для вооружения тяжелых крепостных противодесантных батарей, укрытых в складках местности, привезли только четырнадцать штук из запрошенных сорока двух. Это при том, что необходимые детали для переделки их лафетов под углы возвышения до 35^о в артиллерийских мастерских Владивостока изготовили в срок, работая круглосуточно и параллельно с выполнением заказов флота.

С испрашиваемыми пушками главного калибра «Ростислава» также возникла заминка. Причем никаких разъяснений так и не дождались. Только в ответ на личный запрос великого князя, отправленный им уже из Владивостока, адмиралтейство сообщило, что на Черном море в интересах Дальнего Востока уже разоружены два броненосца, в том числе новейший «Князь Потемкин Таврический». В свете обострившихся отношений с Англией предлагалось подождать более подходящего момента либо искать иной выход! И это в разгар боевых действий, когда в прямом смысле слова не из чего стрелять!

Впрочем, когда суть этого запроса стала известна новому шефу флота великому князю Александру Михайловичу, вопрос сдвинулся с места. Из адмиралтейства пришла депеша, в которой сообщалось, что «Ростислав» использовал свой главный калибр для уточнения таблиц стрельбы, в связи с поступившими из Владивостока сведениями о значительном расхождении табличных значений с фактическими по двенадцатидюймовым пушкам. Поэтому смысла отправлять его артиллерию уже нет. А на Дальний Восток отгрузили оба ствола запасных пушек из первой минимально упрочненной партии десятидюймовок, изготовленных для броненосцев береговой обороны, как оказалось, имевшихся на складах. Также, по мере завершения изготовления, отправят еще два запасных ствола того же типа, что стоят на «Ослябе».

Но в итоге вместе с доставкой это займет немалое время. Рекомендовалось в качестве резервного варианта рассмотреть возможность установки 229-миллиметровых пушек в 35 калибров с соответствующей переделкой станков и систем подачи. Сами эти орудия, снятые с «Александра II» и отремонтированные на заводе, так же как и комплект снарядов, уже отправлены поездом более двух недель назад.

Эта рекомендация вызвала некоторое замешательство у всех в крепости, кто был с ней ознакомлен и представлял объем связанных с переделками работ. Даже в Петербурге, с его развитой промышленной базой, это заняло бы немалое время, что полностью исключало вероятность успеть. А уж здесь-то!.. Судя по всему, столичные кабинетные реалии сильно отличались от суровых местных.

Возникли серьезные затруднения и с изъятием артиллерии и припасов из «Особого запаса» Одесского военного округа. Пока оттуда привезли только несколько вагонов снарядов для полевых и десантных пушек. По всем остальным пунктам до сих пор шли бесконечные совещания, не дававшие никакого результата.

А вопрос о найме или приобретении крупного быстроходного судна для скорейшей доставки дополнительного боекомплекта для эскадры, как выяснилось лишь спустя два месяца после внесенного Рожественским предложения, сразу даже не стали рассматривать, поскольку теоретически получалось, что быстрее возить поездами. Эшелон из европейской части страны шел три-пять недель, а морем все это надо было везти не менее чем полтора-два месяца, учитывая время для поиска подходящего судна. К тому же был риск перехвата груза японцами.

Но фактически по железной дороге за все время с момента прорыва второй эскадры, то есть с конца мая, успели доставить только три четверти боекомплекта 305-миллиметровых снарядов. Это если их делить поровну и только между новыми кораблями (включая «Александр III»). Но после последних секретных учебных стрельб из тяжелых орудий, оказавшихся весьма интенсивными, этот запас заметно сократился и был теперь вообще вопиюще недостаточным.

А новые боеприпасы больших калибров поступать вообще перестали. Везли только старье, изымаемое из арсеналов. При этом нужно заметить, что среди всего доставленного, кроме остатка стандартных 331-кило-граммовых снарядов нового образца (бронебоев и стальных фугасных с обычной пироксилиновой или пороховой начинкой) привезли еще 85 штук вовсе древних легких 286-килограммовых чугунных бомб. А с ними еще и устаревшие «удлиненные» тяжелые 455-кило-граммовые бронебойные снаряды закаленного чугуна, в количестве 72 штук, совершенно не пригодных для современного морского боя, к тому же нуждавшихся в замене взрывателей. Кроме того, еще 64 тяжелые чугунные бомбы с таким же весом с разрывным зарядом из черного пороха и уже негодными ударными трубками французского типа.

Таким образом, теперь у флота имелось более двухсот устаревших снарядов 305-миллиметрового калибра, использование которых было, мягко говоря, затруднительно. Ни на снарядные стеллажи в погребах, ни на элеваторы «Бородинцев» тяжелые снаряды просто не влезали. Да и смысла запихивать их туда никакого не было. Они, так же как и легкие чугунные бомбы, гарантированно развалились бы в стволах при выстреле.

Несколько смягчало ситуацию, что эти нестандартные боеприпасы могли быть использованы при стрельбе по берегу из пушек-старичков отряда контр-адмирала Небогатова. Легкие бомбы годились для главного калибра «Николая», а тяжелые для «Наварина».

Однако, располагаясь в погребах «антикваров» вместе со стандартными снарядами, они серьезно осложнят жизнь артиллерийским офицерам, которым и без того проблем со своим хозяйством хватало. Для двенадцатидюймовок «Николая» и «Наварина» точных таблиц стрельбы вообще не было. Отправленный в Севастополь еще в мае запрос на них остался без ответа. До сих пор пользовались только старыми, составленными по расчетам, уточненным результатами стрельб Небогатова на переходе, в Майдзурском деле и на Цусиме.

Такая разносортица с боеприпасами говорила о полной неразберихе, царившей в арсеналах, при отгрузке и в полной мере характеризовала состояние тылового обеспечения воюющих армии и флота в данный момент. Отправляли все, что подходило по калибру, не вникая в подробности. Главное, чтобы в пушку влезло.

Для башенных орудий малых броненосцев завезли чуть более одного комплекта 254-миллиметровых снарядов, правда, исключительно стальных фугасных. Хорошо хоть чугунных и сегментных в их числе не оказалось. Сказалось комплектование стандартными фугасами береговых и морских пушек Морского и Военного ведомств. Хотя бы нашлось, откуда готовое взять.

Девятидюймовых снарядов привезли всего 78 штук. Правда, все они оказались 188-килограммовыми «тяжелыми» стальными бомбами. Вся партия соответствовала заявленным весовым характеристикам и ни в калибровке, ни в переснаряжении не нуждалась, что было достаточно редким явлением, как показали последние контрольные замеры. Эти, по сути, полубронебойные снаряды с довольно мощным разрывным зарядом годились и для морского боя и для обстрела берега.

Вместе с остатком подобных боеприпасов, доставленным «Анадырем» с Цусимы, это даже с запасом покрывало потребности промежуточного калибра главного «крейсеробойца» Тихоокеанского флота, единственного на эскадре, кому они были нужны. В сложившихся обстоятельствах восполнять убыль стальных бомб в погребах мортирных береговых батарей 229-миллиметрового калибра в ближайшее время не собирались, надеясь обеспечить оборону главной базы с суши активными действиями на море, на худой конец более современными батареями.

Но снаряды больших калибров почти всех партий (с единственным исключением) имели значительные разбросы по массе и нуждались еще в подгонке, дефектовке, замене взрывателей или вообще в полном пере-снаряжении. Кроме того, для части из них пороховые заряды не были сформированы, а пироксилиновый порох для них и дымный для снаряжения фугасов и немного пироксилиновых шашек привезли несколькими эшелонами по одному-два вагона россыпью, еще в заводской расфасовке.

Это все дополнительно напрягало и без того перегруженные снарядные мастерские, фактически не повышая боеспособности флота в ближайшее время. Для выполнения всех заявок требовалось не менее двух недель напряженной работы и расширение штата мастерских втрое, чтобы обеспечить круглосуточную работу и избежать переутомления. Повторения во Владивостоке инцидента, случившегося на одной из батарей Кронштадта в 1903 году, никто не хотел.

Для скорострелок пока подвезли только чуть более пяти с половиной тысяч снарядов средних калибров. Большей частью стодвадцатимиллиметровых стальных гранат. К шестидюймовкам имелось около полутора тысяч выстрелов. Примерно поровну бронебоев и фугасов. Все иностранного производства, что было не слишком хорошо¹⁵. На части из них взрыватели Бринка уже заменили более чувствительными трубками Барановского, но больше половины партии все еще не прошли контрольного осмотра. Кроме них, имелось еще около двенадцати тысяч трехдюймовых патронов. Преимущественно шрапнелей. Это составляло примерно половину от потребного минимума для восполнения истраченного в боях последних полутора месяцев.

Судя по номенклатуре доставленных боеприпасов, для Дальнего Востока выгребали все, в том числе только что наспех и втридорога сработанное за границей и свое старье, еще не отправленное в переплавку. При этом имелась телеграмма из адмиралтейства, запрещавшая впредь брать боевые припасы из запасов Черноморского флота, и без того ослабленных еще зимой для нужд второй эскадры, дабы не потакать расточительству начальства на Дальнем Востоке. В ней говорилось, что необдуманные и не санкционированные ни артиллерийским комитетом, ни МТК опыты Рожественского и без того ввели казну в немалый напрасный убыток.

Несмотря на внушительность общих цифр завезенных снарядов, это означало, что при предельной загруженности дороги подвозить их успевали меньше, чем расходовали. То есть сейчас, даже при неполном заполнении погребов главного калибра действующей эскадры, для десятидюймовых береговых батарей, уже изрядно ограбленных предыдущими действиями флота, почти ничего не оставалось. При этом в случае срочного выхода в море, для обеспечения полным боезапасом по усиленным нормам комплектации среднекалиберных скорострелок на кораблях, снова придется брать снаряды с берега, окончательно «раздевая» батареи и здесь. И это все при условии первоочередной доставки боеприпасов за счет остальных необходимых перевозок из европейской части страны в интересах эскадры.

Итогом объемной переписки на эту тему стало разъяснение, что не успевают не столько возить, сколько делать. До сих пор не полностью изготовлен полный комплект снарядов для броненосцев второй эскадры. Не хватает производственных мощностей пироксилинового завода Морского ведомства. Вопрос о расширении его производства поднимался перед самой войной, однако тогда не удалось изыскать сорока тысяч рублей на приобретение пресса для новой фасовочной линии, а сейчас, даже если пресс все же закупят, останавливать производство для ее введения — безумие. Заказанные за границей 2500 пудов этой взрывчатки уже доставлены и тоже израсходованы. Ведутся переговоры по приобретению новой партии. Но на это нужно время.

Кроме всего прочего, было получено сообщение, что в Портсмуте уже начаты предварительные контакты по линии МИДа между нашей и японской делегациями. При этом японцы, являющиеся инициаторами этих переговоров, категорически настаивают на ведении всего процесса с участием американских и британских посредников. В этой связи наместнику рекомендовалось принять самые решительные меры для скорейшего завершения военных действий и одновременно озаботиться вопросом безопасности нейтральных торговых судов, совершающих транзитные плавания вокруг Японских островов, и исходить в дальнейшем, в первую очередь, из соображений политической целесообразности.

От этих словесных хороводов, имеющих сразу несколько взаимоисключающих толкований, но обязательных к исполнению, Рожественский все больше погружался в чувство безысходности. А тут еще на его голову ожидался приезд тех самых официальных лиц из МИДа со свитами и прихлебателями, о которых говорил великий князь Михаил еще в Харбине.

Примечания

10

На начало 1904 года имелось по 400 патронов на винтовку (хотя по норме следовало иметь 840). Промышленность могла выпустить еще по 150 штук на винтовку в год. За 1905 год было произведено патронов: в Петербурге 200 миллионов штук, в Луганске 140 миллионов штук, в Туле 125 миллионов штук и еще 500 миллионов куплено в Америке. Помимо всех видов боеприпасов, которые тратили гораздо быстрее, чем успевали изготавливать, даже собственно пороха в России производили вдвое меньше, чем требовалось на военные нужды. По этой причине до самого окончания войны постоянно изымалось вооружение и боевые запасы из европейских округов, восполнить которые удалось только к 1907 году! Про пушки всех калибров и острейшую нехватку переводчиков здесь упоминается.

11

Генерал Штакельберг, потеряв здоровье на военной службе, не мог обходиться без молочной кухни и специального режима питания. Для обеспечения всего этого его всюду сопровождала жена, что позволяло самому генералу заниматься исключительно своими прямыми обязанностями с максимальной отдачей.

12

Генерал-губернатор Забайкальской области сумел избежать эскалации насилия в ходе революционных событий 1905 года, когда в Чите бастовали железнодорожники, а треть казачьих станиц их поддерживала. За это был обвинен в сочувствии революционному движению, смещен с должности и приговорен к 16 месяцам заключения, но помилован в 1907 году.

13

В реальной истории 20.11.1904 г. Ф. Шихау подписал контракт, по которому его фирма обязалась построить 10 миноносцев для русского флота по чертежам миноносца «Кит». По готовности их должны были разобрать и доставить в Либаву или Петербург, а уже оттуда по железной дороге на Дальний Восток, после чего снова принять во Владивостоке, собрать и сдать в казну. Первый миноносец должны были поставить в Россию через шесть месяцев, второй через месяц и одну неделю после первого, и так далее. Завершение всех работ ожидалось к 06.05.1906 г. Эта серия истребителей миноносцев получила название тип «Инженер-механик Зверев». Первый доставили в Петербург 08.06.1905 г., второй — 10.07.1905 г. Но в ходе войны и после ее завершения специалисты немецкой верфи отказались ехать во Владивосток, и оба перевезенных туда в разобранном виде корабля собирали уже исключительно наши специалисты, что вызвало значительную задержку. Остальные 8 единиц серии собирались фирмой «Шихау» и так и остались на Балтике.

14

См. комментарий 4 в конце книги.

15

См. комментарий 5 в конце книги.