Ярл

Сергей Плотников, 2019

«Ярл» – фантастический роман Сергея Плотникова, пятая книга цикла «Как по заказу». Хочешь сделать хорошо? Сделай это сам. Разумеется, нужно было обязательно сначала три с половиной года помыкаться по чужому миру, чтобы это понять… Значит, тем более надо взять свою судьбу в свои руки! И захолустный медвежий угол, куда не дотягиваются загребущие лапы аристократов, никогда не добирались проповедники Церкви, а о Повелителях Жизни и слыхом не слыхивали – самое подходящее для этого место. Конечно, местные пейзане тоже имеют на твой счёт какие-то там виды. Но – чего они там такого, в конце концов, могут хотеть? Урожайность брюквы повысить? Можно и снизойти, на пять минут в день. Только пусть отвальные потом не жалуются, что отлаженная и спокойная жизнь встала с ног на голову!

© Плотников Сергей

© ИДДК

Пролог

И снова снег в лицо, и снова дорога стелется под лошадиные копыта, и снова деревья стеной справа и слева. Словно и не было года службы на заставе Сим…

— Неуютно как-то, — пожаловался кому-то за моей спиной Соболь. — Едешь — и ни Тьмы не знаешь, кто за тобой из чащи смотрит.

Высказывание было встречено дружным хохотом, даже я улыбнулся. Заявление, что среди стволов кто-то может прятаться, из уст человека, всю жизнь прожившего в лесу… Да, дорогого стоит. Лошадь, движущаяся по узкой лесной грунтовке неспешной рысью, фыркнула, прянула ушами, повернула голову, кося большим чёрным глазом. Пришлось наклониться вперёд и похлопать её по шее, успокаивая. Скотинка, куда больше наездников привыкшая к степным просторам, тоже нервничала. И если не успокоить вовремя, могла понести, сбросить, а то и чего похуже — ногу, например, сломать, запнувшись едва ли не на ровном месте.

С каким бы удовольствием я пересел с капризной в обиходе, требующей регулярного отдыха и питания и медленной кобылы на нормальную ездовую химеру! Но химеры не было, и потому мы уже пятый день тащились и тащились по лесной дороге приграничья на запад. Одно хорошо — в прошлом году я с Таней регулярно попадал в метель, переходящую в снежный шторм, да такую, что приходилось прятаться по трактирам, пережидая непогоду. А сейчас — едем себе и едем. То ли просто подфартило, то ли к западу от Горловины климат немного другой…

— Я слышал, это отвыкать от привычного долго и тяжело, а привыкать наново — быстро да просто, — успокоил земляка Баюн. — Ещё и жаловаться потом будешь: мол, пожил в степях всего ничего, толком и присмотреться не успел — уже назад…

— Твой язык — да Тьме в… — в сердцах заявил Соболь, но в последний момент вспомнил, что перед ним целый сержант рубежников, и осёкся. Пусть и практически родич, да только он — младший командир десятка, а сам лучник в рядовых. И все мы до сих пор состоим на действительной военной службе — пусть оная и занесла нас к чёрту на рога. Точнее, меня занесла. Сами-то зарубежники, как ни крути, возвращались домой. Отсюда и шуточки, и в целом приподнятое настроение.

Не будь сейчас выплеска без выплеска, мы бы вообще не стали двигаться верхами через приграничье. Отвальные прекрасно прошли бы сами и провели меня лесами по окраинам Шрама… хотя, конечно, в таком случае никто бы мне тогда лейтенантское звание не дал и из Горловины не выпустил. Служил бы сейчас у Горца под рукой и постигал тонкости науки логистики. Но — вышло как вышло.

Моя кобыла громко всхрапнула и сбилась с шага, раз за разом прядая ушами. Пришлось натянуть поводья, одновременно вскидывая сжатый кулак: как я ни был плох в общении с лошадьми, всё-таки понимал их гораздо лучше, чем те же отвальные, которые и в сёдлах не сказать чтобы прям уверенно держались. Смешки и разговоры мгновенно стихли, взамен послышались характерные звуки извлечения оружия. Я всмотрелся в близкий поворот, ничего не увидел, вслушался… подавил желание выругаться. Человеческие уши не улавливали ничего, и я даже знал, в чём дело: висящая между лапами елей белёсая дымка тумана надежно глушила все звуки. Да чтоб вас.

— Спешиваемся и привязываем лошадей, — коротко приказал я. — Косточка, проверь, что за поворотом. Только аккуратно.

— Командир, — укоризненно пробурчал мне здоровяк прежде, чем беззвучно кануть в лесу. В отличие от Соболя штатному снайперу десятка почему-то не требовалось освежать былые навыки. Вообще-то я должен был послать Баюна — именно он у нас разведчик, но… Скажем так, даже при лейтенанте сержанту самому бегать не по чину. Это если официально. А если по правде — мы старались беречь только-только выкарабкавшегося после страшного магического ранения товарища. Пусть учебный бой он после выписки выдержал — не стоило подвергать организм экстремальным нагрузкам. Я постепенно, по одному убирал из его тела заклинания-закладки, независимо контролирующие работу отдельных органов, но в любой момент был готов вернуть всё как было. Вот доберёмся до деревни, я растрясу местную колдунью (или кто у них там на самом деле зельями занимается) на предмет доступа к «живой воде» — может, удастся наконец полностью избавиться от магических «костылей»…

— Около четырёх сотен метров по дороге от поворота. — Косточка возник передо мной так же внезапно и беззвучно, как и пропал. — Мысь напала на группу из пяти всадников…

Понятно, можно не дёргаться. Гигантская плотоядная белка — хищник-одиночка, причём не из тех, что способен подкрасться. Спешить к месту схватки тоже смысла нет: или атакованные тварь завалят, или смогут оторваться, или у кого-то будет кровавый пир. Во втором случае есть шанс, что они помчатся в нашу сторону — и вот тогда имеет смысл чудовище встретить на подготовленной позиции…

–…Один из всадников в белой хламиде вроде мантии, — мрачно конкретизировал снайпер. — И мысь… она к ним словно подойти не может.

Я прямо кожей почувствовал, как изменилось настроение моих подчинённых. Белые одежды в этом мире могут позволить себе только одарённые Светом. А с этой первостихией у зарубежников с недавних пор были особенно сложные отношения. С помощью неё нас спасли из безнадёжной ситуации… и одновременно лишили глаз всех, кроме меня. А Баюна — ещё и большей части органов брюшной полости, успевших переродиться под влиянием зелий и давления дикой магии. Всего лишь «дружеский огонь» при ударе по площади.

— Веди, — решил я. — Соболь, ты со мной, и арбалет возьми. Сержант, временная стоянка за тобой.

— Есть, — хмуро отозвался младший командир. Обсуждать или уж тем более оспаривать мои приказы ни у кого даже мысли не возникло. Косточка повёл нас через дикий, запущенный лес, явно никогда не знавший, что такое топор дровосека, словно мы и с дороги не сходили. Его соплеменник, несмотря на недавние жалобы, тоже умудрялся двигаться, почти не издавая шума. Да что там — он ещё и ворот умудрялся крутить, взводя мощную стреляющую машину и беззвучно матерясь сквозь зубы.

В фортах второй линии отряд Волчьей Погибели узнавали не только по меховым воротникам и моему плащу. Просто во всей Горловине было не сыскать бойцов, одновременно таскающих на себе лук и арбалет. Что поделать, из положения лёжа стрелять из лука практически невозможно, а поползать, подбираясь к серым тварям, нам пришлось изрядно. Кроме того, арбалеты подходили для метания не только болтов, но и дымовых шашек — ещё одного оружия, которое мне пришлось «изобрести» и изготовить против стайных и крайне умных хищников. Чуткий нос — уязвимое место не только в плане получения механического урона, даже слабая концентрация раздражающих слизистые оболочки веществ в воздухе здорово нарушала координацию в стаях.

С арбалетами тоже пришлось повозиться: мне нужно было по-настоящему мощное оружие, в идеале — копия ренийской ручной баллисты, утраченной при взрыве. Увы, кузнецы и плотники в тыловой крепости просто не имели нужных навыков и материалов. Пришлось довольствоваться громоздкими и тяжёлыми упрощёнными копиями моих ренийских же машинок. Самострелы получились капризными, на оси роликов постоянно требовалось доливать масло, чтобы механизм не заел, а тетиву посыпать канифолью. Пружины не держали длительную нагрузку, теряя в силе, рычажную механику пришлось заменить на упомянутый ворот, не было предохранителя и системы удержания снарядов при стрельбе под углом к горизонту. Зато стреломёты получились мощные, едва ли не снайперские. И спокойно терпели негабаритный боеприпас вроде упомянутых шашек. Самое то, чтобы заставить белку размером с динозавра раптора переключиться на новую цель. Правда, убить одним выстрелом чудовищного мутанта можно только при большой удаче, но план на этот бой у меня был другой. В конце концов, лично у меня есть ещё более мощное оружие, и мне, вот оказия-то, как раз требовалось его испытать.

Ситуация на дороге к нашему возвращению ничуть не изменилась: четвёрка лошадей, один окровавленный лошадиный труп и пять человек. Четверо с пиками, пятый в сияющих белизной даже на фоне снега одеждах — без видимого оружия. Это он, кстати, зря: Свет прекрасно умеет напитывать предметы, которые можно использовать как проводник или излучатель магии. Недаром символом Белой Церкви служит именно меч.

Белка рыже-бурой громадиной топталась вокруг удачно остановленной группы. Те не могли сдвинуться — едва сдерживали находящихся в крайней степени испуга коней. А порождение Шрама никак не могло добраться до вожделенного живого мяса: противоположная благоприобретенной первостихия разрушала плоть Тёмных лучше кислоты гидры… точнее, должна была разрушать. Похоже, сил у клирика было всего ничего, точнее не сил, а силы. Силы воли. Именно на ней работал Свет, и я видел, на что он способен в нужных руках. Маша, мой бывший вассал, ныне Светлый Рыцарь, за несколько секунд наполовину прикончила, наполовину разогнала огромную стаю волков, которая до этого буквально смела мой отряд. Собственно, изменённые потому и боялись Света пуще огня… но тут, видимо, голод победил инстинкт самосохранения. Да и вообще мысь была какой-то худой, обтрёпанной и скособоченной — похоже, кто-то сильный задал твари хор-рошую трёпку, заставив сбежать за вал. Свите Белого сообразить бы бросить лошадиный труп монстру — может, отвлёкшись на дармовую жратву, рапторобелка их бы упустила. Ладно. Работаем.

— Соболь, заряди твари болтом в голову, — обозначил цель я, расстёгивая ремешок на кобуре.

— До мозга под таким углом не дойдёт, в глазнице застрянет. — В своём умении выбить твари глаз стрелок не сомневался.

— Пойдёт, пусть бежит на нас. — Я вытащил артефактомёт, отжал предохранитель. — Проверим новую игрушку в деле.

* * *

Пускатель артефактов был, пожалуй, самым сложным дистанционным оружием из всех, что мне довелось использовать. Именно использовать, потому что если говорить о «держал в руках», то тогда первенство, несомненно, принадлежало луку. Кажется, палка и верёвка — что там может быть такого-то? Никакой точной механики и уж тем более роликов, по которым скользит тетива в ренийских машинках. Но именно эта кажущаяся простота конструкции охренеть как много требовала от стрелка. И натяни тетиву правильно, и отпусти так, чтобы не засадить себе по пальцам или предплечью, и взятый прицел (про прицеливание вообще отдельная песня) удержи. Я, честно, лучше с механикой самострела возиться буду.

В артефактомёте тоже использовалась достаточно тонкая и точная механика — обеспечивала подачу боеприпасов в ствол. И за ней тоже надо было следить — смазывать, чистить, не допускать попадания грязи и пыли. Кстати говоря, если уж сравнивать с арбалетом — взведённый механизм «пистолета» не мог оторвать тебе засунутые не туда пальцы. Зато при боевом использовании убиться при помощи пускателя было раз плюнуть. Просто выстрелить во что-нибудь достаточно близко от себя.

Увы, я практически не интересовался современным оружием на Земле. Потому точно не могу сказать, как бы классифицировались снаряды, которыми стрелял артефактомёт. Но если подумать и напрячь память… Магический метатель, стреляющий взрывающимися при столкновении с целью огненными шарами вроде бы можно приравнять к гранатомёту с фугасным боеприпасом. Тогда пускатель артефактов будет… ракетной установкой с бронебойными боеголовками ^[1]!

Горец был столь любезен, что вместе с оружием передал мне и инструкцию по эксплуатации к нему. Блин, я едва не пустил прямо перед ним скупую мужскую слезу: довольно толстая книжица, заполненная не только текстом, но и схемами, вызвала неожиданно сильное чувство дежавю! Ещё бы упаковку добавить — и словно в земной магазин за дорогой статусной покупкой сходил… Гхм. Так вот. Инструкция к артефактомёту прикладывалась не просто так — она действительно нужна. Не понимая особенностей работы оружия, эффективно им воспользоваться можно только случайно. Зато — если при выстреле учесть все необходимые условия для успешного поражения цели — результат должен быть воистину впечатляющим. Ведь подобные, не побоюсь этого слова, орудийные системы создавались целенаправленно против самых сильных и опасных тварей Шрама!

Тренькнула и одновременно прошипела тетива — у блочных арбалетов своеобразный «голос». Хотел бы я сказать, что тяжёлый болт молнией мелькнул в воздухе — но нет, при стрельбе на большие расстояния проследить его полёт было вполне по силам. Вот снаряд достиг максимальной высоты пологой траектории, остриё болта чуть наклонилось вниз… и пробило рыже-бурому чудовищу орган зрения. Что ж, я ничуть и не сомневался.

Отвальные — мастера стрельбы из мощных луков, потому новое для них оружие освоили во время охоты на волков очень быстро. А Соболь, кроме всего прочего, был вторым штатным снайпером десятка разведчиков, потому без проблем сумел просчитать движение твари и взять нужное упреждение. Правда, как я и предполагал, ранение рапторову белку не только не убило, но и даже особо не повлияло на здоровье. Зато ещё больше разъярило! Мгновенно определив, откуда пришла новая угроза, тварь с громовым цокотом бросилась на нас. Благо мы все втроём в полный рост стояли посреди пустой дороги — сложно не заметить. А вот теперь мой выход.

Главной особенностью артефактомёта являются его боеприпасы — как я понял из инструкции, сам «пистолет», за вычетом механики подачи снарядов, конструкцией начинки достаточно сильно напоминал обычные магические метатели. В том числе собственный встроенный аккумулятор имел, который нужно было держать заряженным для обеспечения как выстрела, так и привода механизмов. Видимо, не такая большая была разница, что выкидывать из ствола при нажатии на спуск: сгусток Стихии или материальный предмет. Зато после выстрела картина менялась.

Артефактомёт не просто так назывался ещё и «пускателем» — именно это слово, «лаунчер», если на английском, используют в описании всяких базук в компьютерных игрушках. Снаряд пускателя являлся… ну да, ракетой. Разве что не химической, а магической. И это — та самая причина, почему подобное оружие стоит столь неприличных денег, что только некоторым королям да ренийским охотникам по карману.

Давление дикой магии и выбросы Стихии телом мутанта могут свести на нет ударный потенциал любой магии — она просто дестабилизируется и разрушается. Например, на заставе я толком не мог стрелять из своего метателя — плазменный заряд детонировал сам собой в считанных метрах от меня. В итоге, чтобы убить нарийского тигра, мне пришлось по сути дела подорвать самого себя… брр, как вспомню — так вздрогну. Или вот когда Марат попытался с ходу прикончить болотного секача, «удачно» вылезшего прямо перед решившим поохотиться герцогом Эдмондом де Бергом, и не смог. Целый мастер Огня, магистр, боевой в полном смысле этого слова маг облажался, каково? А вот у артефактной ракеты такой проблемы не было. Просто потому, что Стихия не образовывала магические конструкты, а использовалась сразу же, на месте высвобождения из накопителя.

Я спокойно выждал, пока мысь не преодолеет половину расстояния между группой клирика и нами, и только после этого поднял артефактомёт на уровень глаз, совмещая мушку и целик. Благо приобретённые навыки арбалетчика так и тянули навести прицел на голову твари, но я, помня инструкцию, выбрал центр масс — примерно середину тела мутанта. И нажал спуск.

Отдачи почти не было, а из внешних эффектов наблюдался только относительно негромкий хлопок. Зато визуально выстрел прекрасно наблюдался — дульный срез и белку соединила золотистая идеально прямая нить, словно я выстрелил не снарядом, а лазерным лучом ^[2]. А потом тварь просто лопнула. Взорвалась изнутри. Воздушная волна мокрой тряпкой шлёпнула по лицу, заставив поморщиться, что-то влажно плюхнулось на нагрудник.

Я покрутил в пальцах снятый с брони сочащийся кровью кусочек рыжей шкурки и отшвырнул в сторону. Зарубка на будущее: стрелять по возможности из-за преграды, а то может чем похуже в следующий раз прилететь. Зато теперь можно и с клириком нормально поговорить — в смысле, все шестеро будут пытаться свалить в туман от страшного меня как можно скорее. Как удобно: один выстрел — и никаких вопросов, почему у моих спутников такие странные жёлтые глаза и что делает лейтенант рубежников в стороне от Горловины.

Конечно, документы в порядке, так что Белый как бы и так не должен был ко мне лезть. В теории. Валериан во время нашей первой встречи с отцом Митчеллом не так много успел провякать прежде, чем Маша его приложила, но я всё равно запомнил. Церковники, особенно низовые одарённые клирики и недоучки-недопаладины все как один уверены в своей правоте — они же носители Света, за ними Правда! Пусть они стараются не демонстрировать своих убеждений, но нелетальная магия просто провоцирует «светить» направо и налево, если повод найдётся. Ведь когда у тебя в руках молоток, то волей-неволей начинаешь смотреть на окружающих как на гвозди. Сам подобное иногда чувствую… Конечно, демонстрация стоила мне кучи золота, но всё равно незнакомое оружие надо было испытать. А тут удобно — эффект два в одном, можно сказать, даже немного сэкономил… Тьфу.

* * *

Насколько же проще даже с бессловесными химерами! Лошади вновь зафыркали и заартачились посреди дороги, и опять пришлось высылать разведку. В этот раз Косточки не было минут сорок, я даже начал слегка волноваться. Но снайпер вернулся целым и невредимым.

— Добрался до самой «Берлоги». Путь чист. С корчмой тоже порядок… вроде бы. За околицу не заглядывал.

Я достал из седельной сумки уже порядком потрёпанный атлас, взвесил в руке, не раскрывая. Беззвучно прошептал парочку самых крепких словечек из числа любимых капитаном Бассом. Единственное, что меня останавливало от выбрасывания этого сборника фантазий гильдии так называемых картографов в ближайшие кусты, были мои заметки и правки, собственноручно внесённые за несколько лет. Если верить находящимся внутри «картам», до нашей промежуточной цели — корчмы «Берлога» — оставался ещё полный день пути. День! С точностью у собранных в книжку планов местностей и раньше были изрядные проблемы — вплоть до отсутствия прекрасно себе существующих в реальности полноводных рек. Но вот чтобы настолько масштаб исказить — это прямо рекорд.

— Точно «Берлога»? — Из всех «моих» зарубежников только Баюн и Филин бывали в этом заведении. К сожалению, собственно дальше корчмы разведчик из Звонких Ключей в приграничье ни разу не заходил, а что касается Филина… степь пухом павшим.

— Всё как ты описывал: частокол восьмигранником, одни ворота закрытые, над центральной хороминой шпиль с жестяным медведем, — послушно перечислил десятнику результаты наблюдений Косточка.

— Похоже. В этих краях только Урса настолько на голову ударенный, чтобы залётных дворян подобием герба дразнить, — поморщился отвальный, а мне сразу вспомнился другой корчмарь, держащий заведение в приграничье недалеко от Лида. Н-да, это у них что-то вроде профдеформации — демонстративно знать не любить. Ну-ну.

— Раз всё нормально — едем, — поглядев на низкие тучи, разродившиеся ещё одной порцией мокрого снега, прервал общение подчинённых я.

Ещё прилично не доезжая до местного аналога мотеля пополам с укреплённым фортом, я понял, чего так нервничали лошади: запах сгоревшего масла, дерева и ещё какой-то неопознанной, но вонючей органики пропитал весь лес на несколько километров окрест. А когда показалась корчма, стал понятен и источник этих ароматов: высокий частокол, весь в подпалинах и копоти. Судя по состоянию близлежащих к стенам деревьев (метров эдак тридцать, если что, ближе всё было вырублено), от растёкшейся огнесмеси им тоже досталось. Да, владельцу «Берлоги» явно пришлось принять бой — да такой, что на горючем не экономили!

Ворота, несмотря на то что день ещё не закончился, оказались заперты, и разглядеть, что творится внутри, было решительно невозможно. Но я предпочёл для себя решить, что лёгкие сизые дымки над самыми кончиками крыш — от печей, а не оттого, что внутри до сих пор что-то тлеет. Вроде бы и какие-то мирные звуки из-за забора едва-едва доносились, на которые вряд ли способна проникшая внутрь и сожравшая защитников тварь. Вот только караульного на галерее тына чего-то не видать — и это плохо. Либо выставить оказалось некого, либо на радостях не озаботились — что ещё хуже.

Как я уже упоминал ранее, из-за выплеска без выплеска нам пришлось сделать изрядный крюк, добираясь до нового (для меня) места службы. Собственно, только потому нам доверили казённых лошадей, ну и ещё для того, чтобы я побыстрее убрался на фиг из Горловины. Но, разумеется, разбазаривать армейское добро нам никто разрешения не давал: лошадей предполагалось вернуть с очередным караваном к отвальным. Собственно, в деревни — опорные пункты логисты лично наведывались редко и исключительно за скоропортящимися зельями, только тогда протаскивание лошадей через чащи зарубежья окупалось сторицей. А так зарубежники сами доставляли в корчмы, подобные «Берлоге», свои товары, производили мену и забирали инструменты и изделия из «большого мира».

Процесс был давно отработан, потому при корчмах располагались конюшни, в которых транспорт мог простоять нужное время, обеспеченный едой и заботой. Конь — он ведь не машина и в случае ранения или болезни не может быть отремонтирован за пару часиков или взят на прицеп… если у вас, конечно, нет мага Жизни под рукой. Но кем надо быть, чтобы использовать виталиста как ветеринара? Хотя… Хм, если бы я успел перевестись к Горцу, то я вполне мог бы им стать, так сказать, на полставки.

Лечить — это без всякого преувеличения стало моей второй натурой. Я начинал работать с любым человеком рядом со мной едва ли не рефлекторно, стоило мне заметить рану или недомогание. Особенно это сильно стало проявляться в последний месяц службы: дневные охоты и ночные работы в лазаретах выматывали до крайности, процесс исцеления был поставлен на поток, и мне волей-неволей пришлось наработать типовые действия при переходе от одного страждущего к другому. Да что там, я едва не «сорвался», пока клирик и его свита торопливо проезжали мимо меня — мысь, оказывается, успела ещё двоим оставить убедительные царапины…

— Кого там ещё принесло? — наконец-то «проснулся» часовой, которого, как оказалось, корчмарь всё-таки выставил. Может быть, действительно именно проснулся — больно смачными подвываниями сопровождался невидимый зевок. Хм, или старательно сделал вид.

— Свои, открывай, — глянув на меня и получив кивок, отозвался сержант.

— Свои сейчас дома сидят, а не бродят среди ‹удовлетворённых любовью› тварей! — с наслаждением отозвался наблюдатель. Теперь я расслышал, что голос молодой, принадлежит подростку. Что интересно, высовывать голову над частоколом он не спешил.

— Скажи Урсе, Баюн тут, — не пошёл на поводу у желающего почесать языком молодого отвальный.

— Чё, правда Баюн? — раздался с монументального забора у ворот другой голос, уже принадлежащий взрослому мужчине. — А ну, мил человек, подъедь-ка поближе да лик свой кажи.

— Урса, ты совсем охренел, что ли? — Мой подчинённый не обиделся, а удивился. Стукнул пятками бока лошади, заставив подъехать к самому частоколу, расстегнул ремешок шлема, стянул металлический горшок с головы и посмотрел вверх. — Ну, теперь признал?

— Ух ты, никак и впрямь Баюн! — явно обрадовался корчмарь. — Вот чудо чудное, без бороды да ещё чугунок на уши натянул. Вот что с человеком-то армия творит…

— Урса, открывай уже, раз признал. Идиот ты клинический… — Зарубежник осёкся и кинул на меня косой взгляд. Я только еле слышно хмыкнул: как сам набрался словечек от подопечных, так и они от меня.

— И новые ругательства выучил, — глухо, уже из-за створок пробубнил собеседник. Грохнул тяжёлый запор, потом ещё один — и ворота начали раскрываться. — Слова хульные, значит, домой приносить — то добре, добре!

— Добре! — передразнил корчмаря сержант. — С каких это пор ты гостей у дверей держишь?

Часового я разглядел, проехав с остальными внутрь двора: подросток, почти пацан продолжал посматривать на нас с галереи у ворот.

— Да ходють тут всякие, — почему-то отвёл глаза местный хозяин.

— Клирик Белых? — предположил я. Створки ворот мне сразу показались какими-то слишком новыми, но я было подумал, что их успели попросту заменить, поскольку старые слишком сильно пострадали от огня. Ан нет, просто кто-то не захотел ручки запачкать, стучась.

— Так, а ты кто таков? — переключился на меня трактирщик. — Те четверо ключевские, я ихнего брата насмотреться успел. А вот ты явно не из нашевских.

— Урса, дятел ты на всю голову тр… трудолюбивый! — И жест рука-лицо Баюн тоже определённо у меня подсмотрел. — Это же наш командир — шеврон на рукаве не видишь?

— Чтоб я ещё в ваших закорючках разбираться надумал, — напоказ фыркнул мужик, наваливаясь на створку. Зарубежники, успевшие спешиться, без слов помогли ему. — Ну и зачем вы притащили своего ко-ман-дира с собой на побывку?

— Потому что мы не на побывку, — опять вмешался я, незаметно сделав знак рукой остальным не встревать. — Мы — новый гарнизон Звонких Ключей.

— Ах во-от оно чо-о… — как-то по-особенному почти пропел трактирщик. И мне сразу многое стало понятно.

Надо признать: готовясь к отъезду, я совершенно упустил из виду один момент. А именно — взаимодействие с местными. Точнее, я про это подумал… секунд пять… и мысленно свалил всё на друга-сержанта. Не то чтобы я не собирался исполнять свои обязанности — они были такие, что контактировать с жителями Ключей для этого особо не требовалось. А если и потребовалось бы вдруг (ну мало ли?) — завоевать расположение селян проще простого: доступный в любой момент для обращения «личный» маг Жизни дорогого стоит. В общем, я все дни пути отдыхал, мысленно составлял себе расписание самостоятельных занятий, работ и экспериментов, прикидывал, как добывать необходимые ингредиенты, написал прямо в седле по письму Тане с Роной и Маше и совсем не думал, что конкретно я буду делать на месте. А зря. Потому что Урса был только первой, так сказать, ласточкой. Точнее, ж-жирным таким бакланом, который мог очень здорово подпортить мне дальнейшую службу.

Имя корчмаря, как вы уже догадались, переводилось как «медведь» — видимо, оттого берлога, и пресловутый жестяной флюгер-«герб». На хозяина тайги мужик действительно чем-то походил: такой же здоровенный и брюхо себе наел, словно на зиму собирался спать завалиться, аж рубашка не сходилась, выставляя между деревянными пуговицами обильно поросшее бурым волосом брюхо. Отдельного описания заслуживала морда — да-да, морда, а не лицо. Наглая, хитрая морда очередного высокорослого скота, возвышающегося надо мною на целую голову. И поперёк этой морды было прямо во-от такими буквами написано: как бы кого обмануть!

Знал я такой тип людей — с теми, кого они считают своими, они более-менее честны. А вот чужаков постараются обмануть и одурачить из принципа — если, конечно, с этого можно нажиться. Почему? А потому что — почему нет? Любимый приём на все претензии — надвинуться на обманутого с наглой улыбочкой и спросить: «Ну и чё ты мне сделаешь?» Баюн обозначил меня как командира — и в хитрой, но не самой умной башке Урсы уже замкнулись нужные контакты. Раз чужак главный — ему и отвечать. А потому караванщикам будут предъявлены честные глаза и вопрос «какие лошади?» Конечно, можно дать отмашку сержанту, чтобы он прояснил не товарищу гостиничному работнику всю глубину его заблуждений, но… Зачем? Есть способ проще. Помните про молоток и гвозди?

— Урса, раз мы теперь будем сотрудничать, хочу сразу кое-что прояснить, — постаравшись состроить максимально доброе лицо, сказал я. Улыбочка корчмаря слегка померкла, похоже, он даже что-то почувствовал свои звериным чутьём, вот только не разобрал что. — Если вдруг пропадут кони или у службы логистики выйдет ещё какой ущерб… я тебе кишки вытащу. Вот так.

И в подтверждение своих слов без особых усилий пробил ему сложенной «лодочкой» ладонью объёмный живот.

Я ведь уже сказал, что последний месяц мне приходилось много лечить? Когда на лазарет с тридцатью гвардейцами нужно потратить три часа и ни секундой больше, иначе просто поспать и поесть будет некогда — волей-неволей отрабатываешь типовые приёмы, позволяющие всё делать быстро. Вот так я научился обходиться без скальпеля, когда требовалась полостная операция — Жизнь ведь вполне позволяет заставить клетки кожи расступиться под пальцами. Во всяком случае, если солдат не имеет латентной одарённости, это можно проделать быстро и просто. Не самое аппетитное зрелище, согласен, но приём позволяет сэкономить несколько минут и не возиться с дополнительным острым предметом в руках. Худший кошмар хирурга — забыть что-нибудь в больном, а я иногда проводил процедуры в состоянии, когда лучше не рисковать подобным.

Урсе в каком-то смысле повезло — я ведь его именно превентивно попугать решил, а не убить. И даже болевые ощущения убрал раньше, чем они дошли до мозга больного. Зато без труда нащупал толстую склизкую «трубу» двенадцатиперстной кишки и подёргал, сугубо для иллюстрации своих слов. Впечатления, если кто не знает, пациент при этом испытывает бесподобные — внезапно узнает, что у него внутри что-то есть. Пока пройдоха, наконец осознав случившееся, стремительно белел (не от потери крови, должен заметить, он сам справился), я бездумно выплеснул немного Стихии для диагностики — когда делаешь одно и то же сотни раз, оно выходит само собой. Хм, вот и отклик… ага, почка. Правая.

— Я рассчитываю на долгое, честное и плодотворное сотрудничество, партнёр, — с чувством сказал я, вытаскивая руку и сращивая брюшную стенку. Лёгкое движение кистью — и свернувшаяся кровь вместе с остатками иных жидкостей пылью облетела с моих пальцев. Взяв в левую руку безвольную ладонь трактирщика, я правой вложил туда приличных размеров почечный камень. — А это, так сказать, в залог. Почки больше болеть не будут, но ты всё равно береги здоровье, партнёр. Лишний вес, что ли, сбрось для начала…

Урса посмотрел на грязно-серый камешек у себя в руке, потом на меня — и рухнул на спину как стоял, в полный рост. Обморок. Какие все нежные, блин.

* * *

–…То, что чудищи неладное затеяли, я давненько понял. Не только я, вестимо. Крапива, когда в крайний раз гостевал, жаловался — лещина с кедровицей уродилась, а собрать толком не успели ^[3]. Твари едва ли не табунами бродят, хоть целый день на дереве сиди. Ночью-то понятно, не до орехов…

— Как там дома? — нетерпеливо перебил Соболь, за что заслужил недовольный взгляд от Баюна. Трактирщик, которого прервали, тоже что-то хотел сказать торопыге и явно не «спасибо за ваш вопрос», но запнулся, встретившись глазами с рядовым.

— Никак не привыкну к этим вашим гляделкам новым, — пожаловался Урса, зябко передёрнув плечами. — Нет, оно понятно, что лучше так, чем навеки с Тьмой-госпожой обниматься, но вот поверь, гляну — и прям не по себе.

— Что-то ты раньше не был таким чувствительным. — Тема насчёт трансплантатов, как нетрудно догадаться, для «моих» зарубежников была больной. Неудивительно, что Баюн отреагировал, скажем так, резковато.

— Да вот о ж-жизни задумался, о годах пролетевших, — обозначив движение в мою сторону, но так и не рискнув поднять глаза, признался мужик. Хорошо его пробрало моё внушение. До печёнок. В прямом смысле слова.

— Так что с нашими Ключами? — напряжённо переспросил второй снайпер, проигнорировав неинтересный ему обмен репликами.

— Ты сам подумай-то, — прогудел Косточка коллеге по военно-учётной специальности, оторвавшись от глиняной кружки со сбитнем. — Раз Крапива крайний раз на орехи жаловался…

— На тварей, — поправил его сержант.

–…То мнится мне, другого — серьёзного — повода не было, — закончил отвальный свою мысль.

— О семье волнуюсь, — признался Соболь, схватившись за свою кружку, как за спасательный круг.

— Всё волнуются, — отрезал Баюн, кивнув в сторону Репея и Рыкова. Те молча цедили свой напиток, и по лицам было заметно — думают вовсе не о цветочках. После памятного боя под стенами фортов второй линии рядовые словно совсем разучились говорить, по необходимости обходясь лишь скупыми репликами. — Завтра с рассветом выйдем и послезавтра сумерками в деревню войдём. Урса, ты продолжай сказывать, продолжай. Мы слушаем.

— Да чего продолжать, — поморщился корчмарь. — Сначала погани всякой в лесах окрест прибавилось, будто уже середина зимы. Потом, как осень на излом пошла, чудища к самой ограде полезли, особенно ночами. Стрел извёл и масла — я-то не как вы, в темноте ни зги не вижу. Сторожу пришлось выставлять да самому мокнуть-мёрзнуть… Ну и движение по тракту-то совсем того. Только и были, что два поезда ^[4] от соседей. А третьего дня…

— Что — третьего дня? — не дождавшись, пока гостеприимный хозяин продолжит, переспросил зарубежник.

— Да не знаю я, — раздражённо махнул рукой трактирщик. — Медвежонок, сынок мой, говорит, что это барсуки были. Может, и барсуки — поди разгляди. Подошли к частоколу и, не крутясь-вынюхивая, сразу вверх полезли. Медленно, правда. Мы их маслом — а они лезут. Горят — и лезут! Только когда стена занялась прямо под ними, срываться начали. Так в это время в другом месте какая-то ещё тварь едва не влезла!

На некоторое время воцарилось молчание — собственно, что тут можно было сказать? Разве что в очередной раз выдать пару бессмысленных сквернословий про Шрам, дикую магию и тварей? Лично меня во всём рассказе заинтересовала даже не устойчивость изменённых к воспламенённой огнесмеси, а то, почему они срывались именно после возгорания частокола. Впрочем, именно эту загадку я решил прямо на месте: когти. У барсуков просто прогорали острые кончики когтей, не защищённые огнеупорной шкурой. М-да, очередная иллюстрация, что абсолютной защиты, как и абсолютной силы, не существует…

Жена Урсы принесла первое, потом второе, вместо сбитня на столе появилось самоваренное пиво — и только после этого разговор неохотно потёк вновь. В общей зале харчевни так и не прибавилось народу, хотя я мельком видел во дворе ещё как минимум троих. Скорее всего, таких же «лесников», как в корчмах по ту сторону к востоку от Горловины — зимой они и так обычно сидят без работы, за хлеб, стол и деньгу малую помогая защищаться от тварей бесстрашным воротилам местного гостиничного бизнеса. Видимо, моя демонстрация возможностей магии Жизни вышла чересчур уж наглядной. И как разглядели-то — на всё про всё меньше минуты ушло…

–…Сам знаешь, мы всех привечаем, тут по-другому никак. Все под Тьмой-госпожой ходим. — Похоже, хозяин корчмы сугубо от переживаний слишком налёг на пиво. А может, на радостях: мочекаменная болезнь не тот недуг, что позволяет без последствий перегружать работой почки. А тут такая оказия: организм подлатали. — Даже вшивых плащеносцев за ворота считанные разы выставлял — остальным ума-разума хватало спесь свою засунуть куда подальше. Не выжить иначе в наших краях. Потому клирику тому я сам ворота открыл безо всякой задней мысли. Ещё порадовался: раз Белый по дороге прошёл, может, кто ещё за ним увяжется: тварей-то он точно подразогнал…

— Ну да, как же, — фыркнул в свою кружку Соболь. — Видели мы, как он «подразогнал».

–…Ещё, признаюсь честно, на литургию рассчитывал. А уж я бы в долгу не остался — и с печевом-варевом, и бочку с вином не пожмотился бы выкатить за такое-то… — Урса рефлекторно потёр бок под столом и дёрнулся, кинув быстрый взгляд в мою сторону. — Я же не знал, что г-господин офицер п-приедет и меня р-раз — и излечит!

— Товарищ. Надо говорить — товарищ, — Баюн тоже глянул в мою сторону, но я сделал вид, что занят собственной кружкой. После годового перерыва на одной самопальной браге да самогоне не самый любимый мой прежде напиток пился легко и с удовольствием. Впрочем, как и квас до того, а после — сбитень. Блин, после службы на заставе затерянная в приграничье корчма — уже прямо как центр цивилизации! На упомянутое вино, что ли, трактирщика раскулачить? Всё равно напиться мне не грозит, хоть всю бочку выпью в одно горло. — А что церковник?

— Да ничего! — в сердцах хватанул по столу кулаком мужик, отчего столовые приборы аж подпрыгнули и забренчали. Урса тут же испуганно сжался, ожидая моей реакции — при его габаритах выглядело довольно забавно. Пришлось снова сделать вид, что ничего не заметил. Впрочем, корчмарь всё равно понизил голос, пересказывая обстоятельства встречи: — Обычно как нормальный странник делает? Под крышу да честным образом пищу вкусить, а может, и в баньку — того. А этот прямо во дворе начал у меня выпытывать, что да как. С неба крупа мокрая сыплет, а ему хоть бы хны: расскажи про то, сколько путников в сезон проходит, а сколько караванов? А лесорубов сколько с тобой дела ведёт? Я-то поначалу ничего не заподозрил, как есть всё говорил. Честный я — вот что мне скрывать?

Тут я едва не выплюнул назад только что отпитое пиво. Образец честности, блин!

— Но когда он про дворян начал меня спытывать — вот тут я напрягся! Мол, знаю ли, на чьей земле моя корчма, да как короля зовут? А как про сборщика налогов завёл, я ему прямо так и сказал: иди, добрый человек, не доводи до греха. Честно — я бы и стрелу не пожалел в затылок пустить, да и спутничкам его — хватило бы рук луки держать, коли он Светом мне ещё сначала ворота не почистил. Не это — так точно решил бы, что ряженый какой.

Ага, ясно. А на мне, значит, Урса решил за потрёпанные клириком нервы отыграться — типа чужак за чужака. Но Белый тоже хорош — вот как можно было про налоги прямо так в лицо ляпнуть? Хуже, чем мать хозяина придорожного гостиничного комплекса шлюхой обозвать. Потому как излишняя благосклонность к мужчинам — дело житейское, а вот деньги для свободного предпринимателя, точнее возможность распоряжаться ими полностью самостоятельно — самое святое!

Хм. Судя по манере опроса-допроса, клирик явно не по своей инициативе заявился — скорее всего, кто-то из Белых затеял своеобразное социальное исследование. Причём из тех, что про приграничье не особо в курсе. Церковнику, которого я встретил и отбил у рапторобелки, похоже, крупно повезло: одарённых Светом в приграничье очень уважают, но за покушение на свободу готовы в прямом смысле порвать, невзирая ни на что. Иначе бы живущие близ Шрама люди не мирились с опасностями приграничья. Тем более свалить убийство на тварей вообще ничего не стоит. Странно, как церковник ещё раньше стрелу не словил… Стоп.

Я покрутил в голове обстоятельства встречи с Белым и его отрядом так и эдак, складывая вместе все странности. Мысь как-то подозрительно настойчиво пыталась добраться до мяса, невзирая на Свет, от которого обычно твари бежали куда пуще, чем от огня. Не потому ли, что кто-то из ранее опрошенных в качестве ответной любезности, например, подлил втихаря в одну из седельных сумок свитских маркерного состава? Ну или не знаю, овёс полил, которым лошадей попотчевали — не все такие прямолинейные придурки, как Урса. Я помню, как мы разливали эту гадость в степи, чтобы изменённые двигались именно к заставе, а не куда-нибудь ещё: мутанты, стоит им почуять эту жидкость, проявляли весьма настойчивый интерес. Мы даже без боя отступить смогли — и это весной, когда все чудовища успели наголодаться… и запаха, доступного для человеческого носа, от маркерного состава не было. Идеальное преступление, да и только! А вот действия неведомого иерарха Белых…

Я мысленно хмыкнул. Большая организация, распараллеливание процессов без чёткого разграничения обязанностей. Похоже, кто-то решил выслужиться, причём кто-то, ни разу отношения к приграничью не имеющий. Уверен, тот же отец Митчелл, ставь он задачу, никогда такой ошибки не сделал бы. А теперь только целый регион зазря напрягли… или не зазря, а специально? Войско Рубежа связано с деревнями зарубежников довольно плотно, а зарубежники, в свою очередь, имеют плотные взаимовыгодные контакты с жителями свободной от власти королевств полосы по эту сторону вала. Церковь, похоже, что-то затеяла в Горловине, и создать лишнюю точку напряжения для командиров Войска может быть выгодно. Или нет. Чёртова политика. Одна надежда — до меня по ту сторону вала она добраться не должна, а я завтра сваливаю. М-мать. Вот ведь не было печали…

* * *

И опять дежавю. Самое смешное — три года назад мне и в страшном сне не привиделось бы, что я буду ностальгировать по временам наших первых охот с Машей и Роной! Но — вот. Соскучился по своим девчонкам настолько, что готов затащить их на всем сердцем ненавидимую работу, лишь бы только встретиться. С другой стороны — что мне теперь твари около Эрста? Да и Машу сами изменённые по большой дуге будут обходить — так что Фирониэль с нами точно была бы в безопасности. А вечером у костра сидели бы и слушали её чарующий голос под аккомпанемент неизменного банджо…

Зимний лес всё же по-своему красив, хоть и не сравнится с летним. И уж точно лучше, чем степь в любое время года! Но когда идёшь по нему километр за километром, в какой-то момент перестаёшь отмечать взглядом всё же довольно однотипные пейзажи, и время помечтать находится. Если, конечно, имеешь привычку вовремя перешагивать через упавшие стволы или пригибаться под низко нависшие ветви, не задевая навешенной за спиной поклажей и оружием.

Но если мне ещё приходилось временами напрягаться на сложных участках рельефа или искать проходы в сплошных зарослях подлеска, то отвальные и вовсе скользили через влажную и холодную чащу, словно тени, свободно и почти не издавая звуков. Я уже видел, как это делает Косточка, но после нескольких часов в темп включились все стрелки, будя во мне лёгкую зависть. Ну и разумеется, у нас не возникло ни единой проблемы обойти не таких уж многочисленных здесь, по внешнюю сторону от вала, тварей.

Чтобы вычислить мутанта в лесу, следопытом быть не надо от слова совсем. Чудовища не стеснялись использовать свои размеры, чтобы пробивать в кустах настоящие просеки, оставляли глубокие и хорошо заметные ямы следов. Травоядные, если не особо куда-то спешили по своим делам, вообще сжирали всё на своем пути вплоть до тонких деревьев, походя разбрасывая пахучий помёт. Хищники к принятию пищи и обратному процессу относились более деликатно, но и тут размах, так сказать, мероприятий сводил на нет все попытки скрыть свою деятельность. Ну и мелкие, не улетающие в тёплые края птицы вроде наших земных синиц, изредка твикающие в ветвях, немедленно замолкали, если рядом появлялось порождение Шрама, и спешили убраться прочь. Даже просто внимательный человек, ни разу не привыкший к жизни в лесу, очень быстро учился обращать внимание на такие заметные «мелочи»…

Привал мы заранее договорились не делать, чтобы добраться до места ночёвки пораньше. Тем более на последний участок пути выпадал подъём на вал. Километр вверх — это в среднем около пяти километров под хорошим таким уклоном. Ещё не альпинизм, но уже почти, особенно зимой. Внешний склон хоть и южный, то есть вроде как тёплый, но и на нём, бывает, настоящие сугробы по многу дней лежат, а как начинают таять — вниз бегут многочисленные, иногда далеко не узкие и маленькие ручьи. Лес, кстати, на склонах редеет, попадаются камни и скальные «лбы», а потому риск наткнуться на тварь раньше, чем она себя обнаружит, существенно возрастает. Правда, даже изменённые животные предпочитают переходить естественную преграду магической аномалии по распадкам, где более полого и высота всё же хоть чуть-чуть да поменьше… В общем, то ли навыки зарубежников сработали, то ли выверенный несколькими поколениями жителей Звонких Ключей маршрут не подвёл, но мы поднялись почти до самого гребня вала без проблем. Почти — потому что немного ниже верхней точки нас ждала… ну пусть будет — пещера.

— Ну ни хрена ж себе! — Я повыше поднял алхимический фонарь, лишь каким-то чудом не утраченный вместе с остальными ценными вещами на заставе Сим. Наверное, потому, что он лежал в одной сумке с моими бумагами — алхимтопливо на Рубеже было не достать, и я как-то привык обходиться привычными масляными лампами. А тут ни масло, ни дрова жечь было нельзя — иначе, как объяснил мне Баюн, вся запаховая маскировка пошла бы насмарку. — Даже спрашивать не буду, как это всё можно было сделать скрытно.

Мощные крепи из потемневшего дерева удерживали высокий потолок. Кое-где было заметно, что раньше тут всё-таки была естественная ниша в камнях, но человеческие руки потрудились на славу, создав в итоге впечатляющую инженерную конструкцию. Такую, что можно и зимой было переночевать, не рискуя околеть без огня, и пересидеть опасность, и хранить кучу наверняка нужных и полезных вещей. По крайней мере, не просто же так отвальные сюда натащили бочек и ящиков, а вдоль стен собрали просторные стеллажи.

— Делали не торопясь, мало-помалу, да основательно. Себе, детям, внукам — и так, чтобы внукам внуков хватило, — не смог скрыть гордости сержант. — На том стоим и стоять будем. Иначе давно бы конец отвальным настал.

Зарубежник помялся, оглянулся на устраивающихся в специально отведённой под ночлег конструкции из шкур на рамах соплеменников и, понизив голос, перешёл наконец к делу.

— Арн, я, это, что сказать хотел…

Пришлось изобразить крайнее внимание. Этого разговора я ждал: чужак, обладающий не только номинальной властью, но и вполне реальным влиянием на группу людей, вынужденно вторгался в чужое, очень закрытое общество. Это не могло не вызвать проблем.

— Я не собираюсь что-то от вас требовать, — поскольку на говоруна и болтуна, которого свои же прозвали Баюном, то есть сказочником, едва ли не в первый раз в жизни напало косноязычие, пришлось начинать «серьёзный разговор» мне. — Вам всяко лучше знать, как и что у себя дома делать. Я буду следить лишь за подготовкой материалов и зелий для Войска и вмешиваться только в самом крайнем случае. А если община мне доверит какую часть общего дела — не в ущерб договорённостям, разумеется, — с радостью возьмусь. Тварей я бить, сам знаешь, умею и лечить никогда не отказывался.

А ещё я просто сойду с ума, если местные устроят мне информационный вакуум. Ну не сойду, конечно, но будет неприятно. Понимаю, своим мне не стать — да я и не стремлюсь, но пообщаться с новой мордой и жителям Ключей интересно будет, и мне отдушина. Ну а если попытаются навязать что-нибудь отвратное — староста там или кто у них за лидера ещё? — что ж, метод уговоров путём проветривания кишок я уже проверил. Хотя вряд ли мне грозит обострение отношений — слишком сильно рубежники и зарубежники связаны. Наверняка в деревне я несколько ветеранов найду.

— Нет-нет, командир, даже не думай! — аж замахал на меня руками подчинённый. — Общество тебе и дом найдёт, и содержание справит честь по чести — не впервой же! Мы договора крепко блюдём! Только…

Я беззвучно вздохнул и набрался терпения.

— Староста наш, Неясь, — наконец «родил» отвальный. — Сам когда-то до капитана дослужился, а Филин, значит, его сынком был. И отправлял его, родную кровь, чтобы он офицером вернулся, всему вроде как научил… А видишь, как повернулось.

Баюн наконец поднял на меня глаза, видимо, что-то такое прочёл на моём лице и затараторил:

— Мы ж все с пониманием, знаем, что ты не рвался на филиново место. Так уж вышло-то, Шрам никого не спрашивает, кого пощадить, а кого прибрать. И звание ты получил честно — лейтенанта за одного тигра, лично и в одиночку ухлопанного, дать должны были! И нам помог… но чувства есть чувства, а кровь есть кровь. Ты уж не руби с плеча, коли Неясь что обидное скажет, не сдержит в себе. И наизнанку не выворачивай! И ничего другого… такого… тоже не надо. Он потом извинится, обещаю!

Пфф! Я вытаращился на подчинённого, открыл рот… и закрыл. Да, хорошенькая у меня сложилась репутация, оказывается. С другой стороны, если так подумать… Идиотов из тринадцатого десятка, что зацепили мне плечо стрелой, я едва не прибил на месте. Потом сцепился с интендантом — и месяца не прошло, как разнёс склады, выбивая оттуда овец. Да и потом нарийца именно на складе прикончил — это я понимаю, что другое помещение не подошло бы, а посторонние что подумали? Или та же Карина — все знали, что я её на дух не переношу, а она меня… ну и финал известен. Да и Урсу я уработал, едва он начал что-то там выступать. Э-э-э… упс.

— Буду держать себя в руках, — в итоге только и пообещал я. Баюн, не скрывая облегчения, выдохнул.

* * *

Спуск по внутренней стороне вала в утренних сумерках ничем таким интересным не запомнился, как и первые часы движения через лес, росший уже в Шраме. Даже ставшее привычным на заставе чувство давления дикой магии всё не появлялось, лишь только когда солнце (в кои-то веки тучи разошлись!) прилично взобралось вверх по небосводу, едва ощутимое давление чужой Стихии на тело напомнило о себе.

Зато видовой состав растений, чем дальше мы уходили на север, тем сильнее менялся, и замешана в этом была не магия, а география и климат. Казалось бы, что может изменить в потоках воздуха в бездонном небе ма-аленькая складочка на лике земли всего-то какой-то километр высотой? А меж тем с этой стороны было куда холоднее, а под ветвями хвойных исполинов от тепла небесного светила прятались целые сугробы. Пусть и тусклая, но всё же зелень хвои заметно оживляла пейзаж, среди веток скакали разноцветные пичуги, несколько раз я замечал белок и ещё какую-то мелочь вроде бурундуков. И плевать им было на всех монстров, вместе взятых, во всяком случае, до тех пор пока те не подбирались слишком близко.

Первые следы деятельности человека я заметил вместе с появлением среди ёлок, сосен и секвой первых кедров. Кто-то очень осторожно, не оставляя «светящихся» свежими срубами пеньков, регулярно расчищал подлесок под деревьями, оставляя под каждым удобные круглые полянки. Впрочем, местами для сбора урожая ландшафтные дизайнеры из Звонких Ключей не ограничились: кусты и низенькие деревца то тут, то там тоже оказались прорежены в разных местах, создавая этакие… то ли волны, то ли коридоры — это с какой стороны посмотреть. Причём «стенки»-волны из растительности второго яруса были дополнительно «укреплены» наваленным вроде бы абы как сухостоем — и в итоге пробиться через препятствие требовало значительного труда. Рапторная белка пройдёт или тот же болотный секач, а вот у кого помельче явно возникнут проблемы. Например, хаски в этой трёхмерной деревянной паутине попросту завязнет: продерётся, но замедлится и шуму наделает. А у дикой горной овцы вообще есть все шансы надёжно застрять по-настоящему надолго. Впрочем, животных, даже не самых умных, не надо считать тупыми — двигаться по пути наибольшего сопротивления они станут только в том случае, если найдётся подходящий стимул.

К моему удивлению, мы-то как раз пошли поперёк «волн» — в них, оказывается, в определённых местах были оставлены проходы как раз под габариты человека. Причём даже сейчас, когда все листья опали — хрен разглядишь. Потом мы пересекли ручей по специально перекинутому бревну, а через десять минут — ещё один. Со второго раза я догадался, что профиль русла, чем-то напоминающего противотанковый ров, тоже творение не одной лишь матушки-природы. Дикому животному любого размера с комфортом ну никак не напиться из этой вот, с позволения сказать, водной артерии. Бог ты мой, сколько же в эту местность вложено труда?!

— Лес нас кормит и укрывает, — в ответ на мой вопрос пожал плечами Косточка. — Это наш дом. А дом прибирать надобно, ухаживать за ним, понемногу, но постоянно. Тогда веками простоит.

Логично.

Часа через полтора движения по «творчески доработанной» местности я уже себе примерно представлял, чего именно добивались отвальные, «помогая» природе достроить ландшафт. «Волны» из подлеска создавали своего рода распределённый многослойный забор, максимально усложняющий для любой твари движение в определённом направлении. В стороны? Пожалуйста. Вперёд? Всё тяжелее и тяжелее. Если первые ряды «зелёных изгородей» состояли просто из сухостоя и обычных дикоросов, то следующие уже заплетены живой лозой вроде виноградной, оказавшейся ко всему прочему ещё и ядовитой! Вот зачем на подземном складе хранилась целая куча разнообразных, довольно уродливых варежек из толстой грубой кожи — лозы раздвигать. А следующая преграда мало того, что была ядовитой, так ещё и основа — кусты, явно специально посаженные, — была снабжена огромными, но при этом дико острыми иглами! Стоило нам преодолеть и эту, самую широкую защитную полосу…

— Нам точно туда? — невольно вырвалось у меня. Прямо от кустов начинался еловый монолес — то есть ели, ели и ничего кроме елей. Кроны хвойных смыкались, отрезая практически весь дневной свет, под пологом ветвей царил серо-коричневый сумрак: нижние ветви елей отмерли, не получая света, земля была усыпана сплошным слоем бурых опавших игл. Откуда-то из глубин памяти всплыло название «мёртвый бор».

— Туда, — односложно отозвался Баюн. Зарубежники ощутимо волновались, стремясь попасть домой как можно скорее, но всё равно прилежно разровняли потревоженный снег там, где нам пришлось перелезать через сугробы, и опрыскали поверх очередной маскировочной гадостью с резко-хвойным запахом. Ёмкости с этими полезными жидкостями мы тоже позаимствовали со склада.

Последние двадцать минут пути были самыми тяжёлыми. Подсознание, обычно молчащее, буквально вопило, чтобы я не лез в мёртвый бор. А если уже влез — так быстрее выходил наружу! Стоило опушке еловых зарослей кануть за спиной, и я мгновенно потерял чувство времени. Если бы не Печать и компас в руках, с меня сталось бы, пожалуй, решить, что мы блукаем тут уже часа два, причём — кругами! Пожалуй, остальные ряды противомонстровой защиты по сравнению с ельником были так, сущими цветочками: твари ведь тоже наследовали от своих нормальных предков поведенческие паттерны и инстинкты и продолжали им подчиняться.

…Тихий звук в ватной тишине хвойной чащи обратил на себя внимание сразу же. Сначала я не мог его опознать, а потом понял: вот оно. Звонкие Ключи назывались так потому, что среди чащи действительно били ключи. Вода журчала, звенела маленькими серебряными колокольчиками во тьме — так, наверное, первые жители деревни и нашли это место. Вряд ли в бор они полезли по своей воле — наверное, вынуждены были укрываться от тварей, решили пересечь поперёк… и услышали этот манящий перезвон.

Стена елей внезапно закончилась совсем другой стеной: это был уже знакомой мне по конструкции частокол — я едва не ударился о него носом. Построена преграда была так, что просвета между деревьями не оставалось, и потому не было никакой визуально видимой опушки. Демаскировал деревню только звук — я еле разглядел тонкую струйку, пробивающуюся между бревнами и буквально в двух шагах полностью исчезающую в хвое. Отвальные двинулись вдоль стены, пока наконец в ней не нашлась дверь… за которой начинался подземный ход наверх! Короткий подъём в кромешной темноте, ещё одна дверь и…

— Вот мы и дома, — расплываясь в счастливой улыбке, провозгласил сержант.

* * *

Изнутри деревня оказалась до изумления обычной — ну, насколько вообще может быть обычной деревня на искусственно выровненной вершине холма и скрытая посреди полного монстров леса. Излишки почвы когда-то засыпали между склонами и частоколом из «вечной» просмолённой древесины, получив ровную, как стол, площадку, поднятую над уровнем леса метров на шесть минимум. На рукотворном плато стояли срубы, крыши их были крыты тёсом, между которыми местные разбили небольшие огородики и даже клумбы, сейчас, понятное дело, пустые. Сами жители вольного поселения тоже не выглядели как-то прямо сверхнеобычно: ходили преимущественно в домотканом и в знакомых жилетках из овечьих шкурок — в таком виде отвальные под водительством Филина приехали на заставу Сим.

От какой похожей деревеньки в баронствах Звонкие Ключи отличались прежде всего отсутствием неприятных запахов — увы, скотина не благоухает, а тут вроде как и животных совсем не было. Потом я заметил, что печные трубы торчат из земли шагах в пятнадцати от домов — видимо, очаги устроены так, чтобы дымоходы шли под землей, как в коптильнях. Тоже, очевидно, борьба с запахами. Дорожки между домами аккуратно присыпаны песком, да и сами здания, несмотря на кажущуюся случайность расположения, тоже выстроены явно по какой-то системе. Так, а это что? Деревянный подъёмный кран?!

— Лебёдка, чтобы стволы наверх подымать, — проследив за моим взглядом, прокомментировал вполголоса Баюн. — Чащу тоже прореживать надо, иначе плеши будут возникать, да и дома подновлять нужно, а через ходы несподручно брёвна затаскивать. Чай, не шишки в печку кидать… Это, командир. Тут, видишь, общество собирается, видать, и правда гостей давно не было…

— Подожду снаружи, — понятливо кивнул я.

Мужчины и женщины разных возрастов действительно подтягивались к центральному срубу — видимо, большая изба играла роль своеобразной ратуши. На меня косились — но так, с интересом, без ажиотажа: надо полагать, другие зарубежники в Ключах не были редкостью.

— Я в первую голову вопрос поставлю — тебе заселиться, — поделился со мной своей стратегией зарубежник. — Общество дом выделит из пустых, припасы из общинных, а там и побалаболить можно будет уже вволю. А завтра представлю всем уже честь по чести.

— Рассчитываю на тебя, — улыбнулся я. Ну а что? Со своим уставом в чужой монастырь лезть строго противопоказано.

Ждать мне пришлось минут двадцать, не больше. За это время единственным событием стала стайка мальчишек и девчонок, собравшаяся в отдалении и глазевшая на меня, тихо переговариваясь. Впрочем, стихийный митинг закончился не начавшись — один пацан постарше отделился от толпы и двинулся в сторону «ратуши», а остальные просто разошлись. Когда я в качестве баронета Бертран проезжал деревни своего манора, и то ажиотажа больше было. Я уже было настроился почитать — со своего места разглядел всё что мог, но тут вернулся довольный Баюн.

— Всё удачно прямо сложилось! — с ходу сообщил он мне. — Общество дом тебе приговорило, да не пустой, а сразу с женой, и искать не нужно.

— Что? — Мне показалось, я ослышался. — С женой?

— Говорю же, повезло, — утвердительно кивнул отвальный. — И не придётся с нашими вдовушками сговариваться, те ещё… осенние розы. Два года еду поготовить да одёжку стирать-латать — а ныть и подарки клянчить любая станет, словно это ты её уламывал, а не они сами между собой за мужика передрались…

— Баюн, — я надавил голосом, — жена?!

— Раз с тобой жить будет, то почему нет-то? — Отвальный так и не понял, что, мягко говоря, перегнул палку. Очень сильно перегнул. — Да ты и сам не удержишься, красивая она да ладная. Ведьма, конечно, но, я мыслю, тебе это как раз по сердцу. Что называется, на одном языке говорить будете.

Я открыл рот. Закрыл. Открыл вновь. Напомнил сам себе про чужой монастырь — не помогло. Попытался как-то рационально сформулировать своё негодование.

— Это вообще нормально? — Нет, нужно не так. — Я же тут, как ты сказал, на два года.

— Бывает, свадебку сыграют чин чином, а потом он или она через два месяца в пасти твари кончится, — как-то совершенно обыденно пожал плечами Баюн. — Это Шрам, мы тут все под ним ходим. Особенно молодые да глупые, как жених Натки — ушёл да сгинул… Ладно, пошли, я тебе дом покажу да Нате обскажу, что да как. А то из ребят сам знаешь, какие рассказчики — половину забудут, а вторую половину переврут…

…

Твою. Же. Мать!

Примечания

1

Правильно говорить «бронебойными боевыми частями», но простим Арну отсутствие знания терминологии.

2

И опять простим Арну прогулянную в школе физику, а сценаристам спецэффектов фантастических фильмов и компьютерных игрушек — желание сделать выстрел более зрелищным. Разумеется, никакого луча при выстреле из лазера ГГ не увидел бы, разве что попытался бы стрелять через дым или туман. Впрочем, для наблюдения подобного эффекта лазерного пистолета не нужно — достаточно будет обычной лазерной указки.

3

Если кто не знает, у дикорастущих орехов чередуются урожайные и неурожайные года. А раз в несколько лет бывает по-настоящему большой урожай — это зависит от погодных условий в период формирования завязей. Лещина таким вот циклам подвержена сильнее, кедр — слабее.

4

Слово «поезд» появилось значительно раньше, чем железная дорога, с которой теперь поезда неразрывно ассоциируют. Поезд от каравана отличается тем, что это стихийно организовавшаяся группа повозок, движущаяся друг за другом, зачастую случайные попутчики вообще имеют различные конечные цели своего движения.