Баронет

Сергей Плотников, 2018

Если уж и попадать в фэнтези, то уж точно не безвестным бродягой без роду-племени или вынужденным от зари до зари работать в поле крестьянином, верно? Нет уж, в новый мир – только благородным. И как минимум – бароном! Что-что? Не хочешь вникать в проблемы и разбирать тяжбы крестьян, отбиваться от наглых соседей, собирать налоги для герцога и короля и фальшиво улыбаться новоявленным родственникам? А тебя никто и не спрашивает. Сам ведь захотел в попаданцы – теперь изволь соответствовать!

3

“И декабристы пошли в народ”. Незнамо как и когда (но явно на Земле) услышанная фраза всплыла из глубин подсознания и никак не желала забываться вновь. И ведь даже на похмелье не спишешь. Вот чего не было, того не было. Кстати, о тенденции решать чуть ли не любую проблему добычи информации через спаивание собеседников, пожалуй, задуматься тоже стоило. А то, чувствую, мои настойчивые попытки внушить Маше мысли о вреде хмельного сильно теряют в убедительности после каждой такой вот… гм, акции. Можно, конечно, воспользоваться Печатью подчинения и просто на фиг запретить своему рыцарю прикасаться к спиртосодержащим жидкостям, но… Боюсь, другие дворяне, особенно успевшие заложить за воротник, не оценят подобного пренебрежения со стороны носителя синего плаща. А там и до дуэли на пустом месте недалеко.

На самом деле, “хождение в народ” получилось на редкость успешным. Правда, мне всё-таки пришлось раскошелиться на дополнительную бочку пива… а потом ещё и вина — без этого сословная граница никак не хотела сдавать позиции. Однако как оказалось, одно дело “халява” от своего, соседа и для многих друга-приятеля трактирщика (который, сволочь, обязательно запомнит, кто, сколько и чего употребил!), и другое — воспользоваться щедростью залётного и, самое главное, совершенно чужого баронета. Не будь демонстрации с когтем нарийца, к моему широкому жесту отнеслись бы с подозрением: у благородных масса “достоинств”, но безграничная (в пределах пары золотых) благосклонность к черни — про такое даже в сказках не рассказывают. Другое дело, когда вырвавшиеся из-под постоянной опасности приграничного региона гвардеец и его оруженосец решают как следует расслабиться в кругу искренне ими восхищающихся людей. Ну, простолюдинов, и что? От своего круга ещё попробуй это восхищение получи, даже если и заслуживаешь. Опять же, служба у вала Шрама как-то очень быстро учит даже самых спесивых идиотов, что люди на самом деле делятся не по происхождению, а по наличию либо отсутствию полного комплекта конечностей и ливера…

Ветеранов службы в королевской армии среди заглянувших на огонёк жителей Белой Лепки, к счастью, не было. Иначе бы могли возникнуть разные вопросы — я-то ни ухом ни рылом в местных армейских порядках… был. Потому что крестьяне и ремесленники, через вторые-третьи и далее руки наслушавшись историй об армейских порядках, с удовольствием мне о них порассказали. Особое воодушевление местные в этом вопросе испытывали от того, что их от рекрутской повинности огородил лично здешний герцог, в чьём прямом подчинении находилась деревня мастеров. Процентов пятьдесят услышанного, конечно, сразу можно было отметать как выдумки и своеобычные при “испорченном телефоне” искажения информации, а вот остальное звучало вполне правдоподобно и даже чем-то перекликалось с теми немногими историческими книгами, что я прочёл в родном мире. Но основной “улов”, конечно, был в другом. “Взгляд снизу” на благородных я получил в самом полном объёме. И на структуру организации крестьянского хозяйствования в королевствах тоже.

Стоит сразу сказать о системе территориального управления в местных монархиях. Это важно, поскольку я, собираясь в своё баронство, умудрился оставить этот вопрос практически без внимания. А он, между прочим, был для получения наследства ключевым. Всё-таки полгода жизни в Лиде с его чётко расписанными и неукоснительно действующими законами, и потраченные к тому же преимущественно на добычу и разделку измененных животных, для меня не прошли даром. Или дело в том, что в России я период, когда любую коммерческую деятельность нужно было предварять разносом известных сумм по кабинетам чиновников, толком в своей работе и не застал? В общем, я знал, что у королевских канцелярий есть специальные чиновники, занимающиеся в том числе и вопросами наследства (в рыцарских романах они иногда мельком фигурировали), и, собственно, этим моя подготовка в данном вопросе ограничилась. И где, скажите на милость, были мои мозги? М-да….

Итак, чиновники у короля действительно имелись. Вот только эти типы служили исключительно ходячими чернильницами. Интерфейсом, если так можно сказать, взаимодействия с канцелярией монарха. В их рядах даже “просто” дворян никогда не было, исключительно специально обученная, как правило, городского происхождения чернь. Чиновники фактически переписывали принятое местной властью решение — и передавали наверх, дабы правитель пребывал хоть насколько-нибудь в курсе реального положения дел на своей территории. Что за местная власть? Так феодалы же. Наделённые самим королём или одним из его предков земельным наделом благородные.

Как и в моём родном мире не так уж давно, земля в здешних миниатюрных странах целиком и полностью принадлежала монарху… ну, в теории. По факту правитель в короне прямо распоряжался территорией в три-четыре баронства, а остальные такие же куски распределялись между герцогами. Герцоги тоже напрямую распоряжались не всем своим манором, а делегировали большую часть территорий под управление баронам. Причём младших вассалов старшим назначал тоже король, а дело герцога было следить за всем остальным: сбором налогов (самое главное!), сохранением мира и порядка на вверенных землях и соблюдением законов типа всё того же наследования. То есть, грубо говоря, признать баронета Арна наследником манора Бертран или нет должен был решить “мой” герцог. И станет он учитывать такую “мелочь”, как кровное родство, или нет, оставалось исключительно на его усмотрении. Собственно, средневековье во всей своей красе — и почему я на что-то другое рассчитывал? Вот тут мне стали наконец полностью понятны заходы Рахмана с предложением возмездной материальной помощи: не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: путь к сердцу любого феодала лежит через блестящие золотые кругляши с портретами разных типов в коронах. Впрочем, купец не был бы купцом, если бы не предусмотрел контакт со своим контрагентом в близлежащем к “моему” баронству городе на случай, если я вдруг передумаю.

Не самое плохое предложение для человека, который не собирается заниматься внезапно свалившимся на голову активом лично, кстати: передать управление манором представителю кредитора в счёт возврата займа и процентов по нему, предварительно обговорив обязательства по делению прибылей. Не самое плохое, потому что просто всё бросить и забить ещё хуже — тогда вообще получишь дырку от бублика. Подобную озвученной мною прогрессивную схему проворачивали банкиры с разорившимися русскими помещиками в девятнадцатом веке, и считанным единицам дворян удалось получить свои земли назад. Впрочем, уверен, герцог найдёт способ выставить с подконтрольной территории внешнего управляющего, как только тот перейдёт некую черту — обирать крестьян он и сам способен. Чёрт. Мой план — получить разовую крупную компенсацию за переуступку наследства — стал ещё сильнее трещать по швам.

* * *

Почему я не хочу быть бароном? Собственное поместье, куча крестьян в подчинении, которые обязаны делать всё, что им скажешь… Что, серьёзно, вы считаете всё это преимуществом?! Нет, происходи дело на Земле или хотя бы свались на меня подобный актив в республике, я бы ещё подумал — всё-таки я же сам прикидывал в бытность свою менеджером возможность порулить бизнесом за директора. Чем агробизнес плох? Не лишён специфики, да, не зная которой, легко можно всё угробить — это факт. Но так вообще с любым производством — продажи потому и предпочтительнее, что проще, да и выгоднее по величине чистой прибыли, что скрывать. Тем не менее я бы принял вызов — в тех условиях, что привёл выше. Проблема в том, что владение баронством и предпринимательство — это очень разные вещи. Больше похоже на… М-да. На узаконенный рэкет, что уж там скрывать. Может, в глубине души у меня и оставались какие-то там иллюзии, но прошедшую ночь они не пережили. Жители Лепки мне очень хорошо всё расписали.

Если кто думает, что феодалы-землевладельцы занимаются развитием сельского хозяйства и ремёсел — забудьте. Это головная боль исключительно самой черни. И дело даже не в желании, и не в отсутствии специальных знаний, которых негде получить — хотя какую-то роль и эти факторы играют. Дело в том, что “приземлённым” дворянам тупо… некогда. Мало того, что все благородные, получившие манор из рук монарха, одновременно с тем подписывают воинскую повинность, причём не только на себя, но и на свиту-дружину. Мало того, что нужно заниматься судейством, разбирать крестьянские споры, — необходимо обеспечивать порядок на своей земле, потому что больше некому. Никакой полиции тут и близко нет. И системы медицинской помощи тоже (привет эпидемии и моры). А вот налоговые органы есть, и деньги с тебя приходят выбивать регулярно. Причем не столько, сколько записано, а “слышь, гони, прям ща надо. Да не ссы, за нами не заржавеет!” При этом нужно успевать стелиться под пахана-герцога (балы-охоты, подарки — и только попробуй, прояви неуважение), давать по мордасам “коллегам” из соседних баронств, легко приделывающим ноги всему, что плохо лежит. Воинская повинность, если кто не понял, означает в таком разе не охрану собственной земли от агрессора, а необходимость всё бросать и регулярно вписываться за “большого босса” — короля, когда тому стукнет моча в голову прощупать соседа. Ну как, кто-нибудь ещё хочет быть бароном? Может, конечно, подобная жизнь кому-то по душе, но точно не мне.

Подобное положение дел не могло не отразиться на целевом слое — на благородных. За шёлком и бархатом плащей и блеском доспехов скрывалось вечное “ты чё?” и “мобила есть? А если найду?”. Куртуазность, манеры, культурный код — всё это по большому счёту было просто аналогом наколок-“партаков”, “блатной фени” и “понятий”. Другое дело, что гордые рыцари и исполненные собственной значимости герцоги не могли посмотреться в кривое зеркало своего будущего. А вот я — мог. Оттого меня ничуть не удивляло теперь, что в случае чего дворяне с лёгкостью отбрасывали собственные традиции и законы и тупо выясняли, кто сильнее. Недаром тот напыщенный петух в Нессарии резко сдал назад, едва увидел ушастую химеру. А правила… что ж, тоже полезная штука, чтобы, случайно столкнувшись с примерно равным, побыстрее разрулить ненужный конфликт без потерь.

В некотором смысле для простолюдинов было очень хорошо, что плащеносцы в принципе не воспринимают их как людей. Точнее, воспринимают, но… как бы со сдвигом по фазе. Крестьяне и ремесленники, деревенские и горожане живут для них словно в другой плоскости бытия, с которой их собственная плоскость мало пересекается. Быдлана, случайно загородившего дорогу, можно огреть плёткой или “приласкать” кулаком, можно благосклонно выслушать жалобы старосты или всласть помять служанку — но при этом те так и останутся в глазах дворянина… ну, функциями, что ли. Энписи, как сказал бы любитель компьютерных игр из моего мира. Если от простолюдина случилась какая убыль или расстройство, то если его не прибьют на месте — искать и мстить точно не станут. Месть комару или даже кусачей собаке — это пацаны-то не поймут-с.

С магами, кстати говоря, чем-то похожая ситуация, разве что уже благородные стараются их не задевать, да и вообще поменьше общаться. Потому что хрен знает, что это у подчинившего себе Стихию ненормального в голове. А крестьяне и вовсе предпочитают обходить обученных одарённых по широкой дуге, а меж собой рассказывают про волшебников такие небылицы и “подробности”, что хоть записывай и отправляй на Землю, причем сразу в Голливуд. Полёты на мётлах, совокупление со змеями и призыв духов мёртвых — это прямо-таки самые рядовые байки. Скорее всего, причина столь ярких упражнений в народной фантазии то, что о владеющих Силой у простолюдинов практически нет никакой достоверной информации. С другой стороны, если маг находит в деревне или городе перспективного одарённого ребенка, то ему его на воспитание, вот парадокс, охотно отдают.

Конечно, изоляция трёх основных сословий друг от друга далеко не полная. А кое-где и вообще стирается под действием внешних факторов, как на границе Шрама. И есть ещё исключения вроде упомянутых королевских чиновников и, конечно же, купцов — которые в массе своей тоже простолюдины, но с крупными бизнесменами не брезгуют трапезу разделить и короли. Есть всяческие шуты-акробаты-менестрели. Причём особенно выделяются последние, потому что бродящий от села к селу певец и музыкант может таскать за спиной потёртую тряпочку с гербом, но всё равно у него свой, выделенный социальный статус вне обычных рамок. Ну и конечно, есть Белая Церковь. Даже не государство в государстве, а целая международная корпорация со своей, подменяющей привычное сословное деление, социальной стратификацией. И в отличие от Лида, выбравшая сетевой принцип построения своей организации, а также сделавшая упор не на эксклюзивные товары, а на уникальные услуги.

* * *

В общем, если подытожить, из “хождения в народ” я вынес две основные мысли. Первая — что со смутными уже надеждами использовать свой неплохой земной опыт и всё-таки поработать менеджером в области оптовых продаж нужно окончательно распрощаться. Потому что вместо организации логистики и обеспечения максимальной маржинальности экономическими методами эта должность тут предполагает деятельность обычной бандитской “шестёрки”. Приехал туда, порешал, приехал сюда — порешал… или тебя порешили, как повезёт. Прибыль и даже сама возможность ведения бизнеса в королевствах вообще никак не опирается на законы и правила и строится исключительно на личных контактах и возможности в нужный момент эти контакты “подпереть” достаточным количеством лояльных клинков, своих либо “крыши”. И вот на фига мне такое “счастье”?

Вторая мысль была закономерным продолжением первой: обучению на мага для меня альтернативы нет. Их надгосударственное сообщество, судя по тому, что я смог узнать на текущий момент, наиболее близко подошло к привычной для меня по родному миру социальной среде. Обученные одарённые вне разборок благородных — в отличие от простолюдина чародею хрен чего прикажешь против его воли. Для тупых, решивших поиграть мускулами и что-то там заполучить принуждением, пример всегда перед глазами: Великая Свободная Республика Лид. Опять же, сила подвластной Стихии — это не только инструмент, способный приносить высокие доходы, но и оружие, которое всегда при тебе. Короче, кругом одни плюсы. Если не считать стоимости обучения, конечно…

Вспышка, до того ровно и уверенно рысящая по окончательно раскисшему после вчерашнего снегопада королевскому тракту, внезапно притормозила, прянув ушами. На рейдах особенно быстро учишься понимать своего партнёра, пусть даже тот не обладает разумом и не может говорить. И реагировать. Слух и обоняние у большинства ездовых химер на зависть не только обычному коню, но и собаке, особенно слух. Потому я сначала напрягся и попытался сдёрнуть эльфийское копье с крепления у седла, и только потом, когда ладонь вместо древка сомкнулась на пустоте, уже осознанно попытался понять, что послужило причиной тревоги.

Здесь, вдали от Шрама, всё ещё можно нарваться на изменённого — относительно простые и слабые твари вроде болотных секачей могли заходить от породившей их магической аномалии на десятки дневных переходов. Вот только пересечь достаточно приличное расстояние незаметно по густонаселённой территории, не вызвав волну паники и пересудов среди местного населения? Очень сомневаюсь. Тем не менее, от полезной привычки, ставшей уже рефлексом, я отказываться не собирался.

— К бою. — Я заставил Вспышку пятиться назад. Рыцарь, наоборот, повела свою химеру вперёд, перекрывая направление на угрозу — у нас всё было давно отработано и не требовало слов. Дочка кузнеца уже успела натянуть шлем, сдёрнуть чехол и зацепить упорное кольцо боевого копья за крюк на седле. При этом её маневр позволил мне безопасно снять с бока Милки оружие и арбалет.

Моя белая химера идеальна для разведки и стремительной атаки, потому первый удар за мной. Ускорение у Вспышки как у мотоцикла — даже на короткой дистанции, если местность позволяет, она может набрать под семьдесят километров в час буквально в несколько безумных скачков, и так же резко тормозит. Недаром седло снабжено привязными ремнями — иначе седока просто выкинет на фиг во время манёвра! При атаке главное — вовремя выпустить копьё, иначе вывих станет для меня самым удачным и самым безобидным из последствий.

Чёрная химера Маши обошлась мне в своё время куда дешевле и на финты не способна. Зато может утащить на себе несколько центнеров груза. Собственная броня, броня всадницы и механическое крепление оружия у центра массы всадника и транспорта делают относительно медленный таранный удар Милки не менее опасным для противника. Скорее даже более, потому что цель у Маши — не только нанести урон, но и сбить с ног, заблокировать, обездвижить, если надо — буквально приколоть врага к земле, как жука булавкой. И вступить в ближний бой, используя полуторный кабаний меч — тяжёлая по охотничьим меркам броня защитит от повреждений. А я буду продолжать атаковать вынужденного сосредоточиться на близкой угрозе врага с налёта в уязвимые зоны, в спину и бока.

Моя гордость — эта своего рода идеальная тактика. Вроде как элементарная, но я несколько месяцев мучился, пока смог её “родить”. Зато против одиночных чудовищ действует безотказно… кроме тех случаев, когда на огонёк заглядывает мутант с глубоких внутренних территорий Шрама. Они обычно не переходят вал, но во всём, что касается тварей, никаких гарантий нет. Против нарийских тигров и гидр не поможет ни честная сталь, ни самые выверенные манёвры — успел убедиться лично. Но тут-то такого противника быть заведомо не может!

–…Отбой тревоги, — продублировал я голосом жестовую команду, спокойно дождавшись Машу у поворота дороги. Немногочисленные варианты сигналов через Печать мы с Машей и Роной ещё во время самых первых рейдов распределили между тревожными сообщениями. Чего хорошее можно и менее экстренным способом передать, вот как сейчас.

— Точно? — Дочка кузнеца недоверчиво прищурилась, рассматривая через зауженные смотровые щели забрала первую встреченную мною в этом мире дорожную пробку. Ну и первое ДТП заодно. — Может, засада?

— Не думаю. Шлем сними и сама послушай, — порекомендовал я, прекрасно зная, как стальной горшок на голове искажает звуки. А звуки были те ещё: ор стоял такой, что перекрывал удары по дереву и металлу. Вспышка то и дело прядала ушами, переступала копытами и тревожно на меня косилась: кобыле было невдомёк, что люди с такими криками и сопутствующими звуками не только могут идти в последний и решительный бой, но и… гм, решают проблемы. Пытаются решить.

Поворот дороги находился на месте спуска к очередной реке. Причём как бы не к той самой, чьи никак не помеченные на карте верховья мы форсировали у Кривых Рожков: больно вода была по цвету похожа — чёрная-чёрная, словно в неё чернил бухнули. Да и берега были один в один: наш высокий спускался не к воде, а к широкой полосе топкой жижи, из которой обильно торчал коричневый, медленно гниющий прошлогодний камыш. Дальше шла “чистая” вода с хорошо различимым течением — и опять многие метры топкой мерзкой грязи. Через всю эту красоту был перекинут мост — каменные “быки”, низкие арки и ширина проезжей части такая, что две телеги разъедутся. Проблема в том, что мост именно что “был”. Когда-то.

Уж не знаю, в чьём ведомстве состояла королевская дорога Балота (хотя казалось бы, название обязывает), но капитального ремонта сооружение не видело лет сто. Или двести: мох полностью покрыл опоры, и только по отдельным проплешинам можно было угадать материал. Ясно дело, постройке столь пренебрежительное отношение на пользу не пошло: настил проезжей части, как испытывающий самые большие нагрузки участок, пребывал не просто в аварийном состоянии — он его оставил позади. А центральный пролет и вовсе рухнул в воду. Тем не менее, переправа действовала: настил “починили”, уложив поверх камня брёвна и кое-как присыпав землёй. Там же, где был провал, использовали брёвна подлиннее, сформировав новый временный настил в половину ширины старого моста — видно, найти нужное по размерам дерево в окрестных лесах было не так-то просто. Вот этот временный настил в один “прекрасный” момент и разошёлся (хорошо — не рассыпался совсем, рухнув вниз) под колёсами крестьянской телеги, намертво заблокировав ту в самом узком месте. Как назло, это произошло как раз перед проходом по мосту купеческого обоза.

Торговый караван был так себе: четыре гружёные телеги и несколько верховых. Сдаётся мне, будь крестьянин один, и его отправили бы поплавать вместе со скарбом, да вот незадача: за спиной у мужика, грудью вставшего на защиту потенциально движимой собственности, сгрудились с десяток его товарищей с пудовыми кулаками, а кое-кто с кнутами и плотницкими топорами. Как это часто в подобных ситуациях бывает, вместо того чтобы помочь и всем миром высвободить транспортное средство, попавшие в пробку люди купца начали качать права и угрожать. Разумеется, на скорости спасательных работ это отразилось самым печальным образом.

Мне, конечно, до дорожно-транспортного происшествия по большому счету особого дела бы и не было… если бы не одно “но”: путь на ту сторону реки был надёжно перекрыт. Один взгляд на заболоченное русло отбивал малейшую охоту искать брод. Будь тут альтернативная возможность переправиться — местные ни за что бы мост, да ещё и такой дорогой, каменный, ставить не стали. В карту я даже заглядывать не стал: и так помнил, что путь в обход был реально через соседнюю страну.

— Похоже, придётся вмешаться, — озвучил я свои выводы, взвешивая в руке копьё. Так, с оружием наизготовку, думаю, подъезжать всё же не стоит. А вот арбалет я перевешу к седлу под руку. Взведённый, заряженный и на предохранителе.

Скакать галопом — тем более по такому мосту — было откровенно глупо, потому к месту затора мы подъехали медленно… и незаметно. В том смысле, что стороны дорожного конфликта так увлеклись выяснением отношений, что на нас просто не обращали внимания, пока я и Маша не оказались рядом. Заодно из криков мне окончательно стала ясна конкретика. Оказалось, что крестьянский транспорт в момент разрушения настила не просто встрял колесами между бревен — от удара настал полный и окончательный конец осям. То есть телегу нужно было сначала разгрузить, потом на руках вытащить и унести с моста — и только потом чинить. Купец — пузатый тип в зелёном берете, канареечно-жёлтом сюртуке и красных штанах — изволил спешить, и потому настаивал на простом варианте освобождения пути следования: как я и предполагал, всё лишнее — в реку. Более того, пока владелец транспорта со товарищи относил первую партию поклажи, купеческие охранники успели основательно порубить застрявшую повозку, сходу приступив к демонтажу. “Помощников” крестьяне отогнали… на этом, собственно, всё и застопорилось. На данный момент обе стороны угрожали друг другу бароном, в чьих землях располагался мост, но как-то не особо уверенно. И после разговоров с леповчанами я вполне понимал почему: мало того, что его благородие ещё дождаться надо было, так ещё и было не слишком понятно, кто в итоге останется внакладе. По моему мнению выходило, что обе стороны. Кажется, спорщики в глубине души что-то такое тоже подозревали, потому продолжали надсаживать глотки, а вот гонца к местной власти за правосудием отправлять не спешили.

Тяжело нагруженная Милка буквально вбивала в бревна копыта, чтобы не упасть, и этот звук наконец-то заставил кого-то из купеческого обоза обернуться. Дальше тишина, словно по волшебству, окутала весь мост: я даже услышал, как журчит, огибая быки, вода.

— В-ваша с-светлость! — первым опомнился пузан, довольно резво и низко для своей комплекции сгибаясь в поклоне. Остальные с большей или меньшей задержкой повторили жест. Купеческие люди — угодливо, землепашцы — хмуро и настороженно.

— Я баронет Бертран. — Деляга, разглядев, что цвет моей накидки не синий, подстраховался, поименовав меня как герцога. Ловкий приём: наверняка многим аристо польстило бы, да и не обижаются обычно люди, когда им оказывают уважения больше, чем требует титул. Пришлось перекинуть плащ на плечо, чтобы люди разглядели вышитый рисунок. — Вижу, порча государственной собственности случилась?

Все присутствующие с поразительной синхронностью скривились, словно дружно откусили от одного и того же лимона. Не будь вечерне-ночных посиделок, я бы ломал голову, как мне сейчас говорить с этими людьми, возможно, попытался строить из себя надменного мудака или, наоборот, спешился бы и лично попытался всё осмотреть на месте. Теперь же у меня не было особого сомнения, как себя вести.

— Штраф, пожалуй, за умышленное причинение вреда… хотя можно и под диверсию подвести. Стратегическая дорога, а её повреждение — измена его величеству, — это я сказал негромко, практически себе под нос, но меня прекрасно расслышали. Причём побелели лицами не только крестьяне, но и средневековый бизнесмен, мгновенно сообразивший, что обвинение в диверсии могут вклеить именно ему, так как его люди затягивали освобождение дороги и вообще устроили затор. Про местные “законы” и порядок их соблюдения я уже рассказывал. Крестьян ведь разве что повесить можно в назидание своим сервам, а вот из негоцианта можно мно-о-о-ого чего полезного в хозяйстве добыть. Золота, серебра, меди… — Что в повозке?

— Т-торф! — Владелец телеги, от которого, словно от чумного, отхлынули товарищи, даже забыл добавить “ваша светлость”. — В г-город везли, им печи топят…

— Торф? — Я с некоторым недоумением перевёл взгляд со сломанной повозки, забитой мешками (один взрезан, рассыпав вокруг бурое содержимое), на тройку охранников купца. Дворянами наёмники, разумеется, не были, но принадлежность к профессии в них выдавало не только оружие (два топора и палица), но и кожаные кирасы. У одного — видимо, командира — даже металлический шлем а-ля “горшок на голову” был. И вот ради торфа, добывать который на болотах, конечно, тоже не слишком легко, но всё же и не так уж трудно, обычные земледельцы полезли на таких противников с дрекольем? Понятно, почему купец отдал приказ на сброс груза в реку, едва удостоверился в содержимом.

— Белая мука там ещё, ваша благородие, — внезапно признался другой крестьянин, самый пожилой уже мужик с седой бородой. — Общая.

— Ага! Контрабанда! — аж подпрыгнул купец. — Вот они и явили себя, злоумышленники, ваша светлость!

Похоже, торгаш решил, что переборщить с лестью столь же трудно, как кашу испортить маслом.

— И ничего не контрабанда, — насупился хозяин повозки. — Мы на воротах всё честь по чести обсказали бы.

— Ещё и стражу городскую втянули в свой преступный сговор! — воодушевлённо потёр руки бизнесмен. — Как есть злодеи, все до одного! Ничего, магистрат-то городской разберётся…

Зря он это сказал: телега в узком месте образовывала практически готовую баррикаду, перебраться через которую ещё надо суметь, да и сам мост не то чтобы предоставлял отличные возможности для манёвра. А загнанная в угол крыса может и на льва броситься. Ну или просто обрушить уже порядком побитую жизнью переправу, отрезав опасных индивидов от честных тружеников сохи — как мне кажется, именно такая мысль и промелькнула у седого. Муку жалко, не зря, видать, крестьяне придерживали зерно до зимы и с помолом потом связались, но свою шею гораздо жальче.

— И почём мука нынче за стенами? — вроде как ни к кому конкретно не обращаясь, спросил я.

— Пять серебра с мешка… — Похоже, до пузана наконец дошло — с наездами на крестьян он сильно поспешил. Не иначе как посчитал, что баронет с оруженосцем впишется в разборку, и только сейчас сообразил, что принял желаемое за действительное.

— А мешков сколько? — Я нашел взглядом старшего в группе земледельцев.

— Тридцать… — неохотно признался тот… и едва успел поймать прилетевшую ему золотую монету. Расширившимися глазами посмотрел на блеснувший кругляш, на меня, опять на деньги. — В-ваше благородие?!

— Минус плата стражникам и дорожные риски. И погрузочно-разгрузочные работы, — пояснил я. На Земле денежными знаками такого номинала я не рискнул бы в прямом смысле разбрасываться, но бытие охотником заставило меня в том числе и научиться уверенно кидаться различными предметами. Был, конечно, риск, что мужик упустит своё счастье, но чем больше я за ним наблюдал, тем больше в этом сомневался. — Так. Свободны. А ты, купец… как там тебя зовут? Муки купить не хочешь?