Кофе «Капуччино». Странная повесть о любви

Сергей Пичуричкин, 2002

Если ты считаешь, что твое сердце отлюбило свое, не читай эту повесть. Если говоришь о любви в прошедшем времени, не открывай страниц книги, не вороши прошлое, потому что прошлое предстанет в настоящем, всколыхнет чувства. Не порть себе кровь, лучше займись домом, или своими волосами, или дачей, просто пожарь яичницу. Кто знает, а вдруг «Кофе «Капуччино» разбудит твое сознание, заставит кровь быстрее двигаться, взбодрит, и тогда тебе придется вновь испытать самое большое в мире неудобство – бессонницу под названием «любовь». И дело тут не во мне или в написанных словах. Дело в кофе – напитке, признанном во всем мире напитком тонизирующим.

Одуванчики

Стоя на палубе, ты хохотала. Хохотала и хорошела. Пока ты хорошела, от твоего сердца оторвалось несколько хорошеньких одуванчиков и полетело прочь, куда-то далеко-далеко от нашей с тобой палубы, на которой стоял и я.

Одуванчики полетели за своими жертвами. Жертвами одуванчиков бывают обычно глаза юных подростков, пытающихся постичь прелесть твоей любви своими зрачками. Обычно подростки слепнут.

А я строил гримасы. Тебе, солнцу, пароходу, пролетающим мимо чайкам. Собственно, над этими гримасами ты как раз и хохотала. Пятнадцать минут второго пополудни. Чайки не обращали внимания, пароход плыл себе заданным курсом, солнце вообще не видело моих гримас, ты хохотала, а подростки слепли. Правда, на другом берегу моря, спустя несколько месяцев после моих гримас, но все равно слепли. Мне даже не хотелось спасти этих подростков.

«Я влюблена», — повторило предсердие твоего организма, и целая стайка одуванчиков отшвартовалась от твоего существа и взяла курс на город Ростов. Между прочим, в Ростове трое молодых людей почти в это же самое время получили ожоги глаз. Ладно, шучу. Ожоги получили только двое. Третьего накрыла базедова болезнь. Опять шучу. Он просто умер: задохнулся одуванчиками.

«Я влюблена, — повторила моя душа и тихонечко завыла: Я влю-ю-ю-бле-е-е-на-а-а…» — так выла моя душа, но не как воет волчица, а как воет свирель в тонких пальцах… опять забыл, как будет правильно… свирельщика. — «Я влю-ю-ю-бле-е-е-на-а-а…» Слышишь, как блеют овечки у подножия Эльбруса?

Ты перестала хохотать: у меня кончились гримасы, у тебя — одуванчики. Перестала хохотать и посмотрела мне в глаза. Просто посмотрела, без всяких эпитетов, даже не сделала шага навстречу, не взяла в свои ладони мою руку, не запрокинула голову, не укрылась ладонью от встречного солнца… между прочим, это ему я строил гримасы… не повернулась, продемонстрировав изящный изгиб своей шеи, не пококетничала, не смутилась, не поправила прядь волос, не… что там еще делают в книгах в таких случаях? Просто посмотрела своими глазами в мои глаза.

«Я знаю, что ты влюблен. Я тоже влюблена», — сказала твоя душа моей душе, но как сказала! Ощущения, рожденные внутри твоего тела, передали некие импульсы посредством нервных окончаний в какую-то там часть головного мозга, после чего по нейронам побежали импульсы к другой части головного мозга, откуда сигнал был передан в тончайшие нервные окончания сетчатки глаз, что сформировало соответствующую реакцию глаз на внутреннее ощущение. Мои глаза посредством диафрагмы тоже передали визуальную картинку в соответствующую область моего мозга, откуда сигнал был передан по специально отведенным для любви каналам в нервные окончания другой части мозга, отвечающей за передачу любовных ощущений в сердечную мышцу и наполнение этой сердечной мышцы ощущением, которое и творилось в твоей душе в этот миг. И это я еще нe описал химические реакции и влияние жидкостей в организме.

«Я знаю, что ты знаешь», — ответила тебе моя душа простым кивком головы. Описать, как это происходит?

— Все нормально?

— Да. Ты меня проводишь?

— Провожу ли я тебя? Ты это специально спросила или со мной на палубе дурочка?

— Конечно, дурочка. Кто же еще может любить тебя такого?

— Какого — такого?

— Такого, как ты?

— Только одна девушка на земле… такая, как ты.

— Какая — такая?

— Пойдем, в каюте расскажу.

— Ты опять обманешь. Ты начнешь целовать и ничего не расскажешь.

— Тогда покажу.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Интересно было бы посмотреть.