Освобождённый

Сергей Петрович Волошин, 2023

Четыре выпускника обыкновенной советской школы пишут записку – кем они мечтают стать в будущем – кладут её в бутылку и бросают в реку. Много лет спустя записка попадает в руки московского журналиста, который решает найти всех одноклассников и написать репортаж о них и о своей поездке в край, где идёт война. Но наивность журналиста натолкнулась на суровую реальность жизни. Читателей ждёт полные интриг, трагических событий и мистики детектив, любовная драма длиной в сорок четыре года.

Часть вторая. Марик

I

С самого раннего утра 5 мая 2022 года перед кабинетом психиатра Вольнянского психиатрического диспансера наблюдалась длинная очередь. Первой в ней стояла горбатая растрёпанная старушка с крупными, выступающими из орбит карими глазами. Доктор ещё находился на оперативном совещании в ординаторской, но старушке уже хотелось кому-то обстоятельно выговориться, её выбор пал на полноватую бледную женщину с уставшими глазами и двух худощавых седовласых мужчин, стоявших в очереди следующими.

— Люди добрые, сколько же это будет продолжаться? — подняла глаза старушка. — Жить же так невозможно. Я уже не знаю, что делать и куда прятаться. Гудят и гудят, гудят и гудят, и днём гудят, и ночью гудят. Это же геноцид какой-то, они ведь нас с ума сведут.

— Вы о чём? — вежливо спросил мужчина помоложе.

— Да о них, о самолётах. Ну, какое терпение нужно иметь, чтобы вынести это, скажите? Сутками же гудят, я уже и в шапке-ушанке пытаюсь спать, и специальные затычки из старых валенок вырезала — не помогает. Воздух уже пропитался этим гулом. Даже когда самолётов нет, а всё равно что-то гудит. Что делать, скажите?

— На что на этот раз жалуетесь, Михайловна? — задорно спросил шустро семенящий в направлении кабинета рано облысевший врач с острым моложавым взглядом и тонкими губами с задранными вверх уголками.

— Ой, доктор? Да на них жалуюсь, на самолёты. Гудят и гудят, жизни не дают, — проворчала старушка.

— Ну, да, гудят, война идёт, Михайловна, — закивал врач, отмыкая кабинет. — А вы как хотели? Гул потерпеть можно, не Мариуполь же у нас, не бомбят… Вот там действительно тяжело, смотреть телевизор невыносимо от этого ужаса, что творится в городе. Да города уже, считай, нет, Михайловна. Иди домой, валерьяночку, пустырник принимай. Что ж ты каждый день сюда как на работу приходишь — и по делу и без? А вы по какому вопросу? — обратился врач к мужчинам и женщине.

— Мы из Мариуполя…

— Проходите, — создалось ощущение, что врач от неожиданного ответа стал немного ниже, либо просто присел.

За врачом в кабинет последовали мужчина постарше и женщина, которая сильно хромала. Старый письменный стол, отделанный коричневым шпоном и обильно залитый толстым слоем лака, скрипящие буковые стулья, белая люстра-шарик, выкрашенные лет тридцать назад в бежевый цвет стены — всё соответствовало духу советского периода, как будто и не было этих десятилетий после распада большой и великой страны. Доктор предложил присесть.

— Вы нас извините, — тихим дрожащим голосом сказал мужчина, снимая мятую бейсболку, — нам нужен сертификат, мы оформляем разрешение на временное проживание.

— Не понял, что оформляете? — задумчиво переспросил врач.

— Эр вэ пэ, так это у вас называется, — пояснил мужчина.

— Если можно, подробнее, я всё равно ничего не понял.

— Мы из Мариуполя, беженцы. Там всё потеряли, похоронили дочь, приехали сюда к брату, а здесь мы иностранцы. Нужно оформлять разрешение на временное проживание, иначе шага сделать не можем — ни пенсию оформить, ни на работу устроиться, ни в какие-то органы обратиться. Нам в полиции дали большой перечень документов, которые необходимо собрать, среди них должны быть сертификаты от психиатра и нарколога. Сами удивляемся всему…

— Подождите-подождите, а вы уверены, что это действительно э-э нужно? Если вы из Мариуполя, то какие же вы иностранцы? Э-э можно ваши паспорта?

Мужчина и женщина торопливо достали свои синего цвета документы и протянули врачу. Тот внимательно их изучил, уголки губ медленно опустились вниз.

— Что-то не так? — переспросила тяжело дышавшая женщина.

— Да нет, всё так, — ответил доктор. — Место рождения у вас, э-э Нилов Константин Георгиевич, город Вольный, а у вас, э-э Нилова Наталья Ивановна, город Стаханов. Какие же вы иностранцы? Формально я, конечно, обязан вас отправить обратно в Мариуполь и там обращаться к психиатру. Но я не понимаю, вы ведь э-э не из Африки, даже не из Армении или э-э не Таджикистана приехали. Русские люди, земляки. Из Мариуполя, я там, бывало, каждое лето загорал э-э на Песчаном пляже. Минуточку, — врач поискал в своём мобильном телефоне какой-то номер, сделал вызов. Никто не ответил. Набрал другой — та же картина.

— Вы, наверное, в полицию звоните? — спросила женщина. — Это бесполезно.

— Вообще что-то непонятное вокруг происходит, никуда не дозвонишься. И это ведь не первый раз. Городские телефоны вообще либо отключены, либо молчат. Куда катится страна? — недовольно проговорил врач.

— К вам тоже дозвониться невозможно. Ни сайта у диспансера нет, ни каких-то ссылок в соцсетях, все номера телефонов в сети — старые, ещё украинские. Вот, сами приехали узнать про эти сертификаты. Формально, безусловно, вы может нас отправить обратно в Мариуполь, нас все здесь туда отправляют, как будто на Луне живут и не знают, что произошло с городом. Только, во-первых, нечем туда ехать, никто не возит, а если возит, то требует суммы, за которые можно в Штаты туда-обратно бизнес — классом слетать. Во-вторых, некуда ехать, всё уничтожено огнём и снарядами. А, в-третьих, нет в Мариуполе ни улицы Пашковского, ни психдиспансера, который на ней размещался. Как нам быть? — тихо, с долей страха, неуверенности, но и некой надежды сказала женщина.

— Да. Есть такое. Представляю. А сайтом и телефонами некому у нас заниматься, тут вы правы, — задумчиво произнёс врач, не зная, что в этот момент оба пациента напротив одновременно подумали «сам бы мог заняться, невелика работа». — В общем, так, э-э Наталья Ивановна и Константин э-э Георгиевич, наш диспансер такими сертификатами не занимается, это вам нужно в республиканскую больницу ехать. Бумага платная, у нарколога тоже. Но меня, как говорится, терзают смутные сомнения, а правильно ли вы всё делаете? Да и зачем? Неужели всё так у нас запутанно? А какие ещё документы вам нужно собрать, если э-э не секрет? Просто самому интересно.

— Да какие здесь секреты? — мужчина скромно пожал худыми плечами, обтянутыми пыльной круткой. — Бумаг много. Прошли фильтрацию. Вот, стали на миграционный учёт, потратили три дня — беготня по квартальным, по соседям, которые, в глаза нас никогда не видели, но должны подтверждать, что мы здесь проживаем, всё это заверяется в администрации города. Не примите на свой счёт, но дурдом какой-то. Теперь, как бы так политически безопасно выразиться, нужны справки об отсутствии непогашенных судимостей в Луганской народной республике и, что любопытно, на Украине. А как их взять с Украины, если с ней идёт война? Через линию фронта на ту сторону пробираться? Так для той стороны я уже при любых раскладах коллаборант и изменник государства на том элементарном основании, что эвакуировался в эту сторону, в сторону России.

— Вы серьёзно на счёт такой справки? — изумлённо подняв брови, спросил врач.

— Нам подсказали, что есть специально подготовленные люди, непонятно под чьим флагом и на кого работающие, которые делают такие документы, недёшево, надо сказать. Платишь четыре тысячи рублей, и тебе дают бумагу, в которой записано, что с твоих слов у тебя отсутствуют непогашенные судимости. И за свои слова, в случае чего, ты же сам и отвечаешь перед народом и отечеством, печать, подпись.

— Но это же какой-то абсурд. Извините, это просто э-э психиатрическая клиника во всей красе! — воскликнул врач. — Как можно мучить людей, переживших мариупольский ад, выживших в подвалах, похоронивших родных, и при этом требовать с них какие-то совершенно безумные с точки зрения здравого смысла справки? Извините, но хоть финансовую помощь вам какую-то э-э оказали?

— Кто? — спросила женщина.

— Ну, я не знаю, кто. По телевизору говорят, что э-э всем выжившим мариупольцам помогают, дают жильё, выделяют крупные пособия, э-э трудоустраивают…

— Мы только первого мая сюда приехали, ещё не знаем ничего. Может, где-то и дают, — сказал мужчина.

— А до этого времени вы два с лишним месяца уличных боёв жили в Мариуполе?

— Если это можно сказать — «жили». В подвале с начала марта, когда прилетела авиабомба, и в квартире не осталось ни окон, ни дверей. А потом пожар, сгорело всё, даже запасы продуктов, и акриловая ванна расплавилась, в которой был запас воды.

— И чем вы питались? И почему не выехали? Вы извините, что я задаю эти вопросы. Здесь э-э нет никакого профессионального интереса, чисто человеческое любопытство, точнее — вы — реальная возможность э-э услышать правду из первых уст, без преломления через телеэкран.

— Питались мы тем, что собирали на разбомбленном и размародёренном рынке. Зёрна гречки и макароны порой выколупывали из асфальта. А почему не уехали? А как, и чем? По всему городу — бои. Хотя кому-то и повезло, а кому-то нет. Выезжали, да не доехали. Сначала мечтали чем-то вырваться, чтобы дочь спасти, ей двадцать пять всего было. А когда она погибла, то и смысл спасения потерялся. Ждали смерти, честно говоря. Вы действительно хотите услышать правду? Не боитесь? — мужчина холодно посмотрел в глаза психиатру. В этом взгляде доктор уловил всё: и немой укор, и колючую ненависть, и неслышимую мольбу, и страдание, и полноценное безумие.

— Да, да, извините, занервничал он. — Мне не стоило бередить ваши раны, они у вас ещё долго будут болеть. Если что, э-э вы обращайтесь, чем можем — поможем. По глазам вижу, что э-э вы нуждаетесь в нашей помощи, но навязывать её не имею права. Вы хоть где устроились здесь?

— У брата, — ответил мужчина.

— Это вот тот мужчина, что остался за дверью?

— Совершенно точно.

— Лицо его мне очень э-э знакомое. Он в прошлом не наш пациент?

— Вряд ли. Хотя кто его знает. Тут, похоже, все ваши пациенты в большей или меньшей степени, — усмехнулся мужчина, встал со стула, протянул руку жене, которая со стоном в потугах поднялась и первой захромала к двери. — Всего вам доброго! — поклонился мужчина.

— Спасибо! И вам… — невнятно прошептал доктор.

II

Мысль не рождается сама по себе, она приходит подобно радиоволне, реагируя на призыв настроенного на неё радиоприёмника. Несколько дней после переезда из разгромленного военными действиями Мариуполя в родной город Вольный Константина Нилова терзали исключительно мысли о пережитом им за последние два месяца.

Ещё двадцать третьего февраля 2022 года он с друзьями на мариупольском рынке праздновал День защитника Отечества, несмотря на запреты, которые ввёл на Украине властный режим президента Зеленского. Константин не голосовал за Зеленского, как, впрочем, и за его кровожадного предшественника, с пренебрежительным безразличием относился ко всякого рода пресловутым указам Киева о декоммунизации, переименовании городов и улиц и отмене устоявшихся советских праздников. Поэтому с чистой совестью поднимал с коллегами и одновременно конкурентами рюмочку крепкой за ту самую Советскую армию, в которой воевал его дед, служил отец и в которой он так и не смог отслужить свои законных положенных два года из-за четырнадцатилетнего срока заключения в колонии строго режима. А двадцать четвёртого февраля на рынке было уже не до праздников.

— Костя, так мы работаем сегодня или нет? — взволнованно, на ходу, спросила синеволосая девушка по прозвищу Мальвина, торговавшая на соседнем ряду джинсовой одеждой.

— Я лично торгую, меня как-то остальные не беспокоят, — аккуратно раскладывая книги на деревянном торговом лотке, ответил Нилов. — А что не так, или есть предложение продолжить праздник?

— Так война началась сегодня в пять утра, ты что, не слышал? — затараторила девушка.

— Да эта война уже идёт восемь лет, я уже заколебался их слушать, — нервно оскалил зубы Костя.

— Костя, очнись, всё серьёзно. Банкоматы, говорят, все пустые, цены в маркетах взлетели, курс доллара под сорок, народ валит из города. Какая торговля, блин? Посмотри вокруг! — в голосе Мальвины проскальзывали жирные интонации истерики.

— Слушай, ну, если ты всё уже решила, то тоже вали. Чего меня спрашиваешь? Вон, глянь, Вася товар раскладывает, Валя, вроде, тоже, — Константин бегло провёл взглядом по уже примелькавшемуся за много лет рыночной торговли лоткам, палаткам и контейнерам, и только в этот миг обнаружил, что большинство предпринимателей вместе с вспотевшими грузчиками интенсивно грузили товары в машины и вывозили во все направления. На помятых лицах людей — сосредоточенность, волнение, граничащее с паникой.

— В общем, с тобой всё ясно, думала хоть у тебя узнать какие-то новости, ты ж у нас гуру. Был, до сегодняшнего дня! — разочарованно крикнула Мальвина, и зашлёпала полиуретановыми подошвами кожаных зимних сапог по вспузырившумся за зиму плиточному тротуару. Костя действительно слыл на рынке знатоком и политическим экспертом, но в это ранее холодное утро высокая информированность и собачье чутьё изменили ему.

— Что за чёрт? — недоумённо проскрипел он. — Вась, слышишь, Вась! Ты сегодня работаешь?

— Какая работа, Костик? Война! Я сортируюсь, гружусь и выезжаю из города. Если выпустят, — ответил Василий — сосед по торговому ряду — моложавый, подтянутый, всегда весёлый и приветливый, но в это утро чрезмерно взбудораженный и злой.

— Подробней можешь сказать, где война? Что случилось? — спросил Константин.

— А ты взрыв не слышал что ли? Где-то в районе аэропорта так бахнуло, что стёкла на Бахчике дрожали. Утром сообщили, что Россия напала, по всем аэродромам ракетами ударила, даже до Западэнщины долетело. Прикинь! — с некоторой едва уловимой долей удовлетворённости от осознания того, что русские ракеты расшевелили осиное гнездо Галичины, крякнул Василий.

— Вжарили таки! Ну, наконец-то, — усмехнулся Константин. — Только не пойму, а у нас чего все мечутся?

— Да хрен его знает. Как говорится, все бегут, и я за всеми. Вообще, мужики говорят, что у нас в аэропорту радиолокационную станцию уконтрапупили, значит, скоро россияне будут здесь, — Василий, ещё не полностью отлыгавший от вчерашнего рыночного возлияния в честь Дня защитника Отечества криво улыбнулся. Эта улыбка выразила и лёгкий страх от происходящего, и надежду на то, что на днях в Мариуполь войдут российские войска.

Конец ознакомительного фрагмента.