Мшел. Книга 2. Энлиль

Сергей Панченко (2024)

«Энлиль» — роман Сергея Панченко, вторая цикла «Мшел». Едва стали проступать черты устанавливающегося нового порядка и люди смогли наконец-то приступить к построению мира без пластика, как внезапно штормовой ветер принес новую беду. Имя ей — Энлиль. Именем шумерского бога ветра назвали искусственно созданную цианобактерию, использующую в процессе собственной жизнедеятельности процесс окисления железа. Ее появление пришлось на позднюю осень и потому оказалось не таким фееричным, как триумфальный выход на сцену Нэбутори. Однако уставшему от пластикового апокалипсиса населению, с совсем не пластиковым насилием, появление новой угрозы добавило проблем и нерадостных ожиданий.

Глава 6

Прошло довольно много времени, прежде чем идея с походом в город окончательно утвердилась в сознании Дмитрия. Он решил поделиться ею с «председателем», чтобы подготовить его к своему уходу.

— Уж прости меня за прямолинейность, Дмитрий, но твоя затея дурацкая. — Иван Иваныч выдвинул ящик и достал из него ножницы. Подошел к окну и принялся обстригать ногти. — Один шанс из ста дойти туда, и примерно столько же оттуда. Если твой друг человек адекватный, он сам найдет способ пристроиться куда-нибудь. А если он еще и рукастый, то таким людям сейчас рады больше, чем эффективным менеджерам и маркетологам от Бога. На тебе держится вся наша оборона, и даже ивановские считают, что они у нас под зонтиком.

— Войско-то у меня пенсионерское. Они же ничего не видят в упор. Хорошие мужики, ответственные, но воины из них не супер. Нам бы немного молодой крови не помешало.

— А где селить-то их?

— Да хоть в этом правлении. Сколько здесь кабинетов? — Дмитрий слегка вспылил.

— Двадцать два вместе с моим.

— И все пустые. А на будущий год, когда погниют все трактора, кто будет собирать урожай? Пенсионеры? Они и так уже на пределе из-за экономии лекарств, а когда закончатся…

— Так, Кутузов, давай не шуми. Надо все хорошенько взвесить. Если до города не добраться, то к чему все эти переживания? — Иваныч отмяк после приведенных доводов. — Надо с военным поговорить на эту тему. Садись на педали.

Дмитрий сел на велосипед, соединенный с генератором, питающим рацию. Педали поддались со скрипом. Посмотрел на ведущую звездочку и увидел на валу ржавчину, которой вчера еще не было.

— Вот черт. — Взял масленку, сделанную из пустого аэрозольного баллончика, и смазал ось. — А ведь эта зараза опаснее, чем та, которая уничтожила пластик. Мы так без ручного инструмента можем остаться. — Дмитрий снова покрутил педали.

С каждым проворотом скрип становился тише. Вышел на рабочую скорость, а дальше только поддерживал ее, наполняя емкие конденсаторы электричеством.

— Военные обещали дюраль достать с самолетов. Они теперь без надобности. Лопатки с турбин тоже не ржавеют. Если сделка выгорит, будем всю зиму ковать ручной инструмент из крылатого металла, в основном косы, — поделился председатель новостью, о которой Дмитрий еще не слышал.

— Здорово, рад слышать. А я уже хотел кинуть клич, чтобы по дворам собрать цветные металлы и из них уже мастерить что-нибудь.

— Я тоже думал об этом, но у нас, что есть из цветного, алюминий и медь, из них косы не сделаешь. Плавить металл мы не умеем, чтобы сплавы делать, так что дюраль нам поможет. Тьфу-тьфу-тьфу. — Иваныч постучал по столу. — Ладно, запускаем. — Он включил рубильник. На корпусе рации загорелась зеленая лампочка. — Это Митяево, слышно меня?

— Митяево, слышно хорошо, прием, — ответил голос, искаженный помехами.

— У нас все нормально, никаких ЧП, просто решили отправить в город делегацию и хотели узнать, контролируете ли вы дорогу до него?

— Митяево, такая информация является стратегической и в эфире не обсуждаются. Если очень надо, приходите, мы вам расскажем в приватной обстановке. Прием.

— Хотя бы намекните, есть ли возможность добраться живыми? — попытался настоять председатель.

— На вашем маршруте такой информацией мы не обладаем.

— Ясно. Спасибо и на этом. Хорошего дня и до связи. — Иваныч выключил рацию. — Ну ты слышал, они ничего не знают.

— Они не знают по нашему маршруту, а по их что-то знают. Если и идти в город, то только через военную часть. — Дмитрий подошел к карте области. — Я уверен, они контролируют дорогу от себя и до города.

— Это же насколько больше топать? Зима может начаться со дня на день, околеете по дороге. — Председатель искал причины убедить Дмитрия в глупости его кампании.

— Вот поэтому надо спешить. Обратно пойдем толпой уже напрямую, никого не боясь.

— Ой, не знаю, Дима. Афера эта твоя затея.

— Иван Иваныч, я верю в справедливое устройство мира, поэтому знаю наперед, что все будет как надо. А если я просижу в теплом доме, уплетая за обе щеки жирную утку с овощами, в то время как те, кому я мог помочь, будут мерзнуть и умирать от голода, то и мир обойдется со мной по справедливости.

— Если бы я не знал тебя лучше, то решил бы, что ты оторванный от жизни мечтатель. — Иваныч снова подошел к окну и долго смотрел в него. — Окон в правлении много, надо заложить половину, чтобы не топить лишнего, — перескочил он на другую тему.

— Значит, вы одобряете? — Дмитрий так понял его замечание с окнами.

— Кого хочешь взять с собой?

— Я подумал, а может, одному пойти, чтобы не рисковать людьми. Мне бы только до военных добраться, а там они, может, снарядят со мной кого-нибудь.

— Опасно. Вдвоем хоть на часах можно стоять по очереди.

— Так-то оно так, но я не хочу, чтобы в случае чего из-за моего решения пострадали другие. Пойду один. Осторожнее буду и осмотрительнее.

— Кого за себя оставишь?

— Николая Петровича.

— Серьезно? — удивился председатель. — Он же балабол и скандалист.

— Был, пока в бою себя не испытал. Он хорошо сечет в военной дисциплине и тактике. В случае нападения отряда мародеров знает, что делать, не хуже меня.

— Что-то тревожно мне, Дима, от твоих идей, — признался Иваныч. — Только какая-то стабильность забрезжила на горизонте, и на тебе.

— Не время погружаться в зону комфорта. Для нас сейчас перманентный стресс намного продуктивнее комфортного расслабления. Мозги должны непрерывно искать решения, чтобы не получить неожиданных неприятностей.

— Да я вижу, что твой мозг отдыхать не собирается. Только бы не получилось, как в пословице, когда дурная голова ногам покоя не дает. Я одобряю твою затею только потому, что считаю тебя здравомыслящим человеком. Был бы другой вместо тебя, решил, что он кукухой тронулся.

— Спасибо за доверие. Моя кукуха в полном порядке. Вот она и будет моим попутчиком.

— Когда собираешься выходить? — председатель не оценил шутку.

— Могу завтра.

— Ладно, распоряжусь собрать в дорогу кое-что из продуктов. Пришли сына вечером к «морозильнику», чтобы забрал.

— Спасибо огромное, конечно пришлю.

— Что-нибудь еще надо будет? — поинтересовался Иваныч.

— Пока не знаю. От отца много чего осталось из рыбацких принадлежностей, посмотрю, что есть, может, обойдусь.

— Ладно, если что, обращайся.

— Спасибо, Иван Иваныч, за понимание.

— Иди уже, не беси меня, пилигрим недоделанный, — пошутил председатель добродушно.

Дмитрий вышел из правления и направился домой. Знал, что с Татьяной и матерью предстоит трудный разговор, и уже заранее формулировал в голове ответы. В идеале ему хотелось уйти прямо сейчас, не прощаясь, чтобы избежать неприятного момента, но это было как-то не по-человечески. Перед таким расставанием необходимо расставлять все точки над i и прощаться как следует, чтобы в будущем не мучиться тем, что не успел сказать все, что хотел.

Он прошел в калитку и сразу направился в гараж, где пылились отцовские рыбацкие принадлежности. На стене висела выцветшая одноместная брезентовая палатка, не тронутая мышами. Точно из такого же материала туристический рюкзак с натуральными кожаными и медными застежками. Дмитрий снял палатку и подергал за края, чтобы узнать, не прогнила ли ткань от старости. Старый брезент уверенно выдерживал усилие. Рюкзак тоже не остался в долгу, не разошелся ни по одному шву.

Дмитрий вышел с ними из гаража и наткнулся на ледяной взгляд супруги, стоявшей у дома.

— Не передумал? — спросила она таким же ледяным тоном.

— Нет, — ответил Дмитрий без колебаний. — С председателем все решили, иду до военных, а потом с ними до города, — соврал он, надеясь, что так и произойдет на самом деле. — Иваныч сказал, что соберут мне продукты в дорогу. Я обещал привести в деревню людей, чтобы разбавить пенсионерский состав, а то весной некому будет сеять пшеницу и убирать потом. От стариков пользы мало.

— С кем идешь?

— М-м, один, — нехотя признался супруг. — Не хочу, чтобы из-за меня кто-нибудь пострадал.

— Твою мать. — Татьяна взялась за голову. — Что ты за человек, Дим? Зачем ты все рушишь?

— Так, если ты хочешь отпустить меня с тяжелым сердцем, продолжай укорять. Я сказал тебе, что пойду, значит, пойду. Тебе страшно за меня, потому что ты за ворота не каждый день выходишь. Ты как домашний кот, у которого на улице от страха голова кружится. Хороших людей больше во много раз, поэтому шансов нарваться на плохих невелики. Деревенские уже несколько раз ходили к военным, и ни разу не было ничего серьезного. А когда я верну Петренок в деревню, ты мне еще спасибо скажешь.

— Кажется, я начинаю их тихонько ненавидеть.

— Мне посуда нужна в дорогу железная, есть у матери? — перевел тему Дмитрий.

— Пойду спрошу. — Татьяна вздохнула и направилась в дом.

Дмитрий затопил баню. Постирал рюкзак с палаткой и оставил сушиться в ней. Помылся сам. Отрезал треть от мыла в дорогу. На душе было волнительно перед дорогой из-за неопределенности, но чувство, что все пройдет как надо, не покидало Дмитрия. Именно оно и давало ему силу не отказаться от намеченного. Нужно было только вытерпеть до завтрашнего утра уговоры жены и матери.

Он помылся и зашел в дом. Мать с Татьяной что-то готовили на кухне и разговаривали между собой вполголоса.

–…а не вернется, что ж, Данил уже взрослый, считай, определенный. Сеньку как-нибудь подымем, — успокаивала Татьяну мать.

— Хватит собирать что попало, — оборвал ее Дмитрий. — Вернусь живой и невредимый. Можно подумать, я ищу смерть. Не меньше вашего хочу жить.

Матери стало неловко.

— Так мы на всякий случай, — ответила она. — Отец тоже собирался жить до ста лет.

— Подскажите лучше, в чем с собой воду взять? Не могу придумать.

— Без понятия, сынок. Термос тю-тю, крышка сплавилась. В гараже чайник есть старый. Отец его на речку брал, — предложила мать.

— С чайником? Х-м, как Сухов. Пожалуй, подойдет. И вскипятить можно будет. Но в рюкзак я поставлю банку трехлитровую. Накрою горлышко чем-нибудь, лишь бы не плескалось.

— Как ты понесешь на себе такую тяжесть? — поинтересовалась мать.

— Какую тяжесть? — усмехнулся Дмитрий.

— Еды на столько дней, воды, сменные вещи, патроны, автомат.

— Обойдусь без сменных вещей как-нибудь. Еды брать много не буду, воду добуду по дороге, где найду. Патронов возьму штук сто, вдруг заяц попадется или утка. Хотя утка вряд ли, улетели уже все.

— Давай я тебе с собой семечек нажарю, — предложила Татьяна. — Будет по дороге чем заняться.

Они недавно ходили на поле с подсолнечником, надергали целую тачку шляпок. Нашелушили, получилось больше ведра.

— Давай, — согласился Дмитрий. — Если что, по шелухе меня найдете.

— Тьфу, типун тебе на язык, — не сдержалась мать.

— А кто меня пять минут назад хоронил? — Дмитрий рассмеялся. — Есть перекусить чего-нибудь?

— Манная каша. — Татьяна открыла кастрюлю. — Сегодня с псковскими девчатами махнулась картошкой на молоко.

— Буду. Последний раз я ел манную кашу на этой кухне лет двадцать назад, — признался Дмитрий.

Супруга положила ему в глубокую тарелку. Он накинулся на нее с удовольствием, как будто чувствовал, что не скоро еще поест домашней еды. Запил еду кофейным напитком из жареной перловки. Он сам ее обжаривал и дробил. Получилось сносно, особенно с учетом обстоятельств, когда натуральный кофе было не достать. Планировал и с собой взять немного такого напитка.

— Па, па! — В дом забежал Арсений. Как всегда растрепанный. — Па, мне сказали, что ты уходишь.

— Вот деревня, ни одной тайны не скрыть. Да, сынок, я иду в город за Петренко. Хочу привести их в нашу деревню.

— Класс. Я уже соскучился по Ксюхе и Катьке. А ты на Мартке поедешь? — Кажется, этот вопрос его волновал больше всего.

— Нет, пешком. Если хочешь, можешь завтра утром довезти меня до перекрестка с трассой.

— Хочу. Ладно, отвезу, — по-взрослому ответил сын.

— Тогда я вами, — решила Татьяна.

— Хорошо. Арсений, вечером надо съездить на склад «морозильник» и забрать посылку, собранную для меня, — попросил Дмитрий.

— Заберу. А можно со мной Василиса поедет?

— Разумеется. — Отец потрепал сына по отросшей шевелюре.

Оставшуюся часть дня Дмитрий собирал вещи. Нашел чайник, про который говорила мать. Оттер с него нагар. Нашел топорик, внутри ручки которого находилась пила. Подточил топор, проверил пилу и убрал в свои вещи. Мать нашла ему стальную миску, алюминиевую кружку и старый закопченный чайник из нержавейки. Еду собирался есть не требующую разогрева, но на всякий случай предполагал, если захочется горячего, вскипятить воду в чайнике. Сунул несколько пачек сигарет, посчитав, что эта валюта будет очень цениться в городе. Взял отцовскую кроличью шапку, отлично пережившую эпидемию. Проверил в который раз карабин. Снарядил в магазин двадцать патронов, чтобы не перенапрягать пружину, еще сто патронов убрал в рюкзак. Взял две гранаты. Осмотрел еще раз отцовские снасти, но больше не нашел ничего пригодного для его целей.

Вернулся Арсений с тяжелым мешком. Он еле нес его.

— Чего они мне положили? — Дмитрий раскрыл мешок и сразу получил в нос сильный запах копчения.

Председатель не поскупился дать несколько килограммов копченого сала и вяленой говядины. Такую ношу Дмитрий не собирался нести. Ополовинил ее, оставив лишнее дома. Татьяна пыталась отказаться, но Дмитрий был полон оптимизма.

— Я не смогу идти с таким тяжелым рюкзаком. Мне придется отдыхать каждый километр.

— Но ведь он будет становиться легче с каждым днем, — пыталась убедить его Татьяна.

— В день я буду съедать максимум двести грамм сала, чтобы не убить свою печень. Пять дней — килограмм. Я собираюсь добраться за неделю. Помимо него я буду грызть жареные семечки. Не хватало еще аппендицита по дороге. Представь, если мне придется бежать? С тяжелым рюкзаком не побегаешь, его только бросать и лишиться тогда вообще всей еды, патронов и так далее.

Вместо ответа Татьяна тяжко вздохнула. Ее совсем не радовало необъяснимое желание мужа делать добрые дела ценой своей жизни. До вчерашнего дня она не знала этой черты в нем. В ее глазах грядущее предприятие мужа выглядело как поступок очень нерасчетливого человека, не умеющего правильно расставлять приоритеты. Обстоятельства сильно изменили Дмитрия до такой степени, что требовалось привыкать к нему заново.

Вечером, после ужина, явился Владимир Петрович.

— Чего же ты меня в известность не поставил, что собираешься идти в город? — укоризненно поинтересовался он.

— Чем меньше людей знает, тем меньше у меня сомнений. Что, пришел отговаривать?

— С чего бы? Нет. Дело полезное. Представляю, как им там голодно и холодно, а мы тут живем припеваючи. Если люди хорошие, то я только за. Вот, принес тебе нужную вещь. — Он поставил на стол большую гильзу от патрона к КПВТ, оставшуюся после первой стычки с мародерами.

Вместо пули в нее было вставлено колесико от зажигалки и кремний под ней. Искры воспламеняли тряпичный фитилек. Дмитрий взял ее в руки, крутанул колесико. Фитиль зажегся с первого раза.

— Серьезная вещица, спасибо. А то я собирался брать спички, но с такой погодой их надо постоянно куда-то прятать, чтобы не намокли.

— Светка продавщица выбросила все зажигалки, когда эпидемия попала в ее ларек, а я подобрал, знал, что пригодятся. Правда, колесико и кремний — это почти все, что от них осталось. Но это еще не все. — Владимир вынул металлический конус размером с чайную чашку, с отверстиями и зеркальной поверхностью внутри. — Это насадка, превращающая зажигалку в фонарик. Правда, есть один минус, очень быстро коптится. Но на пару минут хватит, — надел ее на зажигалку, зажег и развернул на сто восемьдесят градусов.

Владимир направил пучок желтого света на стену в дальний угол комнаты. В сравнении с горящей свечой свет зажигалки казался ярче в два раза.

— Здорово. Ночью в лесу незаменимая вещь. Спасибо тебе, Владимир Петрович. — Дмитрий пожал ему руку. — Тут надо бы спросить, что привезти тебе из города в подарок, но…

— Не надо ничего. Возвращайся сам живой и здоровый и людей приводи, — смутился Петрович.

— Кстати, про новых людей. Как там у тебя мои найденыши?

— Нормально. Малахольные малость, как эти, веганы-пацифисты, но я уверен, что перевоспитаются. Оксана сегодня вымыла мои конюшни. Максим рубил дрова. Неуклюже, чуть себя не убил, но старался. В шоке, что у меня дома электричество есть, еды сколько хочешь, хозяйство в сарае и никто не ворует.

— Жизнь их помотала, — согласился Дмитрий.

Владимира Петровича угостили манной кашей. Он не стал отказываться. Поел и стал собираться.

— Посидел бы еще, но надо приглядывать за пацифистами, как бы чего не учудили. У них на лице написано, что со смекалкой туго. Высокообразованные приматы. Целая пропасть между умением пользоваться вещами и пониманием принципов их работы. Даже не знаю, на какую работу Иваныч сможет пристроить их. Скотником если только, навоз сгребать да корм раздавать.

— Освоятся, раскроются, дай им время проявить себя, — посоветовал Дмитрий, не особо веря в свои слова.

— Не везет с толковыми парнями. Как говорил мой шеф узбек, судьба такой. Ладно, Дим, желаю скорее вернуться с полностью выполненными целями миссии. Вам, девчата, молиться и ждать. Все будет хорошо. Не для того мы жизнями рисковали, чтобы умирать раньше времени. — Владимир пожал Дмитрию руку, затем приобнял. — Удачи.

— Спасибо, Владимир Петрович. Теперь я уверен, что все пройдет как по маслу.

— Дай бог.

Татьяна проводила гостя до калитки. Ночь стояла звездная. Температура опустилась ниже ноля. Она вернулась домой, успев насквозь промерзнуть.

— Не знаю, как ты собираешься ночевать в палатке. Там уже мороз. Проморозишь почки на холодной земле.

— Я буду еловые ветки подкладывать или ставить палатку на место, где горел костер. Не переживай, дорогая, со мной все будет в порядке. Если так переживаешь за меня, пошли вместе.

— Вот придумал, — подала голос мать. — Оставьте детей круглыми сиротами.

— А я бы пошла, — призналась Татьяна. — Мне так спокойнее было бы.

— Зато мне нет. Ты ни бегать, ни стрелять не умеешь. И ножик воткнуть в человека не сможешь.

— Дима, тут ребенок, — напомнила мать, кивнув в сторону Арсения.

Мальчишка слушал отца с явным интересом, открыв рот.

— Иди, сынок, спать, ночь на дворе. Тебе еще рано вставать, чтобы запрячь быка, — проводил Дмитрий сына.

Арсений зевнул и направился в спальню. Родители и бабка проводили его взглядами.

— Да, пацаны у вас рано мужиками станут, — заметила мать. — Может, и к лучшему.

— Боюсь, ты тоже рано прабабкой станешь, — посмеялся Дмитрий. — Что-то старший внук совсем дорогу домой забыл.

— Дим, не болтай. — Татьяна не оценила юмор мужа. — Как сейчас рожать? Дома? Ни роддома, ни ФАПа самого завалящего в деревне нет. Антисанитария. Кто-нибудь вообще знает, как пуповину заворачивать?

— Меня дома рожали, и ничего, — заметила Мария. — Нет ничего сложного в этом. Зоя Ноговицина на том конце двадцать лет акушеркой работала в районной больнице. Жизнь сама распределит обязанности. Вон твой Димка сразу в генералы выбился, как надобность появилась.

— Так бы и оставался генералом, а то его мотает в профессиональном плане от военного к путешественнику. Куда еще потом понесет, непонятно, — ехидно заметила Татьяна.

— Так, дамы, я тоже пошел спать. — Дмитрий встал из-за стола. — Подкиньте угля в печку, чтобы на ночь хватило.

— Иди, не переживай, подкину, — пообещала мать.

— Ну и я тогда спать. Надо наваляться с мужиком перед походом. — Татьяна собрала тарелки со стола. — Завтра перемою.

Они забрались в холодную постель. Дмитрий обнял жену со спины под грудь и просунул ногу между ее ног. Через пару минут он уже сладко посапывал во сне. Татьяна долго не могла уснуть. Слезы непроизвольно текли у нее из глаз. Она ощущала себя беспомощной женщиной, неспособной влиять на обстоятельства. Не так она жила раньше, но понимала, что ее представления о правильности совершенно не подходят наступившему времени. Она не мыслила дальше своей семьи и, возьми в руки управление ею, создала бы изолированную от остальной части села систему, лишенную способности защитить себя или как-то повлиять на жизнь всего деревенского социума.

Дмитрий проснулся от лая собак. Посмотрел на настенные часы. Время подходило к шести утра. Деревенские, у кого имелись коровы, к этому времени уже были в сарае. Выбрался из-под теплого одеяла и прошлепал босыми ногами на кухню. Разжег свечу и умылся водой из ведра. Поставил на свечу чайник и пошел будить Татьяну с сыном. Арсений проснулся с огромным трудом. Дмитрий хотел оставить его в покое, но подумал, что тот обидится. В итоге его разбудила мать, чмокнув почти в ухо.

— Ай, громко. — Сын завозился в кровати.

— Вставай, а то папка без тебя уедет, — прошептала мать.

Арсений откинул одеяло и спрыгнул с кровати. Отец разлил по трем кружкам чай и ждал их.

— Мужик, — похвалила Татьяна сына. — Почти сам встал.

— Ну теперь я буду спокоен за мать с бабушкой. — Дмитрий похлопал сына по плечу.

Они позавтракали вареными яйцами с салом. Запили ароматным чаем на травах и смородиновых ветках. Дмитрий принес из бани рюкзак и палатку. Попутно отметил, что бак с горячей водой покрылся слоем ржавчины. Изнутри он оброс бахромой накипи, через которую новая зараза не могла пробраться к железу. А вот снаружи запросто. Дмитрий по совету Петровича намазал его солидолом, самой популярной смазкой в деревне, имеющейся в неограниченном количестве. Но она стекала с горячего бака, попадала на раскаленный металл печи и дымила. Мыться в такой бане было невозможно. Дмитрий решил, что высокая температура, сохраняющаяся в бане довольно долго из-за кипятка в баке, не даст Энлиль возможности использовать свои физиологические особенности, но просчитался. При тридцати градусах с лишним микроб спокойно окислял железо.

— Тань, бак в бане начал ржаветь. Вернешься, протопи, — попросил он супругу, укладывая в рюкзак вещи и продукты.

— А что мы будем делать, когда он насквозь проржавеет?

— Будем искать нержавейку или топиться по-черному. Пока что надо поддерживать такую температуру, чтобы микробу было некомфортно. Зимой, когда не моемся, будем держать баню открытой, так нам и этого бака надолго хватит.

Татьяна вздохнула.

— Возвращайся скорее, иначе у нас тут все заржавеет и развалится.

— Не переживай, я все предусмотрел. В отопление залита отрава, так что холод вам не грозит. Температура с каждым днем становится все холоднее. А если заметишь, что какая-то важная железка начала ржаветь, так у тебя для этого есть целая банка смазки. Вернее, у Сеньки. Он регулярно оси на своей таратайке смазывает, чтобы не скрипели. Вот у него и учись.

Арсений уже был в сарае, запрягал Мартка. Он объехал на нем вокруг двора, чтобы подать в передние ворота. Забежал домой и с важным видом произнес:

— У меня все готово.

— И у меня тоже. — Дмитрий взвалил на спину рюкзак и повесил на плечо карабин. — Идемте.

Мать выскочила из спальни.

— Подожди. Куда же ты, не попрощавшись. — Она обняла сына, затем поцеловала его в щеки. — Возьми с собой защитника.

Дмитрий взял маленькую иконку, стоявшую до этого на кухонном серванте, и убрал в карман куртки.

— А это простынь, скоро зима, чтобы тебя на белом было не видно. — Мать протянула сыну сложенную квадратом ткань.

— Полезная вещь, — согласился Дмитрий. — Как я сам до этого не додумался. — Он убрал ее в рюкзак. — Ну все, я пошел. — Он поцеловал мать, обнял ее и вышел из дома.

Они расселись втроем на диван повозки. Арсений по центру, родители по краям. Сын тронул вожжи и, намеренно делая голос ниже, скомандовал быку:

— А ну, пошел!

Марток, махнув рогатой головой, лениво тронулся с места. Жизнь в деревне к этому времени уже кипела. Владимир Петрович вышел из калитки, чтобы проводить друга.

— Удачи, и ждем с пополнением! — пожелал он в дорогу.

— Неужели ты приведешь Петренко в Митяево? — До Татьяны как будто только дошла причина похода.

— Если найду. Очень хочу, чтобы они нашлись.

— А если…

— Тогда без них, но все равно возьму кого-нибудь.

— Ладно, только не заигрывайся в спасителя человечества. Помни про нас, — попросила Татьяна очень искренне.

У Дмитрия впервые с принятия решения о походе в город случился приступ слабоволия. Он чуть не передумал ехать вообще. Посмотрел глазами на деревню, в которой нет его, и так живо представил ее сиротой. Он просто обязан был вернуться сюда.

— Я всегда об этом помню, — успокоил Дмитрий супругу.

До перекрестка с трассой надо было ехать около пяти километров. На неторопливом быке, у которого по дороге случалась нужда сходить в туалет или обнюхать ничем не примечательный участок дороги, ушло больше часа. Арсений даже испытывал неловкость за поведение своего питомца перед родителями.

— Не проснулся, наверное, — заступилась за быка мать.

— Да, днем он шустрее, — согласился сын. — Мы вчера с Валеркой наперегонки соревновались. Марток запросто сделал его Мишку.

— Интересно, наш бык умеет бегать? — удивился Дмитрий.

— Да. Если перед ним привязать морковку или кочерыжку.

— Вот шпана, быка чуть не загнали, — посмеялся отец. — На что спорили?

— Не скажу. — Сын смутился.

— Не понял, — нахмурился Дмитрий.

Арсений полез в карман пальто и вынул из него три автоматных патрона. Татьяна испугалась не на шутку.

— Сеня, это опасно.

— Какое время, такие и игрушки. — Дмитрия это совсем не удивило. — Не вздумайте бросать в костер, может убить, — предупредил он. — Пусть это станет деревенской валютой. У патронов реальная ценность.

— Меня в дрожь бросает от вашего оружия, — призналась Татьяна.

— А меня нет, — похвалился Арсений с гордостью.

— Мужичок. — Отец протянул руку сыну, чтобы пожать.

Маленькая ладошка утонула в его руке. Арсению была приятна оценка отца. Татьяна улыбнулась тайком от него и закатила глаза под лоб.

— Останови здесь, — попросил Дмитрий сына. — Дальше я пешком.

Арсений остановил быка. Дмитрий слез с повозки, повесил на спину рюкзак и подергал плечами, чтобы проверить, как он сидит. У супруги заблестели глаза. Дмитрий обнял ее и крепко поцеловал.

— Все будет хорошо, — попытался он успокоить жену. — Живите спокойно, не напрягайте себя дурными предположениями. А ты, сынок, присматривай за нашими женщинами, чтобы не унывали.

— Ладно, — пообещал сын. — Буду их катать.

— Вот, это дело.

Дмитрий еще раз обнял Татьяну, потом сына.

— Ну все, езжайте домой.

Проводил таратайку глазами, пока она не удалилась на триста метров и не затерялась в поворотах между деревьями. Так ему было спокойнее, чем ощущение, что смотрят в спину. Попрыгал, чтобы проверить, как закреплено снаряжение, и отправился в путь.