Ветер. Книга 3. За горизонт

Сергей Панченко, 2020

Ветер, уничтоживший мир, не затронул полярных областей, но и там ощущались его последствия. Огромные массы воды, сгоняемые к полюсам, вызвали страшные ледовые штормы. Последствия стихии испытали на себе команда и гости ледокола «Север». Так же в книге продолжена история Матвея, героя первой книги, и Прометея из второй.

Глава 6

Чего стоило убедить жителей посёлка спрятаться на борту подводной лодки, знал только сам Коннелли.

— Не будет никакого обвала, — пытался убедить его Оскар Лемке, старый матрос, вечно имеющий на всё своё мнение, — камни усядутся после землетрясения по-новому и все дела.

— А если нет? — капитан боялся себе представить последствия схода оползня. От посёлка, да и от уютной бухты могло ничего не остаться.

— И сколько ждать?

Лемке стоял на рубке рядом с капитаном, наблюдая за привычной картиной посёлка с борта подводной лодки.

— Сутки. А потом пойдём посмотрим, как там дела. Если угрозы никакой и, как ты говоришь, всё уселось по-новому, то можно будет заняться изготовлением плотов, чтобы перевезти всё необходимое на новое место.

Лемке цыкнул и затряс головой, выражая таким образом несогласие с решением капитана.

— Народ же задохнётся в лодке. В десять раз больше, чем положено по штату. Даже вон, в торпедный аппарат пришлось сунуть, чтоб всем поместиться. Это же стоять придётся даже ночью.

— Уж лучше одну ночь постоять, чем потом лежать под грудой камней.

— Ничего. Не. Будет, — делая ударение на каждом слове, уверенно произнёс матрос.

— Посмотрим, — капитан и не думал уступать ему, делая всегда так, как считал нужным.

— И чего я тогда не остался на Новой Земле? — вспомнил вдруг Оскар. — Там и гор никаких, и Питер, кореш мой, остался.

— Ты же сказал, что не сможешь жить с русскими.

— Да я… почему-то тогда я так считал, что не смогу, а сейчас думаю, да какая нахрен разница, кто ты. Я же не считаю себя сейчас американцем или немцем. Всё, что у меня есть, это имя и фамилия, чтобы откликаться.

— Поздно теперь. Панчезе угнал нашу единственную надежду на общение с людьми с Новой Земли. Может, они найдут какое-нибудь судно и сами придут.

— Они знают, где мы?

— Конечно. Я оставил крестик на их карте с расположением нашего посёлка.

— Давно бы уже пришли. А что там космонавтка наша, не захотела вернуться на родину?

— Джейн? Нет, у неё муж погиб там. Сказала, что не оставит его могилу. Хочет верить, что у неё с дочкой будет возможность проведать её.

— Да-а-а, как всё перетряслось после этого урагана.

— Как ты сказал, тряхнуло и всё уселось по-новому?

— Да, похоже, что у Господа было желание снова превратить нас в один народ. Очень доходчивый способ, после тысячи предупреждений.

Оскар Лемке закатал рукав на рубашке и рассмотрел надрезы, сделанные врачом.

— Болит? — поинтересовался Джон.

— Нет. Просто, как вспомню, как выглядел Олбрайт, так страшно делается. Надеюсь, вы с Сэмом знали, что делали, и я не превращусь в такую же мерзкую тушу с шишками, — Лемке пощупал свои лимфоузлы.

— Не бойся, не превратишься. Сейчас гораздо опаснее оползень. Как думаешь, если он случится, то за сколько дойдёт до бухты?

Лемке сморщил и без того сморщенный лоб.

— Минут десять, — произнёс он неуверенно.

— Я тоже так считаю. У нас будет время отойти на полмили отсюда.

— А что не отойти заранее.

— Реактор при смерти. Если не случится оползня, то нам его ещё хватит на год освещения, а так только на полмили хода.

— Вот чёртова техника. И чего не делали подлодки на угле? На века хватило бы.

— Верно. Если бы знали заранее, то всю технику можно было бы перевести на работу от угля или дров. Но никто не знал, так же, как и мы с тобой сейчас не знаем, будет оползень или нет.

— Интрига, однако. Хотя я знаю, что никакого оползня не будет.

— А я нет. Я был наверху и видел, как разрушается стена.

— Усаживается.

— Разрушается.

— Ладно, Джон, всего-то сутки в тёмном душном нутре подлодки, и ты сам поймёшь, что был неправ.

— Хочу тебе верить, но знаю, что ты неправ.

Лемке снова цыкнул и закатил глаза под лоб.

— Пойду на нос, отлить надо.

— Если что, Оскар, мы тебя ждать не будем, — усмехнулся капитан.

Лемке только отмахнулся. Он прошёл по корпусу до самого носа, посмотрел в сторону суши, будто проверяя, стоит ли приступать к оправлению или нет. Коннелли достал бинокль и тоже посмотрел в сторону опасного участка. Ему показалось, что он потемнел сильнее обычного. Сложенную из обрушившихся во время урагана камней стену сложно было разглядеть под разрастающейся молодой зеленью.

Вдруг вся стена вместе с зеленью пришла в движение. Десятки тысяч тонн камней ухнули вниз под напором воды и понеслись к подножию горы.

Творящаяся на глазах катастрофа выглядела пугающе грандиозно. Из-за расстояния она происходила без звука.

— Оскар! Оскар! — крикнул Коннелли. — Бегом в лодку! Началось!

— Что началось? — Лемке подслепо посмотрел в сторону суши в тот момент, когда воздух донёс звуковое известие о наступившей катастрофе.

Лемке не стал заправлять ширинку. Припустил к рубке, как не бегал в свои двадцать лет. Ветер доносил грохочущие звуки сходящего оползня.

— Полный вперёд! — скомандовал по внутренней связи Коннелли.

Он спустился по лестнице и ждал Лемке, чтобы задраить люк. Оскар начал кричать ещё до того, как добежал до рубки.

— Джон, подожди! Джон, не закрывай!

Его лицо, появившееся в люке, выражало неподдельный страх.

— Живее. Нашёл момент справлять нужду.

Лемке слетел по лестнице вниз. Капитан задраил люк и спешно направился на мостик, посмотреть на оползень через перископ. Лодка, не двигавшаяся с места уже несколько лет, затряслась всем корпусом, качнулась и медленно двинулась вперёд.

На мостике уже разглядывали природную катастрофу.

— Что там? — капитану уступили место.

— Сами смотрите, — ответил бывший член команды подлодки.

Коннелли приложился к окулярам. Ему пришлось поводить перископом, чтобы понять, что он смотрит в нужную сторону. Пейзаж долины, в которой находился посёлок, изменился кардинально. Чёрная река разлившегося озера снесла всё, что здесь успело вырасти и было построено за пятнадцать лет после урагана.

Поток приближался к бухте, гоня перед собой огромные валуны. Он снёс последние рыбацкие постройки у берега и растяжки, на которых сохли сети. Оползень вклинился в бухту, подняв брызги.

— Прибавьте хода, — приказал капитан.

Его поручение выполнили. Лодка завибрировала сильнее. Через несколько секунд свет заморгал и потух. Вибрация корпуса пропала. Двигатели и вращаемые ими винты остановились. У реактора закончилось топливо.

— Чёрт! — выругался капитан. — Ещё бы минуту и мы бы точно ушли.

Лампочки на капитанском мостике разгорелись тусклым жёлтым светом на десятую часть своей мощности.

— Выключите всё освещение на судне и попробуйте снова запустить генераторы, — приказал он.

Свет потух. По корпусу снова пробежала судорога, но она оказалась предсмертной. Реактор больше не подавал признаков жизни. Тем временем лодку настигла волна. Её ощутимо качнуло. Тёмное нутро судна наполнились детскими и женскими криками. Коннелли посчитал, что на этом всё должно было закончиться, следующей волне взяться было неоткуда, но он ошибся.

Буквально спустя несколько секунд по корпусу лодки раздались мощные удары, сотрясающие её. Это было ужасно, и здорово напоминало события пятнадцатилетней давности, когда пришлось проверить крепость корпуса судна, бомбардируемого камнями. Сквозь грохот слышались крики. Коннелли ухватился за перископ. Ему показалось, что корму начало задирать.

Под корпус лодки, капитан ощущал это, будто был соединён с ним органами чувств, набивались камни. Лодка скользила по ним, несомая собственной инерцией и потоками воды, и в какой-то момент вестибулярный аппарат дал понять, что она заваливается набок. Народ тоже почувствовал это. Крики усилились. Все, кто был на капитанском мостике, ухватились, чтобы не упасть.

Скрежет затих, и лодка замерла.

— Все живы? — громко спросил капитан. — Включите свет!

Тусклый свет появился спустя полминуты. Капитан достал из кармана старинные часы на цепочке и вывесил их, чтобы понять насколько лодка отклонилась от вертикали. По его прикидкам получилось, что она лежит на правом борту и наклонена носом вниз. Капитан не знал, насколько глубоко они погрузились и можно ли открыть люк на рубке, как и не знал, была ли лодка завалена камнями или нет. Он посмотрел в перископ, но ситуация только усугубилась. В него ничего не было видно, и капитан решил, что его сломало.

В помещение пробрался Паликовски.

— Что у тебя Сэм, есть раненые?

— Нет. Ушибы и испуг, ничего серьёзного. Мы что, легли на мель?

— Это было бы хорошо, Сэм.

— А что плохо?

— То, что нас могло завалить, — шепнул на ухо врачу капитан. — Надо обсудить, как выбираться отсюда, чтобы не наделать глупостей.

В рубке стали появляться заинтересованные в дальнейших действиях жители посёлка.

— Капитан, почему не открывают люки? Воздух становится очень спёртым, дети жалуются, что у них кружится голова, — это была Линда Ларсон, первая активистка.

— Скажи людям, пусть потерпят, пока мы не определим, какая ситуация снаружи.

— В смысле? Вы что, думаете, что над нами вода?

— Я думаю обо всём, и мне надо, чтобы на меня не давили, пока я размышляю. Скажи людям, чтобы меньше двигались, чтобы сэкономить воздух.

Женщина ушла, а капитан обратился к тем, кто служили офицерами на подлодке и находились сейчас на мостике.

— Люк на рубке открывать опасно. Если его завалило, то при попытке открыть, камни его заклинят, и тогда мы не сможем его закрыть снова, — пояснил Коннелли свои опасения.

— Торпедный отсек? — предложил кто-то.

Лет семь назад, капитан провёл последнее военное учение, которому дал условное название «Бесполезная ярость», отстреляв все торпеды и выпустив все «Томагавки» в белый свет. Не хотелось иметь на борту источник опасности в виде стареющих ракет и торпед.

— Хорошее предложение, — согласился капитан. — Единственное, что нас может остановить, это гидравлика, открывающая внешнюю крышку.

— Надо отключить всё электричество.

— Всё, до последней лампочки.

Свет на подлодке снова потух. Коннелли и несколько человек, служившие на подлодке старшими офицерами, направились к торпедным аппаратам. Сделать это оказалось непросто. В проходах было тесно, к тому же становилось душно. Система вентиляции уже давно не работала, а необходимости в её ремонте никто не видел. Напротив, всё, что было ненужным на подлодке, пригождалось в посёлке.

— Пропустите пожалуйста. Посторонитесь, — требовательно обращался капитан к людям начинающим паниковать. — Всё в порядке! Мы сейчас откроем люк и выйдем наружу.

— А все выйдут? — спросил женский голос.

— Кто хочет остаться здесь, я препятствовать не буду.

— Ни за что. Воздух заканчивается, у меня уже кружится голова.

— Потерпите немного.

В торпедном отсеке народ тоже набился плотно. Капитан на ощупь добрался до установок по левому борту, оказавшихся теперь наверху. Постучал в крышку торпедного аппарата, чтобы проверить, есть в нём вода или нет. Внутренности торпедного аппарата отозвались колокольным звоном. К счастью, воды в нём не было.

— Пустой, — догадался и Лемке, оказавшийся рядом.

— Слышу, — капитан помассировал виски, пытаясь заставить голову найти самое удачное решение.

Оно напрашивалось само собой. Попытка выйти через торпедный аппарат могла оказаться последней для смельчака. Внешняя крышка могла не открыться на достаточную величину, чтобы пропустить человека, и тогда он оказывался в «мышеловке». Его можно было вернуть назад, открыв торпедный аппарат, но тогда не факт, что удалось бы закрыть его вновь. Торпедный отсек пришлось бы закрыть, а людей разместить в остальной части лодки, ещё сильнее усугубив их состояние.

— Мне нужен скафандр, — известил людей капитан, приняв смелое решение выполнить работу самостоятельно.

— Капитан, не стоит вам рисковать собой, давайте я, — неожиданно подал голос Оскар Лемке.

— Ты? — удивился капитан.

— Я, а что? Я-то как раз выбирался наружу в скафандре. Если помнишь, это моя специальность.

— Слушай, Оскар, это опасно. Мы не знаем, что с лодкой. Что, если оползень накрыл её целиком?

— А чего гадать, откроем люк и посмотрим. Если всё так печально, помолимся и будем помирать. Отличный склеп у нас. Наверное, половина человечества собрана в нём.

— Оскар, чтоб у тебя язык отсох, — пожурил его женский голос.

— Аманда, ты?

— Я. Не признал в темноте?

— Обещай, что бросишь Джона, если я вернусь живым.

Аманда молчала несколько секунд.

— Давайте лучше я сама выберусь наружу, без всяких условий, — предложила она.

— У, ведьма, — картинно выругался Оскар.

Коннелли уступил Лемке под нажимом толпы. Ей не хотелось терять человека, который заслужил, чтобы не рисковать собой в первых рядах. Оскара облачили в громоздкий водолазный костюм. Прежде, чем прикрутить «колокол» он договорился с капитаном об условном сигнале, означающем состояние люка на рубке.

— Три удара в люк означают, что он над водой, — повторил Оскар за капитаном, — если под водой, то один и тогда я возвращаюсь назад.

— Так точно, — капитан хлопнул матроса по плечу. — Консервируйте.

Лемке накрутили шлем и открыли кислород. Матрос показал поднятый большой палец, что у него всё хорошо. Открыли люк торпедного аппарата и затолкали в него Оскара. Завинтили крышку, после чего капитан отдал приказ открыть внешнюю крышку аппарата. Загудели электромоторы, нагнетающие в гидравлические приводы давление. Все ждали звука поступающей воды, но он всё не раздавался. Внезапно гул приводов крышки люк затих.

— Полностью открылись? — поинтересовался Коннелли.

— Вроде, нет, хотя я мог и забыть, — ответил кто-то из инженеров подлодки.

Лемке замолотил ботинками в корпус аппарата. Народ встревожился.

— Застрял?

— Скафандр дырявый уже?

— Нормальный костюм, я лично проверял.

— Может, запустить его обратно?

— Если бы он просился назад, то бил бы ногами в люк, а так в стенки стучит, карабкается.

Коннелли, поняв что промедление может оказаться причиной гибели человека, принял решение приоткрыть люк, уверенный, что в нём не будет воды. Он сам ухватился за вентиль и принялся его вертеть. В помещении раздался ропот.

— Кто это крутит?

— Зачем? Мы же утонем?

— Спокойно, я думаю, воды в аппарате нет, — ответил капитан. Его голос сразу признали. — Я только приоткрою, чтобы убедиться, что прав, а потом открою полностью.

Вода, как он и предполагал, из торпедного аппарата не пошла. Тогда капитан уверенно открыл люк полностью.

— Лемке? Оскар? — крикнул он в черноту.

В ответ ему раздалось только собственное эхо, как в пустой трубе.

— У кого есть огонь? — спросил он.

— Капитан, здесь и так дышать нечем.

— Мне нужно на одну секунду, убедиться, что Лемке покинул лодку.

Ему передали в темноте кремневое кресало и кусок сухой травы, пропитанный жиром. В посёлке это было универсальным средством для разжигания огня. Коннелли положил пучок травы на проушину крепления люка, умело чиркнул по кресалу, чтобы направить в нужную сторону сноп искр. Трава затлела. Он подул на неё и пучок сразу же окутался пламенем.

Нутро торпедного аппарата осветило. В самом его конце блестело зеркало воды, но Лемке в нём не было. Капитан придавил огонь рукавом.

— Я пошёл в рубку. Оскар выбрался наружу.

Он не спешил успокаивать народ, не будучи полностью уверенным в том, что Оскару всё удалось. Он очень на это рассчитывал, но суеверно боялся ошибиться. Народ по пути натужно дышал. Кислорода в воздухе становилось всё меньше и меньше. Кровь стучала в уши. В висках появилось давление, а непроницаемая тьма усиливала ощущение головокружения. Джон пару раз терял ориентацию. Ему пришлось спрашивать у людей, в каком он отсеке, чтобы построить дальнейший маршрут. Прежде чем оказаться в рубке, он услышал удары в люк. Серия из трёх, с небольшим перерывом.

— Открывайте люк, не ждите меня! — выкрикнул он, чуть не плача от радости.

Заскрежетал несмазанный металл, загремели механизмы и спустя минуту люк откинулся, осветив рубку невероятно ярким светом. В люк, наклонившись, смотрел через стекло шлема Оскар. Он подал руку первому мужчине, помогая ему выбраться на белый свет.

— Женщин и детей вперёд! — приказал Коннелли, оставшись в подлодке.

Спустя четверть часа он последним покинул судно. Народ стоял по всей длине подводной лодки, с трудом умещаясь на ней. Капитан, щурясь на яркий свет, долго рассматривал окрестности, чтобы оценить ситуацию, в которой они оказались.

Всё изменилось. Долина больше не была той цветущей и уютной долиной, подарившей им пятнадцать лет на становление после всемирной катастрофы. Она превратилась в безжизненный замерший каменный поток, продолжающийся глубоко в бухту. Как и предполагал капитан, оползень настиг их, подобравшись снизу, вынес лодку на поверхность и замер. Судно лежало на нём, накренившись носом вперёд. Теперь подлодка была единственной крышей над головой.

— Что думаешь, капитан? — спросил Сэм Паликовски.

— Думаю, это последнее испытание или будут ещё?

Сэм невесело усмехнулся.

— Хватит уже. За что нам столько?

— Без понятия. Может быть, стоило послушаться Панчезе? Как оказалось, не такой уж он и безумец.

— Не знаю, не уверен. Мне спокойнее с тобой, хоть ты и не провидец. А Брайан, если его не прибьют раньше, выдумает религию, а себя назначит посланником Бога на земле. Симптомы классические.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что я не умею предвидеть.

— Я же не в том смысле.

— Я шучу, Сэм.

Перед тем, как спрятаться на борту лодки, капитан отдал распоряжение снести в неё некоторые продовольственные припасы, оказавшиеся теперь весьма кстати. Не откладывая на потом необходимо было искать место для нового посёлка, и желательно успеть построить до зимы хотя бы несколько домов, чтобы разгрузить судно. От мыслей о том, сколько всего надо успеть, Коннелли становилось нехорошо.

Оползень пощадил рыбацкие лодки, стоявшие в бухте, просто отогнав их от берега. Они оказались огромным подспорьем для поиска места основания посёлка. На этот раз решили не игнорировать возможные опасности, рассматривая все варианты в виде обвалов, осыпей, наводнений и прочих природных неожиданностей. Попутно, ловили рыбу и сушили её на берегу. Водная живность восстанавливалась с каждым годом всё заметнее и заметнее.

Всё чаще у берегов появлялись киты, охотящиеся за планктоном в верхних прогретых слоях воды. Минтая, подходившего на мелководье для нереста, стало намного больше. В сети стала чаще попадаться треска, а в последние два года нередким стал и лосось. В местах впадения рек так и вовсе можно было организовывать его вылов в огромных количествах.

Голодная смерть не грозила жителям посёлка, даже если бы они всё время кочевали с места на место. Природа восстанавливалась, и ей ничего не стоило накормить несколько сотен человек. Даже аляскинские медведи и волки, пережившие катастрофу, не сталкивались с людьми, всё ещё держа в генетической памяти страх перед ними. Еды хватало всем.

Коннелли, чтобы не ждать результатов обследования прибрежных районов, сам отправился на поиски нового места. Он уже представил себе в голове место, на котором хотел бы организовать новое поселение, и теперь желал найти его в действительности.

Вначале он прошёл вдоль берега на запад. Но все бухты, что встречались им, были заболочены, отвратительно пахли, в них миллиардами роилась мошкара и в принципе они были неприступны. Тогда на совете решили двинуться на восток и идти вдоль берега столько, сколько понадобится.

Оценить с берега, насколько место пригодно для поселения, определить было сложно. Приходилось часто останавливаться, идти вглубь суши хотя бы на километр, чтобы рассмотреть ландшафт. Всё было не то. Обычно отталкивали болота, вблизи которых невозможно было находиться. Они образовались во всех складках местности, по которым к морю не бежала вода. Реки с чистой пресной водой также были основным приоритетом в выборе места. Коннелли нещадно браковал даже те места, которые казались подходящими всем остальным членам экспедиции.

— Нет, здесь селиться нельзя. Смотрите, — капитан показал на несколько тушек грызунов, погибших по неясной причине в одном месте — они, скорее всего, сдохли из-за отравления. Сюда откуда-то несёт болотными газами. Чуете?

Команда погоняла воздух носами и неуверенно пожала плечами.

— Джон, это могла быть эпидемия, — предположил Паликовски.

— Тем более. Не стоит строить посёлок на месте, где дохнут крысы. Я не буду игнорировать знаки, кто бы что ни говорил о моей неспособности предвидеть.

В итоге экспедиция не ограничилась семью днями пути. Коннелли, идя на поводу у интуиции, как одержимый для всех, кроме самого себя, отвергал подходящие на первый взгляд территории.

На десятый день, рано утром, после того, как команду напугал кит, выдавший рядом с лодкой фонтан, решено было прибиться к берегу, развести огонь, чтобы высушить вещи и позавтракать чем-нибудь горячим. Сквозь дымку утреннего тумана, спускающегося с гор, показался пологий берег со спокойной водой. Это точно была бухта, но туман не позволял увидеть её границы.

Команда причалила и выбралась на берег. Было невероятно тихо. Слышались всплески воды о камни и больше ничего. Тяжёлый воздух, напоенный влагой, словно замер. И посреди этой тишины раздался волчий вой. Далёкий, многократно повторенный эхом.

Команда напряглась.

— Ну, вот, с соседями не повезло, — вздохнул Стен Марш, опасливо озираясь.

— Да, волки не уйдут, если будут считать себя хозяевами здесь.

— А вы что, уже решили, что мы нашли себе пристанище? — усмехнулся Коннелли. — Давайте дождёмся, когда разгонит туман.

Команда, плотно прижавшись друг к другу, отправилась собирать топливо для костра. Сырья было мало, как и по всему побережью, поэтому его набрали достаточно только к тому времени, когда солнце самостоятельно справилось с туманом. За всё время волчий вой не повторился ни разу. Видимо хищники почувствовали присутствие людей и решили понаблюдать за ними.

Костёр нехотя разгорелся, долго треща мокрыми ветками и обильно дымя. Капитан осмотрелся. Вопреки начальному скепсису, это место ему приглянулось. До линии скал не меньше трёх километров. И то, они здесь были не очень крутыми, со следами зеленеющей на них растительности. Неподалёку в океан впадала небольшая речка с чистой водой. Здесь было где разгуляться и под постройки, и под сельское хозяйство. А волки? Его они волновали не особо сильно. Дикие животные не были привязаны к одному месту. Для них домом был весь мир.

После завтрака капитан решил внимательнее разглядеть местность. Он взял с собой Сэма и пару гарпунов для охоты на рыбу, чтобы отбить охоту у волков связываться с ними.

— Нравится? — первым делом спросил Коннелли у врача, давая понять, что его мнение он ценит очень высоко.

— Да, признаю, здесь даже лучше, чем там было. Вот только волки…

— Не думай о них. Они сами уйдут, когда увидят, что здесь поселились люди.

— Надеюсь, — Сэму захотелось поверить капитану. — Дальше не идём?

— Нет. Незачем, — капитан споткнулся обо что-то и чуть не упал. — Чёрт! — он нагнулся и поднял предмет с земли. — Сэм, что это?

У него в руках находился кусок ржавого железа правильной прямоугольной формы, размером с три ладони.

— Артефакт из прошлого, — пояснил Паликовски.

— Вижу, что не из будущего. Каким ветром его сюда занесло?

Врач надул губы, но никак не прокомментировал игру слов. Он взял в руки предмет и рассмотрел его.

— Похоже на груз для тренажёра, только без дыр, — решил Сэм.

— Совсем не похоже, — капитан вернул находку себе.

Нашёл на земле камень и постучал им по ржавчине. Часть её отслоилась, обнажив под собою рельефную надпись.

— Сэм, похоже, здесь что-то написано, — капитан постучал ещё. — Чёрт, это кириллическая тарабарщина. Ты что-нибудь понимаешь на кириллице?

— Нет, но Лемке понимает. Он из восточной Германии.

— Лемке на все руки мастер. Придётся ему ещё раз нас всех спасать.

Капитан и врач вернулись. Команда сидела возле костра и негромко разговаривала. Коннелли положил под ноги Оскару находку. Разговоры сразу стихли.

— Прочтёшь!

Лемке с любопытством глянул на вещь, поднял её и провёл ладонью по буквам.

— Ледокол «Север». Росатомфлот, — прочитал он.

— Да? — удивился капитан. — Откуда она здесь взялась?

— Как и всё остальное, принесло ветром.

— Нет, друзья. Ледоколы ходят в тех широтах, где ураган почти не ощущался. Не могло ему оторвать табличку и принести ветром. Зачем они оставили её здесь?

Капитан взял её в руки, повертел, а затем принялся неистово оттирать её куском рогожи, периодически смачивая водой. Через пять минут упорного труда под выпуклой надписью проступили буквы, сделанные острым предметом. Они едва были видны. Ещё немного, и ржавчина съела бы их полностью. Надпись на табличке была сделана вручную острым предметом.

— Оскар, что здесь написано? — с горящими глазами обратился капитан к единственному человеку, понимающему русский.

Лемке лениво смочил тряпицу бульоном из котелка и провёл по щербатой поверхности таблички. Жир сделал надпись более контрастной. Повертел её перед собой, будто не мог понять, как автор сделал надпись.

— Здесь написано: «Наш ледокол повреждён. Идём на юг. Сто сорок четыре человека».

— Уверен? — переспросил капитан. — Зачем им на юг?

— В русском языке слово юг и север между собой никак не перепутаешь. Написано «на юг».

— Удивительно, — Коннелли вгляделся в непонятные слова, будто они должны были дать ему ответ.

— Сдаётся мне, капитан, что счастливчиков, переживших катастрофу, будет больше, чем мы считали, — Паликовски постучал пальцем по табличке. — Ледокол — крепкая посудина, и на ней установлен ядерный реактор.

— Хочешь сказать, что нам надо заняться поисками?

— Сначала надо отстроиться, а потом — почему бы и нет? Если они пошли вдоль берега, а это очень вероятно, то и для нас такой путь будет безопаснее пересечения океана.

Коннелли задумался.

— Сто сорок четыре, — повторил он цифру, написанную на табличке. — Интересно, там были женщины?

— На табличке об этом не сказано. Скорее всего, она оставлена с тех времён, когда люди ещё не успели задуматься о будущем в плане восстановления собственной популяции. Это важно?

— Конечно важно, Сэм. Если там одни мужчины, то их лучше не искать, иначе мы получим врага.

— Я так и думал, капитан, что тогда ваша позиция насчёт мексиканок для русских была такой непримиримой не просто из благородных чувств.

— Только не пытайся превратить меня в бездушного прагматика, Сэм. Да, я не хотел, чтобы новая история началась с войны, войны за женщин, но я также не хотел, чтобы мы снова гребли всё под себя. Сейчас людям как никогда нужна взаимопомощь и взаимовыручка.

Конец ознакомительного фрагмента.