В свете вот какое чудо… Книга об аномальных явлениях

Сергей Павлович Степанов-Прошельцев

Эта книга об аномальных явлениях, написанная мною, уже восьмая по счёту. Надеюсь, не последняя. Потому что в жизни мы сталкиваемся с ними довольно часто. Только вот объяснить их наука пока не может.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ: ХВАТИТ, БРОСЬ ШВЫРЯТЬ ТАРЕЛКИ!

О неопознанных летающих объектах высказываются две противоположные точки зрения: НЛО действительно существуют и НЛО не существуют. Совершенно очевидно, что две противоположные мысли, высказанные по одному и тому же вопросу, не могут быть сразу обе истинными. Это значит, что или одна, или другая сторона, мягко говоря, заблуждается

Борис Шуринов

ПЕРЕПРАВА В НИКУДА

…Белые облака, круглые, как караваи, неподвижно стояли в небе. Тихо текла Ижма, шелестела листва, полдень погружал весь этот идиллический пейзаж какого-то позапрошлого века в золотистую дымку. И в то же время казалось, что время налито до краев скрытой тревогой. Возможно, из-за того, что рядом страдальчески вздыхало болото — в сыром, загнивающем воздухе начиналась какая-то возня — словно кто-то неведомый шлёпал по грязи в галошах.

Внезапно над сухим руслом ручья, метрах в ста от взгорка, где находился Павел, заклубился белый туман. Плотный и густой, он моментально поглотил всё и вся в округе. В том числе и стайку уток, которых Лукичёв до этого долго высматривал, надеясь подстрелить парочку.

«Вот досада-то!» — подумал он. И в ту же минуту туманное облако стремительно взмыло в небо, присоединяясь к геометрически правильной шеренге «караваев». Уток оно, казалось, забрало с собой, и, как хищник, не желало поделиться ни с кем своей добычей…

А вокруг — глухая тайга

Здесь никто не живёт. Глухомань, какой поискать. Река Отмяга течёт в гордом одиночестве. Принимая в свое лоно бурливые лесные ручьи, она постепенно раздаётся вширь, обрастает небольшими озёрами-старицами, но совсем не мягчеет «характером». Наоборот, становится ещё более угрюмой. А когда паводок, несёт в нее такую грязноту, такой сор, что вообще ничего не видно. Там, где раньше были броды, не поймёшь что — кони проваливаются по брюхо.

У Большого Кутеца тоже нелёгкая таёжная судьба. Так же плещет на перекатах, так же ветер гриватит его волны, так же, когда он стихает; напоминает вода пышный ковер, поскольку усыпана пожелтевшими сосновыми иглами. Она тяжёлая, маслянистая. Обрывистые берега, гладкие валуны, хрустящая под ногами галька. Тишина, нехоженые тропы, завалы из гниющих деревьев.

Здесь можно забыть о том, что на дворе третье тысячелетие. С севера на юг от Тиханки и поселка Северного до Старого Котомина и Дерина — ни души, а это — километры, десятки безлюдных километров. А в восточном направлении — от Малого Содомова до реки Рутки (это уже в соседней Кировской области) — можно встретить разве что только медведя, да сохатого.

Уренский край сегодня находится на территории Нижегородской области, а раньше относился к Костромской. Добраться сюда, в эти места, непросто. Нужна мощная армейская техника. Обычная не годится. Ну, а пешком… Мало кто сегодня отважится на такой подвиг. Да и ради чего? Чтобы подстрелить парочку тетеревов?

Когда-то километрах в пяти-шести к северо-востоку от Малого Содомова, рядом с урочищем Малый Кутец, была деревня Переправа. Сейчас здесь никто не живёт. Но — странное дело — возникает такое ощущение, что сельчане покинули свои дома поспешно, даже чашки-ложки на столах оставили. Но с какой такой стати почувствовали они, что оставляет их последняя надежда? Что заставило их бежать, куда глаза глядят? Что так могло испугать?

Молва насчёт этого разная ходит. Одни говорят, что люди просто исчезли, унесло их белое облако прямиком в синее июльское небо, как только Союз развалился. То ли в качестве наказания за грехи, то ли, наоборот, как поощрение за жизнь праведную. Что тут правда, если учесть, что в деревне в основном староверы селились? Сдаётся сегодня, что и хорошего, и плохого поровну было, вряд ли что перевесило.

Другие любители посудачить утверждают, что приземлилась однажды посреди Переправы «летающая тарелка», вышли оттуда пришельцы в серебристых скафандрах, загипнотизировали всех поголовно, сложили спящих штабелями, пересчитали, удостоверились, что никто не спрятался, и улетели вместе со спящими пассажирами на бесшумном трансгалактическом лайнере. Видно, со своим народом у гостей из дальнего космического зарубежья большая напряжёнка, вот и воруют всех, кто попадется под их инопланетную руку.

А вот третья версия, которую мне удалось услышать, и того хлеще. Будто испытывали в этих краях суперсекретную нейтронную бомбу огромного калибра, да не рассчитал летчик, упала она не в глухом лесу, а рядом с деревней. Вот и испарились все её жители, а дома остались, что с ними сделается? Бревно такой бомбе не по её нейтронным зубам.

Как бы там ни было, факт таинственного исчезновения людей районные власти не подтверждают. Дескать, ничего такого, чтобы расценить это как надругательство над логикой и здравым смыслом, в Переправе не замечалось. Вроде бы, всё естественно: старики поумирали, а молодежь в поисках лучшей доли и коммунальных благ снялась с насиженного места и разъехалась кто куда.

Всё как будто так и как будто не так.

Исчез в тумане

Довелось мне услышать здесь ещё одну легенду. Не такую уж древнюю: родилась она, по-видимому, в гражданскую войну, когда Поветлужье охватило восстание против большевиков. И, самое интересное, первая часть этой легенды подтверждается документами. Со второй частью — сложнее.

…В июне 1918 года в Уренском крае в соответствии с декретом Совнаркома появились продотряды, а если точнее, банды головорезов, во главе которых стояли члены Варнавинского исполкома Галахов, Махов и Морев — такие же бандиты, да ещё облачённые полномочиями. Уже после подавления мятежа свидетели так описывали проводимые ими реквизиции: «При повальных обысках хлеб отбирали не только у кулаков, но даже у незажиточных, а попутно крали их личные вещи. Срывали крестики, снимали обручальные кольца. Был совершён ряд насилий и глумлений над отдельными гражданами. Их били прикладами винтовок, таскали за волосы и за бороды… Чтобы наказать отсутствующих, Галахов отдал приказ зажечь их дома» (Государственный архив новейшей истории Костромской области — ГАНИКО).

Одному из десяти крестьян, которых Галахов намеревался увезти в Варнавин в качестве заложников, удалось освободиться от верёвки. Он оттолкнул часового и бросился бежать в сторону Переправы. Это было так неожиданно для продармейцев, что никто из них даже не успел выстрелить.

За беглецом снарядили погоню. Но крестьянин Сидоров ловко увёртывался от посланных ему вдогонку пуль, ни одна из них его даже не оцарапала. А тут лесную тропу окутал густой туман, Сидоров вбежал в это облако, а из него не вышел. По крайней мере, в той, его прежней жизни. «Туман клубами поднялся в небо, — утверждал в ноябре 1918 года на допросе, проводимом следственной комиссией, красноармеец Дерябин. — А Сидоров исчез, его не было нигде, хотя мы обыскали всё в округе» (там же).

Неизвестно, сочли этот рассказ фантастическим или нет. Скорее всего, подумали, что Дерябин скрывает тем самым факт убийства. Но ещё большей фантастикой веет сообщение сарафанного радио, которое мигом облетело округу много лет спустя. Вроде бы в августе 1984 года, а это время у многих из памяти не выветрилось, встретили грибники в лесу странного человека. В лаптях, в косоворотке с подпояской, всклокоченный весь. И гудит в бороду:

— Ушли красные?

Грибники ничего понять не могут. Какие красные? Куда ушли? А мужик объясняет популярно:

— Галахова я в виду имею. Да разве вы на сходе не были? Всех ведь вчера сгоняли. Я один убежал. Стреляли, да не попали.

Только потом дошло до грибников, что встретили они в лесу не кого-нибудь, а крестьянина Сидорова, потерявшегося больше 60 лет назад. Но эти годы промелькнули для него как один день. И не постарел ведь совсем! Как было ему тридцать с хвостиком, так и осталось. Ни больше, ни меньше.

По рассказам очевидцев, беглец из прошлого исчез так же внезапно, как и появился. С тех пор его никто никогда не видел. Может, лет через 60 снова объявится?

В одну утку здесь не стреляют

Павел родом из этого лесного края. Только живёт несколько южнее — на реке Усте, куда, кстати, Ижма впадает. От Переправы это километров десять, не больше. А что значат десять километров, если ты заядлый охотник и любитель порыбачить?!

— Попал я однажды сюда — и с тех пор мне другие места и даром не нужны, — говорит Лукичёв. — Народ здесь друг другу на пятки не наступает, в одну утку не стреляют, зверьё непуганое, среди бела дня бродит без утайки, вот я и жду не дождусь, когда сезон охоты объявят. А дождусь — больно и сладко в груди делается. Беру свое ружьецо и патронташ и — прямой наводкой в лес.

У Павла нет чёткой охотничьей «специализации». Выкуривал из берлоги медведя, гонял зайцев, приносил домой рябчиков и тетеревов, уток и куропаток. В прошлом же году решил добыть барсука — барсучий жир имеет много целебных свойств, а дети и жена болеют часто.

Охоту на барсука в том году разрешили 20 августа. Лукичёв сел в свой старый «УаЗик» с двумя ведущими мостами — иначе в тайге делать нечего — и отправился вместе с двоюродным братом Антоном на своё излюбленное место.

Они не знали, что охота будет объявлена на них самих.

Белый омут

«УаЗик» медленно ползёт в гору. Дороги, по сути дела, нет — сплошные выбоины и колдобины. Колёса машины хлюпают в небольших болотцах — их тут видимо-невидимо.

Смотрю на карту. Ни себе чего! Высота — 106 метров. Но её не ощущаешь. Это не Эльбрус, не Казбек.

Тепло, пахнет дождём. Щеки касается мохнатый мотылёк. Лес вокруг затаённо молчит, охраняет свои секреты.

Павел глушит мотор.

— Вот здесь всё это в первый раз было, — говорит он. — Видишь впереди сухое русло ручья? Так вот, кромка тумана аккурат по нему проходила. Только я приготовился по уткам пальнуть, а их как будто корова языком слизала…

Мы едем дальше. И снова останавливаемся.

— Теперь надо на своих двоих, — говорит Лукичёв. — Про машину на время забудем — бурелом. Мы тогда с братом лесом шли не как сейчас, а наоборот — с северо-востока, из урочища. И вот примерно здесь я почему-то забеспокоился. Что-то не так тут было, что-то изменилось мгновенно.

Павел не мог это себе объяснить. Но что-то прокралось в то, что их окружало, затаилось и словно ожидало чьей-то команды, чтобы сорваться с цепи. Словно какой-то жуткий смысл вселился в деревья и траву. Даже ветер изменил своё направление. Всхлипывало болото, на реке, у заводей тревожно шептались камыши. И он внезапно понял, что теряет разум, что слышит голоса людей давно умерших, что сам он находится среди них, в том самом временном отрезке.

— Что с тобой? — спросил его Антон. Он увидел, что на лбу брата выступили крупные капли пота.

Этот вопрос вернул Лукичёва в мир, который привычен и понятен. Он пожал плечами:

— Нудьга какая-то. Может, волки где затаились? А может, гроза собирается…

Но это были не волки и не гроза.

Туманное облако, казалось, выплыло из зелёной мглы леса. В этот момент тяжко крякнула земля — как будто сообщала Павлу и Антону, что их тут совсем не ждали.

— Что это такое? — спросил Антон.

— Сосна упала, — ответил Павел. — От старости, должно быть.

Ухнул филин.

— Неожиданно я увидел, что Антон… спит, — рассказывает Павел. — Глаза у него закрыты, тем не менее, он начинает двигаться к этому туману. Словно его кто-то круто загипнотизировал. Словно этот туман притягивает, как магнит. Идёт, ничего не соображает. Как будто кто-то ведёт его за руку. Я хватаю его, а удержать не могу. Туманное облако, как водоворот, начинает всасывать брата. Смотрю: его ног уже не видно.

Что делать? Павел сам не помнит, как это вышло. Ружьё его как бы само собой выстрелило. И хватка белого облака на какое-то мгновение ослабла. Павел рванул Антона изо всех своих сил. Туман, свернувшись клубком, змеёй уполз куда-то в непроницаемую фиолетовую тьму, и Антон словно очнулся от летаргического сна.

Ничего подозрительного, однако…

Мы долго бродили там, где возникает этот странный белый туман. Но нет, ничего подозрительного. Деревья как деревья, трава как трава. Корнями вверх не растут.

Что же здесь происходит?

Я достал компас. Ага! Вот оно! Стрелка компаса вместо запада указывала на восток, а вместо севера — на юг, потом вдруг начинала крутиться, как сумасшедшая. Это свидетельствовало о высокой напряжённости магнитного поля почвы. Значит, действительно здесь что-то не так, значит, налицо какая-то неизвестная аномалия.

Но таких аномальных и геопатогенных зон на территории только одной Нижегородской области десятки, если не сотни. Как правило, в этих зонах люди чувствуют себя подавленно, у них возникают проблемы со здоровьем. Но они, во всяком случае, там не пропадают. Не то, что рядом с этой Богом забытой деревней.

У меня ручных часов не было — я ориентировался по часам в мобильнике. Там значилось вчерашнее число. То есть, получалось, что мы отсутствовали сутки, хотя поездка в Переправу заняла, по моим прикидкам, всего часов пять.

Как говорит Лукичёв, слышал он здесь скрип тележных колёс, чьи-то шаги, обрывки каких-то фраз, чудилось, что кто-то косит траву, что коровы мычат. Павел до сих пор не может понять: на самом ли деле всё это происходило, или же это был акустический мираж из прошлого. А в Малом Содомово видели НЛО. Это что — мираж из будущего?

ОТКУДА ЧТО БЕРЁТСЯ?

…Солнце заходило — кроваво-красное. Лучи его тонули в дегтярной воде болота, и кувшинки сворачивались, как от ожога.

— Дым из кузни сметаной к земле стекает — не иначе, как к градобою да к ливню-косоллёсту, — приговорила деревенский доморощенный синоптик баба Люба. А вообще большая беда должна случиться…

— Неуж война? — встрял местный балабол, пенсионер Толич, как его называли по-уличному.

– Не война, а беда, — поправила его наследница Ванги.

Прорицательница не ошиблась. И ливень был, и атомоход «Курск» погиб в Баренцевом море, и НЛО прилетал…

Толич

Я попал в эту деревню зимой, когда мороз сковал льдом большинство болота округе — в другое время сюда не добраться. Первым делом спросил бабу Любу, как ей удаётся заглядывать в грядущее.

— Сердцем, милок, чую, — уклонилась она от прямого ответа.

Механику её пророчеств попытался объяснить Толич, которого на самом деле зовут Павел Анатольевич. И получалось, что никакой её заслуги нет, сама природа подсказывает:

— Представь себе реактивный самолет. Сначала его видишь, а потом только начинаешь слышать. Вот и у нас такая же канитель. Где-то что-то случится, а мы уже знаем. И когда землю трясёт, и про девятые валы, и про всяких там херористов.

— И про «Курск»? И про НЛО?

Толич закашлялся. Мой вопрос его обескуражил.

Зато на другой мой вопрос, не мог ли он показать место, где видели НЛО, ответил утвердительно.

Добирались мы на перекладных. Дважды пришлось ловить попутки. Уже на подъезде к Мокрой лощине Толич попросил водилу тормознуть за Поповой левадой. Когда мы вышли, солнце в радужном мареве всплыло над лесными увалами. Оно плавило снег на серебро, но на пустыре, что тянулся по самому краю топей с водой, зелёной, как бутылочное стекло, вовсю свирепствовал ветер-снегогон, обнажая кустики чертополоха.

— Видишь крест? — спросил Толич.

Впереди я увидел нечто странное, не поддающееся определению. Крест, из которого во все стороны расходились ветки. Живой крест.

— Тут, говорят, когда-то барыню наши архаровцы зарезали, — пояснил Толич. — Здесь её и схоронили. Крест поставили. А он возьми и корни пусти. Выходит, праведной эта дамочка была, если ошкуренное дерево листвой теперь над ней шумит. И наоборот. В то же примерно время, а это ещё в позапрошлом веке было, случился в деревне самоубийца. Взял и повесился. Не знаю, какая уж была причина, да это не главное. Батюшка наш на кладбище гроб его не пропустил — не положено по христианским понятиям. И закопали бедолагу рядом с барыней, на выселках. Могилку насыпали, без креста только. А как первым снежком пустырь замело, ударил предзимник — и сравнялась она с землей, не найти её теперь во веки веков.

Вскипевшая земля

После крутого поворота какое-то странное гнетущее чувство овладело мной. Особенно когда я глядел на широколобый и длинный холм слева от котловины. Ветер смёл с него снег и обнажил покрытую песком поверхность, похожую на стиральную доску. Казалось, что она когда-то вскипела и запеклась жёсткой коркой, но потом корка потрескалась, а местами и провалилась.

Но самое странное заключалось в другом. По холму пробегали какие-то огоньки. Иногда они как бы зависали и маячили вдали — туманные, недосягаемые, окутанные непонятной дымкой. И воздух словно дрожал, мешая разглядеть детали.

— Что это такое? — спросил я Толича.

— Никто не знает, — ответил он. — Эти огни появились после того, как «тарелка» здесь побывала. Пробовали их фотографировать. И знаешь, что выходит на снимке? Черти что! Натуральные демоны, драконы, Откуда только берутся?

Куда пропал черный камень?

Как я понял сразу же по внимательным, изучающим взглядам, новый человек в Мокрой Лощине — явление неординарное, сродни прилёту братьев по разуму. А они здесь довольно часты, среди легенд, которые передаются здесь из поколения в поколение, есть и предание с инопланетными корнями. Якобы много-много лет назад, когда здесь жили ещё мордовские племена, прилетела с неба падучая «хвостатая звезда» и превратилась в чёрный камень, ставший стоймя. Он был закруглён сверху, как желудь, и светил по ночам звёздным призрачным светом. Мордва считала, что внутри него обитают боги, и поклонялась этому камню.

Потом, когда здесь поселились русские, камень-жёлудь стоял на том же самом месте, что и раньше, правда, уже не офонарял округу. Исчез же он при Петре I, когда родился в Мокрой Лощине младенец о двух головах, четырех руках и ногах. Его тут же умертвили, посчитали, что это дьявольское отродье, хотели сжечь. Но прознал про это барин и забрал его, заспиртовал в банке. Согласно императорскому указу, «как человечьи, так скотские, звериные и птичьи уроды» (Государственный архив Российской Федерации — ГАРФ) надлежало переправлять в кунсткамеру, а за это полагалось от 3 до 10 рублей.

Барин весьма охоч был до денег. За 15 рублей либо отару овец, либо деревню можно было купить. Он самолично повёз монстроуза, как тогда называли уродов, в стольный град на Неве. Хотел поведать государю и о чёрном камне, упавшем когда-то с неба. Думал — ещё что-нибудь ему отломится. Но, увы, не вышло. Не принял его государь А дело было зимой, налетел буран, и заблудился кучер, угодили сани в болото. А камень исчез, словно его и не было.

«Светопреставление»

Судьба этого камня меня заинтересовала. Вместе с Толичем мы пришли к бабе Любе. Ей было, наверное, лет сто, не меньше. Но всем своим видом она словно отпугивала смерть: маленькая, чернявая, высохшая, как древнеегипетская мумия. Только глаза ничуть не постарели — чёрные, как вода болота, они, казалось, прожигали насквозь.

Баба Люба плохо слышала. Толич крикнул ей в ухо так, что, наверное, разбудил всех деревенских пьяниц.

— Поняла, — промолвило ископаемое создание. — Хотите знать, где чёрный камень стоял? А это — проще простого. Увидите тропку, она вас сама приведёт. Есть ещё люди, которые ходят туда молиться.

— Да там же снега по колено, — возразил Толич.

— Откуль там снег? — парировала баба Люба. — Сроду там его не бывает. — И, посмотрев на меня, неожиданно переменила тему: — А на тебя хвор нашёл. Давай-ка я тебе баньку спроворю, вмиг всё как рукой снимет…

Самое интересное, что я действительно чувствовал себя неважно.

…Тропа, узкая, как звериный след, вёрткой верёвочкой вилась от заброшенного дровяного склада. Под ноги стали ложиться пуховые подушки моховых кочек, кое-где хлюпала незастывшая вода, пахнуло камфарно-пряной болотной сыростью.

На отлогом скате холма ноги заскользили по опавшей хвое, словно по льду. Поддерживая друг друга, мы все-таки прошли этот сложный участок и остановились передохнуть.

Теперь можно было оглядеться. Внизу в крутых берегах, поросших ельником, распласталась круглая чаша озера, а здесь, в этой алебастровой пустыне, похоже, никогда не было ни капли влаги, кроме дождевой. Даже сосны росли какие-то хилые, тощие. А над всем этим безобразием — беспощадное, белое, как известь, небо. А ещё — безотчётный страх от этой ослепительно-сверкающей тишины.

Никакого присутствия снега здесь, как и сказала баба Люба, мы не заметили. Но тропа исчезла, и нам пришлось идти целиной. Корка — примерно такая же, как пустынные такыры, — проваливалась, и песок засыпал ботинки. Но вот, наконец, то, ради чего мы сюда явились. Круглая, словно очерченная циркулем, площадка размером с половину футбольного поля. И земля здесь была совсем другая.

— Похоже, её носили сюда годами, — высказал предположение Толич. — А потом так утрамбовали, что асфальтовый каток может отдыхать.

Слабое свечение, похожее на отражённый свет, я увидел не сразу. Причём увидел боковым зрением. Оно словно наблюдало за нами. Словно какое-то живое существо из другого мира, которое враждебно молчало. Но это был не взгляд, которым смотрят, чтобы увидеть. Я даже не мог предположить, что это было на самом деле. Трудно представить себе, каким образом могут смотреть существа из других измерений. Я собрал в кучу все свои перепутанные мысли и ничего путного не мог из них извлечь.

Место это было самой настоящей аномальной зоной. Земля под ногами как будто гудела. В воздухе перемещались яркие пятна разного цвета: жёлтые, зелёные, красные. Одно из них коснулось ноги Толича,, и он вскрикнул от неожиданности.

Разноцветные пятна порхали над головой, словно крылья огромных бабочек, плавали подобно медузам, рассыпались искрами, принимали очертания серебристых облаков. Эти облака как бы впитывали в себя сероводород болота и проливались новым свечением на землю. В итоге какой-то фосфорический свет исходил от камыша, деревьев, камней.

Смысл этой феерии невозможно было понять. То ли нас встречали как дорогих гостей, то ли, наоборот, давали понять, что наше присутствие явно нежелательно. Место, где располагалось древнее капище, таило в себе бесчисленные загадки. Но мы предпочли скорее отсюда убраться. И как только, поравнялись с тропой, по странному совпадению «светопреставление» прекратилось.

Кто ходит сюда молиться?

Этот вопрос можно сформулировать чуть шире. Добавить: а молиться ли? Обстановка здесь вряд ли располагает к отправлению религиозных обрядов.

Мы снова пришли к местной Ванге.

— А вы задобрили мордовских богов? — спросила она, выслушав наш рассказ. — Надо было им пирог отнести, сладкое что-нибудь. Но лучше всего — пирог с рыбой, они его особливо любят. А так, без подарка, и разговаривать не желают. Начинают сердиться.

— Кто же ходит туда молиться? — поинтересовался я.

— Не знаю, голубчик, — сказала баба Люба. — Но ежели ходят, значит, надо.

Комментарий

Но такое объяснение наукой не пахло. И я попросил высказаться по этому поводу кандидата физико-математических наук Ларису Гаркушину.

— Я думаю, что Мокрая Лощина — стык двух разных измерений, — сказала она. — Причина возникновения такого портала в пространстве-времени заключается в том, что, скорее всего, НЛО сюда действительно прилетал. Причём не раз И хотя мы визуально не. наблюдаем обитателей иного мира, вероятно, они присутствуют Всё объясняется тем, что наш глаз несовершенен. Мы не успеваем заметить сгустки эфирной энергии, поскольку быстро движущийся объект попадает на так называемое «слепое пятно» глаза.

Важно и то, что прилёты НЛО коренным образом изменили природные условия в Мокрой лощине. Плазменные эфирные существа, которые поселились очень и очень давно, в какой-то степени приспособились к этим специфическим условиям. Они, по всей вероятности, испытывают потребность в общении с нами, стараются предупредить о грядущих катастрофах. Что касается потребления пирогов и сладостей, то это, разумеется, чистая выдумка. Эфирная жизнь образуется материей, находящейся в крайне разреженном состоянии. Из этого вытекает следующее: существа из такой материи способны менять свою плотность и цвет, перемещаться с огромной скоростью. И материя эта гораздо более древняя, чем белковая. Место её рождения — глубины Космоса.