Путь.Часть1. Путь к Миру

Сергей Павлович Сироткин, 2011

Это история о демоне, чье имя невидимо в прошлом и неощутимо в настоящем. Его нет, так как о нем забыли, но он все-таки есть и об этом знает каждый. Его лицо сокрыто обликами других существ, к душам которых он прикоснулся. И лишь, оставаясь в одиночестве, когда нас покрывает Тьма, мы чувствуем душой его присутствие и неустанный взгляд. Он следит за нами, зная о каждом нашем шаге, слове, чувстве, мысли. Его безжалостная длань лежит на пульсе этого мира в ожидании, когда ложь переполнит это вместилище Творца, чтобы стереть не только наше существование, но и память о мимолетном пребывании в Сущем человечества, осквернившим бесценный дар – жизнь.

Глава 9

Я был опустошён неожиданным предательством и попыткой родственников избавиться от меня. Словно вырвали какую-то часть души, и образовавшуюся пустоту заняли разочарование, гнев и желание отомстить. Этот шквал чувств захлестнул и терзал, не давая трезво оценить произошедшие события. В этом непонятном, душевном состоянии я и летел за своим братом, Вельзевулом, в его огненные владения. На миг показалось, что я — преступник, виновный в том, что посмел родиться, и теперь следую к месту заключения, где хозяин ада придумает самое страшное наказание, и мне придётся вечно осознавать свой проступок, испытывая жуткие муки. Забавно! Наверное, Князь очень бы обрадовался, если бы это было именно так. Возможно и Тьма… Нет! Я всё же не хотел верить, что мать желала мне смерти.

Сразу вспомнилась аллея каменных статуй, где наравне с виновными, по моему мнению, страдали и несправедливо осужденные мученики. Их не убили, а предали забвению. Хотя, наверное, лучше бы убили. Ведь муки, которые они испытывали — ужасны. В памяти всплыла невыносимая боль того окаменевшего существа, до которого имел неосторожность прикоснуться, и меня передёрнуло, словно она вновь пронзила душу. Мученик тогда щедро поделился своими страданиями, и моё тело их прекрасно помнило, а вместе с ними память явила и причину, приведшую несчастного изобретателя на аллею каменных изваяний.

Его судьба чем-то походила на мою участь. Он своим творением представлял угрозу для власти бога его родного мира, а я сам по себе, только родившись, уже мешал, как минимум, Князю. Только мне в отличие от этого изобретателя посчастливилось бы стать личной, каменной статуэткой самой Тьмы. «Это, конечно, честь!» — ухмыльнулся я, пытаясь пошутить. Но то ли шутка была плохой, то ли шутник из меня неважный, потому разочарование даже не собиралось развеиваться.

Мысль о предательстве матери просто изводила. И чтобы не сойти с ума, решил гнать горькие думы как можно дальше, ибо ещё теплилась надежда, что я ошибаюсь на счёт моей прародительницы. Тем не менее, твёрдо решил — во что бы то ни стало, разрушить эту аллею во владениях Вельзевула, освободив всех пленников, даже если мой брат будет против этого своеволия. Иначе она не даст мне покоя…

Окунувшись в эти неприятные размышления, я летел за своим огненным братом и верил: он никогда меня не предаст. Почему-то я чувствовал, что на него я могу положиться. Чего бы ему ни стоило, он всегда поддержит и поможет. Мысль об этом согревала и немного утешала.

Откуда возникла эта уверенность? Не знаю. Может, кто-то её незаметно поселил в мой разум. Например, тот же Хаос, чьё повсеместное и незримое присутствие я теперь ощущал в полной мере. Он действительно являлся неотъемлемой частью Сущего, которое зиждилось на его основах. Или всё же Тьма вселила в меня веру, что Вельзевул никогда не предаст, чтобы потом, когда я не буду ожидать, уничтожить меня его руками? Ведь она может нанести свой удар, завладев разумом Вельзевула. Ей же почти удалось растворить в себе моё сознание!

Мысли и подозрения становились навязчивыми, и всё оттого, что не давало покоя предательство и бесцеремонное поведение со стороны Тьмы. Она, скорее всего, уверена, что поступала в интересах всех сразу, и так было бы лучше, в том числе и для меня, если я сгину в её чреве. Только почему она меня не спросила, хочу ли я стать её безвольной частью?! Это бесило!

Сейчас я ощущал всю Тьму, будто был ею. Мог мгновенно обнаружить всё происходящее в ней и оказаться в любой части её владений. Вернувшись в свою демоническую ипостась, я почувствовал, как наложенные на меня ограничения пали. Именно они, лежащие на плечах каждого отпрыска Тьмы, определяли его безоговорочную принадлежность этой части Сущего. И каждое дитя было обязано беспрекословно ей подчиняться. Вырвавшись из любящих объятий матери, я был предоставлен теперь только себе, перестав быть чьей-либо собственностью. Но что меня настораживало, так это моё разное восприятие Тьмы, которую я чувствовал в себе, будучи её частью, и той, что назвалась моей матерью, продолжающей неустанно следить за мной. Её пристальный взгляд давал о себе знать постоянно, будто она ждала удобного случая для расправы. Хотя сейчас я её присутствия не ощущал, словно она потеряла меня из виду. Потому успокоился, постарался отбросить мысли о предательстве и сосредоточиться на том, где искать Творца, который, наверное, смог бы ответить на не дающие мне покоя вопросы.

Обыскать Сущее не представлялось возможным, так как на это не хватит и вечности. Отыскать через Хаос тоже не получиться. Там было только эхо гласа. А, осознавая колоссальность масштабов творения, я понимал: о месте нахождения Творца действительно, как и сказал дракон, знает только он сам. Где его искать? Ничего толкового на ум не приходило.

Поглощенный мыслями, создавшими путаницу в голове, я не заметил, как вновь оказался в огненном мире Вельзевула. За всё время полета в Пекло мы так не проронили и слова. Брат, наверное, из тактичности, заметив мой задумчивый вид, не беспокоил. Поэтому я беспечно не придал значения, куда лечу, слепо следуя за огненным силуэтом. Только, когда мы остановились посреди безбрежных просторов мерно текущей лавы, я спросил:

— Где мы? Почему не в твоих покоях?

— Здесь рождается кровь Сущего и здесь она умирает, — объяснил Вельзевул с явно выраженным к ней уважением.

Перед нами простирался бесконечный огненный пейзаж, на котором была только лава, всё также завораживающая своими немыслимыми формами, образующимися от её течения в разные стороны. Раскинувшееся бескрайнее огненное море то вспучивалось, то проседало. Местами из него вырывались внушительного размера фонтаны, падающие на огненную гладь, создавая огромные впадины, стремящиеся сразу затянуться. Иногда лава замирала, но затем снова вздрагивала, и по её поверхности пробегали волны. Она словно танцевала поражающий своими па танец, в котором порождала саму себя и несла жизнь всем мирам Сущего. Это зрелище умиротворяло и приводило в полное оцепенение. Было страшно даже пошевелиться, чтобы не нарушить своими невыразительными движениями эту огненную красоту танца.

— Цель нашего прибытия сюда ты скоро узнаешь, — вывел меня из созерцательного состояния своим голосом Вельзевул. — Лучше расскажи как ты? Туго пришлось?

— Даже более того! Сначала мать наша хотела поглотить меня. Еле вырвался. А потом и Хаос чуть не поглотил, — кратко поведал я о своем бестелесном путешествии и плавно упал на поверхность лавы.

Огненная материя медленно меня окутала, оставив на поверхности только голову.

— Почему Тьма хотела тебя поглотить? — требовал подробностей Вельзевул, усаживаясь на свой огненный трон, выросший из глубин лавы.

— Сказала, что я представляю угрозу её детям. Но, не желая убивать, решила только лишь растворить в своей сути. Так сказать вернуть обратно в заботливое лоно, из которого я и вылупился, — улыбаясь, ответил я. — Хотя, по мне это и есть та же самая смерть.

— Согласен, — кивнул головой он, явно не ожидая от Тьмы таких категоричных действий. — И как ты вырвался?

— Сам толком ещё не осознаю. Могу только сказать, что с трудом. Начал сопротивляться и так этим увлёкся, что оказался в Хаосе. Но я тогда почувствовал, что Тьма вопреки своему разуму мне и помогла, — намеренно пропустил я ту часть своего путешествия, в которой оказался на кромке Сущего, где снова слышал таинственный голос.

— Это как? — удивился Вельзевул, не понимая, о чём я толкую.

— Не знаю. Наверное, это сродни тому, когда ты не хочешь, но делаешь, — попытался я объяснить, но, судя по всему не исчерпывающе, так как лицо хозяина ада продолжало выражать непонимание.

Усталость давала о себе знать. Говорилось мне с трудом. Но чтобы не провалиться полностью в забытье, я решил продолжить своё повествование. Как, вдруг, ощутил через лаву какое-то стремительное движение. Я растворился сознанием в лаве и, всмотревшись сквозь неё, увидел искру света. Она была такой яркой, что ослепляла. В этой искре чувствовалась рука самого Творца. От радости и в надежде, что это он и есть, я встрепенулся и вскочил на ноги. Лава подо мной сразу затвердела, не охотно выпуская из своих нежных объятий. Я ощутил прилив сил, от былой усталости не осталось и следа. Воодушевленный, всматриваясь в глубины мира мук и страданий, я замер. Вельзевул, увидев моё беспокойство, крикнул:

— Что с тобой?! Куда ты смотришь?!

— Свет! Видишь! Он приближается к нам! Наверное, это Творец!

— Какой свет?! Какой Творец?! Ты, случаем, умом не тронулся?

— Да вот же, вот! — чуть ли не кричал я, показывая пальцем на яркий сгусток света.

— Это не Творец! — заявил уверенно Вельзевул, наконец-то почувствовавший чьё-то приближение. — Это Люцифер!

И с его словами гладь лавы разверзлась, открывая тоннель, из которого вынырнул и предстал перед нами во всей красе первый ангел Света.

— Приветствую тебя свирепый и беспощадный хозяин ада, в чьём мире неугодные богам Тьмы и Света твари очищаются от скверны своей через муки и страдания вечные! — зловеще воскликнул Люцифер, приветствуя Вельзевула. — И тебе здравствовать, новорожденный демон, пришедший покарать этих негодных богов Сущего! — уже с улыбкой повернулся ко мне ангел.

— Чего? — в изумлении произнёс я.

— Здравствуй, Люцифер! — приветствовал ангела мой брат, как ни в чём не бывало, словно тот был его старым другом. Будто и не было той стычки на границе, в которой он меня защищал.

— Ты уж извини за тот спектакль, что мы с Вельзевулом разыграли для Князя, — сказал Светоносный, приближаясь ко мне. — Он за всем наблюдал, ещё находясь во Тьме. Так что пришлось импровизировать, чтобы не раскрыть наш с Вельзевулом тайный союз.

— Какой союз?

— Мы с ним соратники в борьбе против злодеев, разрушающих равновесие, — усмехнувшись над пафосом своих же слов, объяснил мой брат.

— То есть боретесь со мной? — сделал я вывод.

— Нет! — скорчил недовольную гримасу Вельзевул. — Люцифер передавал пророчество о твоём рождении слово в слово, а вот извращают его — все кому не лень, причём каждый это делает в угоду себе. Удобно считать тебя злодеем, которого Свет ещё не видывал. А вот они, боги Света и правители Тьмы, такие хорошие и положительные герои, что непременно должны уничтожить тебя, разрушителя, для сохранения всего прекрасного, созданного Творцом.

— Зачем из меня делать злодея?

— Весьма трудно говорить себе правду. Особенно правду, обнажающую слабую и не очень хорошую сторону, — пристально посмотрел мне в глаза ангел, как будто пытался внушить эти слова.

— Где-то я это слышал, — произнес я тихо, вспомнив дракона у реки Хаоса.

— Понимаешь… — задумчиво начал Люцифер, не обратив внимания на мою последнюю фразу. — Ещё до услышанного мной пророчества, я пытался убедить богов Света перестать предаваться порочным желаниям, в коих они погрязли. Мои собратья, ангелы, даже подняли восстание против светлых богов, за что жестоко поплатились, — сказав это, Светоносный осёкся и замолчал на некоторое время — видимо, вспоминать о тех временах ему было непросто. Но спустя миг продолжил. — В ответ я слышал лишь смех и издевательства. В мирах, где они правят, царят несправедливость и пороки. А ведь, это миры Света, которые благодаря своим потерявшим разум богам уже есть Тьма. Тем самым нарушается равновесие и под угрозой уничтожения не просто какой-то один мир или несколько, а всё Сущее. Тьму это устраивает, точнее её правителя, Князя. Он желает ещё большего, не задумываясь о том, что ввергает в Хаос не только миры Тьмы и Света, но и самого себя. И если бы я стал убеждать светлых богов, что они скверна, которую ты должен выкорчевать, то правители Света, не желая правдиво признаться в своей порочности, непременно приложили бы все усилия к твоему уничтожению. Ведь, ничто так не заставляет скрыть свои недостатки, как правда, указывающая на них. Потому они неверно и толкуют пророчество, делая это умышленно. Так зачем их в этом переубеждать? Пусть так и продолжают думать. Уверенные в своей святости и правоте, усыпив тем самым бдительность, они не торопятся с твоим уничтожением и дают тебе возможность набраться сил. Это нам только на руку, так как ты ещё не готов к битве с ними. А придётся сражаться не только с правителями Света, но и с твоими тёмными братьями. Ведь, никому не хочется быть свергнутым.

— Князь уже предпринял попытку уничтожить Демона, — подтвердил слова ангела Вельзевул, вызвав у того удивление.

— О, как! — повернулся ангел к соратнику. — А подробности? Чего так скоро?

— Пока Демон был в Хаосе, куда он попал при помощи пентаграммы, Тьма хотела запереть в себе его сущность, а Князь — уничтожить демоническую ипостась, — с некой ноткой вины сообщил Вельзевул.

— Я же предостерегал тебя от таких путешествий! — с упреком заявил Люцифер. — Это самый легкий способ избавиться от любого существа, уничтожив его телесную оболочку!

— Я не мог вмешаться, иначе бы выдал себя слишком рьяной заботой о Демоне. Да и не всё так страшно было. Сама лава защитила его.

— С чего бы это ей кого-то защищать? — снова удивился ангел.

— Не знаю! Все были в изумлении, когда она окутала тело Демона, превратив его в неприступный кокон.

— Видно ты, Демон, действительно нужен Сущему, раз тебя защищает сама лава. А чего вообще ты полез в этот Хаос? — с упреком, как ревностный родитель, переключился снова на меня Светоносный.

— Хотел узнать, кто я, — как-то виновато ответил я.

— Узнал?

— Нет, зато познакомился с хранителем Хаоса.

Мой ответ привёл в полное недоумение обоих заговорщиков, от чего Люцифер сел на выросший рядом с ним пузырь из лавы. Они, как по команде, посмотрели друг на друга, а затем снова принялись меня пристально рассматривать с приоткрытыми ртами.

— Ты видел хранителя Хаоса? — еле выдавил из себя Вельзевул, выйдя первым из оцепенения.

— Да. Я встретил его на берегу реки, откуда берёт начало Тьма. Он просил не убивать Князя, который оказывается — его сын, — с неким равнодушием ответил я.

— От его взгляда превращаются в пыль! Как он выглядел? — с любопытством воскликнул мой брат.

— Сын?! Это новость! — очнулся Люцифер и, перебив Вельзевула, из него посыпались вопросы. — Убить? С чего он взял, что ты его убьёшь?

— Взгляд у него действительно тяжелый и назойливый! — принялся я рассказывать, и меня передёрнуло, вспомнив пронзающий взгляд дракона. — Выглядел он, как… дракон, — не зная как описать его, ответил я. — А по поводу убийства, он объяснил, что видел это неоднократно в будущем.

— Интересно! Если Князь — сын хранителя значит, мы имеем дело снова с порождением Хаоса, — заключил Люцифер, опуская взгляд.

— Это ещё не факт! — возразил Вельзевул. — Князь никоим образом не проявил себя драконом Хаоса.

— Змей хитёр, дальновиден и мог легко скрыть своё истинное происхождение, причём замаскироваться под дракона Тьмы не так сложно, — продолжал настаивать ангел на своём утверждении, пристально посмотрев на хозяина ада.

— Мы бы заметили! — в недоумении прорычал в ответ Вельзевул, не желая соглашаться с наивностью первородных демонов, которых с такой легкостью ввело в заблуждение порождение Хаоса в случае, если Князь действительно сын хранителя.

— Все ошибаются. И это мы с тобой, Вельзевул, знаем лучше других. Вспомни моих собратьев у себя в аду, — Светоносный сделал паузу, закрыв глаза, словно вспомнил о том, что пытался забыть. — В Свете тоже ни у кого не возникло сомнений, что Князь — сын Тьмы, — с печалью в голосе произнёс Люцифер и Вельзевул опустил голову, более не собираясь возражать ангелу.

Они оба замолчали, будто затронутая Светоносным тема о его собратьях была весьма неприятной, и заговорщики старались её не обсуждать. Но именно это вскользь затронутое прошлое заставило Вельзевула признать возможную правоту ангела. Расспрашивать об узниках ада, являющихся, судя по всему, запретной темой для разговоров, я не стал, чувствуя возникшее нежелательное напряжение между братом и Люцифером.

— Чего ещё ты от него услышал? — нарушил, наконец, неловкое молчание ангел.

— Больше ничего. Зато слышал эхо гласа Творца. Ты не знаешь, как его найти? — с надеждой спросил я Люцифера, переводя разговор на другую тему.

— Эхо он слышал! — с усмешкой повторил за мной ангел, глядя на Вельзевула. — Это эхо никто не слышал! Потому как если и слышат, то это последнее, что воспринимают разумом в своей жизни. От него превращаются в пыль, из которой Творец, наверное, и создал Сущее. Тебе показалось, а если нет, то несказанно повезло, что удалось сохранить свою целостность после услышанного голоса! А где его искать? — задумчиво спросил Люцифер скорее самого себя. — Я тоже хотел бы знать, где он…

Ангела внезапно окутала печаль. Он застыл, будто превратился в мгновение ока в прекрасную статую, выточенную из кристалла, что излучает чистый ослепляющий Свет. Над нами повисло тоскливое молчание. Каждый погрузился на мгновение в самого себя. Я заметил, что тревожные мысли о предательстве меня покинули, словно Светоносный смахнул их с моего сознания своим светом. А сам, забрав мои тревоги себе, погрузился в них полностью, давая мне возможность вкусить мгновение покоя. Его глаза излучали тёплый свет, как тогда на границе, когда я впервые его увидел. Только сейчас свет понемногу угасал, создавая впечатление, что ангел нас покидает, отправляясь в неведомый мир тоски и печали, откуда уже не возвращаются.

Я снова откинулся на спину и плавно лёг на поверхность лавы, погружаясь в её теплые объятия. Она заботливо обняла, затягивая в приятную дрёму, согревая и выжигая последние остатки гнева и разочарования. И я бы уснул, если бы не громогласный бас моего брата, заставивший всех очнуться.

— Свет моих очей! — крикнул он Люциферу. — Не покидай меня! Ещё о многом надо потолковать. Да и ты, путешественник, потом отдохнёшь, — добавил он уже мне. — Чего это вы раскисли! Не время предаваться меланхолии! Надо выработать стратегию, что и как будем делать с нашими заблудшими родственниками. Будь они не ладны!

— Извини. Задумался, — произнёс Люцифер, возвращаясь мыслями снова в огненный мир Вельзевула.

Я нехотя открыл глаза, пытаясь освободиться от сладких оков дрёмы, и медленно покинул лаву. Затем расправил крылья и, уткнувшись ими в огненную гладь, уселся на таком же пузыре, что и Люцифер.

— Кстати, вы не допускаете мысль, что кто-нибудь знает о вашем тайном обществе заговорщиков? — иронизируя, спросил я.

— Откуда им знать? — заключил ангел. — Да и кому в голову придёт эта бредовая мысль, что один из правителей Тьмы сговорился с ангелом Света?

— Ну, например Тьме. Она постоянно следит за мной, — не безосновательно предположил я.

— Ты и сейчас ощущаешь её слежку? — спросил хозяин ада.

Я прислушался к себе, сосредоточившись на сущности, назвавшейся моей матерью…

— Нет, — ответил я, действительно не обнаружив на себе пристального взгляда той, что желала моей смерти.

— Это потому, что вездесущим всё равно быть невозможно, — продолжил Вельзевул. — Даже если ты в состоянии проникнуть в любые уголки вселенных, постоянно их контролировать никто не может. Каждый из нас наделён с рождения недюжинными способностями, одной из которой является умение находиться сознанием в нескольких местах и проникать во все глубины Сущего. Но никто из нас не может находиться везде и всё контролировать. А если ещё и прикрыться, что мы сейчас и делаем при помощи лавы, то вообще подсмотреть за нами становится нереальным. Мы, например, для всех, находимся не здесь, а на одном из кругов ада. Там я специально оставил наших двойников, зная, что должен прибыть Люцифер. Именно с целью скрыться от посторонних глаз, мы и находимся в этом месте, где рождается и умирает лава. Сам этот процесс колоссален по своим масштабам и силе, исходящей во время него. Поэтому нас невозможно увидеть.

— Ну а я, всё так же якобы сижу на пике скалы, на границе, — добавил Люцифер. — Мой двойник — для любопытных ангелов, находящихся в дозоре.

— Что вы задумали? — спросил я заговорщиков напрямую.

— Ничего! — заявил Вельзевул. — Кроме как помогать тебе. Это ты у нас главное действующее лицо по свержению прогнившего вселенского порядка, а мы твои помощники.

— Почему вы решили, что я стану кого-то свергать?

— Это твоё предназначение, — тихо и с некой обреченностью произнёс Люцифер. — Я уверен, что именно для этого Тьма и породила тебя. Сущее нуждается в новом порядке, при котором равновесие будет неприкасаемым.

— И кто этот порядок будет строить? — поинтересовался я.

— Мы с Вельзевулом объединились не просто на основах пророчества какого-то старика из Мира Богов. К каждому из нас приходил посланник из Хаоса, где ты побывал. Правда, не знаю, чей он посланник. Быть может, он действует по своей инициативе. Но суть в том, что он знал о нашем недовольстве правителями Тьмы и Света. Откуда? Опять таки не знаю. Может, он за нами следил. Вот он и предложил нам заняться исправлением существующей ситуации. «Что мы можем вдвоем противопоставить армиям Тьмы и Света, состоящим из бесчисленного количества воинов?» — спросил я тогда посланника. Он ответил, что наша цель защитить тебя на первых этапах твоей жизни, быть тебе опорой, и затем помочь в установлении нового порядка. Как ты это сделаешь? Он не сказал, и мы не знаем. Знаем только, что порядок устанавливать будешь ты.

— Замечательно! — недовольно воскликнул я.

Я не знал, зачем родился, а от меня уже ждут свержения существующей власти, да ещё и установления нового вселенского порядка. От этого в голове путаница только усилилась. Захотелось послать всех куда подальше и спрятаться. Но вот только где? Везде, куда бы я ни отправился, желающих убить меня в связи с их выдуманной убежденностью в моем злодействе будет только прибывать. Успевай только от них отбиваться. С каждой новой встречей моя жизнь становилась всё насыщенней и интересней. Теперь ещё и этого посланника искать, и потому придётся снова возвращаться в Хаос.

— А как этот посланник выглядел? — спросил я своих опекунов, чтобы в будущем представлять, кого искать.

— Скорее не посланник, а посланница, — уточнил Вельзевул. — А выглядела она, ну… как дракон, — описал он мне её также неопределенно, как и я хранителя Хаоса.

— Исчерпывающе, — невольно усмехнувшись, поблагодарил я его.

— Извини! Как смог! — наигранно улыбнулся он в ответ, разведя руками.

— Красивая она! Даже очень! Хоть я и ничего не понимаю в драконьей красоте, но она мне показалась именно такой, — впав в некую задумчивость, описал посланницу Люцифер. — Её глаза были как звёздное небо, которое можно видеть в мирах на срезе Сущего. Они глубокие, словно бездна, и невероятно выразительные.

— Что я слышу! — улыбнулся хозяин ада. — Вы случаем не запали на неё, Светоносный?

— Отстань! — отмахнулся Люцифер.

— Твоё описание глаз очень похоже на те, которыми обладает хранитель Хаоса, — произнёс я.

— Кто знает? Может, тот дракон и был этой посланницей, — предположил ангел.

— Это исключено! Хранитель Хаоса никогда не покидает своей обители. Если бы явился именно он, мы бы ощутили тогда всю мощь Хаоса, которая сосредоточена в его ипостаси. Сущее от перемещения столь сильного дракона неимоверно бы колыхнулось, и, возможно, вообще не выдержало! А в момент моей встречи ничего такого не происходило. Однозначно, это был другой дракон, точнее драконица! Ты сам, Люцифер, признал, что в ней присутствовало женское начало, — безапелляционно заключил Вельзевул. — Может у них там, в Хаосе, все с такими живописными и глубокими глазами, — предположил он, усмехнувшись.

— Может быть… — задумался я. — Только теперь искать встречи не только с пророком, но ещё и с вашей драконицей. Кстати, а что за Мир Богов? Уверен, я его неоднократно уже видел: и в своем сне, и в Хаосе при помощи чёрной реки. И каждый раз я чувствовал боль этого мира.

— Верно! — повернулся ко мне Люцифер с вспыхнувшими снова ярким светом глазами. — Нарушение равновесия ощущается, в первую очередь, именно в этих мирах и весьма сильно отражается на их сущности. Потому как они не принадлежат ни Свету, ни Тьме. Они рождены на срезе этих двух столпов и состоят из их обеих материй. Если мы, находясь в мире Вельзевула не чувствуем его боли, так это потому, что ад есть мир исключительно принадлежащий только Тьме, и боли поэтому в нём нет. Она появится, когда начнет разрушаться сама Тьма. Также и с мирами Света. Только они начнут исчезать первыми, погружаясь во Тьму. Ну а та, в свою очередь, сгинет в Хаосе.

После его слов наступило молчание. Каждый понимал, что начнись разрушение равновесия, остановить его будет невозможно. Никто из заговорщиков не хотел терять свои родные миры, а вместе с ними и жизнь.

Светоносный своими рассуждениями только добавил уверенности моим догадкам, что я пришел в Сущее из-за этих миров, находящихся на грани разрушения. Они ещё держались, но, вспоминая их боль, я понимал, что нити, из которых они сплетены, уже трещали от натуги, и чем больше я буду медлить, тем меньше остаётся шансов на их спасение. Но с чего начать? Мысли снова начали спонтанно прыгать и скакать, отыскивая верное решение, как тогда, в Хаосе. Я успокоился, сосредоточившись на Мире Богов, устремив взгляд именно к нему, сквозь пространства. Сделать это оказалось невозможно. Сила, вырывающаяся в месте рождения лавы, где я находился, действительно, была сокрушающей и сметала всё на своем пути, в том числе и моё сознание. Поняв, что пробиться сквозь этот мощный заслон не получится, я попытался пробиться через саму лаву, как во время приближения Люцифера к аду. И мне это удалось весьма легко. По её тончайшим нитям, из которых она состояла, я, как по протоптанным тропинкам, мгновенно достиг этого прекрасного мира.

Сфера ясно-голубого цвета приковывала к себе взгляд чистым, сверкающим сиянием. От неё исходило тепло, от которого веяло покоем. Захотелось взять этот мир в руки и прижать к себе, только рук у моего сознания не было, так как я застыл в царстве Вельзевула, как статуя, устремив взгляд в недра лавы. Я направился в сам мир, и, ворвавшись в него, мгновенно испытал острую, пронзившую насквозь боль. Она сводила с ума. Терпеть её было невыносимо трудно, но, понимая, что только так я пойму, как спасти миры, продолжил проникновение в глубины Мира Богов. В какой-то момент вместе с болью в сознании начали возникать картины. Это были видения, в которых мир показывал весь охвативший его ужас от творившихся деяний. Крики, стоны, ужас истязаемых существ, напоминавших людей, кровь которых мне предложили испить в замке Тьмы, переполняли его. Мир был поглощён насилием, бессмысленными жертвоприношениями, развратом и, что самое поразительное, уничтожением всякого, кто этому противился. Все осмелившиеся восстать против воли жрецов, служивших погрязшим в пороках богам, отправлялись после физической расправы на вечные муки в ад, в царство моего брата. Богов, коим поклонялись, было немало, и каждый из них требовал крови, причём обязательно человеческой. Не гнушались приносить в жертву даже детей! Некоторые живущие в этом мире народы, действительно следовали пути своего начала, то есть Прави, и основой их жизни была справедливость. Но те, кто предался лжи и порокам, оказывались в большинстве. От того равновесие и качалось. Чаша терпения этого мира наполнилась до краёв. И казалось, любая пролитая капля крови невинной жертвы готова её опрокинуть, ввергнув мир во Тьму. Но сильнее всего мир стонал не от боли, сосредоточенной в нём, а от той, что испытывали его порождения, несправедливо находящиеся в аду. Именно этот бесчисленный сонм мучеников терзал мир своими страданиями через невидимые нити, которыми был привязан к нему с рождения. И ко мне сразу пришло осознание того, что надо делать.

Изнемогая от боли, я возвращался обратно тем же путём, что и прибыл. По мере удаления от мира боль ослабевала и практически оставила меня, но её остатки давали о себе знать. Очнувшись уже в теле, я упал, хватаясь руками за голову и издав пронзительный стон, прокатившийся эхом по бескрайним просторам огненного мира.

— Что с тобой? — подхватил меня Люцифер. — Ты был в этих замученных мирах?

— Да, в Мире Богов, — через силу ответил я. — Он показал, что там творится. Я знаю с чего начать свержение заблудших правителей.

Ангел помог сесть, но я провалился в лаву. Она окутала тело, поглотив полностью. Огонь вытягивал остатки боли, словно она была отравляющим мою сущность ядом. Наконец-то, почувствовав облегчение, я снова ощутил в полной мере ипостась и вынырнул из чрева спасительного огня. Посмотрев на Люцифера, затем на хозяина ада, я решительно заявил:

— Мы должны уничтожить ад!

— Совсем ума лишился?! Или ещё не полностью разумом в тело вернулся?! — прорычал Вельзевул.

— Не кипятись! — попытался успокоить возмущенного хозяина ада Люцифер. — А ты объясни! — повернулся ко мне ангел. — Что ты задумал?

— Миры стонут и рвутся от боли несправедливо наказанных в аду мучеников. Поэтому необходимо их освободить, — начал я объяснять, но тут же был прерван своим не на шутку разъярившимся братом.

— И для этого уничтожим весь ад?! Перебьёшься! Не будет этого, пока есть я! — вскочил со своего трона Вельзевул и приблизился ко мне.

— Дослушай! — спокойно ответил я. — Ад надо уничтожить по его сути, а не в буквальном смысле.

— Это как? — кривясь, спросил мой огненный брат.

— Здесь мучаются и страдают не виновные, а неугодные правителям во всем Сущем. Это те, кто воспротивился их воле терзать и насиловать в свое удовольствие. Мы же освободим их и соберём войско, которое и будет сражаться с армиями Тьмы и Света. Каждый из них с радостью встанет в наши ряды, так как это лучше, чем провести вечность в муках ада. Да и несправедливость их наказания будет прекрасным мотивом для мести, которой они всецело предадутся, освобождая свои же миры от тиранов. А твой огненный мир сделаем для наказания действительно виновных, и в частности для тех, кто посягает на равновесие.

— Хорошая мысль, — согласился Люцифер. — А ты рычал почём зря! — упрекнул своего соратника ангел.

— Хочу, вот и рычу! — не успокаивался хозяин ада. — Только меня и так всё устраивает!

— Не лукавь! Тебя это всё далеко не устраивает! — возразил я. — В первую нашу встречу, ты подчеркнул, что в аду слишком много без вины осужденных, и обратил моё внимание на то, как из-за этого нарушается равновесие. Я всего лишь предлагаю изменить твой мир для сохранения Сущего.

— Он прав! Ты и мне об этом говорил, — пришел мне на помощь ангел.

— Какая у вас хорошая память! — успокаиваясь, съязвил Вельзевул. — Хорошо. Убедил. А где мы возьмём столько тел для армии? Здесь находятся только духовные сущности обречённых.

— Тела возьмем в твоём же огненном мире.

— И где же? — уже более тихим голосом спросил Вельзевул. — У меня здесь, кроме лавы ничего нет! — скорчив язвительную гримасу, он приблизился к моему лицу вплотную.

— Вот из неё и создадим новые ипостаси, на подобии твоей. Наши воины станут действительно сокрушающими.

— Верно! — воодушевился моей идеей Люцифер. — А вооружить их мы сможем вполне подобающе.

— Оружие — не проблема. Его по всему Сущему навалом, — махнул рукой Вельзевул уверенный, что в оружии нужды испытывать мы не будем. — Главное — тела.

— Обязательно надо попробовать склонить на нашу сторону всех богов и демонов, кто не доволен нынешней властью в Сущем, — добавил я.

— Слушай, стратег! Это будет очень сложно, — уверенно заявил огненный демон, всё еще пребывая в состоянии гнева от дерзости моего предложения. — Этим склонением мы можем себя раскрыть.

— Рано или поздно все узнают правду. Только сделать это надо будет после изменения ада и создания своей армии.

— Зная своих братьев и сестёр, не уверен, что кто-то захочет перейти на нашу сторону, — скептически заявил Вельзевул. — Их всех всё устраивает. По крайней мере, они это показывают.

— Может, устраивает так же, как и тебя? — предположил я. — Попытаться-то стоит. Не все в стане Света предались пороку. Я это однозначно увидел в Мире Богов. Возможно, и во Тьме найдутся правители, недовольные Князем и его властью, — предположил я.

— Возможно, ты и прав, — согласился Вельзевул, снова усаживаясь на троне, который, как он ошибочно подумал, хотели у него отнять.

— Мне пора. А то какие-нибудь особо любопытные дозорные ангелы смогут обнаружить моё отсутствие. Как соберетесь переделывать ад, зовите меня. Чем смогу — помогу. До встречи! — попрощался ангел и взмыл ввысь.

Сделав пару кругов, он ринулся камнем вниз. Лава разверзлась и, поглотив в себя ангела, захлопнулась. Мы снова остались вдвоем с Вельзевулом, который недовольно крикнул в след Люциферу вместо прощания:

— Конечно, позову! Ломать — не строить! Строители нового порядка, мать!.. — хотел он выругаться, кинув последнюю фразу уже мне, но осёкся, так как мать у нас была одна и та же. — Полетели в мои покои! Тайное собрание закончено. Скрываться уже нет смысла, — буркнул он, продолжая пребывать в гневе.