Построение квадрата на шестом уроке

Сергей Носов, 2018

Сергей Носов – прозаик, драматург, автор шести романов, нескольких книг рассказов и эссе, а также оригинальных работ по психологии памятников; лауреат премии «Национальный бестселлер» (за роман «Фигурные скобки») и финалист «Большой книги» («Франсуаза, или Путь к леднику»). Новая книга «Построение квадрата на шестом уроке» приглашает взглянуть на нашу жизнь с четырех неожиданных сторон и узнать, почему опасно ночевать на комаровской даче Ахматовой, где купался Керенский, что происходит в голове шестиклассника Ромы и зачем автор этой книги залез на Александровскую колонну…

Вторая сторона

(параллельная первой)

Посещение

1

— Старик не так уж и плох. Сколько ему? Неужели восемьдесят?

— Во всяком случае, не меньше.

— А какая быстрая речь! Какая живость и бодрость!.. Сразу видно, великий ум!

— Ум, несомненно, великий, но иногда за разум заходит.

— Я этого не заметил.

— А как ты мог это заметить, если ты не знаешь немецкого языка?

— Разве я виноват, что он говорил по-немецки?

— А разве тебя кто-то винит? Я и сам не ожидал, что он будет говорить по-немецки.

— Ты первый заговорил. Ты приветствовал его на немецком. Он решил, что мы оба владеем немецким.

— А на каком языке я должен был его приветствовать?

— Однако согласись, твое знание немецкого тоже далеко от совершенства.

— Тоже?

— В меньшей степени, чем мое, но… нет, право, ты должен со мной согласиться… тоже весьма и весьма далеко от совершенства… Не будем об этом. Сколько же мы были там — час, полтора?

— Не более получаса.

— Всего? Мне показалось, что дольше.

— Ты не участвовал в разговоре, вот тебе и показалось. А для меня время промелькнуло стрелой.

— Я участвовал выражением лица, игрой настроений. Или ты не заметил, что он часто обращался ко мне? Словно искал поддержки.

— О да, он ее находил!

— Признайся, ты тоже не был многословен.

— Вежливость не позволяла мне быть многословным.

— Ты очень старался. Ты как будто хотел произнести речь, но забыл слова. В самом начале.

— Пару вопросов я все-таки сумел задать. Этого от меня не отнимешь.

— Кстати, о чем?

— Какая разница? Он ни на один не ответил.

— Мне послышалось или ты в самом деле назвал имя Коцебу?..

— Верно, назвал. Я спросил его мнение о комедиях Коцебу. Надо же с чего-то начать разговор.

— Помилуй, но зачем тебе Коцебу? А ему-то какого лысого нужен твой Коцебу?.. Лучше бы ты спросил о Шиллере.

— Дело не в Шиллере и не в Коцебу. Слава небесная им обоим!.. Дело в другом. Мы приехали из России, не так ли? Ты же не будешь отрицать, что из всех немецких авторов у нас больше всего любят Коцебу. Вот об этом я и хотел ему доложить. И добавить, что мы оба, и ты, и я, не ставим высоко комедии Августа Коцебу. Я хотел сделать ему приятное.

— Немцы считают Коцебу едва ли не русским шпионом.

— Послушай, мне нет горя до Коцебу. Просто я хотел через Коцебу перейти к общеевропейским темам. Взять, к примеру, короля Франции Карла Десятого…

— Надо было спросить о Шиллере. Как-то неловко ты поступил. На худой конец, о Шеллинге.

— Ладно. Как поступил, так и поступил, уже не воротишь. Одним словом, он пробормотал что-то невразумительное, когда я спросил его о комедиях Коцебу, и тогда я немедленно спросил его о поэзии Байрона.

— Байрона он должен любить. Но… почему Байрон?

— Говорю тебе, я хотел перейти к общеевропейским темам. Поговорить о восстании в Греции. Но для этого надо было сказать пару слов о смерти Байрона.

— И ты их сказал?

— С ним невозможно разговаривать. Он не слышит собеседника. Или просто не понимает, о чем его спрашивают. Я его про Грецию, а он мне про Индию.

— Про Индию? А Индия-то откуда?

— Вот и я про то же: откуда Индия? Откуда же мне знать, почему у него все мысли об Индии!..

— Байрон — англичанин, а где англичане, там и Индия.

— И поэтому надо так долго говорить об Индии, когда тебя хотят спросить о Греции?

— Не нужно было вспоминать Коцебу.

— Полагаешь, он принял нас за русских шпионов?

— Только этого не хватало… Но ты сам его смутил своим Коцебу. Когда ты сказал «Коцебу», он растерялся, я видел.

— Слушай, я, кажется, догадался. Он решил, что мы англичане.

— Мы — англичане?

— Да, он так решил.

— Разве мы не представлялись русскими?

— У старика неприятности с головой. Он плохо соображает.

— Тогда понятно, откуда взялась Индия… Но кроме Индии… он говорил о чем-то еще?

— Я понимал далеко не каждое слово, но все, что он говорил, определенно касалось исключительно Индии. Он что-то нес о взаимной вражде индийских племен. Но ведь я его не спрашивал об индусах.

— Да, ты сразу как-то сник… У тебя потух взгляд, я заметил. Стоило ему заговорить.

— Я слушал. А что мне оставалось делать? Я вежливо молчал. Подобно тебе.

— Может быть, в Индии происходят большие события, а мы того не знаем?

— Если бы… Нет, он просто читал нам лекцию. Уверяю тебя. Про индийскую географию, про индийское вероисповедование. Про флору и фауну Индии. В частности про бизонов.

— Неужели ты знаешь, как по-немецки «бизон»?

— Так же, как по-русски.

— Но разве в Индии водятся бизоны?

— Они водятся в его голове. А ты говоришь, великий ум.

— Он все время улыбался.

— Закономерно.

— Жаль, жаль старика.

— Но речь действительно беглая. И бодрости у него не отнять, ты прав.

— Меня другое утешает: ему было приятно наше присутствие. Он был нам искренне рад.

— Другие гости тянут жилы из него и высасывают кровь. А мы нет.

— С нами он мог позволить себе быть ребенком.

— Это мы ему позволили. Слава богу, я сразу понял, с кем имеем дело. Заметь, я ни разу, ни единого раза не перебил его!..

Конец ознакомительного фрагмента.