Универсальный ключ успеха

Сергей Николаевич Усков

Секретный заводской бункер… Звук кромсает твердь. Это клокочет древнее зло, разбуженное людской алчностью. На стенах проступают трещины. Низкочастотный гул сбивает ритм колотящегося сердца.Сумеют ли суровый Старлей, архивная фея, её покровитель сдержать разбушевавшуюся нечисть?Эта книга Сергея Ускова – жгучий коктейль из иррационального кошмара и чувственной мистерии, смягченный легким юмором трезвого рассудка.Читайте, цепенейте от ужаса, наслаждайтесь головокружительными виражами сюжета!

Глава 4. Дом для чувственного счастья

На дворе погожий майский день. Небо блестело яркой синевой. Искрилась молодая травка на газоне. Полина рассеянно любовалась этой сочной зеленью и первыми желтыми цветами. Сегодня она обулась в новые туфли на высоченном каблуке. С некоторым колебанием сменила привычные темные джинсы на модную юбку, наполовину обнажающую стройные ножки. Вот бы ещё курточку с получки сменить и тогда… тогда восхищенный муж исцелует её всю и сумеет довести до классной чувственной развязки.

Полина поджидала Евгения Борисовича, совершенно не думая о нём. Так поджидают служебный автобус, чтобы поехать в центральный архив. Редкий эффект расширения внимания открывал прежде неведомое разнообразие оживающей природы. Бронзовый жук и юркая ящерица, птичий щебет, стрекотание, воркование. Всё это создано для неё, стройной дивчины в модных обновках.

Сложный запах веет отовсюду. Сладковатый дурман заползает в сердце. Вот тонкие ноздри Полины трепетно вдохнули флюиды изысканного букета мужского одеколона, уже знакомого. Она повернулась. Улыбка тронула губы: элегантный джентльмен отлично вписался в чувственный пейзаж.

— Я вышел вовремя и даже чуть раньше, — произнёс Евгений Борисович. Мужской оценивающий взгляд пронесся по силуэту Полины. На миг в глазах вспыхнуло восхищение и понимание романтического настроя молодой женщины. Вечная жажда любви! В первом приближении — быть обласканной мужским вниманием. Его, увенчанного серебристой шевелюрой, не берут в расчет. В обыденном понимании он должен нянчить внучат и не распускать слюни на молодых дивчин.

Полина неожиданно ощутила: весенней разноголосицы прибыло с появлением старшего коллеги с репутацией эксперта. Может быть, эксперта не только в деловых бумагах, каких-то там закупочно-финансовых процедур? Спина её стала прямее, улыбка шире, тон дружелюбней.

— О, напротив! Я вышла подышать.

— После зимы не хватает кислорода. Что ж, пойдём потихоньку, не спеша, так сказать, плавно переместимся в пространстве, чтобы одновременно побольше вдохнуть свежего воздуха, ощутить весеннее тепло и не нарушить унылым и скучным диссонансом все эти весенние мотивы. В это время спешить не стоит, и вообще как говорят мудрые люди: «кто понял жизнь, тот не спешит».

— Вы поняли?

— Почти, и в достаточной мере, чтобы уметь наслаждаться простыми вещами. Простыми на первый взгляд…

Так обволакивая девушку приятными легко льющимися словами, в которых как бы между прочим, много любопытной информации, интересного смысла, пикантных подробностей, оригинального взгляда на обычные вещи, они дошли до автомобиля Евгения Борисовича. Это был Ситроен класса С5 золотистого цвета.

— У мужа подержанная иномарка с правым рулём. Мне необычно садиться там, где в нашей тачке место водителя, — сказала Полина, усаживаясь на переднее сидение. — У вас комфортнее. Наверное, дорогая машина? Мощная? Куча разных опций?

— Недешевая, — ответил Евгений Борисович. — Двигатель здесь трехлитровый. Диаметр цилиндров 87 миллиметр, ход поршня — 82, мощность — 210 лошадок. До ста километров за 7 секунд; учитывая габариты и передний привод, это эффектный разгон… Вам понятно, о чём я говорю?

— Не то, чтобы понятно, скорее привычно. У мужа говорить о машинах — любимая тема. Я его слушаю, поддакиваю даже, потому что ему приятно говорить о хороших машинах. А мне на самом деле приятнее ездить на хороших машинах. — Она звонко засмеялась. Евгений Борисович понимающе улыбнулся.

Полина продолжала рассуждать:

— Так вот она какая иномарка с шестицилиндровым двигателем! Зачем так много горшков?

Евгений Борисович знал, что тертые автолюбители называю горшками цилиндры. Не выказывая удивления, пояснил:

— Я привык жить с запасом. Приступая к любому делу я держу в уме и руках несколько вариантов, которые упакованы в объёмистые горшки, образно говоря. Если дело пойдет не так, не по плану — распаковываю горшок за горшком.

— Любопытно. А мы наоборот живем в кредит. Наберём кучу кредитов, а потом крутимся-вертимся, чтобы расплатиться.

— Типичная ситуация для нынешнего времени. Хотим всё и сразу.

— Как-то можно по-другому?

— Можно. Допустим, я что вижу, оглядываясь назад?

Полина рассмеялась неожиданному повороту в разговоре.

— Обычно говорят, оглядываясь назад, вижу гору выпитых бутылок и толпу разбитых сердец!

— Ну и ухарь, ваш такой герой! Я мыслю по-другому. Я вижу солнечную поляну, где я создал (или помогал создать) эксклюзивный цветник. Каждый год добавляет в цветник (как говорят поэты: сад моей души) минимум по одному чудесному растению.

— Как красиво сказано! — Полина простодушно вытаращила глаза на собеседника. В нем выказался завидный мужчина. Всё у него организовано по-умному: ход мыслей, ориентация впечатлений; аккуратный внешний вид; одет со вкусом, но не броско. В нем нет и намека на дряхлость, свойственной дядьке солидного возраста, как-то: отечное лицо, отдышка, свисающий горбом живот, шаркающая походка — фу!

— Скажите вы всегда ездили на таких хороших машинах?

— Я всегда ездил на новых машинах. Покупаю машину, откатываю на ней в среднем лет семь, продаю, покупаю новую. Только чуть лучше, чуть дороже.

— А такие как мы докатываем эти машины.

— Ну и что! Вас это напрягает? Своё первое авто, к слову, я купил в тридцать лет. Тогда для меня это было великим событием. А вам наверняка и тридцати нет?

— Мне скоро двадцать девять.

— А мне тридцать один.

— Тридцать один? Вы меня старше всего на два года?

— Я хотел сказать этим, что просто вас старше… не важно на сколько. Вы же не можете определить сколько мне лет.

— Ну почему? Я бы сказала лет пятьдесят пять… нет вы гораздо моложе. Сорок пять! А быть может и сорок.

— А, может быть, тридцать пять или тридцать один?

Полина, улыбаясь, пожала плечами.

— Знаете, Полина, для меня календарный срок потерял значение. Возраст — это окаменевшее время, времени же я не замечаю, значит, не замечаю и возраста, Для меня всегда было и есть важно — поставить правильно цель и выполнить. Сам процесс от постановки задачи до путей её решение, не поверите, может приносить огромнейшее удовольствие. Вы начинаете расти в собственных глазах. Вы обретаете ключ к успеху в любом деле. Как его обрести навсегда, мы еще поговорим. А сейчас смотрите: грозный начальник явил больше чем недовольство, он даже вскользь заметил, намекнул, что вообще сомневается в вашей компетентности, значимости и нужности. Вы, не сбиваетесь на грубость, на желание надерзить в ответ на нелицеприятную оценку. Вы сосредотачиваетесь, мобилизуете силы и волю. Начинаете работать увлеченно, включая всё новые и новые ресурсы. Вы доказываете сперва себе: вы не пустое место, вы — величина, к которой прибавляются с каждым новым делом ваша значимость. Такая перспектива вас привлекает?

— Привлекать-то привлекает, но как это сделать?

— Есть целая методика, процедура, порядок действий, механизм осуществления — назовите, как вам больше нравиться. Суть не в названии. В придачу разработан и отлажен механизм, я бы сказал, безопасной передачи опыта, выработки и укрепления личных способностей или как сейчас говорят потенций, умений. К чему я это говорю?..

— Я знаю! — перебила Полина. — Вы умный, я дура.

— Да нет же! Запомните: вам я не судья, не арбитр, не экзаменатор. Наша задача, моя и ваша, (уже в рифму!) превратить монотонную и нудную работу в некий созидательный процесс, наполненный положительными эмоциями.

— Наверное, это очень трудная задача, но я целиком полагаюсь на вас.

— И это правильное решение! — сказал Евгений Борисович тоном ведущего ток-шоу. — Скоро мы подъедем к центральному архиву. В настоящее время там собрана документация, что осталась после раздела огромного советского предприятия. Нам сначала придётся разобраться по каким параметрам построен у них учет, как классифицируются документы: по номерам зданий, по году проекта, по инвентарным номерам.

— Может вообще никак не классифицируются. Документы свалены в кучу.

— И такое может быть. Тогда мы увязнем надолго. Что, упали духом?

— Только после вас, — ответила Полина, откинувшись на спинку сидения. Пусть элегантный автомобиль мчит хоть на край земли. С таким многоопытным напарником не пропадешь. В боковом окне смазывались силуэты реальности. Прямо по курсу размечена полоса для квалифицированного движения. Индикация на панели управления вселяла уверенность, что всё под контролем у загадочного мужчины.

***

Некогда архив занимал треть этажа четырехэтажного административного здания, по площади это приближалось к четыремстам квадратных метров. Здесь хранились десятки тысяч единиц архивных документов, что входили в незыблемое основание технической поддержки гигантского предприятия. Когда же предприятие было раздроблено, архив целиком достался проходимцу как довесок сухожилий к филейному куску парного мяса. Новый владелец тут же распорядился вывезти архив на складскую базу. Освобожденную площадь сдал в аренду.

Для персонала архива наступили чёрные дни. Сначала техническую документацию, на основании которой построены и не раз реконструированы все здания и сооружения предприятия, свалили, в самом деле, в кучу, чтобы при удобном случае сдать в утиль. Через короткое время в их адрес посыпались настойчивые запросы на дубликаты или копии тех или иных технических документов.

И тут же пришло понимание, что оказанием подобного рода услуг можно зарабатывать деньги, причём стоимость услуг определили фантастически высокую. К техническому архиву присоединили архив отдела кадров. Вылезла идея о создании компактной фирмы по управлению интеллектуальной собственностью некогда гигантского предприятия, где в былые легендарные годы работало 20 тысяч человек, не считая ряда смежных предприятий.

Евгений Борисович и Полина подъехали к новому месту базирования архива: длинному одноэтажному зданию с множеством дверей. Раньше здесь размещалась швейная фабрика. Фасад здания отремонтирован смуглыми гастарбайтерами в модном стиле «евро», принятым за образец респектабельности, и дополнен пристройками в виде легких крылечек-подъездов из пластмассы и металлопроката. На каждом подъезде вывеска: агентство недвижимости, турагентство, салон сотовой связи, массажный кабинет, оптика, аптека, алкомаркет и многое другое. Архив именовался «Копицентром».

Менеджер Кирилл, как явствовало из лейбла, в белейшей рубашке, черных брюках и вишнёвом галстуке с тренированной любезностью встретил сухопарого джентльмена и стройную спутницу. Новенький Ситроен красовался у самого подъезда.

— Нам нужно воспользоваться архивом завода N. Надеюсь, попали по адресу? — сказал Евгений Борисович. Полина, морщась, приготовилась услышать: архив есть, придется вам поискать самим, предварительно одев респираторы и черную-черную робу (халат из плотной ткани).

— Почти. В настоящее время мы расширили спектр копировальных и типографских услуг. Обслуживания архивов завода N, как и РМЗ, МПЗ и прочих уже не является базовой составляющей нашей работы.

— Но архив-то у вас есть?

— Архив есть. Но нет Марьи Ивановны, в чьём ведении он находится. Она в коротком отпуске. Знаете ли сейчас сезон весенней работы на дачном участке. Вторая сотрудница по горящей турпутевке в Турции.

— Кроме как Марья Ивановна и второй сотрудницы никто с архивом не работает?

— Точно так. Тут нужны специфические знания. Куча коробок, куча папок, кучи пожелтевших бумаг. Марья Ивановна одна умеет быстро находить, что запрашивают.

— Печально, как же нам быть? Дело наше не терпит отлагательства. Далеко ли дача? Не съездить ли нам за Марьей Ивановной? На пару часов нельзя ли оторвать специфического работника от земледельческих дел?

— Знаете ли, Марья Ивановна очень суровая дама. За крепким словцом в карман не лезет.

— Я полагаю, мы сумеем найти подход. Вы только адресочек дайте.

Вишневый галстук у менеджера Кирилла съехал на бок. Так показная любезность съезжает на обочину в ситуации, требующей искреннего участия. В первую очередь его отругает Марья Ивановна за разглашение служебной информации. Ведь на самом деле, Марья Ивановна должна сидеть на рабочем месте и структурировать развалы архива.

— Что же вы мнетесь? Смелее, Кирилл, — сказал Евгений Борисович, словно схватил менеджера за грудки. — Звоните при нас и скажите, что приехал давний знакомый, хочет повидаться, одновременно решить производственную и личную проблему.

Кирилл и Полина переглянулись: ого! старики-разбойники! В руках Кирилла полыхнул телефон.

— Марья Ивановна, к вам приехал давний знакомый, — выкрикнул в трубку Кирилл. Марья Ивановна молодца! Мобильник не вынимает из кармана. Прикрыв ладонью динамик телефона, Кирилл спросил: — Спрашивает как зовут.

— Скажите, хочет сделать сюрприз. Позитивные эмоции гарантируются.

Кирилл повторил. Выхватил ручку из кармана, под диктовку записал адрес. Листочек с координатами перекочевал в руки Евгения Борисовича.

— Вы в самом деле, знаете эту Марью Ивановну? — спросила Полина уже в машине.

— Возможно знаю, возможно — нет. Мир тесен. Все мы как-то, где-то и когда-то пересекались. И вообще с большинством нормальных людей можно легко установить партнерские отношения, и даже приятельские, исходя из поставленных задач, — сказал Евгений Борисович, нажав клавишу старта автомобиля.

— Что значит нормальными?

— Например, мы нормальные.

— То есть мы — эталон нормального.

— Не обязательно быть эталоном. Потому что его нет! Нормальность проявляется в направленности действий.

— Ничего не поняла из того, что сказали.

— И это нормально!

Они рассмеялись. Полина откинула с лица непослушную прядь волос.

— Давайте заменим слово «нормальные» на «адекватные»

Полина с шумом выпустила воздух из груди:

— Ну и заковыристое слово.

— Напротив, это слово означает, наши желания всегда сочетаются с желаниями других. А когда наши хотелки не подкреплены нашими ресурсами, сделаться лучше можно лишь при плотном взаимодействии с другими. Причем, позитивном и тесном.

— Плотном или тесном? — лукавая улыбка расцвела на губах Полины.

— Это по ситуации. Так интереснее?

— Вполне… Кстати, а что вы скажите Марье Ивановне? Наверное, нам надо помолчать, чтобы тщательно обдумать ложь, с которой приедем.

— Зачем молчать? Давайте её обдумывать вслух. Только не ложь. А как умилостивить Марью Ивановну. Мы же не жулики, у нас взаимодействие взаимовыгодное.

— У меня такое ощущение, что мы говорим на разных языках. Вы на каком-то старославянском книжном, я на усеченном российском.

— Я еще могу говорить на китайском.

— Да ну!

— Когда все в школах изучали один из европейских языков, я записался в группу, где изучали китайский.

— Почему? — с жаром экзаменовала Полина, предполагая, что Евгений Борисович вот-вот объявит Китай однозначной сверхдержавой, правда при плотно-тесном сотрудничестве с Россией, что подвинет к краху евро-американскую цивилизацию.

— Кто-то из моих предков происходил из стран Востока. Только я не могу построить генеалогическое древо, дознаться кто этот предок. Из Персии, Китая, Индии? Все эти культуры мне ближе и понятнее… Китайский, как и персидский мне дался легко… мне еще потому приятно с вами общаться, что глаза у вас восточной принцессы.

Полина хлопнула ресницами, чуть слышно проронила:

— Спасибо за комплимент. На Востоке у женщин незавидная доля. Многоженство, гаремы и прочее унижающее женщину.

— Это осталось в прошлом. Между прочим, в гаремах красавицы жили в роскоши, наслаждаясь жизнью. Восточный владыка метался между законной супругой, которая непременно была краше всех, и разнообразием женских натур, собранных в некое подобие заповедника чувств, эмоций, наслаждений. Поэтому бывало, одна восточная принцесса воплощала в себе все многообразие гарема, если она была суперкрасавицей. Представляете, какой тонкий подход…

Подобными правдивыми байками водитель услаждал слух и будил воображения красавицы Полины вплоть до ворот дачного товарищества. С остановкой двигателя автомобиля радио «Романтика ЕХЕ», где ди-джеем выступил седовласый коллега неопределенного возраста, прекратило вещание. Сияние глаз Полины тронула мечтательная дымка.

Территория дачного товарищества простиралась по склону горы. Когда-то здесь проходила широкая просека, так называемая лесозащитная полоса. Просеку расширили, размежевали на участки, отдали в частное владение. Добавили по пятнадцать метров до кромки леса по обе стороны от дачного массива во исполнение федеральных пожарных правил. Получился частный клин в заповедном лесу с вековыми хвойными и лиственными деревьями. По одной пятнадцатиметровой полосе проложили автодорогу, протянули линию электропередачи — цивилизация пришла в дачное сообщество.

Солнце сияло в зените. В чистом небе разливались рулады невидимых птиц. Воздух недвижим, одни ароматы витали обволакивающими порывами, да шмели, похожие на крутолобых бычков, разносили запах первых цветов.

— Не проголодались? — спросил Евгений Борисович, любуясь жмурящийся Полиной.

— Предлагаете пощипать травку?

— Есть повкуснее блюдо. Это сосновые побеги. Нежно-зеленого цвета, мягкие, с приятным хвойным ароматом. Витаминов не счесть.

— Вы серьёзно?

— Это как вариант, если не найдем магазинчик… Обычно в таких дачных поселках есть передвижные продовольственные лавки.

— О, не беспокойтесь! Я могу без еды обходиться день.

— Напрасно, легкий ланч взбодрит. Судя по номерам на домиках, усадьба Марьи Ивановны рядом. Давайте-ка прямиком к ней. Раскрутим её на угощение… для начала.

***

Марья Ивановна ростом на голову выше Полины и на полголовы — Евгения Борисовича, и весом, пожалуй, в двукратном размере от совместного веса нежданных гостей. Она стояла на крыльце суровым стражем, разглядывая нежданных гостей. Как будто знакомо лицо импозантного мужчины. Однако где и когда их пути пересекались не вспоминается. Архивист со стажем терялась в догадках. Припоминал Евгений Борисович.

Ба! Она работала бухгалтером в управлении рабочего снабжения в группе по зарплате. Это управление в первую очередь разорвали в клочья; работников вышвырнули на произвол судьбы. В спокойное советское время она отличалась богатырской красой. Густые вьющиеся волосы цвета полевого меда. Миндалевидные глаза греческой богини. Роскошная фигура, достойная кисти Ренуара.

Помнится, он примерял Машу как очередную спутницу будущей весны. На весну того года уже выбрана пассия. Короткий роман развивался строго в русле «play’n’game». Машу оставил про запас. Через год напрочь забыл, ведь одиноких женщин всегда больше чем тех, кто способен разбить в пух одиночество. Немало и тех, кто вроде бы не одинок, но сердце томится в ожидании исключительной любви.

Оказывается, оставленное про запас возвращается. Причем, с потерей потребительских свойств. Вместо рослой красавицы Маши встречает глыбистая Марья Ивановна.

— Хочу сказать вам, Мария, что двадцать пять лет назад вы совершили роковую ошибку.

Марья Ивановна побледнела. Цепенеющие глаза требовали пояснения. Как ни в чем не бывало, Евгений Борисович продолжал:

— Вы на три дня больше посчитали отпуск одной из ваших сотрудниц. Этих трех дней хватило, чтобы она чуть было не стала законной супругой тому, хотел быть с вами.

–?

— Поясняю, Мария Ивановна. Представьте, вдруг вы на дачном участке обнаружите самородок золота размером с кулак. Он изменит вам жизнь подчистую.

Марья Ивановна прикинула: окажись в её руках золотой слиток, она, пожалуй, купила бы дом в элитном поселке на берегу озера. Брови сползли к переносице, нос наморщился, с плотно сжатых губ готово сорваться: п-фу!

Однако, отдавая дань приличному виду незваных гостей, сказала:

— Не люблю пустые фантазии, вместе с фантазерами.

Ага, вот что бывает, когда улетучиваются проблески фантазий: много тела и минимум божественной красоты — прошелестело в мыслях Евгения Борисовича. Оглянувшись, он увидел, печать подобных мыслей в утонченном челе Полины. Она кивнула с улыбкой.

— Верьте не верьте, Марья Ивановна, но некоторые поступки сродни находке или утери увесистого золотого слитка.

— Это неоспоримо! — пробасила хозяйка. Кашлянула, высморкалась и, подбоченившись, проронила: — Если вы себя приравниваете к золоту, это по меньшей мере не скромно!

— Хорошо, что ушло, то ушло. Сейчас (не упустите момент! — говорил вид гостей) предлагаем вам сделать два добрых дела, баш на баш.

— А что, вообще, надо от меня?

— Первый момент: ностальжи. Это сделали: полили сердце горечью и сладостью. Второй момент: вы садитесь в наш автомобиль; не теряя времени, мчимся на вашу работу, где вы отыскиваете нам техдокументацию. Нужна позарез! У себя обыскались! Услышьте нас, любезная Марья Ивановна!

— Знаете ли вы, любезные пришельцы, что отменила поездку к детям в столичный град, чтобы завершить садовое строительство. Нанятые строители запропастились. Я отлучусь — заявятся они.

— Сделаем мы.

— Вы не поинтересовавшись, в чем заключается работа, готовы подрядиться? — Марья Ивановна покачала головой.

— А вы думаете, строители берутся за дело как-то по-другому? Большинство из нынешних строителей из числа тех, кто потерял работу. Это бывшие электрики, слесари-сборщики, релейщики, киповцы и так далее. И потом, Марья Ивановна, в бывшем Союзе мы научены делать всё. Быть универсалами, хотя бы по домашнему хозяйству. Так, что сделать?

Марья Ивановна посторонилась, пропуская к себе на участок незваных гостей.

— Мне нужно смонтировать печку в бане и срубить берёзу на участке. Прошлым летом в берёзу ударила молния. Я бы никогда не подумала, что молния такое может сотворить с березой.

Высоченная береза с неохватным стволом выглядела словно раздетой. От удара молнии растрескалась береста; сверху донизу она свисала лохмотьями. Под белым разодранными одеяниями ствол почернел. Бугристые наросты на коре снизу от земли отливали тем же черным блеском. Черноствольная береза среди других берез, опушающихся нежной зеленью, выглядела погибшим форпостом, захваченным нечестью.

— Видите, как погибают березы. Смотрю, порой слезы наворачиваются.

— Если есть бензопила, то через час-другой погибшая красавица предстанет в виде поленницы чурбаков, — сказал Евгений Борисович.

— Бензопила есть. Осталась от мужа.

— Что с мужем?

— Умер. Прихватило сердце. Работы лишился: завод прикрыли, разорили. Он у меня по специальность токарь. Работал на станках с числовым программным управлением. Таких специалистов еще поискать! А куда не устроится, везде старались облапошить. У меня зарплата стала больше, чем у него. Это ему сильно не нравилось. Мужчина, все-таки, должен больше зарабатывать. Здесь отстроили из заготовленных впрок стройматериалов, рубленый дом, баню, гараж. И все единым строением, впритык. И, как на беду, замкнула электропроводка в бане. Моментально пожар охватил и баню и дом. Успели выбежать, да отогнать машины. И что плохо, застраховали на четверть стоимости. На страховые деньги мы смогли купить лишь шлакоблоки. Муж сам выстроил из них дом… Тут его сердце прихватило. Привезли в реанимацию почти бездыханного… Баню сама достраивала. Ведь у нас двое детей. Слава Богу, к тому времени взрослые. Один за одним уехали из города. Осталась одна, но дачу не брошу. Без неё загнусь, слягу, половина смысла уйдет из жизни.

— Зачем бросать. — Евгений Борисович посмотрел на часы. — Время полдень. У нас есть минимум десять часов, чтобы продуктивно поработать на вашей даче. А с утречка едем в архив, и вы находите нам нужную документацию. По рукам?

Марья Ивановна кивнула. Полина захлопала глазами: такого поворота не ожидала!

— Полина, вас в пять вечера отвезу в город.

— В принципе, муж в командировке, дочку может забрать бабушка. Для неё это за счастье. Если нужна, хочу остаться.

— Ладно, посмотрим, насколько будете нужны… Итак, Марья Ивановна, Есть во что переодеться? Заодно глянем, какой инструмент в наличии.

В метре от керамзитобетонного дома с металлической дверью и решетками на окнах громоздился такой же неприступный гараж. Залитая бетоном дорожка уткнулась в фундамент. Скрипнули металлические ворота. Дневной свет ворвался в настежь распахнутую воротину. Вслед вспыхнул свет электрический.

Перед глазами Евгения Борисовича предстало внутреннее убранство. Везде порядок. Универсальный верстак с приспособлениями для слесарных и столярных работ. Вдоль стены протянулся стеллаж с инструментом: слесарным, монтажным, всевозможные машинки с электроприводом, газонокосилка, кусторез, полный набор садового инструмента… ага! вот и бензопила. Евгений Борисович ловко выхватил её с полки. Видно, что периодически пила использовалась: свежие опилки на шипах отбойнике, смазка поблескивает на цепи.

— У вас супруг был мастер на все руки, гляжу, — сказал Евгений Борисович.

— Видите, с первого раза определили! Эти инструменты называл лучшими помощниками. Когда глубокой осенью заканчивался дачный сезон, тщательно чистил, регулировал что-то; всё в исправности содержал.

Евгений Борисович рванул кик-стартер — бензопила взревела. Полина со страхом отшатнулась. В сильных мужских руках пила рассекала воздух подобно той молнии, что раздела березу. Марья Ивановна вынесла пакет с одеждой, выстиранной и хранимой на случай приезда детей.

Евгений Борисович заглушил пилу.

— Переоденемся здесь? — спросил Евгений Борисович. Видя замешательство девушки, добавил: — Повернемся спиной. Оглянусь лишь по вашему разрешению.

Полина пожала плечами:

— Можно и не отворачиваться. Представим, что на пляже. Сегодня солнце пригревает как летом. Я может быть позагораю.

— Так одевайте сразу шорты и рубашку с коротким рукавом. Я, пожалуй, оденусь в этом же стиле. В бригаде, пусть из двух человек должны соблюдать дресс-код.

Полина, не раздумывая, скинула с себя верхнюю одежду. Осталась в крохотных трусиках черного цвета. Маленькую грудь поглотил бюстгальтер бежевого цвета.

— А ничего, если я буду в таком виде? — Полина вопросом обратила внимание.

Евгений Борисович быстро окинул взглядом девушку.

— С вашей фигурой нужно участвовать и побеждать в конкурсах красоты, а не рубить березы.

— Мерси. Податься в лесорубы — это полбеды, а вот сидеть одной в пыльном архиве — тоска смертная!

— Сочувствую… при рубке деревьев, посоветовал бы вам накинуть рубашку, обязательно одеть кепи с козырьком (вместо защитной каски); ноги пусть целиком загорают.

— Так и сделаю. Кстати, какая моя роль в нашей бригаде?

— Вы будете подавальщицей.

— Кем-кем, давальщицей?

— Вас не устраивает такая роль?

— Это смотря в каком плане. — Чуть видимым движением девушка повела бедрами.

— Тогда назовём вас логистом. Это почти одно и то же. Обязанности логиста — зорко наблюдать за ходом работы, и подносить-подавать необходимое, чтобы процесс не остановился. Точно и вовремя подать запчасти, заготовки, инструмент. В нашем случае — инструмент, приспособления, подать напряжение, выровнять шнур питания, и так далее.

— Вы мне будете говорить, что надо? Я ведь логист понарошку.

— Одно условие: слушать внимательно и не прекословить.

Двое работников (Евгений Борисович, поигрывая мускулами; Полина, сверкая обнаженными ногами) встали рядом с березой. Трудно сказать, какой она высоты. Может, подрубленная, хрястнуть по крыше бани, снести прогон забора, покалечить самих лесорубов.

— Марья Ивановна, укажите направление и место, куда должна упасть береза. Она точнехонько упадет по обозначенным координатам. Что ж, вы её сразу не срубили?

— Вся наша улица сговорилась и передвинула забор на семь метров, вот и попали дерева на участок.

— Тем самым оставили проблему на будущее. А не решенное вовремя имеет свойство усугубляться.

— Сможете уложить березу по участку для картошки?

— Разумеется! — Евгений Борисович с улыбкой взглянул на Полину. Такая вот работа: укладывать в четком порядке, и не только предметы.

Резкий рывок кик-стартера. В бензопиле проснулся зверь. Бешено вращающиеся челюсти вонзились в белую плоть. Когда в руках сила и сноровка, повалить дерево не сложно. Требуется всего лишь соблюсти правила, уже лесорубные. Как можно ближе к земле сделать пропил до сердцевины ствола, ориентировав в сторону падения. Затем наискосок, сверху вниз, сделать пропил. С обратной стороны посередине клина осторожно подпилить. Как только ствол, накренившись, затрещит, скорректировать падение с помощью ломика, багра.

Евгений Борисович, так всё и сделал со сноровкой бывалого лесоруба. Береза рухнула в указанное место. Не останавливаясь, мастер-универсал пошел вдоль ствола. Пила летала в крепких руках, снося ветви и сучья. Марья Ивановна с Полиной оттаскивали тонкие ветви в кучу для немедленного сжигания, сучья просто отодвигали — их можно пустить на дрова, распилив под размер.

Оголив ствол, неутомимый лесоруб расчленил его на восемь двухметровых частей, далее каждую — ещё на восемь частей. Из чурок получилась поленница в три метра длины и полтора высоты.

— Вот тебе и береза! — сказала запыхавшаяся Полина, обозревая аккуратно сложенную поленницу.

— Время ушло чуть больше часа. — Евгений Борисович кивнул на бензопилу: — Отличный инструмент!

Марья Ивановна раскраснелась от разом выполненной работы. Не находила слов для благодарности. И, казалось, готова расцеловать и мастера и помощницу.

— Сколько же я вам должно по деньгам? — вдруг спросила она.

— Возьмем недорого: по тыще на брата, — объявил Евгений Борисович, подмигнув Полине, и тут же поправился: — Взяли бы. Но сегодня день добрых дел!

— Впервые слышу про такой день, — буркнула Полина, подумав, что тысяча рублей не помешала бы.

— Иногда нужно делать бескорыстно. Добро возвращается.

— ОК! Если уволят, уберут из архива, пойду работать лесорубом! Менеджером лесорубов.

— С такой сексапильной начальницей выработка лесорубов возрастет на порядок! — воскликнул Евгений Борисович.

Полина смутилась, поправив рубашку-сарафан, из-под которой то и дело выглядывал черный треугольник трусиков.

— Второе мероприятие — это монтаж печи, — сказал Евгений Борисович, не обращая внимания на смущение напарницы.

Марья Ивановна встрепенулась:

— Если печь соберете, по гроб обязана буду.

— А сколько за монтаж печи берут? — поинтересовалась Полина.

— Запросили десятку.

— Десять тыщ! — пришла очередь воскликнуть Полине. — Евгений Борисович, за двадцать рабочих смен мы заработаем двести тысяч! Бросаем немедленно нашу пыльнобумажную неблагодарную работу!

— Давайте сначала опыта наберемся, Полина. Опыта совместной работы. Чтобы производительно работать, хорошенько следует притесаться друг к другу. Выработать командный дух, выстроить процесс так, чтобы время такта операций совпадали.

***

Баня построена как средоточие релакса: опрятна снаружи, приятна внутри; парная, моечная, комната отдыха — отдельными помещениями. Собрана из бруса, снаружи и внутри обшита ценным материалом. Предусмотрены сейф-дверь, пластиковые окна; удачно встроено крыльцо, одним видом ориентирующим на воспаряющую легкость, с какой выйдут после грамотной и продуманной череды банных процедур.

Однако стержневой элемент бани — печка — сделана с изъяном. Печка объединяла три помещения. Топка выведена в комнату отдыха. Снизу парилки сделана пятисантиметровая щель для обогрева моечной. Планировка верная. А печка смонтирована по старинке, в этом ошибка.

— У вас прямо на трубе печке установлен бак для нагрева воды. Сдается мне, что вода в нём постоянно кипит?

— Да, пока протопишь все в пару.

— Я вам советую сделать выносной бак. Конструкция печи такое предусматривает. Всего лишь чуть докупить, и часа два-три работы. И вы получаете универсальную баню-сауну. Изначально будет сауна. Печка топится, прогревая все помещения. Через минут сорок в самой парной воздух будет устойчиво держаться 100 градусов при влажности 10—20%, может быть и того меньше по влажности; в моечной градусов 30—40; в комнате отдыха — 25. Стоит вам взять тазик с водой и веником, плеснуть на камни — ядреным паром жахнет. А можно и без веника томить тело в стоградусной жаре.

— Мне бы хотелось попробовать, — сказала Полина. — Стоградусную сауну, ядреный пар с душистым веником.

— Именно сегодня?

Полина кивнула. Марья Ивановна, подбоченившись, заулыбалась:

— Оставайтесь с ночевкой. Места хватит. С утра сгоняем в офис.

— Я бы не прочь. Как вы, Полина?

— Ия не прочь. Хоть денек мне же надо отдохнуть от семейных дел.

— Значит, принимаем приглашение? — допытывался Евгений Борисович с хитрецой в глазах.

— Сколько длится банная процедура? — спросила Полина.

— Часа полтора-два… как пойдет. Бывает дольше и намного, если завяжется душевный разговор.

— Душевный разговор? Это как?

— Душевный — не значит интимный. По понятиям здоровой жизни секса в настоящей бане не должно быть, — сообщил Евгений Борисович, как отрубил.

— Почему? — недоумение терзало Полину.

— Представьте, стоградусная жара, обливаешься потом, расслабляешься, напрягаешься, упругий веник бьёт по разгоряченному телу. Центр наслаждения перемещается. Он словно выходит из тебя, разливается вокруг, как нирвана, как нашедшие форму фантазии.

— Прямо садо-мазо какое-то. Ещё больше захотелось… попариться, — с томным придыханием воскликнула Полина.

— Что же, не теряем времени?! Здесь логисту больше работы.

Евгения Борисович, взяв ручку и листок бумаги, быстро составил калькуляцию. Докупить следовало: дымоход с крепежом, зонт-сэндвич, бак выносной, теплообменник универсальный, фартук для оголовка и кое-что по мелочи.

Марья Ивановна список одобрила. Итог в денежном эквиваленте хоть и кусается, но куда деваться? Деньги на бочку!

По мобильной связи Евгений Борисович сделал заказ. В магазине его хорошо знали как постоянного клиента и мастера на все руки. Продавцы, одновременно выезжающие на заказ сделать то-то и то-то по дачному профилю, порой консультировались у Евгения Борисовича — он мог предложить оригинальное решение конкретного варианта дачного вопроса. Оперативно привести на место заказанные материалы для внештатного консультанта и постоянного покупателя — дело чести.

Пока заявленные материалы ехали по заторам городских улиц, по ухабам проселочных дорог Евгений Борисович разобрал дымоход. Вместо примитивной конструкции дымоотвода из обыкновенной толстостенной трубы должен встать современный набор сандвичей из нержавеющей стали. Для этого разделку в потолке и крыше следует увеличить.

Марья Ивановна, поколебавшись, дала добро. Случись внезапный дождь, окажись пройдохами, недотепами, выплывшие вдруг доморощенный мастер с подручной — останется баня зиять пустым оком в крыше, через него бурные майские грозы затопят парилку.

Умелыми действиями по разделке потолка с помощью электролобзика и дрели Евгений Борисович унял беспокойство хозяйки. Он из тех, кто отвечает за слова и дела. А подручная — длинноногая девушка с тонкой талией и гибким станом готова разбиться в лепешку, но выполнить указания мастера.

Лобзик, пила, молоток… — неслось сверху. И Полина, быстроногая фурия, сверкая красивыми ножками, с улыбкой в сияющем радостью лице доставляла прямо в руки главному умельцу. Дело спорилось, как в хорошо поставленном видеокурсе по монтажу печки для бани. Слаженность работы радовала, пожалуй, всех троих. И эта радость нарастала как природное тепло летом.

Вскоре звякнул мобильный телефон Евгения Борисовича — прибыли комплектующие. Машина тормознула у ворот дачного товарищества. Куда дальше? Евгений Борисович растолковал. Марья Ивановна вышла встречать.

Продолжая высверливать монтажные отверстия в стене под трубы, Евгений Борисович услышал за спиной знакомый голос:

— Вот кто у нас клиентов отбивает! — Перед ним стоял Стас, такой же мастер-умелец, сумевший открыть и держать уже лет десять небольшой бизнес по индивидуальному строительству с прицелом на монтаж под ключ отопительных систем. С виду ему лет сорок, всегда одет со вкусом, даже во время работы. Избегать неряшества и во внешнем виде и в делах — его кредо. Обустройство бань — одно из его любимых занятий. В памяти собрана целая энциклопедия конструктивных решений бань и саун. Евгений Борисович всегда добавлял в эту коллекцию ценные сведения.

— Чего вдруг за шабашку взялся, Борисович?

— Совершенно бесплатно, так сказать, по давнему знакомству. Кстати, следуя твоим советам, что выносной бак гораздо лучше насаженного на трубу, особенного для нашего солидного возраста.

— Да ладно. Что-нибудь интересное? — Стас кивнул на баню.

— Я бы сказал применено лучшее типовое решение.

— Помощь требуется?

— У меня, видишь, какая помощница, красавица Полина. — Евгений Борисович глазами указал на Полину и пояснил: — Старательная! На ходу все понимает и делает с огоньком.

— Ого! К нам в магазин пойдете, Полина? Нам как раз требуется толковый продавец с отличными внешними данными.

— Я подумаю над вашим предложением, — на полном серьёзе сказала Полина, но вышло несколько иронично. Все рассмеялись.

— Я не шучу, — сказал Стас.

— Я поднатаскаю Полину по нашим терминам и понятиям, — сказал Евгений Борисович, видя замешательство симпатичной помощницы.

— По рукам, — сказал Стас. Обратившись к Полине, дополнил: — Наш телефон у Борисовича.

Выгрузив комплектующие из багажника элегантного минивэна, протянул товарный чек Марье Ивановне. В качестве бонуса, объявил доставку за счет фирмы. Марья Ивановна не церемонясь и не проверяя чек, рассчиталась.

— Полина, вы нарасхват, — сказал Евгений Борисович, когда Стас уехал, подняв вслед облако пыли. — В молодые годы отчего бы не попробовать себя на том или ином поприще?

— Страшно ошибиться и вляпаться.

— Это верно! Но можно и просидеть у окна, всего страшась, услаждаясь одними фантазиями и грезами.

— А почему только в молодые годы пробовать себя? И сколько это — молодые годы?

— Если этот вопрос обращен лично ко мне, знайте, я постоянно у себя и в себе что-то меняю. Ощущение постоянных перемен равнозначно ощущению молодости.

— За вами хоть ходи и записывай! — неожиданно встряла в разговор Марья Ивановна, протиравшая тряпкой новый выносной бак.

— Действительно, увлеклись разговорами. Вперед за дело. На всякий случай комплектующие, фурнитуру, инструмент буду называть так, как они обозначены на ценниках в магазине. Например, укреплять бак будем саморезами PZ. Для них соответствующие биты, отличие в следующем….

Новая конструкция печи вырисовывалась в натуре в строгом соответствии с правилами безопасности. Выносной бак вместимостью 60 литров разместили на прочных кронштейнах на высоте в метр от пола. Внутри печи установили теплообменник; гофрированной трубой из нержавеющей стали соединили с баком. Теперь по известным законам природы, как только забушует пламя в топке, вода начнет циркулировать, воспринимая тепло.

В разрыв дымохода вставили отрезок трубы из нержавейки толщиной в один миллиметр, подогнали её под сандвич, то есть воткнули в трубу с двойными стенками, между которыми негорючая теплоизоляция. Дополнительно расширили проем в потолке и установили металлическою разделку в виде квадрата с бортами, куду засыпали три ведра керамзита. Самым волнующим моментом стал монтаж оголовка трубы на крыше.

Евгений Борисович по приставной лестнице легко забрался на конёк крыши. Высота 6 метров. Простор неописуемый. Крылья бы вместо рук и взмыть в солнечную высь. Он попробовал. Полина с Марьей Ивановной ахнули.

Когда спустился, женщины не устояли перед искушением обнять его, живого и невредимого. На крыше сверкал новый оголовок трубы с искрогасителем, проем в крыше уплотнён термостойкой гофрой.

— Вы рисковали, — промолвила Полина, с обожанием вглядываясь в Евгения Борисовича. Вот тебе и мужчина предпенсионного возраста! Это государство готово его отправить на пенсию и возможно заслуженно, ведь тридцать пять лет непрерывного производственного стажа! Но чисто по мужской линии его рано списывать. Полине кое-что забрезжило: не зря же существуют браки с разницей в возрасте в тридцать лет. Иногда импонирует такой тип поведения: спокойная взвешенность поступков. Абсолютно нет молодой горячности, дурашливости, нет лишних слов. Есть точность, ясность, мастерство.

— Мы вас хотели оставить заместо флюгера — сказала Марья Ивановна, тая в улыбках. С плеч ушла в небытие двойная ноша. Оперативно и качественно сделан перемонтаж печи, и при этом никто не пострадал.

— Как в сказке про золотого петушка! — ответил Евгении Борисович, отряхиваясь и приводя себя в порядок. — В наше время, если золотой петушок перемещается на землю, пользы больше будет.

— Это верно! Правда, убежать может, — сказала Марья Ивановна, непроизвольно глянув на Полину

— На то он и золотой, чтобы если не для всех, то для многих быть нужным и полезным, — отшутился Евгений Борисович. — Печку нужно затопить, проверить герметичность стыков. И вообще основательно протопить баню, чтобы все проверить в целом.

— Заодно и попаримся, мне много не надо, — предложила Полина

— Я не против, — сказал Евгений Борисович и посмотрел на хозяйку.

— Время восемь вечера. До полуночи париться будем. Устраивает по времени? — спросила Марья Ивановна.

Гости кивнули. От легкой усталости туманились мысли. Не хотелось куда-то ехать, трястись в машине. Хозяйка вызвалась сама истопить печь. Гости уселись на террасе, удобно разместившись в плетеных креслах. Впереди разгоралась заря. В алом свете заходящего солнца лицо Полины казалось девственно прекрасным. Словно настоящей страсти она никогда не знала. Всё что ранее случилось — приготовление к большой красивой любви.

— Расскажите что-нибудь, — попросила Полина. — У вас такой приятный голос, что хочется слушать, даже не вникая.

— Хотите, расскажу одну историю, которая случилась тридцать лет назад. Эта история и страшная и грустная, и смешная и веселая.

— Такое бывает?

— Бывает и не такое. Вот смотрите, как дневной свет начинает дробиться через толщи горизонта. Это говорит и о том, что самое прекрасное в начале и конце. В начале жизни раскрашивают дни мечты и фантазии. Я вижу, что это чудесное действие тревожило и вас. Чтобы был такой же прекрасный закат нужно что-то еще, что сокрыто в дневном свете и в линии горизонта и не только в нем. Давайте попробуем чуть пересесть, и перед нами откроется совершенно другой вид. А это значит, что умение смотреть и видеть напрямую зависит от тех людей, с кем встречаешься и через кого видишь…

Полина слушала заворожено. Так с ней никто не говорил. Она чувствовала, что её всегдашние фантазии обретают т реальную физическую форму.

Температура в парилке — сто десять градусов по Цельсию. Полина не верила глазам. Согласно учебникам по физики вода должна кипеть, а человеческое тело на девяносто процентов из воды. Значит, она сейчас превратится в пар, как бедная красавица Снегурочка. Эта мысль ужасала. Глазами, полными животного ужаса, Полина смотрела то на Евгения Борисовича, то на Марью Ивановну.

Соблюдая правила приличия, у всех троих интимные места прикрыты тканью, что не совсем удобно в плане гигиены. После первых пяти минут испытания стоградусной жарой следовало обмывание водой прохладной, желательно с мыльной пеной. Создавалась нелепая ситуация, словно в одежде залазишь в ванну, полную пенной свежести.

Евгений Борисович обнаженной фигурой вызывал очередную волну восхищения, окончательно запутывая, сколько же ему лет. Мускулистый поджарый торс легкоатлета. Громадная сила словно скрыта, словно смещены акценты с ураганной мощи на потрясающую неутомимость. Полина невольно любовалась мужской фигурой по имени Евгений Борисович, и дополнительное мужское достоинство, что с таким же ненавязчивым акцентом выпирало в холщовых пляжных шортах, ничуть не смущало.

У Марьи Ивановны и Полины пропорции тела почти одинаковы: длинные ноги, узкие плечи, пухлые бедра. Только у Марьи Ивановны все эти достоинства залиты застарелым жиром.

Если в стоградусной жаре Полина таяла, то Марья Ивановна — плавилась.

— Глаза не лопнут? — спросила Полина, облизывая пересохшие губы. — Наверно, для глаз точно вреден такой жар?

— Не вреден, — с трудом проговорила Марья Ивановна. — Ты прикрой глаза, или моргай почаще. Ресницы не приклеенные?

— Нет! — вскрикнула Полина

— Всё натуральное? Ничем хроническим не болеешь?

— Нет, — прошептала Полина.

— Тогда сиди.

— На третьем заходе можно будет веничком похлестать, — сказал Евгений Борисович. В моечной в деревянной кадушке распаривался березовый веник.

— Это обязательно? — спросила стройная молодка.

— А ты думаешь, для чего у нас мужчина в парилке?.. чтобы банщиком поработал!

— Да кем я не работал! — проговорил Евгений Борисович, чувствую, как жар доходит до костей.

— Не расслышала: кем или с кем? — спросила Полина.

— Это равнозначно. В команде всегда так: что не делаешь сам, пропускаешь через себя, чтобы в случае необходимости помочь.

Полина вскрикнула, прислонившись спиной к стенке полога:

— На сучок напоролась!

— Не может быть, принцесса ты наша на горошине, — сказала Марья Ивановна. — Липовая доска здесь высшего качества. Ни сучка нет, ни задоринки, отшлифовано и покрыто лаком на восковой основе.

— Жжет! — Личико Полины искривилось о боли.

— А нагнись-ка, — попросил Евгений Борисович. Полина тут же сложилась вдвое. — Точно, это металлическая бретелька лифчика обожгла. Всё металлическое надо снимать.

— Я сняла: сережки, кольцо обручальное, цепочку с крестиком.

— Кстати, на Руси по православной вере снимать крестик нательный ни в коем случае нельзя. Иначе дьявол запустит когтистую лапу. Может быть, это не бретелька, но коготок дьявольский.

— Не пугайте! — взмолилась Полина.

Евгений Борисович продолжал:

— На Руси православные, отправляясь в баню, надевали деревянные крестики на холщовой нити. Но в нашем случае либо сбросить лифчик, либо закончить на этом банную процедуру.

— Не вопрос! Расстегните, будьте добры. — Привычным движением мужские пальцы разомкнули замок. Полина выпрямилась. Маленькие груди трепетно дрогнули от заколотившегося сердца. Евгений Борисович лишь краем глаз коснулся оголённой прелести.

— Пожалуй, и я освобожусь от лишних тряпок, — сказала Марья Ивановна. Батоны грудей вывались на живот, а лифчик скомкался в углу полога. — Мы вас не смущаем, надеюсь? Вы давно не юноша, мы — давно не девочки.

— Смущать не то слово.

Марья Ивановна усмехнулась:

— Соблазняем?

— Провоцируете!

— На что провоцируем? — Взгляд Марьи Ивановны опустился ниже пояса Евгения Борисовича. Бугорок подозрительно стал больше. — Ах, вон про что! Вы мужчина видный. С добрым сердцем и золотыми руками. Если вы вдруг захотите, я не устою. Женщина я незамужняя. Тем более когда-то приударяли за мной, да что-то не сложилось. Чует сердце, что к вашим качествам — доброе сердце и золотые руки — добавится еще.

Евгений Борисович улыбнулся:

— Искусный любовник? Нет, это слово и что за ним стоит, избегаю.

— Гм, что тогда?

— Я бы сказал так. Всегда быть начеку. Не упустить возможность для мгновений радости. И разумеется, в каждом мероприятии, в каждом соприкосновении, в каждом контакте на первый план — мастерство. Короче, обоюдно быть искусными партнерами.

— Я поняла, — сказала Марья Ивановна. — Если возникнет возможность усилить удовольствие, постараюсь соответствовать. А впрочем, не церемоньтесь.

Они рассмеялись. Полина сверкнула глазами:

— Иногда жалеешь, что замужем.

— Похоже, у нас пошла волна, говорить без утайки, и даже говорить, что никому не сказали бы, — заметил Евгений Борисович, плавно переводя тему. В песочных часах все песчинки перетекли в нижний цилиндр. Пора на выход.

— Жалеть не надо, девочка, — сказала Марья Ивановна. Спокойный взгляд вспыхнул лукавинкой: — Надо пользоваться моментом… чтобы отвлечься и расслабиться.

— Сдается мне, подобное я только что сказал? — Евгений Борисович пристально взглянул на Марью Ивановну. Она кивнула. В замкнутом пространстве, да еще пронизанным пеклом, мысли и желания настраиваются на одну волну.

Евгений Борисович открыл дверь парилки. Теперь прохлада заключила троицу в объятия. Он вышел первым, опрокинул на себя ведро холодной воды, осушив тело широким махровым полотенцем, уселся в пластмассовое кресло в комнате отдыха. Тем временем в моечной женщины смывали липкий пот, мочалками растирая тело. Он краем уха слушал их визг, ахи, сдавленные стоны, плески воды из тазиков — улыбался. Посмотрим, в какую нирвану их введёт распаренный веник. У Маши в руках сила есть: уж она его отхлещет! Будет он вертеться как угорь на сковороде.

Шум в моечной стих. Друг за дружкой перед блаженствующим Евгением Борисовичем появились две фурии. Обе легкие, подвижные, пусть в разных весовых категориях. Плюхнулись рядом на заготовленные кресла, расставленные полукругом у панорамного стекла топочного экрана. Угли мерцали малиновым цветом.

— Переходим на ты? — спросила помолодевшая Марья Ивановна.

— Я не против. Пусть желание дамы будет законом для мужчины.

— Приятно слышать, правда, Полина?

Полина кивнула, обмолвилась:

— Я даже не зная может быть ещё лучше, чего можно хотеть.

— Ага, острый пар расстроил твою программу действий. Ты начинаешь ощущать удивительную красоту мгновений. Отключается не разум, а врожденные установки. Это путы. Сейчас жар да веник окончательно выведет из прежних рамок, — толковал Евгений Борисович.

— Надеюсь, не из рамок приличий, — как бы между прочим поинтересовалась Полина.

— Неприлично одно: трепаться о себе и других, — сказала, как отрезала Марья Ивановна.

— Но мы не беспамятные существа, — защищалась Полина, словно припертая к стенке неотразимыми доводами.

— Можно сказать просто. Например, классно провела вечер, — сказал с улыбкой Евгений Борисович.

— Вы учите меня врать?

— Скорее, как жить по правде!

— Ни фига себе?! Я чувствую у меня сносит крышу.

— Сейчас веничком вынесет остальное через прореху в твоей красивой головушке.

Полина привстала, обратив затуманенный взор на Евгения Борисовича, словно спрашивая: это комплимент? От резкого движения полы халата распахнулись.

— У Полины красивая не только головушка, — ответила за мужчину Марья Ивановна, протягивая рука, чтобы одернуть бесстыдные полы халата.

В моечной вдруг брякнуло. Марья Ивановна с вытянутой рукой и Полина с распахнутым халатом замерли. Евгении Борисович повернул голову в сторону моечной, соображая что это могла быть. Рухнул смонтированный им дымоход? Треснула от перегрева стенка печи? Вырвалось пламя и заплясало по полу и пологу, заглатывая кровавой пастью девственною белизну липы?

Замешательство длилось три секунды. Евгений Борисович вскочил, на ходу сбрасывая халат, распахнул дверь моечной. Один в один повторяя его действия вслед ринулись женщины. Раздался характерный хлопок вырвавшегося пара. Женщины взвизгнули и прижались к спине атлетической мужской фигуры. Но момент единения оказался кратким. Евгений Борисович скрылся в облаке пара. Вдруг ворвался свежий воздух. Толщи плотного пара устремились в комнату отдыха. Схватив заготовленный веник, Евгений Борисович круговыми движениями ускорял выгон жара. Снежная белизна и колючесть пара стремительно пропадала. И вот в полупрозрачной пелене остались две обнаженные женщины и оголенный мужчина, рьяно махающий веником. Крышка выносного бака валялась на полу.

Все уставились на неё с облегчением. Вот в чем причина хлопка! Вода в баке закипела, а крышка припертая внушительного размера махровым полотенцем, присыпанная ворохом нижнее бельё, поднимала давление пара. Полотенце, трусики и лифчики лежали под ногами.

Марья Ивановна согнувшись надвое округлившейся попой обозрела остолбеневших гостей. Евгений Борисович выхватил веник из тазика, полного кипятка, стряхнул излишнюю влагу. Резной лист приклеился точно посредине полушарий. Марья Ивановна взвизгнула. Спина распрямленной пружиной.

— Давайте-ка, девоньки, прямиком в парилку. Одна на верхнюю полку, другая на нижнюю. Двумя вениками отбарабаню!

Вторая рука выхватила второй веник. Поднял оба веника на уровня лица, изображая березовое чудо-юдо. Испуг перешел в дурашливый смех Полины, гомерический хохот Марью Ивановны, хихиканье Евгения Борисовича

— Ой, чует сердце одними вениками не ограничишься! Дубиной мужской поддашь пару, — сказала Марья Ивановна, покачивая бедрами. — Малолеток оставляем охлаждаться за порогом моечной.

— Это кто малолетка? я?! — Полина оторопела. — Да я так могу умотать!

«Правда, в сумасшедших фантазиях» — с легкой горчинкой прошелестело в головушке.

— Ладно, вам рядится! На обеих веник припасен, и, может быть, не только не веник.

Последние слова потонули во взыгравшем паре от ковшика кипятка, выплеснутого на раскаленные камни. Приятная гладкость липовой доски, упругие березовые ветви, мелькающий в клубах обнаженный мужской торс, способный усладить каждую клеточку разомлевшего тела…