Звезда услады

Сергей Николаевич Усков

Рассказы о пагубных влечениях, о переплетении правды и неправды, о сладости и горечи жизни по собственному разумению. Жизни, где только незримый Создатель судья и подсказчик. Но забыли о Боге. Какова ноша своеволия и каков вкус счастья раскрепощенной человеческой натуры – в полной мере прознали герои предлагаемых для вашего внимания историй. Зернами рассказов легли реальные события, обработанные на основе литературных традиций, где опыт и голые факты перелопачиваются из частного в общее благо.

Коралловые рифы

1. Звезда услады

Олеся не могла понять, что же случилось с её принтером. Она, отработанными до автоматизма движениями, посылала в печать созданный документ, но симпатичное печатающее устройство выбрасывало на дисплей информацию о какой-то ошибке и предлагало сделать то, что Олесе совершенно не хотелось делать: вынуть картридж, освободить лоток и прочее. Её длинные ухоженные ногти подвергались риску быть сломанными, а не менее длинные пушистые ресницы могли намокнуть легкой слезинкой, вытолкнутой разгоравшейся досадой. Утро, как будто, стало складываться неудачно, если не считать раннего утра.

Тут же бархатные щечки порозовели от еще не унявшейся и блуждающей по телу волны удовольствия, и поцелуй милого словно задержался как верное напутственное слово и горел почему-то в левом уголке губ. Чтобы вернуться к тому изначальному моменту, когда всплеск радости пробудил от пленительного сна, ухватить ускользающий позитив и воскресить остатки приятных ощущений, девушка откинулась в объятия подогнанного по телу офисного кресла. Попробовала сконцентрировать растёкшееся по невидимым жилкам удовольствие, так щедро полученное утром.

Каштановые волосы прикрыли тонкие плечи и легли на упруго колыхнувшуюся грудь. Вот взгляд её прошел по стройным ногам, в которых нет ни грамма лишнего веса. Ласковые волны, побуждаемые руками влюблённого мужчины, отшлифовали и сгладили зримую форму ног так, чтобы движение рук, а теперь глаз с возрастающим восторгом скользили к самому средоточию блаженства, не смея проникнуть до поры… Озноб пробежал по коже, подогнал движение глаз. И одновременно глаза и телесные мурашки остановились на белой полоске, оголившейся середины живота, как ни удивительно, но с крохотным бриллиантом в золотом пояске, подколотого к стенке пупка.

Она вдруг смутилась открывшейся сердцевины с драгоценным многогранным блеском и быстро потянула вниз короткую блузку. Движение настолько стремительно, что резко стронула пирсинг — из полуоткрытых губ вырвался шумный невнятный вздох так же, как вдруг перехватывает дыхание, когда пригоршня студеной воды картечью впивается в обнаженное тело, не готовое принять ледяную бодрость…

— Проблемы? — раздался у правого уха сочный мужской баритон.

— Проблема у принтера. А мне через пятнадцать минут следует положить распечатанный отчёт на стол Главной, вот тогда проблемы будут и у меня, — с улыбкой ответила Олеся, мгновенно очнувшись от медитации.

— Помочь?

— Валяй! — Настроение поднималось.

Обладатель сочного баритона — Григорий или Гоша — высокий плотный молодой человек, с черными длинными волосами и круглым лицом с крупными чертами. Гоша увлечен оперным пением, не жалея на это свободного от работы времени. Он участвовал во многих конкурсах, был номинантом ряда премий. Гоша и в самом деле имел от природы хорошие задатки стать профессиональным тенором, однако недостаток музыкального образования и невысокие доходы рядовых оперных певцов подвинули к иному приложению жизненных сил.

Гоша получил хорошее и правильное экономическое образование, неплохо закрепился в крупной компании ведущим специалистом. Четко усвоив премудрость профессии, в остальное время продолжил оттачивать составляющие природного дарования, для чего окончил курсы оперного искусства и поступил в самодеятельную театральную студию.

На основной работе частенько в минуты установленного отдыха отрабатывал то, что вечерами изучали в студии. Это — движения, приёмы, манера доносить окружающим мысли, желания, ощущения способом отличным от делового официального стиля, который к слову, он отлично знал.

Олеся здесь была его пассией, то есть той, которой он оказывал покровительство как менеджер более высокого грейда, как импозантный мужчина чувственной оригинальной девушке. Он становился актером, нашедшего благодарного зрителя.

Вплетение в однообразные рабочие будни легкой и ненавязчивой театральной игры Гоши забавляло Олесю и будило собственную фантазию. Часто эта игра воображения вплотную смыкалась с другого рода фантазией, где уже Олеся была маэстро и могла заткнуть любого и любую. Чтобы побудить эту фантазию к действию нужно еще кое-что, которое рождалось само по себе, по неведомым законам.

Между Олесей и Гошей был особый негласный сговор, который они никогда не озвучивали за ненадобностью говорить об очевидном. Этот сговор был в том, сумеет ли Гоша запустить механизм основной фантазии Олеси, сумеет ли четко следовать фазам его развития и в нужный момент быть готовым к стремительному апофеозу. Затем квалифицированными движениями закрепить успех и получить щедрый приз в виде потрясающего выброса экологически чистых эндоморфинов собственного производства.

Никакого принуждения, никаких обязательств, никакого надоедливого приставания — каждый раз как с самого начала приступить к ней, как хранительнице редких ощущений, доброжелательной и любопытной, чтобы расшевелить и увлечь.

Гоша облокотился на стол Олеси, справа от неё, так что их плечи невольно оказались вплотную друг к другу. Несколькими движениями компьютерной мышки он выявил ошибку печати, устранил и запустил нужное действие. Принтер послушно зачмокал, проглатывая бумагу и выбрасывая в лоток горячие готовые страницы.

— Ты торопишься! — Объявил он причину решённой проблемки. — Посылаешь по несколько раз один и тот же документ, и не даёшь компу время на обдумывание задачи. Быстродействие твоих выставляемых задач превосходит быстродействие этой машины. «И жить торопиться и чувствовать спешит!» — как сказал князь Вяземский в известной поэме Александра Сергеевича, то бишь Пушкина.

— Сильно сказано! И как точно! — Она вдруг почувствовала тепло его плеча, легкий запах мужского одеколона, и ещё нечто похожее на стынущий поцелуй в правом уголке губ.

Пришло невольное сравнение двух отпечатков мужского внимания: левый — уже угасающий, и правый — нарождающийся. Так ли это? Она снова расположила свое красивое тело по линии чуть откинутого назад кресла и устремила внимательные глаза на Гошу. Между тем, снова пробуя сконцентрировать утреннее удовольствие, растёкшееся по жилам и клеточкам.

— Эта фраза, ставшая крылатой, взята эпиграфом к первой главе «Евгения Онегина». Тебе знакомо это имя? — продолжал разглагольствовать Гоша.

— Оно мне знакомо по арии, которую ты иногда напеваешь «Онегин, я скрывать не стану…»

— Замечательная ария. Послушай ещё раз. У меня сегодня звуки сами рвутся из груди.

Гоша отступил назад, выпрямил спину, руки чуть отвел в стороны, и потом плавно возвел ладони, ставшие дланями, на уровень плеч и разомкнул напрягшийся рот, как освободил устье для божественных звуков. И звуки исторглись. Мощные, сотрясающие, сложившиеся в бесподобную, волшебную, нереальную музыку.

«Любви все возрасты покорны:

Её порывы благотворны

И юноше в расцвете лет,

Едва увидевшему свет,

И закаленному судьбой

Бойцу с седою головой.

Онегин, я скрывать не стану:

Безумно я люблю Татьяну!

Тоскливо жизнь моя текла.

Она явилась и зажгла,

Как солнца луч среди ненастья,

Мне жизнь и молодость,

Да, молодость и счастье!…»

Оперное пение в живую, да с искренним чувством сопереживания, даже от самодеятельного талантливого исполнителя, напрочь затмит любой раскрученный шлягер какой-нибудь гламурной поп-дивы и креативного поп-идола.

Величавыми жестами Григорий умело усиливал эстетическое воздействие на благодарную слушательницу, всю обращенную во внимание. И она смогла услышать в арии не только красоту звука в самом приятном тембре, но и глубину душевных терзаний…

Потрясенная, Олеся не сразу и пришла в себя. После некоторой паузы, когда её волнение достигло вершины, она разразилась горячими аплодисментами, в завершение которых прыгнула на шею Гоши и оставила маленький благодарный поцелуй на громогласном рте.

Как ни был невинен поцелуй, но всколыхнул другую дремлющую силу. Гоша торжествовал: ему удалось снять защиту, угадать секретный код сегодняшнего настроя милой слушательницы. Выплеснутое обожание будет испито до конца. Губы приготовились творить другую арию — без слов и также выразительно.

Руки сомкнулись за спиной хрупкого тоненького девичьего тела и оторвали восторженную девушку от пола. Поцелуй, прежде невинный, начинающий артист уловил, задержал и дал ему перерасти в глубокое переплетения двух языков, четырех рук и ног. Совершенно естественно наслаждаясь поцелуем, Олеся на весу, как в полете, опустилась на крепкую мужскую ось, нежданно-негаданно выскочившую подобно эксклюзивной пружине из старинного дивана, и уверенно вошедшей в благодатное тело, чтобы организовать новые обоюдные движения в зеркальном исполнении…

2. Галактика любви

В кабинет Главной (руководитель отдела муниципального предприятия — МУП) Олеся опоздала ровно на пятнадцать минут. Вошла запыхавшаяся, с легкой испариной на бледном высоком лбу и выложила на стол свежий отчёт. И тут же обратила внимание, что титульный лист порядком помят. На листе помимо надлежащих надписей проглядывался контур, видимо, её сжатой ладони вкупе с отпечатком мужского коленка и характерным следом известного колечка с обильно нанесённой силиконовой смазкой.

Улыбнулась кончиками губ: натюрморт получился что надо! Что ж, как некоторые труженики расплескивают кофе на листы и сыплют туда же пепел, так другие оставляют следы от своих стимуляторов рабочего процесса.

Главная, сдерживая растущее раздражение, выпустила первый пар в замечании на опоздание, оставшееся — методично, с садистским удовольствием стала вымещать в разборе ошибок прежних отчётов.

Олеся слушала спокойно, в большей мере прислушиваясь к самой себе. Еще пульсировала жилка на шее, и сердце гулко стучало, с каждым стуком умеряя встряску от шквала полученного удовольствия. В правый уголок губ с легким жжением переместился поцелуй Гоши. Она вдруг подумала о левом краешке губ, где с утра так долго горел поцелуй другого влюблённого в неё мужчину.

Лишь она подумала, и легкое жжение возродилось и в левом уголке. Она невольно сравнила ощущения и находила их равнозначными, особенными и отличными друг от друга. Сравнения пошли дальше в другие детали — эта игра её забавляла. Между тем, Главная распекала её по полной программе. Голос крепчал, выражения употреблялись на гране приличия.

Олеся вдруг отвлеклась от занимательного и мягкого разбора, оказанного ей мужского внимания, и пристально посмотрела спокойным твердым взглядом прямо в лицо начальнице, так что та от неожиданности поперхнулась. Олеся рисковала, потому что хорошо знала: как нельзя смотреть в упор на взъярившуюся псину, так и на изошедшего гневом начальника.

Тогда, чей взгляд тверже, чья позиция вернее? У Главной существенные преимущества: кабинет, грандиозное кресло, закреплённое распорядительной документацией право диктовать свою волю. У Олеси всего лишь декларативное право любого человека в любой ситуации чувствовать себя именно человеком. Вслед за взглядом пришла мысль: за что её Главная так ненавидит? Ведь ненавидит и мурыжит, и гнобит с удовольствием похожим на сладострастное.

С легким прищуром и совершенно безбоязненно Олеся смотрела и видела всего-то располневшую броскую дамочку. Яркие полные губы на сытом лице, пышный бюст, уравновешивающий не менее пышное седалище, грива тщательно уложенных крашеных волос с когда-то модным ярко-рыжим оттенком, следы лифтинга… выщипанные брови с татуировкой вместо них — ого! — она явно подсела на услуги косметологов!

Когда-то эта дамочка была, пожалуй, в немалом спросе у известного типа мужчин, и теперь утраченную молодость и свежесть с половинчатым успехом пытается поддержать, а то и восстановиться искусством косметологов. Может быть, это и есть искусство — в сморщенное яблоко вспрыснуть формообразующие растворы и подать как свежее.

Вспомнились байки про Главную, что она ещё какая светская львица и кошка. Как иные не пропускают ни одной юбки, так и она не пропускала ни одного чего-то бы стоящей мужской особи. И, быть может, чин её обязан правильности применения одного известного места… Бедного муженька держала при себе прислугой, поуважительнее — домохозяином.

Олеся знала, что такие энергичные, хитрые и коварные дамочки бахвалятся количеством попользованных мужиков, как будто в этом есть какое-то подтверждение собственной выдающейся сексапильности. Настоящая женщина должна иметь несколько мужей и не один десяток любовников — этот известный постулат для Олеси то же, что и варварские обряды племени тубо-юбо…

Когда она примеряла прошлое дамочки к себе, тут же ёжилась, и невольно безбоязненный взгляд полнился оттенками брезгливости и гадливости. Не поэтому ли руководитель отдела МУП так жестка и придирчива? Главной бы презрительно фыркнуть на гордый вид непреклонной подчинённой.

Хотела ли Главная внести новый штрих в свои угасающие любовные утехи? Или она, как растревоженная старая самка, интуитивно понимала, что вот эта молодая девица пронизана свежими ощущениями иной реальной любви, и что эта любовь подаётся под другим соусом, секрет которого недоступен ей. Здесь особая ею непознанная прелесть в наплывающих и накладывающимся одно на другое радостных ощущениях, которым ни в какую не может подобрать известные ей слова. Романтическая любовь. Свободная любовь. Любовник и муж, партнер по сексу и муж, друг и еще один друг. Не охотница и не искательница. Как будто всё само идёт ей в руки…

Между тем, два разных поцелуя горели в уголках губ Олеси, как у плывущего корабля плещутся по обе стороны борта две одинаковые громады волн. Наверно не будь этих равновеликих и равнозначных волн, корабль потонул бы по известным законам гидравлики, сбился с курса, да и немало усилий следовало бы приложить, чтобы поддерживать уравновешивающую силу. Так это или не так, но Олеся прикрыла ладонями уголки губ, чтобы не случилось несчастье. Чтобы очарование любви испепелилось от гнёва Главной.

— Ты слушаешь меня? Что это за раскованная поза? Ты мне тут на стол ноги готова выложить. Сядь прямо! Тебя отправить изучить деловой этикет за свой счет?

— Я всего лишь внимательно вас слушаю. Так внимательно, что прикрыла рот ладонями, чтобы не вырвалось ни единого слова без вашего позволения.

— Ерничаешь?! Ещё ерничаешь! Ты, видимо, совсем забыла, где находишься и с кем разговариваешь?!

— Я не ерничаю — я ерзаю от вашего гнёва.

— Ты точно забыла, скотина!

— Нет, не забыла. Я в кабинете руководителя отдела, чтобы завизировать отчёт. В отчёте вы обнаружили ошибки, которые мне надлежит исправить. Разве не так?

— Ах ты, сука… — взорвалась Главная матерными словами, завершив тираду гневным взглядом. Но не матерные оскорбления, ни налившийся гневом взгляд не пробивали защиту Олеси. Она продолжала улыбаться уголками губ.

Главная выдержала паузу, чтобы прийти в себя. Ледяным голосом отчеканила:

— Значит так. Оба отчёта забираешь. Ошибки в обоих исправляешь. На исправление даю один день. После чего равно в десять, минута в минуту, ты приносишь их ко мне. По результатам посмотрю.

— Казнить или миловать?

— Какую меру взыскания применить. В соответствие с КЗОТом, разумеется. Всё! Свободна! Шагай на место и немедленно принимайся за работу!

Прижав к груди два пухлых отчёта, Олеся ровным и несколько скованным шагом вернулась на рабочее место, где Гоша что-то мудрил с программным обеспечением её компьютера.

— Вижу, что не всё ОК? Я у тебя жесткий диск почистил.

— Повыёживалась, как только могла. Завернула отчёты на доработку. Снова матюги и ругательства. Куча замечаний в отчётах и по форме, и по содержанию, — ответствовала Олеся с удрученным лицом. В такие минуты её глаза полнились неизбывной печали. Кругом агрессивный зверюшник!

— Позволь взглянуть, — не унывал Гоша. — Тебе известен расхожий постулат: из любого положения есть выход.

— Какой ещё выход! С вещами на выход?

— Выход один. Это достойный вежливый отпор. Повадки неприятеля надо изучать. Я примерно знаю обычный характер замечаний нашей Главной. Как-никак, работаю под её ёдким контролем четыре полных года! Скажу тебе, что даже чрезвычайно плохой начальник хорош тем, что начинаешь ясно понимать «это сладкое слово свобода», когда уходишь, ускользаешь из-под контроля деспотичного вурдулака-упыря. Скажу тебе ещё. Хороших начальников в любой организации можно перечесть по пальцам. Хороший начальник — это редкость, скорее исключение.

— Не заговаривай меня. Мне сейчас и уходить-то некуда. Главная держит меня тем, что начну я артачиться — уволит по статье, якобы за неоднократное неисполнение служебных обязанностей. Куда я с такой антирекомендацией устроюсь? Уже который раз так: завершу порученные дела, соберусь уходить, она выставит условия, которые и выполнить невозможно. И снова в её кабале.

— На этот счёт у нас будет отдельный разговор. Давай-ка, лучше подумаем, как из текущей ситуации выйти не посрамленными.

— У меня голова деревенеет почти всегда после вынужденного общения с Главной. — жаловалась Олеся. — Я чувствую себя бревном, поленом, растением. Я…

— Спокойно, спокойно, — Гоша обнял её, мягко поглаживая по плечам, спине. Обвёл подушечками пальцев выступающие контуры позвонков, спускаясь ниже, к крестообразному окончанию цепочки позвоночных дисков, провел по линиям тазобедренного сустава — эти уже не прощупывались. Тогда он запустил руку под блузку, вниз за пояс брюк, свободно облегающих, одну из самых притягательных частей женского тела, и, наслаждаясь бархатистостью кожи, скользил горячей ладонью по упругим формам, словно в очередной раз пробую угадать секрет их притягательности. Олеся встрепенулась, пробуждаясь от оцепенения, и покосилась на дверь.

— Ты что-то хочешь сообщить тактильно? — спросила она с милой улыбкой, взыгравшей на лице.

— Я пробую сообразить и найти быстрый лаконичный ответ, оптимальный способ правки доклада.

— По-моему, ты ищешь не там. В таких случаях шевелят мозгами, а не чем-то другим, пусть более приятным.

— В этом готов поспорить. Во-первых, чтобы голова работала хорошо, главное — освободить себя от эмоций. Особенно от отрицательных. От постоянного стресса тупеют: серое вещество в мозгу уменьшается, так как клеточки мозговые погибают от шквала отрицательных эмоций. Многократный стресс — убийца, а вот многократный sex — лекарство. К большому сожалению, мы пока не научились быть холодными как лёд. BE COOL! — не для нас. Руководители типа Главной норовят эмоционально подавить подчинённого, чтобы превратить его в тряпку, нет, точнее в зомби, который безропотно будет следовать воле начальника: повелителя, деспота, тирана.

— Что же во-вторых?

— Во-вторых, чтобы еще раз не утруждать наши, готовые ринуться в бой мозги, разве не логичнее использовать уже имеющиеся наработки.

— В смысле?

— Знаешь ли ты… раньше под такой рубрикой печатались или рассказывались занимательные вещи… Каждый человечек, человек, человечище — неистощимый кладезь бесценного добра. То, для чего едут, плывут и летят за моря и океаны, за леса и горы — оно в нас самих. Важно лишь это данное от матушки природы сокровище не замутить и не подменить — и ты уже на вершине, для которой не надо миллионы и миллиарды денежных купюр. Потому что это из ряда, что не продаётся и не покупается. И важно, чтобы для струны нашелся медиатор.

— О, даже так! Заинтересовал!

— Не веришь? Тогда — эксперимент! Точно следуй моим словам. Итак, чтобы слово перестало быть набором звуков, ищем адекватное действие. Слово получает вещественный, материальный контур, Следим за своими ощущениями. Говори шепотом односложно, как отзывается в тебе, идущее извне…

Олеся, внимая движениям Гоши, шептала:

–…страшно… холодно… теплее… еще теплее… ты попал в самую точку… хорошо… это тоже хорошо… ой!… чуть помедленней… вот так… ещё также… также… также… вот это да!.. быстрее… еще быстрее… оно приходит…… держи меня крепче… не могу ничего говорить… я в невесомости…… медленнее… пожалуйста поосторожнее… я уже хочу и не хочу… попробуй не спеша… все-таки хочу… хочу… хочу…

— Ты снова прав! — весело сказала Олеся, поправляя брюки — Куда бы я без тебя. Главная меня поимела бы по полной программе! Теперь, пожалуй, мы её поимели! Скажи, если не секрет, зачем ты со мной валандаешься? Ведь я даже не готовлюсь к встрече с тобой, всегда какая есть. Я даже не могу понять: что это? Дружба, любовь, просто sex, как красивый танец с вышколенным партнером?

— Думаю со временем, мы определимся. Сегодня будем править твой отчёт. В принципе я вижу все недочёты, и знаешь, у меня в компе есть рыба почти такого же отчета. Мне не составит труда подправить. Ты займись вторым отчётом.

— ОК! Ты настоящее сокровище в этом офисе и оправдание моего присутствия здесь.

3. Белые лилии и желание чистоты

Второй отчёт оказался сложнее. Главная наставила закорючек, которые и разобрать трудно, где-то просто стояли восклицательные и вопросительные знаки, где-то было сразу два, а то и три знака. Что это могло все значить? Между тем никто не отменил ряд текущих дел, вытекающих из должностных обязанностей. Так вклинившаяся внеплановая работа могла составить ещё один прецедент, повод для проработки Главной.

Олеся отложила отчёт на вторую половину рабочего дня и взялась за повседневные обязанности. Это сбор и учет сведений по энергопотреблению объектов.

Однако и во второй половине рабочего дня не нашлось времени на отчет: телефонные звонки абонентов с просьбой и требованиями разъяснить, формулы расчета, новые тарифы отнимали драгоценное время. Работа с отчётом не клеилась. Не беда — посчитала Олеся — есть в запасе целый вечер и ночь.

Олеся жила в небольшой однокомнатной квартире в центре города в новом высотном доме. Квартиру она снимала и подумывала выкупить. Для чего следовало взять кредит, который банк мог выдать при определенных гарантиях стабильности финансового положения клиента. Будет учтен стаж работы и положительное резюме руководителя. Именно это обстоятельство и удерживало Олесю от окончательного разрыва с Главной, и было скорее первым оправданием работы в офисе МУП.

Квартиру Олеся уже начала переустраивать на свой лад, не переходя границы дозволенного съёмщику жилья. Она мечтала обустроить квартиру так, чтобы, переступив порог дома, погрузиться в особый чувственный мир, в котором нет абсолютно ничего, что её раздражает, уязвляет или просто причиняет неудобства.

Ко всему прочему здесь с ней живёт молодой человек. История знакомства говорила об её удивительном умении поступать правильно, может быть вследствие развитой интуиции, редкому дару наития под покровительством доброго и всеведущего Ангела. Высший хранитель пока смотрит сквозь пальцы на её отступления от некоего праведного образа. Ни одной живой душе чувственная девушка не причинила зла.

В один из летних вечеров, желая развеяться, Олеся вышла из дому. У автобусной остановки приостановилась, привлечённая броским рекламным щитом. В этот же момент к остановке подъехал автобус. С металлическим скрежетом остановился, точно наехав на бордюр. Олеся оглянулась на странный звук и увидела пустой салон автобуса и симпатичного грустного водителя.

Выражение лица парня по-человечески знакомое: с мягкой грустной задумчивостью — не скучающе-раздраженное, злобное презрительное, а именно грустное, что привлекло, как яркий свет для ночной бабочки. Олеся быстро заскочила в автобус и села поближе к водителю. Они ехали одну остановку, две — никто не заходил, а выходить Олесе не хотелось. Она подалась к водителю и спросила, нельзя ли изменить маршрут.

— Зачем? — ответил он вопросом и внимательно посмотрел на единственного пассажира. — Вы хотите, чтобы довёз до подъезда?

— Как раз наоборот! Послушай, что толку ездить по пустым улицам? У тебя не муниципальный транспорт, полагаю, чтобы откатывать установленный маршрут. Поехали на вокзал. Сегодня воскресенье. В это время возвращаются дачники. Сейчас наверняка подойдет электричка, забитая людьми. Всем водилам хватит затариться. Я у тебя побуду за кондуктора. С детства мечтала хотя бы один день поработать кондуктором. Ты веришь в то, если была мечта или желание — это должно когда-нибудь сбыться?

— Для кондуктора ты слишком красивая и ухоженная.

— Ого! Ты успел это заметить. Смотри лучше за дорогой. На этой улице нет пешеходных переходов. А через дорогу открыли магазин с приятными, как говорят, ценами: ну и проторили тропинки невольные нарушители правил дорожного движения.

— Откуда ты знаешь?

— Я многое что знаю!

— Что значит — многое?

— Я знаю практически всё, чтобы каждый день быть на седьмом небе от счастья!

— Гм! Нескромное заявление.

— Зато верное!

— Что, и в эти минуты на седьмом небе?

— В эти минуты мы на пути к седьмому небу.

Так сразу установив непринуждённый тон общения, с первых слов каким-то образом проникнувшись доверием друг к другу, они вскоре подкатили к вокзалу, где, как и предполагала Олеся, толпилась несметная масса потенциальных пассажиров. Сделали четыре рейса с битком заполненным салоном. На пятый раз подъехали к опустевшей привокзальной площади. Олеся предложила проехать чуть дальше, где стекался рабочий люд после второй смены, потом снова вернуться… К полуночи кондукторская сумка, изготовленная на скорую руку, была забита денежными купюрами.

Если бы Олеся забрала половину или треть выручки — знакомство на этом бы и закончилось. Олеся же не взяла ни одной денежки, потому что цель её вечерней прогулки была в развлечении, которое приобрело форму инструктивной помощи. Это получилось нечаянно.

Ей нужны не деньги — но определённое состояние настроения. С таким настроением сворачивают горы. Она его получила. Значит они квиты. Её новый товарищ, Андрей, не мог в это поверить. В наше время все сведено к языку денег, всё покупается и продается, деньги определяют стиль жизни, денег, наконец, никогда не бывает много, их может быть только мало.

— Не всё! — упрямилась с улыбкой Олеся. — Мне приходиться заниматься сложной работой, для которой очень важно особое и хорошее настроение. Это настроение не купить. Можно, конечно, порцию бренди, мартини, но я плохо переношу алкоголь. Всегда почти после алкогольного глюка в голове — депрессия. Деньги своего рода тоже алкоголь для меня. Мне нужно другое. Сегодня я получила.

— Но и я не могу просто сказать спасибо. Не люблю халяву — это расслабляет. Пусть не деньги. Что я ещё могу предложить? Я прошу, пойми, что свои правила также не хочу нарушать. Если ты одна сейчас — не гони меня. Досаждать не буду. Я стану бессловесной тенью. Я буду тем, кто откроет тебе дверь, снимет обувь и верхнюю одежду. Сделает ремонт…

— Квартиры! — быстро закончила Олеся. Андрей поспешил согласиться и незамедлительно переехал к Олесе.

С тех пор прошло около двух лет. Ремонт делался в редкое свободное время и осложнялся требовательностью Олеси. Ей надо было сделать не абы как, но точно так, как хотела, не отступить ни на йоту от созданной в воображении модели райского уголка. Поэтому комплектующие, материалы долго подбирались, многое переделывалось, и вот как будто ремонт подходил к завершению…

Олеся пришла домой пораньше, позвонила Андрею, чтобы по пути домой взял в маркете два готовых ужина, и тут же села за работу. Андрей за эти два года, что они были вместе и занимались ремонтом квартиры, основал компактное транспортное агентство, которое приносило небольшой, но стабильный доход. Были постоянные клиенты, на балансе несколько единиц техники. Он приглядел заброшенное здание, годное для устройства в нём расширенной мастерской и подумывал о покупке.

Насчёт Олеси также были планы, в которые пока её не посвящал. Восторженно почтительное отношение к нежной проницательной и всеведущей девушке не изменилось за эти два года. Он почитал её за гуру с утончённым сексапильным ароматом. Он всегда делал так, как она просила — и в этот вечер заказанный ужин в установленный час был принесён.

Олеся уже спала. Рядом лежал раскрытый и не выключенный ноутбук, и в нём отчет, исправленный, дополненный, переделанный наполовину: оставалось отформатировать и свести документы, взятые из разных источников и в разных форматах, к одной форме. К той форме, что требовала Главная. Нет более неблагодарной работы, чем сведение в одну форму электронных документов, созданных разными людьми. Прежде приходилось очищать формат от бездны лишнего, отчего изначально текст смотрелся криво: разнобой в интервалах, табуляции, отступах…

Андрей потоптался на пороге комнаты — его принцесса спала так сладко, что он с умилением не мог оторвать глаз. Волосы, струившиеся по телу как у сказочной русалки, выскользнувшей из бездны волн, не дотягивались до узкой талии. Изгиб бедра с темнеющей ложбинкой. А дальше он смотреть не мог — у него перехватило дыхание, он жадно сглотнул слюну. Сон как невидимая стена неприкосновенности разделяла два их существа.

Голод здорового крепкого молодого мужчины по тем вкусностям, что принесены из маркета перебил тот вечный сексуальный голод, распаляемый Олесей. Она сама в эту минуту трогательно-хрупкая и беззащитная в своем сне умоляла и внушала, чтобы не тревожил.

Андрей на цыпочках вышел из комнаты, разогрел на плите две порции ужина, сложил содержимое порций в одно широкое блюдо и, вооружившись одним набором столового инструмента, вернулся к спящей красавице. На блюде, как на подносе дымились кусочки картофеля, нежнейший шашлык, слегка подрумяненный на огне, сверкали сочным разноцветьем маринованные овощи. Аромат пиршества заполнил комнату.

Тонкие ноздри Олеси дрогнули, улыбка оживила лицо. Было видно, как она пытается разомкнуть глаза — и не может, настолько глубок и сладостен сон. Сон как сладкий дурман, как фантазия и мечта, творящиеся наяву. Сон как новая реальность, где переплелись, былые впечатления, новые и старые желания.

Олеся приоткрыла рот, сглотнув обильную слюну. Андрей тотчас же вложил в устье губ крохотный кусочек с блюда, затем второй, третий… В промежутках, когда его милое полуспящее создание поглощало деликатесы, подающие ей прямо в рот как манна небесная, он и сам энергично орудовал крепкими челюстями, насыщая собственный желудок.

Вскоре блюдо было опустошено, запахи развеялись и бережно накормленная девушка, так и не пробуждаясь, сладко-сладко потянулась, повернулась на бочок, и продолжила нежиться в умиротворяющих волнах целебного сна. Легкое одеяльце совсем сползло, и Андрей увидел идеальное женское тело, обнаженное однозначно для него. Приподнялась нога, и другое вожделенное устье открылось мгновенно затуманившемуся мужскому взору. Андрей уже прекрасно знал, что это значило.

Он соскочил с кресла, отнес посуду, быстро, но надлежащим образом выполнил вечерний туалет и вернулся в махровом халате с похолодевшими ногами и горячей восставшей плотью, безмолвно взывающей к удовлетворению. Одно девичье касание — и проводник в мир сладостных ощущений становился крепче ног и рук, готовый высокоточными движениями проникнуть в сладчайшую обитель, в самый центр удовольствия.

Олеся шелковистой кожей сразу ощутила специфическое тепло, скользнувшее по ноге, улыбнулась в прежнем полусне и дала возможность продолжить это движение. Она инстинктивно заняла такое положение, чтобы движения не разодрали её драгоценный сон шквалом дикой энергии, и вместе с этим словно потягиваясь во сне, она другими губами и другими мышцами искусно ласкала ставшего громадным проводника телесной любви её мужчины. Она и во сне упивалась разностью этих двух проводников поочередно в течение дня проникавших в её запретную зону.

Если Гоша был нетерпелив, быстр и пылок и к частоте его движение трудно было, иногда и невозможно, подстроиться — Андрей напротив, обладая более внушительными мужскими достоинствами, (которые она любила просто трогать руками, поражаясь их существенности, твердости и мощи), плавно и спокойно заполнял её пространство…

В самый последний момент, перед тем как она почувствовала, что Андрей вот-вот закончит своё растянувшееся действие эмоциональным бессловесным взрывом, она мгновенно раскрыла глаза и явственно огласила просьбу: «Андрюш, на столе ноутбук, открой последний документ и отформатируй его, пожалуйста». И тут же проваливаясь в сон, озаряемый вспышками радости, ощутив мощный удар и тугую струю гейзера, открывшегося в её лоне.

Утром, когда свет забрезжил в окне, как ранняя пташка, Олеся пробудилась, готовая легко, как будто и не было сна, соскочить с постели и начать новый трудовой день, с удивлением обнаружила, что не может. И не может потому, выскальзывая из объятия рук, ощутила внутри себя всё тот же крепкий стержень, вросший в неё, основание которого выходило из паха крепко спящего бойфренда, который уснул не размыкая объятий, не покидая её. Перед внутренним взором мелькнула статуэтка фаллоса, где-то виденная прежде, и сейчас точно такое же произведение природы, твердое и большое, плотно сидело в ней.

Ситуация складывалась более чем щекотливая: неужели они прозанимались интимными ласками всю ночь, и Андрей не брался за доклад. Также как пьяница порой не помнит, что он делает будучи в естественном состоянии опьянения, так и они потеряли напрочь ощущение реальности под властью древних богов Морфея и Эроса.

Тогда скорее вставать и браться за работу. Но как Андрей? — она не может так просто его выдернуть, как пробку из бутылки, причём спящего. Он спал, и дружок его был крепок как дубина! Стоило ей тихо пошевелиться — объятия стали только крепче, его главное ответвление шевельнулось в ней. Выскользнуть уже было невозможно. Олеся решила усилить его эротический сон, чтобы ускорить развязку. Кстати, это могло послужить и неплохой физической разминкой, одним из видов генеалогического массажа. Воодушевившись этой мыслью, Олеся, сама неподвижная, чтобы не разбудить Андрея, стала тихонечко напрягать и расслаблять определенные мышцы…

Она ощущала его возрастающее возбуждение и поглядывала в лицо точно в зеркало на себя: как там отзывалось то, что делала. Это игра стала веселить. Собственное наслаждение трансформировалось в умении управлять и вести эротический сон мужчины, как в бодрствовании ведёт его эротическое поведение. Порой приятнее принимать энергичную любовь, но порой и самой полезно постараться и достигнуть потрясающего эффекта. Если бы не вечная нехватка времени! Тогда бы точно наступила вечная любовь. А сейчас надо спешить на работу, ведь малейшая оплошность фиксируется Главной.

Олеся применила излюбленный приёмчик, чтобы быстрее прийти к завершению его сна без пробуждения и ублажения его бдительного стража… наконец, судорожно задергался представительный депутат её мужчины, захлёбываясь в восторге, выстреливая порции питательной смеси, коктейля вечной молодости. В этот момент Андрей открыл глаза, с придыханием проронил удивленно радостно: «Это ты!». И нежно поцеловал её выскальзывающую, успев добавить: «Я все тебе сделал, что просила».

На работе Олеся включила ноутбук и с некоторой тревогою стала просматривать, что же сделал Андрей. Требовалось не изменять существа изложенного и придать ему строгую лаконичную форму добротного документа. Не допускались стилистические и грамматические ошибки, текст должен быть со строго заданными параметрами. С каждой прочитанной страницей тревога спадала: уроки официально-делового стиля и правила работы с офисными программами хорошо усвоены Андреем.

Неожиданно за спиной она услышала сочный голос Гоши. Он встал позади кресла и положил руки на её плечи. Теплые мягкие ладони тронули шею, точно там, где недавно касались другие губы. Она вздрогнула, словно вспомнив, ведь что-то она поспешила завершить утром. И это что-то было здесь, лишь чуть-чуть другое. Она помогла Андрею досмотреть его собственный эротический сон, усластив и усилив, но самой-то закончить не осталось времени. Возможно, беспокойство за оставленную вечером недоделанную работу отогнало её развязку с выбросом экологически чистых эндоморфинов. И вот она убедилась, что львиная доля работы по замечаниям Главной сделана. А незавершенное утром с Андреем разгоралось с большей силой.

Она повернулась вместе с креслом — Гоша предстал во всей красе: дородной плотный мужчина с весёлым лицом. Пиджак снят. Новый мужчина в белейшей рубашке и темных брюках с шикарным поясным ремнем. Олеся притянула его за ремень, желая рассмотреть поближе бляху.

— Ты прямо красавчик с этим ремнём. Любимчик чувствительных дам! Шикарно! Мужчина без поясного ремня — не мужчина. И это ты хорошо усвоил. Точно-точно, как раз такого добротного и необычного ремня не хватало у тебя. Этого ремня у тебя я ещё не видела. Когда успел купить?

— Вчера. Искал реквизиты к сценическому костюму, и тут — ба! Как ты правильно сказала шикарный ремень. Нравиться?

— Ещё бы! Супер! А ну, как бляха застегивается?

Гоша продемонстрировал, как бляха застегивается и расстегивается, в конце концов, снял ремень и протянул Олесе. Она покрутила его, рассматривая с неподдельным интересом, и вернула с легким вздохом и улыбкой. Сконцентрировалась на блуждающем ощущении предвкушения экстаза, сказала:

— Ты сразил меня наповал. Не догадываешься, чего мне сразу захотелось? Нет! Ты разве не знаешь, вскружить голову девушке, и так просто отойти в сторонку в иных ситуациях — это верх неприличия! — С нарочитым возмущением завершила фразу Олеся, понимая, что несет какую-то словесную чушь по одной лишь известной причине.

Поэтому она без обиняков притянула к себе Гошу, ухватив за пояс брюк. От резкого движения сполз замочек молнии. Оставалось поддеть пальцем и подтолкнуть замочек дальше вниз, точно разрушить последний редут, последнюю условность, что было немедленно выполнено. Выглянул край исподнего белья, вслед за ним показался сонный крепыш, которому еще нужно время, чтобы пробудиться и обрести должную крепость и силу.

Времени как всегда нет — Олеся применила ещё один излюбленный приёмчик, но теперь, чтобы быстрее начал он… Спустя мгновение, ушедший в себя Гоша сконцентрировал силу на острие двадцать первой универсальной конечности. Остальное Олеся предоставила ему. Здесь не надо ухищряться, двигая мышцами тазобедренных суставов — достаточно облокотиться на стол принять устойчивую позу, чтобы энергичный молот невзначай не свалил с ног, прикрыть глаза и чуть слышным сладостным стоном давать знать, какой темп и какого типа удары ей нужны. Так она и сделала.

Нетерпеливые мужские руки мяли бедра, также нетерпеливо врывалась восставшая штуковина из мужских штанов, ударяя с бешеной силой. Олеся с замиранием сердца принимала удары, от которых расходились сладостные волны по телу, как расходятся круги по тихой глади воды. И нанизывала с тихим восторгом эти редкие для обыденной жизни ощущения, как жемчуга на нитку. Когда было готово великолепное ожерелье, по голосу Гоши она определила, что завершение близко — она чуть сжала бедра, передавая давление вовнутрь. Одновременный экстаз повалил их с ног на стол. В последние секунды, перед тем как провалиться в своеобразную бочку меда, Олеся краешком глаза углядела, что вновь они падают на её отчеты. К добру ли это?

Некоторое время они приходили в себя, затем губы Гоши тронули благодарным поцелуем шею и мочку левого уха, и тут же вспыхнула кожа на правой мочке, где оставлены были тоже благодарные поцелуи Андрея. Олеся улыбнулась и сделала попытку высвободиться из объятий Гоши.

— Ты чудесная девушка! — сказал Гоша, не выпуская её из своих объятий.

— Да и ты не промах!

Олеся звонко рассмеялась. Ей было хорошо. В этот раз, если Гоша ощутил шквал дикой радости, она напротив: тихая умиротворенность вдруг разлилась по телу. Вновь воцарилось спокойствие и ясность. И она могла, словно очистившись от смутных желаний, свежая и веселая, умытая и пробужденная мужскими объятиями, с новым возрастающим удовольствием взяться за работу, точно в своеобразной бане её изрядно попарили то дубовым, то берёзовым веником.

— Как провел вечер? — спросила она единственно, чтобы переключить Гошу в другое русло.

— Была генеральная репетиция. А ты?

— Я тоже репетировала… — Она запнулась. — Репетировала в смысле готовилась к встрече с Главной. Я прихожу домой и первым делом падаю на диван, чтоб хоть часочек поспать. Потом за работу. Вчера провозилась с докладом в перерывах э-э-э… между сном. И знаешь, успела. Еще чуть-чуть подправить, еще раз просмотреть, более наглядно оформить справочный материал, потом отложить на часа полтора, кстати, в это время можем сходить на обед, снова на свежую голову перечитать — и на стол Главной.

— Ты правильно спланировала этот день. Таймшингу стоит поучиться у тебя. Около двенадцати я загляну, и мы пойдем в кафешку.

Помимо зависших двух отчётов валом пошла другая работа. Сразу с утра секретарь канцелярии принесла адресовки Главной. Это — ведомственные письма, запросы, телефонограммы о переключениях на городских сетях. Олеся одновременно стала работать с корреспонденцией и с отчетами. Она словно отключилась от окружающего, быстро соображая, что делать с одним письмом, что с другим, какие документы принять к исполнению и поставить их в очередь, какие направить для совместного исполнения. Работа захватила и увлекла. Настроение было замечательное. Она чувствовала прилив созидательных сил.

Двое мужчин, не знающие друг о друге, по-своему ласкали и любили, и она купалась в безграничном море их нежного внимания. Она и не задумывалась, плохо это или хорошо с точки зрения общепринятой морали, Было ли это преступлением против общепринятых норм? Она всего лишь позволяла делать то, что они хотели: ласкать её, трогать, мять, тискать, разрешать с ней молодое вожделение.

Найдя таким образом выход собственной сексуальной энергии, каждый был поглощен продвижением своего жизненного проекта. Над ними довлела страсть успеть состояться, суметь занять прочное место, застолбить за собой кусочек всеобщего жизненного пространства…

В одной из телефонограмм сообщалось, что произведена смена счётчиков пожарохозяйственной питьевой воды, подаваемой на небольшое промышленное предприятие, с просьбой прибыть и освидетельствовать правильность замены, снять исходные данные. С этого узла учёта данные подавались по модемной связи и частенько возникали разногласия между поставщиком и потребителем воды по объёму. Неисполнение просьбы телефонограммы могли бы поставить в довод о неудовлетворительном качестве услуги. Олеся выглянула в окно: служебный микроавтобус ещё никуда не укатил. Она справилась у диспетчера, свободен ли микроавтобус. И, быстренько собравшись, с кейсом в руках, с не стихающей радостью в смелом сердечке, забралась на высокое переднее сидение, рядом с водителем, который как будто и ждал её, чтобы побалагурить и посмеяться.

Выезд на сверку приборов учета занял много больше времени, чем предполагалось, и когда они ехали обратно, Олеся с тоской поглядывала на часы — она опаздывала на добрую половину обеденного перерыва. Дождался ли её Гоша? Еще на беду в спешке мобильник оставила в рабочей комнате. Она мягко торопила весельчака-водителя, предлагая ему почаще жать на педаль газа, чем на тормоз, чтобы попасть в «зеленую волну» светофоров. В свой переулок микроавтобус вырулил, когда сотрудники возвращались с обеда. Олеся впопыхах вбежала в рабочую комнату — и остолбенела.

Это было что-то недоступное для быстрого понимания. Олеся даже вышла из комнаты: туда ли вообще она забежала? Нет, дверь её, шкаф для одежды она тоже узнаёт, стол… Но дальше, остальное пространство комнаты заполняло то, чего никогда и не было, тем более в таком количестве. На столе, где часа два назад они с Гошей разбирали отчет, стоял огромный букет цветов из лилий и роз. Белые лилии — цветы невесты. Нежные, чистые, хрупкие — чудо из чудес! Несметное количество белых и красных роз — это как признание в любви!

Обвороженная сказочным букетом Олеся в разыгравшемся воображении растворялась в мире цветов. Мысли одна сладостней другой вводили плавными шагами в мир нирваны: это Гоша, пока она ездила на сверку приборов, преподнес столь шикарный букет! Ведь у него сегодня всё чрезвычайно шикарно: ремень, неординарное решение в sex-тренинге. Букет белых лилий, белых и красных роз! Букет, что подлинно обнимает тебя какой-то необычной чистотой! Это означает что-то существенное! Что?

Неужели, любовь! То великое фантастическое чувство, о котором твердят тысячелетия и, между тем, толком не могут сказать, что же это такое подлинная любовь. Можно назвать человека любимым и даже с заглавной буквы — это ещё не любовь. Тысячу раз повторить вместе пять букв как заклинание — не обретут исконное значение. Может быть, любовь начинается вот так: с неординарного события. Она, Олеся, приходит в свою рабочую комнату и — видит букет во всю комнату.

Её полюбили всеми силами души и сердца. Её любят! Вслед за признанием в любви предлагают руку и сердце, проще говоря, предлагают выйти замуж! А что?! Григорий достойный человек, чтобы стать мужем и отцом. Вот так сразу вдруг обрести человека, с которым образовать будущую жизнь! Были же посулы, как она этого не замечала: из всех сослуживцев приятен только Гоша.

Sex в офисе — вещь тонкая, не каждый способен так деликатно, не разглашая секретов и не бахвалясь, строить отношения! Гоша ни разу не подвел, не подставил — он щедро делился опытом, в минуты отдыха был рядом. Он отличный попутчик, приятель и настоящий друг. Бывали минуты, когда она подумывала, как хорошо и гладко и них получается, когда берутся сообща: работа, отдых, развлечения, sex. В продолжение этого списка можно добавить: любовь, семья, дети. Она задумалась — дети? Это абсолютно реально, она может и хочет родить ребенка от надежного любящего мужчины…

— Ба! — оторопел вошедший Гоша — Шикарный букет!

— Ты хотел меня удивить? — пролепетала Олеся с умирающей надеждой в глазах.

Конец ознакомительного фрагмента.