Молитвенный круг

Сергей Николаевич Прокопьев, 2020

Сергей Прокопьев – называет себя писателем с коротким дыханием, ему больше по нраву жанр рассказа. Среди героев его многочисленных рассказов воины-афганцы, учителя, художники, врачи, инженеры, станочники, ветераны Великой Отечественной войны, конструкторы, церковные бабушки, священники, монахи. В этом сборнике собраны рассказы о людях, которые на каком-то этапе жизни приходят к пониманию: все мы под Богом ходим, а церковь – наш дом.

Молитвенный круг

Екатерина Петровна из настоящих церковных бабушек. Не тех, кто порог церкви впервые робко переступил в пожилом возрасте, а кто ходил на службы в атеистические советские годы, взрослел, старился с Богом в сердце. Таких древних экземпляров, практически, не осталось в наших церквях. Много-много лет назад Екатерина Петровна ушла на пенсию и попросилась на клирос. «Всю жизнь мечтала», — сказала регенту. На сегодняшний день она самая пожилая клирошанка в соборе. Пусть не та энергия, что переполняла в пятьдесят пять лет, зато голос не подводит. «Сколько Бог даст — буду петь», — твёрдо говорит. Недавно похоронила младшего и единственного своего брата.

Екатерина Петровна волжанка, родилась в 1930 году в Астрахани. Была у матери с отцом третьей по счёту, два брата до неё умерли и после неё двоих снесли в крохотных гробиках на кладбище. Двое в полгода умерли, двое — в семь с небольшим месяцев. Сколько раз девчонкой Катя представляла: вот бы все они в живых остались — старшие братья, младшие. Завидовала большим семьям, уличные подружки были богаты братьями и сёстрами… Когда ни зайдёшь к ним — многолюдно, разноголосо, весёлая кутерьма. Вечером соберётся семья за столом — плечо к плечу, локоть к локтю… Вернётся Екатерина домой — тихо, скучно, тоскливо. Кошка сонная спрыгнет с печки навстречу и всё…

В конце улицы жили две монахини: Евдокия-маленькая — низкорослая, сухонькая, припадала при ходьбе на одну ногу, и Евдокия-большая — высокая, плечистая, издалека видно, когда по улице размашисто идёт. Екатерина Петровна затрудняется сказать, какого они были возраста. Ей, девчонке, казалось — совсем пожилые. Скорее всего, монахини пришли в мир из монастыря. Советская власть обители закрывала, монахов и монахинь в лучшем случае разгоняла. В худшем — отправляла в лагеря, расстреливала. Многие тысячи прошли скорбным путём гонений, сотни вошли в сонм святых новомучеников и исповедников российских.

Впервые к монахиням Катя пришла с матерью. Потом сама бегала в их домик о двух окнах с зелёными ставенками по фасаду, густые кусты сирени в палисаднике. В домике было много икон, церковных книг. Катя любила рассматривать роскошное Священное Писание с рисунками Доре. Листала его, а матушка Евдокия-маленькая рассказывала об Адаме и Еве, Аврааме, Ное и потопе, пророках Илие, Моисее, Божьей Матери, Иисусе Христе… Катя, затаив дыхание, слушала. Душа трепетала, прикасаясь к неведомому миру, непостижимо огромному, таинственному, притягательному…

Монахиням Катя пожаловалась: нет у неё ни братика, ни сестрёнки, а так хочется не одной быть.

— Проси у Бога, свет Катенька, — сказала Евдокия-большая, — молись.

— И не от случая к случаю, — добавила Евдокия-маленькая, — постоянно проси, Бог обязательно услышит.

— Они у нас младенчиками умирают, — вздыхала по-взрослому Катя, — совсем младенчиками. — И повторяла слова матери: — Задохликами рождаются…

— Проси, свет Катенька, для Господа Бога ничего невозможного нет…

Катя начала молиться. В школе говорили: Бога нет. Катя не спорила, но крестик тайком носила. Однажды классом шли на экскурсию, перепрыгивая через канаву, Катя запнулась, упала, невольно вырвалось:

— Господи, да что это такое?

Ух, молоденькая учительница напустилась, весь класс подозвала и отругала:

— Что это ещё за возгласы?! Советская школьница называется! Чтобы в дальнейшем я никаких «Господи» не слышала от тебя, Пирогова!

Кто бы только знал, как ей тогда обидно сделалось. Училась хорошо, поведения примерного, а будто на двоечника распоследнего зло накричала учительница. В начале девяностых годов поедет Екатерина Петровна к племяннице в Астрахань и в церкви увидит ту учительницу, свечку ставила на канун. Со страшной силой захочется подойти и сказать: «Помните, Антонина Сергеевна, вы меня перед классом отчитывали за то, что запнувшись Господа Бога помянула. Найди вы у меня тогда крестик, со света бы сжили. А вот уже и сами в церковь пришли». Нестерпимое искушение вспыхнуло высказаться учительнице. Благодарила Бога, что сдержалась, не пошла на поводу у давней обиды.

О братике, сестрёнке молилась Катя дома, по дороге в школу, на берегу Волги.

В июле 1941-го отца забрали на фронт. «Катя, молись за папу», — повторяла мать. Катя молилась и продолжала вымаливать у Бога братика или сестрёнку. В 1942 году отец после ранения пришёл на побывку домой, а в 1943 году родился Федя.

Катиной радости не было предела. Наконец-то у неё братик. Пока что совсем маленький, но скоро вырастет, и они всегда будут рядом — брат и сестра. Однажды Катя услышала разговор матери с соседкой. «Мальчишки у меня все грудничками умирают, ни один до восмь месяцев не дожил, — жаловалась мать, — уж так за Федю боюсь». Катя начала слёзно просить Бога, Пресвятую Богородицу, чтобы Федя дожил до восьми месяцев. Считала, если пройдёт роковой срок — выживет. То и дело подходила к люльке, прислушивалась к дыханию. Всматривалась в личико, поправляла крестик на малыше.

— Катенька, — смеялась мама, — что ты крутишься вокруг него?

— Он у нас такой красивый!

— Ещё бы, наш ведь!

Никогда не заводила с матерью разговор: вдруг умрёт. Суеверно боялась произнести мысль вслух.

Катя хорошо запомнила тот поздний вечер, мама была на работе, а она сидела рядом с люлькой. Видение было или задремала… В красном углу стояло на Божнице три иконы: Казанская Божья Матерь, Господь Иисус Христос и Святитель Николай. Вдруг Катя увидела, что со стороны иконостаса вышла Божья Матерь. Она приблизилась и сказала: «Ты не беспокойся, братик твой будет жить». Затем развернулись и молча ушли в иконостас.

Эта картина по сей день ярко стоит перед глазами.

Судьба разбросала их с братом. Екатерина Петровна уехала в шестидесятые годы с мужем Сибирь, брат осел в Казани. Каждый год Екатерина Петровна ездила летом к Феде. Брат, бывало, в лепёшку расшибётся для сестры. Обязательно устроит отдых на Волге или в устье Камы. Екатерина Петровна волжанка — и этим всё сказано. С детства любила необъятные речные просторы с храмом небес, вольным ветром, кручами берегов, так бы сорвался и полетел, непрестанным движением огромного поля воды.

Собирались сестра с братом летом семьями и проводили отпуск на берегу Волги. Федя был страстным рыбаком, специально купил вместительный катер «Прогресс» большой компанией выезжать на волжские просторы. И всегда брату с сестрой было радостно рядом друг с другом.

— Феденька, — вспоминала Екатерина Петровна, — кто бы только знал, как я боялась за тебя. Сижу у люльки и плачу: «Боженька, оставь его в живых. Что Тебе стоит, нет у меня кроме него ни братика, ни сестры!» Встану у иконы Богородицы: «Матушка сохрани Феденьку, Матушка, сохрани!»

Размышляя о своей жизни, приходила к мысли: насколько беднее была бы она без брата. Муж хороший, дочь, слава Богу, а утром в молитве произнесёт имя брата, и посветлеет на душе.

Федя так и не воцерковился. По настоянию Екатерины Петровны, когда та приезжала в Казань в последние годы, исповедовался и причащался, но не более.

— Какие у вас храмы, монастыри! — восхищалась Екатерина Петровна. — Раифский монастырь — райское место. В Казани обретена чудотворная икона Казанской Божьей Матери. Помнишь, у нас в доме в Астрахани была икона?

— Три стояло у мамы.

— Одна из них Казанская. Ты бы, Феденька, только знал, как это хорошо молиться Богу.

Федя улыбался:

— Сестра, ты уж помолись и за меня.

— Всю жизнь молюсь, но я старше на двенадцать лет, умру, кто за тебя молиться будет?

— Значит, мне надо раньше.

— Типун тебе на язык.

Умер Федя раньше. В семьдесят три года. Екатерина Петровна приехала на похороны и настояла, чтобы отпевали в храме. Пришлось даже с фирмой ритуальных услуг вступить в полемику. Агент не хотел завозить в церковь, менять утверждённый маршрут «дом-кладбище». Пришлось припугнуть отменой заказа.

— Тогда мы не вернём аванс, — пригрозил агент.

— Через суд вернёте! — парировала Екатерина Петровна, она умела постоять за себя. — А мы похороны перезаказываем в другой фирме, время ещё есть.

И прекратила разговор. Тут же раздался звонок:

— Полчаса вам хватит?

— Не меньше.

— Ладно.

Екатерина Петровна впервые приехала в Казань в середине шестидесятых годов, и уже на второй день попросила брата сводить её в храм. Он широко заулыбался:

— Я знал, моя любимая Катенька-сестрёнка обязательно в церковь запросится, поэтому всё доподлинно разузнал. Есть в Казани две действующие, одна — на Арском кладбище, вторая — на улице Баумана.

Повёз сестру в Никольский собор на Баумана.

Екатерина Петровна, собираясь на похороны, решила: надо отпевать брата в этом храме. В нём первую свою литургию отстоял, в нём впервые в Казани причастился, исповедовался.

В Никольском отпели раба Божьего Фёдора…

— Вот и получился круг, — вздыхает Екатерина Петровна, — сначала молилась о рождении Феди, родился — просила Бога живым оставить, потом молилась о его здравии духовном и телесном, а теперь вот — об упокоении души…