Иго во благо

Сергей Николаевич Прокопьев, 2020

Александр Шмидке, герой повести, как и большинство из нас – человек многогрешный. С какого-то момента жизни начинает понимать слова преподобного Гавриила (Ургебадзе): «Всякий грех – это вражда с Богом. Одумайся! С кем враждуешь?!» Но понять, не значит одуматься. Всякий семейный союз мужчины и женщины освящён Богом, посему постоянно испытывает нападки врага рода человеческого, задача коего вбить клин между супругами, посеять вражду. Эта повесть о том, как преодолевает герой смертные грехи, как идёт трудным путём к Богу. Падает, поднимается, кается, снова грешит… И не мыслит жизни без церкви, без Бога.

Глава пятая

Ангелы из сна

Кроме баб Зины в тот памятный год познакомился с женщиной, на двенадцать лет младше моей жены, имя то же — Марина. У обеих отцы — Василии Николаевичи. Обе одеваются со вкусом, у одной и другой гуманитарный склад ума, но и предприимчивость деловая. Параллелей много.

С той самой первой встречи с Мариной проскочила между нами искра. После неё дым пошёл коромыслом.

Мама до смерти простить себе не могла: сама любовницу сыну в дом зазвала.

Марина походила на одного из ангелов из сна, того, который приблизился к окну. Со вторым позже тоже довелось встретился. И не один раз.

Жена быстро почувствовала — у меня роман на стороне.

Сказал ей:

— Да, немного увлёкся, но это, временно, не бери в голову.

Даже попросил разрешения в театр с Мариной сходить.

Само собой — «взяла в голову».

Ума много не надо, представить, что творилось у жены в душе. Какое-то время сдерживалась, терпела, надеялась — перегорю, перебешусь.

Затем начались скандалы. Жена не из тех, кто будет безропотно сидеть в уголочке, платочком слёзы утирая. По всем законам конспирации и диверсионной деятельности принялась вести слежку.

Я снял Марине квартиру на Лермонтова, утром выхожу оттуда в бодром настроении, что за напасть? Все четыре колеса моей машины проколоты. Огляделся, ни у одного автомобиля, рядом стоящего, нет дырявого сюрприза, все целёхонькие, лишь моя небесной синевы «тойота» полностью обезножила. То есть, удар нанесён адресно.

На дворе в разгаре лето, я весь в белом. Даже туфли светлые. Пришлось пиджачок сбрасывать, доставать ключи и заниматься далеко не конторской работой… Часа два провозился. Колесо сниму, тащу на вытянутых руках, чтобы рубаху, брюки не измазать, в шиномонтажку. А там метров пятьсот. Так четыре раза.

Вторая акция была направлена сугубо на Марину. Пока я был на работе, жена на Лермонтова нагрянула с моей мамой. Прихватила свекровь для увеличения ударной силы воздействия на разлучницу. Мама сама рвалась обличить последнюю, приютила её у себя дома, а она, бесстыдница, в ответ на доброту влезла в чужую семью… Марина ушла в глухую оборону. Нападающая сторона, как ни давила на звонок, как ни колотила в дверь руками и ногами, как ни шумела, Марина не открыла. В итоге только что и удалось — мстительно нацарапать на двери большими буквами короткое и обидно для любой женщины слово. С тремя восклицательными знаками.

Я через полчаса по зову Марины приехал, увидел надверное художество и поехал к родителям. В самой категоричной форме приказал не встревать в мою жизнь.

Сейчас задним числом понимаю свою неправоту, а тогда жёстко вопрос поставил: не лезьте, не в своё дело, я не школьник учить уму-разуму, отошли те времена.

И все уши поджали.

Отец не встревал в нашу с мамой перепалку. Отмолчался. Конечно, переживал, видно было по лицу, но слова не вымолвил.

На этом дело не кончилось, наоборот — дошло до мордобоя и рукоприкладства. Жена выследила Марину и врезала кулачком по физиономии. Как тому карманнику в автобусе. Удар был нанесён метко и сильно — у Марины синяк под глазом налился.

После этого я ушёл из дома. Исключительно, дабы оградить Марину от нападок, быть рядом с ней в этот взрывоопасный период. Разводиться, уходить из семьи не думал.

Собираю вещи, дочь-кроха, было ей три года, почувствовала:

— Папа, ты куда? Не уходи.

Сын Миша, ничего не понял, а эта плачет:

— Не уходи, ты куда?

Когда жена сказала сыновьям, что я ушёл, Миша начал биться телом в стену. Разгонится — удар. Разгонится — удар. Жена обхватила его руками, прижала к себе: «Что ты, что ты?!» Он вырвался, разревелся до истерики. Страшным шоком стало — отец предал. Коля (учил его, если что, ты старший в семье) повёл себя категорично. Возвёл мой поступок в разряд «если что». И сделал вывод: ушёл, значит, мы ему не нужны, следовательно, и он нам до фонаря!

Я не собирался бросать семью, все расценили мой поступок уходом. Марина, прежде всего. Зная мою натуру, вопросов не задавала, и светилась, как же, я рядом, план её выполняется.

А мне плохо.

Через две недели позвонил жене:

— Надо встретиться.

Зафыркала, «забудь наш телефон», «тебя для нас нет». Потом успокоилась:

— Ладно, в кафе «Слобода».

Уютная кафешка — раза два с женой обедали в ней.

Я подъехал чуть раньше. И тут произошло со мной событие из ряда вон. Назову его — «как Господь лечит».

Из-за переизбытка машин припарковался на другой стороне дороги от кафе. Сел на лавочку, кафе наискосок. Вдруг в поле зрения попадает жена, рядом с ней идёт мужчина. На нём кашемировое чёрное стильное пальто, белоснежный шарф, гордо посаженная, как у танцора, голова. Жена останавливается, что-то говорит, потом разворачивается к переходу, он останавливает её, берёт за руку, наклоняется к её лицу, она слушает его, снова идут рядом.

Меня обдало жутким холодом: я теряю семью. Мгновенно сделал такой вывод. Моя жена идёт с мужчиной на встречу со мной. Значит, познакомились не пять минут назад.

Считал, всё в семье зависит исключительно от меня, замыкается только на мне, решаю один я.

Реально это была моя жена. Её куртка, сумка, походка, причёска.

Внутри меня всё затряслось: я проспал жену. В голове началось метание мыслей: сколько раз ты собирался покончить с Мариной, рубануть, уйти от неё раз и навсегда, в результате всё разрешилось более чем просто. И кого винить?

Сижу в полной прострации. Потом медленно поднимаюсь со скамьи, перехожу дорогу, жена с мужчиной направляются в сторону кафе.

В голове мысль: она решила представить мужчину, чтобы расставить все точки — со мной всё покончено.

Они проходят мимо кафе.

Женщина вообще на жену не походит. Вообще. Юбка, походка, сумки такой у неё никогда не было.

Но ведь я чётко видел, когда они шли, — моя жена.

Вдруг абсолютно не она. Не её одежда, не так идёт. Как мог увидеть то, чего не было?

В тот период у меня произошло отсечение жены. Голова помнила, что я люблю жену, я помнил до мелких деталей картину — когда впервые увидел Марину в ореоле. Но сердце с трепетом, волнением, уханьем от аромата жены, её взгляда, будто отключили. Столько лет обдавало волной нежности, когда оказывался рядом с женой…

Само собой, здесь и телесное влечение, но не только. Обожание, восхищение, высота отношений, которые могут быть только у супругов. Как ребёнка, хотелось её обнять, прижать чмокнуть лишний раз в щёку, уткнуться в родное плечо. Нежность, радость, восторг, полёт…

Вдруг всё отключилось. Память помнила — сердце молчало.

Про Португалию расскажу дальше. Пока, забегая вперёд, приведу к слову эпизод из той эпопеи. В Португалии в одиннадцать вечера выходил из дома, шёл на поляну, была поблизости и тренировался. После знакомства со второй Мариной спорт забросил, не до того стало, на соревнованиях больше не выступал. В Португалии начал тренироваться, чтобы не закиснуть вконец. Поляна была на берегу океанского залива, на противоположной его стороне стояла католическая церковь. В двенадцать ночи бил колокол.

Однажды занимаюсь на поляне, и возникает чёткое ощущение: дети мне не нужны. Пришло осознание: моё сердце, как и в случае с женой, холодно к сыновьям, дочери. Молчит. Я испугался. Это ведь тупик.

К сыновьям испытывал более чем отцовские чувства, говорил уже о братстве, что возникает у спортсменов-борцов. Тренировались несколько лет вместе, в соревнованиях участвовали. Поддерживали друг друга. Вдруг равнодушие, будто враз стали чужими, безвозвратно ушли из сердца. Я начал обращаться в прошлую жизнь, заставлять себя вспоминать наши тренировки, соревнования, совместные поездки за город, как ходили семьёй в парк, плавали на катамаранах, кружились на каруселях, катались с горок. Вспоминать ночные службы, на которые ходили с ними, — Пасха, Рождество.

Ложусь спать и пока не засну — вспоминаю, вспоминаю. Принудительно пытался запустить механизм сердца.

Был случай. Еду по трассе, на обочине машина, дедок со шлангом в руке. Останавливаюсь: что сучилось? Оказывается, у дедка не получается бензин в канистру слить. Ёмкость в багажнике, пытается из неё канистру наполнить да в бак машины залить.

— Не могу, будь оно неладно! — пожаловался.

Я шланг засунул в ёмкость, взял второй конец в рот, потянул в себя и вдохнул пробку бензиновых паров. Дыхание мгновенно парализовало. Стою с открытым ртом, выпученными глазами, пытаюсь спастись глотком воздуха… Да не идёт в лёгкие… Кердык настаёт моей молодой цветущей жизни… Вовремя сообразил… На тренировках случалось, от удара в солнечное сплетение перехватит дыхание. И тогда запускаешь его механически.

Начал в спешном порядке сжиматься, приседать…

— Ну, — говорю дедку, продышавшись, — чуть не помер из-за твоего бензина. Экономишь?

— А чё прикажешь делать! На пенсию сильно не наездишься, хорошо, зять шишку возит, начальничка, вот с барского плеча и подкидывает бензинчик.

Я про себя решил, память, если её напрягать, должна запустить сердце, воскресить в нём утраченные к детям чувства. Одну зиму едва не каждый вечер выходил с сыновьями во двор. Врачи рекомендовали младшему, лет семь ему было, больше находиться на свежем воздухе. Прогуливаться без дела неинтересно, мы играли в футбол: тёмное небо, белый снег, свет из окон домов, пятнистый мяч, сыновья вдвоём против меня… Вспоминал, как первый раз повёз на рыбалку. Старший, Коля, боялся червей. Миша сам по себе брезгливый, на рыбалке — ничего подобного, запросто доставал из банки червей, подавал мне, сами не умели насаживать… Вот учу их кататься на двухколёсном велосипеде, у Миши долго не получалось… Вот всей семьёй торжественно ведём Колю в первый класс. Бабушка, мама моя, внуку королевский букет вырастила на огороде. Пять шикарнейших георгин. Предупреждала всех:

— Эти Коле в школу, ни в коем случае не рвать!

Через год такой же букет гордо нёс Миша. Коля тоже шёл с цветами, и букет прекрасный, но скромнее, чем у первоклашки.

Дома у сыновей была забава — налететь на меня, вынуждая ввязаться с ними в борьбу. Спрячутся за дверью, подкараулят, потом выскакивают с визгом из укрытия. Принимая игру, кричал жене: «Мама, помогай!» Когда и она ввяжется в нашу возню.

И ведь запустилось от воспоминаний сердце. Вернулось чувство любви к детям.

Такое произошло в Португалии.

Что касается второй Марины, влекло к ней страшно. Это была страсть от слова «страдать». Ничего с собой не мог поделать.

Нередко после наших встреч в душе оставался осадок. Не летящее, победное чувство, от которого на седьмом небе, а какие-то рывки. Наступает момент отрезвления, говорю себе: всё, надо забыть, вырвать из сердца, переформатировать голову, вытравить память, чтобы следа не осталось…

Но достаточно маленькой искры — и снова пожар.

Марина была женщиной, умной. Отличная память. Знала много стихов. Могла подолгу читать наизусть Цветаеву, Ахматову, любила Тютчева и Лермонтова. Филолог, но не гуманитарий до последней точки. Одарённая бесспорно. В школе учителям платили крохи, я взял к себе в торговую точку. Иногда думаю, то, что должен был давать детям, отдал ей. Возил всюду с собой, благодаря мне, узнала город, обрела связи, опыт, прониклась пониманием, как следует вести себя в бизнес среде. Одеваться, подавать себя умела. Сначала работала у меня продавцом, кстати, талант имела бесспорный. В ней сочетались интеллигентность, личное обаяние, которое вызывает доверие у покупателя. Не из продавцов-блондинок, которые глубоким декольте и короткими юбками пытаются привлечь покупателя-мужчину, она чётко знала характеристики товара, умела ненавязчиво преподнести его.

Из продавцов перешла в товароведы. По моей рекомендации стала исполнительным директором в фирме по продаже одежды. Нарабатывала опыт. После Португалии, когда я занял должность директора филиала московской мебельной фирмы, мебельщики из Питера, отчасти наши конкуренты, но отношения у нас были нормальные, попросили подыскать им исполнительного директора в омский филиал. Предложил Марину. Остались более чем довольны. Поначалу ей помогал, потом без меня справлялась.

Хотя к мебели душа её не лежала, больше тянуло на шмотки. Когда поступило хорошее предложение, перешла на должность директора магазина одежды.

Мне нравилось опекать её, радовал карьерный рост — вчерашняя ученица, которой недавно объяснял элементарное, обретала вес в торговой среде. С моей помощью окончила курсы бухгалтеров. В конечном итоге уехала в Москву.

На первом месте у неё в наших отношениях была рациональность. Если у меня чувство, затем — рацио, она, умела, как говорит один мой товарищ, «цель рубить». Скорее всего, в современной женщине так и должно быть. Одна из целей — я. Планировала, в конечном итоге уйду к ней. На этой почве скандалили, десятки раз разбегались… Бывало, что не на одну неделю.

И вот тогда на горизонте появлялась Альбина. Второй ангел из сна.

И смех, и грех. Обоих чёрных ангелов подогнали мне родственники. Мама — первого, жена — второго.

Жена не только скандалы мне закатывала, шины под покровом ночи протыкала, фонари сопернице под глаз ставила, искала выход из ситуации и другими способами. Есть женщины, которые при изменах мужа ударяются в пьянство (позже расскажу подобный случай) или начинают мстить блудом, жена стала на духовном уровне искать возможность воздействовать на меня. Благодаря этому я в конечном итоге пришёл в церковь, обрёл духовного отца батюшку Савву.

Это случится позже, начала она с того, что потащила на психологические курсы. Посчитала, вдруг меня околдовали, опоили приворотным зельем, убрать это психологическим тренингом.

Там-то и встретил я второго ангела из сна — психолога Альбину. Скорее она меня, но и я не дал от ворот поворот, клюнул на приманку, не смог устоять…

Не сказать, что Альбина опалила с первого взгляда, как случилось со второй Мариной, к Альбине не было того зова. Исключительно телесное. Шарм, безусловно, в Альбине имел место и по сей день есть. Пасла меня, терпеливо выжидала. Как только возникал провал с Мариной, зазывала к себе. Я не всегда отказывался. Собственно, по сей день периодически звонит, предлагает встретиться, отнекиваюсь: дескать, как-нибудь потом. В её жизни появлялись какие-то мужчины, от одного родила для себя, как сейчас говорят, ребёнка. Хотя, а для кого его рожать? Для государства что ли? Отец дочери сразу ушёл в сторону, Альбина одна воспитывает.

В самый первый год знакомства с Альбиной ездили вместе в Окунёво. Будучи психологом, она, как и я, восторженно совала нос во всякие мероприятия, где пахло мистикой, сверхъестественным. Даже шаманскими практиками занималась. Тогда как Окунёво — пуп Земли, энергетический центр, сибирская Шамбала, тайные ворота в параллельные миры, местонахождение кристалла мудрости… Давно мечтал побывать, а тут Альбина зазвала, ну и поехали на пару.

В первый день потолкались среди разномастного, разноверующего народа, а на второй отправились на Шайтан-озеро. Поднялись рано утром, часа в четыре, перешли Тару и оказались в сказке. Огромный луг, тёмно-зелёная трава сырая от росы, небо в серой пелене облаков. Вдруг облака расходятся, первый, самый первый солнечный луч срывается с неба, полное ощущение: я вижу его стремительное падение, вот он ударяет в траву, роса вспыхивает, весь зелёный луг от начала до дальней границы начинает сверкать, переливаться. Только что блекло и сонно лежал перед нами, под лучом волшебно ожил, заиграл, жадно ловя капельками росы небесное золото.

На берегу озера встретили рыбака, накачивал резиновую лодку. Подошли, поздоровались.

Он посмотрел на нас с подозрением, спросил:

— Случайно не от баламута Речкина?

— Нет, — скромно ответили.

Речкина, конечно, читали, но решили промолчать о знакомстве с «баламутом».

— Идиоты начитаются его книг и прутся сюда, — недовольно произнёс, — житья летом нет от всякого сброда.

И поведал историю. За несколько дней до нас группа на озеро пришла. Из Прибалтики приехали. Решили поплавать на лодке, в надежде узреть храм, что в глубинах озера прячется. Редко кому открывает себя, погребли в надежде — вдруг им повезёт. Потом с квадратными глазами рассказывали, как очутились в параллельном мире. Вдруг появились райские птицы. Величавые, белоснежные большой стаей выплыли из камышей им навстречу. В Окунёво все наэлектризованные, все ждут чуда. Кого только не притягивает пуп Земли. Всякой эзотерической, уфологической, неоязычной твари по паре и намного больше. Рядом с нами в Окунёво жили русскоязычные бабаджисты, недавно из Индии прибывшие.

Те, что угодили в рай на Шайтан-озере, тоже были каким-то учением подпорчены. Испугались от видения райско-белоснежных птиц, считая, что очутились, того не желая, в параллельном мире. Лодчонка проскользнула в пространственно-временной портал, и они попали незнамо куда. Радоваться бы, таинственные ворота в другие измерения мало кому открываются. Окунёвские паломники завибрировали — этак можно навсегда застрять подле райских птах. Они, конечно, красивые, да только на грешной земле привычнее. Испугались не на шутку, как бы дверца портала не захлопнулась напрочь, где потом брать ключ на обратный ход? Райские птицы не стали приближаться к лодке с посторонними, развернулись и поплыли в райские камышовые кущи. Таких кущ там много. Наши товарищи схватились за вёсла и ну к берегу во всю мочь.

Где и узнали, что в Сибири пеликаны водятся.

Мы с Альбиной без приключений поплавали на лодке по Шайтан-озеру. Райских птиц не встретили, и у меня в последний момент хватило ума не прыгать с лодки в воду. Думаю, если бы взял глубины метра два, мог бы и не подняться. Я тихонько соскользнул, поплавал. Воду прозрачной не назовёшь, а водоросли длинные, перепутанные, можно запросто застрять, как в сетях.

Альбина с Мариной знали друг друга. Когда я уехал в Португалию, Марине пришлось самой за квартиру платить, Альбина позвала к себе, месяца два жили вместе, а потом поругались вдрызг.

Я анализировал опыт своих друзей. На глазах сгорел от рака бывший сослуживец — Толя Рябченко. Вместе молодёжный жилищный кооператив раскручивали. Хорошая семья, жена Алёна, умная женщина, лет семнадцать прожили. Толя в сорок лет влюбился в молодушку. Ушёл. Для Алёны был сильнейший удар. Родил в новой семье ребёнка и через полгода хоп — у Толи онкология, он умирает. Почему? Один Господь может дать ответ. Я считаю, человек пошёл не туда, не той дорогой, что Господь указал…

Проецируя на себя, понимал — тоже иду не туда. Надо рвать с Мариной. Она и сама осознавала бесперспективность варианта со мной. Поначалу надеялась, буду с ней, потом увидела — не жить вместе. Я, как бы ни выглядело странным, привязан к семье. Психовала, устраивала концерты, я хлопал дверью. И через несколько шагов, меня наполняла радость: я — свободен.

Проходило несколько дней, и снова нас бросало друг к другу.

Один православный знакомый говорит, что придаю много значения тёмным силам, везде вижу их участие. Не знаю, может и так. Но как не придать значения факту, у Марининой матери лучшая подружка колдует. Если «лучшая», трудно не нацеплять от неё колючек. Марина рассказывала, однажды ночью проснулась, на последнем курсе училась, а перед кроватью стоит под два метра лохматая сущность. Марину ужас парализовал. Нечто приблизилось, руку на грудь положило… Жуткий холод пошёл вовнутрь. Сущность исчезла, не растворилась в темноте, а будто вошла в Марину.

Без малого одиннадцать лет продолжалась наша связь. Сто раз и она, и я пытались расстаться. Шли на разрыв, но проходило время, снова возникал зов, с которым не мог справиться. Забыв обо всём на свете — о клятвах, что давал себе, обетах, что давал Богу, срывался к ней.

Снова забегу вперёд. Прошло наваждение после поездки в Бари к Николаю Чудотворцу. Вот когда расстался с Мариной окончательно. Она уехала сначала в Белгород, потом в Москву. Вдруг через два с половиной года после Бари вижу сон и в нём непреодолимый зов к Марине. Проснулся в холодном поту: неужели опять началось? Прислушался к себе, нет, приснилось, зова не было.

Но это случится ой как не скоро.

Через два года связи с Мариной я настолько вымотался, настолько устал. Всё шло кувырком. Полетел мой бизнес. Как-то приехал к родителям, у них Максимыч в гостях. Любил моих родителей, отец до семидесяти лет подрабатывал на машине, помогал Максимычу, если тому что-то надо было привезти-увезти. Максимыч меня отозвал, чтобы родители не слышали, и говорит: видел про меня два сна. В одном лечу в самолёте с моими компаньонами по бизнесу. Максимыч знал их, я ведь из тех, «сам полечился, другим дай полечиться». Всех знакомых отправлял или водил к нему. Будто летим, я пытаюсь что-то объяснить соучредителям, они не слышат. Потом хватают меня и выбрасывают из самолёта. Во втором сне я весь изможденный, избитый запряжён в телегу. В ней сидит красивая женщина, но с клыками, как у вампирши. Лупит меня хлыстом, я тащу телегу, потом вырываюсь из хомута, а вокруг болото. Начинаю тонуть, хватаюсь за траву, она выскальзывает из рук, почти накрыло водой…

Старцы говорят, снам не верь, но и не отвергай категорично.

Как бы там ни было, с компаньонами произошёл конфликт. С высоты прожитых лет понимаю, это было нам в наказание. Всем троим. Гордыня, сребролюбие… У всех троих были вывернуты мозги. Лёня Арбузин разошёлся с женой, взял молодую. Аркаша Васильев тоже поменял жену. Ну и на мне грех блуда… Нам бы держаться вместе, развивать предприятие, более ста человек работали, товар шёл на ура, нет, начались разборки. Мы с Лёней вдвоём тянули предприятие, Аркаша входил только деньгами. У Лёни взыграла гордыня. Коллектив меня считал генеральным директором, не его. А у Аркаши была мечта иметь основную долю предприятия. Вдвоём объединились против меня. А тут ещё жена подыграла, сама того не желая. Подала на развод, нас развели, она потребовала свою долю. Такой поворот дел был им на руку, нашли юридические закавыки, начали отдавать деньги частями. Можно было взять кредит и снова подняться, но настолько был вымотан, настолько устал.

Подумал и решил уехать заграницу. Одним махом разрубить все узлы.