Лихолетье

Сергей Мухин, 2023

В начале XIII века стихла борьба князей за великое княжение владимирское, но нет на Руси ни единства, ни хотя бы страха новой угрозы, грядущей из Степи. Рязанский боярин и бывалый воин Евпатий Коловратодин из немногих предчувствует надвигающуюся опасность. Но все же он не один. Есть у него помощники, а среди них сын коваля Андрейка и беглый холоп Тереша, волею судьбы в это лихое время оказавшиеся, как и многие другие, в дружине Евпатия Коловрата.

Полон

Разграбив весь, булгары ушли вверх по реке на Владимирские земли, опасаясь преследователей. Митяй же сначала спустился вниз, а когда понял свою оплошность, было поздно. Откуда было знать старому дружиннику, что на далекой Оке в укромном месте уже ждут добытчиков насады^[8]…

Хозяин насадов с широкой золотой цепью на шее окинул суровым взглядом полон. Звали его Искут. Он ждал большей добычи. Хоть его корысть и оставалась прежней, но, как знать, захотят ли ее возместить сполна, когда добыча не столь велика.

Искут незаметно мотнул головой, прищурив глаз, призывая своих быть настороже.

Был он высокого роста, широк в плечах и мало кого боялся. Всего в своей жизни испытал сын русской рабыни и булгарского торговца, волею Провидения лишившийся в мор всего своего семейства.

Тогда в одночасье стал Искут единственным наследником.

Много что увидели его выцветшие на солнце очи. Каких только людей с их поклажей не приходилось возить ему аж до Хвалынского моря. Не брезговал и охотниками до невольников; хоть и знал, откуда его мать, но возил и на Русь тайком добытчиков.

Менялись времена, и промысел этот стал стихать, как поставил владимирский князь в устье Оки новый город. А перед тем и хорошо повоевал Булгарскую землю. Но нетнет да и появлялись лихие охотники за невольниками в Залесском краю.

Новый город миновали на рассвете. Искут вздохнул с облегчением, только когда лодьи вышли из Оки в Итиль. Спокойная гладь воды впереди несла по большой реке множество судов. Теперь опасаться было нечего.

На пристани Булгара Богаз снаряжал свой насад для далекого пути. Водный путь до Владимира был неблизок и таил немало опасностей. Чем только не приходилось торговать купцу на Руси, но нынче в цене были дорогие ткани из далеких восточных стран. В былое время в Биляр и Булгар приходило много караванов с дорогим аксамитом и парчой. Но неведомый народец вихрем прошелся по далеким странам и уже кружил возле самой Булгарии, тревожа ее постоянными набегами. Караванов стало меньше. Нужно было поторапливаться, чтоб получить выгоду.

Богаз криком подгонял работников, затаскивающих последние тюки с товаром. Он был доволен. Насад полон ходового товара, а крепчающий ветерок не внушал опасений.

Еще не успел рассеяться мрак пасмурного утра, а ведомое ветром купеческое судно уже покинуло причалы Булгара.

К концу первого дня пути купеческий насад уже подплывал к устью Оки. Дальше лежали земли Руси. Здесь Итиль, как всегда, был полон судов, держащих свой неблизкий путь на Владимир и дальше по всей Руси, куда только может добраться юркое торговое суденышко.

На самом устье от цепкого взгляда Богаза не ускользнули два знакомых судна. Они прошли далеко, но он узнал хозяина. Это был Искут. Люди с лошадями на них не оставляли сомнений.

Богаз взглянул на русскую крепостицу на берегу и усмехнулся: «Искут опять промышляет невольниками».

Насады Искута намеренно причалили к берегу вдалеке от Булгара. К чему знать лишним людям о его промысле? Получив общанное, он остался доволен. Не приходилось видеть Искуту выгодней товара, чем невольники.

Тем временем утренний ветер разогнал тучи, и летнее солнце согрело лучами землю. Сошедший на сушу полон двигался медленно. Санчук повернул голову: «Хороший полон, много молодых и сильных. На невольничьем рынке все они уйдут за хорошую цену. Только нет от того в сердце радости… Да и выручка все равно будет невелика. Хороший калым за невесту сыну не собрать».

Он посмотрел на довольные лица своих спутников. «Нет, эти не несут тяжести в сердце. Для многих из них это первый набег, и, если нет добычи, нет достатка. Кто может осудить их за это…»

Только верный Морун, как всегда, угрюмо покачивался в седле рядом. Много лет назад он нашел его на ремесленной окраине, когда рати владимирского князя уже насытились своей добычей и отступили от Биляра. Из хрупкого мальца он превратился в могучего детину, но язык не слушался его. Морун был немым. Может, поэтому он и казался угрюмым.

Санчук еще раз взглянул в его сторону: «О чем он думает? Помнит ли, что тоже рус?»

Санчук остановил свой взор на молодом воине Гаязе, который, не скрывая своего желания, косился на молодую уруску с длинной косой: «Помнит ли этот хоть одну суру из Корана, где говорится о благочестии?»

Он посмотрел на Гаяза таким взглядом, что тот поспешил отъехать в сторону. Все знали тяжелый нрав Санчука. Впереди предстоял еще не близкий путь.

Добытчики добрались до Булгара в полдень. Путь к невольничьему рынку лежал через ремесленные слободы, которые окружали город со всех сторон. Многоязычный, шумный город собрал в себе все народы, населяющие берега великого Итиля. Особенно много в Булгаре было ремесленниковрусов. С давних времен они жили бок о бок с булгарами и были верны каждому новому малику^[9]. Какой волей они появились здесь, никто уже не помнил. Никого это не удивляло.

Урусоворужейников жило немало и в родном Биляре, куда Санчук спешил вернуться с добычей.

Слободские улицы были пустынны. Жители, видно, попрятались, завидев полон. Только детишки, прячась за изгородями, выглядывали то тут, то там.

Санчук взглянул на крепкую свежесрубленную церквушку, мирно стоящую среди таких же рубленых домов. Рядом был колодец. День стоял теплый. И он решил напоить своих невольников. Прежде чем напиться, полоняне крестились на церковь, а утолив жажду, опускались на землю. Но время близилось к полдню. Отдыхать пленникам не позволили.

Ремесленная слобода кончилась. Навстречу попалась деревянная мечеть, такая же рубленная из вековых сосен, как и храм пророка Исы, разве что минарет из вековых сосен был повыше.

Впереди уже виднелись городские ворота.

Большой торг Булгара гудел, как взбудораженный улей. Пробираться с полоном стало труднее. На площади казнили пойманных воров. Страшная казнь всегда собирала много желающих увидеть кровавое зрелище. Дождавшийся своего часа разбойник пронзительно вопил, когда его волокли к жалладу^[10] мимо разрубленных останков остальных. Толпа в диком молчании взирала на это. Продолжать путь сквозь нее было невозможно. Пришлось пробираться стороной, по узким улочкам бедной городской окраины.

Булгар был велик и многолюден. Минареты мечетей возвышались над невысокими жилищами людей. Богатство и роскошь уживались в нем с бедностью и нищетой. Этот большой город внушал Санчуку недоверие. Но нигде в Булгарии не было такого невольничего рынка, как здесь — в городе, стоящем на великой реке, соединяющей его со всем миром. Желающие получить живой товар стекались сюда отовсюду. Причалы ломились от купеческих судов.

Пробираясь по узким улочкам, спутники Санчука не скрывали своего довольства.

Рынок и впрямь был огромен. Среди закованных в железо или связанных путами рабов ходили невеселые покупатели в сопровождении вооруженных слуг.

Санчук питал к ним отвращение, потому что знал: вся спесь сойдет с их лиц, как только любой из них окажется один на один со свободным рабом. Он старался не смотреть на эти обрюзгшие или иссушенные злобой лица. Если бы не калым, его нога никогда не ступила бы сюда. Но непрекращающиеся набеги степняков истощили Булгарию. Малик Ибрагим был уже не так щедр со своими воинами. Даже такими, как Санчук.

Весь полон забрал какойто иноземный купец с исковерканным шрамами лицом. Санчук не знал его языка, но купец не торговался.

Пленников повели обратно к Итилю, а удовлетворенным добытчикам оставалось разъехаться по своим домам.

Родной Биляр встретил Санчука теплым дождем. Потоки воды стекали с плоских крыш и растекались ручьями по улицам. Прорытые каналы справлялись с потоком, но на улицах все равно было грязно. Забрызганные грязью и промокшие, они с Моруном наконец преступили порог теплого жилища. Промокнув под проливным дождем, оба были рады теплу и крову.

Добротный, сложенный из глины и камня дом не был роскошным жилищем, но радовал взор хозяина, вернувшегося пусть с небольшой, но добычей.

Окруженный заботой жены, Санчук полулежал на хорезмских коврах. Многодневная усталость давала о себе знать. Айгуль почтительно молчала, подливая из вытянутого, с длинным носом кувшина горячий напиток уставшему мужу. Санчук смотрел на нее. Ее черные, еще не тронутые сединой волосы выбивались из-под платка, повязанного, как положено замужней женщине. Этот платок она повязала для него. Он подарил его ей очень давно, когда родилась их первая дочь. Судьба не дала им много детей. Из всех черная смерть не унесла с собой только ее и младших брата с сестрой.

Айгуль приблизилась и поставила большую чашу перед мужем. Ее гибкое тело выгнулось, и она почувствовала на себе взгляд Санчука. Скользнув взглядом по мужу, она поспешила подняться. У этой жгучей черноволосой женщины были голубые глаза. Когда-то простой воин взял в жены дочь бедного пастуха-булгарина и его жены из земли урусов. Пастух был так беден, что не мог заплатить выкуп за невесту и взял в жены юную уруску-рабыню, за которую отдал половину своего скота. Свою единственную дочь они назвали Айгуль.

Она была красива даже сейчас, спустя столько лет. Он взял ее руку и остановил.

Айгуль посмотрела на мужа.

— Но Диверт ждет твоего слова.

Она слегка повернула голову к незакрытому пологу входа.

Санчук улыбнулся.

— Мне есть чем порадовать его, пусть немного подождет.

Он не прикоснулся к чаше, а поднялся и плотно задернул полог входа. Повернулся к жене.

Айгуль покорно опустила голову.

На следующее утро в двери дома призывно и грубо постучали. Двери открыл старый раб.

Облаченный в железо воин так же грубо закричал на него:

— Где твой хозяин?

Обескураженный раб не успел ответить, как тот, разозлившись, снова разразился криком:

— Что молчишь, старый ишак?

Негромкий голос остановил ретивого посланца.

— Или ты не знаешь, в чей дом пришел, воин? — Санчук стоял в стороне, неизвестно как появившись у порога.

Так же резво посланец склонил голову и произнес:

— Мир твоему дому, кем бы ты ни был. Малик Ибрагим ждет тебя во дворце… В осаде Кукреш.

Примечания

8

Насад — древнее судно с палубой.

9

Малик — царь.

10

Жаллад — палач.